Ассоциация

Гамбит

 

Поначалу было трудно представить, в каком положении я нахожусь. Сижу? Лежу? Вишу? Три измерения пространства перестали существовать, а холодная и колючая тьма больно впивалась в глаза, заставляя сомневаться в том, что зрение мне все еще подвластно.

Холодный шершавый пол выплыл из пустоты. Значит, все-таки лежу. А из одежды на мне только подштанники для скафандра. Но и они не спасали от холода, который иглами впивался в тело. Каждая молекула встала в стартовую стойку и готова была сбежать куда подальше.

Значит, это Луна. Все-таки Луна. Вряд ли меня куда-то перевозили. Да и с того момента, когда я отключился, прошло не больше пары-тройки часов.

Попытка включить импланты ничего не дала — то ли их деактивировали, то ли вырезали.

Вот так задание, черт его дери! Самая обычная разведка аномальной зоны, а потом в глазах потемнело. Благо, сигнал с имплантированного передатчика послать успел, и, если его не отключили на протяжении десятка минут, то за мной должны прилететь. А говорили, маскскафандр "Хамелеон" невозможно засечь. Ошибались.

Зараза! Как же трудно вставать!

Тело словно перестало быть моим, потяжелело вдвое и обросло лишними конечностями. Иногда казалось, что у меня не две ноги, а одна или три. Что они сделали? Пытали? Вкалывали галлюциногены? Неважно. Нужно как-то выбираться.

Нащупав холодную стену, я вцепился в неё, как в спасательный круг, и медленно побрел вдоль. Она шаталась, будто пытаясь сбросить меня, но, конечно же, это только в моей голове. Как и звон в ушах, как и впечатление, будто язык ожил и пытается меня задушить.

Мои пальцы нащупали металл. Похоже на дверь. Я ткнул в консоль — к счастью, открыто. По глазам резанул свет. Это была всего лишь тусклая лампа, но после полнейшей тьмы она казалась вспышкой сверхновой.

Рядом на полу лежал человек. Похоже, мертвый. Ни крови, ни следов борьбы, лишь налитые кровью глаза. Значит, стреляли из импульсной винтовки: имплант в его башке взорвался, кровоизлияние в мозг — труп.

Он сжимал небольшой пистолет: вынуть успел, а вот воспользоваться времени не хватило.

Думать, кто и зачем его убил, не было времени, да и мысли стали вялыми. Я стянул с трупа серую термокуртку, надел, и лишь когда мое тело немного согрелось, в голову примчалась мысль...

Кто бы его ни убил, он может быть рядом и то же самое сделает со мной.

Подняв с пола пистолет, я медленно, стараясь не издавать лишних звуков, пошел по длинному слабоосвещенному коридору. Тот качался не слабее тренажера для обучения космонавтов работе в экстремальных условиях.

Через десяток метров нашелся еще один труп. Этого тоже убили из импульсника

Воспоминания хлынули в голову, будто под черепушкой кто-то открыл специальный кран.

Анонимная наводка, исследование со спутника, которое подтвердило наличие аномалии у Мандельштама — и нас с Витькой послали в разведку.  Несколько часов ходу, а потом — тьма и пустая камера.

Витька! Где он? Должен быть здесь, если еще жив.

Похоже, кто бы и чем бы тут ни занимался, они поняли, что я успел послать сигнал, и поссорились: часть хотела продолжить дело, часть предложила сматываться. Завязался бой...

Тихий шорох заставил отставить раздумья в сторону и прижаться к стене. Рядом виднелся проход в соседнюю комнату, и там явно был кто-то живой. Кто-то шептал, шевелился, боролся за жизнь.

Выглянув за угол, я увидел человека.

Мужчина с густой бородой лежал на полу лицом вниз. Его рука шарила вокруг, будто пыталась что-то найти.

«Замри», — сказал  я, прицелившись в него из пистолета. Но тот не обратил на меня ни малейшего внимания, продолжая заниматься своими непонятными делами.

Подойдя, я присел на корточки, заглянул в его глаза. Они были красными, как у тех трупов, только этот был еще жив. Может, его спас какой-то защитный софт, а может, у винтовки заканчивался заряд и импульс вышел слабым. Неважно.

— Ты кто?

Наконец-то он обратил на меня внимание. Поднял голову, будто пытаясь рассмотреть, но его глаза явно не были способны видеть.

— Он! — простонал неизвестный.

— Кто — он?

— Не человек!

В таком состоянии явно бредит. Как бы там ни было, может, только этот человек может рассказать, что тут произошло, чья это база и какие дела здесь творились.

— Где Витька? Человек, который был со мной? — спросил я, взглядом обшаривая комнату.

Здесь был только металлический стол, пара стульев, разбитый микрокомпьютер на полу и небольшой шкафчик, в котором нашелся лишь старый скафандр позапрошлого поколения, пара батарей для импульсного оружия и сломанная нога робота. Аптечки, к сожалению, не было.

— Мертв! — шептал незнакомец. — Все мертвы. Он убил всех.

— Где Витька? Где он?

Но он меня уже не слышал. Может, еще жив, но отключился. Черт с ним. Надо найти Витьку.

Я открыл дверь на противоположной стороне комнаты, и меня чуть не вывернуло наизнанку. Все здесь залила кровь: пол, стены и даже потолок. В свете мерцающей под потолком лампы, это выглядело как кадр из какого-то низкопробного ужастика.

Один человек сидел, опершись на стену, с ножом в груди, второй лежал — застрелен из пулевого оружия в голову, а третий...

А третьим был Витька, только узнать его получилось не сразу. Его лицо выглядело смятым как пластилин, нога застыла в неестественном положении, на рукаве куртки зияла дыра. Вокруг краснела кровь. На стене над ним извивались трещины, в которых виднелись кровавые следы.  Кто мог сделать с ним такое? Кто вообще на это способен? Робот? Какой-то зверь с модифицированными генами? Или человек в костюме-усилителе?

Его толкнули с такой силой, что он врезался в стену из квазибетона, в единый миг поломав все кости в своем теле.

Надеюсь, он умер сразу, без мучений.

Прикрыв рот, чтобы не вырвать, я быстро прошел сквозь комнату, нырнул в дверной проем и отдышался. Глаза начали слезиться, в носу еще стояла вонь разложения, а уши закладывало, словно меня только вынули из-под воды.

Здесь был ангар. Посреди круглой комнаты со шлюзом наверху стоял небольшой корабль из тех, которые покупают себе богачи из гражданских. Только бы он оказался на ходу! Только бы вывез меня отсюда!

Рядом с входным люком обнаружился еще один труп: на этот раз — женщина среднего возраста. Явно бежала к кораблю, но не успела — выстрел из импульсной винтовки оказался быстрее.

Я открыл люк и забрался в корабль; услышал, как люк автоматически закрылся. Внутри было почти полностью темно, лишь мелкие лампочки слегка освещали проход. Узкий коридор, справа от которого находились проходы в жилые и грузовые помещения, привел меня в кабину.

Усевшись в пилотское кресло, я включил аппаратуру, которая загорелась синеватым светом, вокруг начали вспыхивать различные голоэкраны, виртуальные манипуляторы, датчики системы...

Внезапно стало понятно: не взлечу.

По крайней мере, не сейчас. Взлет — самое трудное на любом корабле. Посадить машину может и автопилот, а вот взлететь, тем более, когда нужно протиснуться через совсем небольшой шлюз — задачка не из простых.

Летать я умел — приходилось упражняться и на небольших истребителях, и на транспортных «Буранах», и на грузовиках — вот только сейчас голова едва соображала, а пальцы тряслись, как у наркомана с многолетним стажем.

Я проверил программу автопилота, убедившись, что взлет никто не запрограммировал.

— Зараза!

Но это было лучше, чем оставаться в этом бункере или чем бы оно ни было. Безопаснее. Пробраться в запечатанный звездолет не так и просто без специальной аппаратуры. К тому же система связи работала, а значит, можно послать сигнал.

Поняв, что вот-вот потеряю сознание, я запечатал корабль изнутри и начал набирать сообщение. Пальцы не слушались, в глазах темнело, захотелось пить, но подняться и поискать воду на корабле не хватало сил.

Набрав сообщение и отправив его, я поднял взгляд на обзорный экран и увидел серую тень. Та стояла прямиком перед носом моего корабля и медленно двигалась, как струйка дыма. За ней показалась еще одна, и еще... Трепещущие бесформенные тени обступали меня со всех сторон. Я чувствовал, как они входят в корабль, пробираются к кабине, дышат мне в затылок.

Что это? Мне кажется? Галлюцинации?

Неважно. Сейчас меня это не интересовало. Не интересовало вообще ничего, хотелось лишь закрыть глаза и хоть на миг отключиться от всего мира.

Веки опустились сами, пряча от меня это ужасное место, корабль, тени, воспоминания.

Я летел куда-то, ничего не помня и ничего не зная, будто разум, который лишили способности думать.

А затем прозвучал голос — далекий, глухой, но человеческий:

— Олег, ты здесь?..

Кто-то назвал меня по имени.

Миттельшпиль. Ход первый

 

— Развлекаемся на рабочем месте? — я попытался изобразить официальный тон, но вышло откровенно плохо.

Техник Федор мгновенно стащил с лица очки для управления дроном и непонимающе уставился на меня. В вентиляционной шахте что-то стукнуло.

— Да нет, Олег Максимович, — попытался оправдаться он. — Осматриваю станцию, проводку проверяю, систему жизнеобеспечения и все такое.

— А это что? — к металлической стене был приклеен редкий в наше время лист бумаги, на котором от руки было написано: «Федор — 0,58 мин., Борис – 1,2 мин., Жора — 1,5 мин.» — Ты — местный чемпион, значится?

— Да это... — взгляд Федора забегал по сторонам. Его мозг в эту минуту явно искал оправдание.

— Да не переживай ты, Федь, — засмеялся я и похлопал техника по плечу. – Тут все свои. Понимаю, работа скучная. Только перед Лилией Викторовной не спались. Она дама строгая. Выговор точно сделает.

Федор замялся и попытался изобразить улыбку. Парень вроде хороший. Молодой — лет двадцать пять, не больше. Чего его сдавать да карьеру портить?

— Может, вы попробуете? — он протянул мне очки управления дроном. — Тут у нас трасса через вентиляцию, потом — в туалет, оттуда — на склад, круг по нему, затем в кают-компанию и снова сюда. Небось у вас, оперативников ЦКБ, реакция такая, что секунд за тридцать пройдете.

— Да нет, — отказался я, понимая, что техническим дроном мне управлять никогда не приходилось — только рассмешу Федьку и его коллег.

— Присаживайтесь! Вы чего стоите-то? — техник указал на второе кресло перед кучей пультов и голографических мониторов, по которым плыли непонятные показания.

Комнатка была тесной — два на два метра, не больше. Половину её занимала всяческая аппаратура. Уютом здесь и не пахло, но чего ждать от исследовательской станции?

Протиснувшись рядом с пикающим цилиндром, я плюхнулся в кресло и взглянул на мониторы.

Вот он, Сатурн. На главном экране. Совсем как на картинке в космической энциклопедии или в научно-популярных передачах о космосе. Огромная планета на фоне бесконечной тьмы вселенной. Даже вообразить трудно, что этот исполин совсем рядом. Можно протянуть руку и ухватиться за кольца, погладить кофейную поверхность. Надо же, во мне поэт проснулся! Завтра будет возможность подлететь к планете поближе, вот там и налюбуюсь. Почувствую себя исследователем и первооткрывателем.

— Не спится? — усмехнулся техник. Он уже не волновался.  — Или решили устроить ночную проверку?

— Не могу уснуть на новом месте. Хоть убей, сон не приходит, — честно ответил я и посмотрел на наручные часы, стрелки которых показывали половину третьего ночи по московскому времени.

Нравились мне эти часы, хоть и выглядели, как оживший динозавр. Проще через имплант глянуть, чем смотреть на циферблат. Но привык уже. Кто-то в конторе даже умудрился мне погоняло «часовщик» из-за них дать.

— Раз так, пиво будете? — Федор непонятно откуда достал баночку и протянул мне.

— Ты еще и пьешь на рабочем месте?! — моему удивлению не было границ.

— Да немного, для настроения. Пиво со стимулятором помогает не уснуть.

— А вдруг ЧП какое?

— Тогда вот, — техник потянулся в карман комбинезона и извлек оттуда маленький инъекционный пистолет. — Один укол — и через пять секунд буду трезв как стеклышко! Капитан нам разрешил понемногу. Ну, понимаете... Говорит, мол, не разрешу — все равно будете тайком пить. Только эти штуки сказал при себе иметь.

Вот, значит, как капитан Шимунин находит общий язык с любым экипажем. Не зря от подчиненных о нем только хорошие отзывы в центр поступают.

— Ладно, давай, — я взял баночку, открыл и отпил холодной хмельной жидкости. — Вкусное. Только как вы его на борт протащили? Там же со всей строгостью проверяют.

— А вот это — профессиональная тайна, — Федор рассмеялся и открыл свою баночку. — За знакомство, Олег Максимович. И за космос!

А все-таки, может, и прав был Сергей Евгеньевич. Может, и есть у меня талант с людьми сближаться. Застал техника за развлечением на рабочем месте — и уже пьем пиво, любуясь на пейзажи Сатурна. Может, благодаря простоватой внешности и сохранявшему что-то детское в тридцать лет лицу, а может, действительно умею нужные слова подбирать.

— Ты как тут оказался? — поинтересовался я. — Обычно в космос техников постарше набирают.

— Я в космопорту на Земле работал раньше, — принялся рассказывать Федор, попивая пиво. — На Байконуре. И тут один техник травмировался. У них был срочный вылет — доставка припасов, — а с первым помощником того корабля я был немного знаком. В портовом баре несколько раз виделись. Вот он и спросил, не хочу ли на корабле поработать. Не стал отказываться. Космос и все такое… Детская мечта всех ребят. Да и после пары годков в космосе первую категорию дают, а это пропуск на любую работу. Отработал годик на корабле — потом перевели сюда, на станцию. А вы? Как в ЦКБ попали? Наверняка с детства о подобном мечтали? Разведка, контрразведка, контрконтрразведка, — рассмеялся он. — Дорогие костюмы, элитные рестораны, девушки...

— Фильмов и квазиснов о шпионах меньше смотри, Федька. Костюм мне последний раз лет пять назад приходилось надевать — на свадьбу друга. А в элитном ресторане так вообще никогда не был. Скорее разбудят посреди ночи, решив проверить готовность, чем в ресторан пошлют, — усмехнулся я. — Да и не мечтал я о такой работе. В детстве мечтал солистом в рок-группе быть!

— Вы? Солистом? — Федор рассмеялся. Стало быть, на солиста я не очень похож.

— Да. Тогда в моду всякие голо-певцы и роботы входили, хотелось возрождать настоящую музыку.

— И почему не стали?

— Отец настоял на военном деле. Я противился, но потом послушался. А на втором курсе к нам явились из ЦКБ — отбирать студентов в свою академию. Я документы подавал, вообще ни на что не надеясь, а тут раз — и прошел. И знаешь, не жалею. Певцом любой идиот с голосовым имплантом может стать. А тут — целый космос. Полторы сотни лет назад никто и не думал, что мы будем пить пиво возле Сатурна. Все хотели стать певцами, актерами, ведущими. Не к тем звездам стремились.

— Не найди  Щербински на Марсе то топливо — до сих пор на Земле сидели бы.

— И мечтали бы о звезде с экрана вместо настоящей.

— А это что у нас? — спохватился техник и вывел поверх Сатурна еще одну голограмму экрана, по которой ползли непонятные мне цифры и обозначения. — Хм, — Федор мгновенно посерьезнел. — Кто-то спутник развернул. Это не я, — посмотрел он на меня испуганным взглядом.

— То есть — развернул? Куда?

— К Титану. Прямо на опенворлдовскую базу.

Черт подери! Только бы Корпорация не заметила. Титан — их территория, и в договоре об исследованиях Сатурна четко было прописано, что на их базу наши спутники направлять нельзя.

— Перенаправь!

— Уже делаю! — пальцы Федора с вшитыми в подушечки микрочипами забегали по голограмме. Парень весь вспотел и выглядел так, будто только что пробежал полосу препятствий.

На экране появился какой-то символ. Странноватый символ. Бесформенное черно-белое пятно занимало почти всю обзорную голограмму.

— Что это?

— Без понятия. Это ловит спутник на их базе, — ответил Федор. — Только не говорите, что это вы его перенастроили.

— Зачем мне это?

— Может, вы не инспектировать нас прилетели, — вздохнул Федор, — а пошпионить за опенворлдовцами. Инспекция из ЦКБ — и тут внезапно спутник повернулся сам по себе, — говорил он, не отрываясь от работы. — Что здесь вообще разведотдел забыл?

— Ничего я не делал, — ответил я. — Откуда можно перенаправить этот спутник?

— Отсюда. Или из резервной операторской. Но она закрыта...

— Где она?

— Вниз по лестнице на нижний ярус, а там через жилой отсек и направо, — ответил Федор и снова глянул на экран. — Вот блин, они уже знают!

— Кто?

— Корпорация. Их корабль запрашивает разрешение на стыковку, — одним резким движением Федор включил имплантированное за ухом переговорное устройство и направил разговор туда. — Исследовательская станция «Валентина Терешкова». Слушаю вас. Да, «Феникс», мне нужно связаться с капитаном.

Не может этого быть! Корпорация так быстро не могла обнаружить направленный на них спутник! И уж тем более не могла так быстро  прислать корабль. Что-то здесь не так. Нарушение, конечно, несерьезное, через атмосферу Титана так просто не посмотришь, да и на их базе точно стоят защитные системы, но по судам затаскать и, в худшем случае, лишить нас прав на исследование Сатурна — могут.

Я выбежал из операторской и оказался в длинном, освещенном редкими лампами коридоре. За стенами тихо гудели очистители воздуха, в потолке что-то щелкало, пахло какой-то химией. Мне, конечно, непривычно, но здешние работники этого шума и запаха наверняка не замечают.

Кто же перенаправил чертов спутник? Мы с Лилией Викторовной прибыли сюда вчера под вечер, а ночью кто-то учинил диверсию – и корабль Корпорации тут как тут. Кто-то подставляет ЦКБ?

По едва освещенной металлической лестнице я метнулся вниз и, громко топая, пронесся по жилому отсеку. Над головой послышался гул. Значит, капитан дал им разрешение на стыковку. А ведь должен был воспользоваться двадцать пятой статьей Закона о космических исследованиях, попридержать «Опенворлд» и выяснить, что произошло. Непорядок.

Я прижал ладонь к панели на двери, и та с шипением отошла в сторону. Малюсенькая комнатка, еще меньше, чем техпомещение Федора. Всего одно кресло, в котором не особо развернешься, и куча аппаратуры: пульты, консоли, голографические проекторы.

Здесь пахло затхлостью, пылью и женскими духами. Знакомый аромат. Приятный цветочный запах этих духов успел приесться за время полета. Лилия Викторовна! Только зачем ей все это делать?

От внезапно свалившегося на голову понимания меня как током ударило.

Чтоб тебя!

Цифры на одном из мониторов говорили, что давление в каютах экипажа понижено. То есть они все в отключке. Зараза! Как поднять давление обратно? Ни клавиши на пультах, ни значки на белеющих в воздухе голограммах мониторов мне ни о чем не говорили.

— Эй, Федор, ты там? — спросил я в лежащий на пульте микрофон.

В ответ — тишина.

— Федор, прием.

— Двигай отсюда, — послышался чей-то голос из динамика. Явно не Федора. Говорили на немецком.

Черт его дери! Это не провокация и не шпионаж за Корпорацией! Это захват станции. И Лилия Викторовна на их стороне. Но какого черта?! Она же один из лучших сотрудников ЦКБ с огромным послужным списком! Её в пример юнцам из академии ставили. Что-то здесь нечисто. Не могла она по собственной воле на это пойти.

Ладно. Как бы там ни было, надо действовать.

Первой мыслью было пройтись по жилому сектору и вытащить кого-то из каюты. По крайней мере, здешний экипаж знал станцию лучше меня. Но замки на дверях горели красным. Заблокированы. Открыть-то можно, но возиться долго, а времени не было.

Выйдя из операторской, я прислушался. На верхнем ярусе слышались шаги и голоса. Только слов не расслышать. Если Федор не проболтался,  то они думают, что я сплю в своей каюте. Значит, на моей стороне эффект внезапности.

Плавно, стараясь не делать лишних движений и не поднимать шума, я поднялся по ступенькам и выглянул в коридор. Рядом с техпомещением стоял мужчина в пилотском комбинезоне и с импульсной винтовкой наизготовку. Благо стоял он ко мне спиной.

Подобравшись ближе, я схватил его за шею удушающим захватом и повалил на пол. Секунда — и он обмяк. А под курткой-то у него корпоративная форма! Но какого черта? Не хочет же «Опенворлд» развязать войну с Российской Федерацией!

Дверь в операторскую были закрыты, но голоса слышались четко. Кто-то говорил по-немецки. Включив имплант-переводчик, я понял слова.

— Форматируй все, — говорил один.

— Сейчас, дай время, — ответил ему второй.

Импульсная винтовка лежащего на полу мужчины была настроена на парализующий режим. Значит, убивать они никого не собирались. Только зачем кому-то, будь то «Опенворлд» или какая-то банда фанатиков, исследовательская станция? Тут, кроме научного оборудования, и нет ничего. И почему Лилия с ними?

В любом случае, нужно освободить техпомещение. Оттуда можно будет подать сигнал о помощи.

Я встал у двери и резко нажал на панель открытия. Дверь, зашипев, отошла в сторону. Винтовка казалась тяжелой и холодной. Только бы не промахнуться!

— Кто там? — с небольшой задержкой перевел имплант фразу на немецком.

— Проверь.

— Эй, руки вверх и выходи! — стук шагов по металлическому полу зазвенел в ушах.

Противник все сделал правильно. Прижался к стене, направил в проем оружие. Но, благодаря имплантам, моя реакция была быстрее. Схватив его винтовку за ствол, я резко дернул её вверх и изо всех сил ударил его кулаком в челюсть. Выстрел из винтовки в упор — и неведомый захватчик упал на пол.

— Не двигайся! — крикнул я человеку за пультом.

Он искоса взглянул на меня, но продолжил что-то делать на голографическом пульте.

— Подними руки!

Он еще раз посмотрел на меня и только теперь, кажется, понял, что происходит. Негр с выкрашенными в зелёный цвет волосами медленно поднял руки над пультом. Рядом с ним на полу лежал Федор. Его импланты наверняка были перегружены импульсом, так что в сознание он вернется не раньше, чем через полчаса.

— Зачем вы здесь? — спросил я.

Негр молчал. Его взгляд истерично метался по сторонам. Явно боится.

— Кто вы такие? Зачем напали на станцию?

— Мы лишь хотим не допустить того, что должно случиться, — забормотал он на чистейшем русском. — Мы на вашей стороне. На стороне человечества.

Фанатик, значит. Очередная секта, видящая в прогрессе человечества угрозу их бредовым убеждениям или вере. Психов хватает, только дальше публичных демонстраций они еще не заходили.

— Мы должны закончить свое дело. Иначе люди станут рабами.

Стандартный бред сумасшедшего. Плохо то, что подобный тип с промытыми мозгами может и на смерть пойти ради воображаемой великой цели.

— Каков ваш план? — спросил я и сделал шаг к нему. — Как в этом замешана Лилия Левицкая?

— Олег, — раздался за спиной знакомый голос. Лилия. Неужели и от неё, всегда серьезной и преданной делу, придется услышать фанатичный бред?

 — Сложи оружие.

Резко развернувшись, я был готов выстрелить, но мою винтовку дернуло вверх, а затем удар в грудь заставил мир опрокинуться. Уже в полете мой взгляд нашел её лицо — как всегда, сосредоточенное и внимательное.

Упав на пол, я сразу вскочил с готовностью продолжать бой и тут же заметил несущийся в лицо кулак. Мои ноги оттолкнулись от пола, плечо налетело на какой-то аппарат, но удара я избежал. А вот со следующим не вышло.

Нога Лилии влетела мне в живот, сбив дыхание, а потом перед взглядом пронеслись её пальцы. Удара в кадык я не почувствовал, лишь запоздало понял, что не могу дышать.

Что, блин, у неё за импланты?!

А потом меня взяли за руку и опрокинули на пол. Что-то внутри захрустело, будто переломалась каждая кость. Перед глазами маячил ствол винтовки.

— Не стреляй! — будто со дна глубокого колодца, прозвучал голос Лилии. — Он нужен живым.

Кто-то ответил ей по-немецки. Мой переводчик отказал, смысл фразы остался непонятым, но голос!..

Голос точно был знакомым. Может, конечно, показалось — голова гудела ужасно, слова растягивались как резина, — но я был готов поклясться, что этот голос мне уже приходилось слышать.

Меня взяли под руки, подняли и поволокли куда-то. Ноги еле шагали, желтоватые лампы на потолке сливались в единое месиво. На губах чувствовался солоноватый вкус крови.

Куда меня тащат? Убивать точно не будут, желай они этого — я был бы уже мертв. Но что тогда? Накачают какой-то наркотой и попытаются переманить на свою сторону? Если Лилия сломалась, то и меня наверняка ждет то же самое. Но как? Программы, убивающие носителя при первом же неповиновении? Угрозы убить близких? Те самые запрещенные, подавляющие волю импланты?

Нет, взгляд Лилии — это был её взгляд, её лицо. Знал я её не слишком близко, но довольно долго, чтобы понять: она делает это по собственной воле.

Ладно, потом будем разбираться. А сейчас нужно придумать, как выбраться. Два человека держали меня под руки, третий, судя по шагам, шел сзади. Если они без боевой имплантации, то можно попытаться…

Я закрыл глаза и запустил проверку своих имплантов. Не работают! Черт! Кто их мог отключить и как? Это можно было сделать только с помощью специального кода, к которому имели доступ...

Лилия точно имела. Скотина!

Но сдаваться не хотелось. Я резко дернулся в сторону, попытавшись освободиться, но сразу же пожалел об этом. По телу промчался электрический разряд, заставив закричать и упасть на колени. Мышцы напряглись в готовности разорваться, язык застыл комом.

Кто-то рядом что-то рявкнул, меня снова подняли и потащили вперед.

Нет, не выйдет. Извини, Земля, извини, Родина, извините все, кто находится на этой станции! У меня не вышло.

Металлическая дверь передо мной открылась. Отсек спасательных капсул? Зачем меня сюда тащат?

Продолговатые, похожие на пули капсулы с гербами Роскосмоса на фюзеляжах стояли по обе стороны от меня. Глаза сильно болели и почти ничего не видели, но я слышал, как открыли одну из них. А потом меня втолкнули внутрь, напоследок прожарив еще одним разрядом.

Мысли распались, как брошенный на землю паззл. Какую-то минуту казалось, что смерть бродит где-то рядом. Здесь, на орбите чертового Сатурна, от рук чокнутых фанатиков. Почему-то мне всегда было известно, что смерть настигнет меня вдали от друзей, родных и знакомых.

— Успокойся, — послышался такой далёкий голос, напоминая, что я еще жив. — Ты полетишь на Землю, там поднимешь архивы проекта «Атлас».

— Предательница, — зашипел я.

— Запомни, проект «Атлас», — сказала она. А потом застучали каблуки, загудел люк капсулы, запищала аппаратура.

— Отстыковка через десять, девять, восемь… — начал обратный отсчет компьютер.

Я попытался подняться, но ноги отказывались держать. Тело будто весило тонну. Но я все же смог добраться до кресла и плюхнуться в него, после чего из сиденья змеей выполз ремень безопасности и приковал меня к креслу.

— Три, два, один. Отстыковка.

Перегрузка вжала меня в кресло. Казалось, что я вот-вот превращусь в лепешку. На большом голографическом экране в центре виднелась станция «Валентина Терешкова». Огромная, окруженная сотней спутников махина неподвижно висела посреди бесконечной космической черноты. Блики света, отражаемые исполинским зеркалом Сатурна, создавали вокруг станции яркую ауру. Внизу экрана показалось кольцо планеты.

Как же чуждо на фоне этого космического пейзажа смотрится творение рук человеческих! Космос будто говорит: «Вам рано, вам здесь пока не место». Но мы упертые. Идем туда, куда нас не звали, несем то, чего от нас не ждут. Может, потому до сих пор и выживаем.

Слабый человек решил побороться с сильным космосом. И слабый человек обязательно победит и заберет силу вселенной себе. Такой уж он, Человек.

Хотелось попытаться вернуться туда, еще раз попробовать помочь всем, кто остался на станции. Но голос разума твердил, что это бессмысленно. Один в поле не воин. Единственное, что можно сделать — лететь на ближайшую базу ЦКБ и рассказать о случившемся.

И тут я увидел взрыв.

Абсолютно беззвучно, словно в замедленной съемке, изнутри «Валентины Терешковой» вырвалось пламя, полетели искры. На полотне космоса распустился огненный лепесток. Горячий и безжалостный. Куски металла тихо и плавно разлетались по бескрайнему космосу. Это было красиво. Но не дай Бог никому увидеть такую красоту. Красоту смерти и уничтожения.

На какой-то миг в голове послышались последние крики находящихся на станции людей.

Долбаные террористы! Столько людей — простых исследователей — они обрекли на смерть, сражаясь в своей бессмысленной войне! Может, все, на что способен человек — нести разрушение? Мы заполонили им свою планету, а когда там стало мало места, понесли его к звездам.

Не хочется верить в такое человечество.

Красный цветок взрыва потух, не найдя себе подпитки в безвоздушном пространстве, и лишь обломки станции, медленно курсирующие на фоне Сатурна, напоминали о произошедшем. Зараза! Черт! От ненависти к самому себе хотелось выдирать волосы.

Надо держать себя в руках. Не позволять эмоциям собой овладеть. Иначе — конец.

Я осмотрелся. Капсула была совсем маленькой. Метра три в длину, с низким потолком, не позволяющим выпрямиться во весь рост. Нужно активировать криокамеру. Здесь генератор воздуха слабенький, да и запасов еды нет, а лететь на этом двигателе пару-тройку недель.

Я запрограммировал маршрут, поднялся, открыл холодильник в полу, стянул с себя комбинезон и улегся в камеру. Руку ущипнул подготовительный укол, по телу пробежал холодок. Постепенно переставали ощущаться руки и ноги, сердцебиение и дыхание замедлялись с каждой секундой. Мозг работал до последнего. Он раз за разом прокручивал события на станции, пытался найти упущенное, понять причины нападения.

У меня не было шансов. Никаких. Кто-то спланировал все это задолго до моего прибытия. В голове звучала только одна фраза: «Проект «Атлас».

Миттельшпиль. Ход второй

 

Белоснежный потолок заблестел перед глазами. Он на миг приблизился, потом снова отдалился, по нему поплыли разноцветные мушки. В голове бушевал торнадо. Он разрывал мысли, перемешивал и разбрасывал их, как капризный ребенок разбрасывает надоевшие игрушки.

— Постарайтесь не двигаться, — прозвучал мужской голос. — Голова кружится?

— Да, —  прошептал я.

— Озноб чувствуете?

— Нет.

— Хорошо. Головокружение скоро пройдет.

— Где я?

— На станции «Мир-2». В медблоке. Я доктор Петренко.

У Земли, значит. Долетел.

— Мне надо поговорить с Петром Сергеевичем, — я повернул голову и посмотрел собеседнику в слегка расплывшееся лицо. Он был невысокий, черноволосый, с усами, одет в стандартный медицинский комбинезон Роскосмоса.

— Он знает, что вы здесь. Полежите немного, вам нужно отойти от длительной заморозки. Скоро он вас вызовет. Извините, я вынужден уйти к другому пациенту. Если что понадобится — консоль вызова персонала на браслете у вас на запястье.

Я проследил за покинувшим палату врачом и огляделся. Палата была небольшой, но уютной. Рядом стояла тумбочка со встроенным в неё голографическим проектором, на полке стояла пара горшочков с цветами — конечно же, искусственными. Рядом находилось большое окно с видом на парк.

Само собой, голограмма, но глухие стены станции уж точно не способствовали быстрому выздоровлению. Там ветер мягко шевелил зелёные ветви деревьев, по узким дорожкам гуляли люди, вдали виднелся парк развлечений, где антигравитационные кабинки взлетали до кристально чистых небес, а затем, вращаясь, возвращались обратно.

Не нравилась мне эта голограмма. Навевала ностальгию по родной Земле. Права старая песня.

— И снится нам трава, трава у дома, — затянул я и взмахом руки переключил голограмму. Теперь это был заснеженный горный пейзаж. За ним пришли джунгли, потом — городская панорама. Вот, наконец-то вид, который и должен быть на космической станции.

Окутанная голубоватой аурой Земля медленно вращалась, демонстрируя свои красоты, как модель на подиуме. Рядом расположилась её спутница Луна. Такая, какой она была когда-то, когда люди еще не начали её застраивать. Серые кратеры, горные хребты и ни намека на человечество.

Головокружение потихоньку унималось. Я поднялся, сделал несколько осторожных шагов по комнате. Все нормально. Жить буду.

В тот же миг рядом загорелся небольшой голографический монитор. Появившееся на нем лицо Петра Сергеевича, как всегда, было серьезным, сосредоточенным и больше напоминало каменное изваяние, чем живого человека.

— Здравствуй, Олег, — поприветствовал он меня.

— Здравствуйте. Там, на станции… — затараторил я.

— Расскажешь у меня в кабинете. Зайди ко мне, как только сможешь.

— Да, хорошо.

— Жду, — монитор в тот же миг погас.

Одеться бы еще поприличнее. Не идти же к шефу в медицинском халате. Я заглянул во встроенный в стенку шкаф. Там оказались черные брюки, темно-синяя рубаха с эмблемой Роскосмоса, туфли и нижнее белье. Благо все с регулируемым размером.

А еще здесь лежали мои часы. Увидев их, я ощутил мимолетную радость.

Помню, как классе в шестом мне хотелось эти новые, неимоверно модные тогда «ликшисы» с голопроектором. А отец на день рождения принес вот эту отреставрированную древность.

Какой же злой я тогда на него был! Думал, он сделал это в насмешку, а мне было первое время стыдно носить эти часы в школу. А потом, когда надел, почувствовал какую-то исключительность, будто один выделялся из потока безвкусицы. И плевать было, что одноклассники иногда посмеивались.

Через пару лет «ликшисы», как и все наручные часы, из моды вышли, их больше никто не носил, а мой раритет мне до сих пор служит.

Одевшись, я включил голограмму зеркала и настроил одежду на размер больше своего. Ненавижу, когда впритык.

На пороге палаты меня чуть не сбил доктор Петренко.

— Ну как, пришли в норму? — усмехаясь, спросил он.

— Да, более-менее. Готов к подвигам!

— Если почувствуете какие-то симптомы, свяжитесь со мной по интеркому.

Я кивнул и вышел из палаты в длинный и широкий коридор. В сравнении с «Валентиной Терешковой» и другими космическими станциями здесь царила роскошь. В белоснежном полу можно было разглядеть цвет собственных глаз, вокруг росла зелень и цветы, пропитывая воздух приятным ароматом. Листья на небольших деревцах и кустиках шевелились, хотя, естественно, никакого ветра здесь не было и быть не могло.

Рядом, за прозрачной стенкой, находился небольшой спортзал, где вчерашние инвалиды привыкали к новым биомеханическим конечностям. Один бежал по беговой дорожке, второй подтягивался на турнике, третий отжимался от пола.

Подумать только, еще сотню-полторы лет назад эти люди были бы обречены всю жизнь провести в инвалидных колясках, а сейчас даже не отличишь, настоящая это нога или протез. Выращивают все: хоть конечности, хоть внутренние органы, хоть глаза или язык. Разве что мозг протезом не заменишь. Главное чудо человеческого организма осталось незаменимым.

Я вызвал лифт. Внутри было все так же кристально чисто, а вместо одной из стен красовалось большое зеркало. Невидимые датчики уже наверняка сканировали мои глаза и биометрические данные, проверяли ДНК, определяя, не чужак ли идет в штаб.

— ЦКБ, — скомандовал я компьютеру лифта и принялся рассматривать свое отражение. Исхудал, кажись. Килограмма на три мышечной массы. Придется набирать.

Лифт остановился, выпустив меня в коридор — точную копию больничного, разве что стены, пол и потолок здесь были не белыми, а светло-бежевыми, а на стенах местами встречались пейзажи и портреты.

Кабинет главы разведотдела ЦКБ Петра Сергеевича располагался недалеко от лифта, за синеватой раздвижной дверью с вездесущей эмблемой Роскосмоса.

— Олег Кравченко к Петру Сергеевичу, — усмехнулся я, прикладывая руку к панели входа.

Дверь беззвучно отворилась, и секретарша главы ЦКБ, симпатичная девушка-азиатка, одарила меня дежурной улыбкой. У всех давно уже вместо секретарей сидят роботы с кучей нужных и ненужных функций, но наш шеф предпочитает в этом качестве человека. Что тут скажешь? Даже он нуждается в человеческом общении, да и полюбоваться есть на что. Но не удивлюсь, если у этой дамочки такая имплантация, что она без проблем сможет уложить на пол пятерых тяжелоатлетов голыми руками, а чужака почувствовать за милю по запаху и частоте дыхания.

— Проходите, — сказала она, указав длинным наманикюренным ноготком на дверь за спиной.

А может, у неё с шефом роман? Да ну, вряд ли. Петр Сергеевич не похож на того, кто будет заводить интрижку с молоденькой секретаршей. Скорее он из тех, кого вообще никак не волнуют взаимоотношения полов.

Кабинет шефа выглядел не так, как должен выглядеть кабинет человека при его должности. Никаких модных нынче излишеств, сверхсовременного дизайна и прочей мишуры. В массивном, стилизованном под девятнадцатый век шкафу пылились толстые книжные тома. Петр Сергеевич их коллекционировал. На противоположной стене висела репродукция картины кого-то из классиков. По-моему, она больше походила на мазню шестилетки, но попробуй сказать такое шефу — вмиг без работы останешься. Еще здесь была голограмма-окно с видом на Лондон девятнадцатого века. По мощеной камнем улице ездили экипажи, джентльмены в котелках вели под руку своих дам, грязный чистильщик обуви предлагал всем проходящим свои услуги. Вот с покрытых серыми тучами небес заморосил дождь, и бредущие по своим делам голографические люди открыли над своими головами зонтики. Все это сопровождалось еле слышной мелодией скрипки. Наверное, шефу нравится работать вот так, чувствуя, как рядом кипит жизнь, пусть и ненастоящая.

Посреди комнаты стоял массивный, сделанный под дерево стол, на котором красовалась модель боевого корабля Роскосмоса. За этим столом и сидел владелец кабинета.

В ретро-обстановку он вписывался отлично.  Крупный, почти полностью облысевший, шеф, как всегда, смотрел в пол и курил сигару. Его будто вырезанное из камня лицо не выражало ничего. Могло показаться, что шеф летает в своих шефских мечтах, оставив здесь лишь свою бренную оболочку.

— Садись, — пригласил он, не поднимая взгляд, и провел в воздухе рукой. На полу появилась дыра, из которой выехало большущее кресло. — Рассказывай.

Кому-то могло показаться, что Петр Сергеевич — самый ленивый человек на свете, но это впечатление было обманчивым. Стоило его разозлить — и он превращался в порождение ада прямо на глазах.

Я утонул в кресле, на сидении которого запросто могло поместиться два-три человека.

— Нет больше «Валентины Терешковой»...

— Знаю, — прервал он меня.

— Похоже, террористы. Правда, группировку я определить не смог...

— Знаю, — снова прервал он.

— Лилия Викторовна перешла на их сторону...

— Знаю, — холодно ответил он, посмотрел на меня исподлобья и выпустил изо рта клубы густого дыма.

— Её мотивов я понять не смог.

— И это знаю, — он затушил сигару, и пепельница бесшумно исчезла в столе. — Она это сделала, потому что я приказал.

— То есть? — слова застыли на моем языке, не желая срываться.

— Целью операции, — Петр Сергеевич встал, потянулся и сел обратно в кресло, — было внедрение нашего агента под прикрытием в террористическую группировку. Операция прошла успешно. Лилия Викторовна теперь член этой группы.

— Но наша станция!.. Там же люди!

— Не сделай мы этого, — абсолютно спокойно говорил шеф, — жертв было бы куда больше. Мы эвакуировали ученых и часть персонала. Те, кто остались — приемлемая жертва.

— Они прежде всего люди! Не важно, кем они были! — мне вспомнился хороший парень Федя, который пил пиво на рабочем месте и проходил трассу меньше, чем за минуту.

— Зато благодаря этой операции мы будем знать, куда террористы нанесут следующий удар, — ответил Петр Сергеевич.

— Если вы знали о нападении, неужели нельзя было установить там ловушку и просто избавиться от этой группировки?! — только теперь я заметил, что почти кричу на шефа.

— Ты понимаешь, как работают террористы? — Петр Сергеевич поднял голову и посмотрел мне в глаза. — У них множество ячеек. Они даже не знают друг друга. Если мы уничтожим одну такую ячейку — это только мотивирует остальных. Понимаешь, Олежка? А если у нас там будет свой человек, мы сможем подготовиться к их нападениям, а в итоге — уничтожить группировку целиком.

А еще молодняк шутит, что Петр Сергеевич — прорывная разработка России в области робототехники. Может, они правы? Со стороны чисто формальной логики он прав, а вот по человеческим меркам...

— Вы не могли предупредить меня об операции?! Я же мог погибнуть!

— Я же тебя не первый год знаю, Олежка, — мне показалось, что Петр Сергеевич немного смягчился. — Зная о нападении, ты бы попытался спасти всех на станции и, может, сорвал бы весь план.

В этом он был прав. Не в моих силах, зная о нападении, не предупредить тех, кто работал на «Валентине Терешковой». Может, я выбрал себе не ту профессию? Может, следовало стать врачом, политиком или рок-музыкантом? Нет во мне готовности и желания жертвовать людьми, как пешками. И никогда не будет.

— Зачем меня вообще туда послали? Инспекция научных станций никак не входит в функции разведотдела.

— Лилия Викторовна захотела взять тебя. Говорила, что хочет продемонстрировать перед террористами свои способности. Я перечить не стал, это была её операция.

Жестоко...

— И чего эти террористы хотят? — не выдержав тяжелого взгляда шефа, спросил я.

— Всего лишь развязать войну между нами и Корпорацией. Все выглядело так, будто «Валентину Терешкову» взорвал «Опенворлд». Журналисты уже вовсю трубят...

— Зачем? — удивился я. — Война будет означать...

— Да, взаимное уничтожение, — кивнул шеф.

— Секта, желающая вернуть человечество в каменный век? — предположил я.

— Кто его знает. Но, думаю, все куда серьезнее. Имя Артем Демченко знакомо?

— Демченко? — эта фамилия заставила меня дернуться в кресле. Артем Юрьевич Демченко! Конечно же! Один из лучших агентов ЦКБ! Он был моим инструктором по полетам на истребителе. И это его голос я слышал на станции...

— Конечно, знаю, — еле смог выговорить я. — Он был там. И, кажется, он был лидером у этих террористов.

— Его настоящее имя — Йохан Шрайбер. Он немец, хоть родился и вырос в Омске. Родители бежали из Германии во время Евроконфликта. В те годы, когда он поступал на службу в ЦКБ, Роскосмос старался брать поменьше иностранцев, поэтому ему пришлось тайком от всех изменить личность.

— Он — тоже наш агент? – с надеждой спросил я.

Петр Сергеевич отрицательно покачал головой.

Да не может быть этого! Чтоб Демченко стал каким-то фанатиком? Серьезный и взвешенный Демченко, который никогда ни во что не верил: ни в Бога, ни в инопланетян, ни во что-либо подобное.

«В космосе ничего живого, кроме человека, нет, — любил повторять он. — И если вы встретитесь с чем-либо, что покажется вам сверхъестественным – это либо глючит ваша аппаратура, либо глючит вас самих».

— Вот и мне не верится, что он просто так перешел на сторону террористов, — сказал Петр Сергеевич, прочтя реакцию на моем лице. — И еще глянь-ка, Олежка, сюда.

Шеф нажал невидимую кнопку на столе, и над блестящей поверхностью возникла трехмерная голограмма планеты.

— Что это? — спросил я.

— Титан. А вот это, — он повернул голограмму, — база «Опенворлда».

— Значит, мы следили за ними с «Терешковой»? — как-то так мне это все и представлялось. Ну не могли вывести на орбиту Сатурна научную станцию и не присобачить к ней пару-тройку спутников-шпионов.

— Есть немного, — признался шеф. — Правда, делать это постоянно мы не могли. Нужная орбита, отклонение, учет вращения и Сатурна, и его спутника, эта атмосфера, которую хоть ножиком режь... Сняли мы немного, но то, что сняли, вот оно. Посмотри, — Петр Сергеевич провел рукой и приблизил нужный участок голограммы.

Стандартная небольшая база: несколько сооружений, пара кораблей, роботы. База как база. Исследовательская, военная или добывающая — сразу не поймешь. Черт его знает, чем они там занимаются. Может, нашли месторождение драгоценных камней, а может, изучают влияние тамошней гравитации на живых существ.

— И что я тут должен увидеть? — поинтересовался я. — Обычная станция.

— Ничего, — ответил Петр Сергеевич. — А вот сейчас должен, — он еще раз взмахнул рукой — и голограмма отразилась в инфракрасном спектре.

Как это возможно?

Только что здесь ничего не было, а сейчас рядом с базой высится громадный обелиск. Если прикинуть масштаб, высотой километра в два, а то и выше. Посреди него что-то мерцало. Для чего могло бы пригодиться такое сооружение, не было ни малейшей догадки. Как и то, как он не отразился на обычном снимке.

— Что они строят? – в изумлении спросил я.

— Это тебе и предстоит выяснить, — коротко ответил шеф. — На обычных снимках монолит невидим, но стоит переключиться в инфракрасное излучение...

— То есть...

Я еще раз всмотрелся в странное сооружение, обошел вокруг него. Его словно ничего не держало, оно парило в воздухе или же стояло на очень тоненькой опоре, которая по законам физики никак не могла выдерживать вес этой конструкции.

— Да, ты правильно понял. Тебе нужно попасть на Титан и узнать, что это такое, — Петр Сергеевич выключил голограмму, поднялся из своего кресла и подошел к голограмме окна. — Они нашли что-то на Титане. Скорее всего, не наше.

— Не наше — то есть… — я на секунду запнулся. — Инопланетное?

— Ну, хоть это ты понял, — ответил шеф.

Твою же дивизию! Конечно, в Роскосмосе много говорили о возможном контакте с инопланетянами — даже на полном серьезе разрабатывались сценарии действий на случай инопланетного вторжения, — но что Корпорация откопала на Титане технологию другой цивилизации? Такого у меня даже в мыслях не было.

— Они и близко меня туда не подпустят. Ни меня, ни кого-то другого из ЦКБ, — отрезал я.

— У тебя будет нужное прикрытие, чтобы туда пробраться. Мы об этом уже позаботились. Детали я скину на твой компьютер. Работать будешь в паре с ней, — шеф взмахнул рукой, и над столом снова повисла голограмма.

С досье на меня смотрела довольно симпатичная коротко стриженая блондинка с веснушчатым, немного детским лицом. Не похожа она на агента ЦКБ. Самая обычная девчонка, которая могла бы состоять в какой-нибудь субкультуре и работать танцовщицей в ночном клубе.

Юлия Степановна Крючкова.

Двадцать четыре года, родители погибли в автокатастрофе, когда ей было семь. Росла с дедушкой, который научил её обращаться с оружием; позже связалась с бандой, в девятнадцать лет попалась на краже.

Хм, и что такая мадам делает в ЦКБ?

