Глоток лунного света

 Сегодня полнолуние. Я стою на балконе в номере небольшого греческого отеля и любуюсь отблесками лунного света на тёмной морской глади. В безветренную ночь море настороженно дремлет, подобно сытому зверю, готовому пробудиться от первого тревожного звука. На горизонте уже виднеется светлая полоса, предвестница рассвета. Я пью маленькими глотками красное вино из толстого стеклянного бокала и думаю о НЁМ.

 Последний раз мы виделись пять лет назад. Три полных страсти ночи в гостинице польского провинциального городка. Потом он ушёл и не вернулся. Я ждала его два дня, но Ян, не простившись, уехал, и наши дороги вновь разошлись. Нынче ночью я встретила его на набережной в толпе отдыхающих с красивой молоденькой блондинкой. Ян с уверенностью собственника обнимал талию новой подружки. Лицо девицы выглядело довольным и беспечным. Похоже, она пока не поняла, кто её спутник, и, скорее всего, не поймёт. Спустя несколько дней они расстанутся навсегда, неделю другую девчонка будет страдать от необъяснимой слабости и головной боли, а по ночам просыпаться от жутких и одновременно упоительно-сладостных кошмаров.  Ощутив мой взгляд, Ян остановился и повернул голову. Я заметила, как загорелись его глаза, потом он улыбнулся и кивнул. В его улыбке промелькнуло нечто хищное и непреодолимо соблазнительное. Моё сердце на миг замерло. Предвкушение любви зачастую волнует сильнее, чем сама любовь в её физическом воплощении. Но в нашем случае наоборот. Когда мы вдвоём, то на некоторое время забываем обо всём. Я знаю, что Ян меня найдёт, и мы снова проведём две или три ночи вместе. А далее неизбежно последует расставание.

 Перед глазами, словно наяву встало его улыбающееся лицо. Брови вразлёт, светло-серые внимательные глаза, немного ассиметричный, чётко очерченный рот. Незнакомым поначалу его сухощавая нескладная фигура представляется медлительной и неуклюжей. Однако это совсем не так. Ян двигается с грацией лесного кота, столь же стремительно и точно.

 После завтрака я улеглась в постель и проспала до семи вечера. Около шести меня разбудил лязг колёсиков чемодана по вымощенному плиткой полу. Затем хлопнула дверь соседнего номера. У меня появился сосед. Я перевернулась на спину и потянулась. Нарастающий голод заставил меня подняться с кровати.

 Наскоро перекусив телячьей отбивной в маленьком ресторанчике возле отеля, я отправилась купаться. К тому времени солнце наполовину скрылось в море. Волны с нежным мелодичным шелестом скользили по влажному песку. За столиком в пляжном баре сидели два последних клиента и о чём-то громко спорили. Сбросив тунику, я медленно вошла в воду. Кто придумал, что вампиры боятся соли? Лично мне очень нравится купаться в море.

 Заплыв за буйки, я развернулась на спину, раскинув в стороны руки, закрыла глаза и задремала. В отель вернулась только через два часа. На рецепции два грека обсуждали футбольный матч. Завидев меня, оба, будто по команде прекратили разговор и заулыбались. От них отчётливо пахло мускусом и вожделением.      

 Ян пришёл после полуночи. Я услышала его шаги, когда он подходил к отелю. Затем скрипнула незапертая дверь. Не сказав ни слова, будто и не было тех пяти лет, промелькнувших, словно один день в бесцветной пустой суете, Ян приблизился ко мне и уверенно притянул к себе. Я коротко вздохнула, прижалась к нему всем телом, плавно погружаясь в глубокое, тихое блаженство, от которого кружится голова и сладко замирает в груди. Сказать, что я соскучилась? Сложный вопрос. Сейчас мне казалось, будто мы не расставались вовсе. Он и я – половины одного целого. Его руки и губы чутко ласкали моё тело.

 Обхватив ладонями его лицо, я заглянула в глубину светлых глаз с мерцающими на дне зрачков красными огоньками, погладила тонкий шрам над верхней губой, тёплую упругую кожу и зарылась пальцами в длинные русые пряди на затылке. От губ Яна едва уловимо пахло кровью и морем. Эти неописуемо приятное сочетание сладковато-пряного аромата пищи, соли и ветра будоражило воображение и возбуждало. Ян приподнял мои бёдра и вошёл в меня. Я подавила вздох и обхватила руками его шею. Из открытого окна потянуло предрассветным холодком. Мы лежали рядом, усталые и расслабленные.

 Ян ласково коснулся моих губ, провёл пальцами по груди. Я рассмеялась и соскользнула с постели. Нам обоим захотелось есть. Позднее, когда голод усилился, мы покинули отель и вышли на набережную. Фонари ещё горели в призрачном полумраке наконец угомонившегося курортного городка.

