Глава 16

Вы можете выйти из тюрьмы и пообещать себе, что никогда не вернетесь, но это не простое обещание. Вы всегда носите с собой ее часть. В последний раз, когда я вышел, я сказал себе, что было бы здорово вставать, когда сам хотел, а не тогда, когда проклятый звонок звенел утром. Но мне все еще трудно спать допоздна. Кроме того, Пэнси не из тех сокамерников, которые готовы спать и забыть набить чем-нибудь рот.

Пока она была на крыше, я выглянул через заднюю дверь в сторону реки. Было тихо, но я знал, что там происходит на улице. Я никогда не смогу жить достаточно высоко, чтобы не знать этого.

Я вернулся в жилище рядом с офисом и собрал все необходимое. Вся огневая мощь вернулась в отсек в полу шкафа, кроме 38-го калибра, которому место было в машине. Я вставил ручку-антенну в нагрудный карман старого твидового пиджака и надел его на обычный серый свитер. Несколько блеклых вельветовых штанов, потрепанная фетровая шляпа и пара сапог завершили наряд профессора. Шляпа на самом деле не вписывалась во все остальные вещи, но я не люблю играть в стереотипы слишком жестко.

Я поместил диктофон в специальный карман на подкладке моего кожаного пальто и соединил длинный гибкий провод, который Крот сделал для меня, с удаленным микрофоном, зашитым в внутреннюю часть рукава. Затем я подключил провод дистанционного запуска к переключателю в моем кармане пальто, том самом, где у меня будут и сигареты. Я протестировал удобную полицейскую сирену, далеко на реке, чтобы проверить рекордер на верха, погладил голову Пэнси, пока она не заурчала, чтобы проверить басы. Все работало, как обещал Крот. У меня было девяносто минут непрерывной записи, активирующейся голосом, хотя диктофон настолько чувствительный, что будет работать все время, как только я коснусь переключателя. Я должен буду обратить внимание, когда начинать работать.

Я оставил Пэнси еды и воды, активировал системы безопасности и спустился вниз. У сапог нет стальных набоек на пальцах, как у моей остальной обуви, но они на резиновой подошве, и я не издаю звуков при ходьбе.

Я спустился в гараж, положил 38ой на место, и достал старую замшу. Плимут должен быть тщательно очищен, прежде чем я его замаскирую. Несколько скрытых петель, установленных парнем, его сделавшим, все, что мне было нужно, чтобы удалить всю переднюю внешнюю секцию. Затем я взял предварительные листы тяжелого прорезиненного винила и превратил Плимут из выцветшего синего в блестящий двухцветный красно-белый. Я тщательно сгладил винил, как парень, у которого я его купил, показывал мне, а затем прошелся по поверхности мягким резиновым блоком, чтобы избавиться от пузырьков. Он не прошел бы серьезную проверку, но я не думаю, чтобы кто-то внимательно бы смотрел.

Затем я поставил новые номерные знаки. Это совершенно легальные дилерские номера со свалок в Короне. У меня есть десять процентов, доля на свалке, которые я заплатил наличными. В свою очередь, старик, который управляет всем, проводит меня по книгам с минимальной зарплатой, поэтому у меня есть что показать налоговой, и позволяет мне носить с собой набор дилерских номеров на случай, если я увижу что-то, достойное спасения. Я обналичиваю чеки каждый месяц и отношу наличные обратно старику. Без проблем. Я полагаю, если кто-то из граждан настучит на номера, копы смогут отследить их до свалки, но они уйдут на пенсию раньше, чем я появлюсь там. И найти Хуана Родригеса (я сказал старику, что мои родители были испанскими евреями, на что старику было наплевать) в заброшенном здании на Фокс-стрит в Южном Бронксе тоже было бы адским подвигом.

У меня все еще оставалось время, до встречи с Флад, поэтому я вел Плимут, блистающий его новой одеждой, к складу, чтобы проверить почту. Как обычно, было пусто, но я закатил машину внутрь, выключил двигатель и подождал. Макс материализовался у моего окна. Я никогда не слышал, чтобы он приходил—они называют его Макс Тихий не только потому, что он не говорит. Он подергал мышцей правой щеки, раздвинул тонкие губы примерно на миллиметр - это его идея дружелюбной улыбки - и сделал шаг, чтобы я последовал за ним в заднюю комнату. Он указал на старый деревянный стол, показывая, что пришла какая-то почта. Я взял почту и вытащил сигарету из кармана, предложив Максу.

Вы когда-нибудь видели, как азиаты курят? Они действительно знают, как это делать. Макс прикоснулся к губам ладонью, сделав глубокий вдох, и перевернул сигарету, чтобы держать ее большим пальцем снизу и двумя первыми пальцами сверху. Затем он постепенно вытащил сигарету, когда он вдыхал, он сделал жест, который означал, что я должен рассказать ему, что происходит. Я указал на свои глаза, а затем широко расправил руки, чтобы показать, что я ищу кого-то, но не знаю, где он. Макс коснулся своего лица, держал руку перед глазами, чтобы показать мне зеркало, а затем жестикулировал, как если бы он описывал чьи-то физические характеристики. Я притворился, что фотографирую, а потом поманил, как будто приглашаю кого-то войти. Макс понял, что я ожидал получить фотографию цели в ближайшее время. Затем он поднял руки вперед, медленно повернул их туда-сюда и ожидающе посмотрел вверх. Я снова указал на свои глаза и показал «нет» ладонями, я хотел только найти парня, а не навредить ему. Макс пожал плечами, затем сделал жест «рад видеть тебя, приятель» руками и лицом, чтобы спросить меня, будет ли парень счастлив, когда я его найду. Я сделал грустное лицо, показывая, что он не будет. Макс снова посмотрел на руки. Я пожал плечами, чтобы показать, что, возможно, он был прав, или будет прав, когда все это произойдет.

Я обхватил себя за локти, как будто качал ребенка, и скрестил руки – у Мамы Вонг что-нибудь для меня? Макс взял воображаемый телефон, заговорил в него, прикоснулся пальцем ко лбу, как будто он делал мысленную пометку, чтобы что-то вспомнить. Ага, мне звонили к маме, кто-то очень настойчивый. Окей.

Я застегнул пальто, чтобы показать Максу, что уезжаю, и он вышел посмотреть, что вокруг никого нет. Макс является добросовестным воином – ему не нужен бой, чтобы доказать, что он есть. Многим клоунам, которые проводят половину своего времени, пуская слюни на «уважение», следовало бы видеть, как остальной мир относится к Максу.

Когда я вышел из гаража, Макс жестикулировал, что я должен сообщить ему, если станет трудно. И в его жесте таилось убеждение, что почти все было слишком трудно для меня сделать в одиночку.