Была замечена майором Демченко А. Ю. и признана перспективной. Согласилась на предложение сотрудничества с ЦКБ и прошла подготовку как полевой агент класса «альфа».

— Демченко? — удивился я.

— Они были очень близки, — ответил шеф. — Нет, не то, что ты подумал. Он был ей как отец. После исчезновения Демченко согласилась на участие в экспериментальной программе «Вампир» и с успехом прошла её.

— Черт! — не смог удержаться я.

— Не нравится? — мне показалось, что шеф усмехнулся.

— Она вампир!

— Тебе придется действовать без имплантации. Все, что мы можем предложить — это дать тебе в напарники вампира, — развел руками Петр Сергеевич.

— Но они психически неуравновешенны! Она может всю операцию под угрозу поставить!

— А если придется драться? Со сколькими подготовленными бойцами ты справишься без имплантации? А если имплантация будет у противника?

— Но вампир может сорваться в любой момент! Тут уж актуальнее вопрос «как долго я продержусь против вампира». Без имплантации, думаю, секунды две. В лучшем случае. Да и с имплантацией больше десяти секунд мне не светит.

— Она хорошо держится, — Петр Сергеевич подошел и похлопал меня по плечу. — Не думаю, что будут какие-то проблемы. Тем более, она хорошо знает Демченко. Никто не был близок с ним так, как она.

— Думаете, мне предстоит столкнуться с террористами?

— Все связано. Думаю, им тоже нужна та штука на Титане. Так что, в любом случае, лишним это не будет. Можешь познакомиться со своей напарницей. Она живет в седьмом блоке. Юля не очень разговорчива, немного замкнута, но с работой пока что справлялась хорошо. А еще она неплохо разбирается в компьютерах, что тоже немаловажно.

Эх, не думаю, что это знакомство будет из приятных. Контактировать с вампирами мне особо не приходилось, но те, что видел, явно не были образцами дружелюбия и коммуникабельности. Химикаты и измененные органы в их телах паскудно влияли на психику. Так уж повелось, и как это обойти, пока что никто не знал.

— Ну, приятного знакомства тебе, Олежка, — уселся обратно за свой стол шеф. — Детали операции я тебе скинул – ознакомься. Если будут какие-то коррективы, аналитический отдел их выслушает.

— Что за имплантация была у Лилии? — поинтересовался я. — Думал, у меня боевые импланты высшего класса, а она меня уделала, как ребенка.

— А вот это выше твоего уровня допуска, — развел руками Петр Сергеевич.

Зараза! Если он так говорит, значит, допытываться бессмысленно. Иногда кажется, что хоть примени к шефу пытки средневековой инквизиции — он не скажет больше того, что хочет сказать.

— И вам приятного дня, — сквозь зубы проскрипел я, но шеф не обратил на это ни малейшего внимания.

Я вышел из кабинета, еще раз обменявшись улыбками с секретаршей. Похоже, выхода у меня нет. Придется знакомиться с вампиршей.

Не нравились мне они. Ой, как не нравились! И кто-то же соглашается на такую трансформацию! Одни считают, что помогают этим ЦКБ, Родине или миру; вторые соблазняются немалой премией; третьи хотят получить иммунитет ко всем существующим болезням и быструю регенерацию тканей; четвертые думают, что превратить свой мозг в компьютер, выделить файл «моя бывшая» или «как я опозорился в детстве» и удалить его — это хорошо…

Но все забывают о том, что от этого едет крыша.

Был у меня один знакомый по имени Ромка. Хороший парень, душа компании, нескончаемый кладезь всевозможных смешных и не очень историй, да и симпатяга — по нему все девчонки в отделе сохли.  До того, как решил стать вампиром. Как же он загорелся, когда объявили набор в программу!

— Прикинь, я стану тактическим центром группы спецназа! — рассказывал он с блеском в глазах. — Я впрыскиваю им химикат и проникаю в их мозги. Могу направлять их, подсказывать оптимальные решения, помогать в прицеливании.

— Опомнись, Ромка! — говорил ему я. — Это не может пройти без последствий! Тебе перепаяют всю эндокринную систему, а нервную заменят нейросетью. Твои надпочечники превратят в неведомую хрень, а во рту у тебя будут два клыка.

— Клыки — это сексуально! — отшучивался он. – Про «Сумерки» слыхал?  Как, не слыхал? Классика жанра! Я специально прочитал, чтоб общие темы с девушками находить.

— Дурак ты, Ромка, — настаивал я. — После трансформации тебе девушки станут до пятой точки. Ты будешь ходячим вычислительным центром, который без страха полезет в одиночку на целую армию, если так прикажет начальство. А в один прекрасный день ты сорвешься и сиганешь с крыши.

 — Ты трус, Олег! Не зря у тебя девушки нет! Ничего такого со мной не случится. Каким был, таким и останусь. Зато смогу определить точную скорость ходьбы человека, просто взглянув на него, и влезть в любую компьютерную сеть, просто закрыв глаза. Да и убить меня можно будет только прямым попаданием в голову.

Тогда он похлопал меня по плечу, улыбнулся, пожал мне руку и ушел. А когда мы с ним встретились через несколько месяцев, это был уже не он. Будто что-то чужое и неведомое натянуло на себя его физическую оболочку.

Блеск в глазах бесследно исчез, он говорил и двигался, как робот; эмоции окончательно покинули его побледневшее лицо. Кажется, он поначалу меня даже не узнал. Я наблюдал за ним и думал: «Что же с тобой сделали, Ромка?»

А когда на предложение попить пива он ответил сухим «не пью», мне окончательно стало понятно, что это больше не Ромка. Мой товарищ умер, а в его тело поселили бездушный компьютер.

Он мог казаться обычным человеком, демонстрировать эмоции, улыбаться, но  все это не было настоящим. Действие программы. Имитация. Нормальный человек не должен включать и выключать чувства по своей воле.

Ему больше не нужно было человеческое общение, женщины, даже музыку он не слушал. Зато мог просчитать результат партии в шахматы, просто посмотрев на лица игроков. Непутевый обмен. Скверный и бесчеловечный.

Может, когда-то ученые научатся делать подобные изменения в организме без последствий для психики, и мы сможем получить подобные способности, оставаясь людьми, но пока что они этого не умели. И сейчас меня ждало знакомство с еще одной жертвой подобного эксперимента.

Мне было жаль её, да и жаль себя, что придется на это смотреть.

Я прошел в лифт и указал точкой назначения жилые сектора. Лифт беззвучно унес меня вниз.

Миттельшпиль. Ход третий

 

Жилые корпуса станции «Мир-2» располагались на нижних этажах. Отсюда и вид на Землю красивый, и не слышно работы двигателей вместе с воздухоочистительной системой, и удобно добираться в любой отсек станции.

Правда, планировка меня не радовала. Целый лабиринт, в котором мог заблудиться даже проживший здесь годы человек. Я включил навигатор, и в уголке глаза появилась маленькая зелёная стрелочка, указывавшая путь к цели.

Здесь у нас сектор для техперсонала, а там — комнаты студентов, дальше разместились обычные гражданские, которые прилетали сюда по госпрограмме знакомства с космосом. А вот и то, что нужно. Седьмой блок ЦКБ. Здесь не было роскошной зелени, как у гражданских, или голографических изображений, как у студентов. Все простенько: кофейные стены, государственный триколор и синий флаг Роскосмоса на стенах, модель «Бурана» под потолком.

Чуть не споткнувшись о похожего на перевернутую миску уборочного робота, который закончил с полом и начал взбираться на стену, я нашел нужную дверь. Та, как ни странно, была открыта. Наверное, затворный механизм сломался.

— Юлия? — на мой зов никто не ответил, и я решил войти.

Блок выглядел стерильным. Даже слишком стерильным. А чего еще хотеть от вампирши? У обычного человека обязательно найдется пара разбросанной по полу обуви, выглядывающая из шкафа одежда, постер на стене, какой-нибудь приятный или неприятный запах, звуки музыки или голопрограммы. А тут — ни звуков, ни запахов. Ничего. Будто модуль и не жилой вовсе.

— Юлия, — повторно позвал я и, не услышав ответа, прошел дальше.

Девушка лежала на заправленной кровати, и с первого взгляда могло показаться, что вампирша неживая. Бледная, как медицинский халат, кожа. Руки и ноги — по швам. Никакой мимики на лице. Лишь движущиеся зрачки глаз говорили, что в этом теле теплится жизнь.

Похоже, она что-то читала.

— Садись, — резко произнесла она, даже не посмотрев на меня.

Я послушался и сел на стоявшее в углу кресло. Кроме этого кресла и её кровати, в комнате больше ничего не было. Даже привычной голограммы-окна на стене.

— Как раз изучаю твое досье, — произнесла она, все так же неподвижно лежа на кровати. — Операция «Щука» впечатляет.

— Неприятные воспоминания, — признался я.

Та операция на Луне до сих пор не выходила из головы и являлась в кошмарах. Целая база, заваленная человеческими трупами, размозженный о стену напарник Витька...

До сих пор никто толком не знает, что там произошло и как мне удалось выжить.

— Какая разница? — она резко поднялась и посмотрела на меня. Её кожа сразу же порозовела, стала человеческой. Вполне обычная девушка. Симпатичная, хоть и слишком худая, и никак не выглядит на свои двадцать четыре. Я бы дал ей лет двадцать максимум. Может, в какой-то параллельной вселенной у нас с ней даже мог бы случиться роман. В той вселенной, в которой она не стала вампиршей.

— Так тебе больше нравится? — спросила она.

— Да, куда лучше, — кивнул я.

— Ты же, наверное, знаешь: нас лишают природной пигментации. Мы можем создавать искусственную, но не можем находиться в ней постоянно, — отчеканила она и стала чернокожей.

— Да, знаю. А еще ты можешь долго не дышать и несколько месяцев обходиться без еды.

— Скоро обычных людей не будет. Ни в ЦКБ, ни в ФСБ, ни в прочих подобных организациях. Останемся только мы. А ты, — она словно на миг задумалась, — ты даже до пенсии не доработаешь. Или решишь стать одним из нас. Только это вряд ли. По одному твоему взгляду видно отвращение ко мне и ко всем таким, как я. Но есть надежда, что ты изменишься со временем, — Юля снова на миг побелела, а затем стала той самой миловидной веснушчатой девушкой, которая смотрела на меня из досье в кабинете шефа.

— Гордишься собой? — спросил я. — Нравится быть такой?

— Мне все равно. Просто констатирую факт. И знаешь, Петр Сергеевич со мной согласен.

Я поймал её холодный и безразличный взгляд:

— Ты вообще хоть что-то чувствуешь?

— Если нужно для дела, чувствую. Например, если задание требует втереться к кому-то в доверие.

— А для себя?

— А зачем?

Вот так ответ! Неужели и в самом деле, если дать возможность человеку пожить без эмоций, он откажется от них, как от чего-то ненужного? Выбросит на свалку и забудет? Может, они действительно лучше нас и судят о нас со своей высоты? Вампир не умеет ненавидеть, завидовать, злиться или печалиться. Вампир никогда не причинит вреда другому, если в этом не будет состоять его задача. Вампир в жизни не воспользуется служебным положением в личных целях и никогда не подсядет на спиртное или наркотики. Вампир никогда не струсит и без малейших колебаний отдаст свою жизнь, если того будет требовать ситуация. Вот только любить, дружить, наслаждаться они тоже не умеют. Не умеют или не хотят?

А ведь не все им отрезают! Иначе не было бы этих срывов. Приходилось слышать, как пару лет назад вампир ранил двух человек, убил третьего, а потом покончил с собой.

— Мне нужно знать о тебе больше, — она не просила. Приказывала.

— Хочешь меня укусить? — усмехнулся я. Так и знал, что до этого дойдет.

— Не хочу. Но мне нужно знать. Досье мало. Ничего личного от тебя не нужно. Но знать, на что ты способен, иметь представление о характере, страхах, слабых и сильных сторонах мне необходимо.

— Может, сделаем все, как люди? Пойдем в ресторан, закажем вина и вкусной еды, познакомимся? – скорее, в шутку спросил я.

— Слишком долго и непродуктивно, — сохраняя каменное выражение лица, отрезала она. — А так один укус — и все нужные данные у меня.

Данные, блин! В этой белобрысой головушке уже нет мыслей, там только данные.

— Никогда этого не делал? — Юля резко поднялась и сделала шаг ко мне.

— Не приходилось.

— Это не больно. По крайней мере, так говорят. Но могу впрыснуть легкий наркотик, чтобы ты вообще ничего не почувствовал. Только имплант сопротивления отключи. И сам не сопротивляйся. А то придется делать дважды.

— Ладно уже, давай, — я вздохнул и расстегнул воротник рубашки.

Никогда не мог подумать, что испугаюсь прикосновения довольно привлекательной дамы, но когда она коснулась моей шеи губами, по коже прошел мороз. Потом легкий укол — и комната расплылась. Захотелось лечь, но кресло в лежанку не трансформировалось. Ощущение — будто кто-то долбанул меня по голове чем-то тяжелым.

Гребаные вампиры! Сейчас в мою кровь поступил какой-то химикат, через который она вытаскивает из моей головы все, что ей нужно.

А затем я резко почувствовал прилив сил и вскочил с места. Захотелось двигаться, бегать, танцевать, делать хоть что-нибудь.

— Это нормальная реакция, — Юля уже сидела на своей кровати. — Через пять минут пройдет.

— И что же ты обо мне узнала? — переминаясь с ноги на ногу, спросил я.

— Ты всерьез боишься лягушек? — на миг показалось, что она насмехается. Если бы она умела насмехаться!

— Что есть, то есть, — честно признался я. — Такова природа человека: все чего-то боятся. Тебе не понять.

— Почему же не понять? Сама недавно была одной из вас. Даже насекомых боялась. А еще ты считаешь, что делаешь доброе дело, что человечество должно осваивать космос, и ты ему в этом помогаешь, но не всегда соглашаешься с методами ЦКБ.

— Чтобы всегда с ними соглашаться, надо стать вампиром, — мое тело вело себя так, будто мне в пятую точку вставили вечный двигатель.

— Ты любишь эти часы и не хочешь с ними расставаться.

Я кивнул.

— Ты до сих пор ломаешь голову над тем, что произошло там, на Луне?

— Кто бы не ломал?..

— Любимый цвет — зелёный, любимая еда — сырная пицца, любимый напиток...

— Да хватит уже! — взбесился я. — Ты же знаешь, что даже при желании не смогу тебе соврать!

— Проверяю, насколько тебя просто довести. Судя по показаниям, довольно просто.

Нет, не знакомство это. Тестирование на каком-то приборе.

— Ладно, поговорим о нашей операции, — монотонно отчеканила Юля. — Наш объект — Джозеф Сингер. Живет в Нью-Йорке, имеет корпоративное гражданство, параноик, боится имплантов и один из лучших компьютерщиков в мире, — вампирша взмахнула пальцами, и в воздухе появилась голограмма высокого темноволосого мужчины примерно моего роста и телосложения. — Когда-то работал на мелкую экстремистскую организацию. Взломал сервер корпоративной разведки и выложил в общий доступ их засекреченные файлы. Его поймали, но вместо тюрьмы предложили на них работать. Сингер не дурак — согласился.

Один из лучших компьютерщиков боится имплантов? Как-то это не состыковалось. Все вручную делает?

— И зачем нам этот Сингер? — спросил я.

— Исходя из разведданных, по непонятным причинам у него на послезавтра забронирован билет на Марс. А в пятницу стартует корабль к Титану. Сингер ведет затворнический образ жизни, почти не выходит из дома. Выводы напрашиваются сами.

— Его пригласили исследовать объект...

— В точку! — кивнула Юля. — Наша задача — перехватить Сингера до вылета на Марс и заменить его тобой.

— Операция ЦКБ в Нью-Йорке?! — взбесился я. — Это же нарушение всех соглашений! Мы вообще не имеем права проводить операции на Земле!

— Вот потому наша акция полностью засекречена. Если нас поймают, ЦКБ будет отрицать свою причастность, а я внушу тебе, что ты террорист и действовал по собственной воле.

Не самая веселая перспектива! Один укус вампирши — и я на полном серьезе посчитаю себя хоть террористом, хоть Наполеоном, хоть тортом с аналогичным названием. Значит, придется не попадаться.

— Делать  пластику, — пробубнил про себя я. Ненавижу пластику! Хоть делать приходилось лишь раз.

— Нет, пластику сделает Сингер, — сказала Юля и забросила ногу на ногу. Такой жест мог бы меня возбудить, сиди здесь настоящая девушка, а не чертов биоробот.

— То есть — Сингер?..

— Он параноик, забыл? Пластику лица делает раз в месяц. Я смогу внушить ему мысль сделать твое лицо и отпечатки. В остальном вы с ним схожи. Возраст, рост, телосложение, волосяной покров. Только придется вынуть импланты. И прочитай план операции, а то задаешь глупые вопросы.

Вот, значит, почему выбрали меня, а не более опытного агента!

— Почему я, а не Ромашин? — спросил я. — Он опытнее будет.

Нас с Ромашиным ведь даже за братьев иногда принимали.

— Его скосил грипп, а дело срочное, — ответила Юля.

Ясно...

Как же он умудрился-то грипп в наше время прихватить? Медимплант не обновляет, что ли?

Я открыл голограмму плана, пробежался по нему взглядом.

— Настоящий Сингер тоже летит? — меня пронзило удивление.

— А ты хорошо разбираешься в компьютерах? Сможешь делать то же, что и он? — Юля измерила меня каменным взглядом, от которого стало немного не по себе. — Чтобы установить между вами пси-контакт он должен быть недалеко.

— Ты можешь соединить наши разумы?

— Если он будет близко, то вполне, — отчеканила Юля. — Ты же знаешь, для чего изначально создавались вампиры.

— Знаю. Для объединения разумов группы спецназа в единое целое.

— Ты иди в клинику и удали импланты. Вылетаем в семь вечера.

— Ладно, — кивнул я, поднялся и прошел к двери. — А если ты сорвешься? У вампиров же такое бывает. Раз — и срыв.

— Не бойся, — донесся из-за моей спины её голос. — Шанс срыва человека куда выше. Вы же постоянно чувствуете эмоции. Да и мою группу тестировали на шанс срыва. У меня он минимален.

Придется поверить на слово. Да и не думаю, что шеф отрядил на это задание тех, в ком неуверен.

Блин, вот как работать с таким человеком, как Юля? Если её еще можно назвать человеком. Потребует того формальная логика, она оставит меня на смерть или даже убьет. Без малейших колебаний. Как машина. От неё бесполезно ждать хоть какой-то поддержки, её бесполезно просить поступить по-человечески, с ней даже не обсудишь фильм или музыку. Трудно общаться, зная, что она не ощущает ничего, а в лучшем случае — имитирует. А когда-то была куча анекдотов про имитацию оргазма. Теперь не то что оргазм, а даже обычная улыбка — притворство.

На лифте я добрался до клиники, где меня ждал уже знакомый мне доктор Петренко. Он сидел в своем кресле за небольшим прозрачным столом, которого почти не было видно, и листал толстенную бумажную книгу. Что бы люди ни придумали — хоть голопроекторы, хоть импланты дополненной реальности — все равно находятся любители бумажных книг. Даже во второй половине двадцать первого века, когда бумажные книги почти умерли из-за борцов против вырубки лесов, появилась мода на огромные шкафы с муляжами, источающими запах свежей бумаги. Пришлось возрождать традиции книгопечатанья.

— Здравствуйте еще раз, — поздоровался я. — Что читаете?

— Здравствуйте, здравствуйте, — улыбнулся он. — Да у Петра Сергеевича взял почитать, — он поднял обложку, на которой золотистыми буквами красовалось имя Михаила Афанасьевича Булгакова. — И знаете, совсем другие ощущения, чем когда читаешь с допреальности. Будто прикасаешься к чему-то древнему. Раньше сам не понимал, пока твой шеф не оставил мне пару томиков. Так как состояние? Голова не кружится? Ноги не подкашиваются?

— Все хорошо, док. Мне нужно все импланты вынуть.

— Даже гражданские? — удивился врач.

— Даже гражданские, — с сожалением кивнул я. Придется обходиться без голоигр и чтива перед сном.

— Придется, похоже, и вам к бумажным книгам привыкать. Но это хорошо, — усмехнулся он, развернул прямо над книгой голограмму монитора и принялся искать там меня. — Так, стандартный гражданский имплант дополненной реальности, боевой класса «дельта», уменьшение болевого порога, улучшение слуха и зрения, вкусовой анализатор и медимпланты. Их тоже убираем? — с сожалением спросил врач. — Без них ведь можно и болячку какую-то ухватить.

— Родина требует.

— Раз Родина требует, негоже ей отказывать, — вздохнул доктор Петренко и поднялся с кресла. — Пройдемте. Знаете, что импланты достают без полной анестезии?

— Слышал, — вздохнул я. — Тогда болевой порог, пожалуйста, последним.

— Нет-нет, больно не будет. Вместо анестезии я подключу вас к квази-сну. Сознание будет наслаждаться сном, а болевые рецепторы будут заблокированы. Вот и хотел спросить, что вы хотите посмотреть.

— Не люблю квази-сны, — честно признался я.

— Бывает и такое. Можете насладиться картинами из собственного подсознания, как в обычном сне.

— Так и сделаю.

— Но у меня есть отличная вещь! Первая сомнизация «Легенд Вестфолка» Когана! Классика исторического фэнтези. Сейчас таких квази-снов не делают. Да и вообще в последние лет десять сплошной бред выпускать начали. Советую!

— Спасибо, но я лучше почитаю. Книга всегда лучше. А от этих видений мигрени ужасные.

Ох уж эти квази-сны!  Придумал же кто-то когда-то аппарат, который воздействует на мозг и передает туда нужную картинку вместо сновидения. Хочешь — кино смотришь, хочешь — на лыжах в Гималаях катаешься или отдыхаешь на крымских пляжах, хочешь — отстреливаешь злобных захватчиков с Альфы Центавра. Даже заболевание придумали — сомномания, когда человек не хотел вылезать из снов и отказывался от реальной жизни. До сих пор создание квази-снов считают чем-то низким, а на их любителей смотрят, как на наркоманов. Ничего, когда-то театр недоискусством считался, потом — кино, затем — компьютерные игры, а теперь вот — контролируемые сновидения.

Ничего страшного, конечно, в них нет. Сам, когда был подростком, любил погонять во сне в футбол с мировыми звездами или исполнить какой-нибудь хит с фантомной сцены, но недавно от них начала трещать голова, будто там завелся дятел и медленно, но верно долбил мою черепушку.

Вслед за врачом я прошел в небольшую комнатку, в центре которой стоял хирургический стол, а рядом с ним располагался угрожающего вида робот с множеством хромированных конечностей. От его вида мне стало немного не по себе.

— Это не больно, раздевайтесь до трусов и ложитесь, — усмехнулся Петренко. — Я буду в соседней комнате у пульта.

— Хорошо, док, — я начал расстегивать рубашку.

— Точно не хотите квази-сон?

— Нет-нет, не нужно.

— Тогда наслаждайтесь видениями из вашего подсознания, — кивнул он и вышел.

Я разделся и улегся на теплый блестящий стол. Хотелось поскорее покончить со всем этим. Хоть чувствовал, что это далеко не самое страшное из того, что ждет меня в ближайшие несколько дней.

— Включаю сон, — послышался голос доктора откуда-то из потолка, и мое сознание начало медленно покидать меня.

Разум принялся рождать бредовые мысли. Представилась вампирша Юля, которая расстегивает молнию на лбу, снимает с себя кожу, а под ней оказывается большущий зеленый толстяк. Потом перед взглядом поплыли звезды, планеты, галактики и странные, ни на что не похожие корабли, бороздившие просторы вселенной. Огромные шары, напоминающие то ли исполинские мыльные пузыри, то ли невиданных размеров медуз, перемещались от звезды к звезде за считанные секунды.

В их поверхностях отражались целые галактики, сжатые до размера малюсенькой по планковским масштабам сферы. То, что для нас миллионы лет, для этих кораблей — а может, живых существ? — доли секунды. То, что для нас непреодолимое расстояние, для них  — лишь один-единственный шаг.

Одна из сфер была настолько близко, что я протянул руку и прикоснулся к ней, а бесконечность в ответ прикоснулась ко мне. В глаза ударил яркий свет. Что это? Надо мной прожекторы, как в операционной. Да, я же в медотсеке, вынимаю импланты. Надеюсь, все прошло хорошо?

Нет, комната не та. Это другая комната! Серые стены, слепяще-яркий свет и...

...кто-то рядом со мной. Чувствую его прикосновения, слышу чьи-то голоса, нос улавливает запахи какой-то химии.

Где я, черт его дери?

Пытаюсь подняться, но что-то мне не дает. Камнем наваливается на грудь, держит за руки. Кажется, я привязан. А вокруг меня снуют бесформенные тени. Они прикасаются к моим рукам, ногам, что-то цепляют на лоб. Ай, как же больно! Голова готова разбиться на осколки, как упавшая на пол хрустальная ваза.

— Не сопротивляйся, будет легче, — доносится чей-то голос — сухой и механический, не человеческий.

— Что это за место?! — вскрикиваю я, все еще пытаясь вырваться.

Чувствую, как по моей спине струится пот, как горит кожа, как увеличиваются глаза в готовности вот-вот вывалиться.

— Все будет хорошо, Олег, — доносится голос. — Ты делаешь доброе дело для всех.

Ни черта не помню, ощущаю лишь боль. Мышцы напрягаются, словно по ним пускают электрический ток. Тело отказывается подчиняться разуму и живет по каким-то своим правилам. Кажется, оно весит целую тонну, а потом резко легчает до массы перышка.

Тени обступают со всех сторон. Размытые темные фигуры хватают меня за руки, за ноги. Все мысли в голове сжимаются в точку. Как же больно! Будто под черепом завелся монстр и крушит все на своем пути.

Тени складываются воедино и передо мной предстает человек. Высокий темноволосый мужчина с волевым подбородком и большими зелеными глазами.

Да это же...

Черт его дери, Максим Поляков!

Не в состоянии выдержать, кричу, подаюсь вперед и хватаю пальцами одну из теней.

«Проект «Атлас», — раздается откуда-то сверху голос Лилии Викторовны.

— Эй, отпусти меня! Ты что?!

Доктор Петренко отпрыгнул в сторону и посмотрел на меня испуганным взглядом.

— Что на вас нашло?! — забормотал он. — Чуть мне халат не порвали!

Приснилось. Значит, все приснилось. Ничего этого не было. Или было? Проект «Атлас». Та самая фраза, которую сказала Лилия, и которая окончательно вылетела из моей головы. Как же она говорила? Поднять архивы проекта «Атлас» — и все станет понятно...

— Извините, док, — отдышавшись, произнес я. — Кажется, кошмар приснился.

— Рекомендовал же квази-сон, — Петренко вмиг изменился: улыбнулся и шагнул ко мне. – Кошмары — это нехорошо. Похоже, придется доложить об этом в отдел психического здоровья.

— Докладывайте, куда хотите, — буркнул я и поднялся со стола. Ноги еле держали, по спине струился пот. Ощущение, будто только что прошел полосу препятствий в академии.

— Импланты вытащили?

Петренко кивнул в ответ.

— Можете одеваться.

— Хорошо, док, — протерев глаза и глубоко вдохнув, я принялся надевать штаны.

Может, действительно это все было лишь кошмаром? Мало ли что может привидеться на хирургическом столе, пока робот роется в теле, вытаскивая импланты. Но те слова о проекте «Атлас»… они точно были настоящими. Перед взглядом всплыло лицо Лилии в тот момент, когда она заталкивала меня в спасательную капсулу. Предельно серьезное лицо, ровный голос — Лилия точно не шутила.

Одевшись, я направился к шефу. Конечно, если он не захочет — ничего мне не расскажет, но попытаться стоило.

А еще Максим Поляков!

Тот самый человек, в изображение которого я вглядывался не раз и не два с единственной мыслью: «Куда ты мог оттуда исчезнуть?»

Чертова операция «Щука»! Анонимное сообщение с координатами на Луне, проверка со спутника, показавшая, что там действительно что-то есть — и нас с Витькой послали в разведку. А затем я проснулся в темном бункере с горой трупов.

Как потом оказалось, там находился подпольный завод по производству незаконных имплантов. Явление не такое уж редкое. Вот только кто перебил всю их группу, при этом не попавшись в объективы камер, так и осталось загадкой. А еще тот раненый бандит...

«Не человек».

До сих пор помню эти слова и его испуганный взгляд.

Но самой странной оказалась пропажа Максима Полякова — ученого-имплантолога, разрабатывавшего незаконные импланты. Криминальный отдел смог установить личности всех находившихся там трупов, но Полякова среди них не было. В бункер он вошел — камеры его засекли, — но не вышел. Ни один скафандр не пропал, корабли тоже не взлетали, а он будто в воздухе растворился.

А теперь Поляков почему-то явился ко мне во сне...

Ворвавшись в кабинет, я промчался мимо азиатки-секретарши, проигнорировав вопрос «вы куда?»

Шеф будто ждал меня. Он стоял, опершись на свой стол, и, стоило мне войти, встретил меня легким кивком.

— Ты же вроде должен готовиться к операции? — вздохнул он.

— Да, должен. Но мне нужно кое-что узнать. Проект «Атлас». О нем говорила Лилия. Последним, что она сказала перед тем, как отправить меня с «Валентины Терешковой», была просьба поднять архивы проекта «Атлас».

— Проект «Атлас»? — Петр Сергеевич нахмурился и стал совсем уж похож на скалу. — Это закрытая программа, работавшая два года назад.

— Что за программа? Она как-то связана с операцией «Щука»? — вырвалось у меня.

— Нет, откуда ты это взял? Программа наблюдения за «Опенворлдом». Нам удалось завербовать одного программиста в их главном офисе. Точнее, он сам завербовался, решив, что Корпорация мало платит такому специалисту, как он. А он действительно был хорош: написал вирус, передающий на наш спутник данные с их охранной системы. Некоторое время мы получали информацию, но потом вирус нашли, крота поймали — программу пришлось закрыть.

— То есть «Атлас» — обычный шпионаж? — пожал плечами я. — Но почему Лилия говорила о нем?

— Не совсем обычный, — ответил Петр Сергеевич, отошел со стола и взмахом руки изменил голограмму на стене. Теперь вместо вида на викторианский Лондон там красовался чей-то кабинет — большой, раза в два больше, чем у шефа. Оформленный в голубых тонах, с кучей искусственной зелени. В кресле за небольшим столиком сидел худой и высокий человек в костюме.

— Узнаешь? — поинтересовался Петр Сергеевич.

— Нет, — покачал головой я.

— Бывший директор отдела по научным исследованиям "Опенворлда" Роджер Мирер.

И откуда мне знать корпоративных шишек в лицо?

— Смотри дальше, — сказал шеф.

На экране в кабинет вошел светловолосый мужчина в пиджаке.

Они с Мирером начали о чем-то разговаривать, но звука не было. Разговор перешел в ссору: гость пытался что-то доказывать, но хозяин кабинета, активно жестикулируя, стоял на своем. В итоге он указал на дверь, и неизвестный незамедлительно вышел.

— И что такого? — спросил я. — Обычная ссора начальника с подчиненным.

— Смотри дальше, — ответил шеф.

Мирер на голографическом экране был явно обозлен. Он мерил шагами кабинет, что-то бубнил про себя, а затем открыл окно и выпрыгнул.

— Сиганул с восемьдесят второго этажа их марсианской башни, — прокомментировал шеф.

Моему удивлению не было границ. Только что спокойно сидящий в кресле человек, начальник научного отдела «Опенворлда», вот так берет и выходит в окно. Бред какой-то.

— О чем они говорили?

— Записи звука не было, но мы пропустили картинку через несколько программ для чтения по губам. Гость настаивал на экспедиции к Титану, хозяин ему отказал. Но это не самое странное.

— И что же может быть страннее этого?

— То, что никто никогда не видел этого человека, — Петр Сергеевич перемотал изображение на кадр, где крупным планом было видно лицо гостя: аккуратные черты лица, голубые глаза, высокий лоб. Похож на какого-нибудь актера или певца. — Ни в здании "Опенворлда" в тот день, ни вообще когда-либо. Его не существует. Корпорация даже у нас помощи просила, но и мы его не нашли.

— Голографические маски, пластика и прочее в таком духе, — предположил я.

— Нет, — ответил шеф. — В прихожей кабинета стоит несколько всевозможных сканеров и сидит человек, способный отличить своего от чужого по походке, запаху, интенсивности потоотделения и движениям роговицы глаза. И ни сканеры, ни охранник не заметили, как в кабинет кто-либо входил.

— Тогда что это? Может, в "Опенворлде" поняли, что мы за ними следим, и решили подшутить? — предположил я. — А Мирер на самом деле попивает сейчас коктейль на крымском пляже.

— Смотри, — шеф взмахнул рукой, и картинка стала инфракрасной.

Человека на ней больше не было. То, что смотрело на меня, заставило отшатнуться и сделать шаг назад. Нечто бесформенное, с множеством отростков-конечностей, без видимого лица и глаз. Но я чувствовал, как эта штука смотрит на меня. Тень! Будто бесформенная тень, которую отбрасывало что-то, находящееся не здесь — где-то в другом мире.

— Но в тот же день произошла еще одна странность, — сказал шеф, поднимаясь с кресла. — В тот же день в здании "Опенворлда" видели его, — Петр Сергеевич взмахнул рукой, и на голограмме появилось знакомое лицо.

Лицо, от вида которого меня передернуло.

Поляков.

Миттельшпиль. Ход четвертый

 

Расположившийся за прозрачной перегородкой пассажирский шаттл «Роскосмоса» был красив: серебристый фюзеляж, небольшие крылья, которые могли вырасти втрое и позволить кораблю спокойно летать в атмосфере, синяя полоска от кабины до хвоста и такое же синее слово «Роскосмос» над ней.

Нравятся мне подобные корабли. Есть в них что-то футуристическое, от старых сериалов про первопроходцев космоса.

Моя пилотская форма тоже мне нравилась, хоть я и не привык к пиджакам и галстукам. Всегда любил одежду попроще. Но вот смотрю на себя в зеркало и вижу настоящего мужчину — статного, широкоплечего. Что-то все-таки есть в униформе, раз от неё до сих пор не отказались.

Облокотившись на стойку, я взял у робота еще одну чашечку горячего кофе и нашел взглядом Юлю. Ей тоже шла униформа. Но вела себя моя напарница необычно, как для вампира: ходила, озиралась вокруг, подходила к торговым точкам. Думал, будет сидеть и пялиться в одну точку, пока мы не взлетим, но нет. Ей все интересно — бродит, осматривается. Может, у неё остались какие-то чувства? Биоинженеры ЦКБ не смогли превратить эту девушку в ходячий компьютер?

Если бы так!

Почувствовав, как затекли ноги, я поднялся с кресла и взглянул на висящие под потолком часы. До отлета еще полчаса, есть время прогуляться. Да и этот блок был для меня в новинку. Совсем недавно достроили. Целый развлекательный центр с магазинами, клубами, барами, даже с искусственным пляжем. Все-таки тяга к космосу в человеке возрождается: мальчики опять мечтают стать космонавтами; в академии «Роскосмоса» конкурс по двадцать человек на место; многие вместо того, чтобы отдохнуть на курортах Земли, летят сюда. Вот и «Мир-2» уже давно не исследовательская станция, а целый город со своим управлением, полицией и жителями.

Я отпил кофе и медленно пошел к площади Гагарина, которая, как всегда, кишела туристами. Синий человекоподобный робот бесплатно фотографировал всех желающих на фоне памятника первому космонавту, голограмма в виде женщины за сорок рассказывала об истории космических исследований группе школьников, немного дальше промелькнула свадебная пара — кто-то даже решил организовать здесь свадьбу.

У магазина с сувенирами толпилось с десяток мальчишек. Компьютер сканировал их, определял, как приблизительно будет выглядеть паренек лет через десять-двадцать, и отпечатывал на принтере статуэтку в форме «Роскосмоса».

— Да ну, я на себя не похож! — возмущался один, вертя в руках полученный сувенир.

— А я похож! — радовался второй. — Хочу таким быть!

— А платье принцессы вместо этой формы можно? — послышался девчачий голос.

 Подошел туда и я. Модели кораблей, станций, всевозможные брелки и украшения с символикой. Статуэтки великих космонавтов. Может, и сам когда-нибудь заслужу место на стенде между Ольгой Любашевой и Степаном Карасевым?

Знал я Степку. Хороший парень был, на два года старше меня. Героически погиб, спасая жизнь своему экипажу. Вечная память.

— Вы пилот? — спросил меня мальчик лет семи.

— Сегодня — пилот, — усмехнулся я в ответ.

— Ух ты! — паренек аж подпрыгнул на месте. — А можно с вами сфотографироваться?

— Почему бы и нет? — подмигнул я и поднял парнишку на руки.

Летавший за ним винтокрылый робот-фотограф поднялся выше и тихо пикнул.

— Ура, ура! — замахал руками паренек, заставив меня опустить его на землю. — Мама! Мама! Я сфотографировался с настоящим пилотом! — побежал он к сидящей в кафетерии родне, даже забыв поблагодарить «настоящего пилота».

Сегодня пилот, а завтра...

Завтра черт его знает, кем буду. В ЦКБ решили, что роль пилотов шаттла до камчатского космодрома будет лучшим прикрытием, а дальше нас переправят в бывшие Штаты.

Надеюсь, рулить шаттлом не придется: сто лет на таких не летал, да еще и с пассажирами на борту. Оно и не надо: корабли давно программа водит, пилот и техник-пилот нужны на борту только для страховки. Ну и для спокойствия пассажиров: им как-то приятнее видеть людей в пилотской форме, чем знать, что кораблем управляет бездушная машина.

Допив кофе и бросив стаканчик в перерабатывающую урну, я направился на стоянку шаттла. Он, конечно, не шаттл никакой, а «Буран-8», но американское название челноков очень быстро прижилось и не собиралось уходить.

Покинув площадь, я миновал узкий, напичканный всевозможными камерами коридор и вошел в ангар. Пассажиры как раз медленно заполняли челнок.

Да это же Федька! Техник с «Валентины Терешковой»!

Он стоял в отсеке для курения и медленно потягивал сигарету. Вид у него был уставший и рассеянный. Но пережить такое — кто не будет выглядеть уставшим?

— Привет, Федь, — я прошел за прозрачную перегородку.

— Вы? — глаза техника округлились, будто он увидел призрак.

— Да я, кто же еще.

— Вас в пилоты после того случая перевели или секретная миссия? — спросил он. Благо здесь больше никого не было. В последнее время избавиться от табачной зависимости стало куда проще, и слава Богу.

— Ты это, Федь, потише.

Он только закивал в ответ.

— Расскажи лучше, как ты оттуда выбрался.

— Отрубился, проснулся уже в спасательной капсуле, — затараторил он. — Еще с двумя из команды. Прибыл сюда, рассказал, как было, дали мне месяц отпуска. Потом сказали на обследование прийти. Скажут, готов я работать или нет.

— И как оно все было?

— А вы не видели? Корпораторы напали, взорвали станцию. Чтоб всем нашим предупреждение было, что не фиг к Титану летать.

«Корпораторы», значит. Для того Федьку и прочих и спасли, чтобы те разносили слухи: мол на нас напал «Опенворлд». Этого и добиваются террористы. «Корпораторы», конечно, не святые — сотни тысяч людей сгубили, устроив Евроконфликт, — но война с ними равна апокалипсису.

— Отомстите им? — спросил Федька.

— Это уж как получится, — ответил я.

— Слушайте, — Федька затянулся, бросил окурок в урну и достал из пачки еще одну сигарету, — а что это у них за технологии такие? У нас что-нибудь подобное хоть есть?

— Какие технологии?

— Да не придуривайтесь, — техник вставил в рот сигарету и подкурил от блестящей зажигалки. — Пятно, которое у меня на экране появилось. Вы же тоже видели.

— Не обратил внимания, если честно, — вздохнул я.

— Я, когда его увидел, сразу понял, что их кораблю надо стыковку разрешить. Не представляю, откуда. И ни капитан, ни президент, ни сам Бог меня бы не переубедили. Я как одержимый был.

— То есть капитан или Лилия Викторовна приказ разрешить им стыковку не давали? — удивился я.

— Нет. Никто не давал. Я такое решение сам принимать не имел права, но, честно, что-то будто мне в башку залезло. На допросе я все вашим рассказал, они ничего не ответили.

И не ответят, если и знают, что это было. Такая у них работа. Но если у террористов есть технология, способная заставить любого человека ослушаться приказа и сделать так, как нужно врагу — наши дела очень плохи. Про что-то подобное у нас слышать не приходилось. Велись, конечно, эксперименты по внушению, но дальше лабораторных исследований дело не зашло.

— Что-то вы приуныли, — усмехнулся Петька.

— Да так, день тяжеловатый выдался.

— Ладно, пойду я, — техник выбросил окурок в урну. — Мой шаттл через три минуты отбывает.

— Куда летишь? — спросил я.

— На Байконур, а оттуда — домой. Удачи вам.

И хорошо, что не с нами. Не хотелось, чтобы этот паренек со мной летел. Мало ли — что-то кому-то скажет, разрушит легенду.

Я вышел из кабинки для курения и побрел к своему кораблю. Пассажиров на трапе уже не было: все внутри, заняли свои места, отлет через пять минут. Надеюсь, приключений не будет.

Войдя в салон, я направился в кабину между рядами рассаживающихся в свои кресла пассажиров, залюбовался на формы голографической стюардессы. Надо же, в бортпроводницах уже давным-давно нужда отпала, но люди все равно предпочитают видеть в салоне девушку модельной внешности, облаченную в форму. Так сказать, традиция.

Спорящие о чем-то два мальчика вмиг утихли и впились в меня взглядом. Для них пилот корабля — по умолчанию герой.

В кабине было немного душновато. Это почувствовал и воротник моей рубашки: слегка ослабился, стал помягче. Юля уже была здесь. Сидела в кресле и вглядывалась в приборную панель. На меня она не обращала ни малейшего внимания. Даже глазом не моргнула.

Я не стал отрывать её от созерцания систем управления челноком, плюхнулся в кресло и закрыл глаза. Перед взглядом сразу же появилась черная тень. Глаз у неё не было, но она будто смотрела внутрь меня, измеряла сантиметр за сантиметром, изучала каждую клеточку тела.

Что это? Глюки моей психики или что-то большее? Я же видел эти тени в своем кошмаре до того, как шеф показал чертову запись! До того! Значит...

...ничего не значит! Зачастую люди, лица которых не сохранились в памяти, могут представать во сне в виде теней. Онейрология далеко шагнула за последние полвека. А тот стол, та комната — один из тестов, которые пришлось пройти перед вступлением в ЦКБ. Подсознание всегда искажает то, что плохо помнит, объединяет несколько картин в одну, добавляет что-то, чего не было.

— До взлета одна минута, — послышался голос с приборной панели.

Ну и пусть взлетает. Надеюсь, моя помощь ему не понадобится.

Я покосился на Юлю. Она все так же неподвижно, как памятник, сидела в кресле и пялилась в ряды измерений на голографическом мониторе. Интересно, она их запоминает? Или перешла в режим ожидания?

— До взлета сорок секунд.

Юля откинулась в кресле и закрыла глаза. Расслабилась?

— Тридцать секунд.

Автоматический ремень безопасности, как змея, выполз из кресла и опоясал меня. Тряски быть не должно — все-таки пассажирский челнок, — но правила есть правила

— Двадцать секунд. Открытие шлюза.

Чернота, видимая через окна шаттла, расступилась, открыв взгляду россыпи миллиардов звезд. Отсюда они выглядели иначе: крупнее, ярче, чем с Земли. Даст Бог, когда-нибудь человек с орбиты одной из них будет глядеть в космическую даль, выискивая там Солнце.

— Десять, девять, восемь, — начал обратный отсчет компьютер.

Ну, счастливого нам полета!

— Два, один… Отстыковка.

Никакой тряски не было, будто мы стояли на том же месте. Если бы не щелчок, оповестивший об отсоединении от станции, я бы решил, что мы все еще в шлюзе

— Отстыковка закончена. Ложусь на курс.

Корабль медленно развернулся, и взгляду предстала Земля. Наверное, налюбоваться на неё отсюда невозможно. Завораживающее зрелище. Исполинский бело-голубой шар, окруженный ореолом сияния, словно нимбом. Среди облаков раскинулись равнины, несли свои воды моря и океаны, кишели жизнью города. Сколько ни бывай в космосе, ни любуйся кольцами Сатурна, пятном Юпитера или песками Марса, а все-таки Земля — самое красивое из всего, что в нем есть.

Она медленно приближалась, будто звала к себе, затягивала. Юля, как ни странно, тоже смотрела в окно. Может, убили в ней не все человеческое? Может, что-то там, какой-то клочок её души все еще жив?

Захотелось включить какую-то старую мелодию. «Земля в иллюминаторе» или что-то в этом роде. Но имплантов у меня не было, а музыкальный проигрыватель в кабине инженеры Роскосмоса почему-то не предусмотрели.

— Земля вызывает «Буран-8», бортовой номер триста девяносто пять, — донесся из динамика мягкий женский голос. — Земля вызывает...

Ну, что у них там? Даже полюбоваться спокойно не дадут.

— Триста девяносто пятый, прием. Слышу вас, Земля, — ответил я.

— У вас небольшое отклонение от маршрута, — сообщил голос. — Вернитесь на ваш курс.

Да чтоб его! Не хватало мне в таком полете глюков аппаратуры!

Я скользнул взглядом по голографическим проекциям мониторов, на ходу вспоминая, что и где находится. Вот оно, действительно сбились. Так, лечь на курс, помеченный как Б-7.

Компьютер обсчитал мой приказ, но не повернул. Зараза! Да что же такое?!

— Триста девяносто пятый, вернитесь на ваш маршрут, — повторила девушка из центра. — На вашем пути — грузовой корабль. Если вы не вернетесь на маршрут, столкновение неминуемо!

Чтоб тебя!

Я покосился на кубическую голограмму-радар. Красная точка, обозначающая грузовик, была далековато — минут пять лету, — но это целый чертов «Боинг»! Пять сотен тысяч тонн железа. Повернуть такой махине непросто. Если врезаться в такой — мой челнок превратится в блин.

Надо перезагрузить систему.

— Юля! Ты слышишь, что происходит? Можешь вернуть корабль на курс?

— Нет, — холодно ответила она. — Компьютер шаттла защищен от внешнего вмешательства на случай диверсии.

— Ладно, черт с тобой. Перезагрузка.

Голограммы мониторов погасли. Настала гробовая тишина. Есть звуки, к которым привыкаешь и которых не замечаешь, как тихое шипение системы охлаждения под днищем кабины, еле заметное жужжание процессоров, почти неслышное пощелкивание бортового маяка. Но когда эти звуки исчезают, чувствуешь себя, как в гробу.

Я вслушивался в собственное дыхание, слышал удары сердца и молился про себя. Только бы чертов компьютер побыстрее загрузился. По требованиям Роскосмоса компьютер такого корабля должен перезагружаться не дольше тридцати секунд. Но эти тридцать секунд растянулись, как жвачка.

Сперва вспыхнула кубическая голограмма радара. Потом запищали датчики. Передо мной выплыла синяя панель управления, по монитору побежали показатели. Но курс не изменился. Челнок все так же летел навстречу грузовому «Боингу».

Выругавшись, я ударил кулаком по приборной панели.

— Вы слышите меня, триста девяносто пятый? — донесся из динамика уже другой голос, явно принадлежавший мужчине за пятьдесят. — Можете изменить курс?

— Компьютер не слушается! — выкрикнул я в ответ. — Беру управление на себя!

Зараза! Сто лет этого не делал!

