Вирус (Сережки для Наташки)

Май для Кузьмы начался плохо. Учитель информатики заболел. Классного препода по фамилии Робинсон, которого все в школе звали Сниферсоном*, заменил воняющий перегаром трудовик Скипидарыч. Компьютерные столы у выпускников сменились столярными. Дали бы просто время подготовиться к ЕГЭ. Вчера ему стружка в глаз чуть не попала, сегодня молотком по пальцу себе стукнул, каждый шаг отдается в ногте, дергает. И асфальт не по-весеннему жаркий, мягкий, гудронистый, прилипает к кроссовкам. Кузьма в свои неполные восемнадцать не помнил такого теплого душного мая.

«На прошлой недели оформил сайт одной компании, поманитролил, вроде неплохо получилось. Заплатили нормально. Бабуле лекарство купил, и Натахе на подарок осталось. Если бы не сеструха, ее заказ, так и не знал бы никогда, что такое «пусеты в стиле Dior». Сережки это с двумя шариками и всего-то, а стоят, как хороший девайс.

Завтра к бабуле съезжу. Мама с бывшей свекровью не общается. Отчим запретил. Натка бабушке никто. Кроме меня некому старой больной женщине помочь. Нет у нее больше никого. Сын семнадцать лет назад без вести пропал. Отца искали, нашли через два года в лесу наш сгоревший «Жигуль», и все. Дело закрыли ».

Раскаленный асфальт сменился затоптанной травой футбольного поля. В одни ворота без сетки по очереди забивали мячик двое мальчишек из его дома. На воротах стояла сестренка Наташка.

«Опять коленки в кровь содрала. Надо было ей щитки купить, а не эти диоры-пусеты».

– Кузя, айда с нами! – махнул грязной ладошкой рыжий форвард.

Не солидно как-то с малышней возиться, но домой так не хочется!

– Я с ним играть не буду, – крикнула от ворот Ната.

Ну вот. Пришлось поднимать уже брошенный на пыльный клевер черный кейс и торопливо шагать к подъезду, бросив на ходу:

– Некогда мне. Наташа, до темна чтобы дома была!

– Да пошел ты!

«Вот поросенок! Это она просто защищает свой авторитет. А я-то идиот, при ее друзьях ей приказываю».

Опять в квартире от самого порога воняет кислыми щами, любимый едой отчима.

– Работать парню надо идти. Институт – это еще пять лет его содержать. Ни тебе шубы, ни мне зимних колес. А через пять лет ты же совсем старая станешь, на фига тебе шуба нужна будет?

– Сашенька, он учится хорошо, на медаль идет. Жалко же. Может, каким начальником станет, – в темной маленькой прихожей Кузьма разувался тихо и медленно. И подслушивать не хотелось, и в то же время говорили-то про него.

– Не станет. Слабоват в коленках, характером не вышел. Такие, как он, начальниками не становятся. Дай хлеб! Что ты все по кусочку выдаешь, как подачку? На хлеб зарабатываю, не то что некоторые. И сало следующий раз купи. Знаешь же, что с салом люблю… Я со своим бригадиром поговорил. Он согласен парня взять учеником.

– А если он не захочет?

Кузьма представил, как мать стоит, прислонившись к холодильнику, перед столом, за которым, чавкая и роняя крошки, хлебает щи отчим. Мама заискивающе смотрит в жующее красное лицо и нервно теребит край клетчатого фартука. Как-то сжалось все в горле, запершило. Он схватил кейс и быстро прошел в свою комнату.

Включая компьютер, Кузьма вскрикнул от боли, сразу вспомнив про отбитый палец.

«Надо чем-то помазать. Бабушка все свои болячки мажет йодом. Даже сейчас, с трудом передвигаясь по дому, она раскрашивает свои опухшие суставы этим лекарством. Нет, не хочется выходить из комнаты. Потом йод найду, когда все уснут. Ого, сколько сообщений! Так, это еще один заказ. Потом посмотрю. Ха, у Кэт день рождение. Пошлю ей подарочек. Порадую старушку букетиком.

Вот непонятное письмо от Снифер… От кого?! От учителя Сниферсона?! Скорее почитать!» – Кузьма кликнул мышкой, открылось окно, и… монитор расширился, как футбольные ворота, накрывая, затягивая в глубину.

Свет моргнул и потух. Потух и снова зажегся. Только не тускло и уютно, как было раньше, а ярко и празднично. Кузьма зажмурился  и снова открыл глаза, привыкая к иллюминации.

– Кузька-муська, труляля, это – ты, а это – я, – Наташка прыгала по его кровати, меся ногами одеяло, – Кузя-брат, люблю тебя! Кузя-музя, труляля!

С очередным прыжком она навалилась всем своим нелегеньким тельцем ему на спину, обхватила, чуть не задушив, за шею, целуя и царапая его чем-то одновременно. Ошарашенный непривычным поведением младшей сестренки, Кузьма мгновение терпел приятные истязания, а потом разнял пахнущие детским мылом руки и повернул кресло к девушке. Тут же понял источник любви и причину царапания. Хотя он и считал, что девочке в двенадцать лет носить серьги еще рано, но в ее розовых почти прозрачных ушках эти пусеты смотрелись очень привлекательно. Темные короткие кудряшки топорщились в разные стороны, круглые карие глаза смеялись вместе с веснушками на толстеньком носике.  

– Наташка! Ты – красавица!

– А ты – самый лучший брат в мире! Спа-си-бо! Пошли ужинать! Нас уже все ждут.

