Раб

Раб.

Я играл в Метро-2033, когда снаружи рвануло. Где-то далеко блеснула вспышка, по городку прокатился глухой гром, и выключилось электричество. Тогда я в первый раз в жизни обрадовался тому факту, что мне приходится ездить на работу за сорок километров.

Каждый из нас считает, что в случае катаклизма он станет крутым сталкером, мародером или рейнджером, но действительность оказалась намного страшнее.

Сначала я с группой обезумевших, потерявших контроль людей мотался от одного поселка к другому в безуспешных попытках найти пищу и кров в преддверии наступающей зимы, а потом мы наткнулись на вооруженных людей, загнавших нас в крытый грузовик. Каждого, кто не хотел идти, расстреливали на месте. Так я стал рабом.

После долгой дороги без еды и воды, нас привезли в какой-то поселок, и сразу же начали сортировать. Всех молодых женщин бандиты (я буду их так называть) сразу увели – очевидно, для плотских утех. Специалистов – электриков, механиков, слесарей, тоже куда-то отправили. Тех, кто показался бесполезным, тут же расстреляли - бандиты не щадили ни стариков, ни детей. Остальных распределили по старым двухэтажным домам, превращенным в тюрьмы.

С самого первого дня нас погнали на работы – мы строили какие-то земляные укрепления, заготавливали дрова на зиму, копали картошку. Я, как бывший офисный менеджер, оказался физически не развит, постоянно не выполнял назначенную норму и оставался без еды. Два раза меня едва не убили, но мне повезло, и я отделался лишь несколькими синяками.

Однажды, терзаемый голодом, я сорвал с дерева яблоко и это заметил бандит с автоматом - он сбил меня с ног и вызвал по рации своих.

В роскошном коттедже в мягком кресле развалился «смотрящий» - бандит средних лет в наколках. Рядом с ним сидела симпатичная молодая женщина в голубом вечернем платье.

- Так значит, у нас завелся воришка? – спокойно сказал смотрящий. – Ты знаешь, что делают с ворами? Им рубят руки. Но мы гуманны и великодушны, зачем нам такое варварство? Пашка!

Пашка, от которого отвратительно разило перегаром, схватил мою левую руку и перебил ее между локтем и кистью одним ударом арматурины. Воющего от боли, меня выволокли из коттеджа.

- Ты сам пойдешь, скотина, или тебе маслину в башку пустить?

Держа на весу сломанную руку, охая и стеная, я кое-как добрел обратно в импровизированную тюрьму. После такого наглядного урока, который я прочувствовал в буквальном смысле на своей собственной шкуре, мне больше и в голову не могло прийти рвать с веток яблоки, в изобилии растущие в садах поселка.

В комнате, превращенной в камеру, стоял запах пота, немытых тел, мочи и фекалий. От боли я стонал, кричал и мешал спать моим сокамерникам, поэтому меня избили, и я потерял сознание – организм у меня не очень сильный.

Утром нас погнали на работы, никакое состояние, никакие раны не были оправданием – тех, кто не мог работать, расстреливали сразу. На их место специальные команды тут же привозили новых людей с окрестных поселков – в беженцах недостатка не было.

Меня поставили на заготовку дров – надо было таскать ветки и уже распиленные бревна. Когда на сломанную руку пришлась нагрузка, я закричал и выпустил бревно из рук.

- Так, что у нас тут, - бандит-надсмотрщик вытащил из кобуры пистолет.

Пожилой человек, держащий бревно за другой конец, попробовал вмешаться.

- Ты что, не видишь, у него рука сло… - и повалился с простреленной головой.

- Ну зачем ты так, - вмешался второй надсмотрщик. – Парня мы пожалеем - дадим ему время. Три секунды. Раз… Два…

Я кое-как поднял бревно, за другой конец тут же ухватился новый рабочий, и мы понесли бревно в сторону работающей лесопилки.

Несмотря на постоянную нагрузку, сломанная рука все же срослась, правда, криво и ко мне пристала кличка Криворукий.