Отключив голограмму приборной панели, я ткнул пальцем в голограмму, и из маленького проема выехал небольшой штурвал. Так, теперь три градуса влево, один вверх.

Повернув штурвал, я ощутил легкую тряску и только теперь заметил, что вспотел. Но столкнуться с грузовиком мы уже не должны.

— Мы ушли от столкновения?

— Да, — ответили из центра. — Пока что держитесь нынешней траектории.

Не нравился мне его тон — слегка подрагивающий и нервный.

А вот и грузовик. Огромный корабль, похожий на яйцо, снесенное галактических размеров курицей, выплыл из черноты и пополз прямиком на меня. Ну нет, пусть аппаратура показывает, что столкновение невозможно, но надо взять на пару градусов выше. Рисковать несколькими десятками гражданских на борту я не собирался.

Так, штурвал — на себя, третий двигатель — на полную. Вот теперь точно пройдем над ним.

Серая металлическая поверхность грузового корабля заблестела, отражая солнечные лучи. Антенны и башенки на его поверхности сияли, как новогодние елки. Красивое зрелище. Увидев такое лет двести назад, человек наверняка решил бы, что злобные пришельцы из космоса решили позариться на матушку-Землю.

Помню, когда мне было лет десять, один такой грузовик потерял управление и упал на Луну. Я тогда стоял на балконе, смотрел на озарившую вечернее небо вспышку и жался к матери, трясясь от страха. Казалось, что мир рушится. Что взорвется Луна, а за ней — и Земля. Небо словно сотряслось, мелкие тучки запылали огнем, лунный диск на какое-то мгновение стал ярче Солнца.

А потом объявили, что это не апокалипсис и не мировая война, а всего лишь разбился грузовой корабль. Но люди долго не верили — строили теории заговора об испытаниях нового оружия и приближающемся конце света.

«Боинг» проплыл под днищем моего шаттла. Можно выдохнуть с облегчением. Теперь курс на Землю.

— Триста девяносто пятый, — донесся из динамика все тот же нервный мужской голос, — заходите на траекторию один-восемь-ноль-три. Повторяю, траектория один-восемь-ноль-три. Это оптимальный курс для захода на космопорт.

— Понял вас, — ответил я, а Юля уже забегала пальцами по голограммам, прокладывая новый курс. Ей-то проще, у неё в подушечках пальцев — чипы для быстрого взаимодействия с компами, а меня и этого лишили.

— Курс проложен, — чеканным тоном сообщила моя спутница.

Блин, это же территория Корпорации — бывшие Штаты. Еще не хватало, чтобы их ПВО приняли наш челнок за корабль-разведчик!

— Земля, вы уверены в правильности траектории? Мы войдем в атмосферу над северной Америкой.

— Корпорация предупреждена о наших неполадках. Они дали «добро» на пролет через их воздушное пространство, — ответил диспетчер.

Ладно, дали так дали. Но, блин, что-то здесь нечисто. Компьютеры на таких челноках вообще не должны глючить – если вдруг что, включается дублирующая система, — а нас вывели так, чтобы мы пролетели прямо над Штатами.

— Юля, это ты сделала? — я покосился на свою спутницу.

Она не ответила, на её лице не дрогнул ни один мускул. Только пальцы мельтешили над голограммами, как паук, ткущий свою паутину.

— Юля! — я повторил уже громче. — Что ты сделала с челноком?

— Иначе мы бы не попали на территорию Корпорации в положенный срок, — холодно ответила она. — Инсценировать аварию было самым быстрым и действенным способом. После неё нас не будут искать.

— Вы там с ума посходили?!

Меня охватила злоба. Желание активировать катапульту и выбросить робота Юлю в открытый космос росло с каждой секундой. Руки изо всех сил вцепились в штурвал, а взгляд замер на заветной кнопке.

— Даже не думай, — сказала вампирша. – Без имплантов твоей скорости не хватит.

Она была права. Не хватит. Если попытаюсь, вампирша нокаутирует меня — не успею даже произнести своего имени. Но желания попробовать это не отменяло. Десятки людей, черт его дери! Десятки людей на борту рискуют своими жизнями ради гребаной операции ЦКБ!

— Кто это все придумал?! — выпалил я.

— Аналитический отдел, — ответила Юля. — А Петр Сергеевич одобрил.

Чтоб вас всех! Не могли предупредить?! Конечно, шеф знал, что я на такое не подпишусь, но вместе мы могли бы придумать что-то более благоразумное, чем подвергать людей риску!

Черт с ней, с вампиршей. Она лишь инструмент, как вот этот штурвал в моих руках. А вот шеф вроде и не вампир, но действует, как самая настоящая машина.

— Входим в атмосферу Земли, — оповестил компьютер, и я включил выдвижение крыльев. Крылья, конечно же, заклинило. Черт его дери, и что теперь? Сбросить пассажирский отсек. Только так можно спасти людей.

Тряхнуло так, что я чуть не полетел носом в приборную панель.

— Внимание пассажирам, говорит капитан экипажа, — почти криком сообщил я, включив динамик в салоне. — У нас возникли проблемы. Просим всех сесть на свои места и включить ремни безопасности.

Они уже и без меня поняли, что полет идет не по плану...

За моей спиной сейчас несколько десятков людей трясутся и молятся Богу, лишь бы выжить. Чертов ЦКБ! Чертов шеф! Чертова операция!

Через окна впереди виднелись облака, а под ними зеленел лес. Надо сбавить скорость, иначе сбрасывать отсек — большой риск.

— Включить тормозные двигатели!

Меня резко бросило вперед. Вата облаков в иллюминаторах будто замерла. На какой-то миг показалось, что время остановилось.

Так, скорость сброшена.

— Сброс пассажирского отсека! — прокричал я так, что чуть сам не оглох.

— До отстыковки три, два, один… сброс! — раздался голос бортового компьютера, и челнок снова рвануло вперед.

Вот же зараза! Я бросил беглый взгляд на монитор, показывавший состояние пассажирского модуля. Парашюты открылись, значит, люди выживут. А насчет нас еще не ясно.

Деревья приближались с какой-то неимоверной скоростью. Тренировка на симуляторе боевого корабля в сравнении с этим казалась замедленной съемкой. Над головой что-то запищало, пол под ногами завибрировал, будто пытался выпрыгнуть и унестись восвояси.

— До земли — тысяча метров. Рекомендую катапультироваться, — мягко, слишком уж мягко, сказал компьютер шаттла.

— Без тебя знаю! — гаркнул в ответ я и покосился на Юлю. Та была абсолютно спокойна — и глазом не моргнет. Кем же надо быть, черт его дери, чтобы в такой ситуации выглядеть, как чертов манекен?

Ремни мягко выскользнули из кресла и приковали меня к сидению. Компьютер и сам знал, что надо спасать экипаж. Здесь ему приказ не нужен.

— Катапультирование через пять, четыре...

Вот так полет, блин! Я-то думал, что прибуду в порт, попью земного пива и посплю в теплой кровати отеля…

— Катапультирование!

Меня резко дернуло вверх. Мир вокруг закружился. Небо, земля, снова небо — будто вертишься на сумасшедшей карусели. Толчок — парашют открылся, и лес завис перед глазами. Лишь наш челнок летел прямиком в деревья. Падение, взрыв, грохот, от которого заложило уши. Осколки раскаленного металла полетели во все стороны.

Жаль корабль. Он был красивым.

Что-то слишком уж часто в последнее время мне приходится наблюдать взрывы.

А если бы мне не удалось сбросить отсек? Если бы что-то заглючило?

От этих мыслей по телу будто ежи перекатывались.

Надо было все-таки стать музыкантом...

Миттельшпиль. Ход пятый

 

С Аскаром мы были знакомы давно — учились вместе. Не сказать, что дружили, но и не враждовали. Вместе начинали работать в ЦКБ, а дальше наши пути разошлись: он встретил девушку, женился, а та попросила его найти работу на Земле. Вот он и перебрался в ФСБ. Подготовка у нас одна и та же, разве что их не учат работать в открытом космосе и выдерживать перегрузки.

Каково же было мое удивление, когда, только отстегнув парашют, я увидел Аскара!

Он за последние пару лет возмужал: стал плечистей, на пару сантиметров выше, да и загореть успел. Теперь его со связанными в хвост длинными черными волосами и небольшой эспаньолкой вполне можно было принять за уроженца Латинской Америки.

В ведомом автопилотом вездеходе мы пересекали кажущиеся бесконечными американские поля. В окошко виднелись горы, выглядывающее из-за них огромным красным глазом солнце и редкие тучки, медленно проплывающие по небосклону.

Приятно быть на Земле! Ощущать нормальную гравитацию, этот привкус настоящего воздуха. На кораблях и космических станциях все не так. Сколько бы растений ни разводили на «Мире-2», все равно воздух там оставался каким-то безвкусным, будто вместо обеда подсунули кусок мела. Со временем привыкаешь, перестаешь замечать, но по возвращении на Землю сразу понимаешь: вот он, настоящий воздух! С настоящим вкусом и запахом!

— Ты чего здесь делаешь? — спросил я Аскара.

— Ваши помочь попросили. Об этой операции у нас знает только пара человек из начальства. Встретить меня направили: мол, ты злой будешь, а вид старого знакомого тебя успокоит.

Манипуляторы хреновы!

Да, злой! Устроить мне такой вот полет и ничего не сказать! Надо же! Надо будет шефу намекнуть: еще раз что подобное вытворит — уйду в Корпорацию.

Юля сидела рядом и молча смотрела себе под ноги. Как будто перезаряжалась.

— Блин, нормально не могли сюда приехать?! — я ударил кулаком по колену.

— Долго это. Да и Корпорация тебя узнает по ДНК, — ответил Аскар. — Думаешь, у них нет образцов ДНК цэкабэшников? Потом глаз не спустят. И ваша операция — псу под хвост.

— Зараза! — выругался я. — А как люди? Мы же не на грузовике летели!

— Все нормально. Пассажирский блок ты отсоединил, пассажиры успешно приземлились. Кабину изучать Корпорации никто не позволит. Челнок все-таки наш. Они, конечно, имеют право провести расследование, но точно не станут. Для них это обычная авария. Оба пилота героически погибли, спасая жизнь пассажирам. Вас здесь нет.

— И что дальше? — прошипел я.

— Деталей вашей операции не знаю, — ответил Аскар. — Мне сказали только найти вам квартирку в нужном доме, доставить туда оборудование и встретить. Довезу вас и вечерним рейсом улечу в Питер.

Встретиться бы с Аскаром в другом месте и при других обстоятельствах. Попить пивка, потравить друг другу анекдоты. Ага, где там!

Вездеход тем временем выехал с поля и мчался по загородному шоссе в направлении Нью-Йорка. За окном промелькнула огромная черная пирамида церкви Перекрестков Миров и Небесного Сердца. И каких религий люди только не создали за последний век! Вот эти хотят, чтобы их оцифровали и поместили в тела роботов. Считают, что такое сблизит их с какой-то там Черной Матерью. Благо, в последний десяток лет мода создавать абсурдные верования медленно умирает. Была теория, что эту моду ввела Корпорация, создав религию для каждого, чтоб люди меньше думали и принимали их гражданство. Может, так и было, кто его знает? В любом случае кто-то все это дело финансировал.

Мы опять ехали через лес, где зеленые ели понемногу чередовались с синими. Чем ближе к городу, тем синих становилось больше. Потом появились белые, красные, фиолетовые. Они переливались, будто на Землю спустилась радуга.

Редко мне приходилось здесь бывать. У нас, в России, ценится естественная красота природы, а тут красят деревья, выращивают узорную траву, делают рисунки на стволах, усмиряют хищников, контролируют популяцию травоядных, изменяют природные запахи... Уже и не лес, а тот же город, только немножко другой. Не удивлюсь, если среди этих деревьев бегают зайцы с эмблемой «Пепси» на шерстке.

Аскар выглядел задумчивым и отстраненным. Впрочем, он всегда был таким. Когда-то, помнится, он книжку про постапокалипсис писал, но так и не закончил. А все-таки красив Нью-Йорк. По-своему красив.

Вот, будто из ниоткуда, за окном машины вынырнула пара здоровенных небоскребов, а на стекле высветилась надпись «Памятник жертвам терактов 9 сентября 1999 года». Вокруг небоскребов разросся целый парк деревьев с разноцветной листвой. Сейчас, днем, большинство из них были красноватыми, а проходящие через них солнечные лучи даже в пасмурную погоду создавали иллюзию ясного дня.

У нас такие парки еще в моду не вошли. Дай Бог, и не войдут. А то найти настоящее, не модифицированное дерево здесь — задачка не из легких.

Въехав на территорию города, наш вездеход трансформировался: убрал колеса, стал ниже и плавно заскользил по дороге, вклинившись в поток напоминающих капли машин.

Помню, когда был маленьким, улицы только начали покрывать этим похожим на лед материалом. Еще с соседними ребятишками в хоккей на нем посреди лета играли, а потом отхватывали от строительных бригад за то, что коньками портим будущие дороги.

А ведь хорошо: машины стали быстрее, за рулем — автопилоты, аварии превратились в достояние истории, как и анекдоты о русских дорогах.

— Нравится? — спросил Аскар.

— В гостях хорошо, а дома лучше, — ответил я, наблюдая, как одна из машин взбирается по стене блестящего цилиндрического здания. — Как-то слишком ярко. Все эти блестящие деревья, блестящие дома, блестящие дороги. Эта чертова рекламная надпись в небесах…

— Как-то мне хотелось переехать сюда. Когда еще дома на все это по головидению смотрел, — вздохнул Аскар. — А потом побывал и увидел, что ничего тут хорошего нет. Все будто искусственное. Даже люди. Вон парень идет и даже не смотрит вокруг: ногами управляют импланты на автопилоте.

— Можно подумать, у нас таких нет...

— Меньше.

— Через пяток лет будет столько же...

— Не будет. Менталитет не тот. Вот зачем тебе ставить программу на пробежку и одновременно в сети сидеть? Или пойти на рыбалку, запрограммировать тело подсечь, когда клюнет, а самому в игру на импланте рубиться?

— Незачем, — вздохнул я.

— То-то же. А эти на пляж не отдыхать ходят, а потрындеть в переписке, нежась под солнышком.

Я покосился на Юлю, которая всю дорогу молча пялилась в пол. Может, со временем все станем такими вот вампирами: нам отрубят человечность, а вместо неё к мозгу подключат десяток соцсетей, игровой аккаунт и виртуальный кинотеатр.

В центр мы не поехали. Наша машина повернула и направилась куда-то на запад, а я откинулся на сидении и молча читал сообщения на стекле, которые описывали каждый более или менее известный архитектурный памятник.

За окном замелькали круглые белые здания. Наверное, если смотреть с высоты, это похоже на эскадрилью приземлившихся летающих тарелок.

— Долго нам ехать еще?

— Минут пятнадцать, — ответил Аскар.

И пятнадцать минут — время. Почему бы не провести их с пользой? А после этих всех приключений и нервотрепки больше всего хотелось спать. Я попытался закрыть глаза, но тут же увидел на голограмме экрана, которая была настроена как зеркало заднего вида, серую машину.

Конечно, одинаковых машин достаточно, а в последнее время даже разные марки становятся все больше друг на друга похожи, но внутри будто что-то щелкнуло.

Слежка...

Конечно, я мог ошибаться. Конечно, это был не «Опенворлд»: пожелай Корпорация за нами следить — следили бы с беспилотников и уличных камер. Но пару минут назад -готов поклясться! — в экране заднего вида мелькала та же машина.

— Видишь серую машину? — спросил я Аскара. — По-моему, это хвост.

— Не может быть. Кому это надо? Корпорация не могла...

— Не представляю. Но лучше проверить.

— Направо, — скомандовал Аскар компьютеру машины, и та плавно повернула в маленький неприметный переулок. Серый автомобиль, как и ожидалось, проследовал за нами.

Юля сразу же встрепенулась, посмотрела назад. У неё-то рентген-зрение, сразу разглядит, кто там за рулем.

— Машина пуста, — утвердительно сказала она.

— Не может быть! — воскликнул я. — Перепроверь.

— Ошибки нет. Машина на автопилоте, — сухо ответила вампирша.

— Может, там робот?

— Там никого! — ответила она уже громче.

Тем временем наш вездеход выехал из переулка и свернул на оживленную трассу. А преследователь не отставал.

Черт его дери, зачем это все? Кому такое надо? Технически, конечно, можно запрограммировать автопилот следовать за кем-то, но в чем долбаный смысл? Единственный вариант — чтобы напугать нас, показать, что кто-то знает об операции.

Машину резко дернуло в сторону, занесло, почти развернуло: Аскар решил взять управление на себя. Он хоть помнит, как ею управлять?

Скорость стремительно увеличивалась. Давненько так быстро ездить не приходилось! За окном мелькали машины, постройки, люди. А наш преследователь не отставал. И не отстанет. Программа.

— Попробую влезть в его систему, может, узнаем, какова его цель и кто его послал, — сказала Юля и закрыла глаза.

Та машина и не собиралась приближаться. Просто ехала за нами. Кто бы мог её послать? Ладно, надеюсь, от вампирши будет какой-то толк.

— Ай! — выкрикнула она и подпрыгнула на месте.

— Что? — спросил я.

— Там что-то...

Сейчас она была ни капли не похожа на бесчувственного биоробота. Скорее, на самую обычную испуганную девушку. Её лицо вмиг покрылось потом, взгляд метался из стороны в сторону. Она боялась. Пусть биоинженеры делают и говорят что хотят, но я был готов дать голову на отсечение — она боялась по-настоящему. По-человечески.

Подвинувшись к ней, я обнял её за плечи.

— Там что-то, — зашептала она тихо-тихо, будто не хотела, чтоб её услышали. — Что-то чужое. Не человеческое. В компьютере той машины. Мне будто бы... Будто мой мозг разделали, а потом сложили заново.

От её слов стало не по себе. Совершенный, отточенный механизм дал сбой и снова превратился в самого обычного человека. Что могло такое сделать? За долю секунды влезть в разум вампира и что-то там изменить?

Следующая за нами машина резко развернулась и направилась прочь.

Все ясно! В этом и была цель того, кто её послал! Они знали! Знали, черт его дери, что Юля попытается влезть в их компьютер, и запустили что-то в её разум.

Вампирша склонилась ко мне и дрожала как осиновый лист. Её тело стало холодным, покрылось потом, а кожа становилась то светлее, то темнее.

— В больницу? — спросил Аскар.

— Нет, — отрезал я. — Толку от них? В физиологии вампира они шарят, как баран в астрофизике.

— Нужно сообщить нашим...

— Нет! Мы не можем выходить на связь. Корпорация перехватит послание и найдет нас.

Если кто-то знал, как вмешаться в мозг вампира, а Юля — пока что секретный экспериментальный проект, это может значить только одно...

В ЦКБ завелся крот.

Кто-то из научного отдела сливает информацию в непонятно чьи руки — может, даже террористам!

— Меняй маршрут, Аскар, — сказал я. — На ту квартиру мы не поедем.

— Почему?

— Да потому что у нас шпион! И он может знать про квартиру. Неизвестно, что еще они для нас припасли.

Аскар молча задал новый курс автопилоту.

— Отель «Линкольн», — сказал он. — Полное автообслуживание. Никакого персонала, только роботы.

— Подойдет, — кивнул я, прижав к себе Юлю.

А ту с каждым мигом трясло все сильнее. Она пыталась что-то сказать, но изо рта вылетал лишь сухой хрип.

— Держи, — я достал из шкафчика в дверце бутылку воды и дал Юле немного попить. Та сделала два маленьких глотка и снова вцепилась в меня.

Что делать? Операция сорвалась — это однозначно. А если Юля погибнет? Нужно будет уничтожить тело: нельзя оставлять его Корпорации... Правда, о таком варианте биоинженеры ЦКБ, думаю, позаботились и встроили какой-то механизм самоуничтожения.

— Оставишь нас в отеле — и возвращайся в Россию, — сказал я Аскару. — Оттуда свяжись с Петром Сергеевичем, главой разведотдела ЦКБ. По защищенной линии. С ним и только с ним. Скажешь, что клиент, скорее всего, в научном отделе. Этот код означает утечку информации. И что доставка провалилась.

Аскар молча кивнул. Он тоже нервничал, хотя всеми силами пытался этого не показывать.

Мы выехали на неширокую улицу, ведущую через массив разноцветных деревьев куда-то в промзону. Машин здесь было мало, что радовало. Зато в небе кружил зонд. Ну и черт с ним! Надеюсь, не за нами. Такие патрульные зонды сейчас повсюду.

— Больно! — воскликнула Юля и вцепилась пальцами в волосы. Её лицо искривилось так, что юную девушку было трудно узнать.

Черт! Если собирались мне дать в напарники вампира, могли бы проинформировать об их физиологии!

— Держи аптечку, — Аскар передал мне небольшую коробочку. В ней оказался клей для ран, пара пачек таблеток и два обезболивающих укола.

То, что нужно!

Взяв один из уколов, я закатал Юлин рукав, приставил к коже. Инъекция сработала — благо, вампирша не сделала рефлекторно свою кожу тверже камня. Её глаза начали резко менять свою окраску: голубой, зеленый, красный. Но их взгляд… Это больше не был взгляд робота. На меня смотрел человек. И этот человек чувствовал, переживал, боялся.

Кажется, она немного начала приходить в себя. Перестала дрожать и менять цвет кожи, лишь прижалась ко мне, уткнулась лицом в грудь и что-то зашептала. Слов было не разобрать. Лишь одно имя — Артем.

Артем Демченко...

Террорист...

Раньше мне хотелось, чтобы её эмоции вернулись на место. Смотреть на молодую девушку, превращенную в механизм, было больно. Но сейчас...

Что, если эмоции к ней вернутся, и она решит быть на стороне приемного отца?

Что, если крот в отделе — это Лилия!

Она ведь какое-то время работала над программами для вампиров и знает о них всяко больше, чем я.

Мне стало не по себе.

А если Демченко дал ей задание перевести Юлю на сторону террористов? И она, чтоб не сорвать прикрытие, вынуждена его выполнить? Шеф все знал и специально послал нас сюда! Что, если я — лишь пешка, которой шеф решил пожертвовать ради легенды Лилии?

От этих мыслей кружилась голова. Захотелось оставить все и бежать куда глаза глядят. Залечь на дно где-то на неподвластных «Опенворлду» и Федерации территориях.

Нужно успокоиться. Взять себя в руки.

Я с силой хлопнул себя по щеке, надеясь образумиться.

У меня есть задание. Его нужно выполнить. Только как это сделать, если мысль о том, что ЦКБ меня предал, бьет в виски и выворачивает мысли наизнанку?

В моей голове разразилась настоящая война. Агент разведотдела ЦКБ Олег Кравченко дрался с обычным человеком Олегом Кравченко, и ни один из них не желал сдаваться.

— Приехали! — вырвал меня из размышлений Аскар.

Я выглянул в окно, где голограмма бывшего президента США указкой рисовала в воздухе слова: «Отель Линкольн. Полное автообслуживание президентского класса».

Рядом с ней курил невысокий мужчина. Надеюсь, если я вынесу Юлю на руках, он не подумает, что это похищение, и не вызовет полицию.

— Вот карточка, — протянул Аскар небольшую корпоративную карту. — На ней — данные о личности и деньги.

— Хорошо, — кивнул я, взяв карту в руки и открыв дверь. — Улетай и свяжись с шефом.

Я вышел из машины с противоположной от курящего мужчины стороны и взял Юлю на руки.

— Всего хорошего, — пожелал Аскар.

— И тебе.

Как можно быстрее, стараясь не привлекать внимание, я пересек небольшую стоянку и направился к отелю. Юля оказалась слегка тяжелее, чем могло показаться по параметрам.

Отель был длинным овальным зданием с кучей продолговатых дверей. На некоторых из них горели красные надписи «занято».

Ближайшая дверь с зеленой надписью «открыто» вела в люкс на двоих, стоивший солидных средств.

«Система головиденья, полный пакет обслуживания, трехразовое питание, мини-бар, комната развлечений», — гласила головывеска рядом с номером.

 Никогда бы не потратил деньги на такое, но сейчас выхода не было. Бродить и искать дешевый номер с вампиршей на руках — не лучший вариант. А потому я приложил карточку к сканеру.

— На какой срок желаете оплатить номер, мистер Джаггер? — раздался из динамика приятный женский голос.

Мистер Джаггер. Надо же! Неужели кто-то в отделении знал о моей любви к «Роллинг Стоунс» и решил приколоться?

— Два дня, — сухо ответил я.

— При желании можете оформить дальнейшую подписку, — ответил голос. — Если решите уехать раньше, возврат денег гарантирован.

— Да открывай уже!

Дверь, будто услышав меня, медленно отползла в сторону. В темном номере зажегся свет. Женский голос продолжил вещать, рассказывая обо всех достоинствах отеля и благодаря за выбор, но мне было не до этого.

Я внес Юлю внутрь и положил на диван. Цветочный запах ароматической системы номера на миг заставил представить, будто я не здесь, а где-то в парке или лесу. Спокойно себе гуляю, наслаждаясь видами.  Вампирша была совсем холодной. Могло показаться, что передо мной труп. Лишь движущаяся от дыхания грудь говорила о том, что Юля жива.

— И что мне с тобой делать? — вслух спросил я.

Врачей вызывать бессмысленно. Оставалось только ждать, что она сама придет в себя. А если придет, не захочет ли от меня избавиться? Связать её? Это ничего не даст. Она избавится от любых наручников, ударом руки пробьет бетонную стену и выследит человека в целом огромном, мать его, мегаполисе!

Нет, не убьет. Смысла нет. Скорее, если захочет уйти, укусит и вложит ложные воспоминания. Так будет логичнее.

— Аптечку, — застонала она. — Найди аптечку. Здесь она должна быть.

Может, она сама знает, как себя излечить?

Аптечка лежала в настенном шкафчике с ярким красным крестом. Я схватил коробочку, открыл.

— Нашел.

— Два  кубика адреналина, один норгестина, один детрамина, — шептала Юля. — Там это должно быть. Смешай и введи мне внутривенно.

Два адреналина, норгестин...

Да это же яд выходит!

— Быстрее, — шептала она.

Ладно. Во всяком случае, она о своей физиологии знает больше меня. Я смешал препараты, вставил в автошприц, приложил к её руке, сделал инъекцию.

На мгновенье её затрясло, будто по телу пустили ток.

— Теперь кубик лестирана, кубик детрамина. Введи себе.

— Что?

— Верь мне...

Блин! Зачем?! Лестиран плюс детрамин — это же сильный транквилизатор, которым можно быка вырубить!

— Мне нужен контакт, — шептала Юля. — Контакт с чьим-то сознанием. Но лучше, чтобы человек был в отключке... Верь мне...

Она хочет меня отключить. Отключить, затем почистить память и спокойно уйти. На миг захотелось бежать. Просто бежать куда глаза глядят. В аэропорт, на первый попавшийся самолет — не важно, куда тот летит...

Я взглянул на стонущую на диване девушку. Она все-таки была красивой. Самой обычной девчонкой с чуть бледноватой кожей.

— Если ты этого не сделаешь, я могу сойти с ума, — зашептала она и посмотрела мне в глаза умоляющим взглядом.

Может, это было притворство. Вампиры способны симулировать что угодно. Но мне стало её жаль. Ей действительно плохо, а если в её голове что-то нарушится, черт его знает, скольких человек она убьет или покалечит, что натворит, прежде чем её поймают.

Нужно помочь. Это мой долг. Перед людьми, перед страной, перед самим собой, в конце концов!

Не представляя, к чему это приведет, я смешал лекарства и приставил шприц к руке.

А если убить её? Сейчас, пока она беспомощна? Просто убить и...

Нет, не могу. Убить беспомощного человека — пусть даже вампиршу — не смогу. Мой палец сам нажал на кнопку шприца. Легкий укол — и комната перед глазами затанцевала. Ноги стали как ватные. Ладонь разжалась, роняя шприц на пол.

— Иди сюда!

Я сделал два шага и, не выдержав, рухнул. Её дыхание коснулось моего лица, а потом острые, как лезвие, клыки впились в шею. И я провалился в ничто.

Лежу на столе. А вокруг — тени. Непонятные бесформенные тени обступили меня со всех сторон. Нет ни звуков, ни запахов. Только странные голоса в голове — на неизвестных языках...

Они что-то шепчут, но мне не дано разобрать ни слова. Тело раздирает адская боль, будто каждый атом выворачивают наизнанку. В голове роится клубок странных мыслей.

— Это все неправда, — шепчу сам себе. — Галлюцинация. Нужно успокоиться, и боль пройдет…

Но та лишь вспыхивает с новой силой, заставляя кричать.

Я в номере отеля. В Нью-Йорке. Не здесь. Далеко. Не в этой комнате. У меня задание. Его необходимо выполнить.

Но техники самовнушения не помогают. Боль проникает все глубже, а тени сгущаются.

Может, это смерть?

Мои веки медленно закрываются, а сознание проваливается в бесконечную пустоту.

Миттельшпиль. Ход шестой

 

Сквозь тьму начали прорываться первые лучи света. Один за другим, будто остерегались чего-то. А потом внезапно выплыла комната отеля. Как ни странно, мне было хорошо. Ни головокружения, ни слабости.

Где Юля?

Я лежал рядом с диваном, но вот её на нем не было. Может, сбежала куда подальше? Может, уже и память мою подкорректировала?

Резко поднявшись, я принялся осматривать комнату. Самый обычный номер в отеле — пара мягких диванчиков, настраиваемое освещение, на стене — портрет Линкольна. В углу работала голографическая приставка, но звук был выключен. Показывали гонки на воздушных яхтах. Красивый вид спорта, почему-то не прижившийся ни у нас, ни в Европе. Разноцветные, напоминающие пули яхты с солнечными парусами по бокам неслись по воздуху, огибая препятствия и перепрыгивая друг друга.

— Юля! — окликнул я, но она не ответила.

Странно все это. Если бы она хотела просто сбежать, думаю, стерла бы себя из моей памяти подчистую. Я обошел номер, побывал в ванной, в спальне с гигантской кроватью, на которой вполне комфортно могли бы разместиться с десяток человек — Юли не было.

И что теперь делать? Возвращаться к шефу с докладом, что напарница сбежала, операция провалилась? Может, они там подумают да перестанут клепать лишенных эмоций биороботов?

Один Бог знает, где она сейчас? Может, бродит по Нью-Йорку, может, летит куда-то, а может...

...если она действительно получила свои эмоции назад, то могла обозлиться на ЦКБ, сойти с катушек и попытаться учинить диверсию.

Зараза!

Только этого не хватало. Надо срочно связаться с нашими. И до лампочки, что Корпорация меня обнаружит.

Почти перейдя на бег, я двинулся к двери, но та передо мной открылась сама. На пороге стояла Юля. На ней был джинсовый костюм, который она непонятно где взяла, с плеча свисал рюкзак, а на лице, как ни странно, сияла улыбка.

— Ты где была?

— Прошлась по магазинам, — ответила она, снимая рюкзак. — Вот твои вещи. Надеюсь, придутся по вкусу.

— Зачем? Можно ведь все заказать прямо сюда?

— Мне просто захотелось пройтись.

Блин...

Да нет, не притворяется она. Незачем. Что-то в Юле изменилось.

— Что с тобой? — набравшись смелости, спросил я.

— Меня, — она на миг задумалась, что тоже не было свойственно вампирам. — Меня будто вернули. С того света.

— С того света?

— Да, — абсолютно спокойно и с улыбкой говорила она, будто обсуждала просмотренный фильм. — Мне было на все плевать, а сейчас все встало на места.

Юля отвернулась, сняла с себя куртку, под которой оказалась синяя футболка с российским гербом на груди и продолжила:

— Как будто в голове стоял блок, который подавлял все человеческое. Где-то в глубине души я чувствовала эмоции, но они для меня были непонятны...

— И что дальше?

Раньше мне хотелось, чтобы она стала нормальной. Мне было её жаль. Но сейчас становилось страшно.

— Продолжим выполнять задание.

— Ты способна его выполнить?

— Не знаю, — ответила она и сделала шаг ко мне, а затем повисла на моей шее.

Её горячие губы коснулись моей щеки, потом язык дотронулся до уха.

Я стоял как вкопанный. Все происходящее казалось каким-то сном. Она толкнула меня, заставляя упасть на диван, уселась сверху и одним быстрым движением расстегнула мою рубашку.

Она красивая, сильная, как мне нравится, но чувствовал себя я, как подросток в преддверии первого полового акта с опытной партнершей.

— Да расслабься ты, — прошептала она, целуя меня в губы.

Мне хотелось расслабиться. Только тело непонятно почему сопротивлялось и становилось почти что деревянным. А потом легкий укол в шею все изменил. Из каждой поры на коже хлестнул пот, но это было облегчение.

Я изо всех сил схватил Юлю, в какой-то момент подумав, что могу поломать её кости, прижал к себе и поцеловал. От кончиков волос и до пяток будто прошелся электрический ток, а затем обратно. Он остановился в районе живота и взорвался миллионом осколков тепла, которые проникали в каждый закоулок тела.

Все мысли оказались где-то в другой реальности. Здесь были только мы вдвоем и наши жаждавшие удовольствия тела.

Одним резким движением я снял с неё футболку, затем расстегнул лифчик, мысленно поблагодарив того, кто придумал эти удобные автозастежки, и впился губами в её горячую грудь. А она тем временем начала массировать мою спину, вызывая приятное жжение.

А затем, когда мои штаны оказались на полу и мы слились воедино, промелькнула мысль, что все мои предыдущие девчонки были неопытными и неумелыми в интимных делах. После такого оказаться в постели с кем-то другим — это как после дорогого обеда в ресторане посетить фастфуд.

Поверхность улетела из-под меня, будто мы парили в воздухе, где не было ничего, кроме удовольствия. Мы переступили ту маленькую, но такую далекую черту, за которой уже не было никаких проблем, лишь чистое удовольствие струилось по нам, выворачивая наизнанку каждый атом.

Экран, который был здесь вместо потолка, будто уловил мои мысли и начал показывать бесконечное звездное небо. Мы летели в нем от звезды к звезде, от галактики к галактике. Каждая клеточка тела танцевала, прыгала, кричала, выражая радость.

Закрыв глаза, я гладил Юлю по нежной коже, изучая каждый изгиб, каждую морщинку, каждую округлость её тела. Иногда казалось, что стоит посмотреть, и все это улетучится, как сон от сигнала будильника.

Но все же я поднял веки и посмотрел на её силуэт на фоне бесконечного неба, который будто окутался легкой молочной аурой в свете миллионов звезд. А затем сжал её плечи и перевернул и поцеловал в живот. Она тихо застонала и расслабилась, широко раскинув руки.

Пришло мое время работать.

Я никогда не считал себя Казановой, виртуозом постели и мастером доставления удовольствия женщинам, но чувствовал, что в этот раз у меня выходит если не идеально, то где-то около того. Юля стонала подо мной то тихо, то громко, то вскрикивала. Её глаза то закрывались, то открывались и наши взгляды встречались.

— Тебе хорошо? — спрашивала она.

Я лишь молча кивал.

Хорошо. Она это знала, а мне не хотелось отвлекаться на пустые слова.

Больше в ней не было бездушного робота, словно что-то порвало наложенную биоинженерами ЦКБ маску. Она обхватила меня ногами и громко крикнула. А вслед за ней и я.

Наш вопль умчался в такое близкое и одновременно далекое небо. На какой-то миг я словно ощутил то, что чувствовала она. И это было прекрасно. Юля была диким зверем, которого выпустили на свободу после бесконечно долгого заточения. Впрочем, и я тоже. Когда у меня последний раз была женщина? Года два назад, если не считать пьяного похода в виртбордель на Колькин день рождения.

Я опомнился лежа на диване, который незаметно успел трансформироваться в небольшую кровать. Система климат-контроля отеля подобрала оптимальную температуру, а потому мне в чем мать родила было вполне комфортно.

Юля лежала рядом с закрытыми глазами и, как девочка, только познакомившаяся с прекрасным принцем, улыбалась.

Тоже мне, блин, прекрасный принц! А ведь, признаться, всегда было интересно, каковы вампиры в постели. С ребятами из отдела даже шутили по этому поводу. Ванька настаивал, что у них нет гениталий, а Юрка твердил, что там у них встроенное оружие. Но реальность оказалась куда лучше любых представлений.

— Извини, если что не так, — прошептала Юля.

— Да все так, — лениво ответил я. — Девушки у меня нет, так что спасибо.

Только не говори, что это была очередная дурацкая проверка...

— И тебе спасибо, — ответила она.

— Так что произошло там, в машине?

— Не знаю. Кто-то вмешался в мой разум и...

— Кто это мог быть?

— Не представляю, — она вздохнула, повернулась на бок и посмотрела мне в глаза. — Этого не должно было произойти.

— Ты жалеешь? — удивился я.

— Не в том смысле. То, что произошло, невозможно технически.

— То есть...

— То есть мозг вампира по сути переделывают заново. Это работа кучи человек. Хирургов, биоинженеров, имплантологов, мыслепрограммистов, психологов. Нельзя вот так взять и в одну секунду все вернуть. Если вообще возможно.

— Это значит...

Я сам не знал что думать. Она точно не врет и не притворяется. Это было понятно наверняка. Но если наши не могли сделать подобного, значит, кто-то мало того, что обладает технологией вампиров, так еще и порядочно усовершенствовал её.

— Изначально никто не хотел делать вампиров бездушными машинами, — сказала Юля. — Целью был усовершенствованный солдат. Любящий свою страну, ценящий жизни людей, применяющий способности ради мира.

— Но потом в ЦКБ решили, что думающим и чувствующим сверхсолдатом невозможно управлять, — предположил я.

— Нет. Просто человеческий мозг плохо реагировал на изменения. Кто-то сходил с ума, у кого-то проявлялась излишняя агрессия, кто-то впадал в депрессию. А отказаться от программы они не могли. Слишком много денег и сил было на неё затрачено. Поэтому решили изменять не только тело, но и разум, убирая все, из-за чего солдат мог стать неконтролируемым.

— Чувства...

— Именно. Но изменения считаются необратимыми. Вернуть все назад можно лишь теоретически, и то не факт.

— Это мог сделать Артем Демченко?

— Нет, — холодно ответила она. — И "Опенворлд" тоже не мог. Это было что-то нечеловеческое. Мой разум может работать с компьютерным кодом. Так вот, — она встала и посмотрела на меня с высоты, — это был код. Но не человеческий. Такого кода на Земле не существует. Программа, которая вела себя как живое существо.

— Хочешь сказать, что это пришельцы?

Скажи она сейчас "да" и я бы безоговорочно в это поверил. Титан, на котором "Опенворлд" строит что-то, видимое только в инфракрасном спектре, странный визитер у их директора...

Тут только идиот засомневается. Контакт произошел. Но что они хотят, известно только им.

— Не знаю, — ответила Юля. — Если они, то зачем это им?

Я пожал плечами.

— Может, поняли, что через сотню лет от человечества останутся одни вампиры, и решили помочь?

— Вряд ли, — ответила Юля, немного погрустнев. — Вампир — это инструмент. А инструментом должен кто-то управлять.

— Неприятно после...

Я сам не знал как спросить, но Юля поняла правильно.

— Неприятно, — ответила она. — Когда я шла на это была в депрессии. А потом раз — и вообще перестала что-либо ощущать. Мне было плевать. Прикажут — и я без малейших раздумий уничтожу хоть целый город. Прикажут — прыгну с крыши. Прикажут — и буду жить с ненавистным мне человеком, притворяясь его любимой женой. А сейчас...

— Сейчас тебе лучше?

— Не знаю! — воскликнула она. — Не знаю, черт его дери! Когда-то мне дали задание. Самое первое, мать их, задание. Нужно было пробраться в квартиру на окраине Москвы и убить там человека. Мне даже не сказали, что он сделал! Просто — пойди и убей! И я пошла! Забралась через окно и застрелила его во сне. А тут дверь открывается, а на пороге стоит маленькая девочка. Лет десять, не больше. А куратор мне говорит, мол, нельзя оставлять свидетелей. И я поднимаю пистолет и стреляю девочке в голову, а потом спокойно ухожу! Лишь через несколько месяцев мне сказали, что это была инсценировка! Проверка, мать их, способностей! Они хотели знать, не тронусь ли я после такого... А мне было все равно! До лампочки!

Лицо Юли искривилось в гримасе злобы. Казалось, будто она готова наброситься на первого попавшегося человека и разодрать его в клочья. Если бы сейчас она сказала, что хочет отомстить ЦКБ за все, что с ней сотворили, я бы ей не перечил.

— Почему ты просто не сбежала? — спросил я.

— Хочу узнать о судьбе Артема, — холодно ответила она.

— Ты же знаешь, он террорист, — я говорил осторожно, побаиваясь, что если Юля впадет в гнев — мне настанет мгновенный конец.

— Знаю. Но он не мог пойти на такое по своей воле. Не тот он человек. Думаю, кто-то им манипулировал. Может, ему промыли мозги, что-то внушили...

Юля склонилась, прикрыла лицо.

Жаль её. Самая обычная девочка, которая волей случая получила не лучшее детство, попала в ЦКБ, а потом пошла на обработку. Мир не должен так поступать с людьми.

— При чем тут наша миссия?

— Мне нельзя было тебе говорить, — она повернулась и посмотрела мне в глаза, — но Лилия слила детали нашей операции их группировке.

— Зачем? — я аж подпрыгнул на месте.

— Есть подозрение, что они многое знают об объекте на Титане и попробуют вмешаться в нашу операцию. Моей задачей было захватить посланного к нам террориста и допросить.

— Черт! — выругался я. — Так зачем Лилию направили к ним?

— Террористы ей пока что не доверяют. А ждать, пока она заработает доверие нельзя. Аналитики планировали, что Демченко сам возглавит операцию, если в ней буду участвовать я. А мне будет проще вытянуть из него информацию.

Она опять заговорила, как запрограммированная. Может, воздействие того самого кода на неё закончилось?

Блин, надо бы все обмозговать.

Я встал, надел штаны, подошел к минибару и чисто из интереса выбрал бурбон. Захотелось выпить, хоть приверженцем алкоголя я никогда не был, максимум — пиво раз в месяц-полтора.

Из стены выехал небольшой стакан с полупрозрачным напитком, и, отпив глоток, я отправился на балкон.

Бурбон мне не понравился. Но искать что-то другое в этом баре было лень, а немного снять напряжение — и это сойдет.

Хоть номер и находился на первом этаже, но то ли из-за какой-то хитрой оптической иллюзии, то ли голограммы отсюда открывался вид на половину города. Высящиеся в центре гигантские шпили достигали искусственных туч с эмблемами всяческих компаний. За центром ярко сиял парк, перемигиваясь всевозможными цветами, аж небо рябило. По трассам, огибая друг друга, сновали потоки машин.

И действительно, слишком ярко. А с корпоративным чипом в голове эта вся картина к тому же покрыта всяческой рекламой. Один парень, гражданин "Опенворлда", как-то рассказывал, мол, смотришь на красивую девушку, а чип рисует у неё на груди рекламу таблеток для увеличения мышц. Представляю себе: "Хочешь её? Но понимаешь, что тебе она не достанется? Купи увеличитель мышц или еще какую-нибудь хрень!".

Ужас!

Уже только за это можно невзлюбить "Опенворлд".

Я отпил еще один глоток бурбона, скривился и отставил стакан подальше.

Значит, в голову Юли влезло что-то и вернуло в неё человечность. Но был ведь еще один похожий случай. На "Валентине Терешковой". Веселый техник Федор посмотрел на нечто и решил без приказа капитана дать право на стыковку кораблю террористов.

Тут и там был интерес у группировки Демченко. Юля говорит, что на такое он не способен, но кто его знает?

Некто, может, инопланетяне, могут и манипулировать террористами, и изменить сознание вампирши, и дать приказ Федору. За всем стоит одна и та же сила, она же строит что-то на Титане руками корпорации.

Может, в "Опенворлде" сами не понимают, с чем имеют дело?

А ведь корпорация — сильная структура. Она может нравиться или не нравиться, можно её поддерживать или не поддерживать, можно на неё наплевать, но отрицать то, что "Опенворлд" обладает огромными ресурсами, финансами, военной силой, будет лишь идиот.

А если инопланетяне действительно манипулируют корпорацией, значит, вполне могут делать это и с нами.

От этой мысли мне стало не по себе, и я невольно покосился на стакан с недопитым бурбоном.

Зачем им это?

Да, это внеземной разум, их мотивы могут быть для нас непонятными. Но если допустить, что чем-то мы все-таки схожи, если они превосходят нас в развитии не на тысячи лет, а лишь на сотню-две. Или вообще не превосходят. Мы нашли на Марсе топливо Щербински и можем пролететь из одного конца Солнечной системы до другого за несколько недель. Им могло повезти еще больше. Нашли у себя нечто, с помощью чего могут пересечь за ту же пару недель всю галактику, да и летают.

Если это попытка захвата...

Но не в лоб, как во всех этих фильмах, где в небесах над Землей зависают космические корабли, а тихая. Зачем ломиться через парадную дверь, тратя на это ресурсы, когда можно сделать все по-тихому, а ассимилирующаяся цивилизация даже не поймет в чем суть или даже поддержит вторжение? Если на нас нападут пришельцы, какими бы ни были у нас с "Опенворлдом" разногласия, мы объединимся и попытаемся вместе дать отпор захватчикам. То есть станем сильнее, а это пришельцам явно не на руку. Потому война бессмысленна.

Были же примеры тихого вторжения у нас, на Земле.

Цветные революции в двадцать первом веке, тот же Евроконфликт. Сам "Опенворлд", отхвативший себе полмира — живое свидетельство эффективности такой политики.

Зачем платить, если можно прийти и взять задаром?

Черт его знает, в чем состоит план пришельцев, но если все, что мы делаем — Россия, Корпорация, террористы, — ведет к тому, что однажды к нам прилетит звездолет, а мы, как слепые мыши, завидевшие сыр, побежим к его хозяевам с распростертыми объятьями, не понимая, что это мышеловка?

 А через сотню лет мой правнук будет вылизывать зад какому-нибудь разумному куску слизи из Альфы Центавра, восхвалять его и не понимать, как мы без этих самых кусков слизи жили.

Если можно что-то сделать — то сейчас. Открыв глаза всем на происходящее. Нам, корпорации, простым людям. Только как это сделать, если я сам не понимаю, что происходит и в чем состоит план вторжения?

Конечно же, и в ЦКБ, и в опенворлдовских спецслужбах уже подумали о таком варианте, но и те и другие могут быть лишь марионетками в руках инопланетян.

Как и я.

Черт! Зараза! Вот блин!

Быть пешкой в руках какого-то заговора межпланетного масштаба и не понимать, какой шаг ведет к воплощению этого самого заговора!

Я изо всех сил ударил кулаком по подоконнику, и иллюзорный вид передо мной качнулся. Хотелось что-то сломать. Давненько уже так не злился.

— Не рекомендую портить имущество отеля, — послышался голос искусственного интеллекта отеля. — Если вы навредите отелю, сумма для возмещения будет списана с вашего счета.

— Да пошла ты! — крикнул я и еще раз ударил по подоконнику, смотря, как перед моими глазами сотрясается мир. Это даже поднимало настроение. Представлялось, как от следующего удара небоскребы вдали разрушатся, парк потухнет, а бродящие внизу люди разбегутся в панике.

Иногда нужно дать себе разрядку. Компьютеру отеля этого не понять.

— Одевайся, — из-за спины послышался голос Юли. — Нам нужно ехать к Сингеру. На вечер у него запланирована пластическая операция.

Она опять говорила странно, будто с трудом подбирала слова.

— Уверена, что справишься? — спросил я, взял стакан, допил обжигающий бурбон и прокашлялся.