С этими словами вихрастая девчонка схватила его за рукав и бегом потащила на кухню. Кузьма потерял дар речи от непривычного поведения сестры. Пробежав за ней два поворота по коридору, он даже не заметил, что в прихожей на стене висят четыре пары роликов, что вместо тусклого миньона прихожая освещена веселым светодиодным «дождиком», а под ногами лежит не стертый серый паркет, а пестрый ковер с восточным орнаментом. Но самый большой сюрприз ожидал его на кухне. Первое, что он увидел, это был мамин профиль в обрамлении прямых темных локонов, скрученных сзади на шее в узел. Что-то было не так. Она была какая-то другая. Быстро повернув молодое чуть тронутое косметикой лицо, мама улыбнулась ласково:

– Ну что же вы, сорванцы, задерживаетесь? Мы с папой заждались.

Глаза! У нее были другие глаза, они смотрели на него уверенно, спокойно и нежно. За столом сидел незнакомый мужчина и тоже улыбался.

– Папуль, посмотри, что мне Кузьма подарил! – подскочила к нему Наташа.

«Папуль?! Этот незнакомец – «папуль»? Но кого-то он очень-очень напоминает. Фотография в рамке на стене. Только там нет седины и шрама на щеке. Не может быть! Этого просто не может быть!!!»

– Папа, – прошептал Кузьма, боясь приблизиться к столу, – папа, это ты?

В комнате повисла тишина. Слышно было, как бурчит закипающий чайник на плите и сыто рычит холодильник. Седой мужчина медленно встал из-за стола, подошел к парню и прижал к себе напряженное тело.

– Что с тобой, сынок? Конечно, я. Что случилось? – отец гладил его по вздрагивающей спине. Колючая щека незнакомо пахла табаком. Кузьма двумя руками вцепился в папину футболку где-то на его пояснице и заплакал, пряча лицо в ямку на плече. Сначала сдавленно со скулежем, потом всхлипывая и прерывисто дыша, затихая.

– Папка, где ты был? – через несколько минут выдохнул он в мокрое плечо, боясь выпустить из рук футболку.

– Дак… на работе. Утром ушел, вот час назад пришел, как всегда. У тебя проблемы, сынок? Ты расскажи, мы ж поможем. Мы ж семья. Да, мать?

– Конечно! – ответила вместо мамы Наташа. Она все это время испуганно и растерянно стояла рядом.

– А давайте ужинать, – как всегда мудро поставила точку мама.

За столом говорили много. Чувствовалось, что все думают о нем, но боятся спрашивать, чтобы не сделать хуже. Обсудили маминого начальника, кто поедет завтра встречать бабушку из Турции и сколько калорий в приготовленной мамой вкуснятине, которая неизвестно как называется.

В школе было все, как всегда, не считая того, что урок информатики вел выздоровевший Сниферсон, а Скипидарыча уволили. Кузьма, услышав про трудовика, вспомнил про свой палец. На нем не было даже следа от удара. После всего случившегося вчера, это не показалось ему странным. Парень вспомнил мультик «Ежик в тумане». Да, сейчас он именно так себя и чувствовал. Сознание упорно отказывалось участвовать в процессе, мотивируя это тем, что такого быть не может. В то же время все происходящее настолько ему нравилось, что он боялся совершить что-то не так, чтобы не испортить. Кто знает, где этот переключатель. Вот, например, раздавит он муравья или пригласит Кэт на свидание и все пропадет, вернется туда, в ту реальность.

– Внимание! – выздоровевший Сниферсон промокнул свой гениальный лоб платком, которым только что вытирал мел с доски. – Вчера в Интернете проскочил очень странный вирус якобы от моего имени. Я всю ночь искал для него противоядие, то есть антивирус. Смею надеяться, что нашел. Каждому из вас я вышлю на эмейл прогу. Разбирайтесь. Завтра расскажете. Это и будет ваше домашнее задание.

Кузьма бежал домой из школы так, как никогда не бегал. Вот футбольное поле. Наташи нет. Почему?! Сердце колотилось в ожидании разочарования. Ключ домофона подошел. Значит, он вернулся в реальность? Ключ от входной двери тоже легко повернулся. Открывать не хотелось. Сейчас он распахнет обитую дерматином дверь, и на него пахнет ненавистной кислой капустой. Но! Но дверь-то железная, никакого дерматина! В прихожей пахнет мамиными духами, ролики на стене и папины тапки почему-то мокрые. Послышалась возня в спальне у мамы. У родителей! Мама и Наташа какие-то загадочные появились на пороге:

– Сынок, мы вот тут решили не ждать твоего дня рождения…

– И подарить тебе вот это, – перебила маму Ната. – Держи! Ты ж давно мечтал.

Она протянула ему коробку. Из нее черными преданными глазами смотрел на своего будущего хозяина лохматый толстый живой щенок, уже успевший пометить папины тапки.

Когда пришел с работы отец, все вместе за ужином придумывали малышу кличку. Конечно, главное слово было за хозяином собаки, за Кузьмой. Из всех предложенных домочадцами собачьих имен он выбрал Федель или просто Федя.

Уже перед сном Кузьма открыл электронную почту, отыскал письмо учителя с антивирусом и, не открывая, отправил его в корзину. Потом нашел на рабочем столе мусорный значок, нажал правой мышкой и кликнул на «очистить».

Около полуночи он залез под одеяло, поцеловал в мокрый нос Феделя, устроившегося у него под боком, и счастливый заснул. Нет, попал, так попал.

* Снифер – программа, которая отслеживает весь сетевой трафик, проходящий через сетевой интерфейс.