 С остывшего за ночь побережья дул свежий лёгкий бриз, море покрылось лёгкой рябью и ожило. Сегодня нам было мало обычной еды. Жестокий неумолимый голод накалил нервы до предела. Звуки просыпающегося городка резали обострившийся слух, манящие запахи человеческих тел гнали нас вперёд.

 Мы прошли по набережной до старинной крепости и свернули на улицу, что вела к центру городка. Столики возле ресторанов опустели. В портовом баре всё ещё играла музыка. Оттуда, качаясь, вышел высокий плотный турист-англичанин с красным от выпитого спиртного лицом. Греки пьют мало, они способны просидеть целый вечер в большой компании за коктейлем или одним бокалом вина. Вдогонку англичанину послышались ругательства на греческом и грубый хохот.

 Захмелевший турист повернулся к бару и сделал рукой неприличный жест, а затем, качаясь, поплёлся мимо крепости к морю. Мы, молча, последовали за ним. Англичанин миновал каменную арку и остановился на вымощенной булыжниками небольшой площадке. Гнусаво напевая, он уселся на уступ. Мужчина не успел толком сообразить, что с ним произошло.

 Кровь англичанина отдавала неплохим шотландским виски со своеобразным дымным привкусом и лёгким оттенком ванили. Спустя полчаса мы сбросили обмякшее обескровленное тело в море. Обычно мы оставляем жертвы в живых, затуманив им разум. Несколько минут в нашем обществе бесследно исчезают из их памяти. Но сейчас голод оказался настолько сильным, что мы не смогли остановиться. Когда солнце встало над морем, сытые и умиротворённые мы направились в отель. Каждый к себе. 

– Кайя! – негромко окликнул меня Ян. – Сегодня в полночь? – В его низком, мягком с лёгкой хрипотцой голосе по-прежнему ощущалась сдержанная страсть.

 Мои острые белые клыки аккуратно втянулись в дёсны. Я слизнула с губ кровь и кивнула. Сокращённое прозвище, которое он мне дал, раздражало, в «Кайя», имени вечно молодой богини сиддхов, имелось нечто роковое и пугающее. И он это прекрасно знал. Ему нравилось меня дразнить. Когда-то при крещении меня назвали Анной-Катариной. Теперь я предпочитала короткое «Кэт».

 Подсобный рабочий поливал из шланга кусты роз у входа в отель, горничная старательно мыла широкую белую лестницу. В ресторане я оказалась единственной, кто появился к началу завтрака.  Есть не хотелось. Выпила две чашки крепкого кофе со сливками и отправилась в номер.

 В ванной я сбросила платье и принялась изучать в зеркале своё отражение. На меня глядела стройная, синеглазая девушка лет двадцати с большими, в пол лица синими глазами, нежным овалом загорелого под южным солнцем лицом и тонкой гибкой шеей. Вопреки книжным и киношным вымыслам вампиры нисколько не боятся солнца, святой воды и чеснока. Просто у нас, как и у прочих хищников любимое время суток – ночь.

 В комнате достала из сейфа шкатулку с украшениями и взяла в руки массивное ожерелье с тремя крупными сапфирами в россыпи бриллиантов. Колье подарил мне Ян много-много лет назад. Самый любимый мною его подарок.

 Я зажмурила глаза и вспомнила мой первый бал в его дворце, себя в платье из серебряной парчи и сапфировом ожерелье, любопытные, изучающие взгляды гостей за спиной. «Кто такая? Новая каханка ясновельможного пана Яна…» Тогда меня ещё смущал завистливый шепоток дам и бесила наглая, высказанная в голос оценка мужчинами моих достоинств. 

 Когда-то, много лет назад одинокая жизнь вдовы заможного шляхтича изменилась за считанные дни. Пятнадцати лет отец выдал меня замуж без приданного «за красоту», возможность сбыть с рук ещё одну девку без ущерба хозяйству он посчитал неслыханной удачей. Внешне я, темноволосая и смуглая, мало походила на белокурых румяных девушек-литвинок, но местные шляхтичи считали меня красавицей. Всё дело в вампирском обаянии. Смуглый цвет кожи и тонкая гибкая фигура достались мне от прабабки, знатной пленницы-персиянки, которую взял в жёны вопреки традиции мой прадед.

 Муж любил меня без памяти, а я не могла забыть отцовского гостя в шитом золотом жупане, появившегося на пороге нашего дома в мартовскую вьюжную ночь, хотя видела его всего один раз. Почему-то я всегда знала, что он меня найдёт. Так и случилось.

 К сорока годам я нисколько не изменилась. Мои ровесницы постарели, поседели и расплылись от частых родов. Мне судьба детей не дала, но муж меня этим не попрекал, у него от первой жены родились трое сыновей и две дочери.