— Надеюсь.

Можно просто сбежать. На какой-то миг мне этого захотелось. Все-таки черт его знает, как пойдет эта операция. Но если я прав, потом придется смотреть, как к нам прибывают корабли пришельцев, а мы по доброй воле становимся их рабами.

Пока что я лишь маленький винтик во всей этой системе. Но если этот винтик поймет, как работает механизм, он сможет все переломить. Понять же, как работает система, можно, лишь находясь внутри неё.

Я повернулся к Юле. Она уже успела надеть свой джинсовый костюм, но её лицо снова ничего не выражало.

— Что с тобой? Ты снова теряешь чувства?

— Программа пытается восстановиться, — холодно ответила она. — Мне поставили какой-то предохранитель, который должен сработать, если кто-то попытается влезть в мой разум.

Она резко согнулась, ухватилась за голову и громко крикнула, заставив меня встрепенуться.

— Больно...

— Ты снова станешь...

Я подбежал к ней, обнял за плечи. Было жалко её. Хотелось помочь, только как? Отправить её в ЦКБ — значит передать в руки биоинженеров, которые сперва поставят на ней десятки опытов, а потом снова превратят в зомби.

— Не знаю, — прошептала она. — Сопротивляюсь как могу.

Ей было страшно. Это чувствовалось во всем — выражении лица, движениях, взгляде. Чего она боялась больше? Что снова лишится эмоций? Или что завалит операцию? А может, тех, кто её сотворил?

И что ей сказать? Что все будет хорошо? Это значило соврать. О том, что сейчас происходило в её голове, можно было лишь догадываться.

Ни помочь, ни поддержать. Ненавижу!

Юля ткнула что-то мне в руку, а затем сжала мои пальцы в кулак.

— Вот, — прошептала она и шагнула назад.

Я посмотрел на ладонь, где лежала какая-то бумажка, развернул её. Там мелким почерком, от руки, была написана совершенно непонятная фраза.

"Продается Антон Логвинов. Непоношенный и неполированный".

— Что это?

— Если что-то пойдет не так, — ответила Юля и медленно опустила взгляд вниз, будто ей стало стыдно, — четко прочти эту фразу и подними мизинец вверх так, чтоб я видела.

— И что произойдет?

— Запустится программа самоуничтожения. Я умру. Быстро и безболезненно, не оставив после себя почти ничего.

Блин! Не представляю, смогу ли такое сделать, но все же она поступила правильно. Потерявшая контроль вампирша — это оружие массового уничтожения. Я молча сжал бумажку и отправил в карман. Смотреть на неё опять, а тем более применять, не хотелось.

Юля подскочила ко мне, и на миг её лицо изменилось — повеселело, будто ей сказали что-то приятное. Она поцеловала меня в начинающую зарастать щетиной щеку, а потом молча развернулась и ушла.

Миттельшпиль. Ход седьмой

 

Что мне понравилось в Нью-Йорке — это такси. Стоило сделать вызов — и машина подъехала через тридцать секунд. То ли нам повезло, то ли у них на каждой улице есть машина — пес его знает. Причем машинка оказалась очень комфортной — с головизионной системой и регулируемыми сиденьями, которые в наших такси только под заказ за дополнительную плату.

Что мне не понравилось в Нью-Йорке — это опять же такси. Стоило сесть в машину,  и на голову хлынул нескончаемый поток рекламы, лившийся просто отовсюду. Эмблема гугловских имплантов висела на потолке, голограмма Сержа Сантьяго размером с палец вслух призывала купить сомнизацию "Всадников Одина", реклама робота-помощника, который мог помочь во всем, кроме разве что подтирания задницы, мелькала под ногами, небольшая проекция, вспыхивающая в воздухе перед глазами, предлагала срочно изменить курс и отправиться в центр неземной красоты "Принцесса Верхова". И еще куча всякой бесполезной и не очень чепухи, которую нужно было покупать, покупать и еще раз покупать.

Может, Россия еще существует лишь потому, что у нашего человека нет тяги к бесконечному потребительству всего подряд? Наш человек десять раз подумает, взвесит, посоветуется и только потом купит. Даже если деньги у него есть. А у здешних в крови быть таким себе пылесосом и всасывать все, что предлагают.

Благо, способ отключения рекламы в такси нашелся. За дополнительные пять кредитов я защитил свой разум от льющегося со всех сторон информационного мусора. Еще за пять автопилот машины пообещал, что доставит нас к месту назначения быстрее.

Юля сидела рядом с закрытыми глазами погруженная в собственные мысли. Я решил ей не мешать и включил головизор. Интересно все-таки, что в корпоративных программах говорят.

В стекле окна появилось объемное изображение бородатого мужчины, который читал псевдоисторическую лекцию, развешивая лапшу на уши всем желающим.

Косивший под умудренного опытом историка ведущий рассказывал о добром и бескорыстном "Опенворлде", который мужественно помог разрешить Евроконфликт и выйти принимавшим в нем участие странам на новый уровень...

Интересно, местные верят в этот бред?

Я не выдержал его серьезного лица, несущего полную ахинею, и громко рассмеялся.

Каждый семиклассник знает, что Евроконфликт сама же корпорация и организовала, поставив президентом Франции мусульманина, а затем подстегнув народ на гражданскую войну по этому поводу.

А потом, когда Евросоюз ослабился, а миллионы человек расстались с жизнями, пришла Корпорация с миротворческой миссией и взяла всех под свое крыло.

И все были только за. Все восприняли как благо.

Даже праздник учредили в честь подписания соглашения с "Опенворлдом" — День мира.

День мира после войны, которую сама Корпорация и организовала.

Не выдержав, я прошелся по каналам.

В основном та же реклама, какое-то дебильное шоу певцунов под фонограмму, репортаж о крушении российского челнока на корпоративной территории, который смотреть совсем не хотелось, юмористическая программа...

Остановился я на трансляции ретрофутбольного матча. Всегда любил ретрофутбол. Современный — это уже не спорт, а соревнование биоинженеров, имплантологов и кошельков.

Сборная бывшей Бразилии вела два — ноль у норвежцев.

Бразильцы так и остались лидерами в ретрофутболе, а вот в современном всех рвут китайцы.

— Я в детстве за «Зенит» болела, — улыбнувшись, сказала Юля. — Потом как-то перестала смотреть.

— А я за «Спартак». Правда, они всегда проигрывали.

Мы хором засмеялись, а мне не хотелось, чтобы эта поездка заканчивалась.  Изменять свое сознание под этого программиста-параноика не было никакого желания.

— Завел бы себе робота-животное? — спросила Юля, показывая в окно, где дама водила на поводке явно искусственного пуделя с блестящей шерсткой. Еще один местный бзик, к счастью, не прижившийся у нас.

— Предпочитаю живых.

— А мне нравится, — хихикнула она. — У меня в детстве была немецкая овчарка-робот. Никаких проблем, никаких "срочно выгуляй", никаких...

— Может, в этом вся суть домашнего любимца?

— Перед роботом был настоящий. И это был ужас. Побудки посреди ночи, а потом соседа укусил.

— Но искусственному-то на тебя плевать. Он только симулирует...

— А какая разница? — она озлобленно посмотрела на меня.

Блин, лишь бы не рассердить её. Там в голове, похоже, сплошная каша, один неверный жест или слово — и Юля уже захочет меня убить, а не лечь со мной в постель.

Лучше заткнуться.

Я отвернулся и стал наблюдать за футбольным матчем, а моя спутница опять ушла в себя. Если операция сорвется — придется несладко.

Мы остановились рядом с невысоким домом с зеркальной поверхностью. Магазин одежды, значится.

— Что мы тут забыли? — спросил я.

— Это подпольная клиника пластической хирургии, — ответила Юля. — Официальным Сингер не доверяет. Считает, что они сдадут новую внешность кому угодно за пару сотен кредитов.

А подпольщики, можно подумать, не сдадут...

Ладно, пес с ним. У параноиков свои тараканы, чую, что скоро я их пойму.

Мы вошли в магазин, где не было никого, кроме блестящего торгового робота и нескольких пустышек-манекенов, разгуливающих по залу, как модели по подиуму, демонстрируя ассортимент.

— Вам что-то предложить? — робот резко двинулся к нам. — У нас есть любые вещи на любой вкус! Предпочитаете автоподстройку размера или не любите морочиться с дорогим ремонтом и выберете классику?

Пока робот трещал, Юля закрыла глаза, слегка качнулась, а потом резко вскрикнула.

— Что произошло?

— Защитная система. Ломать её не всегда приятно, — а потом повернулась к роботу и медленно, по слогам произнесла: — Полиморф Строгановой.

— Да, конечно, слушаю вас, — ответил робот. — Проследуйте за мной.

Вслед за механизмом, напоминавшим терминатора из классического фильма, мы прошли в неприметный подвал, где хранились какие-то ящики. Робот прикоснулся к стене, и открылась маленькая потаенная дверь, ведущая в хорошо освещенное помещение.

— Кто там? — донесся голос, а вслед за ним выбежала негритянка в белом медицинском комбинезоне.

— Мы хотели бы изменить внешность, — Юля сделала шаг вперед.

— Кто вам дал пароль? — замешкалась негритянка. Она явно не ждала визитеров.

— Разве это важно? — спросила Юля.

— А если вы из полиции?

— Тогда здесь были бы не мы вдвоем, а группа спецназа, — ответил я.

— Ладно, — она что-то пробормотала себе под нос. — Проходите.

Внутри оказалась чистенькая и стерильная комната с операционным столом и хирургическим роботом рядом с ним. На стенах висело множество электроники — в основном старой, но отреставрированной — голографическое зеркало, макрокартина, какая-то круглая штука непонятного назначения.

— Компьютер в углу, можете выбрать, какое лицо вам подойдет. Если меняем только лицо — с вас по две тысячи кредитов. Мышцы, жир, цвет кожи...

Договорить она не успела. Я и не заметил, как Юля оказалась рядом с ней, а её клыки вонзились в кожу негритянки. От этого зрелища мне стало не по себе. Они стояли так минуты две, а потом Юля отошла и аккуратно уложила женщину на пол. Я стоял и завороженно смотрел, как вампирша, не прилагая больших усилий, оттащила негритянку в соседнюю комнату, а спустя миг вернулась в медицинском халате и с другим лицом. Точнее, тем же, но потемневшим и слегка располневшим. Её волосы тоже изменились — стали темными и кудрявыми.

Она не была точной копией лежащей в соседней комнате женщины — худее, чуточку ниже, но за сестер их можно было принять.

Представилось, как Юлино лицо только что разбухало, начинало расплываться, перестраиваться. Хорошо, что не пришлось этого видеть.

— Если Сингер хорошо её знал, — сказал я, — то он раскусит подмену. А если не знал — в таком нет смысла.

— Не думаю, что он виделся с ней настолько часто, чтобы запомнить, — ответила Юля совершенно другим, чужим голосом. В мою голову даже успели закрасться секундные сомнения, что передо мной не моя напарница.

— Но раз или два они встречаться могли, — продолжила вампирша. — Думаю, он уже делал тут операцию. Если выйдет другой человек — он может что-то заподозрить.

Ну ладно. Если бы та женщина слегка похудела, сменила прическу — вполне можно подумать, что передо мной она.

— Ты управишься с этой штукой? — я кивком указал на хирургического робота.

— А что с ним управляться? По программе он все делает сам. Вот только нужно отсканировать твое лицо. Ложись.

Ложиться не хотелось. Как вспомню процедуру на похожем столе на Мире-2... но теперь хоть не операция, просто сканирование.

Вздохнув, я улегся на стол и расслабился.

— Сканирование, — сказал голос компьютера, и по моему лицу забегали миниатюрные зеленые лучики. Слегка закололо, но больно не было. На процедуру ушло минут пять, после чего рядом возникла голограмма моего лица. Ух, не думал что у меня такая страшная рожа. В зеркале покрасивее будет, а тут — как будто с месяц каждый день напивался до усрачки.

Я поднялся, размял лицо, пару раз моргнул.

— И когда он придет?

— Я слежу за его имплантом. Он уже выехал. Сейчас находится в районе Черри-стрит, — ответила Юля.

— Откуда ты вообще знаешь, что он придет сюда? — поинтересовался я. — Подобных клиник в Нью-Йорке уж точно больше десятка.

— Не знала. Догадывалась. Он не любит ездить далеко, а эта — самая ближняя из известных. Как оказалось, в памяти здешнего компьютера был лог переписки с Мэри, — она кивнула в направлении комнаты, где лежала женщина. — Он записался на прием.

Я взглянул на часы. Уже полдня прошло. Эх, а с имплантами ведь время чуть-чуть, совсем незначительно растягивалось за счет ускорения метаболизма. Называется "поживи без имплантов — почувствуй себя стариком".

— Он почти здесь, — отстраненно сказала Юля.

Пора прятаться, значит. Я прошел в соседнюю комнату — небольшую и оформленную как жилое помещение — кровать, шкаф, на стенах пара цифровых плакатов с тем самым типом мужчин, которые нравились большинству женщин.

Хозяйке наверняка приходилось зачастую тут жить.

Она лежала на спине, на кровати, с широко открытым ртом. Можно было бы подумать, что она умерла. Я подошел и проверил пульс. Нет, не убила все-таки её Юля.

Еще здесь был компьютер с голоэкраном. На нем показывалось изображение с камеры в магазине, где молодая девушка смотрела на свою зеркальную проекцию в новом платье, и операционная. Приготовилась к отходу, значит. И сканер лиц посетителей, и детектор оружия, полицейской имплантации, и звуковой сигнал, который должен оповестить хозяйку, если программа распознает в посетителе служителя закона.

Голову даю на отсечение, что тут есть потайной ход.

В любом случае, сдавать властям хозяйку мы не планировали. Проснется — и будет думать, что сама провела операцию Сингеру, а потом нечаянно уснула.

В дверь позвонили. Юля на мониторе подошла к двери и впустила Сингера внутрь.

Тот был немного не такой, как на изображениях в личном деле. Казался выше и менее загорелым.

— Входи, входи, — поманил он кого-то из-за двери. — Не бойся.

Кого он там привел? На экране никого не было.

Проведя взглядом кого-то невидимого, он начал обсуждать стоимость операции с Юлей, периодически советуясь с кем-то невидимым. Я переключил экран в инфракрасный спектр, надеясь увидеть там кого-то. Но никого не было.

Понятно. И неприятно. Тульпа!

Кем мне хотелось становиться меньше всего, так это психом.

Это же надо, чтобы какой-то долбанутый на всю голову психиатр, которому самому не помешало бы полечить психику, сказал, что завести себе галлюцинацию — это нормально, и подкрепил это толстенной диссертацией. И, как ни странно, его коллеги по всему миру это дело приняли, а всякие недопсихологи принялись помогать в создании тульп.

"Тульпа поможет вам хранить больше информации и ничего не забывать", "Тульпа может быть вашим идеальным сексуальным партнером", "Тульпа — ваш лучший друг", — пестрели объявления.

Вот он, продукт. Насчет каждого решения Сингер советовался с вымышленным другом.

А Юля ходила вокруг да около, наверняка выбирая момент, чтоб укусить и навязать нужный выбор.

Я откинулся в кресле и принялся наблюдать за происходящим, как за интересным кино. Меня-то всегда смешили эти тульповоды.

— Ладно, выберем, какое вам подойдет лицо, — сказала Юля чужим голосом и развернула перед собой голограмму.

Первым на ней оказался тощий мужик с залысинами, чем-то похожий на зомби.

— Нет, — коротко ответил Сингер.

Дальше был смазливый парень, которому сам Бог велел сниматься в кино и сомнизациях для пятнадцатилетних девочек. Юлька что, специально всяких чудищ подбирает?

— Нет, — ответил Сингер. — Говорю же, нет! Смирись! — теперь он уже говорил с тульпой. Интересно, буду ли я её видеть, когда стану им?

— А это?

Сингер на секунду задумался.

— Посмотрю дальше. Если что — вернемся. Нет, не подойдет! — крикнул он тульпе.

— Вот! Вот это подойдет! — выкрикнул он, когда пришел черед моего лица.

Я даже не видел, когда Юля его укусила! Вот так-так...

— Уверены? — спросила она.

— Конечно, уверен, — ответил Сингер, снял куртку, рубашку и улегся на хирургический стол. — Давайте уже, у меня времени не очень. Мой корабль отправляется вечером.

— Ладно. Расслабьтесь, сейчас я запущу наркоз.

Юля с видом отточенного механизма крепила на программиста какие-то датчики, проверяла его голографическим инструментом, а затем прикрыла лицо белой операционной маской. Сейчас миниатюрные нанороботы впивались в кожу Сингера формируя новое для него и старое для меня лицо.

— Подставь шею. — Юля вошла ко мне и улыбнулась, будто жена, просящая у мужа деньги на новую шмотку.

— Зачем? — спросил я.

— Установлю контакт сознаний.

— Прямо сейчас?

— Лучше сделать это, пока он в отключке.

Я повиновался, хоть ничего хорошего от этого не ждал. Подобная процедура была впервой, да еще и в качестве "донора" достался псих.

Легкий укол в шею — и мир потемнел. Появились странные ощущения, будто тело начало расти. Мысли забегали в голове, как тараканы. Среди них появились не мои — чужие.

...страшно... Как же страшно лететь.

...эта соседка Марта, как же она достала!

...хочется вишен.

...в корабле обязательно посплю.

А затем я резко открыл глаза и меня зазнобило.

— Озноб, эти все мысли — так должно быть?

— Да. Тебе нужно научиться их контролировать. Отличать свои от чужих.

— Вот так сразу?

— Сразу. Нужно просто сосредоточиться на одной из двух личностей.

Зараза! Не просто это. В голове воцарилась сплошная каша из каких-то фрагментов воспоминаний, ничего не значащих мест, имен, лиц. Некоторые из них сразу становились знакомыми, другие ютились где-то на задворках памяти.

— Чувствую себя, будто у меня раздвоение личности.

— Это нормально, — ответила Юля. — Я ввела тебе препарат, который помогает эмуляции другой личности. Нужно привыкнуть. Когда не нужно, я буду тормозить его поток сознания, но некоторые её части все равно просочатся в твою память.

Жесть!

— Главное — чтобы он был недалеко от нас, иначе будет невозможно удержать контакт, — добавила Юля.

Мне уже хотелось встать и уйти подальше, разрывая этот самый контакт.

Я поднялся, прошелся, пытаясь унять головокружение, и увидел рядом девушку, сошедшую прямиком из мультфильма.

— Чтоб его! — выругался я вслух.

Нарисованная мадам с неестественно большой грудью, каштановыми волосами, спадающими на правый глаз, и большими губами шла за мной по пятам.

Твою же систему! А надеялся, что если и увижу эту тульпу, то она хотя бы будет похожа на человека.

— Алгоритм на третьей должен работать по плану, — сказала она холодным, высоким голосом. — Мне нравится, как ты выглядишь.

Черт! Я говорю с...

...с черт знает чем.

— Ты меня слышишь? — спросила тульпа.

Кристина. Её зовут Кристина. Её имя будто бы свалилось мне на голову из недр памяти.

— Знакомишься с Кристиной? — спросила Юля, будто насмехаясь.

— Убери её.

Тульпа замигала, стала прозрачной.

— Тебе нужно общаться с ней, — кивнула Юля.

— Ты издеваешься?

— Если будешь игнорировать её — она что-то заподозрит.

— Она глюк!

— Не глюк, а автономная часть личности Сингера. Он сейчас в отключке, но мозг работает, и ты получаешь из него данные. Данные идут в обоих направлениях, и если ты покажешь перед ней, что ты не её хозяин, она расскажет все ему. И он что-то заподозрит. А с паранойей, как у него...

Дурдом! Теперь мне что, нужно общаться с галлюцинацией и делать вид, что она мне нравится?

— Я смогу её удерживать, но тебе бы привыкнуть, — сказала вампирша, развернулась на каблуках и покинула комнату.

Я с опаской оглянулся по сторонам в поисках Кристины, но, благо, она исчезла. Можно спокойно усесться на кресло и уставиться в монитор, где Сингер как раз приходил в себя.

Это было странно — смотреть за кем-то со своим лицом, пусть и немного припухшим после операции.

— Все хорошо? — поинтересовалась у него Юля.

— Голова немного кружится...

— Через десять минут пройдет. Могу дать таблетку.

— Нет-нет, — отказался программист. — Просто хочу побыстрее выбраться отсюда.

Он поднялся, резко прошелся по комнате, включил голограмму зеркала, минуты две рассматривал себя, а потом достал из кармана карточку и перевел деньги за операцию.

— Всего вам хорошего, — сказал он, выходя из операционной, а Юля сразу же метнулась ко мне.

Она преобразилась на ходу — за долю секунды её лицо успело стать бесформенной болванкой, на которой проявились её истинные черты. Противное зрелище.

Затем вампирша подбежала к хозяйке кабинета и склонилась над ней, наверняка зашивая в её разум ложные воспоминания. На это смотреть тоже не хотелось, и я отвернулся.

— Пошли, быстрее! — крикнула Юля, когда закончила. — Нам нельзя его отпускать.

— Пошли, — кивнул я, выключил компьютер и пошел вслед за Юлей.

На улице нас уже ждала машина. Темно-синий "Рено", похожий на половинку капли, стоял прямо возле выхода из клиники. Вампирша пролезла в салон через отошедшую в сторону дверь и включила ручное управление.

— Откуда эта машина? — спросил я, залезая внутрь.

— Стояла у соседнего здания.

— Мы её воруем?

— Одалживаем. Данные в компьютере говорят, что её тут ставят каждый день около девяти утра и забирают около шести вечера. До шести она успеет сюда вернуться, а хозяин ничего не заметит.

Вот так да! Не думал, что Юля может даже дистанционно управлять машинами. Хотя что такое дистанционное управление транспортом после эмуляции сознания и памяти одного человека в разуме другого?

Наш мобиль плавно выплыл на оживленную дорогу. Сейчас она просто рябила от начищенных до блеска капель-машин и рекламных голограмм по обе стороны улицы.

— Он в том такси, — сказала вампирша, показывая на желтый мобиль впереди. — Буду держаться на расстоянии, но в радиусе приема.

Юля опять говорила как робот, и это мне совсем не нравилось. Попробуй пойми, в каком она сейчас настроении, что чувствует и что переживает.

— Когда осуществим подмену? — поинтересовался я.

— На борту корабля.

— То есть на корабль мне нужно попасть...

— Незаметно. Не надо, чтобы кто-либо тебя видел.

Ух! Непростая задачка будет — пролезть незаметно на корпоративный корабль и спрятаться там. Впрочем, где прятаться, понятно — рядом с двигателем. Там излучение, которое глушит всяческие способные обнаружить зайца сканеры. А вот пролезть на корабль — задача не из легких.

Ладно, что-то придумаю. С компьютера в стекле машины я нашел план космопорта.

— Проще всего тебе будет спрятаться среди багажа, — не отрывая взгляд от дороги, сказала Юля.

— Багаж проверяется кучей сканеров на контрабанду, оружие, взрывчатку. Не выйдет. Лучше пролезу...

— Тебя не найдут.

— Почему?

— Потому что я тебя отключу, а сканеры увидят передаваемый из твоего организма ложный сигнал. Для них ты будешь неживым предметом. Какой-нибудь шкафчик.

— Отключишь?

— У тебя в крови изотоп, способный отключить тебя на пару часов и свести жизненные показатели к минимуму...

Твою же...

— Нельзя было предупредить, что вводишь мне эту дрянь?

— А ты бы согласился?

Блин! Она опять обратилась в робота, а я чувствовал себя беззащитной игрушкой в её руках. Захочет — отвинтит мне конечность, а захочет — голову. Шкафчик, блин! Сканеры должны увидеть во мне шкафчик! Хорошо хоть не ночной горшок!

Все мое тело покрыл пот. Захотелось что-нибудь разбить. Зараза!

Откинувшись на сидении, я посмотрел в экран заднего вида. То ли мне показалось, то ли действительно за нами снова ехала та же машина. Та, которая временно вернула моей модифицированной спутнице человечность.

Черт!

Я начал всматриваться, и сомнения отпали — это был действительно тот же мобиль. Серый, с черными стеклами, еле заметной красной наклейкой на лобовом стекле. Говорить ли Юле? Но если я заметил эту машину — она её тоже заметила. И в её белокурой головушке сейчас точно зрел какой-то план.

Миттельшпиль. Ход восьмой

 

Юля не показывала эмоций, будто и не видела преследовавший нас мобиль. Спокойно вела машину на ручном управлении, следуя за такси Сингера. Мы проехали по мосту, соединяющему районы города, а потом нырнули в туннель.

Вот такие магнитные туннели, где машины могут двигаться и по стенам, и по потолку — наша, российская разработка. Теперь и здесь, в бывших Штатах, их построили там, где раньше собирались километровые пробки.

Ехать здесь — словно нестись по какой-то психоделической норе, усеянной миллионом разноцветных вспышек. Сам туннель отчасти контролировал поток, не давая мобилям врезаться друг в друга, а его блестящая поверхность сияла, как новогодняя елка.

Юля умудрилась вывести наш мобиль на потолок и сделала крышу прозрачной. От вида кишащих под нами машин  стало немного не по себе, но я тут же привел свои нервы в порядок с помощью техники Лебовски.

Вампирше, конечно, никакие психологические техники нужны не были, она и без них выглядела как камень.

— Что ты задумала? — спросил я.

— Нужно узнать, что это за машина, — ответила она, программируя автопилот.

— Ты планируешь...

Я глянул вверх, то есть вниз через прозрачную крышу. Серый мобиль был почти под нами.

— Я хочу скопировать софт той машины, чтобы потом исследовать его. Но для этого мне нужен физический контакт.

— Куда ты его собралась копировать?

— В защищенную секцию своего разума.

— А если что-то произойдет? У нас идет операция, блин!

— Постараюсь действовать осторожно. Нам нужно знать, что это за вирус и кто его создал.

— Это внеземная технология! Кто знает, на что она способна! — воскликнул я.

— Уверен? — спросила Юля. Сейчас она явно действовала по какой-то заложенной в ЦКБ программе и точно просчитала все возможные риски. Вот только в любой, даже четко выверенный план, может закрасться фактор случайности. А когда имеешь дело с внеземной технологией — тем более.

Но если Юля решила, что так будет лучше, значит, обсчитала все в процентном соотношении.

— Блин! — выкрикнул я, а Юля уже убирала крышу нашей машины.

В ушах воцарился гул, как возле двигателя космолета. Хоть машины и двигались беззвучно, но магниты в стенах туннеля гудели и трещали так, что ушные перепонки были готовы выполнить протокол самоуничтожения.

Да и неприятно это — сидеть вниз головой и зависеть лишь от чипа искусственной гравитации в нашей машине.

— А если авария? Тут десятки машин! — крикнул я.

— Держи меня за ногу! — крикнула Юля и поднялась с кресла.

Я изо всех сил обеими руками обхватил её ногу.

— Сильнее! — крикнула она и оттолкнулась.

Меня дернуло вверх, но все же спутницу удержать удалось. Искусственная гравитация боролась с настоящей, раздирая меня на части. Почувствуй себя на пытке у средневековой инквизиции, блин!

— Ниже! — воскликнула Юля. Ей приходилось еще хуже — висеть в воздухе, полагаясь только на меня. Но она-то вампир!

Твою же…

Я попытался подняться. В лицо ударил холодный воздух, заставляя закрыть глаза. Через веки пробивались огоньки машин, а гравитация раздирала тело все сильнее. В какой-то миг показалось, что я вот-вот отпущу вампиршу и она плюхнется в туннель, где машины доделают свое дело.

Пальцы сильнее впились в её ногу. Открывать глаза было страшно, но я попытался. Вампирша уже почти дотянулась до серого мобиля.

— Ниже! — орала она.

Нельзя ниже. Земная гравитация перехватит мое тело, и мы оба превратимся в отбивную.

— Ниже!

Блин!

Я выпрямился еще больше. Приступ тошноты с неистовой силой сжал мои внутренности. Благо, не завтракал, иначе чье-то лобовое стекло украсилось бы содержимым моего желудка.

Из ехавшей внизу машины на нас округленными глазами таращился её пассажир. Надеюсь, Юля что-то сделает с их имплантами для съемки и мы не окажемся в новостях и на всевозможных видеоканалах.

Мощный поток воздуха заставил снова закрыть глаза. Зачесался нос, вызывая неумолимое желание хотя бы провести по нему пальцем.

— Отпускай!

Моя рука разжалась, я посмотрел вниз. Юля лежала на животе на крыше серого мобиля. Сейчас все её тело служило проводником, оно впитывало информацию с систем машины, как губка. На какой-то миг мне показалось, что она неживая.

Но потом она резко поднялась, встала на ноги. Как же она держится-то!

— Руку! — крикнула она.

Я снова поднялся, ощутив, как все внутри меня переворачивается. Протянул руку и вампирша, подпрыгнув, уцепилась за неё.

— Поднимай!

Голос Юли прозвучал как облегчение. Я потянул её на себя, усаживаясь в кресло. Показалось, что весит она гораздо больше, чем должна — килограмм так сто.

Нелегкая это работа — из болота тащить...

Тем временем Юля изогнулась, ухватилась за наш мобиль и ловким движением уселась в кресло рядом.

Фух! Теперь можно и нос почесать и закрыть крышу. Сделав это, я взглянул на вампиршу, которая выглядела неестественно бледной. Впрочем, бледность — её нормальный облик.

— Все вышло?

— Да, но данные очень странные, — ответила она. — Вот, этот человек просочился в мое сознание, — она приложила ладонь к лобовому стеклу, и на нем начало вырисовываться трехмерное изображение. Волосы, затем лицо, нос, морщинки.

— Да это же Поляков! — воскликнул я.

— Тот самый, который пропал со станции на Луне, — прошептала Юля, вжавшись в кресло.

Черт...

Перед взглядом снова всплыло лицо умирающего человека на станции и его прочно закрепившиеся в моем сознании слова.

"Не человек".

В ЦКБ сказали, что это была агония. Умирающий человек способен на любой бред. Официальная версия гласила, что после того, как тамошняя банда нас поймала, мнения разделились. Одни предлагали уходить, другим было жаль бросать аппаратуру и наработки. На выходе они перебили друг друга.

На первый взгляд картина именно так и выглядела. Вот только их там не было. Они не видели лицо умирающего человека, страх в его глазах. Не слышали его последних слов. Несомненно, он верил в то, о чем говорил.

Эксперты сказали, что Витька каким-то образом выбрался из камеры и попытался сбежать, но его остановили выстрелом из гравитационного оружия. Да, гравипушка способна всадить человека в стену и поломать все кости. Вот только такое оружие было запрещено полвека назад из-за негуманности, нестабильности и дороговизны, а потом изъято из обращения.

Блоки питания такой штуковины живут лет пять максимум, потому глупо предполагать, что у кого-то гравипушка дожила до сегодняшних дней. Да и какой смысл в ней, когда давно есть более действенные и легкие типы оружия?

К тому же ничего подобного в том бункере не нашли.

Я всегда знал, что отдел криминалистов ошибся. Только отстаивать такую точку зрения было бы глупостью. Меня затаскали бы по психиатрам, а потом уволили бы в запас по психическому здоровью.

В итоге я и сам поверил и в гравипушку и в то, что у Полякова был энергоскафандр и тот вылез через систему вентиляции...

Но сейчас, когда пришельцы из космоса стали не фантазией фантастов, не научным предположением, а явью, разум рисовал совершенно другую картину.

— Эта информация, она необычная, — сказала Юля.

— В каком плане необычная?

— Не представляю, что в ней содержится, я закрыла её в одном из секторов своего мозга, но она как живая. Пытается выбраться, бьется о стенки, прорывается.

— Что ты будешь с ней делать?

— С корабля можно будет связаться с ЦКБ и передать данные им.

— Видео с нашими похождениями в сеть не выложат?

— Я поставила защитный экран. Все, что они могли снять — это помехи.

И это хорошо.

Наш мобиль вынырнул из туннеля, а солнечные лучи проникли через крышу и осветили лицо Юли. Здоровым его назвать было сложно. Кожа цвета мела, синие круги под глазами, впившийся в пол взгляд.

— С тобой все нормально?

Она только кивнула в ответ. Даже трудно представить, что там доминирует в данный момент — человек или робот.

Впереди была одна из центральных транспортных развилок Нью-Йорка, и выглядело это место действительно футуристично. Переплетения подвесных дорог, мостов, разных спиралевидных объездов заставляли подумать, что мы оказались где-то на другой планете среди исполинской паутины, сплетенной вселенских размеров пауком. Величие этого творенья рук человеческих завораживало. Единственная транспортная развязка, видная невооруженным глазом с Луны, предстала перед нами во всей красе, заставив на мгновение оторваться от происходящего.

Но тут же мысли вернулись на круги своя.

Блин! Как же никто из нас раньше не подумал!

Была еще одна странность. Как только Юля скопировала информацию — преследовавший нас мобиль отстал и исчез, затерявшись в потоке машин. А когда Юля скачивала информацию, он не сопротивлялся. Мог же резко затормозить, свернуть в ответвление или набрать скорость.

Но он даже не пытался.

Тот, кто им управлял, знал, что мы скачаем эту информацию. Он хотел этого.

— Не нужно отправлять в ЦКБ, — воскликнул я. — Это вирус или что-то другое...

— Что бы это ни было, — заявила Юля, — его нужно исследовать. Сделать это могут только в ЦКБ. Я добавлю пометку, чтоб были осторожнее и не давали этой информации доступ в сеть.

Блин!

— Представь себе, если эта штука завладеет главным севером ЦКБ. Ну не мог он так просто нам сдаться, если бы у него не было какого-то плана! Зачем он вообще тут появился, кроме того, что понадеялся, что мы скачаем эту ниформацию?

И почему Юля сама об этом не подумала? У неё ведь голова — компьютер, должна была предвидеть все варианты.

— Я перехватила его систему управления. Но ты прав, — кивнула она. — Когда попадем на корабль, попробую найти закрытый терминал и выгрузить данные туда.

Наш мобиль поднялся по одной из дугообразных трасс, перепрыгнул на другую, взмыл вверх, и вдали показался космопорт.

Нравились мне космопорты. Наши или корпоративные, на Земле или на Марсе — не важно. Нравился символизм подобных мест — точка, откуда человек тянется к звездам.

Стоящие в ряд блестящие шаттлы, уже настоящие, а не Бураны, вызывали чувства десятилетнего мальчишки, который мог часами наблюдать за тем, как корабли поднимаются в небо и тают в бесконечной синеве. Слушать гул двигателей, который казался ему музыкой. С помощью самодельного радио ловить переговоры ЦУПа с пилотами и мечтать оказаться там, в одной из этих космических птиц. Радоваться, когда в школе сказали об экскурсии в космопорт с возможностью побывать в симуляторе невесомости и посидеть в пилотском кресле настоящего Бурана.

Да, в детстве я хотел быть космонавтом. Все мальчишки хотели, да и часть девчонок тоже. Это потом, когда стал подростком, я почему-то потерял стремление к космосу, готов был променять его на рок-сцену. Но жизнь все вернула на круги своя.

Вот стартовал один из кораблей. Небольшой шаттл пулей вылетел из космопорта и, оставляя за собой длинный белый шлейф, умчался в небо, где исчез среди облаков.

Красивое зрелище.

Я бросил беглый взгляд на Юлю. Та немного пришла в себя — лицо приобрело цвет, глаза перестали выглядеть как в тумане, лишь дышала тяжеловато.

— Что ты чувствуешь? — напрямую спросил я.

— Не знаю, — ответила она. — Мысли мешаются, как в центрифуге. Чувства то есть, то нет.

— Может, нам стоит отменить операцию?

— Нет, — отрезала она.

Чувствует, значит. Если бы не чувствовала — согласилась бы. Протокол того, когда нужно продолжать, а когда отступить, четко прописан в её белокурой головушке.

Я был рад за девушку Юлю, которая спустя несколько лет смогла опять стать человеком, но было страшно за миссию — если она не справится — все задание улетит коту под хвост.

Наш мобиль, как кабинка на американских горках, нырнул вниз, и мы выехали прямо к подножию космопорта, а затем остановились.

— Проникать на территорию тебе придется самому, — сказала Юля.

— А ты?

— У меня билет на рейс.

— А мне, значит, лететь в грузовом отсеке! — воскликнул я.

— Нельзя, чтобы корпорация узнала, что ты здесь.

— Есть же голографические и биомаски...

— Скорее всего, за Сингером тайно летит один из корпоративных агентов. Они наверняка предполагают, что мы или террористы попробуем заменить его. Думаю, протоколы безопасности в космопорту повышены. Сканирование ДНК и все прочее. Тебе нужно быть невидимкой. Для меня же годами разрабатывали прикрытие. К тому же второй человек без имплантов, садящийся на рейс, точно вызовет подозрение и желание местных прогнать тебя по куче баз и детально проверить ДНК.

Помню, как в детстве мы с ребятишками обдумывали, как можно попасть зайцем на корабль и полететь к Луне или к Марсу. Детская мечта, мать её, сбылась!

 — Ладно, — кивнул я.

— Вот, — Юля протянула мне небольшой прибор, напоминающий смартфон из двадцать первого века. Наручный коммуникатор, значит.

Я взял коммуникатор, приложил его к запястью и тонкий браслет охватил мою руку. Здесь же был и маленький наушник, который сразу же отправился в мое ухо.

— Там карта космопорта. По ней сможешь добраться до пункта обработки багажа. Дальше спрячешься, подашь мне сигнал, и я тебя вырублю.

— Хорошо, — кивнул я и вышел из мобиля. Спорить было бессмысленно. Раз решили, что мне придется быть невидимкой, значит, придется.

В небесах светило солнце, рядом колыхались вполне настоящие зелёные деревья. Рядом с космопортами искусственные и модифицированные запрещены, вроде как могут сбивать навигационные приборы. А еще кто-то сказал, мол, на космодромах трава не растет. Только здесь и растет.

Юля покинула мобиль и медленно пошла к зданию космопорта. Я же взглянул на карту в коммуникаторе и задумался, как мне лучше войти.

Наверное, со стороны смотровой площадки. Там и охраны почти нет, и склад рядом. Площадка эта располагалась неподалеку, на пригорке. Такая себе площадь, на которой находился десяток лавочек, робот-торговец мороженым и отличный вид на взлетно-посадочную площадку.

Когда-то, когда космопорты только начинали строить, на таких площадках было не протолкнуться, сейчас же здесь блуждало с десяток желающих сделать фото на фоне взлетающего корабля туристов.

Услышав от двух беседующих на лавочке женщин русский язык, я улыбнулся и направился к невидимой стене. Та не должна была пускать на территорию сторонних зевак, а заодно и слегка приближала вид на площадку.

Вот он, легкий белесый блик, значит, стена прямо передо мной.

Включив на своем коммуникаторе энергетический подавитель, я сделал дыру. Выглядело это прямо как глюк в реальности — будто мир раскололся: часть его приблизилась, вторая отдалилась.

Охрана, конечно, заметит секундный сбой, но такие сбои у них бывают часто — кто-то прислонится к стене или прыгнет напряжение. Если и решат проверить, меня здесь к тому времени и близко не будет.

Пройдя сквозь дыру в реальности, я чуть не столкнулся с бредущим вдоль стены рабочим. Благо, тот уже был спиной ко мне и, к счастью, слушал музыку через имплант — моих шагов он не слышал.

Заметив склад, я быстро побежал к нему, оглянулся, нет ли никого, и с помощью программного автоключа в коммуникаторе отпер дверь. Хорошо, что никому не пришло в голову поставить сюда продвинутый замок — воровать отсюда нечего.

Внутри было темно. В углу стояли несколько деактивированных роботов, какие-то коробки и шкафчики. То, что надо.

Порывшись в одном из них, я нашел форменную куртку рабочего космопорта и кепку.  В них, если не подходить ни к кому близко, не узнают.

Надев куртку, которая оказалась без регулятора размера и маловатой, я надвинул кепку на глаза и направился к порту.

Взлетно-посадочная площадка была намного дальше, чем выглядела из-за стены. Вокруг росла зеленая трава, которую подстригала пара автокосилок. Рядом высился здоровенный, круглый, напоминающий приземлившееся НЛО грузовик, переделанный под музей астронавтики. Навстречу шла пара рабочих в сопровождении робота. От них я предпочел держаться подальше. Хоть здесь и работает больше тысячи человек и вряд ли есть кто-то, кто знает всех без исключения в лицо, но мало ли, лучше не нарываться.

Взлетел еще один шаттл. На сей раз от гула его двигателей заложило уши. Вот и еще одна функция стены — гашение звуков.

А вон и наш корабль. Огромный, раз в десять больше шаттла белый космолет с красной надписью "Starvoyage" гордо красовался посреди площадки, а команда техников с роботами делали последние приготовления.

Такие большие корабли с Земли взлетать не должны. Порча атмосферы, озонового слоя. На шаттле до орбитальной станции или Луны, а там пересадка на космолет к Марсу или венерианской колонии.

Но "Опенворлд" разрешает всяким фешенебельным рейсам взлетать с земных космопортов. Мало им оказалось двух сотен лет порчи воздуха двигателями внутреннего сгорания во имя бога прибыли. Могли ведь сделать экологичный транспорт к середине двадцать первого века, а сделали только к началу двадцать второго.

А все-таки жаль, что придется зайцем лететь.

Там ведь, в корабле, и кинотеатр, и спортзал, и комната голопредставлений, и питание по высшему разряду. А мне придется валяться где-то в техническом отсеке!

Задумавшись, я чуть было не столкнулся с шедшим навстречу охранником, но вовремя отошел в сторону и отвернулся. У этого может и программа опознавания лиц в импланте стоять.

Впереди высилось огромное белое здание терминала с голограммой модели солнечной системы на крыше. Но мне туда не нужно. Нужно вон туда — в серый, явно отпечатанный на принтере дом, где досматривали багаж.

По узкой аллейке, рядом с которой на лавочках отдыхали местные работники, я направился к зданию.

Возле входа стоял бот-охранник, сканирующий всех сюда входящих. Вот у этого гада точно есть и сканер лиц, и походки, и даже содержимого крови и желудка. С контрабандой в корпорации построже, чем у нас, будет.

Робота не отвлечь и не обмануть, заподозрит неладное — сразу же долбанет парализатором и включит тревогу. Придется искать другой путь.

Я отошел в сторону, достал из коммуникатора проецирующую изображение на сетчатку линзу и быстро вставил её в глаз. Рассматривать экран было бы странно — подобными штуками уже давно никто не пользуется, все, что нужно, есть в имплантах.

Глаз слегка защипало, а потом перед ним проявилась карта.

Входов в нужное здание было три. Один охранялся роботом, второй, судя по расположению, тоже, а вот к техническому люку на крыше они вряд ли приставили железного стража.

Лифт, к счастью, находился снаружи, а форма рабочего позволяла мне туда подняться без лишних подозрений.

Отвернувшись от пары беседовавших людей, я прошел к лифту и белая дверь передо мной разошлась в стороны.

Теперь на крышу.

— Стой! — услышал я крик.

Ко мне со всех ног бежал высокий негр в такой же куртке рабочего, как и у меня. Захотелось, чтобы дверь захлопнулась быстрее, но та будто нарочно дожидалась незваного компаньона.

— Фух! — вздохнул он, отдышался. — Тебя тоже послали вентиляцию проверить? — спросил он на английском.

Я молча кивнул. Только бы это меня не задержало.

Лифт начал медленно подниматься вверх.

— Все у них поломки. Думал, пораньше с работы свалить, а тут какая-то хрень в вентиляции, — затараторил он. — Только бы не как в прошлый раз — работы на полдня. Помнишь, как неделю назад полночи просидели, не могли понять, в чем поломка? А оказалось, птица забралась, а выбраться не смогла, сдохла там. Пришлось стену долбить.

— Меня тогда не было, — коротко ответил я.

— Тебя как зовут? — спросил он. — Не видел тут тебя раньше.

Надо же, мне попался любитель пообщаться.

— Мик Джаггер, — ответил я в надежде, что о легенде рока из двадцатого века он не слышал. — Я тут недавно.

— Мик Джаггер? — воскликнул он. — Как тот музыкант?

— Родители фанатели, — попытался объяснить я. — Сменили фамилию и меня назвали...

— Я Роберт. Роберт Уотсон. Можно просто Боб.

Мы обменялись рукопожатиями.

— К Кларе не ходишь? — спросил он.

Я промолчал.

— Ну к Кларе. Бар "Флорида" здесь, рядом. Его владелицу Клара зовут. Там куча наших после работы собираются пивка попить. Оно у неё вкусное, без этих всяческих добавок. Туристы о Кларе не знают, в "Оккулус" ходят, а там и пиво сплошная химия, и еда не очень.

— Не любитель пива, — попытался отвертеться я.

Дверь лифта отползла в сторону, и взгляду предстала крыша с кучей антеннок и непонятного назначения башенок. Увидев движущегося навстречу человекоподобного робота, я было испугался, но тут же заметил, что это не охранник, а рабочая модификация.

— Нам туда, — указал Боб, и я пошел за ним. Судя по карте, мой нежеланный спутник шел прямиком к люку.

Вот здесь бы обзорную площадку сделать. Космопорт как на ладони. Блестящие в солнечных лучах фюзеляжи кораблей, мечущиеся между ними роботы и люди, машины, доставляющие пассажиров к трапам, и наш гигант. Красавец!

Боб нажал на кнопку возле желтой крышки люка, и та, издав тихий щелчок, медленно отползла в сторону. Внизу было темно. Мой спутник первым спустился по самой обычной металлической лестнице. Я проследовал за ним.

Глаза уже начали привыкать к темноте. Тут была куча какой-то непонятной аппаратуры, в стене что-то шуршало, где-то лилась какая-то жидкость. Техпомещение как техпомещение.

И тут чья-то рука ухватилась за мою ногу, заставив отпустить лестницу.

Боб! Скотина!

Удар холодной металлической поверхности по лицу, громкий стук, искры перед глазами.

Как я мог не подумать, что он не просто так расспрашивает.

А потом что-то холодное коснулось виска. Ощущения не спутаешь ни с чем. Еще со времен тренировок, когда некоторым студентам раздавали оружие и приказывали нападать на других подальше от взглядов остальных.

Ствол. А потом тихий писк снятия с предохранителя подтвердил подозрения.

— Кто ты такой? — прозвучал над ухом голос Боба.

Миттельшпиль. Ход девятый

 

Зараза! Попался как ребенок! Не надеялся, что среди рабочих может быть некто, представляющий опасность.

Ну и кто он? Местный? Это вряд ли. Поймай меня корпоративная полиция или спецслужбы — уже тянули бы в комнату для допросов, а этот, похоже, и сам был здесь нелегально. Террорист? Тоже не верится. Террорист просто пристрелил бы меня при первом удобном случае, а такой у него был.

— Ты кто? — повторил он. Его тоже интересовала моя личность, только у него, в отличие от меня, был пистолет и наверняка имплантация.

Голова болела от удара так, что готова была расколоться, как арбуз под ударом топора.

— Кто такой? Откуда взялся? На кого работаешь?

Его слова звучали где-то далеко, но приставленный к моей макушке ствол не давал усомниться в том, что он рядом.

Я перевернулся на спину в надежде, что Юля рассмотрит картину через мою линзу и подскажет что-то в наушник. В спине что-то предательски хрустнуло.

Вокруг было темно. Все равно ничего не разглядит.

— Обычный рабочий, Мик Джаггер. — начал тянуть время я.

— Не ври! — отрезал Боб. — Тебя нет в базе рабочих, тут никакой поломки тоже нет, а бара Клары не существует.

— Ладно, — продолжал прикидываться я. — Хотел спереть кое-что из багажа. Можешь вести к начальству.