Зима была страшной. Помещения, где жили рабы, не отапливались, и мы не замерзли только благодаря тому, что были набиты в помещение, как сельди в бочку.

Работы стало немного меньше – надо было колоть лед, расчищать снег, заготавливать дрова, чистить выгребные ямы и таскать кирпичи на каких-то стройках. Всех доставили в поселок без зимней одежды и тем, кто работал, бандиты расщедрились на старые ватники и ушанки с армейских складов  – наверное, понимали, что новых рабов они не смогут привозить бесконечно.

Ближе к концу зимы в соседней камере начался бунт. Ночью рабам удалось перебить охрану, завладеть оружием и бежать. Бунтовщики сумели освободить еще одну камеру – нашу, и из нее сбежали почти все. Кроме меня.

- Криворукий - бежим! Держи пистолет! – крупный мужчина протягивал мне оружие рукояткой вперед, но я забился в угол и закрыл голову руками, дрожа от страха. Я слишком хорошо знал, что делают бандиты с пойманными беглецами. К тому же после жестокого урока с сорванным яблоком мне больше не хотелось предпринимать никаких активных действий.

- А, ну и черт с тобой, сиди, - мужчина скрылся  за дверью.

Утром я пожалел, что не сбежал. Меня выволокли из камеры, избили и притащили к смотрящему. В подвал.

- Куда побежали беглецы? – спокойно спросил смотрящий.

- Я… я не знаю. – я действительно ничего не знал.

- Врешь! Пашка!

Пашка схватил меня за руку и загнал под ноготь указательного пальца длинную иглу. Я никогда не думал, что боль может быть такой страшной. Мне повезло – мой слабый организм не выдержал, свет померк у меня перед глазами, а собственный крик провалился куда-то далеко.

Когда я очнулся, то начал рассказывать все, что хотели слышать мучители и садисты. Из моего спутанного и сбивчивого рассказа получалось, что это я подбил заключенных на бунт, один справился с охраной и достал карту.

- Кислый, ты же видишь, что парень трус и слабак, он плетет полную чушь, лишь бы его оставили в покое, - произнес за моей спиной хриплый мужской голос, - Походу, он действительно ничего не знает. Вломите ему разок и отправьте обратно.

Меня поместили в другую камеру, на место бежавших рабов с окрестных поселков привезли новых. Беглецов так и не поймали, и это было обиднее всего.

Наступила весна, которая принесла рабам лишь уменьшение пайки – продуктов стало меньше, ведь предыдущий урожай сохранить полностью не удалось. Нас по-прежнему гоняли на работы, теперь надо было подготовить поля к посевной. Все произошло, когда наша группа возвращалась с полевых работ.

Бандит насиловал девушку, которая неизвестно как оказалась возле захваченного  поселка.  Какой-то вооруженный тип пытался держать ее за руки и коленом раздвинуть ноги, сорвав платье, девушка отчаянно сопротивлялась. Наши надсмотрщики загоготали и бросились на помощь – они схватили несчастную за руки и распяли ее на земле.

Я не выдержал. Не знаю, что произошло со мной, мозг затуманило безумие – но страха, который преследовал меня с Того Самого Дня, больше не было. Сам не свой, я бросился на бандита, попытался оторвать его от девушки, отлетел в сторону, снова прыгнул на поднимающегося насильника и вцепился зубами ему в нос.

Страшный удар сбросил меня на землю, что-то хрустнуло, резкая боль пронзила грудную клетку. Я закашлялся кровью, каждый вдох давался с огромным трудом. Сквозь кровавый туман я с каким-то звериным удовлетворением увидел, что бандит прижимает руки к тому месту, где у него когда-то был нос, а его рот открыт в страшном крике.

И тут что-то толкнуло меня в голову, и я полетел сквозь длинный тоннель, в конце которого не было страха, а только удивление: «И зачем люди цепляются за жизнь? В раю так прекрасно!»