 Шло время, всё чаще и чаще до меня доходили недобрые слухи, из-за противоестественно долгой молодости люди за глаза называли меня «ведьмой». Пусть я ходила в костёл не реже других, исповедовалась, когда положено и, как следует доброй католичке, регулярно посещала мессу. Но несмотря на мою набожность и щедрые пожертвования на костёл люди смотрели на меня косо. Если бы не муж, от которого зависело благосостояние многих в нашем краю, гореть бы мне на костре!

 Муж умер, когда мне исполнилось сорок пять. Засуха, неурожаи и королевские военные налоги обозлили холопов до крайности. А дальше пришёл мор. Вымирали целыми семьями.  Шальная старуха-знахарка обвинила меня в колдовстве, мол, я причина всех бед! Вооружённые саблями, вилами и топорами бедные шляхтичи и холопы осадили фольварк, доставшийся мне от мужа, как вдовья доля.

 Страшная осенняя ночь! Помню загоревшиеся хозяйственные постройки, плач и громкие вопли женщин из челяди, отчаянные крики мужчин, лязг скрестившихся сабель и стоны умирающих. Тогда я верила в нашего Господа и, запершись в крохотной каплице, молилась в ожидании неминуемой смерти…

 Голод, настоящий вампирский голод напоминал о себе лишь иногда в дни поста. В то время я ещё не знала, кто я есть. Наверно та жуткая ночь стала бы последней в моей жизни, если бы не Ян. Отряд панцирной кавалерии ворвался в горящий фольварк и разогнал взбунтовавшуюся чернь.

 Рыцарь в покрытой грязью кирасе стремительно вошёл в каплицу и встал передо мной. От него крепко пахло кровью и копотью. Наши глаза встретились, и бурная волна радости затопила мою душу, кровь жарко прилила к щекам, сердце забилось гулко и часто. Почему-то я всегда верила, что он вернётся и ждала. Что я чувствовала? Благодарность? Почтение? Любопытство? Да, поначалу. Позднее пришло понимание. Я и он созданы друг для друга. Мы одно целое…

 Мы мчались верхом по лесной дороге впереди отряда панцирных гусарах моего возлюбленного. Вязкая рыжая глина сыто хлюпала под копытами лошадей. После долгой, утомительной езды лес закончился, и к рассвету мы выехали на запорошенное первым снегом поле. Отряд остановился. Мой спаситель замер в седле. Настороженно прищурив веки, он медленно вдохнул сырой влажный воздух с едва ощутимой примесью дыма. По знаку предводителя двое легко вооружённых конников-татар выехали из строя и скрылись во тьме. Разведчики вернулись с новостью, что на хуторе в полутора милях от нас засели бунтовщики.

  От холода и продолжительной скачки мой голод сделался невыносимым, руки дрожали от слабости, мышцы сокращались в болезненных судорогах, тысячи острых игл вонзились в усталые от постоянного напряжения ноги, внутри образовался и быстро вырос ледяной ком, сковывающий разум и тело. В голове у меня помутилось, и поводья выскользнули из бесчувственных пальцев.

 Очнулась я на мягкой попоне в сарае. Сквозь щели пробивался тусклый свет. Со двора доносились предсмертные крики побеждённых, звуки борьбы и ругательства. Сильно воняло прелым сеном, скотиной, гарью и пахло … едой, точнее тем, что я воспринимала как еду. Запах молодого здорового мужчины и его крови.

 Я с усилием разлепила непривычно тяжёлые веки. В углу, скорчившись, сидел крестьянский парень и безумными, полными ужаса глазами смотрел на склонившегося надо мной рыцаря. По шее юноши текла тонкая струйка крови. Рот мой мгновенного наполнился слюной, и я застонала. Рыцарь рассмеялся: 

– Созрела! Видят демоны, моя тихая лилия, моя любая ясачка созрела… Долго ж я тебя ждал!  

 Ян вскочил на ноги, метнулся к парню, разорвал ворот домотканой рубахи и подтащил его ко мне. С удивлением, но без страха я заметила вытянувшиеся изо рта моего рыцаря длинные клыки. От аромата крови юноши у меня сосало под ложечкой, челюсти неприятно саднили. Ян пил кровь крестьянского парнишки, а я следила за ним с алчным нетерпением. Затем вампир оторвался от шеи юноши и придвинул ко мне безвольную, вяло трепыхавшуюся жертву. Я коснулась кончиком языка небольшой глубокой ранки, на миг задержала дыхание и принялась жадно пить алую, тёплую, сытную кровь, набираясь сил с каждым глотком. И это было правильно! Такова моя природа. Тем ранним утром я обрела душевный покой и уверенность в себе.    