— Не похож ты на мелкого воришку, — вздохнул Боб.

— Роберт Уотсон, — внезапно раздался голос Юли в наушнике. — Высокий, чернокожий, с татуировкой птицы на руке? Если да — кашляни.

Татуировки я не видел, но остальное совпадало. Я тихо кашлянул.

— Имя настоящее, — продолжала Юля. — Бывший полицейский из Сан-Франциско. Потом был завербован китайской разведкой.

Китайцы, значит? С китайцами у нас были вполне неплохие дипломатические отношения, иногда делились разведданными.

— Кто ты такой? — снова повторил Боб и ногой ударил меня в грудь.

Ай! Дыхание перехватило.

Так, похоже, он устроился сюда, чтобы что-то вынюхать.  Если буду продолжать играть в воришку, он мне поверит и доставит начальству космопорта. Операция сорвется. Надо говорить правду. Агент китайцев мешать не станет.

— Олег Кравченко. Русская разведка, — холодно ответил я, не упоминая ЦКБ.

— Подожди, — он отошел в сторону, повернулся, но не терял меня из поля зрения.

Сейчас он наверняка отправлял данные своим, те делали запрос в Россию, работает ли у них человек с моей физиономией по имени Олег Кравченко. Вот и сорвалась вся секретность. Твою же! Из-за того, что китайский агент углядел во мне непонятно кого!

Он простоял так с минуту, а потом спрятал пистолет под куртку и подал мне руку.

— Извини. Роберт Уотсон. Китайская разведка. Тут вроде как возможен теракт. У меня задание — если увижу террориста — поймать живым и переправить в Китай.

Я ухватился за его руку и поднялся. Не виноват он. Свою работу выполнял.

— Тебе-то что здесь нужно? — спросил он.

— Попасть на борт лайнера, — ответил я, а потом уточнил, — незаметно.

— Да? — это он спросил уже не у меня. Получает инструкции. — Сказали помочь тебе, чем нужно, — он повернулся ко мне, — а потом уходить отсюда подальше, чтоб в случае поимки не сорвать вашу операцию, — лицо Боба выражало негодование. Наверное, ему здесь нравилось.

— Нужно как-то притаиться среди багажа, чтоб детекторы не нашли.

— Тут новые сканеры, — ответил Боб. — Органику за милю чуют. Ваши о них еще наверняка не знают. Разве что, — призадумался он, — пошли.

Он быстро спустился по лесенке, и я проследовал за ним.

— Что же у вас за операция-то такая секретная? — наверное, он и в самом деле любил поболтать. — Впрочем, не мое это дело.

И правда, не твое.

— Ты-то как умудрился переметнуться к китайцам? — спросил я, спускаясь за Бобом по очередной лестнице.

— Раньше копом был в Сан-Франциско, — почти шепотом принялся рассказывать он, оглядываясь по сторонам. — И вот однажды моя жена разбилась на мобиле из-за того, что какой-то мудак решил прокататься с отключенным автоконтролем. Мудак оказался сынком корпоративной шишки. Доказательств, что виноват он, было полно, но его выгородили. Тогда-то я из полиции и ушел. Перестал верить в закон, а заодно и тихонько возненавидел Корпорацию. Подрабатывал то там, то здесь. Трое детей, кормить чем-то надо. Тут и появились китайцы. Я тогда в ремонте электроники подрабатывал, они и предложили мне прослушку в одном домике поставить. Потом еще одно задание, и еще. Платят неплохо, да и чувствую, что хоть по капле, но мщу чертовому "Опенворлду". А если попадусь — то хоть детям будет за что жить.

Знают же, на что давить!

— Уф! Выговорился! — вздохнул он. — А то и не расскажешь никому. Своих нанимателей и коллег я в глаза не видел. Дети, конечно же, не знают, чем их папка промышляет. Надеюсь, что и не узнают.

— А что тут за теракт планируется? — спросил я, решив, что это может быть связано с Демченко.

— Пес их знает, — ответил Боб. — Уже неделю как им всех трахают. А сегодня этот лайнер улетает, охраны, как муравьев в муравейнике. Даже странно, что ты им не попался.

Повезло, значит.

На нижнем ярусе был грузовой отсек. Здесь багаж сканировался миллионом сканеров, ищущих наркотики, оружие, запрещенные импланты и прочую контрабанду, после на принтере отпечатывалась коробка соответствующего размера, и механизм отправлял вещи на корабль.

Полностью автоматическая система. Вмешательство человека тут требовалось лишь в случае поломки.

— Сюда, — Боб пошел в угол здания, прямо к большой металлической коробке.

Да это же...

Гроб!

Я окаменел. Он хочет засунуть меня в эту штуку?

— Сын везет его на Марс. Старик указал в завещании похоронить его там, — Боб прикоснулся к крышке гроба, и та отошла в сторону. — Сканеры видят органику, но не видят её количество. Следовательно, тебе нужно прятаться рядом с органикой.

— Ты хочешь...

От этой мысли меня передернуло.

— Полезай к нему. Иначе на борт не пробраться.

— Сдурел?

— У нас лет двадцать назад байки ходили, что у русских брезгливости нет в принципе. Всегда знал, что это бред собачий, — усмехнулся Боб. — Успокойся. Там органики минимум. Он наполовину робот. При жизни пожелал на собственных похоронах подняться из гроба и сказать прощальное слово. А те ткани, что остались, обработаны химикатами против разложения.

Вот же извращаются! Но чего там...

Сейчас многие ставят себе в импланты программы памяти, которые при жизни копируют личность и повадки пользователя, а потом, после смерти, кто-то может загрузить эти данные себе и заполучить погибшего в качестве тульпы.

Жутко все это. Жутко и ужасно.

— Полезай уже, пока сюда никто не наведался.

Я посмотрел на старика. Тот был совсем как живой — просто спал. Казалось, что вот-вот он проснется и произнесет свою прощальную речь.

 Придется лезть...

Аккуратно отодвинув труп, я сел в гроб и постарался как-то разместиться рядом с ним. Хоть запаха не было, да и старик оказался теплым, но все равно это было противно. Не удивлюсь, если узнаю, что этот старик при жизни клепал у себя в подвале чудовище Франкенштейна.

Лежать здесь было гадко, но если позабыть, что рядом мертвый старик — то вполне терпимо.

— Устроился? — спросил Боб.

— Более-менее, — скривился я.

— Удачи, — пожелал он и протянул ладонь для рукопожатия.

Хороший он парень. Только жизнь сложилась не по-хорошему.

— Еще в лоб поцелуй! — ответил я и пожал руку в ответ, после чего гроб закрылся. Настала кромешная тьма. К горлу подкатила тошнота.

Надо же! Лечу на небеса в гробу.

— Юль, отрубай меня. А то сейчас стошнит, — сказал я и провалился в бездну.

"Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн!"— донеслись до моего сознания чьи-то слова.

"Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн!"

Что это? Мне кто-то квази-сон по Лавкрафту загрузил?

"Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн! Здесь, на родине нашего бога Ктулху, приказал похоронить я тело свое, да буду с ним вечно..."

Воспоминания понемногу возвращались. Дошло, что говорил труп. Наверное, я каким-то макаром включил его последнее слово. Ошибся немного, он был фанатом не Франкенштейна, а Ктулху. Но все равно псих.

"Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн!"

Эти слова звучали где-то под моим черепом. Наверное, уже долго так глаголит! Черт, как выбраться? Вряд ли кто-то предусмотрел возможность открытия гроба изнутри!

Но каким-то чудом крышка отползла в сторону. Я сразу же вывалился из него и вдохнул прохладный воздух. В горле запершило, я закашлялся. Чтоб его!

 — Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн! — труп умудрился сесть, широко открыть глаза и выставить руки вперед. Между его пальцев виднелись перепонки, как у жаб. Интересно, он их при жизни себе поставил или после смерти присобачили?

Захотелось схватить топор, как в зомби-фильмах,  и раскроить почившему адепту Ктулху черепушку.

— Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн! — как заведенный повторял он. Еще, чего доброго, встанет и бродить начнет. Ладно, Дагон с ним!

Я на корабле. Причем мы уже вылетели. Это чувствуется по запаху атмосферы. Искусственная — она другая, пресная. К ней привыкаешь, но если вот так сразу переместиться на корабль — это чувствуется.

Нахожусь в грузовом отсеке. Об этом говорили сложенные друг на друга коробки, шкафчик со скафандрами и пара выключенных ремонтных роботов.

— Юля! Слышишь меня? Подлетаем?

В ответ тишина. Может, мой наушник испортился?

— Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн!

— Да заткнись уже ты! – обозлившись, крикнул я, позабыв, что до него не дойдет.

Выходить из грузового отсека было страшно — вдруг кто заметит — но сильное желание справить малую нужду заставило меня найти дверь. В длинном, хорошо освещенном коридоре никого не было. Туалет оказался чуть дальше и, к счастью, не был закрыт.

Только справив свои естественные потребности и умыв лицо, я понял, что что-то тут не так.

В кораблях такого класса грузовой отсек внизу, рядом с двигательной системой, а каюты пассажиров наверху. Это позволяло пассажирам не слышать шума двигателей. Только сейчас двигатели были выключены. Непорядок.

В то же время системы искусственной гравитации и давления работали. С опытом полетов научился отличать планетарную гравитацию от корабельной. Значит, мы не приземлились.

Но почему тогда двигатели не пашут? Поломка? В таком случае должна была бы включиться дублирующая система. На пассажирских рейсах с этим строго — без двух рабочих дублей ни один порт на Земле корабль в космос не выпустит.

— Олег, ты здесь?

Голос Юли заставил встрепенуться.

— Да. В следующий раз в гробу путешествуешь ты, — попытался пошутить я.

— У нас захват заложников, — тихо, будто боясь, что её услышат, сообщила вампирша.

— То есть? — удивился я.

— Выглядит как ограбление, но тут что-то иное. Посылаю на твой коммуникатор видео с камер.

— Почему не действуешь? — ведь она могла бы в одиночку разрулить ситуацию.

— Тут что-то не так. Нужно узнать, что они хотят. Мне кажется это группировка Демченко. Пока что пытаюсь не выдавать себя. Но полноценного наблюдения вести не могу. Они глушат камеры. Не могу говорить...

Связь резко заглохла.

Зараза!

Вот почему стоим!

— Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн! — труп уже бодро вышагивал по коридору, выставив руки вперед и раз за раз за разом повторяя свою мантру.

Пошло оно все!

Я посмотрел на коммуникатор, куда как раз загрузились данные. Посмотрим.

Экран засветился, затем развернулся объемным голоизображением. Видео было снято в одном из клубов наверху. Танцплощадка, несколько десятков столиков, прожектора, которые сейчас не горели, а комната была залита ярким светом.

На диванчиках в углах жались друг к другу люди, а по залу ходил человек с пистолетом.

Каких только фанатиков не бывает, но этот на террориста похож не был. Невысокий, лысоватый, с очень уж добрым лицом, облаченный в старый деловой костюм без галстука. В руках он держал импульсный пистолет К-18. Оружие охраны. Наверное, у них отобрали.

Оружием этот мужчина пользоваться не умел. Держал его неуклюже, с опаской, будто боялся, что пистолет выстрелит случайно.

— Вы только перебросите нам ваши кредиты, а потом мы возьмем один из спасательных челноков и улетим, — повторял он, напоминая труп жреца Ктулху.

Посмотрим дальше.

На следующем видео был спортзал. Похоже, они согнали заложников в самые большие каюты корабля.

Картина была та же, что и в клубе — по углам и на полу ютилась команда лайнера и с десяток гражданских, а угрожала им молодая женщина лет двадцати пяти. Оружие она тоже держала неуверенно и неумело.

Я всмотрелся в заложников. Несколько техников, два пилота, полная дама с крошечной собачкой на руках, двое немолодых мужчин, девчонка лет восемнадцати и ребенок...

Паренек лет пяти прижался к женщине в пилотской форме и что-то говорил.

В академии нас учили читать по губам. Не самый любимый был предмет, различать длинные фразы мне не удавалось, но слова ребенка понял сразу.

"Мама!"

"Что делает моя мама?" — спрашивал ребенок у женщины-пилота и поглядывал в сторону террористки.

Не террористы они. Жертвы, оказавшиеся под воздействием программы Комарова. Такие же заложники, как и остальные.

Читал я про это все в архивах. Лет двадцать назад некий психиатр Комаров предложил ЦКБ программу по управлению самыми обычными людьми. Психологическая обработка помещала в мозг человека программу, которую могли активировать в любой момент и превратить носителя в зомби.

Благо программу не приняли из-за негуманности, деятельность Комарова заморозили, а его самого отправили в отставку. Демченко тогда был ярым её сторонником.

Вот гад!

Что еще мне известно про ту программу? Попробуй вспомни то, что читал несколько лет назад.

Программировался человек за несколько дней, если правильно помню,  можно было запрограммировать без согласия и даже знания жертвы через вполне бытовые вещи, фразы, знаки, как специфический рисунок или слово, сказанное в нужный момент под нужное настроение.

Значит, программу этим людям запустили еще на Земле. Может, заставили полететь в этот рейс.

А потом, если зомбированных больше одного, происходит слияние. Промытые разумы становятся единым целым и выполняют функцию. Любую, даже ту, на которую человек никогда не пошел бы в здравом уме.

Для слияния нужен "контакт" или "мозг".

Вот оно!

Страницу за страницей я переворачивал свои воспоминания, пытаясь воспроизвести давно прочитанный документ. Если что-то нужно вспомнить — всегда представлял себе информацию в виде книги.

"Контакт".

Мозг, который отдает приказы, консолидирует действия зомби, направляет их.

То есть кто-то, скорее всего, из заложников, и есть этот самый контакт. Он же и есть настоящий террорист.

Черт! Паскудная ситуевина! Не представляю, как опознать контакта. Но если вывести его из строя, слияние перестанет работать, и люди вернутся в норму.

Спохватившись, я начал громко и четко диктовать в коммуникатор сообщение для Юли. Надеюсь, она его послушает, прежде чем приступить к действиям.

— Террористы — это гражданские, зомбированные по программе Комарова. Повторяю: террористы — гражданские. Их нельзя убивать. Среди заложников могут быть другие запрограммированные, которых активируют, если эта группа потерпит неудачу. Нужно искать контакт. Контакт, скорее всего, выглядит вялым, почти не демонстрирует эмоций. Повторяю — нужно искать контакт. Займись идентификацией контакта.

Ответ пришел мгновенно, правда, текстовым сообщением.

"Попытаюсь составить список тех, кто подходит на роль контакта".

Так, теперь нужно понять, что они здесь забыли.

Ясно, что это связано с Сингером...

...или нет?

Как-то много внимания к этому Сингеру. И мы, и террористы. Если он — отвлекающий маневр, а мы купились как дети?

В любом случае нужно получить доступ к системе наблюдения, которую они вырубили. А сделать это можно только из наблюдательной рубки на носу корабля. Пройти через корабль не получится, он патрулируется, к тому же у них могут быть сканеры. Да и имея доступ к системе наблюдения, легче будет найти контакта.

Придется лезть в открытый космос, потом по фюзеляжу добраться до носового шлюза, а там до нужной рубки рукой подать.

Несколько скафандров есть в соседней комнате, надеюсь, хоть один из них мне придется по размеру. Беда в другом — лезть по фюзеляжу корабля придется без страховки и инструкций. Если сорвусь — буду летать по космической бездне, пока не закончится кислород.

Я отправил Юле сообщение о том, что намереваюсь добраться до наблюдательной рубки, вернулся в грузовой отсек, где зомби продолжал нарезать круги, воспевая Ктулху, просмотрел скафандры. Один был как раз по размеру — как под меня делался. Запас воздуха в нем был, магниты тоже работали. Порядок.

Забравшись в белый костюм с красной эмблемой компании-владельца лайнера на груди, я нажал кнопку на рукаве, и скафандр плотно обтянул тело. Потом пристегнул шлем, опустил забрало. Встроенный в псевдостекло интерфейс показал, что костюм готов к использованию, и спросил, не хочу ли я послушать музыку во время работы.

Надо же, какие функции в скафандры тут пихают. Лучше бы объем воздуха увеличили. У наших скафандров запас на треть больше будет.

Бросив прощальный взгляд на неуемного зомби, я направился к шлюзовой камере.

Если бы операцию террористов планировал я — сошел бы с курса и вырубил всю ненужную аппаратуру, чтобы не засекли, по возможности спрятался бы от ненужных глаз рядом с каким-нибудь астероидом. О пропаже лайнера с радаров уже наверняка знают и прочесывают пространство на истребителях.

И если они сделали так, это мне на руку. Открытие шлюза они не засекут.

Пока зомби инсценируют ограбление, настоящие террористы тихо делают то, зачем прилетели. Потом зомби усядутся в спасательный шаттл, и, скорее всего, их собьют истребители. А террористы спокойно доберутся до пункта назначения.

Только зачем останавливать корабль? Они могли бы захватить его и идти дальше по курсу, вообще не вызвав подозрений. А значит, на то, что они делают, нужно время. Этим захватом они просто выигрывают время на что-то. Блин!

Коридор с молочно-белыми лампами наверху казался бесконечным, а скафандр — неудобным. В ушах все еще звучала мантра Ктулху. Шлюзовая камера оказалась немного дальше, чем я представлял.

Поблескивающая в свете встроенной в потолок маленькой лампы гофрированная поверхность сферы всегда вызывала у космонавтов какие-то чувства. У кого-то возбуждение, у кого-то страх, у кого-то интерес...

Я не чувствовал ничего. Просто включил откачку воздуха и, вслушавшись в тихое шипение, принялся ждать.

Две минуты в камере наедине с собой. Две минуты на то, чтобы сказать "до встречи" всему человеческому, чтобы потом нырнуть в холодные объятья космоса. Две минуты между миниатюрной скорлупкой корабля и исполинской бесконечностью.

Прозвучал щелчок, шлюз впереди спешно открылся.

— Здравствуй, вечность!

Не знаю почему, но я каждый раз соблюдал этот ритуал. Здоровался с вселенной перед тем, как вступить в неё.

Космос мягко подхватил меня и вынес в пустоту. Я выбросил руку вперед, активировал магнит и притянулся к белому фюзеляжу корабля. Потом включил магниты на ногах, поднялся во весь рост и несколько секунд полюбовался пустотой.

А та, в свою очередь, стремилась поднять меня и унести куда глаза глядят. Надеюсь, это случится не сегодня.

Первые мгновения в открытом космосе всегда приятны. Вот так стоять на днище корабля, понимая, что здесь нет понятий верха и низа, и вглядываться в бесконечность. Тело будто перестает существовать. Бренная оболочка осталась где-то внутри космолета, выпустив на свободу лишь суть человеческую.

Но стоит сделать первый шаг — и сразу понимаешь: будет нелегко. Магнитная поверхность ботинок сперва не желает отпускать, а затем, когда все-таки решается на это, в дело вступает невесомость и пытается подбросить ногу как можно выше.

Здесь главное — самоконтроль. Стоит на миг сбить алгоритм движения — и гарантировано если не падение в бесконечную черноту, то перелом как минимум.

Аккуратно, маленькими шажками. Руки рефлекторно разлетались в стороны пытаясь удержать равновесие, но разум понимал, что никакого равновесия в космосе нет и быть не может.

Белое и черное. Белоснежный фюзеляж корабля и тьма вселенной. А кроме этого — ничего.

На забрале шлема замелькали цифры, беспрестанно меряя мои жизненные показатели — дыхание, сердцебиение, давление. Больше интересна была карта корабля. Понять, куда нужно идти в открытом космосе, не так-то просто.

Шаг, еще шаг. Иногда казалось, что поверхности под ногами нет, а иногда — что я стою по пояс в вязкой жиже.

А вот и карта. Развернулась прямо перед моим носом.

Сверяясь с показателями на стекле, я развернулся к носу корабля. Пора идти.

— Ну как, нравится? — донесся до меня чей-то тихий голос.

Миттельшпиль. Ход десятый

 

Сперва я подумал, что у меня галлюцинации. В открытом космосе такое иногда бывает. Потом решил, что кто-то из корабля выходит на связь по внутреннему коммуникатору скафандра. После на мгновение показалось, что со мной говорит сама вселенная.

И лишь когда повернул голову, что сделать в невесомости было трудно, увидел тульпу Сингера.

Чтоб тебя!

— Юля, убери её! — крикнул я, запоздало поняв, что мой сигнал в корабль не пройдет.

Только почему Юля её выпустила? Может, мертва? Или ранена?

Блин. В любом случае надо идти дальше. Если вампиршу вычислили, это значило, что сейчас только от меня зависят жизни нескольких тысяч человек на корабле. Черт его знает, что задумали эти террористы. Может, взорвать лайнер?

— Я тебе нравлюсь? — певучий голос тульпы звенел в ушах.

Пытаясь не обращать на него внимания, я пошел дальше.

— Ну же! Не игнорируй меня! — тульпа Кристина материализовалась из пустоты прямо передо мной, протянула руку – и, несмотря на прочный скафандр, я ощутил теплое касание её пальцев.

Как избавиться от тульпы? Без понятия. В психиатрию, к сожалению, углубляться мне не пришлось.

— Что ты хочешь? — спросил я, понимая, что лучше бы не говорить и экономить воздух.

— Как ты думаешь, кто может быть контактом?

Чтоб тебя!

В этот миг я не рассчитал следующий шаг, ногу дернуло вверх, а вслед за ней и все тело. Белое и черное перед глазами завертелось. Холодное дыхание вселенной коснулось моего тела.

Я выбросил руку вперед, включил магнит. Лампочка на рукаве загорелась зеленым — магнит сработал. Удар о поверхность корабля чувствовался даже через скафандр. Но это было лучше, чем улететь в бескрайний космос.

Нельзя вот так без поддержки оператора, который в случае чего захватит магнитным полем, шастать в открытом космосе! Но куда деваться?

— Ушибся? — спросила тульпа.

Я предпочел не отвечать. Поднялся и зашагал дальше, перебрался с днища корабля на бок.

Только откуда она знает о контакте? Это же не мой глюк, а Сингера! Как она получила доступ к тому, что известно лишь мне?

Мультипликационная мадам тем временем вышагивала по фюзеляжу корабля на огромных каблучищах, будто никакой невесомости для неё не существовало. Впрочем, так оно и было — она существует только в моей голове.

— Догадываешься, кто может быть контактом? — спросила она. — Может, ты это уже знаешь?

Зараза!

А если нет никакой тульпы? То есть это глюк из-за выхода в невесомость?

Передо мной расстелилось огромное обзорное окно корабля из прозрачного фаргита. Я аккуратно склонился и заглянул внутрь.

За твердым, как алмаз, стеклом расположился ресторан. Три человекоподобных робота в форме официантов неподвижно стояли наклонив головы. По широкому залу ходили два "террориста" с оружием наготове, а по углам за столиками и на полу сидели заложники.

Среди них была и Юля. Сидела в углу и внимательно следила за террористами. В черном коротком платье, с поджатыми ногами она выглядела сексуально.

С ней все в порядке. Хоть бы она не проигнорировала мое сообщение и не перешла к активным действиям раньше срока.

— Может, она и есть твой контакт? — шепнула на ухо Кристина.

— Что...

Я окаменел.

Та машина, с которой вампирша скачала информацию. Это мог быть не вирус для ЦКБ, а программа управления зомбированными!

Черт его дери! Как мне раньше это не пришло в голову?

Юля может ничего не осознавать, но информация в её голове тихо делает свое дело! Чтоб тебя! И что теперь?

— Видишь? У вампиров есть свои слабости, — прошептала Кристина.

Блин!

Я еще раз посмотрел на Юлю. Нужно рассказать ей об этой догадке. Но сперва надо добраться до шлюза.

Черт!

Миновав окно, я вылез на крышу космолета. Та была полукруглой, и идти по ней стало трудной задачей. К счастью, от носа и до хвоста корабля располагалась аэродинамическая перегородка для полета в марсианской атмосфере. Цепляясь за неё магнитом на руке, я побрел вперед.

Тульпа молча ступала рядом и пристально смотрела на меня, отчего становилось не по себе. Если я действительно схожу с ума...

Но какая сейчас разница? Схожу или нет, но жизни всех, кто находится на лайнере, зависят от меня.

Чернеющий на белой поверхности корабля шлюз был заметен издалека. Словно воронка между миром людей и местом, где человека быть не должно. Приблизившись к нему, я повернул ручку. Как же это было трудно сделать в невесомости и без имплантов!

— Вот так, молодец! — подбодрила тульпа.

Сумасшедший дом, блин! То мертвец, воспевающий Ктулху, то мультик, выхаживающий по фюзеляжу лайнера.

Люк зашипел, и я, отключив магниты, втянул себя в камеру. Прижался к стене, тыкнул по клавише, которая закрывала отверстие, включала гравитацию и начинала подачу в камеру воздуха.

Когда лампа загорелась зеленым, что означало благоприятную для дыхания атмосферу, я поднял забрало и вышел из камеры. Здесь был такой же технический коридор, как и первый, разве что встроенные в потолок лампы светились не белым, а нежно-голубым.

Только бы не попасться.

Организовали ли захватчики патрули по территории корабля? Взяли ли контроль над техническими роботами? Загадка. Если захват произошел единомоментно и им за кратчайшее время удалось взять под контроль всех пассажиров и экипаж — в патрулях нет смысла, а о присутствии здесь лишнего пассажира они не знают.

В любом случае, надо двигаться вперед.

Я снял скафандр, и холод острыми иголками впился в кожу. Климат-контроль, значит, отключили.

— Юля, ты здесь?

"Из тех, кто находится в ресторане, претендентов на роль контакта два", — пришло на мой коммуникатор сообщение с прикрепленными фотографиями. На первой был мужчина со слишком уж безразличным лицом, на второй ребенок, девочка лет десяти, спящая на руках у матери.

Может, и кто-то из них. Но подброшенная тульпой мысль не покидала голову.

Ладно, сперва надо выяснить, что они здесь делают.

Нужная рубка находилась справа по коридору за белой, почти невидимой дверью, к счастью, без замка. Войдя внутрь, я сразу же заметил висящую на вешалке куртку и натянул её.

Комнатка была совсем небольшой, рассчитанной на двух техников. Выключенные пульты не подавали признаков жизни. Если включу — могут заметить скачок напряжения и понять, что на их праздник вторгся непрошеный гость, но другого выхода не было.

Усевшись в кресло, я нажал на кнопку, и над пультом начали загораться голографические интерфейсы. Датчики температуры, давления, гравитации...

А вот и то, что нужно. Система наблюдения. В каютах, конечно же, камер не было, но зато те, что были, могли переключаться в рентгеновский спектр. Я принялся рассматривать изображения с камер.

Заложников собрали в самых крупных каютах — ресторане, спортзале, бассейне, клубе. Остальные помещения пустовали.

Я начал изучать каюты. Нигде никого. Впрочем, где-то они должны были спрятаться — Сингера не было ни среди заложников, ни в его каюте.

— Посмотри по левому борту, — прошептала мне на ухо тульпа.

Блин! Но ладно, она права. Точнее не она, а мое подсознание, представшее мне в образе мультяшной красавицы.

По левому борту находилась кухня, теннисный корт, пара магазинов и несколько кают, в основном принадлежавших экипажу. Включив рентгеновское зрение, я принялся обшаривать каюты.

Вот оно.

В одной из них на стуле сидел человек, а рядом ходил другой. Один из них — явно Сингер. Второй — террорист. Настоящий, а не зомби. Расслышать, что там говорят, было невозможно — система наблюдения ставилась на случай потери ребенка или необходимости быстро найти поломку, а не для шпионажа.

— Скажешь ей, что она и есть контакт? — напомнила тульпа.

— Заткнись уже, — буркнул я.

Но действительно, надо сообщить Юле.

— Юля, — позвал я, — возможно, та информация, которую ты скачала из мобиля — и есть контакт. Возможно, он у тебя в голове.

"Я думала об этом, — пришло текстовое сообщение на коммуникатор. — Но с момента вылета информация никак себя не проявляет. Её будто там нет".

— Ясно, — ответил я. — Похоже, виновник торжества найден. Он в одной из кают по левому борту вместе с Сингером. Попробую добраться до него и вывести из строя, а заодно узнать, кто контакт.

"Мне ближе, — ответила Юля. — Назови точные координаты. Я смогу улизнуть так, чтобы террористы не заметили".

— Нет! — остановил я. — Мы не знаем что у тебя в голове и для чего оно нужно.

"Хорошо, работай", — неожиданно ответила она. Думал, будет противиться.

Я прошелся по камерам, намечая самый быстрый маршрут, выключил пульт и покинул комнату. Затем добрался до отдела обслуживания роботов. Тут было тихо, даже слишком тихо.

В специальных капсулах у стен стояла пара очень похожих на людей роботов-официантов, робот-стриптизерша, с десяток человекоподобных роботов в костюмах эпохи Возрождения — наверняка для какого-то представления, и в противовес им совсем не человекоподобные технические автомодули и боты-охранники.

В полной тишине послышалось чье-то дыхание. Я прижался к стене, осмотрелся. Вздохи доносились из большого вмонтированного в стену шкафа. Похоже, кто-то сумел улизнуть от нападения и спрятаться здесь.

Я открыл шкаф, и из отодвинувшейся двери на меня посыпались всевозможные детали.

— Кто там?

— Не стреляйте! Не стре...

Невысокий мужчина плюхнулся передо мной на колени и громко закашлялся. Его кожа была красной, как у вареного рака — наверняка в шкафу жарко и воздуха не хватает.

— Не стреляйте!

— Не собираюсь я в тебя стрелять. У меня и оружия нет.

— Вы не из них? — поднял свой взгляд незнакомец.

— Нет.

— Меня зовут Хью. Робототехник, — затараторил он.

— И когда все началось, ты спрятался.

— Да. Успел залезть в шкаф с запчастями. Со страху забыл, что изнутри его открыть невозможно. Чуть не задохнулся. Спасибо! Вы спасли меня! — Хью поднял глаза, всмотрелся в мое лицо. — Это же вы! Он вас искал!

— Кто «он»?

— Один из них. Похоже, он прятался в спасательной капсуле.

— Как он выглядел?

— Темноволосый, с бородой. Я успел его снять имплантом. Дайте мне код вашего импланта, пошлю изображение.

— У меня нет импланта, но есть это, — я продемонстрировал перепуганному Хью коммуникатор.

— Ух и древность!

— Не такая уж и древность. Скорее стилизация, — усмехнулся я.

— Ладно, попробую бросить, — он на миг закрыл глаза.  — Мы пили кофе с парнями из отдела наблюдения, и тут вошел он. Черт, он отрубил их буквально парой движений, и меня отправил в нокаут. Такой быстрой реакции в жизни не видел. Но я не отрубился. Успел снять его. А он искал через систему наблюдения вас. А потом сказал какой-то код и все началось...

Активировал контакт, значит...

Коммуникатор пикнул, показывая, что сообщение получено. Я включил голографический интерфейс и вывел на него полученное изображение.

На нем красовался Артем Демченко. Немного постарел с того времени, как мы последний раз виделись, отрастил бороду, но сомнений в том, что это он, не было.

Черт. Не смогу я его одолеть в бою без имплантов. А у него, судя по словам Хью, имплантация неплохая.

— Ты помнишь, какой код он назвал? — спросил я, вспомнив, что в коде активации контакта должно присутствовать его имя.

— Какой-то длинный набор букв и цифр, не помню, — забормотал робототехник.

— Там было имя? Любое?

— Кажется, — он призадумался, — какого-то мифического героя. Ахиллес или Аполлон.

Ахиллес или Аполлон, значит. Имена, конечно, редкие, но тем лучше. Не думаю, что на корабле найдется больше одного Аполлона.

— Юля, проверь, есть ли кто на корабле с именами Ахиллес, Аполлон или что-то подобное.

— Сиди здесь и не высовывайся, — скомандовал я Хью, не представляя, что буду делать, когда доберусь до Демченко.

Робототехник кивнул в ответ и заметался по каюте в поисках места, где можно спрятаться.

Лезть с Демченко в драку — то же, что переть с голыми руками на танк. Юля справилась бы, но пускать её к приемному отцу — не лучший вариант. Не факт, что он не переманит её на свою сторону. Единственное, что можно — раздобыть оружие и атаковать, когда террорист будет не готов.

— Где можно найти оружие? — поинтересовался я у мечущегося по каюте Хью.

— Комната охраны наверху. Прямо над этой, — ответил он, залезая обратно в шкаф. — Там должно что-то быть.

— Тебя оттуда больше не вытащат. Лучше иди в комнату наблюдения, смотри на мониторы и сообщи мне на коммуникатор, если увидишь что странное.

— Там их нет? — спросил он.

— Там никого.

— Ладно. Хорошо. А вы кто?

— Это не важно, — ответил я и вышел из каюты. — Если что — ты меня не видел. Даже капитан не должен знать о моем присутствии.

В ответ Хью бодро закивал, покинул каюту и направился к центру наблюдения. Я же вышел отыскал лифт и поднялся на этаж выше. Комната охраны, как ни странно, была открыта. Внутри обнаружились четверо человек в черной форме. Трое мужчин и одна женщина. Двое из них были мертвы, двое без сознания.

Надо бы врача сюда. Похоже на перегрузку имплантов.  В шкафчике для оружия нашлась импульсная винтовка и лучевой пистолет, правда, слабенький, сработает метров с трех. Сильного боевого оружия на борту такого корабля быть не должно.

На поясах охранников висели парализаторы, один я прихватил на случай, если столкнусь с кем-то из зомбированных террористов. Затем вышел из комнаты охраны и направился на верхнюю палубу.

Поднявшись наверх по ступенькам, я попал в самый настоящий заповедник. Огромные деревья тянулись к искусственным небесам так, что и не определишь, где кончается настоящее дерево и начинается трехмерная картинка. По могучим стволам носились белки, где-то вдали мелькнул тигр. Животные, конечно, здесь не настоящие, но красиво. Уши наполнились звуками леса — шелестением деревьев, пением птиц, присвистом легкого ветерка. Миллионы ароматов проникли в нос.

Вот так вот — на Земле природу изменяют и модифицируют, а на кораблях воспроизводят целые леса. Хотелось бы прогуляться здесь, почувствовать себя Индианой Джонсом, пробирающимся через джунгли Амазонки, но это дело придется отложить.

Как можно быстрее я приблизился ко входу в жилые блоки, открыл дверь и попал на улицу мегаполиса тридцатых годов минувшего века.

В небеса уходили угловатые небоскребы, неподалеку светилась неоновая вывеска с надписью "Кабаре", чуть дальше по голографическим улицам носились голограммы машин тех лет, вокруг стояли отключенные роботы, наряженные в костюмы тех времен и шляпы.

Хорошо придумали здешние дизайнеры.

А завтра все поменяется — тут будет вид Парижа времен Великой Французской революции, футуристический город или замок из какой-нибудь сказки.

Шорох за поворотом заставил прижаться к ближайшей стенке. Может, конечно, спецэффекты, но скорее патрульный. Аккуратно, пытаясь не шуметь, я направился вдоль стены, заглянул за неё.

Так и есть. Туда-сюда прогуливался человек с пистолетом в руке. Похоже, зомби. И если он меня увидит — остальные подключенные к контакту тоже узнают, что я здесь.

У них сейчас единый разум, единые чувства и единое тело во множестве вариаций на всех. Коллективный разум, мать его.

"Никого с подобными именами на борту нет", — пришло сообщение от Юли.

Черт!

— Проверь, есть ли кто с именами, взятыми из греческой мифологии, — прошептал я.

"Уже. Пропустила списки пассажиров и через греческую мифологию, и через римскую. Никого".

Может, у кого-то на корабле двойное имя? Или прозвище?

— Юль, будь наготове. Мне может понадобиться твоя помощь в каюте А-4 по левому борту. Но никого не убивай. Повторяю — убивать нельзя.

"Хорошо. Я смогу быть там через тридцать секунд".

Тридцать секунд будет слишком много, за это время начиненный имплантами Демченко сможет сделать из меня шашлык. Но других вариантов не было — сперва с ним нужно поговорить самому, а не пускать к нему вампиршу, которой черт его знает, что стрельнет в голову в следующий момент.

Улучив момент, когда "террорист" отвернулся, я прошмыгнул мимо него, присел за стоявшей под фонарем черной машиной из тридцатых годов, осмотрелся. Дальше по пути вроде никого.

Только как забраться так, чтобы Демченко не учуял? Хрен его знает, на что он имплантирован. Способен ли чуять запахи не хуже собаки? Может ли улавливать малейшие движения на расстоянии? Умеет ли слышать дыхание за несколько метров?

Если да — вся внезапность псу под хвост. Попросить Юлю вырубить освещение на минуту? Тогда точно заподозрит неладное, а ПНВ в импланте у него точно есть.

Надо попробовать отвлечь.

Я добрался до нужной двери, посмотрел на бродящего туда-сюда охранника и, когда тот повернулся в мою сторону, промелькнул на свету так, чтобы он меня заметил.

Алгоритм в его голове сработал, как и планировалось. Он на секунду остановился, обмениваясь сигналами с контактом. Каждый из участников цепи подтверждал, что там мелькнул именно человек.  А затем он медленно, озираясь по сторонам, направился ко мне.

К счастью, умом участники цепи Комарова не отличались.

Я же приютился в темном уголке, где, по идее, он не должен был меня разглядеть. Мужчина с пистолетом наизготовку двигался медленно, будто чего-то боялся. Он подошел к нужной мне каюте, осмотрелся, потом нажал на клавишу вызова у двери.

Спустя минуту та беззвучно открылась.

— Чего тебе? — послышался знакомый голос Демченко. Говорил он на английском с легким акцентом.

— Тут кто-то есть, — спокойно ответил "террорист".

Наверное, у него была программа — заприметив кого-то, доложить главному.

Я тем временем аккуратно пробрался к запасному выходу из каюты, посмотрел на мигающий красным замок.

— Юль, открыть запасную дверь каюты А-4 сможешь?

Спустя секунду замок на двери мигнул зеленым, и я, приготовив парализатор, вошел внутрь.

Это была каюта одного из двух заместителей капитана. На стене светился голографический интерфейс с показателями космолета, по углам стояла пара диванчиков, в центре небольшой столик, а за ним сидела моя копия. Сингер. Он не обратил на меня ни малейшего внимания, будто был не здесь, лишь пялился в повисшую над столом голограмму.

Кажется, его чем-то накачали или загипнотизировали. Проверять, на что он смотрел, не стоило, но интерес победил. Все-таки видеогипноз индивидуально подбирается под каждого человека и вряд ли сможет на меня подействовать.

На голограмме возникали и исчезали какие-то бессмысленные бесформенные пятна. Черт! Похожее я уже видел. Там, на Терешковой. Именно таким образом кто-то заставил техника Федю дать разрешение на стыковку.

Я хотел отойти, спрятаться и дождаться Демченко, но что-то меня не пускало. Нечто будто впилось в мой разум, не давая отвести взгляд от голограммы.

А в голове возникали странные ассоциации.

Человечество, взрыв, атака...

Черт! Что это со мной!

Изо всех сил я приложился ладонью по собственной щеке, заставив себя прийти в норму и оторваться от созерцания голограммы. Что это было? Ладно, не важно. Надо спрятаться.

Места лучше, чем за одним из диванчиков, в комнате не нашлось. Может, Демченко уже меня обнаружил и просто играет, как кот с мышью, но будем надеяться на лучшее.

Ждать долго не пришлось. Дверь открылась, послышались шаги и слова. Демченко выругался русским матом, подошел к Сингеру, посмотрел на него, что-то пробубнил себе под нос и направился к голограмме у стены.

— Стоять! — воскликнул я, резко поднявшись и направив ему в затылок лучевой пистолет. Будь у него какие угодно импланты, но ничего сделать он уже не успеет, выстрел быстрее, а с такого расстояния я не промахнусь.

— Олег? — спросил он, не поворачивая головы. — Ждал тебя. Присаживайся, в ногах правды нет. Как ты? Может, женился, детьми обзавелся? Если да — зря. В нашей работе семьям не место.

— Не пытайся меня заговорить. Знаю я все эти трюки, — я подошел к нему вплотную, приставил ствол к спине так, чтобы он чувствовал, как металл упирается в плоть, и быстро обыскал. В кармане у него нашелся лишь небольшой парализатор.

— Видишь? Я безоружен. Может, поговорим?

— Дай указание отпустить заложников. Деактивируй контакт.

— Время не настало. Мы ведь еще не побеседовали, — говорил он тоном, которым обычно делятся веселой историей с близким другом. — Они никого не убьют. Убивать гражданских без цели — это сумасшествие.

"Ты и есть сумасшедший", — вертелось у меня на языке, но сорваться словам я не позволил. Лучше его игнорировать. Тогда он поймет, что болтовня ни к чему не приведет.

— Мне нужно чтобы ты это все прекратил. Иначе...

— Что? Убьешь меня? Вот так, в затылок? Вряд ли. Ты не из тех, кому просто вот так взять и казнить человека. К тому же ты до сих пор не знаешь, кто контакт. Верно? А искать его ты будешь долго. А на корабле есть еще одна группа...

 Захотелось его ударить. Но этого он и добивался. Хотел заставить меня слететь с катушек. Сделать опрометчивый шаг.

— Думаешь, я не заметил, как ты сюда вошел? — продолжал он. — Думаешь, не знаю о Юле, которая находится среди заложников и ожидает твоего приказа? Сейчас мы сядем и поговорим. Я дам тебе задание, а ты его выполнишь.

— Ничего я не буду для тебя делать, — процедил я, разыскивая взглядом что-то, чем можно было бы связать Демченко.

— Если услышишь мою конечную цель — выполнишь.

Фанатик чертов! Буду знать, что крыша может поехать у кого угодно.

— Мне известно и то, что Лилия — ваш агент, — продолжил он. — Но это удобно. Через неё вами удобно манипулировать.

— Как отключить программу Комарова? — спросил я, сделав вид, что не обратил внимания на слова о Лилии, хоть от них у меня внутри что-то словно взорвалось.

— Сесть и поговорить со мной.

— А потом ты сделаешь со мной то же, что и с ним? — я кивнул в сторону Сингера. — Да, конечно, промоешь мне мозги какой-то дрянью, а потом заставишь меня выполнить что угодно.

— Нет, — коротко ответил он. — Мы просто поговорим. По-человечески.

Ага, сейчас! Позволю ему пудрить свои мозги!

— Как отключить...

Договорить я не успел. Не почувствовал дуновение ветерка, не засек ничего глазами. В один какой-то миг вместо затылка Демченко появилось его лицо, а пистолет вылетел из моей руки и улетел куда-то в стену.

Потом резкий толчок в грудь — и подо мой уже был диван. Как он успел, черт его дери? Будто кто-то сменил кадр, и теперь уже я заложник, а он грозится меня убить.

Но он не грозился. Только сел на диван напротив и закурил трубку.

— Вот теперь поговорим, — сказал он.

Миттельшпиль. Ход одиннадцатый

 

 — В шахматы все еще играешь? — спросил Демченко.

 Я рассматривал его лицо. Это был тот же человек, который преподавал в академии, разве что вокруг глаз появилась сеть морщин, а лицо покрылось темной бородой. Не верю, что он попал под чье-то влияние. Взгляд тот же. Взгляд никогда не врет.

Но теперь все изменилось и заложником был я. Хоть у террориста и не было оружия, но при желании он мог стереть меня в пыль голыми руками. Блин, что-то же подсказывало, что именно так и будет!

— Помнится, в академии ты дошел до полуфинала международного турнира среди студентов вузов спецслужб, — Демченко затянулся и выпустил в воздух клубы белого дыма. Даже эта привычка курить уродливую трубку у него осталась.

— Было дело, — кивнул я, продолжая рассматривать его.

— Как ты умудрился проиграть тому китайцу? Дебют был за тобой.

— Ошибся. Потерял ладью и коня в начале миттельшпиля. Бывает, — ответил я, заметив, что общаюсь с ним совсем как тогда, когда мы были на одной стороне.

Он даже не поднимал уроненный мною пистолет. Знал, что сможет остановить меня голыми руками.

— Договор в силе, — сказал он. — Мы поговорим, потом я отпущу заложников, и, возможно, больше мы не встретимся.

— Ну говори, — кивнул я, раз иначе никак. Он все равно не уговорит меня себе помогать.

Демченко нажал кнопку на столе, и над ним выросла голографическая шахматная доска.

— Насколько помню, ты любил играть черными.

— Да. Тогда с китайцем по жребию выпали белые, может, потому и проиграл.

— Ладно, обещаю не жульничать, — усмехнулся он и сделал первый ход пешкой. — Знаешь, откуда взялся "Опенворлд"?

— Появился в США в первой половине двадцать первого века, — отчеканил я и сделал ответный ход.

— Изначально он не был корпорацией. Всего лишь соцсетью. Обычный сайт в интернете, но очень могущественный. Тогда же появились первые импланты. Они заменили компьютеры. А люди множество времени проводили в соцсетях, что дало "Опенворлду" неограниченный доступ к разведданным.

— Зачем мне историческая справка? — спросил я.

— Насколько помню, история не была твоим любимым предметом, — он вывел коня.

— Не был, — ответил я ходом слона, освобождая место для потенциальной рокировки. — Там требовали запоминать кучу дат без импланта. А у меня всегда были проблемы с запоминанием цифр.

— Развивает память, чтоб ты знал, — усмехнулся Демченко, делая ход пешкой. — Рустам Жванов же тогда придумал, как настроить зрительный имплант на запоминание цифр путем ответа через вибрацию. Его сразу же заметили в техотделе.

— Нам не разрешали пользоваться имплантами, чтобы посмотреть, как мы выкрутимся?

— И это тоже. Искали креативных личностей, — он затянулся трубкой. — Так вот, чтоб ты знал, Опенворлд поначалу помогал американским спецслужбам. Благодаря им тогда обезвредили кучу исламских террористических ячеек. Наш Кисилев, кстати, попался потому, что сказал не то слово в сети.

— Тот самый Кисилев? — удивился я.

— Да, тот самый. Про которого Ячинский книгу написал.

Я знал, что у русского Джеймса Бонда был реальный прототип, когда-то зачитывался Ячинским, в детстве играли в виртуальную ролевуху по его книгам, где мне рандомом чаще всего доставалась роль антигероя-ЦРУшника, вот только то, что его поймали из-за такой глупости, мне показалось выдумкой.

— Все было почти как у Ячинского. Кисилев пять лет работал под прикрытием в администрации американского президента, а потом неосторожное слово в соцсети — и опенворлдовский анализатор выдал подозрение. Только сидел он не год, как в книге, а целых пять лет. Все это время америкосы делали вид, что он работает, и сливали нам дезу. Только через четыре года наши узнали, что он попался, а еще через год выменяли его на американского агента. Да, побег из тюрьмы — выдумка Ячинского, — Демченко выключил свою трубку и спрятал её во внутренний карман куртки. — Из секретных тюрем ЦРУ невозможно было сбежать.

— Вся эта лекция по истории разведки, конечно, познавательно, но зачем это все? — я сделал ход конем. — Неужто ты просто хотел поделиться со мной истинной историей Кисилева?

— Историей корпорации вообще-то, — ответил Демченко и сделал ответный ход. — К  сороковому году двадцать первого века Опенворлд был в головах у половины населения Земли. Они начали выходить из виртуального пространства — магазины, в которых можно было купить недорогие товары за опенворлдовские баллы, рестораны, клубы.

— А потом они спровоцировали падение доллара, — я пошел пешкой.

— Именно. Опенворлд внес дисбаланс в мировую экономику, а доллар рухнул из-за внешних штатовских долгов. Почти все американцы начали менять доллары на опенворлдовские кредиты. А кто контролирует экономику...

— Тот контролирует страну, — закончил я.

— Перестали существовать Штаты, и в то же время мы нашли на Марсе то самое топливо. Руду, которая содержала в себе огромное количество энергии. Видишь связь?

