Город крыс

- Тук-тук-тук, - тихо разбивались грязно-зеленоватые капли о ржавое дно старой консервной банки. Нервно подрагивал огонёк жировой коптилки, то и дело сердито пофыркивая искрами-мотыльками. Где-то далеко, в тёмном, заплесневелом углу шебуршала одинокая крыса.

Крыса… Да мы сами после пандемии стали, как крысы. Забились в бетонные короба убежищ ГО, и вылезаем тихо, украдкой, пока новые хозяева земли не видят, воруем у них всё, что можем и тащим обратно в норы, пока не проснулись они... Какая ирония… Поменялись местами с теми, кого раньше травили мышьяком и фосфором. Болезнь, оружие? Не знаю. Так или иначе, часть этих тварей вылезла на поверхность и начала жрать агонизирующее человечество. Ни остатки армии, ни те немногие, кого болезнь обошла стороной остановить их уже не могли. Одна маленькая бактерия загнала людей в те далёкие углы, куда не смогли пролезть выросшие и изрядно разжиревшие туши новых хозяев.

- Эй, Михалыч, чего загрустил, - донёсся из темноты грубый бас, - Фуфайку моль поела, так Таньке теперь не подарить?

- Наших долговато нет, - ответил я, - Как бы не приключилось чего. Да ты, Васян, спи, спи – я их сам встречу если что. Тебе ж завтра на поверхность лезть.

- Да уж, хоть на солнышко посмотрю… Ты это…  Самое… Ааа, ладно забудь…

В убежище вновь повисла густая, тяжелая, отдающая пылью и тлением, тишина.

Солнышко…  Именно так я называл Таньку ещё там на поверхности и именно им она стала мне тут, под Землёй. Ярким жёлтым лучиком, наверное, единственным ради чего я продолжал коптить теперь уже бетонные своды мешка ГО. Тем, чего она не видела уже полгода – целую вечность, если считать по подземным меркам. Его и подарю. Не банку же консервированных ананасов, которую принёс вчера Лёха, вручать.

- Тук–тук-тук, - бьётся вода о дно банки и девушка, дремавшая у меня на плече, нервно вздрагивает. Чуть помедлив, осторожно глажу ее волосы – когда-то каштановые, невероятно красивые, вьющиеся, теперь же - свалявшиеся, подпорченные цингой лохмоты. Сам я, конечно тоже хорош, но в сырой тьме подвала не всё ли равно, кто как выглядит.

Внезапно, где-то там, снаружи, раздался топот ног, заставивший схватится меня за цевьё автомата. Мгновение тишины и вот старая стальная дверь сотрясается под отчаянными, тяжелыми ударами. Тихо. Не шевелиться. Если это снова Крысюки, то скоро сами уйдут, если наши то…

- Михалыч, твою налево! Открывай давай, Витька погрызли!

Облегчение тут же сменяется тревогой. Одним ловким движением кладу тихо посапывающую Таньку на холодный бетонный пол и со всей силы дёргаю постоянно заедающую задвижку. Лязг, скрежет, дверь с грохотом распахивается от чьего-то тяжелого пинка и в тесноту убежища вваливаются Сёрега и Витёк.  Удар, старый засов с трудом встаёт на своё место, секунда передышки…

Тонкий луч единственного фонарика выхватил то, что осталось от ушедшего за едой мужика. В том месте, где у него когда-то были колени, болтались лишь кровавые лохмоты одежды и мяса. На правой руке недоставало нескольких пальцев.

- Не вытащим, - коротко бросил Васян, осмотрев потерявшего сознание бойца, - Давай.

- Может, хоть попробуем? - возразил Серёга. – Тряпки порвём, на перевязку пустим, жгут тоже сделать не проблема, да и спирт ещё должен был остаться.

- Вытащить то, может и вытащим, а чем кормить прикажешь? Кончай - он уже не ходок.

Тусклый блеск новенького ножа, тяжелый вздох, переходящий в хриплое бульканье, и ещё один обитатель подвала, ставшего нам домом, отправился в лучший мир.  По крайней мере, тут так было принято считать.

Тело выкинули за дверь и оттащили поближе к проспекту. Оно ещё нам сослужит свою службу. Твари насытятся, и какое-то время будут ждать и рыскать там, в поисках новой подачки. Дворы станут почище. Может даже удастся добраться до продуктового. Какие времена, такие и решения.

Вот и вновь сырая духота подвала, едва тлеющая коптилка, Танька. Серёга с Васяном пошли обмывать остатками спирта павшего товарища, а  вновь уселся рядом с Танькой. Уселся, обнял ее, намереваясь вновь устроить себя на плечо, и отстранился. Девушка тихо плакала.

***

- Милая, пойдем уже! Всё пропустим ведь!

- Сейчас-сейчас. Погоди. У нас есть расческа? – тихо, стараясь не разбудить спящих, прошептала девушка.