 Ян снова появился за четверть до полночи. Круглая жёлтая луна сияла в россыпи звёзд чисто и ярко, как в самые ясные летние дни. Он порывисто обнял меня и жарко прошептал: – Кайя, моя прекрасная, нежная Кайя. Ты снова со мной… Какое наслаждение вдохнуть запах твоего тела, заглянуть тебе в глаза! 

– Не говори так, Ян! – впервые с момента встречи я произнесла его имя, бесконечно любимое и ненавистное. Он рассмеялся.

 На мгновении в памяти всплыла наша первая встреча. Я, нескладная пятнадцатилетняя девчонка в вышитой сорочке из белёного льна, точно у богатых селянок и новой узорчатой юпе стою перед магнатом из рода Радзивиллов и несмело улыбаюсь. Ян в аксамитовом кунтуше и жупане из золотой парчи, отороченном соболем, глядит на меня и от души веселится. Он так и не признался, чем рассмешила его юная дочка фольваркового шляхтича.

 Тот год запомнился мне лютыми морозами и толпами оборванных, голодных беженцев с юга. Татары лютовали на землях от Турова до Пинска. В середине зимы князь Острожский под Ольшаницей разбил в четверо превосходящее татарское войско и освободил пленников. По шляху потянулись телеги, нагруженные добытым добром. Полевой гетман Ян Радзивилл командовал панцирной кавалерией.

 Победу шляхта праздновала до весны. Случилось так, что ближе к ночи по дороге из гостей ясновельможного пана Яна и его шляхтичей застала мартовская метель, и они свернули в ближайший к шляху фольварк, которым владел мой отец. Принимать у себя магната – великая честь! Челядь сбилась с ног, собирая угощение.

 Мой отец считался богатым шляхтичем, пять крепких фольварков и доля в мануфактуре – приличное состояние. Однако разница между магнатом и фольварковым шляхтичем огромная, хоть по закону и у панов радных, и у безземельной шляхты-голоты равные права.

 Я с укором посмотрела на любовника, опять он сделал очередную попытку подавить мою волю! Снова ласковая, обволакивающая сознание речь и жёсткое ментальное воздействие на разум. Мой рыцарь ничуть не изменился. Я хотела бы, чтобы мы никогда не расставались, шли по жизни рука об руку, но это был бы союз равных, основанный на любви и уважении. Ян же всегда видел во мне только желанную женщину, кем он вправе распоряжаться по собственному усмотрению… Поэтому я не могу остаться с ним, хоть и не могу его не любить, не восхищаться им.

 Море призывно мерцало в лунном свете. Мы с Яном сбросили одежду и вошли в воду. Он нырнул и поплыл вперёд. Я медленно шла по ровному песчаному дну, прислушиваясь к ночным звукам. Прохладная вода ласкала разгорячённое тело, лунный свет постепенно проникал в меня, изменяя внутреннюю сущность.

 Вампиры – особая раса. Мы потомки вымершего племени, в незапамятные времена наши далёкие предки прилетели с далёких звёзд.  Так мне рассказывал Ян. Чтобы выжить они ассимилировались с аборигенами, появилось общее потомство, унаследовавшее черты обеих рас. Но потом произошёл сбой, дети людей и вампиров не выживали, а затем и вовсе перестали рождаться. Разве что встречались двое, в чьих жилах текла кровь предков-вампиров. Если наследственность пришельцев доминировала, повзрослев, юноша или девушка становились вампирами. Так произошло с Яном и со мной. Изредка у пары вампиров, долго живущих вместе, появляется потомство.

 Я легла на воду и поплыла вслед за Яном. В полумиле от берега мы почувствовали, что под воздействием лунного света тела наши стали невесомо лёгкими и текучими, словно туман. Плавно, без всплеска я выпрыгнула на поверхность воды, встала на лунную дорожку и развела в стороны руки. Всё моё существо переполнял восторг.

 Я купалась в лунном свете, пила его мелкими глотками, наслаждаясь красотой и полнотой бытия. Ян последовал за мной. Мы смеялись и кружились, взявшись за руки, поднимались вверх в восхитительно быстром полёте и танцевали на лениво колыхавшейся морской глади, пока луна не начала бледнеть.

 Вернувшись в отель, опьянённые лунным светом и желанием, мы занялись любовью. А утром Ян ушёл. Он знал, что и в этот раз не сумеет убедить меня остаться с ним насовсем, поэтому ничего не сказал на прощание.

 В глупой надежде я прислушивалась к его удаляющимся шагам. Мне казалось, что Ян вот-вот передумает и, отбросив предубеждение и глубоко укоренившуюся в его натуре потребность доминировать, примет меня как равную. Но, нет! Ровные шаги возлюбленного постепенно затихали в отдалении. Когда мы увидимся снова? Через год? Через десять лет? Я дождусь его, сколько бы времени не прошло, потому что верю, что когда-нибудь мы всё-таки будем вместе …