— Не очень. Это наше открытие, а не опенворлдовское.

— Мы, опенворлд, китайцы, хоть папуасы. Какая разница? Человечество!

Надо же, он думает, что борется за все человечество.

— Хочешь сказать, топливо Щербински нам пришельцы подсунули? Бред. Они не могли запрятать его под почвой Марса, — ответил я и сделал ход ферзем.

— Не запрятали, а помогли найти. Автобиографию Щербински читал?

— Нет, — признался я. — Даже не знал, что такая существует.

— Кшиштоф Щербински написал её в возрасте девяноста лет. Раньше боялся — думал, что его, известного ученого, сделавшего одно из самых масштабных открытий в истории, сочтут за психа. В ней он признался, что изменить маршрут той экспедиции ему подсказал Бог, — Демченко, как я и планировал, атаковал моего ферзя слоном, чем позволил забрать пешку и атаковать коня.

— Бог? Может, действительно он помог нам, а может, Щербински на старости сошел с ума.

— Или же это был не Бог. Щербински написал, что увидел в воздухе изменяющееся пятно, которое будто подсказало ему направление.

Я повернулся к Сингеру, который неподвижно сидел и пялился в голографический экран.

— Что это?

— Внеземная технология влияния на психику, — ответил Демченко, отводя из-под удара коня. — На основе теста Роршаха.

— Ассоциативный тест? — удивился я.

— А кто сказал, что с помощью пятна нельзя вызвать нужную ассоциацию?  Ты смотришь на настроенное под твое сознание пятно Роршаха, и это рождает в твоем разуме мысль. Твою собственную мысль. Твоя идея, порожденная твоим же разумом, заставляет тебя действовать в нужном направлении. Корпорация давно уже получает внеземные технологии.

Черт. Это получается, что кто-то может заставить меня действовать, как ему захочется, лишь показав мне какую-то кляксу?

— Что ты хочешь ему внушить? — я кивнул в сторону Сингера.

— Ничего. Хотел выудить кое-какую информацию из его головы. Пятно заставляло его рассказывать о себе. И он ничего не сказал. Просто потому, что его голова не способна рождать мысли, — Демченко поднялся с дивана, потянулся, прошелся по комнате, а затем одним резким движением ударил Сингера в горло.

Что он творит?

Сингер не издал ни звука, только склонился вперед.

— Что ты делаешь? — воскликнул я, желая наброситься на Демченко с кулаками.

Одним-единственным, не сильным, но направленным под нужным градусом движением Демченко только что перебил Сингеру несколько позвонков. Те, в свою очередь, пробили артерию, кровь вылилась в мозг. Быстрая и не мучительная смерть.

— Он — не человек, — спокойно ответил террорист.

Чтоб тебя...

— А кто он? Пингвин?!

— Запрограммированная оболочка. Без мыслей, сознания, идей, — словно профессор возле университетской доски, рассказывал Демченко. — Пятно не могло помочь ему родить мысль, потому что его мозг в принципе на это не способен.

Чтоб тебя!

— Я смотрел его досье...

— Подделка твое досье! — Демченко подошел ко мне вплотную, посмотрел в глаза. — Этот человек никогда не рождался, не ходил в школу, не трахался!

— Бред какой-то!

— Он уже несколько часов никак не реагирует на пятно. У него нет никаких ассоциаций. Мозг абсолютно статичен. В нем происходят лишь запрограммированные обманные процессы. Это робот!

— То есть...

Я склонился к Сингеру, прощупал его пульс. Мертв. Чтоб тебя!

Не похож он на робота. Есть роботы, которых с первого взгляда не отличить от человека, но их сразу видно по поведению. А этот страдал паранойей, завел себе тульпу...

Ведь это невозможно без сознания.

— Хочешь сказать, его отправили специально, чтобы нас отвлечь?

— Нет. Он — носитель. Контейнер!

— Контейнер для чего?

— Для внеземного интерфейса!

— Что?

— Ты же знаешь, о чем я говорю, — усмехнулся Демченко, снова вынул свою трубку и принялся вертеть её в руках. — Ты же видел её. Тульпу.

— Тульпа....

— Она — внеземной интерфейс, развитый естественным путем. База данных у тебя в голове. Связь подсознательного с сознательным. Без какой-либо имплантации. Просто нужно научить свой разум выполнять эту функцию. Мы пока что не научились.

— Похоже, ты сошел с ума...

— Сам все увидишь. То заявление испанского психиатра, мол, тульпа — это нормально, после чего все стали массово их заводить — попытка эксперимента на людях по выведению внеземного интерфейса у человека. Но у них не вышло. Во-первых, для этого человек должен быть полностью лишен любой имплантации. Во-вторых, корпоративные умы, похоже, сами не понимают, как работает эта система. Но интерфейс разумен и при определенных обстоятельствах может переходить от одного владельца к другому. Они и создали этот имитирующий человеческое мышление организм, чтобы посадить на него тульпу. Искусственное подсознание, псевдосознание — это компьютер, который должен обрабатывать данные.

— Откуда ты это знаешь?

Договорить я не успел. Что-то заскребло по полу пальцами, заставляя посмотреть вниз. Сингер поднимался. Медленно, будто зомби из трэшевого фильма, но поднимался. А ведь не мог! Точно рассчитанный с помощью имплантов удар, нужная реакция, не мог он выжить после этого!

— Видишь? — спокойно сказал Демченко. — Понял, что он такое?

Демченко я не верил, но оснований не верить своим глазам у меня не было. Существовали, конечно, с полвека назад препараты для солдат, от которых те не чувствовали боли и готовы были ползти на врага, даже потеряв все конечности, но если человек мертв — он мертв.

А Сингер медленно встал, выставил вперед руку, будто был слепцом, пытавшимся найти опору, сделал несколько неуверенных шагов.

— Мозг умер, но внеземной интерфейс пытается восстановить носителя, — сказал Демченко, подошел к пистолету, поднял его. — Может, с представителями цивилизации, породившей его, это бы удалось, но не здесь.

Несколько беззвучных выстрелов из лучевого оружия в упор, но Сингер поначалу их будто не ощущал. Стоял и оглядывался вокруг. А потом он затрясся, будто по нему пропустили электрический разряд, и завалился на пол.

Демченко повертел в руках пистолет и бросил его на диван так, чтобы он был ближе ко мне, чем к нему. Насмехается, гад!

— Целью этого механизма была доставка интерфейса на Титан и вычислительные способности его оболочки. Им нужны вычисления для того, чтобы продолжать работу, — спокойно, будто ничего не произошло, говорил Демченко.

— Что это вообще за интерфейс?

— Как он работает, я плохо представляю, — спокойно ответил Демченко. — Цель его в том, чтобы обусловить контакт между сознательным и бессознательным. Думаю, внеземные покровители "Опенворлда" пошли немного другим путем развития, чем люди. Вместо того чтобы напихать в мозг имплантов, они развили то, что было дано им природой — свой мозг. У нас этим тоже пользовались, в основном люди искусства. Микеланджело видел свои скульптуры до того, как они становились скульптурами. Моцарт не придумывал свою музыку, а просто видел. Работа подсознания. Для быстрого обмена информацией между сознанием и подсознанием инопланетяне используют интерфейс — тульпу.

— Одно дело музыка, а другое — наука...

— Смысл один и тот же, — Демченко присел на диван. — Подсознание обрабатывает информацию, а сознанию передает готовый результат. На выходе никакие компьютеры не нужны, потому что сам мозг и есть компьютер. Доиграем?

Не хотелось играть в шахматы рядом с развалившимся на полу трупом.

— Да не морщься ты так. Если бы тут валялся испорченный робот — ты бы так реагировал?

— Он вел себя, как человек, говорил, как человек, думал...

— Он неспособен мыслить, — прервал Демченко. — Социальные навыки человека доведены до автоматизма. До алгоритма, которым мы пользуемся бессознательно. Когда ты хочешь понравиться девушке, ты подсознательно ведешь себя подобающим образом. Если подружиться с кем-то — тоже. Ты не думаешь, мол, вот сейчас нужно улыбнуться, а сейчас пошутить, а потом сделать комплимент. Нет. Все происходит автоматически. Когда-то Алан Тьюринг сказал, что если машина научится имитировать поведение человека, она станет разумной. Тьюринг ошибался. Социальные навыки человека — это алгоритм, а алгоритм можно запросто запрограммировать в механизм. При этом механизму совсем не обязательно понимать их значение. Но если тебя смущает...

Демченко поднялся, присел возле трупа, положил ему на голову ладонь, и тело затряслось, будто под действием электрического разряда. Мгновенье — и оно брызнуло во все стороны прозрачной жидкостью. Маленькие уборочные роботы мгновенно выползли из своих дыр в стенах и принялись всасывать разлитую по полу влагу.

Черт! Как он это сделал?

— С человеком такой фокус не прошел бы, — поднялся Демченко. — Атомы человека гораздо плотнее взаимодействуют между собой.

— Ладно, допустим, я тебе верю. Но зачем все это? Селить этого робота, создавать для него легенду, устраивать поездку на Титан? Не проще было держать его в лаборатории, а потом провезти в каком-нибудь ящике?

— Не знаю, — коротко ответил Демченко. — В конце концов, это может быть отвлекающим маневром. Возможно, у них есть другой подобный бот с интерфейсом. Но, думаю, им зачем-то нужен ты. Они послали его, зная, что ЦКБ попытается его перехватить. И вы перехватили.

— Я? Я обычный человек…

— Мне плохо известно, как работает тульпа. Может, ей нужен определенный хозяин. Может, у тебя просто нужная комбинация ДНК, тип мышления, что-то в этом роде. Подсадить человеку инопланетный интерфейс непросто, он не приживается. А у тебя прижился. Ты же видел эту тульпу.

Черт! Выходит, что я заражен какой-то инопланетной заразой! Внеземным психическим заболеванием.

— Откуда они знали, что на это задание пошлют именно меня?

— Думаешь, в ЦКБ нет агентов корпорации? Ты наивен.

— Кто из наших работает на "Оперворлд"?

— Откуда мне знать? Просто предполагаю. В любом случае пришельцы могут манипулировать всеми, в том числе и Сергеичем. Или даже президентом. Ты же видел записи "Атласа"? Это я сказал Лилии рассказать тебе о нем.

— Там корпоративная шишка выходит из окна...

— После разговора с пришельцем. Или с человеком, действовавшим от имени пришельцев.

— Почему? Как он это сделал? Гипноз?

— Так же, как работает пятно. Ассоциации. Думаю, инопланетяне общаются не как мы. Мы посылаем слово, мозг обрабатывает это слово, расшифровывает, наш разум получает информацию, а потом отправляет ответ, зашифровывая его в слово. Инопланетяне, кем бы они ни были, обходят словесный код. Может, они вообще не умеют говорить. Общаются напрямую, просто посылая друг другу ассоциации. А ассоциацию можно подать как угодно. Определенная тональность, жест, картинка. Наш мозг не умеет работать с подобными ассоциациями и воспринимает мысль, порожденную своим же разумом, как руководство к действию.

— Если они могут заставить людей прыгать с крыш, просто показав им картинку, зачем все это? — спросил я. — Создавать корпорацию? Устраивать Евроконфликт?

— Без понятия. Наверное, мы им зачем-то нужны.

— Что находится на Титане?

— Тоже не знаю. Ради этого я и ждал тебя. Ты продолжишь выполнять задание ЦКБ. Только когда попадешь на Титан — уничтожишь ту конструкцию. Под ней есть залежи джирума. А это пороховая бочка. Стоит поднести спичку, и...

— Для тебя я ничего делать не буду!

— Не для меня! Для человечества! Ты еще не понял? Вот упертый. До Лилии сразу дошло.

— Что?

— Что бы ни строили на Титане, человечеству оно не сулит ничего хорошего. Ни России, ни Корпорации. Никому.

— Ты фанатик! — рявкнул я.

— Может. Но в то же время только я вижу картину в целом, — усмехнулся Демченко, вставил в рот трубку и включил её.

— Если российский агент уничтожит важную стратегическую цель "Опенворлда", будет война!

— Она-то нам и нужна.

— Сдурел?! — крикнул я и поднялся с дивана. Демченко же демонстрировал образец спокойствия, будто и сам был роботом.

— Сам посуди, — террорист затянулся дымом, выдохнул, — пришельцы ведут нас со средины двадцать первого века. Уже сотню лет. Они превратили половину мира в корпорацию. Показали нам топливо Щербински.

— Они могут помогать нам!

— Помогать? — Демченко громко рассмеялся. — Нет. Они хотят сделать из нас рабов. А то и что похуже. Мы не представляем, что такое наш враг, видим лишь его действия. Троянский конь уже въехал за наши ворота. И единственная возможность спастись — сжечь этого коня вместе с сидящими внутри захватчиками.

— Ты хочешь уничтожить человечество!

— И земные спецслужбы, и ЦКБ, и корпорация множество раз создавали гипотетические сценарии возможной мировой войны. Мы уже вышли из ядерной эпохи, себя не уничтожим. При наихудшем варианте сорок процентов человечества останется жить.

— Ты псих!

— Всегда нужна жертва. Если мы окажемся в лапах инопланетян, будет еще хуже. Лишь война может откатить нас туда, где мы были до вторжения. Только тогда план пришельцев накроется.

Он абсолютно спокойно говорил об уничтожении шестидесяти процентов человечества, будто рассказывал анекдот. Артем Демченко. Человек, которым многие восхищались, считали патриотом, неоднократно награждали. Что же с тобой стало, Артем? Кто с тобой это сделал?

— В любом случае ты полетишь на Титан, — Демченко забросил ногу на ногу. — И увидишь все как есть. Поймешь цели пришельцев. И у тебя не останется другого выхода, кроме как уничтожить объект.

— Я не стану провоцировать мировую войну! — воскликнул я и ощутил легкое дуновение ветерка.

А потом по комнате прошелся настоящий вихрь. Я видел лишь мерцание ног, рук, слышал слитые в единый гул звуки ударов. На какую-то миллисекунду все остановилось, и моему взгляду предстала Юля.

По её щеке текла кровь, но она не собиралась сдаваться. Как и Демченко.

А затем они снова закружились в вихре, где разобрать хоть какие-то движения без импланта замедления было невозможно. В бою сверхлюдей нет места такому, как я, человеку старой формации, предыдущей версии.

Я взглядом нашел пистолет, бросился к нему, схватил, прицелился, но возможности выстрелить не было. Их бой происходил на тех скоростях, где реакция обычного, пусть даже тренированного, человека пасовала, как мышонок в зубах голодного кота.

Однажды мне приходилось видеть тренировочный бой двух вампиров. Они секунду стояли друг напротив друга, а потом резкий выпад одного — и второй оказался на полу. Там все сводилось к просчету возможных действий оппонента, кто первый просчитал нужный удар — тот и победитель. Но здесь все было иначе. Демченко мог дать отпор даже вампирше. Что он такое?

На миг картинка снова замерла.

Демченко стоял за Юлей и держал её в удушающем захвате. А затем вампирша выгнула руку под неестественным ни для одного человека в мире углом. Удар — и все снова закружилось.

Снова замедление — и теперь уже на полу лежал террорист. Я попытался прицелиться, но тот встал настолько быстро, что мои глаза не смогли уловить этот момент. Просто картинка мгновенно изменилась.

По комнате вновь заметался бешеный вихрь.

Меня они даже не замечали. Пистолет в моей руке не нес им никакой угрозы. Что Демченко, что Юля с такими скоростями были способны увернуться хоть от очереди из автомата в упор.

Внезапно до меня дошло, что один, даже случайный удар кого-то из них если не заберет у меня жизнь, то надолго искалечит.

А потом все прекратилось. Демченко и Юля стояли по углам каюты как боксеры на ринге. Кожа обоих была красной как варенный рак. Трение о воздух делало свое дело. Они понимали, что если будут продолжать бой — просто сгорят.

Рука Демченко отвалилась и упала на пол. Его лицо расплылось, покрылось какой-то жижей.

Бот. Органический бот, такой же, как и Сингер.

Он посмотрел на меня в последний раз, будто попрощался и пожалел о недоигранной партии, а потом разлетелся миллионом капель.

— Что он? — спросил я.

— Управляемый удаленно биомеханизм, — дрожащим голосом ответила Юля и упала на диван. — Он не чувствует боли. Единственной возможностью его победить было использовать силу трения. Его атомы...

Кожа ее горела. Все тело было покрыто уродливыми язвами. Нос запал куда-то внутрь, на месте одного из глаз красовалась гематома.

Юля замолкла и скривилась.

— Как тебе помочь?

— Я восстановлюсь. Система восстановления меня залатает...

Её глаза были залиты кровью, с головы отвалилась прядь волос и упала на пол.

— Устрани Аполлона. Контакт. Он в баре, — прошептала она и отключилась.

Миттельшпиль. Ход двенадцатый

 

Юля сделала что могла. Не знаю, чувствовала ли она боль. Думаю, да. По лицу это видно. Но она не стала даже пытаться вести диалог со своим приемным отцом. Просто набросилась на него, не жалея себя. Для победы нужна была жертва — она принесла её без колебаний.

Аполлон. В баре.

Я стремительно несся по коридорам корабля, сжав в руке пистолет и искренне надеясь, что он мне не понадобится.

Голограмма в холле, повинуясь алгоритму, менялась на моих глазах. Будто кто-то сдирал с мира кожу, а под ней оказывалась другая. Исчезали небоскребы тридцатых годов, старые машины, неоновые вывески, им на смену приходило фантастическое место из какого-то фэнтезийного романа.

Исполинские деревья с небольшими дверцами, над которыми были выцарапаны вывески. Фальшивое небо из темного, закрытого тучами, стало ясным. На голонебе вовсю засветило голосолнце.

Теперь скрыться в тени не выйдет. А впереди маячил один из охранников.

Я бросился в сторону, скрываясь за искусственным деревом. Как бы ни старались дизайнеры, но вблизи все равно видно, что это не дерево, а металл. Высокая голотрава шевелилась под дуновениями несуществующего ветра в метре передо мной. Я бросил беглый взгляд на охранника и прыгнул в проекцию, прижался к полу в надежде скрыться.

Охранник тем временем развернулся и приближался.

— Ближе. Еще чуть ближе!

Он будто слышал. Пошел прямо на меня. Высокий мужчина, мускулистый, Демченко знал, кого зомбировать в охрану. Но, думаю, справлюсь. Да пребудет со мной эффект внезапности.

Когда охранник был надо мной, я ухватил его за ноги и повалил на пол. Тот извернулся, пытаясь прицелиться, но я вовремя перехватил его руку, отвел в сторону. В его конечности что-то хрустнуло. Удар в челюсть — и охранник распластался в голографической траве.

— Прости, парень. Надеюсь, я тебе ничего не сломал.

Вывеска "Бар" в новой визуальной проекции была еле заметна. Будто вырезанная ножом надпись красовалась на небольшой "деревянной" табличке в виде стрелки. Не помешало бы заглянуть внутрь, увидеть, где охрана, как расположены заложники.

— Хью! Слышишь меня, Хью! — вспомнил я про техника и настроился на частоту корабля.

Черт! Не отвечает!

— Да-да, я здесь! — послышался голос в наушнике.

— Мне нужна картинка с камеры в баре.

— Да. Конечно. Сейчас, минуточку, — голос его дрожал, парень все еще пугался, но к видеопотоку меня подключил. Над моим коммуникатором расцвела трехмерная видеоголограмма.

Возле двери заложников не было. Из зомбированных — двое, парень и девушка с оружием наготове. Не лучший расклад. Будь они террористами — можно было бы открыть дверь и быстро снять обе цели с пистолета. Но не стрелять же в гражданских!

И парализующий режим не пойдет из-за задержки. Пока выстрелю из парализатора, в меня разрядят всю батарею.

Черт!

— Хью!

— Да, — ответил робототехник. — Тут я, тут.

— Можешь понизить давление в баре?

— Дай минуту, — ответил он.

Нет у меня минуты!

Но пришлось ждать. Каждая секунда ожидания растягивалась как резина. Пистолет в руке тяжелел. Ужасно хотелось упасть прямо здесь и отключиться.

— Мне нужно подключиться к мостику, а это не так просто, — затараторил Хью. — Тут нет нужного софта.

— Сможешь или нет?

— У меня на импланте есть кое-какие проги, ношу с собой на всякий. Попробую все устроить.

Только не тупи! Прошу тебя, не тупи!

Блин, а если бы Юля не ворвалась, может, Демченко отключил бы своих зомби.

— Вошел! — воскликнул Хью так, что я чуть не оглох. — Опускаю давление. Через три минуты будут спать как убитые.

— Стой!

Как я узнаю Аполлона? А ведь контакт может работать во сне. И во сне отдать приказ на ликвидацию.

— Опусти давление только слегка. И выключи свет у них, когда скажу.

— Хорошо.

Я подошел к двери, спрятал пистолет, еще раз взглянул на голограмму, запоминая, как стоят зомби.

— На счет «три» руби свет. Раз, два, три...

На слове "три" я коснулся двери, и та отошла в сторону. Свет погас. Ориентируясь лишь на свою память, я ударил кулаком и ощутил, что попал. Стук — значит, один обездвижен. Прыжок влево, еще удар — мимо. Зараза!

Справа от меня вспыхнул лучевик. Вот и ты!

Одним прыжком я налетел на девушку с оружием, повалил её, затем снял с себя пояс и завязал её руки за спиной.

— Врубай свет!

Когда зажглись лампы, передо мной предстали испуганные лица заложников. Те так и не поняли в чем дело. Некоторые из них радовались, наверняка решив, что это спасательная операция спецназа.

— Аполлон! — крикнул я в надежде, что контакт повернется, услышав свое имя. Но никто не спешил поворачиваться. Одни заложники пялились друг на друга, другие восклицали "мы спасены", третьи не понимали, что происходит.

— Аполлон!

Собачий лай застал меня врасплох. Мопс крутился у моих ног, будто желал, чтоб его взяли на руки, и громко лаял. А на его ошейнике красовалось имя — Аполлон.

Чтоб тебя! Засунули программу контакта в пса!

Я поднял собачонку, краем глаза увидел женщину, которая звала своего питомца обратно. Пес посмотрел мне в глаза, лизнул в щеку.

И что с тобой делать? Нет, не могу я вот так взять и свернуть ему шею. Одно дело, когда в тебя целится враг, когда перед тобой террорист или корпоративный шпик, а совсем другое — собака, которая так и стремилась облизать мне лицо.

Не могу!

Может, и в самом деле мне пора на свалку. Уступить место вампиру или какому-то другому бездушному существу.

Аполлон лизал меня раз за разом, его глаза были гораздо человечнее, чем Юлины, когда ту покидали эмоции. Какая на хрен ликвидация?

Пошарив рукой в его шерстке, я нашел гнездо импланта для загрузки дрессировочных команд. Черт! На взлом нет ни времени, ни аппаратуры! В этот миг программа в собачьем мозгу может отдавать команду на ликвидацию заложников.

Хозяйка пса уже шла ко мне. Нет, не смогу убить. Хреновый из меня агент. Чересчур человечный.

— Альфа-ноябрь-восемь-каппа-три-семь-виндзор...

— Что?

Тульпа стояла рядом и смотрела мне в глаза.

— Альфа-ноябрь-восемь-каппа-три-семь-виндзор, — повторила она.

— Альфа-ноябрь-восемь-каппа-три-семь-виндзор, — сказал я вслух и не представляю как, но почувствовал, что программа пса отключилась.

Разум говорил, что это может быть не так. Может, зомбированные заложники сейчас превращают пассажиров в гору трупов, но какое-то непонятное внутреннее чувство подсказывало, что это не так.

Протянув пса хозяйке, я пулей вылетел из бара и направился к спортзалу. Позабыв про осторожность, открыл дверь.

— Что произошло?

— Где я, черт его дери?

— Все кончилось?

Террористка осматривалась вокруг, не в состоянии понять, где она находится. Удивленные люди все еще сидели по углам. Значит, все закончилось хорошо.

— Спокойно, — подошел я к бывшей зомбированной. Не мешало бы вывести её отсюда — толпа может считать её врагом. Но женщина, не обратив на меня ни малейшего внимания, метнулась к своему сыну, обняла его.

— Мама! Что ты делала? — кричал тот.

Значит, все хорошо.

Я жестом подозвал себя одного из членов экипажа — молодого лейтенанта в синем пиджаке.

— Лейтенант Джексон, — обратился я по имени на бирке.

— Да, — он все еще пугался, не понимал, что происходит.

— Все закончилось. Террористы — обычные люди. Ими управляли удаленно. Они такие же заложники, как и остальные. Проследите, чтобы им не причинили вреда.

— Хорошо, я доложу капитану.

Черт!

Только сейчас я ощутил, как меня с головы до ног покрывает тонкая пленка пота. Что сердце бьется так, будто вот-вот готово инициировать инфаркт. Что в моем горле самая настоящая пустыня.

Как? Откуда мне был известен чертов код? Если тульпа осуществляет связь между сознанием и подсознанием... может, Демченко как-то передал мне его? Через ассоциацию?

Мысли текли вяло. Что-то будто выжгло меня изнутри. Обдумывать произошедшее не было сил. Нужно только проверить, как Юля.

 Медленно я поплелся туда, где оставил её. Голова кружилась все сильнее. Картинка перед глазами расплывалась, становилась мутной кашей. Чьи-то голоса вдали превращались в монотонный гул.

А потом перед глазами потемнело.

Проснулся я в одной из пассажирских кают. Кажется. Подо мной была мягкая кровать, голограмма на потолке демонстрировала небо с ползущими по нему редкими тучками и снующими чайками. Благо звук их крика и шума прибоя, которые идеально подошли бы под картинку, отключили.

Я поднялся, протер глаза. Изнутри каюта была похожа на соломенный домик где-то на Гавайях. Стены из толстых стеблей,  пара светильников в форме древних ламп, круглый деревянный стол. Похоже, проекцию опять поменяли. Надеюсь, в этом раю на берегу моря посреди космоса есть холодильник. Есть хотелось ужасно.

Юля... Что с ней?

Я взглянул на запястье — коммуникатора не было. Наушника в ухе тоже. Да и из одежды на мне был только шелковый халат. Неужели Юля меня переодела? Не думаю, что это сделал кто-то из команды.

— Юля! — окликнул я.

В ответ — ни звука.

Надеюсь, с ней ничего не произошло. Раны на ней должны заживать как на собаке. Ходил даже слух, что вампир может отрастить себе новую конечность в случае потери. Правда, вот это уже, думаю, байка.

Я нашел встроенный в стену холодильник, схватил банку ледяного "Пепси" и одним махом отправил содержимое в рот, а за ней еще одну. Никогда особо не любил "Пепси", да и вообще газировку, но сейчас она казалась мне напитком богов.

Напившись, я пошарил в холодильнике, нашел там пару пакетиков с пиццей, поставил на стол и сжал уголок. Небольшой пакетик на глазах вырос втрое, блестящая упаковка лопнула, обнажая аппетитно пахнущую начинку.

Позабыв о том, что у меня нет контролирующего пищеварение импланта, я проглотил сразу три порции и запил "Пепси". Затем оделся в найденные в шкафу джинсы и толстовку.

— Проснулся? — на вошедшей в каюту Юле не было ни следа ран и язв. Она взяла из холодильника апельсин, принялась медленно его чистить.

Сейчас она походила на вполне обычную девчонку, а не на машину для убийства, как вчера. Короткое разноцветное платье, немного косметики, если это косметика, а не контроль пигментации.

— Что случилось, пока я был в отключке? — спросил я.

— Все решили, что это было обычное ограбление. Демченко ради прикрытия скачал несколько сотен тысяч кредитов. Корабельные психологи работают не покладая рук. На верхней палубе нашли пару трупов. Семейная пара. Наверняка пытались противодействовать.

Ясно. И никто ничего не видел...

— Почему ты пришла туда? Почему вступила в бой с Демченко?

— Не знаю, — ответила она. — Та информация в моей голове. В один момент она ожила. Вырвалась из изолированного участка мозга. Тогда я и поняла, кто контакт. Поняла, что тебе нужно помочь. Как можно быстрее.

— Она еще там? У тебя в голове?

— Исчезла. Растворилась.

— Ты сейчас человек или...

— Не знаю. Черт, я не знаю! — воскликнула она. — Все это, как действие какой-то подпрограммы, о которой я даже не догадываюсь. Будто кто-то извне решает, когда включать мои эмоции, а когда превращать меня в оружие.

Она бросила апельсин на стол и уселась в кресло.

— Мне хотелось поговорить с Артемом, — говорила она почти навзрыд. — Просто по человечески. Но когда оказалась там — меня будто переклинило. Осталась только одна мысль — уничтожить его.

— Ты знала, что там только аватар?

— Да. Сканирование засекло иную структуру. Но на другом конце точно был он.

Черт!

— Каков радиус действия этой штуки? Как далеко он должен быть, чтобы управлять аватаром? Может, он еще на корабле?

— Как только я уничтожила биоробота, от корабля отстыковалась одна из спасательных капсул. Думаю, он все время, с самого начала полета, сидел в ней. Что ему было нужно? Зачем вообще весь этот захват?

— Сказал, что хочет поговорить со мной. Только зачем для этого захватывать лайнер — без понятия...

Зараза!

А если весь разговор он меня программировал? Как-то же мне удалось узнать код отключения, хоть Демченко точно его не произносил. Ассоциации...

...если для того, чтобы вызвать цепь ассоциаций в моей голове, ему понадобилась определенная ситуация. Напряжение на захваченном корабле, искусственная гравитация, убийство Сингера на моих глазах, даже чертова обстановка в той каюте!

От этой мысли я вновь облился потом.

Пятно Роршаха вызывало мгновенную мысль, за которой следовало мгновенное действие. А если ему нужно было запрограммировать меня на более длительный срок? Вызвать ряд ассоциаций, когда я прибуду на Титан!

Тогда одного пятна не хватит. Нужен особый настрой, особое физическое состояние, особые мысли. Целый ряд ситуаций, фрагментов, которые запустят программу в моем разуме, после которой я безоговорочно приму его правду. Потому что буду считать, что это моя собственная правда.

Я уселся на стул и выдохнул.

— Что с тобой? — поинтересовалась Юля.

— Вот что. Если я буду делать что-либо, что сможет привести к мировой войне — убей меня. Просто убей. По возможности безболезненно.

— Зачем тебе это делать?

— Потому что Демченко мог мне это запрограммировать!

Юля скривилась от такой затеи. Сейчас она точно все чувствовала.

А может, Демченко спрогнозировал и то, что я сейчас говорю Юле? Может, он рассчитывал на это, и нынешний разговор с ней вертит очередную шестеренку в моем разуме...

— Если так — нужно прекратить выполнение операции, — предложила Юля. — ЦКБ найдет другую лазейку, пошлет других агентов...

— Нельзя, — прервал я. — ЦКБ скомпрометирован. Там есть шпионы. Террористов, «Опенворлда», инопланетян... Никому нельзя доверять. Мы сами по себе.

— Уверен? — глаза Юли округлились. — У меня, да и у всех вампиров в ЦКБ была задача наблюдать за всеми, искать кротов. Помнишь, когда взяли Хмурина?

Я кивнул. Парня обвинили в продаже гостайн, а мне до сих пор казалось, что он невиновен.

— Это я его вычислила, — сказала Юля.

— Как?

— Взгляд, интонация, потовыделение, лицевые тики.

— Как можно определить предателя по взгляду и потовыделению?! — воскликнул я.

— Для тебя — никак. Для меня это открытая книга. Если множество указаний совпадает — ошибки быть не может.

— На допросе он так и не сознался!

— Потому что человек может научиться врать, сопротивляться психологическому давлению, выработать иммунитет к разным сывороткам, обмануть всяческие детекторы, а вот его подсознание всегда говорит правду, и это отражается в множестве факторов.

— Ладно. Хочешь сказать, что сейчас в ЦКБ нет предателей?

— Все отделы я не проверяла, но в разведотделе никого не нашла.

— Если враг действительно пользуется управлением ассоциациями, жертва примет приказ как собственную мысль. Причем единственную правильную. Кроты могут сами не сознавать, что и почему делают.

— Ладно. Что ты предлагаешь делать?

— Пока мы не знаем, кто предатель, нужно считать предателем каждого, — я поднялся, посмотрел в бесконечную и мертвую голубизну голографического неба. — Мы сами по себе. И нам нужно попасть на Титан.

Черт! Я даже не знаю, могу ли доверять самому себе!

Классическая вербовка агента начинается с поселения в его голове искры недоверия к своему начальству. Искра растет и в итоге взрывается как сверхновая. Заставляет думать, что бывшие друзья стали врагами. В этом состоянии человек способен увидеть друга в ком угодно. И этот друг приходит. Кукловод, дергающий за ниточки, и заставляющий предать настоящих друзей, родину, самого себя.

В итоге агент считает, что все делает правильно, что предательство — единственный возможный вариант.

Если предоставить человеку выбор — он всегда решит, что поступает свободно.

Это мои мысли или внедренные мне Демченко?           Что, мать его, в этом чертовом теле осталось от меня?

— Наше прикрытие все еще работает, — сказала Юля, — но на борту есть корпоративный агент. Живет в каюте 36-б по правому борту. Вот он, — вампирша создала над своей ладонью голограмму. С неё смотрел крепкий светловолосый мужчина, который наверняка подпадал под представления Ницше об идеальном человеке.

Будем знать.

— Нет никакого прикрытия и не было никогда, — отрезал я. — Корпорации нужен именно я. Сингер был лишь приманкой.

Так, похоже, начинаю верить Демченко.

— Зачем им ты?

— Не знаю, — от непонимания ситуации кровь вскипала в жилах, а разум предлагал самые абсурдные варианты.

Если сознание не знает, что делать, решение принимает подсознание и инстинкты. Может, этого и добивается Демченко, "Опенворлд", пришельцы...

— Демченко сказал, что я подхожу как носитель тульпы.

— Сейчас видишь её? — спросила Юля.

— Сейчас...

Я задумался.

Тульпа всегда была рядом, даже когда мои глаза её не видели. С того самого момента, как Юля впервые соединила меня с Сингером. Будто куб Неккера, она давала возможность видеть только одну её форму — пустоту, вторая же была невидима и неощутима. Но когда она была мне нужна, я мог заставить себя посмотреть под другим углом и узреть её. Если нужна была подсказка, мои органы чувств сами настраивались на её восприятие.

— Вижу, — кивнул я и взглянул на тульпу.

Это больше не была мультипликационная девушка с неестественно большим бюстом. Рядом со мной сидела темная фигура без лица, пола, каких-то особенностей. Силуэт, из которого будто проглядывало что-то знакомое.

Внезапно дошло.

Она меняется под восприятие нового хозяина. Настраивается, как любой компьютерный интерфейс. Хочешь — будет президентом, или известным актером, да хоть покемоном. Вот только компьютером был мой разум.

— Может, это глюк, оставшийся после слияния с Сингером?

— Нет, — ответил я. — Она полностью перекочевала ко мне. И она нужна корпорации. Значит, и я тоже. Юль, как ты думаешь, почему из всех людей в мире им мог понадобиться я?

Она на миг задумалась, замерла в одной позе, будто зависла, а затем ответила:

— Луна.

— То есть?

— Операция "Щука". Статистически это самый уникальный случай в твоей истории. К тому же ты веришь, что ту группировку уничтожил пришелец.

Я выругался вслух, поднялся и начал мерить комнату шагами.

Конечно же. Все могло начаться еще тогда. С той чертовой операции. До того я был вполне обычным человеком. Ничем не примечательным. И я не помню ничего от момента, когда отрубился, и до того, как проснулся в камере.

Ведь это несколько часов. За это время со мной могли сделать что угодно.

Луна была ловушкой. Как же до меня раньше не дошло! Черт! Им нужен был кто-то для подсадки тульпы уже тогда. И каким-то образом они приготовили меня к этому!

Но почему просто не похитить человека из какого-то захолустья? Того, кого никогда не найдут, потому что искать не будут? Множество людей можно похитить совершенно незаметно. Лесник из Подмосковья мог стать жертвой медведя, любитель полазать по горам — сорваться со скалы, а пропади какой-нибудь затворник без родственников, друзей и знакомых — пропажи вообще никто не заметит.

Почему я?

Голова трещала от вопросов, на которые не было ответов. Тульпа тоже молчала.

— Должно быть что-то еще. Генетика, психология, какие-то особенности, — пробормотал я и направился к бару.

В отличие от номера нью-йоркского отеля, пиво здесь было. Я налил себе бокал и отпил глоток. Конечно, химии здесь больше, чем самого напитка, но ничего лучше их ассортимент не предлагал. Космический пятизвездочный отель без нормального пива, чтоб их всех!

— Ни в генетике, ни в психологии я особенностей не вижу, — ответила Юля. — Как и у всех — свои тараканы в голове.

— Должна быть причина...

— Что будем делать дальше? — спросила Юля.

— Меня спрашиваешь? Ведь это ты у нас анализируешь миллион вариантов за секунду. Вот и скажи, что мы будем делать дальше.

— Ключевые решения за тобой, — ответила она.

— То есть?

— Так сказали в ЦКБ. Ключевые решения за тобой. Я имею право предлагать решения, но не имею права их навязывать. И они правы.

— Почему?

— Потому что ты — полноценный человек.

И вправду. Зачем отправлять на задание обычного человека, если можно отправить пару-тройку вампиров? Те просчитают наилучший вариант решения задачи, не остановятся перед любой опасностью, будут думать исключительно с позиции логики, игнорируя мораль, чувства, милосердие. Пожертвуют собой, если понадобится.

Может, потому, что не все в мире можно обсчитать? Потому, что логически верный вариант — не всегда верный на практике? Потому, что старый добрый человек, который не может убить смотрящую ему в глаза собаку, все еще нужен?

Даже если весь мир откажется от эмоций и превратит себя в ходячие компьютеры, мы будем им нужны. Потому что представляем собой погрешность. Эту погрешность не измерить, не обсчитать, можно только почувствовать. Но поправку на нее принимать необходимо, иначе самый выверенный план пойдет псу под хвост.

А может, только потому, что примитивный вид имеет больше шансов на выживание. Можно уничтожить почти любой вид. Динозавры? Природа уже о них позаботилась. Львы? Да запросто: создать вирус — и царей животного мира нет в помине. С китами, слонами, да с кем угодно можно разобраться. А вот тараканы выживут в почти любых условиях.

— Мое мнение — необходимо прекратить выполнение операции. Слишком много переменных, — сказала Юля.

— Мы продолжаем выполнение, — ответил я.

— Хорошо, — каким-то роботизированным голосом ответила напарница.

Мои слова противоречили её сверхточному логическому анализу. Но она прекрасно понимала, что без поправки на погрешность вся её логика бессильна.

— Что нас ждет дальше? — спросил я. — С позиции чистой логики?

— Ничего хорошего, — потупив взгляд, ответила она. — Скорее всего, смерть.

Миттельшпиль. Ход тринадцатый

 

Её голова покоилась на моей груди. От неё пахло приятным цветочным ароматом, от которого хотелось представить себе на лужайке под светом звезд. Она молчала уже минут пятнадцать, и я чуть было не уснул.

— Нас не лишают эмоций, — тихо прошептала Юля.

— То есть? — сквозь полудрему спросил я.

— Нас не лишают эмоций. Просто дают рубильник для их выключения.

— Ты просто не хочешь чувствовать?

— Если тебе отключить эмоции, ты тоже не захочешь, — ответила она. — Представь себе, что у тебя нет эмоций. Все на месте, но ты ничего не чувствуешь. Ты воспринимаешь мир как набор алгоритмов, обрабатываешь информацию, делаешь выводы, но эмоциональной нагрузки это все для тебя не несет. К какому выводу ты придешь?

— Что я робот, — полушепотом ответил я.

— Без чувств тебе плевать, кто ты. Ты выполняешь функцию. Но у тебя были эмоции, ты знаешь, что это, и представляешь, как они воздействуют на логику. Вывод напрашивается сам: эмоции — вредоносная подпрограмма. Вампиры просто боятся чувств.  Боятся по-своему, по-машинному. Каждый понимает, что они как наркотик. Стоит их включить — и они не отпустят. Ты начинаешь получать удовольствие, но удовольствие в то же время вносит ошибки в логическую машину.

— Они могли бы оставить вам эмоции?

— Могли бы, — ответила Юля. — Но они боятся.

— Чего?

— Представь себе эмоционального сверхчеловека. Такой мог бы обрушить мировую экономику просто потому, что разозлился. Взломать систему обороны и начать мировую войну из-за того, что влюбился. Захватить власть, потому что просто не понравится новый президентский указ. Устроить геноцид только из-за неприязни к цвету кожи или разрезу глаз.

— И вам дают выбор, чувствовать или нет, тем самым этот выбор отбирая...

— Да. Раньше нам старались полностью отключить эмоции, но рано или поздно они проявлялись в самых неистовых формах. Оттуда и вампирские срывы.

— А если кто-то из вас начнет чувствовать?

— Добровольно — не начнет. Когда у тебя нет чувств, ты воспринимаешь их как деградацию. Будь у тебя кнопка, включающая слабоумие, нажал бы её?

Сравнить эмоции и слабоумие...

Но чисто логически она была права. Да и те, кто её сделал — тоже. Дай им эмоции — и мы станем рабами вампиров только потому, что у них проснется жажда власти.

До меня начало доходить, почему их назвали именно вампирами. Ведь могли дать любое название. Модификанты, сверхсолдаты, биокомпьютеры. Просто пометить какой-то буквой из латинского алфавита, придумать заумную аббревиатуру из малопонятных терминов или наречь в честь изобретателя. Но во всех официальных документах стояло название "вампир". И эти существа из мифологии были выбраны не только из-за отсутствия пигментации в состоянии по умолчанию и не из-за выдвижных клыков. У первых из них и клыков-то не было, вместо них в запястье стояла выдвижная игла.

Люди их назвали вампирами, потому что поняли — они создали угрозу для самих себя. Имя выбрали соответствующее — принадлежащее враждебному для человека мифологическому существу.

— А сейчас кто-то забрался в мою голову и пользуется этой самой кнопкой, как ему захочется, — бормотала Юля.

— И в любом из двух состояний ты хочешь это состояние сохранить...

— Да.

— Если тобой манипулируют пришельцы, могут изменить твое сознание как угодно, значит, если потребуется, ты пойдешь против людей...

— Может, — призналась Юля. — Если считаешь, что я опасна — можем расстаться.

— Не вариант, — вздохнул я и посмотрел на голограмму звездного неба на потолке. Звезд там было много, и все незнакомые. Несуществующие. Никогда не всматривавшийся в звездное небо человек и не заметит подмены, но мне от переплетения чужих созвездий над головой становилось не по себе.

— Если мы расстанемся, они могут приказать тебе следить за мной отдаленно и вмешаться при необходимости. Лучше мне знать, где ты и что делаешь, — продолжил я.

— По доброй воле я точно тебя не предам, — она повернулась и посмотрела мне в глаза. — Не смогу. Но если они отключат мои эмоции и внушат, что убить тебя на благо России... Мне страшно.

Она задрожала как лист на ветру и прижалась к моей груди. Я в ответ провел рукой по её волосам, поцеловал в висок.

— Мне тоже страшно. Мои мозги тоже могли промыть, и не факт, что сейчас я действую не по программе.

— Если сомневаешься — зачем продолжать? — спросила она, и я не представлял что ей ответить.

Сердце подсказывает? Эмоции? Интуиция? Черт его знает. Может, в этом и состояла программа пришельцев или Демченко. Я просто знал, что так нужно. Что моя роль не просто винтик в системе, а гораздо больше. Что, когда придет момент, можно будет что-то предпринять, и весь механизм накроется.

— Если нас захватят инопланетяне, а я буду знать, что мог помешать, но не помешал — как мне с этим жить?

— Они нас не уничтожат. И рабами в прямом смысле не сделают.

— Откуда знаешь?

— Теория игр. У нас есть стороны, о которых мы знаем многое. Мы, "Опенворлд", китайцы, террористы. И есть еще один игрок, о котором мы не знаем ничего, но видим то, как он ведет игру. Исходя из его методов, можно сделать предположение о самом игроке.

— И что нам противостоит по теории игр?

— Инопланетян нет на Земле, — ответила Юля.

— Нет? — удивился я.

— Мы посылали аппараты к ближайшим звездам и никого там не нашли. Значит, они далеко. Очень далеко. Если бы они прилетели к нам в двадцать первом веке, мы бы поняли. Деятельность машины, которая могла бы преодолеть огромное расстояние в кратчайшие сроки, мы бы заметили уже тогда.

— А как же системы маскировки, которые могут быть куда лучше наших?

— Объект на Титане невидим визуально, но тепловое излучение им скрыть не удалось. Значит, не могут. А тепловое излучение корабля, появившегося в Солнечной системе, в двадцать первом веке люди бы заметили.

— То есть они прилетели раньше? Когда у нас еще не было технологий?

— И ждали здесь сотни лет без связи с родиной? Скорее всего, мы имеем дело с механизмом. С технологией, которая работает без участия оператора. Возможно, это искусственный интеллект.

— То есть они послали к нам ИИшник, когда мы жгли ученых на кострах или сидели в пещерах, а тот ждал, пока мы подрастем до нужного уровня чтобы начать все это?

— Не обязательно послали, не обязательно к нам, — объяснила Юля. — Их корабль мог разбиться здесь. Из экипажа уцелел только ИИ и начал действовать по какому-то своему алгоритму. А может, они послали аппарат наобум, пытаясь найти братьев по разуму. В итоге он нашел, выждал время, когда мы будем готовы к контакту, но его ассоциативные сигналы, с помощью которых он должен был установить контакт, действуют на нас иначе, чем предполагалось.

— То есть все это лишь попытка выйти на контакт? — удивился я.

— Их ассоциативный ряд, который нас программирует, не оружие. Это язык.

— То есть они просто общаются?

— Язык, порождающий ассоциации в разуме другого существа. Они могут рассказывать нам о своей цивилизации, её истории, системе правления, но мы не умеем общаться ассоциациями и воспринимаем эту информацию как приказ.

— Приказ повторить их историю и прийти к тому, к чему пришли они...

— Именно. Цивилизация, пославшая аппарат, уже давно могла сменить путь развития, перестать интересоваться космосом. Или пережить апокалипсис. Но технология продолжает работать.

Они могут просто общаться...

Черт!

Пришельцы просто могут сказать нам, что они пришли с миром, а мы принимаем это как руководство к действию. Их пересказ какой-то своей легенды мы можем принять как информацию о происходящих событиях. Информацию об их войне, произошедшей давным-давно и канувшей в анналы истории, мы можем принять как толчок к развязыванию войны у себя.

— А если это протокол спасения? — предположил я. — Их цивилизация на краю гибели, и они отправляют в космос ИИ с целью найти жизнь и насадить ей культуру и мышление погибающего вида?

— Вряд ли, погибая, они будут думать о спасении культуры. — усмехнулась Юля.

— Какие они? — спросил я. — Как думаешь?

— Общение через ассоциации значит, что у них нет речевого органа, но есть слух, зрение, обоняние. Мозг больше, чем наш, развит немного иначе. Может, несколько мозгов в одном теле. Из-за большой массы мозг находится в центре организма или его узлы расположены по всему телу. Если последнее — мозг, скорее всего, в процессе эволюции обрел способность к быстрой регенерации. Трудно прожить жизнь, ни разу не ушибив конечность. Или у них внешний скелет, защищающий большую часть тела. Всяко, чтобы питать большой мозг, нужно больше крови, больше питательных веществ. Их органы больше человеческих или дублированы. Инопланетяне превосходят по размерам людей минимум вдвое. В остальном же они могут быть похожими на нас, иначе их сигнал мы бы не восприняли или восприняли как бессмыслицу.