- Да на кой тебе она сдалась то? – продолжая запихивать патроны в рожок, возмутился я, - Как будто растрёпанной тебя не видел.

- А вот не хочу. Не хочу, чтоб мой мужчина в мой день рожденья смотрел на немытую и нечесаную меня, - она топнула ножкой, одетой в старую, чуть-чуть порвавшуюся туфлю.

- Не волнуйся, к Верке не уйду, - хохотнул я, - Она ж страшная, как чёрт, да и Серёга мне за такое по зубам надаёт!

-  Это точно, надаёт! – поддакнул Васян, сидевший у двери в этот вечер.

В ответ раздалось лишь обиженный вздох.

- Да пальцами расчешись, и пойдем, - добродушно ухмыльнулся я, передёргивая затвор, - мы так весь подарок пропустим.

- Ну смотри, только попробуй сказать что…

«Женщины… Женщины никогда не меняются. Торнадо, цунами, землетрясение – всё едино. Пока не приведут себя в порядок, и шагу из дома не сделают» - так говорил когда-то мой отец. Прав он был тогда, прав. Мир его праху.

- Ты всегда будешь для меня самой красивой!

- Честно-честно, - из темноты донеслось недоверчивое сопение.

- Честно! Ну, идём!

Замызганные стены сменялись грязными лестничными площадками. Пустые глазницы окон тоскливо смотрели на мёртвую улицу. На пятом этаже Таньке стало плохо. Закружилась голова, подкосились ноги, и она буквально рухнула в мои объятия. Темнота, недоедание, сырость и холод бункера практически выпили из нее всю жизнь. Глубоко запавшие глаза, гноящиеся язвы, начавшие переползать уже на некогда прекрасное лицо, бледная, как у мертвеца кожа – всё это говорило о том, что девушка долго не протянет. Захотелось завыть. В голос. Крик боли и отчаянья буквально распирал грудь, но желание доставить любимой хотя бы ещё одну минутку радости всё-таки пересилило. С большим трудом я заставил себя чуть наклонить голову и поцеловать высохшие, растрескавшиеся губы.

Последние три этажа девушка преодолела у меня на руках. Сил на то, чтобы ходить у нее не осталось.

Скрип ржавых петель и мягкий оранжевый свет заходящего солнца окутывает нас своими тёплыми лучами. Прохладный летний ветерок обдувает лицо. Недолго думая несу Таньку к краю крыши и осторожно ставлю на ноги, давая обхватить шею бледными  исхудавшими руками. Девушка буквально виснет на мне, но всё-таки кое-как держится на ногах, обутых в старые, изъеденные молью, порванные туфли.

- Как красиво, - чуть слышно всхлипывая, шепчет она мне на ухо.

И правда красиво. Чёрные силуэты домов медленно утопают в ласковом море заката. Если на минуту закрыть глаза то можно снова услышать гул машин, гомон людской толпы, топот множества ног. Как будто не было всего этого кошмара. Эпидемии. Трупов. Крысюков. Ничто сейчас не напоминает о них. Разве что, вон в том проулке, между двумя десятиэтажками, виднеется розовый купол очередного кокона этих тварей.

- Миш, - сквозь тихий плач выдавливает из себя девушка, - Спасибо. Как тогда, помнишь... Два года назад… Тоже забрались и на закат... – ее голос вновь тонет в едва сдерживаемых рыданиях.

- Помню, дорогая, всё помню, - отвечаю я, осторожно гладя девушку по спутавшимся, жидким остаткам волос, - Хорошо тогда было.

- Миш, - мягко отстранившись от меня, говорит девушка, - А правда я красивая?

Последние лучи заходящего за высотки солнца окрашивают кожу любимой, придавай ей нормальный оттенок, ветерок развевает остатки пышной каштановой шевелюры, а выцветшее, погрызенное молью красное платье скрывает исхудавшую, практически усохшую фигуру. Даже язвы, начавшие было выползать на лицо, прячутся за удачно упавшими тенями. Почти, как тогда.

- Запомни меня такой. И сделай ещё один подарок…

- Милая, я не…

- Всё ты понимаешь. Прекрасно, - слёзы вновь потекли по ее впавшим щекам, - Давай, сейчас или никогда.

-Я… Я не…

- Всё ты можешь, эгоист несчастный! – она отвернулась. Послышались уже ничем не сдерживаемые рыдания, – Не хочу. Не хочу возвращаться к этим крысам. И к людям, которые живут, как крысы…

Пальцы, обхватившие цевьё автомата побелели. Решение напрашивалось само собой.

- Хорошо, милая. Дай только глянуть на тебя ещё разок.

Она повернулась…

***

Густую тишину прохладных сумерек разорвал выстрел. Не успела она  затянуть рану, как последовал второй. А люди так и продолжали прятаться по подвалам, в тщетной надежде пережить тварей и вновь вернуть себе некогда потерянный город. Город, который уже полностью подчинялся законам  новых хозяев. Город крыс.