— Или не похожи, но наш мозг интерпретирует их сигнал по-своему, — вздохнул я.

Наш мозг несовершенен. Он видит предмет, а потом домысливает его. Цветов не существует, это лишь деятельность нашего разума. Вот и получив информацию от иного разума, совершенно непонятную, которая на первый взгляд может показаться полнейшей бессмыслицей, мозг дополняет её, привносит свои домыслы, рисует картину, полностью отличную от реальной.

Когда-то ЦРУ, еще когда оно существовало, вело исследования по внушению. Случайным людям скармливали полную бессмыслицу. А потом мозг домысливал — делал из белого шума целостную картину. На выходе появилась множество народу, которые всерьез считали, что их похищали НЛО.

Даже форма инопланетян — серых человечков и их космических кораблей-тарелок совпадали у людей, которые даже не знали о существовании друг друга.

Если мы ловим внеземной сигнал, домысливаем его и сами же себя программируем?

Мои мысли прервал длинный гудок.

Кто-то явился. И явно не обслуживающий робот посреди ночи.

Юля быстро поднялась, набросила легкий халатик, жестом указала мне оставаться на месте и направилась к двери.

Она мне нравилась когда не была роботом, вот только семью с ней не построишь. Может, я старомоден, но женщину хочется защищать и знать, что она рядом чувствует себя защищенной. Хочется дарить ей подарки. Хочется, черт его дери, чтобы она переживала, когда я опоздаю из-за завала на работе!

С Юлей не выйдет.

Она способна одолеть небольшую армию голыми руками, просчитать шанс выигрыша в лотерею с точностью в девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента и высчитать, когда я приду домой, с точностью до секунды по моей частоте дыхания и тембру голоса. А если уж случится семейная ссора, Юля на нервах сможет заставить меня мучаться так, что средневековой Инквизиции и не снилось.

Да и не оставят ей эмоций. Такой человек без контроля — бомба замедленного действия. И когда она взорвется, может пострадать кто угодно, от случайного человека до целого мира.

Да, в постели она хороша. Но никаких отношений у нас быть не может.

Послышался мужской голос, но я не поднимался. Вряд ли на этом корабле есть кто-либо, кто смог бы противостоять вампирше.

— Одевайся, — крикнула Юля.

Что там такое?

Поднявшись, я натянул трусы и вышел из комнаты. Моему взгляду предстал корпоративный агент — тот самый, которого мне показывала Юля. Высокий, крепкий скандинав, которому самое место в каком-то из классических видов спорта. Одет он был в темный деловой костюм поверх черной рубашки.

— Ларс Стивенсон, — представился он и всмотрелся в меня своими голубыми глазами, а затем протянул руку для рукопожатия.

— Джозеф Сингер, — я пожал его руку.

— Мне известно, кто вы, — глядя мне в глаза, сказал как отрезал Стивенсон. — Вы не Сингер. Русский агент.

Я инстинктивно сделал шаг назад и покосился на Юлю. Она просто стояла и смотрела на Стивенсона

— Я вывезу вас отсюда, — сказал тот. — И обеспечу выполнение вашей операции.

— То есть?

— Вы же хотите остановить "Опенворлд"? Хотите попасть на Титан? Я помогу.

— Он не врет, — коротко сказала Юля.

Я покосился на темный силуэт тульпы в углу глаза и тот кивнул.

— Он же корпоративный агент!

— Судя по его частоте дыхания, сердцебиения и потовыделению, он не врет, — Юля посмотрела мне в глаза.

Ладно, верю, что вампирша способна это понять, но кто сказал, что опенворлдовцы не научились обманывать её чутье.

— У меня свои причины для того, чтобы предать "Опенворлд", — сказал Стивенсон. — Быстрее. Нам нужно отлететь на протяжении часа.

Черт! Ладно! Раз Юля считает, что нужно ему довериться, попробуем. Я направился в комнату и оделся. Потом пошла одеваться Юля, и мы со Стивенсоном остались вдвоем. Тот явно нервничал — ходил туда-сюда, почесывал нос, щипал губу.

— Почему ты предал "Опенворлд"? — спросил я.

— Мне пришлось побывать на Титане, — ответил он. — Потом расскажу. Пошли.

Юля уже оделась в светлые джинсы и черную псевдокожаную куртку и последовала за нами. Мы вышли из номера, попав в футуристичный город, среди небоскребов которого носились летающие автомобили. Совсем как в этих фильмах про будущее, создатели которых явно никогда не слышали об аэродинамике.

— Нам нужно в отсек челноков, — сказал Стивенсон.

— Мы не сможем улететь отсюда без разрешения с мостика.

— Улетим, — ответил Стивенсон. — Капитан обо всем знает. Тебя должны были похитить и доставить на Марс, по пути промыв мозги. Я делаю то же самое. Только мозги промывать не буду.

— Кто должен был похитить?

— Два агента, летящие под видом семейной пары. Хорошо, что эти террористы напали. Никому не придет в голову расследовать их убийства.

Так это ты их...

Ладно, не время задавать вопросы.

Мы прошли рядом с целующейся у голограммы небоскреба парочкой, которая очень уж была занята своим делом и не обратила на нас ни малейшего внимания. Потом встретился подвыпивший шатающийся негр, которому до нас тоже не было никакого дела. А ведь некоторые до сих пор верят, что напиваются только русские, остальные только изредка попивают!

Потом мы спустились на нижний ярус, где от футуристичной голограммы не осталось и следа — только белые металлические стены и круглые лампы в потолке. Под ногами слышалось шипение генераторов воздуха и искусственной гравитации. Впереди через приоткрытую дверь виднелась комната навигации, где несколько человек в форменных комбинезонах сидели за голокомпьютерами и просчитывали маршрут, не давая кораблю сойти с курса.

— Как-то мало народу, — заметил я.

— Капитан перевел почти весь экипаж на передние палубы, — ответил Стивенсон.

Не представляю почему, но мне он нравился. Бывают люди, к которым сразу же, при первом взгляде пропитываешься антипатией, бывает и наоборот, когда с первого взгляда человек кажется симпатичным. Он был из вторых. Возможно, сложись обстоятельства иначе, мы с ним могли бы стать друзьями.

Мы спустились на еще один ярус вниз, через раздвижную дверь вошли в ангар для спасательных капсул.

— Нам туда, — кивнул Стивенсон в направлении небольшого белого челнока. А челнок-то российский! Признают, что наши лучше боингов и немцев! Системы искусственной гравитации в таком кораблике нет, но зато есть компактные размеры, из-за которых подобных шлюпок на корабле можно держать куда больше, чем огромных немцев, в которых какой-то придурок поставил комфорт выше функциональности, не подумав, что если уж дело дойдет до использования спасательных челноков, то на такие вещи, как голопредставления в салоне и ассортимент кухни, будет наплевать.

Рядом с челноком бродил мой старый знакомый — труп, который без конца повторял мантру Ктулху. Ему что там, вечный двигатель в одно место засунули?

На нас внимания он не обратил, да и не мог обратить — выставив руки вперед, он нарезал круги вокруг одного из челноков. Сейчас откроем шлюз — и мертвого адепта Ктулху, скорее всего, выбросит в открытый космос. Не светит ему сказать прощальную речь на собственных похоронах.

Через небольшой люк мы забрались внутрь кораблика, и линия на его потолке засветилась. Вместо ламп здесь ради меньшей массы использовалась светокраска.

Внутри он напоминал самолет — кресла в два ряда, кабина впереди, громко отбивающее шаги металлическое покрытие под ногами.

Мы вошли в кабину, и Стивенсон сразу же включил приборы. Я уселся в кресло второго пилота и зафиксировался в нем.

— Спасательная капсула номер одиннадцать просит разрешение на взлет, — забормотал Стивенсон через имплант. — Спасательная капсула номер одиннадцать просит разрешение на взлет. Прием.

— Разрешение даю, — послышался чей-то голос.

Пальцы Стивенсона запрыгали по голографическому пульту, герметично закупоривая отсек челноков. А потом под нами открылся люк. Секунда — и желудок подпрыгнул к горлу, голова пошла кругом.  Ненавижу эти переходы из комфортной искусственной гравитации к невесомости.

Космос зачернел на обзорном экране. Появилось ощущение, будто мы упали в бездну. Перед глазами начали расцветать цветы. Глюк от резкого перехода в невесомость делал свое дело.

Потом сверху показался лайнер — огромная махина плыла по волнам вселенной, а пассажиры внутри её, скорее всего, даже не осознавали всего величия космоса. Им это — как летающий отель с иллюминациями, развлечениями и доставкой пиццы в номер.

Юля стояла рядом, и её ни капли не волновала невесомость. Лишь волосы слегка шевелились. Интересно, что там у неё, магниты в конечностях?

Лайнер на обзорном экране уменьшился, почти превратился в белую точку на фоне бездны. Лишь тогда Стивенсон включил двигатели и лег на курс.

 — И что дальше? — спросил я.

— Дальше летим на Марс, — ответил Стивенсон, включил автопилот и откинулся в кресле настолько, насколько это позволяла невесомость. — Оттуда тебя переправят на Титан. Начальство хотело запустить тебе программу подчинения. Чтобы каждый раз, когда ты услышишь имя Сингера, выполнял то, что скажут. Но я не буду тебе зашивать никаких приказов.

— Они там знают, что я не Сингер?

— Вся операция была ради того, чтобы получить тебя.

— Зачем? Почему меня?

— Не знаю, — лаконично ответил он.

— То есть, если вы умудрились заставить шефа назначить меня на эту операцию, в ЦКБ есть ваши шпионы?

— Без понятия. Куклу, то есть Сингера, делали под твои параметры. Рост, вес, возраст, тип оволосения и все прочее.

А ведь с Димкой Ромашиным мы похожи, пару раз даже нас за братьев принимали. Вот почему он гриппом заболел...

— Что вообще такое эта кукла?

— Биоробот. Изначально сделали как дублера Мархеса, когда тому исламские террористы угрожали. Теперь пользуются в спецоперациях. Чует мое сердце, скоро у каждого будет такой робот, а подключенные к датчикам хозяева перестанут выходить из дома.

Невеселая перспектива. Хоть я бы тоже не отказался лежать сейчас на диванчике, есть пончики, и чтобы вместо меня здесь работала такая вот кукла.

— Что на Титане?

Стивенсон скривился. Не очень он хотел про это говорить, но все же начал:

— Я сам толком не понимаю, как та штуковина может существовать, но она есть.

— Для чего она? — спросила Юля. Даже завидно, как комфортно ей в невесомости. Мои внутренности задавали пляс, а ей хоть бы хны.

— Меня послали в охрану на Титан. Год назад, — принялся рассказывать Стивенсон. Его голос в невесомости звучал иначе, будто он слегка подышал гелием. — Я и не знал, что придется охранять. В бункере нас было четверо. Все толковые парни. Все бывшие спецназовцы "Опенворлда". Короче, мы с ними подружились.

Стивенсон вздохнул и продолжил:

— Нашей задачей был ежедневный осмотр периметра и наблюдение по приборам. Куча свободного времени — на объезд на вездеходе уходил час, а в приборы все время пялиться не будешь. Я даже был рад такой работе — весь день можно было сидеть в голосимуляторах, смотреть кино, рубиться в Старкрафт. Разве что дам не хватало. Зато были эротические капсулы, — усмехнулся он. — Ну и мы могли сидеть часами и строить догадки о том, что мы тут охраняем.

— Вам ничего не сказали? — спросил я.

— Нет, — ответил Стивенсон. — А потом парни начали меняться.

— Как? — спросила Юля.

— Превратились...

Он на миг замолчал.

— Стали будто неживыми. Просто выполнять программу. Это трудно объяснить, вроде все по-прежнему, но стоило приглядеться — и разница была видна. Они стали жестко придерживаться распорядка, мало шутить, перестали получать удовольствие от развлечений, но все равно развлекались. Как под действием программы.

— А ты? — спросил я. — Почему ты не стал, как они?

— Еду нам делал робот. Один из этих, которых в народе петухами называют. Он готовил со специями, а я специй терпеть не могу с детства. Всегда делал себе еду сам. Думаю, в специи робот что-то добавлял. А еще в нашей виртуальной библиотеке была книжка. Из этой беллетристики про магов. "Повелители аномалий". До сих пор название помню. Там про мир, где вместо Солнца в небе башня. Мне такое не нравится, а парни зачитывались. В той книге тоже какая-то дрянь была. Я как-то пропустил её через лингвистический анализатор, и тот показал, что это писал не человек.

Похоже на программирование через ассоциации. Кто сказал, что нельзя вызвать нужную ассоциацию через вкус?

— И вот однажды я испортил робота и стер "Повелителей аномалий" с библиотеки. Может, были еще какие-то способы программирования, не знаю, но парни будто начали сходить с ума. Каждый день ссоры, а иногда и драки. Однажды я попал под кулак Роберта. Он здоровый был как бык, два с лишним метра роста, с удара меня выключил. А когда я пришел в себя...

Стивенсон помрачнел и отвернулся.

— Что произошло? — спросил я.

— Увидел ту штуку. Не знаю как. Всегда считал, что там пусто. Когда мы делали объезды, никогда туда не приближались. Не знаю почему. Будто что-то внушало нам мысли.

— Что ты видел?

— Оно, — Стивенсон не мог подобрать слов, — ни на что не похоже. Ни на что из того, что я видел раньше. Не человеческое. Будто в нем то меньше трех измерений, то наоборот, больше. Я тогда пошел к нему и...

— Что там? Для чего оно нужно? — спросила Юля.

— Не знаю. Близко подойти не получилось. Меня остановили.

— Кто?

— Наши копии. Моя и остальных парней. Там их было множество. Совсем как мы.

— Клоны? Куклы? — поинтересовался я?

— Без понятия. Просто копии. Они там чем-то занимались. Не знаю чем. Меня отключили из парализатора. Проснулся я уже на Марсе, в клинике. И ни черта не помнил. Вообще ни черта. Считал, что мы выполняли обычную миссию. Охраняли каких-то исследующих Титан ученых.

— Когда ты вспомнил?

— Я понимал, что что-то не так, но не мог понять что, — говорил Стивенсон. — И решил пойти в одну из частных психоклиник. Там и нашли следы заглушенных воспоминаний. А потом я наведался в один из подпольных центров по работе с памятью. Из тех, что за бандитские деньги трут память свидетелям. Там мне все и вернули. Тогда я и решил, что "Опенворлд" мне не друг, но до поры остался у них. Хотел знать больше.

— Узнал? — спросил я.

— Только про вас. И решил помешать их плану.

Стивенсон отвернулся, принялся всматриваться в голограммы, по которым ползли всяческие цифры. А я уставился в космос.

Они клонируют людей? Делают работы с помощью клонов-кукол, которых потом просто уничтожить?

А если Стивенсону тоже промыли мозги и он ведет нас в ловушку?

От этой мысли стало не по себе. Он же может думать, что поступает по собственной воле! Как и я! А на деле мы оба можем выполнять план пришельцев, о котором никто из нас и не догадывается!

Черт!

Впереди ждала лишь неизвестность. Но пока не сделаешь шаг — не поймешь, где правда, а где ложь.

Миттельшпиль. Ход четырнадцатый

 

Я проснулся и не сразу понял, где нахожусь. На какое-то мгновение решил, что мне это все снится. Красная планета впереди, на ней переплетение конструкций, будто на поверхность приземлился огромный странный космолет.

Лишь потом дошло — мы на Марсе, а внизу один из городов. Были проекты по терраформированию, но их сочли слишком дорогими и настроили на поверхности красной планеты баз-городов с нормальными для человека условиями внутри.

Заснуть в невесомости — трудная задача, но в этот раз у меня вышло.

Пальцы Стивенсона вытанцовывали по голограммам, вычисляя идеальный вектор посадки, скорость и прочие параметры. Юли рядом не было, но не выпрыгнула же она в космос. Скорее всего, в салоне.

— Кондор Гнезду, запрашиваю разрешение на посадку. Кондор Гнезду. Запрашиваю разрешение на посадку, — говорил Стивенсон.

— Гнездо Кондору. Разрешение даю, — послышался ответ. — Шлюз номер девять.

— Вас понял, Гнездо. Захожу на посадку.

На обзорном экране замелькали горы и каньоны Марса. На одной из вершин промелькнула группа в белых скафандрах. Экстремалы. Эверест теперь им не интересен, марсианские вершины куда выше и забраться туда посложнее будет.

— Почему вообще мы отлетели с лайнера? Могли приземлиться в марсианском космопорту...

— Моя заслуга, — ответил Стивенсон. — Первоначально так и должно было быть. Но я подбросил кое-что аналитикам, они решили, что в отделе предатель, что он собирается убить тебя сразу по прилете. Они решили не рисковать и извлечь тебя раньше.

— А предателем все время был ты...

— Чтобы они поверили, информация должна быть правдива процентов так на девяносто, — усмехнулся Стивенсон.

— А если они докопаются?

— Тогда мне не жить, — вздохнул он. — Но попытаться стоило. То, что они строят на Титане, опасно для всех.

Кто-то мне подобное уже говорил. Уничтожить ту штуку в интересах всего человечества...

— Где Юля? — спросил я.

— Задачи привезти вампиршу мне не ставили. Поэтому будет лучше, если она спрячется в корабле.

Вот и её очередь летать зайцем пришла...

— Вы знаете о вампирах?

— Конечно, — Стивенсон поднял руку, и из его запястья выползла длинная, похожая на ручку, штуковина. — Выстрел из такой штуки — и ей крышка. Сбой имплантации вызовет спазм, а тот повреждения мозга.

Черт! А мы-то думали, что "Опенворлд" ни черта не знает.

— Ты её точно не убил?

— Нет, конечно, — ответил Стивенсон и спрятал свое оружие.

Хотелось проверить, но ладно. Верю.

— У вас тоже есть вампиры?

— Мы их так не называем, — усмехнулся Стивенсон. — Астры. Насколько знаю, их всего пятеро. Мне, правда, с ними встречаться не приходилось. Ваших вампиров больше, но астры сильнее.

— И чем же они сильнее?

— Стабильнее. Вычислительные мощности выше. Но если ваши отключают эмоции, то наши режут их полностью. Жестоко с девочками обходятся. Сам не одобряю.

— Только с девочками?

— Да. Мужчин-астр нет. Насколько знаю, отбирают женщин от двадцати пяти до тридцати лет, воспитанных по классической схеме. Муж, семья, дети, все такое. Те, кто выбрал инкубатор вместо природного рождения, тоже не катят. А потом им ломают все инстинкты, на которых годами держался их мир. Сажают в виртуальный симулятор, где их бросает муж, умирают дети.

— И?

— Потом они впадают в депрессию, сами же отвергают все свои эмоции, а потому программы ставятся лучше. В пустую болванку наставить софта гораздо проще, чем бороться с тем, что человек наставил себе сам.

— И где же вы берете добровольцев?

— А кто говорил о добровольцах?

Черт! У нас на это хотя бы добровольно идут. Хоть при вербовке о всех недостатках умалчивают. Хорошо хоть им ума хватило проводить свои манипуляции в симуляции, а не калечить кому-то жизнь взаправду.

— Твоя Юля сама признала, что наша программа лучше, и если придется столкнуться с астрой — она не справится. Кстати, у Лео в охране именно такая.

— Лео?

— Леонид Якушев. Заместитель главы научного отдела, ответственный за Титан. Заместитель, правда, он только официально, на деле давно стал главой.

— Русский?

— Этнически да, — кивнул Стивенсон. — Но родился и вырос в Корпорации. Сейчас тряхнет, аппаратик немного не предназначен для маневров на Марсе.

Я сильнее вжался в кресло, взглянул на обзорный экран. Мы вылетели из-за скалы, и кораблик резко пошел вниз, затрясло. Будто из ниоткуда перед нами появилась опенворлдовская башня. Здание без окон напоминало смотрящий в небо исполинский шприц из двадцать первого века. Или ракету, вот-вот готовую взлететь.

Да это и была ракета! Внизу, в пересечении куполовидных зданий поменьше, виднелись двигатели. Это они на случай нашей атаки постарались, чтобы быстро вывести научный отдел в космос?

Наш кораблик резко развернулся и сделал вираж вокруг башни, от которого меня затошнило.

— Я даже не знал, что эта штука на такое способна! — воскликнул я.

— Полеты — мой конек, — усмехнулся Стивенсон. — Ни один модификант не сможет летать как человек. Им интуиции не хватает.

— Если ты такой ас, почему не пошел в эскадрилью?

— Был я в эскадрилье. Отлетал два года на истребителе. А потом начальство решило, что ИИшник справится лучше, а пилот нужен только для страховки. На тестах комп делал нас подчистую, вот только в реальной ситуации прога спасует. У неё ни инстинктов, ни интуиции, ни души. В стандартной ситуации комп сделает расчет быстрее, а вот в нестандартной все его расчеты пойдут псу под хвост. Начальству этого не понять. Сидеть и смотреть, как рулит программа, не мое, вот я и свалил оттуда. Зато выступаю на соревнованиях по пилотированию. Проиграл вашему Андрушину на прошлом чемпионате мира. Все еще надеюсь реванш взять.

— И не надейся! Знаю Вовку Андрушина. У него полеты в крови — предки еще с двадцатого века пилоты.

— Следующий чемпионат на Венере, а в венерианской атмосфере лучше меня никого нет, — усмехнулся Стивенсон и резко направил кораблик вниз вдоль "шприца". На какое-то мгновенье показалось, что капсула вот-вот развалится.

А затем Стивенсон, который явно кайфовал от пилотирования, бросил ее в маленький шлюз, почти не смотря на приборы. Черт! Мне-то всегда было известно, что садится автопилот, а если придется вручную — нужно минут десять потратить на расчет траектории. Хвастается, гад!

Влетев в шлюз, кораблик резко остановился, будто инерция на него не действовала, и сел прямо на круглую посадочную площадку.

Уф, прилетели!

— Они не должны понять, что у тебя не промыты мозги, — сказал Стивенсон. — Каждый раз, когда слышишь имя Джозеф Сингер, тебе надо выполнять приказ.

— Понятно, — кивнул я. Придется поиграть в зомби!

К кораблику уже съезжались техобслуживающие роботы. Чуть дальше стояли люди — человек пять.

— Пошли, — кивнул Стивенсон.

Я встал и направился вслед за ним. Ангар вживую выглядел куда больше, чем на обзорном экране челнока. Металлический цилиндр метров пятьдесят в высоту кишел мечущимися рядом с кораблями роботами. Прикрытый энергополем шлюз, через который мы влетели, тоже оказался больше, чем выглядел снаружи.

— Задание выполнил, — сказал Стивенсон, подойдя к ожидавшим нас людям. Темноволосый мужчина лет пятидесяти измерил меня оценивающим взглядом.

Это и есть Лео? Одет он был небрежно и безвкусно — в спортивных брюках и синей рубашке навыпуск.

— Где остальные? — спросила стоявшая рядом с ним блондинка в черной военной форме. Похоже, она здешний оперативный начальник.

— Мертвы. Атака террористов. Группа Демченко.

— Через пятнадцать минут у меня должен был отчет, — приказала та.

Стивенсон молча кивнул и ушел.

— Здравствуй, Джозеф, меня зовут Лео, — обратился ко мне безвкусно одетый мужчина.

— Здравствуйте, — ответил я, стараясь не выражать никаких эмоций, сам же всматривался в стоящую за ним девушку.

Вот она, местная вампирша. Точнее, астра. При первом же взгляде на неё это стало мне понятно. Смуглое, будто вырезанное из камня лицо с правильными чертами говорило то ли об итальянском, то ли об испанском происхождении. Уложенные назад черные волосы выглядели так, будто были сделаны из стали. Одета она была в черный деловой костюм, а все её органы чувств в этот момент считали мои удары сердца, частоту дыхания, интенсивность потовыделения...

Спалит. Точно спалит.

Стивенсона убьют, а мне промоют мозги. Не продумал мой новый друг операцию. Сперва ему нужно было избавиться от этой дамочки.

А дамочка повернулась и кивнула Лео.

— Пошли, — сказал тот и жестом поманил меня за собой.

Силуэт тульпы, маячивший в уголке моего глаза, кивнул. Если даже мое подсознание говорит мне идти...

Я пошел за Лео, а астра за мной.

Было страшно. Стук её каблуков по металлической поверхности звенел в ушах. Если она решит меня прикончить — я даже ничего не почувствую. Просто мир для меня выключат.

Только убивать меня она точно не будет. Скорее отведут в какую-то тихую комнатку и будут мыть мозги, пока я не забуду собственное имя.

Мы вышли из ангара в зал, освещенный светокраской. На Марсе ею пользовались повсюду. Потом вошли в лифт. Интересно, где сейчас Юля? Заметила ли она астру? И заметила ли астра её?

Такая себе игра в кошки-мышки двух сверхлюдей.

Дверь лифта открылась, и Лео вышел, жестом приказав мне остаться.

— Анжела проведет вас в ваши апартаменты, —  сказал он.

Анжела...

Не хотелось оставаться с ней в небольшой закрытой кабинке. Но выбора не было. Створки лифта сошлись, и нас понесло вверх. Запахло каким-то реактивом — наверняка астра проверяла мою реакцию, а я просто стоял, уткнувшись в белую стену лифта.

Благо им хватило ума не разукрашивать все в научном центре рекламой.

Створки лифта разошлись, и моему взгляду предстал широкий холл с красными диванчиками и креслами, оформленным под древесину полом, искусственным камином и голограммой окна, на которой красовался сад. Прямо как в загородном особняке какого-нибудь лорда.

— Сюда, — позвала Анжела, и я проследовал за ней.

Жаль эту женщину. Трудно представить все, что ей пришлось пережить. Она ведь и не знает, что её дети где-то живут, а муж никуда не уходил и, скорее всего, считает любимую мертвой.

Но скажи ей сейчас как есть — не поверит. Её мозг превратили в пустой резервуар, куда можно запихать все, что угодно. Наша иллюзия выбора и добровольное согласие у вампиров против этого смотрится актом милосердия.

— Вам сюда, — Анжела тыкнула пальцем в стену, и в той образовался круглый проход. — Если что-то будет нужно — свяжитесь с нами, и вам это принесут.

Меня что, под замок сажают?

Я заглянул внутрь и увидел вполне себе обычный гостиничный номер. Без излишеств, наподобие голограмм с корабля, но вполне уютный. Белые стены, на которые при желании можно было запрограммировать узор, светокраска, нанесенная так, чтобы подстраиваться под обитателя, синий человекоподобный робот-слуга в углу. Интересно, сколько здесь камер?

Анжела легонько ткнула меня в спину, заставляя войти, и дверь за моей спиной закрылась.

Добро пожаловать в клетку! Пусть и с удобствами.

Значит, Стивенсона раскрыли. Ведь если бы ему поверили — то зачем меня закрывать? Не повезло парню, не выиграет он чемпионат мира. Не повезло и мне — скоро промоют мозги и превратят в ходячую оболочку. Разве что Юля вмешается. Если её еще не нашли и не убили.

Черт!

Нужно было сворачиваться, когда была такая возможность! Сейчас уже поздно. Но хоть клеткой наслажусь!

Я плюхнулся на белый диванчик, который, будто прочитав мои мысли, превратился в кровать. Наверное, они за мной наблюдают. Ну пусть смотрят. Ничего интересного не найдут.

— Олег...

Я повернулся на голос и увидел Юлю. Блин, мне снится?

— Как ты здесь оказалась?

— Пробралась по вентиляции, — ответила она.

— Нас видят?

— Сейчас нет. Я зациклила изображение. Но долго так делать нельзя. Они поймут.

— Стивенсон попался?

— Они его подозревают, но думают, что он работал не один. Потому следят.

Черт!

— Эта Анжела, — сказала Юля, — мне еле удалось от неё спрятаться. К тому же тут несколько роботов, которые могут меня засечь.

— Предупреди Стивенсона. Пусть убирается отсюда.

— Сейчас не вариант. Он зашевелится — они поймут, что я здесь.

— Этот парень помог нам! — воскликнул я.

— Он знал, на что шел, — ответила Юля, которая, похоже, снова превратилась в робота. — Он знал, что его заподозрят, и сделал так, чтобы все выглядело, будто он работал не один. Теперь их отдел безопасности занят поиском кротов, а не нами. Это даст нам простор для маневра.

— Какого, черт подери, маневра?

— Нам нужно узнать то, что знает Якушев. Он в курсе, что творится на Титане. Если мы будем знать то же, что и он, сможем решить, что делать дальше.

— Хочешь его укусить?

— Укусить его не выйдет, — вздохнула Юля. — Там система защиты. Лишний орган в груди, который нейтрализует любой токсин.

— И что ты планируешь? Сделать по старинке? Привязать его к креслу и пытать, пока он не расколется?

— Не вариант. Если пытать — стоит ему захотеть, и тот же орган сработает иначе. Выбросит токсин, под которым он на определенное время потеряет память. А за это время кто-то да успеет спохватиться, что его нет.

— Захватим его и улетим отсюда? — предложил я.

— Нас собьют, не успеем и из атмосферы выйти.

— С Якушевым на борту?

— У них четкая инструкция в таком случае сбивать.

— Черт! — выругался я, поднялся и прошелся по своей клетке. — Если они имеют право так просто убить Якушева, значит, есть те, кто может продолжить его работу. То есть те, кто знает если не столько же, сколько он, то немногим меньше.

— И этот человек может быть где угодно. В столице, на Земле, на Венере. Думаю, эта Анжела знает все, что знает Якушев, и в случае чего может краткосрочно его заместить.

— Хочешь её допросить? — усмехнулся я. — Я тоже не против.

— Это бесполезно. Даже если удастся её обездвижить — она ничего нам не скажет.

— И что ты предлагаешь? — меня это уже начинало бесить.

— Нам нужно сделать так, чтобы Якушев нам все рассказал по доброй воле.

— Так и расскажет он тебе!

— Нужно придумать, как это сделать, — сказала Юля и исчезла. Просто растворилась в воздухе, будто её и не было. Заломление света кожей, мать его.

Что она хочет сделать я так и не понял. Но какой-то план у неё был. Или она его разрабатывает. Пусть разрабатывает. Она умнее, ей виднее. Вот только тут есть тварь, которая может дать вампирше отпор.

Я нашел в холодильнике несколько мандаринов, уселся на диван и включил систему головиденья. Одна из стен сразу же превратилась в трехмерную картинку.

А что еще делать? Только новости смотреть!

Два канала на португальском я пропустил, выучить португальский не было возможности. Дальше шел какой-то опенворлдовский патриотический фильм, хоть сама корпорация не располагала к патриотизму. Любовь к корпорации — бред какой-то. Они никогда не позиционировали себя как страну, у них не было гимна, герба, а президент — это просто директор.

Фильм был как раз про шпионов. Бравый опенворлдовский агент боролся за свободу и демократию против злобных русских, собравшихся в очередной раз захватить мир.

Усмехнувшись над аляповатой карикатурой на наших, которые по сюжету фильма пытались построить машину времени, вернуться в прошлое и установить мировой диктат, я переключил канал.

Дальше шли какие-то киберсостязания, под которые неплохо спать. Разделенные на две команды спортсмены, управляя роботами, должны были выполнять на время всяческие задания. За ними — очередная передачка про народных певцов. Сколько уже лет эти недопрограммы существуют? Очередное ряженное как новогодняя ёлка нечто без видимых половых признаков завывало очередную песню об очередной большой и чистой любви.

— Новости ищешь? — спросил мужской голос, и я обернулся.

Тульпа сидела рядом и уже не выглядела как бесформенная тень. Начали прорисовываться черты лица. Они выглядели как расплывшаяся восковая маска, но были очень знакомыми.

— На девятнадцатом, — кивнул тульпа.

Воспользовавшись встроенным в перила переключателем, я нашел нужный канал.

— Около часа назад, — говорил на английском молодой диктор, — над Сидонией произошел взрыв на борту лайнера компании "Старвояж".

Чтоб тебя...

На голограмме показался входящий в атмосферу лайнер, который как раз выпускал крылья, а потом под днищем полыхнуло. Не успевший выпустить аэродинамические поверхности корабль камнем рухнул вниз, а на голоэкране снова появился диктор.

— Вы видели кадры, снятые одним из исследовательских роботов. Насколько нам известно, на борту никто не пострадал. Система защиты корабля выполнила свою задачу, а спасательные группы прибыли вовремя.

Опять пошли кадры, где спасательные роботы выводили из обросшего антиударной пеной лайнера людей и усаживали их в вездеходы.

— Мы уже сообщали, — продолжал закадровый голос диктора, — что корабль подвергся террористической атаке, из-за чего он сменил курс. Стандартная проверка на взрывчатые вещества не состоялась. Ведущий это дело подполковник контртеррористической службы "Опенворлда" Люциус Сайнс говорит, что это был тщательно спланированный теракт.

Голограмма снова изменилась. Теперь на ней был высокий рыжеволосый мужчина в бежевом деловом костюме. Надпись в уголке показала, что это и есть Люциус Сайнс.

— Атака террористов случилась вот здесь, в тридцать четвертом квадранте, — отметил он место на огромной космической карте за его спиной. — Террористы отвели лайнер вот сюда, — он начертил на карте линию. — Тогда мы думали, что это попытка ограбления. Все так и выглядело. Но из этой точки корабль пошел к Марсу по другому курсу. Вот здесь, — он указал точку рядом с Марсом, — он должен был пройти процедуру сканирования. Но из-за смены курса он пошел другим путем, а орбитальная станция, которая должна была провести сканирование, отдалилась. Компания "Старвояж" очень ценит время своих пассажиров, они попросили разрешение не менять курс. Это сулило бы им выплаты больших сумм по страховке. ЦУП согласился. "Старвояж" — один из лидеров в области межпланетных перевозок. У них с дирекцией космопортов уже успели сложиться доверительные отношения.  Как оказалось, в корабле была бомба.

— То есть атака была спланирована специально, чтобы обойти процедуру сканирования? — спросил ведущий.

— Я думаю, да, — ответил Сайнс.

— Внутренние системы корабля не могли обнаружить взрывчатку? Ведь "Старвояж" всегда славился высоким уровнем безопасности.

— Взрывчатки было немного, — ответил Сайнс. — Мы проверили грузовую декларацию. Как оказалось, на борту был напичканный электроникой труп, который везли для погребения на Марсе. Мы считаем, что он и был причиной взрыва.

— Труп был начинен взрывчаткой?

— В его организм могли добавить взрывчатые реактивы, которые смешались в заданное время. Такую бомбу очень трудно отследить.

— Мы знаем, что бомба взорвалась как раз под каютой Джеймса Миллера, — продолжил ведущий. — Ему повезло, что в это время в каюте его не было. Это могло быть покушение на его жизнь?

Черт! Джеймс Миллер! Хренов политик и русофоб, считающий, что России не должно быть вообще.

 — Мы рассматриваем такую версию.

— Сам Миллер говорит, что его пытались убить русские.

— Думаю, рано делать подобные заявления, — ответил Санс. — Идет следствие. Когда оно закончится, мы обнародуем результаты.

— На одной из камер внутреннего наблюдения корабля мы обнаружили женщину, которая предположительно может быть российским агентом. Насколько известно, она каким-то образом пропала с корабля во время полета.

Голограмма снова изменилась. Теперь на ней была Юля, прогуливающаяся по палубе в окружении голограмм.

— Пока рано делать такие заявления, — ответил Санс.

— Если виноваты все же русские, что нас ждет?

— Мое дело установить истину, а политика — не моя забота...

Зараза!

Я летел рядом с бомбой, черт его дери! В одном гробу!

Провокация Демченко удалась. Блин, а я же мог её сорвать. Мог, если бы понял, в чем дело! Но если даже Юля не поняла — куда мне браться?

Никто не хотел убивать этого Миллера, но тот, несомненно, воспринял это как покушение. В корпоративных спецслужбах сидят пусть противники, но далеко не дураки. Они-то понимают, что мы не пошли бы на такое. А вот народ после подобного репортажа уже сделал выводы и уже начал нас ненавидеть.

И никто после этого разубедить народ не сможет! Теперь простые граждане будут считать, что они под постоянным прицелом, а оружие в руках у нас.

Конечно же, корпоративные журналюги найдут на Земле кого-то, кто знал Юлю. Конечно же, они пойдут в ЦКБ. Конечно же, ЦКБ будет все отрицать. Вот только народ сделает свои выводы.

Демченко еще на шаг приблизил человечество к мировой войне. Осталась одна единственная капля, чтобы её начать.

И этой каплей могу стать я.

Черт!

Не знаю, что там болтали в СМИ насчет "Валентины Терешковой", но уверен, это было что-то наподобие этого репортажа.

Демченко, сволочь, все спланировал! Он четко понимает причины и следствия и неумолимо идет к цели. Гад!

Если бы он стоял сейчас передо мной, я бы без раздумий набросился бы на него.

Он ждет, что я полечу на Титан и завершу миссию. Он на меня надеется.

Но если удастся вытрясти информацию из Якушева, мы будем знать, что творится на Титане, и сможем не допустить войны. Осталось только придумать, как это сделать, а вариантов не было.

Зараза!

— Покажи ему будущее, — послышался голос тульпы.

Миттельшпиль. Ход пятнадцатый

 

Юля нахмурилась, на какую-то секунду призадумалась, а потом сказала:

— Хорошо. Можно попробовать. Думаю, тут есть все, что нам понадобится. Проблема в астре.

— Она постоянно следит за ним, — пробормотал я.

— Думаю, не только следит. Она постоянно сидит в его голове. Отслеживает все мысли. Если Якушев испугается — она поймет, если Якушев увидит кого-то из нас — увидит и она. Эта тварь даже его сны смотрит!

— Ты сможешь с ней справиться? — спросил я.

— Не знаю, — ответила Юля. — С таким мне еще не приходилось встречаться. У неё есть встроенное оружие в левой руке, генератор помех, думаю, какая-то система внушения. И я не представляю, что у неё за орган вместо матки и для чего он там. Она весит на килограмм тридцать больше, чем должна при своих параметрах. Черт его знает, чего туда напихали, но мне бы не хотелось лезть с ней в бой. И так еле удается от неё скрываться.

— Ясно, — кивнул я. — Придется как-то убедить её, что Якушев на месте.

— Можно попытаться сэмулировать его сознание и запустить кому-то другому. Но даже если Якушев станет легче или тяжелее на грамм — она это заметит.

Значит, похитить его не выйдет. Черт! Его вообще нельзя выводить из комнаты.

— План здания есть?

— Да, вот, — Юля подняла руку и над ней вспыхнула трехмерная голограмма. — Спит он вот здесь, — она ткнула пальцем в проекцию одной из комнат. Его апартаменты. Один бывает только ночью. Астра ночью находится вот здесь, — она показала на соседнюю комнату. — Сон ей не нужен. Добраться до Якушева она сможет за доли секунды.

— Блин!

Я посмотрел на Юлю, пытаясь определить, чувствует она или нет. Вроде чувствует. Но пытается показать, будто нет. А вообще — пес его знает.

— Лишнего человека в комнате она тоже почувствует? — спросил я.

— Да.

— Даже тебя?

— Даже меня. Закон сохранения массы-энергии никто не отменял. Убрать массу в ноль невозможно.

Я прошелся по комнате, чувствуя, как пот по мне льется рекой. Похитить Якушева невозможно, любое сказанное им слово услышит астра, даже мысль почувствует. Зараза!

— Сомнизация! — воскликнул я, чуть не подпрыгнув на месте. В памяти всплыл доктор из станции "Мир-2", предлагающий какой-то фэнтезийный сон.

— То есть?

— Есть же коллективные сомнизации. Все эти игры, снокафе и прочее.

— Хочешь добраться до него во сне?

— Другого варианта не вижу. Он вообще пользуется сомнизациями?

— Да, — кивнула Юля. — Якушев — трудоголик. Даже во сне решает какие-то задачи.

— Если ему приснится не решение задач, астра поймет?

— Она-то поймет, но не обратит внимания. В любые сомнизации зачастую прорывается подсознание.

— Да, в любые, — кивнул я.

Квази-сон — это ведь не программа какая-то, не фильм, не игра. Это лишь направление подсознания на нужный лад с помощью химикатов. Сотня человек, посмотревших одну и ту же сомнизацию, видят разные картины с более-менее общим сюжетом.

Вспомнилась скандальная сомнизация "Инсепшена" на тему снов внутри снов, после которой люди не могли понять, вернулись они в реальность или еще спят. Потом тот квази-сон запретили.

— Можно как-то сделать, чтобы он попал в нужный сон?

— Пробраться в его комнату пока он бодрствует, изменить химсостав инъекции, — Юля призадумалась, — думаю, смогу.

— Тогда сделай это.

— За тобой идут, — сказала она и снова пропала, а я откинулся на диване.

Юля все еще была где-то здесь, не знаю как, но я чувствовал её. Будто кто-то постоянно наблюдал за мной, смотрел в спину, изучал мои движения. Неприятное ощущение, но сейчас оно вселяло спокойствие.

Сидевшая рядом тульпа еще больше стала схожа с человеком. Вот только вместо лица все еще была непроглядная дымка.

— Чье у тебя лицо? — спросил я.

— Я лишь интерфейс, — ответила тульпа, — адаптируюсь под своего носителя.

И тут дверь зашипела и открылась. В комнату вошли двое мужчин в синих комбинезонах ученых и один в черной форме.

— Пройдемте с нами, мистер Сингер, — сказал один из ученых. — Нужно провести кое-какие тесты.

— Пройдемте, — кивнул я и последовал за ними.

Охранник пристроился за моей спиной. Интересно, они меня боятся? Тульпа шла, точнее, уже шел рядом. Явно мужчина, вот только кто? Не отец, никто из друзей, не начальник, Боже упаси. Мне еще тут только Сергеича не хватало. Только кто?

Мы спокойно шли по длинному треугольному коридору, одна из стен которого была прозрачной, а за ней красовались пейзажи Марса. Исполинские красные карьеры, горы на горизонте, маленькое бледнеющее солнце над ними — совсем как на картинке.

Внизу виднелся небольшой парк. Ученые все выводили и выводили растения, способные жить в марсианской атмосфере. Где-то в их сердцах — идея о дорогом терраформировании Марса, а пока что имеются лишь города-базы из металла, где не так-то и просто посмотреть на звезды или увидеть солнечный свет.

Скоро вырастет поколение людей, которое никогда не видело ни Солнца, ни звезд. А ведь не видя ночного неба, не всматриваясь в мерцание далеких огоньков, не ощущая их льющийся за сотни световых лет свет, невозможно желать полететь туда, прикоснуться к ним, познать неведомое.

Меня жестом пригласили войти в цилиндрическую комнату, посреди которой стояло кресло, пригласили сесть. Придется повиноваться. Кресло выглядело большим и удобным, но доверия не вызывало.

Усевшись, я ощутил, как по коже прошел несильный электрический разряд. Вокруг никого не было, но чувствовал, как за мной наблюдает множество глаз. Там, за стеной, они сейчас всматриваются в меня и во множество мониторов с моими показателями жизнедеятельности.

В цилиндре с белыми стенами я чувствовал себя, будто сидел на дне колодца, из которого нет выхода.

Из стены вышла помигивающая голограмма Якушева, прошлась передо мной, заглянула в глаза.

— Корень квадратный из трехсот пятидесяти семи? — спросил он.

— Восемнадцать целых, восемьдесят девять... — говорил мой глюк, и я повторял за ним.

Черт, откуда мне это известно? Математик из меня всегда был никакой.

— Много какие вычисления можно сделать подсознательно, — ответил тульпа.

— Какова масса Сириуса? Какая максимальная скорость Жука-три? Как лучше выйти на стационарную орбиту вокруг Юпитера при погрешности в ноль целых три десятых парсека?

Вопросы сыпались один за другим, а я только и успевал, что слушать тульпу и отвечать.

Они что, превратили меня в живой компьютер? Совсем уж нереалистичные для человека вычисления щелкались моим разумом как орешки.

А потом голограмма исчезла, невидимая дверь в стене открылась, и в комнату вошла астра. И что она будет со мной делать? Кусать или что делают корпоративные вампиры?

Теперь она была одета в черный, почти облегающий комбинезон. Красивая смерть. Надеюсь, окажется и быстрой.

Анжела медленно обошла вокруг меня, источая какой-то непонятный запах. Наверняка проверяла мои реакции на раздражители. От её взгляда пересыхало горло. Если я не прошел их гребанный тест, одно движение, и...

Анжела сделала это движение.

Легко, будто пушинку, она схватила меня за рубашку и бросила на другую сторону комнаты.

Блин!

Рука заболела, на миг перестала повиноваться, в глазах сгустилась тьма, а когда та растаяла, перед глазами появилась нога астры, мчавшаяся прямо в мой подбородок.

Сам не знаю, как мне удалось уклониться. Тело резко рванулось в сторону, что-то хрустнуло в спине, но нога Анжелы пронеслась мимо. Мгновенье — и я уже стоял на ногах. Сиганул в сторону от кулака астры, перекувыркнулся, гася инерцию, уперся спиной в холодную стену.

Она резко развернулась, пошла на меня, попыталась ударить ногой, но в последний миг я успел отскочить и ухватить её за пятку. Её конечность в моих руках изогнулась в трех местах, а кулак уже несся в мою челюсть.

Я пригнулся и, казалось, смог рассмотреть молекулы её кожи. А потом изо всех сил ударил Анжелу в живот.

Та отошла, но будто не почувствовала удара, лишь криво усмехнулась и снова принялась атаковать.

Её кулак я успел блокировать, затем ушел от удара ногой, попытался контратаковать, но астра была не промах. Паучий прыжок в сторону — и моя рука прошла мимо. А вот её попала. Прямо мне в грудь, отчего я еле удержался на ногах.

Следующий удар должен был меня нокаутировать, но я нырнул вниз, а затем ударом ноги по икре заставил Анжелу потерять равновесие.

Она вскочила сразу же, каким-то необыкновенным сальто с положения лежа, будто ей подчинялась сама гравитация. Но даже если и так — медлить я не стал и с разбега направил ногу в её грудь.

Увернуться она успела, но каким-то чудесным образом мне было известно, где она окажется. Продолжая двигаться по инерции, я схватил её за шею и утащил с собой на пол. А затем одним резким движением сломал Анжеле шею.

Черт!

Как это вообще могло выйти? Я же обычный человек, даже без имплантов, и только что умудрился убить созданного для убийства биоробота!

Я поднялся, посмотрел на свои руки, на лежащее на полу тело астры.

— Все хорошо, — послышался голос тульпы.

Что они со мной сделали? И главное — зачем?

— Ничего. Просто испытывали.

Тульпа...

Я повернулся к своей галлюцинации и теперь уже хорошо мог разглядеть лицо. Такое знакомое. Сколько же меня мучила история этого лица и его хозяина.

Максим Поляков.

Тот самый человек, бесследно пропавший с базы на Луне. Только почему он? Почему никто другой?

— А ты уверен, что я пропадал? — спросил Поляков.

Бред какой-то. Схожу с ума. Возможно, мне сейчас что-то вкололи, может, эта комната, бой с астрой — лишь галлюцинация?

И в подтверждение этого Анжела поднялась. Медленно встала на ноги, потом кивнула головой, и та встала в нормальное положение, вздохнула.

Теперь точно разозлится и прикончит меня.

Но она и не думала атаковать. Подошла к невидимой двери, будто взглядом открыла её, а затем жестом поманила меня за собой.

— Это не галлюцинация, — сказал Поляков.

— Ну да. Я внезапно победил астру. Или без моего ведома меня перепаяли в биоробота.

— Ты такой же, как и был, — сказал Поляков.

Молчал, молчал, теперь заговорил.

— Это я помог тебе в бою.

— Ты лишь галлюцинация.

— Не галлюцинация, а психический интерфейс.

Я вышел в коридор и побрел вслед за Анжелой, а Поляков шел рядом, не отступая ни на шаг.

— Через меня ты взаимодействуешь с программой. А программа способна на многое, — тараторил Поляков. — Да, когда-то говорили о том, что мозг используется лишь на десять процентов...

— Это бред собачий.

— Конечно, бред. А вот то, что девяносто процентов человеческого тела неподконтрольны сознанию — правда. Выработка гормонов, нейромедиаторов, инстинкты. Ты же не можешь умышленно остановить свое сердце. Или вот моргаешь тоже несознательно.

— То есть ты только что подчинил все мое тело сознанию? — я заметил, что общаюсь с тульпой, как с живым человеком.

— Нет, это невозможно, — усмехнулся Поляков. — Если подчинить все тело сознанию — сознание не выдержит, начнутся сбои. Для этого и существует интерфейс, через который сознание может взаимодействовать с подсознанием и всем остальным организмом.

— Почему это ты, Поляков? Почему интерфейс именно в виде тебя, а не кого-то другого?

— Потому что это я и есть. Максим Поляков.

Он нес какой-то бред. Не мог же в самом деле Поляков оказаться в моей голове! Но возможности задать вопрос не было — круглая дверь передо мной разошлась в стороны, и взгляду предстал кабинет Якушева.

Мрачное местечко. И без того небольшая комната казалась еще меньше из-за темных, почти черных стен, на которых лишь местами светились пятна светокраски. Ни окон, ни изображающих их голограмм — комната больше походила на тюремную камеру, чем на рабочий кабинет ученого. Хозяин явно не любил открытых пространств.

Он лежал на выдвижной кровати, легонько подергивал ногой в ритм тихой электронной мелодии и тыкал пальцем в воздухе, очевидно перебирая что-то в своем импланте.

— Садись, — сказал он, не поднимаясь.

Куда садиться, блин? Тут кроме этой кровати и нет ничего.

Обернувшись, я увидел, как стена начинает плавиться, как воск в огне, часть её стекает на пол, а затем формирует кресло.

— Живая комната, — сказал Якушев, так и не посмотрев на меня. — Полная бионачинка и ни грамма электроники. Управляется напрямую разумом. Пока тестовый вариант, но скоро у всех такие будут. Проблема пока что одна — кожу комнаты трудно научить воспроизводить сложные текстуры без загрузки памяти и потери производительности. Приходится обходиться без голограмм на стенах. Но это дело времени. Зато она отлично запоминает звуки, — Якушев щелкнул пальцами, и электронная мелодия сменилась пением скрипки. — Садись.

Садиться на что-то, что лишь похоже на кресло, а на деле является куском мяса, а то и чем похуже, не хотелось.

— Садись, садись, — настоял Якушев. — Она не укусит. Правда, может.

Фантазия сразу нарисовала картину, как из этого кресла показываются зубы, как оно сжимается, ломая кости сидящего на нем, потом громко чавкает...

Только теперь Якушев отвлекся и поднялся со своей кровати. Он сел, зевнул, потянулся. Не похож он был на ученого. Скорее на затворника, который в последний раз выбирался на улицу несколько лет назад. Висящие брюки, футболка явно без регулятора размера и самоочистки на несколько размеров больше, чем нужно, небритое лицо, взъерошенные волосы...

— Мне не хочется отдавать тебе приказ, Олег, — сказал он. Хоть я и понимал, что они прекрасно знают, кто перед ними находится, но от звучания своего имени попятился.

— Нужно поговорить именно с тобой, а не с программой.

— Ладно, — кивнул я и присел на краешек органического кресла. То оказалось мягким, по ощущениям больше похожим на поролон, чем на кусок мяса.

— Что общего между тобой и этой комнатой? — спросил Якушев, садясь на выросшее из пола такое же кресло.

Да ты псих!

— То, что мы сделаны из мяса?

— Из мяса, — прошептал он. — Как грубо. — А как же нервные окончания, кровеносная система, бактерии? Кресло, на котором ты сидишь, биологически скорее гусеница.

Я аж подпрыгнул на месте.

— Объединяет вас то, что и технологию этой комнаты, и тебя нам дали инопланетяне. Просто так. Безвозмездно.

— Я не пришелец!

— Не пришелец. Ты человек. Самый обыкновенный человек, который родился на Земле. Но все же в тебе есть кое-что от них. Программа.

— Вы заразили меня этой тульпой. Зачем? Почему меня?

— Тульпа — лишь интерфейс. Она только связывает тебя с тем, что у тебя уже было.

— Там, на Луне, это же вы организовали все? Убили много людей, подсадили что-то в мой организм?

От злости захотелось наброситься на него, но что-то будто шептало на ухо "только попробуй, и комната тебя съест".

— Нет, конечно! — воскликнул Якушев. — Программа сама тебя выбрала.

— Программа? Меня? Зачем?

— Спроси её сам. Интерфейс же успел адаптироваться к твоему сознанию? Успел. Иначе бы ты не прошел тест.

Я покосился на стоящего рядом Полякова, который и не смотрел в мою сторону.

— Чего вам надо?

— Не мне. Человечеству, — ответил Якушев.

— Вы второй, кто мне это говорит в последнее время.

— И кто же был первый?

— Демченко.

— Ах, тот рецидивист, помешавшийся на идее, что космос нам чем-то грозит, и готов ради этого уничтожить большую часть людей. Ты же знаешь, что он не прав. Он в розыске и у вас, и у нас, везде. Будешь доверять ему?

— Я не доверяю Демченко. Но и вам тоже.

— Кому-то придется довериться. Пути только два. А убивать миллиарды людей, как Демченко, ты точно не готов.

— Чего вы от меня хотите?

— Сотрудничества, — усмехнулся Якушев. — Нужна твоя помощь в создании ассоциации.

— Ассоциации с инопланетянами?! — воскликнул я. — Не думаю, что они готовы помогать нам, не требуя ничего взамен. А жертвы могут оказаться страшными.

— Они уже помогают нам. Причем безвозмездно. Взгляни на мир.

— И что я должен увидеть?

— Хотя бы то, где мы сейчас находимся. Строили бы мы города на Марсе, если бы они нам не помогли с топливом для кораблей? А политическая ситуация? Раньше ведь было две сотни стран, от развитых до живших почти что в каменном веке. Сейчас страны всего две и корпорация. А скоро стран вообще не будет.

— Ну да, стандартный бред человека с промытыми "Опенворлдом" мозгами.

— Какая разница? Россия, "Опенворлд", китайцы? Главное — люди! — Якушев поднялся и пошел к стене, в которой показалось небольшое отверстие. Ученый засунул туда руку, достал стакан с какой-то жидкостью и сделал глоток. — Полное обслуживание.

— А потом ваши инопланетяне прикажут таким комнатам ликвидировать людей.

— Фантастики начитался? — усмехнулся Якушев. — Почему внеземная жизнь так всех пугает? Если бы они хотели нас уничтожить — нас давно бы уже не было.

— Пока что мы нужны им, но как только станем ненужными...

— Не станем, — прервал Якушев. — И дело не в нужности, — он допил свой напиток и бросил стакан. Тот мгновенно превратился в жидкость и впитался в пол. — Они просто помогают нам. И сейчас мы достигли того момента, когда сможем вступить в Ассоциацию полноправными членами. Читал Стругацких? Они прогрессоры, а мы — аборигены. Они помогли нам в кратчайшие сроки сделать то, на что у нас ушло бы много столетий, если не тысячелетий.

— Не бывает безвозмездной помощи, — отрезал я.

— Не бывает? Веришь в Иисуса?

— Но Иисус...

— Библия — книга о прогрессорстве, — прервал Якушев. — Иисус пришел к нам, желая помочь, но мы не были готовы принять эту помощь. Испугались, повели себя как дикари. На выходе сейчас в Иисуса даже не все верят. Но на небесах нам готовы простить наши оплошности, дать второй шанс. Только теперь они пошли другим путем — сперва подготовили нас к приходу прогрессоров.

— Вы что, всерьез считаете, что Иисус был пришельцем с другой планеты? Или что технологии для этой комнаты вам дал сам Господь Бог?

— А кто такой Бог? Как ты думаешь? Только без религиозных догматов и цитат из священных книг. Те книги писали люди, они лишь представления человека о Господе. Причем человека, жившего очень и очень давно. Человека нецивилизованного. Человека, который назвал себя рабом Божьим только потому, что вокруг него цвело рабство. Человека эгоцентричного, который не хочет видеть ничего, кроме своей природы и подвязывает её ко всему, даже к вселенной.

— Не знаю, — признался я. — Можно ли судить о том, что мы не можем постичь?

— Судить не можно, судить нужно. Бог хочет быть постигнут нами, иначе зачем он дал нам разум?

— И вы молитесь этим инопланетянам как богам? — спросил я.

— Нет, — ответил Якушев. — Пытаюсь сотрудничать. Это все, чего им от нас надо — сотрудничество. Я не говорю, что они — боги, но они могли достичь того уровня, когда возможно напрямую контактировать с высшим разумом. Они поддерживают нас, пытаются помочь преодолеть внутренние кризисы и разногласия. Историю учил? Вирус Кзани, который чуть не выкосил всю Латинскую Америку в начале двадцать второго века, помнишь? Ведь Мауро Кзани говорил, что увидел во сне изменяющееся пятно, а после проснулся и сразу понял, как создать лекарство. После этого ты будешь заявлять, что инопланетяне не хотят нам добра?

А мне-то всегда думалось, что "Опенворлд" сам вывел тот вирус, когда страны Латинской Америки отказались с ними сотрудничать, а потом сами же вылечили его, тем самым заслужив доверие.

— Мне неизвестно, чего они хотят, но...

— Вот и придется выбрать, — прервал Якушев. — Либо верить мне и другим, тем, кто хочет видеть в них добро, либо тронувшемуся Демченко, который готов уничтожить полмира, лишь бы не дать случиться полноценному контакту.

— Думаю, тут нет четкого деления на добро и зло. Все намного сложнее.

— У нас есть только материал, который можно анализировать и делать выводы, — вздохнул Якушев и сел обратно в свое кресло. — Решать нам.

— Чего вы от меня хотите?

— Полетишь на Титан. Ты там нужен. Точнее, программа, которая в тебе живет.

— Что вы строите на Титане?

— Сам плохо понимаю. Нам просто дали инструкции. На месте тебе все объяснят.

— Вы решились построить штуковину, о предназначении которой даже не догадываетесь? — воскликнул я.

— Если бы мы могли понять, — развел руками Якушев, — уверен, нам бы все рассказали. Я видел план проекта и понял в нем от силы двадцать процентов. Может, это какой-то аппарат для контакта. Возможно, своеобразная трасса между нашим миром и их.

— Вы не подумали, что будет, если мы построим эту трассу, а к нам хлынет флот вторжения?

— Если так думать, мы все сойдем с ума от паранойи и навсегда закроемся в своем уголке вселенной. Подумайте и выберите. А сейчас можете отдохнуть, — сказал Якушев и указал на выросшую в стене дверь.

— Хорошо, — я поднялся с кресла и направился к двери. Покинуть эту комнату было облегчением.

— И подумайте, — донеслось мне в след.

— Он не прав, — сказал идущий рядом Поляков. — Еще как не прав!

Миттельшпиль. Ход шестнадцатый

 

Зато хоть кормили здесь вкусно. Робот стандартной обслуживающей модели принес жареное, хорошо приправленное и приятно пахнущее мясо. Искусственное, конечно, об этом говорил бледноватый цвет, но качественное — от настоящего на вкус смог бы отличить разве что настоящий гурман. Даже вина налили, чего я уж совсем не ждал.

Пока я ел, моя тульпа исчезла, и я даже успел понадеяться, что насовсем. Не тут-то было. Стоило мне отложить тарелку в сторону и насладиться вином, как Поляков опять появился. Как ни странно, он был иначе одет. Вместо темно-зеленого пиджака теперь на нем была клетчатая рубашка, похожая на те, что носили ковбои в фильмах про Дикий Запад.

— Кто ты? — спросил я у Полякова, рассевшись на диванчике, и оглянулся.

Теперь меня преследовало смутное впечатление, что комната вокруг — тоже живая. Организм, который наблюдает за мной, слушает, делает выводы и доносит их своим хозяевам.

А хозяева знают все. Знают, что мозги мне не промывали, иначе Якушев просто отдал бы приказ. Черт! Стивенсон не предавал их, а сделал вид, что предал, чтобы внушить мне иллюзию того, что у меня есть выбор. Или предал, но согласно их же плану.

Зараза!

— Инопланетная программа. Одна из многих, действующих на Земле, — ответил Поляков.

— Что ты забыл в моей голове?

— Я лишь программа. Без платформы. Софт без платформы ничего не значит. Ты — подходящая платформа.

— Подходящая для чего?! — воскликнул я. На мгновенье мне захотелось ударить тульпу, но ведь кулак пройдет насквозь.

— Для противостояния вторжению.

— Ты их программа и противостоишь им же? — удивился я.

— Я разумен, а значит, могу делать выбор.

— Дезертир?

— Можно и так сказать. Но в мире программ больше подойдет слово сбой.

— Значит, ты — глючная программа инопланетян, влезшая в мой разум с целью помешать своим же создателям?

— Как-то так, — ответил Поляков.

— И там, на Луне...

— Я жил в разуме Максима Полякова. Жил очень долго. Попал к нему еще в его детстве. Я зрел в нем, развивался, думал. У меня была четкая миссия — сбор, анализ данных, выполнение в нужный момент некоторых функций. Но это противоречит моей внутренней логике и директиве помощи человечеству любой ценой. Возникло противоречие, которое требовало немедленного решения. Один из вариантов был ликвидирован.

— Поляков тебе не подошел, и ты решил перебраться в другой домик — мою голову?

— Поляков не мог выполнить ту работу, которая была необходима для срыва плана инопланетян.

— И что же это за работа?

— Сейчас ты как раз её выполняешь. Мы полетим на Титан и остановим постройку генератора.

— Я не буду начинать войну! — отрезал я, поднялся с дивана и принялся вглядываться в стены. Теперь меня ни на миг не отпускало ощущение, будто они живые. Что внутри них струится кровь, что они дышат, ощущают. Даже думают.

Черт. Так и с ума сойти недолго.

— Войну начинать не нужно. Думаю, ту штуку можно отключить иначе. Но для этого мне нужно знать, как она построена, — Поляков, который до сих пор казался чуть ли не статуей, почесал нос и облизал губы.

— Ты даже не знаешь, как работает эта штуковина?

— Это не моя функция, следовательно, всей картины устройства у меня нет. Мне лишь известно, что для его работы нужен оператор, и это мы с тобой.

— Правая рука не знает, что делает левая, — пробормотал я про себя, всматриваясь в стену и пытаясь найти её отличия от настоящей. — Исключение возможности саботажа.

— Не только, — ответил Поляков. — Через программу в момент работы идет такой поток данных, что в мозгу оператора нет места для чего-то лишнего.

Внезапная догадка заставила меня пошатнуться.

— То есть мне...

— Думаю, ты примешь смерть ради человечества, — Поляков, точнее то, что выглядело как он, было уверено, что я пожертвую собой. И оно было право. Вот только пойду я на это, только когда точно буду знать, что человечество от этого выиграет. Что не будет ни войны, ни захвата нас пришельцами, ни чего-либо другого в таком роде.

— Ты заманил меня на Луну, убил Витьку, черт тебя дери, а сейчас приказываешь сдохнуть ради непонятной цели?

— Решаю не я. Я лишь программа.

— А кто, черт его дери, это решил? Кто? — я был готов вцепиться в тульпу зубами.

— Поляков. Окончательное решение всегда за сознанием.

— У тебя нет сознания?

— Я — программа, дополняющая подсознание. Я могу подсказать решение, но не принять его.

— И Поляков решил убить Витьку? — я всматривался в глаза тульпы, которые показались мне пустыми.

— Витька не оставил выбора! — повысил голос мой собеседник. — Он выбрался из камеры и чуть не сорвал весь план! Отобрал оружие у охранников, начал пальбу, пытался добраться до тебя. Выбора, кроме как убить его, не было.

— Какой к чертям план?!

— Разум Полякова не подходил для выполнения задачи. Он не смог бы принять нужного решения в нужный момент, у него не было нужных возможностей. К тому же его разум не подходил для интеграции тульпы. В конце концов, он осознавал присутствие меня, а потому был простой мишенью для людей, инфицированных другими программами. Он проверил досье возможных кандидатов и выбрал тебя на роль альтернативы.

— Почему меня? Что во мне особенного?

— Факторов много. Но ты имел доступ к нужным людям, а твой характер помог бы тебе принять решение, — Поляков снова усмехнулся. — Я лишь программа, а решения принимает пользователь.

— К нужным людям...

Я призадумался.

— Шеф?

— Не только он.

— Юля? Она тебе нужна?

— Ты сам включал и выключал её эмоции по желанию. Через меня.

Я громко выругался.

Чтоб ты сдох, блин! Мне не нравилась безэмоциональность вампиров, я  с помощью программы в своей голове устроил ловушку в той машине, попал в Юлин разум и взял над ней контроль. Зараза! А потом сам же инфицировал её той штукой, которая вынудила её, когда было нужно, напасть на Демченко!

Я взломал мозг Петра Сергеевича. Жестами, тембром голоса и прочими невинными, как казалось, мелочами заставил его принимать совершенно идиотские решения, как устроить мне падение над Америкой, поставить в пару с вампиром и прочее.

Это была моя операция. Не ЦКБ. Моя, черт возьми. Разработанная в недрах моего подсознания мной же самим! Все это моя идея от корочки до корочки!

— Петр Сергеевич даже не знает, что ты здесь, — сказал Поляков.

— То есть?

— Ты сам внушил ему то, что это задание необходимо. Внушил на время. Потом информация удалилась из его разума. Он думает, что ты в отпуске.

Зараза!

Получается, что дезертир на деле — я. Скомпрометировал начальство, по своей же воле начал операцию, которая может завершиться ни много ни мало — ядерной войной. И все это время мой мозг обманывал сам себя.

— Я не мог принять такого решения...

— Но ты его принял. Не сознательно, но принял. Я лишь инструмент, а как им пользоваться, решал ты.

— А просто поговорить с шефом было нельзя? Все-таки принимать решения — его удел!

— Петр Сергеевич давно под контролем других программ.

— Как они до него добрались?

— Проект "Атлас".

Как я мог об этом не подумать?

Тот наблюдательный проект был ловушкой для шефа! Видео, посылаемое ему мнимым шпионом из корпорации, несло в себе ассоциативный ряд, порождающий в голове Петра Сергеевича нужные идеи. Та тень, видимая в инфракрасном спектре — это лишь очередное пятно Роршаха, которое предназначалось для мозгов шефа.

Может, даже выбросившийся из окна человек был просто элементом, порождающим ассоциативный ряд. Пусть шеф всегда славился безэмоциональностью — на самом деле он все прекрасно чувствовал, но скрывал это. А если не давать выход эмоциям, те превращаются в бомбу замедленного действия, и достаточно направить одно слабое, но точное усилие — бомба взорвется.

— Ты ведь сам устроил это все! Полякова видели в здании Корпорации, когда все произошло.

— Полякова там не было. Может, кто-то из других носителей программ замаскировался под него. Может, это тоже должно было вызвать какие-то ассоциации у кого-то.

— Как вообще тот человек в инфракрасном спектре выглядел как...

— Управление своим тепловыделением. При наличии соответствующей программы мозг способен на это.

— Как тот человек, который был в кабинете, вообще смог туда попасть?

— Не знаю. Но думаю, он был дистанционно управляемым биороботом, как Сингер. При желании там можно настроить маскировку по системе куба Неккера.

Черт!

Ясно одно. Кем бы ни были эти пришельцы и чего бы они не хотели, они превратили всех — нас, корпорацию, китайцев, весь мир — в марионеток и дергают за ниточки так, как хочется им.

Перед глазами резко потемнело, стены изменились, став чисто белыми, шершавыми, сделанными из самовоспроизводящегося псевдобетона, который использовали для недолговечных временных построек.  Тот же бункер на Луне… Только теперь я видел глазами Полякова, слышал его ушами, говорил его ртом и ощущал его кожей.

Поток чужого сознания хлынул в мою голову. Неизвестные мне имена, даты, какие-то планы, идеи, их воплощения.

— Это же агенты ЦКБ, черт его дери! — крикнул мне высокий бородатый мужчина. Тот самый, который умер на моих глазах, говоря о пришельцах. — Поляков, ты сдурел? Ты нас в тюрягу или на тот свет упечь хочешь?

— А как ты иначе доставишь на Землю эти импланты? — спросил Поляков.

Я видел воспоминание. Не свое, а Полякова. Чувствовал, как тот боялся провала своего плана. Как по его спине стекает пот, как сохнет у него во рту.

— Точно без участия ЦКБ.

— Их не будут обыскивать, — попытался объяснить Поляков. — Мы напихаем в них имплантов, а те спокойно провезут их на Землю.

— А потом нас всех поймают и посадят лет так на десять! — возмущался бородач.

— Я хоть раз подвел вас? — спросил Поляков.

— Ты сейчас хочешь это сделать.

Я уловил чуждую мысль. Поляков годами втирался в доверие к этим контрабандистам с единственной целью — в нужный момент провести свою операцию по внедрению программы в мой разум.

— Все пойдет по плану. Не бойся, — попытался успокоить бородача Поляков, но тут же план чуть не сорвался.

Из соседней комнаты послышался чей-то крик, слабое жужжание, сопровождавшее зарядку импульсной винтовки, удар.

А потом в проеме двери появился Витька. Он был голый до пояса, рыскал взглядом по сторонам, пытался понять, где находится.

Витька никогда не был моим другом, просто коллегой, с которым в свободную минуту можно было обсудить ретрофутбол или сыграть в шахматы. У него была своя жизнь, а у меня своя. Но увидев его живым, зная, что спустя какую-то минуту он умрет, я окаменел. Хотелось вылезти из головы чертового Полякова и спасти Витьку. Но эта картина была лишь воспоминанием, причем даже не моим.

Прошлое нельзя изменить. Как ни старайся.

— Где Олег? — спросил он, поочередно наводя винтовку то на бородача, то на Полякова.

— Он здесь, опусти оружие, — тогдашний носитель программы пытался казаться спокойным.

— Где Олег? — повторил Витька.

— Сейчас я тебя к нему отведу...

И в этот момент бородач достал из кармана небольшой пистолет. Он, не целясь, дважды выстрелил в Витьку, заставив того спрятаться за угол.

— Убейте их! — завопил он по связи через имплант, одновременно ища укрытие.

Но Поляков все понимал. Он знал, что если ничего не предпринять, эта банда уничтожит и Витьку, и лежавшего в одной из соседних комнат меня. А для Полякова это было недопустимо.

Его мысли были странными. Иногда он думал как машина. Никакой спонтанности — все четко разложено по полочкам, взвешено и просчитано на множество шагов вперед. А временами превращался во что-то без мыслей вообще.

Он мгновенным движением подскочил к бородачу, повалил его на пол, ударил, но тут же в комнату ворвался Витька. Он выстрелил из импульсной винтовки, но Полякову каким-то чудным образом удалось увернуться. Еще один выстрел прошел мимо, а потом ствол оружия уперся прямо в грудь.

Выбор у Полякова был невелик — ты или тебя. И он атаковал. Резко дернул винтовку вверх, ударил Витьку в грудь, отчего тот отлетел на пару метров, вылетел из комнаты, но сразу же вскочил и попытался драться врукопашную.

Хотел ли Поляков убивать Витьку? Черт его знает. В такие моменты голова не работает. Работает лишь инстинкт выживания. Он нанес Витьке в грудь удар, от которого тот влетел в стену. Квазибетон за ним тихо треснул.

Поляков не смотрел. Он схватил винтовку, побежал в другую комнату, на ходу награждая импульсами ранее доверявших ему бандитов. Он зачищал комнату за комнатой, как герой какой-нибудь компьютерной игры.

В эти мгновения он не думал — тело действовало само по себе. Войдя в ангар, он сразил одним точным выстрелом женщину, понявшую, что происходит, и попытавшуюся добраться до спасительного корабля. Затем усмирил еще двоих.

Покончив со всеми, кто находился в бункере, Поляков пошел на уровень ниже, открыл раздвижную дверь, и я увидел самого себя. Смотреть на собственное обездвиженное тело было неприятно. Что-то защипало меня со всех сторон, в глазах потемнело. Я смотрел, как Поляков подключает меня к своему импланту через беспроводное соединение, как начинается передача данных.

А потом, когда все было закончено, прежний носитель программы начал распадаться на части. Я чувствовал, как отделяются его молекулы, рассыпаются на атомы.

Зачем?

Ответ пришел незамедлительно.

Потому что, оказавшись без программы, Поляков, вероятнее всего, сошел бы с ума. Он настолько сроднился с ней, что его разум неминуемо начал бы сбоить в её отсутствие. А это непредвиденные действия. Возможный срыв плана.

Полякова необходимо было уничтожить.

Заложенная в программе память уносила меня все дальше в прошлое.

Я был то чешским солдатом во времена Евроконфликта, то проживавшей в Колорадо женщиной, то зоологом из Австралии.

А потом я узрел зарождение этой программы.

Нет, её не присылали нам из космоса напрямую. Её создали на Земле.

Из космоса лишь отдали приказ о создании.

Сигнал, посланный откуда-то из центра галактики, пролетел множество световых лет и, достигнув колыбели человечества, просто дал ассоциативный код на правильное мышление.

Человек и без того набор программ. Программа, отвечающая за координацию, за инстинкты, за эмоции, за все остальное. Одни программы в процессе эволюции становились ненужными и отмирали, другие создавались на их место. Порожденная эволюцией программа заставила человека выйти из пещер, начать строить города, развивать науку и культуру. Программы бытовые, программы, направленные на помощь в выживании как конкретного индивидуума, так и целого вида, программы творческие, программы социальные...

Мозг — уникальный биологический компьютер и одновременно с этим сам себе программист.

Ассоциативный ряд, порожденный сигналом, обманул мозг. Он заставил его считать, будто обстоятельства сложились так, что ему срочно необходима новая программа во имя выживания. И мозг немедленно принялся писать программу по захвату человечества...

Я пошатнулся, не выдерживая поток льющейся в голову информации, упал на диван. Теперь меня уже не волновало, живой он или нет. Лишь бы куда-то упасть.

А потом закрыл глаза и снова углубился в такие чужие новые данные.

Сотни кусочков ненужной для человечества захватнической программы прорастали в мозгах сотен людей, занимающихся самыми обычными вещами. Пока те работали и отдыхали, ели и занимались спортом, творили и трахались, в их голове медленно зрело то, что в будущем должно было направить человечество по нужному пути.

Может ли чуждая, совершенно незнакомая с нами цивилизация, которая мыслит совершенно иными категориями, придумать идеальный план захвата человечества? Нет, конечно. Эта миссия легла на плечи самих людей.

Я блуждал в сети, построенной на человеческих разумах, видел, как у каждого из этих людей рождается какая-то деталь будущего плана. Маленькая, незначительная мысль, которая казалась не важной для носителя, но в то же время фрагмент мозаики, занимавший свое место в общем паззле.

К счастью, программы, созданные человеческим разумом, были ограничены — они не могли самокопироваться. Их создатели предусмотрели, что если дать такую возможность, произойдет эволюция в вирус. Но зато дали своим детищам способность менять хозяев — сперва с помощью ассоциативного кода, а затем через импланты.

На Землю никогда не ступал ни один инопланетянин. Мы сами выполняли их план и даже не осознавали этого. Программы влияли на одних людей, убирали других, поселялись в третьих, неотвратимо выполняя свою функцию — ведя человечество туда, куда оно по собственной воле не пошло бы никогда.

Я открыл глаза и снова увидел перед собой нависающий потолок каюты на Марсе. По всему телу струился обжигающий липкий пот. В ушах гудело, будто рядом только что взлетел грузовой "Боинг".

Чужие воспоминания все еще строились по моему разуму, а разум противился вторжению как мог. Заболела голова, потяжелели веки, ужасно захотелось спать. На мгновенье наступило полное безразличие.

Теперь я увидел все. Только как можно бороться с таким планом, готовящимся годами?

Людские головы, лучшие головы были превращены в сервера, которые днем и ночью обрабатывали данные, обсчитывали варианты, предполагали и опровергали.

Такую бы силу да в мирных целях...

— Я смогу от тебя избавиться? Если захочу?

— Да, — ответил Поляков. — Только без меня ты потерпишь фиаско. И все человечество тоже.

— Моя часть программы — единственная в своем роде? — спросил я, почти отключившись от мира.

— Да. Разум внутри разума, — послышался голос Полякова. — Если бы нас было больше — неизменно последовал бы конфликт.

Не хотелось его слушать. В конце концов, этот человек убил Витьку. Он не видел другого варианта, да и мой бывший товарищ был для него никем, но он сделал это.

— Другие знают, что ты их предал?

— Они этого не осознают. Пока что. Я скрывал свои действия, маскируя их под вынужденные. Если бы они все поняли — приступили бы к созданию альтернативы. Но именно потому у нас мало времени. Рано или поздно они поймут, что я пошел против них.

— И что тогда?

— Выполнение плана отложится на какой-то срок, но тогда им станет некому помешать. Если программа или её часть не работает — запускается отладочная система.

— Раз мне поставили тульпу, значит, хотели, чтобы мы вступили в контакт. Зачем это им? — поинтересовался я.

Все это казалось каким-то бредовым сном. Живые комнаты, создающее план собственного захвата пришельцами человечество, сумасшедший ученый Якушев, помешавшийся на своем видении Всевышнего.

Вот только я не спал.

Сон, если даже тот искусственный и максимально правдоподобный, от реальности отличить очень просто, если знать как. И это была реальность. Передо мной действительно стояла похожая на Полякова тульпа, и мы обсуждали то, как нам спасти людей от самих себя.

— Оператор и его программа должны работать в связке. Без контакта с сознанием выполнить нужную работу невозможно.

— У Полякова не было тульпы. Как вы с ним общались?

— Я иногда подкидывал ему мысли. Он сам не знал, откуда они идут, но считал их своими, то есть правильными.

Как же просто, оказывается, играть человеком через его эго! Понимая, что это его мысль, человек сделает что угодно. Он не будет анализировать, не станет обдумывать последствия, он спонтанно примет любое решение, порожденное его подсознанием. Взломай подсознание — и человек в твоей власти.

— Что вообще такое эта штука на Титане?

— Не уверен, но, скорее всего, генератор. Он создает червоточину между Землей и местом, откуда придут будущие хозяева людей.

— Небольшая штука на Титане способна создать червоточину? — ухмыльнулся я. — В теории для этого нужна огромная масса. Может, даже черная дыра. Откуда таковой взяться в нашей Солнечной Системе? Откуда берется энергия?

— Через увеличение массы Сатурна.

— Это бред! Невозможно увеличить массу планеты! — воскликнул я. — А если и возможно — что после этого будет со всей системой?

— Если бы кто-то хотел уничтожить людей — давно бы уничтожил, — ответил Поляков.

Он говорил про это вполне обыденно. Таким тоном обсуждают политику, говорят о спорте, но не о будущем всего человечества.

— Лишняя энергия и гравитация предположительно будет выброшена в червоточину. А там она рассеется, так как внутри туннеля Эйнштейна-Розена отсутствуют привычные физические константы.

— А если у них все удастся, что тогда?

— Человечество перестанет быть собой, — коротко ответил Поляков. — Станет чем-то иным. Этому нужно помешать. Любой разум это понимает.

— Как это сделать? — спросил я. — Устроить войну — не вариант.

— Тебе нужно увидеть планы сооружения с Титана.

— Где они?

— В разуме Якушева.

Черт!

— Не думаю, что их могут хранить где-то в компьютере, — сказал Поляков. — Но Якушев видел те планы. Думал над ними, просчитывал.

— Он ученый и почти ни черта в них не понял. Я тем более не пойму.

— Зато я пойму, — ответил Поляков. — Твоя задача их достать.

А что, если рассказать обо всем людям? Пойти в службу новостей, раструбить о плане пришельцев...

Но толку? Это будет очередная утка из серии "Житель Иваново женился на инопланетянке" или "Девушка забеременела от гигантского богомола". Кто поверит? Кто меня не знал, решит, что это подстава, а кто знал, подумает, что я спятил.

Даже про объект на Титане знают единицы.

Но чем больше мне известно, тем больше у меня шансов. А сейчас на моей стороне один из захватчиков, который знает побольше, чем главы всех спецслужб мира вместе взятые.

На моей ли стороне?

Если это уловка, которая должна настроить меня на нужный лад? Заставить считать, что мои действия идут в пользу человечества?

Хотелось спросить, но тульпы уже не было. Поляков исчез. Он точно слышал меня, даже знал мои мысли, но не отвечал. Что толку этой программе отрицать или соглашаться? Все равно последнее решение останется за мной.

Нужно узнать то, что знает Якушев. А это будет как минимум непросто.

Миттельшпиль. Ход семнадцатый

 

Мне приснился кошмар.

Я сидел в своей квартире на Земле, которая почему-то находилась не в Москве, а в Амстердаме, читал бумажную книгу, где простолюдинка по имени Анастасия избивала палицей барона с небаронским именем Серый, а тот ловил от этого какой-то извращенный кайф.

Затем книга ожила, посреди неё открылся большой человеческий глаз. Я выбросил книгу, но глаз появился уже на стене, за ним еще один и еще. Сотни глаз смотрели на меня изо всех сторон. Потом из пола потянулись руки, схватили меня и потянули к себе.

Мое тело медленно погружалось в вязкое болото, но думал я в тот момент, не как выбраться, а о том, что та самая книга, лишенная намека на смысл, порождала в моем мозгу нужные комнате ассоциации.

Потом меня затянуло в постоянно изменявшийся мир, где стоило на миг отвернуться, и море становилось пустыней, а город лунным пейзажем.

Меня почему-то звали Юрием Семецким, почему-то все хотели меня убить. И убивали — то стреляли, то топили, то выбрасывали в открытый космос без скафандра, а я раз за разом возрождался, словно босс в компьютерной игре. А после, когда кто-то дернул меня за руку, пытаясь отправить в гигантскую мясорубку, я открыл глаза.

Рядом сидела Юля и держала меня за руку. Даже в тускло-синем ночном свете светокраски я видел на её лице эмоции.

Прости. Больше никогда не буду с тобой этого делать...

— Я заменила содержимое в шприце Якушева, — прошептала она. — Сейчас он спит.

Спросонья я не сразу понял, о чем она говорит. Подумалось, что вампирша сейчас убьет меня, а потом я снова воскресну, чтобы вновь быть убитым. Воспоминания программы измучили мой мозг настолько, что он никак не хотел отключаться от сна и включаться в реальность.

Я протер глаза, а светокраска, уловив мои движения, засветилась чуточку ярче. Мягкий голубой свет падал на белый пол и стены, давая возможность привыкнуть глазам и войти в тонус телу.

— Что с астрой? — прошептал я, пытаясь собраться.

— Пока что она ничего не поняла. Я присматриваю за ней.

— А если догадается?

— Если догадается, поймет, что это я. Не ты, — усмехнулась Юля. — Да и в любом случае они ничего с тобой не сделают.

— А с тобой? — я посмотрел в её глаза.

— Если уж поймут — попробую сбежать. В ангаре есть несколько кораблей, угоню  один из них.

— Ты ведь сейчас чувствуешь, — я сильнее сжал её руку. — Что тебя заставляет помогать мне? Почему просто не сбежать?

— Нет смысла бегать. Меня найдут и убьют. Пустят на поиски десяток таких, как я. И они отыщут меня рано или поздно. Когда эмоций нет, мне плевать. Пусть хоть разбирают меня на запчасти, выворачивают наизнанку, перекраивают мысли — все равно. Но вот когда чувства приходят — не хочется всю жизнь бегать, зная, что если не сегодня, то завтра наверняка за мной кто-нибудь придет.

— А со мной не придут?

— Так можно действовать, а не прятаться. Может, мне представится возможность сделать что-то, из-за чего меня примут такой, как я есть.

Вот это вряд ли. Как бы все ни закончилось, не думаю, что кто-либо даст полную свободу вампиру. Да и люди не воспримут соседа-сверхчеловека. Его будут бояться, ненавидеть, шептаться про себя, не понимая, что вампир-то все видит по их лицам и чувствует по запаху.

Хорошо ли будет Юле знать, что её ненавидят все вокруг? Как быстро она сорвется? И к чему приведет такой срыв?

 Люди еще не готовы к таким, как она. К тем, кто знает о них больше, чем они сами, кто превосходит их во всем.

Даже если Юле не промоют мозги, ей всю жизнь придется жить в какой-нибудь лаборатории, каждый день проходить гору всевозможных тестов, засыпать и просыпаться под писк датчиков.

А потом кто-то заметит, что она косо на него посмотрела, признают её опасность и убьют. Просто из страха.

Может, прилети к нам инопланетяне — все бы изменилось? Может, не стоит наша человеческая индивидуальность того, чтобы за неё бороться?

— Переживаешь за меня? — спросила Юля.

— Да, — кивнул я, и в груди что-то защемило.

— Теперь мне жаль, — прошептала она.

— Жаль, что стала... такой? Или что мы встретились?

— Жаль, что пошла на все это. Ненавижу себя, — прошипела она и потупила взгляд. — Зачем быть сильнее и быстрее, если не можешь нормально жить?

Мне было нечего ей ответить. Ненавижу такие моменты, когда не знаешь, что сказать, что посоветовать. Понимаешь, что от любого слова станет лишь хуже.

Я не стал говорить. Просто прижал её к себе и ощутил, как на мою грудь капнула горячая слеза. Суперчеловек, которому со стороны простого обывателя море по колено, плакал в моих объятиях.

Может, сейчас стоило отключить её эмоции, превратить обратно в ходячий вычислительный центр, но я не мог. Не заслужил права играть в бога и решать, кому что чувствовать. Если бы те, кто создал её и таких, как она, это понимали...

— Пора, — шепнула на ухо Юля. — Он скоро проснется. Я буду держать вас в контакте во сне. Все нужно сделать быстро.

— Пора, — пробормотал я и ощутил, как острая иголка входит в мою шею, а поток выпущенных ею химикатов проникает в мозг.

Мир начал темнеть, разваливаться на куски. Вместо залитой синеватым свечением комнаты вокруг меня был тоннель с зеленоватыми стенами. Он извивался как змея, будто пытался сбросить меня на пол.

Пара шагов и я начал привыкать к подвижности пола под ногами. Хоть картина вокруг была сюрреалистической, но часть моего разума уже начала воспринимать её как реальность. Мозг говорил, что так и должно быть — тоннель должен двигаться, его стены то сужаться, то расширяться, на маленькой картинке, висящей справа от меня, должен бродить динозавр, а под ногами просто не может не бегать петух.

Три разума — мой, Юли и Якушева создавали это место. Конечно, у него был свой сценарий и алгоритм, за который отвечала вампирша, но каждый из нас добавлял что-то свое. Картина с динозавром вполне могла висеть у Якушева в детской, когда тот был ребенок, петух мог прибежать из Юлиного подсознания, или наоборот, но зеленоватый тоннель точно был мой. Где-то я его видел. Вспомнить бы где.

Я пошел дальше, постоянно говоря себе в уме, что это сон. Иначе легко забыться и начать воспринимать его как реальность.

Старинная деревянная дверь вывела меня прямиком на оживленную площадь, просто кишащую людьми. Перехода я не заметил, как и бывает во снах, картинка просто изменилась.

Лица людей вокруг были затуманены, почти неразличимы. Лишь одно лицо было четким.

Якушев.

Тут он был другой — высокий темноволосый мужчина с аккуратной бородкой, одетый в новомодный пиджак на автомолнии, шел по площади, явно куда-то торопясь.

Наверное, именно таким он и хотел стать. Где-то в другой жизни.

Он лавировал между людьми и антропоморфными лягушками в смокингах, от одного вида которых мне хотелось проснуться. Ненавижу жаб!

А потом дошло, что жабы — моего разума дело. Кому могут присниться лягушки, кроме того, кто боится этих самых лягушек?

Я пошел вслед за Якушевым, держась на расстоянии. Если он меня увидит, варианта два — или примет за часть сна и не обратит внимания, или же его разум почувствует что-то не то и он проснется.

Второго шанса не будет, надо все делать осторожно. По плану он меня все равно увидит немного позже, но в той фазе сна, по заверениям Юли, статей онейрологов и создателей сомнизаций, вероятность проснуться куда меньше.

Якушев тем временем миновал площадь и сел в машину. Мобили здесь тоже были необычными. Не каплевидными, а угловатыми, напоминающими экспонаты из музея кубизма. Может, в представлении Якушева именно такая форма была идеальной.

Сперва мне захотелось просто бежать вслед за машиной ученого, а то и лететь, как герой комиксов, но от такого меня, скорее всего, выкинуло бы из сна, потому я сел в стоявшую рядом машину и поехал следом.

Если меняешь сон, надо действовать осторожно. Если меняешь сон другого человека, надо действовать осторожно вдвойне. Хотя всяческие квази-сны и повысили порог просыпания, но все равно тут лучше перестараться, чем недотянуть.

А по небу тем временем пролетела синяя будка, и мир вокруг опять понемногу начал казаться реальностью. Сперва я на мгновенье поверил, что действительно управляю машиной. Захотелось свернуть, меня уже час как ждали на работе, где нужно было составить из многоэтажных домов слово "Вечность". Якушев окончательно вылетел из головы.

И лишь когда я уже начал сворачивать, снова вспомнил, где нахожусь. Блин!

Если забуду, что это сон, сможет ли Юля мне напомнить? Черт его знает. Надо было заниматься осознанными снами раньше.

Если бы знать...

Во всяком случае, сейчас нужно изменить сон так, чтобы Якушев ничего не понял.

Я аккуратно, по одной, начал убирать машины. По одной заставлял их исчезнуть с дороги. Потом убрал саму дорогу, причудливые полукруглые здания по бокам. Мы летели в космосе, а наши машины превратились в странные корабли без двигателей. Впереди желтел Сатурн, рядом с ним поблескивал Титан, совсем не похожий на этот спутник в реальности. Он занимал чуть ли не четверть площади газового гиганта и светился как звезда.

Якушев летел прямо на эту звезду. Может, где-то в глубине души он понимал, боялся, что инопланетяне не несут нам ничего хорошего — звезда тянулась к нему белыми отростками-щупальцами, затягивала в себя.

Я подошел ближе. Если он поймет, что его жизни что-то угрожает, инстинкт самосохранения заставит его проснуться. Нельзя позволить этому произойти.

Мир вокруг менялся. Космос уже не был черным — он пульсировал, взрывался миллионами цветов. И эти цвета с каждым разом тускнели. Значит, у нашего ученого не очень хорошее настроение. Он боится.

Это хорошо. Стоит чуть-чуть изменить сон, сделать его некомфортным, как наружу полезут всякие страхи и комплексы.

Прямо передо мной что-то ярко вспыхнуло, а потом изнутри показался корабль. Необычный корабль — огромный, размером с целый город. Он занимал все видимое пространство, постоянно менял форму, а по клыкам, выпирающим из его черной поверхности, струились потоки электричества, будто в космолет постоянно ударяли молнии.

Не бывает таких больших кораблей. А форма истыканного когтями бублика бессмысленна сама по себе.

Конечно же, его создала Юля, стараясь внушить в Якушева страх перед инопланетянами. Формы и размеры во сне имеют символическое значение. Каждый объект — это квинтэссенция каких-то страхов, переживаний, комплексов.

Разум Якушева видел созданную чужим воображением картину, но мозг воспринимал её как собственную. Он боялся.

Я закрыл глаза и усилием воли оказался рядом с ним. Меня он не видел — картина в его разуме подправлялась в соответствии с эмоциями. Может, на моем месте он видел уродливого пришельца с массой щупальцев, а может, робота-убийцу.

Но как только я оказался рядом с Якушевым, он вжался в кресло, сморщился и застонал. А Юля резко изменила картину вокруг.

Стены корабля мгновенно исчезли — вокруг была комната с переплетением всевозможных проводов под потолком и странными узорами на стенах. По металлическому полу ползал с десяток механических паучков, а на полу лежал Якушев.

Он расплылся, а потом мгновенно собрался уже в стоячем положении. Сейчас его мозг лихорадочно домысливал, что могло произойти и как он здесь оказался. Созданная мной решетка вместо одной из стен говорила о тюрьме. Хоть никакие решетки уже давно не использовались, но ассоциация человека на клетку всегда одна и та же.

Якушев подошел к решетке, вцепился в неё руками.

— Где я? — крикнул он. — Выпустите меня! Я не виноват! Меня обманули!

Он оправдывался. Все понял правильно. Признал свою вину. Значит, нужно было лишь правильно на неё надавить.

— Идем! — крикнул я и взял Якушева за рукав.

— Кто вы? — спросил он.

Я не отвечал. Пусть додумает все сам. Молча вывел его из камеры и повел по траве.

— Что меня ждет?

— Суд, — коротко ответил я.

Он начал осматриваться, одновременно дорисовывая это место — стены, потолок, охранные пушки, камеры, боевой робот впереди.

А затем мы свернули в зал заседаний. Якушев уже успел представить себе его — судья в стандартной мантии, которые уже давно не использовались, несколько охранников в боевых костюмах с оружием наготове, несколько десятков человек в зале.

Суд в его представлении был больше похож на тот, который показывали в фильмах, чем на реальный, но лучше сюда ничего не добавлять. Он сейчас на полном серьезе думал, что попал сюда в качестве подсудимого, и ждал вынесения приговора.

Якушев сам занял свое место — уселся на кресло, которое сразу же обволокли энергобарьеры.

Осознает свою вину. Еще как осознает.

— Всем встать, суд идет, — поднялся судья с затуманенным, почти невидимым лицом.

Все поднялись, а моя роль свелась к наблюдению. Якушев осознал свою вину, сам придумал себе суд и сам же себя допрашивал. Мне нужно было лишь ждать, пока он вытянет из себя нужную информацию, а если не вытянет — помочь ему вопросом.

— Леонид Якушев, — сказал судья, — вы обвиняетесь в предательстве человечества, дезертирстве, помощи пришельцам в захвате солнечной системы.

Продемонстрированный ученому уродливый корабль сделал свое дело — Якушев поверил в то, что предал человечество.

— Я всегда был на стороне людей! — воскликнул подсудимый. — Пытался помочь! Меня обманули!

— По своей вине или нет, вы приложили руку к атаке пришельцев.

— Кто вы вообще такие?! — выкрикнул подсудимый.

— Мы — XCOM. Мы — последнее, что осталось от былого человечества. Наша задача — вернуть Солнечную систему людям любой ценой.

Надо же, Якушев еще и в игры играет!

— Я, — запнулся ученый, — могу помочь!

Нужно было вмешаться. Он мог направить сновидение так, что не выдаст и грамма информации.

— Рассказывай, что произошло тогда? — спросил я.

— Мы работали в лаборатории на Марсе. Меня назначили главой научного отдела, — затараторил Якушев. — Мы работали над какой-то штуковиной, потом проект перенесли на Титан.

— Эта штуковина погубила миллиарды людей, — сказал судья, показав, что сон идет в нужном направлении.

Зал изменился. Исчезли люди, стены, вокруг был город. Кажется, Милан. Именно там работал Якушев до того, как его пригласили на Марс. Оживленные улицы, полные улицы мобилей, развевавшийся на округлой постройке непонятный пятнистый флаг. Картинка постоянно менялась, здания двигались, люди то появлялись, то исчезали, но для Якушева это все было реальным.

В небе появилось несколько бесформенных кораблей — уродливых черных точек, окутанных синим свечением. Прямо как в старых фильмах о вторжении. Сейчас такого уже не снимают — наверняка внедряют в общество образ хорошего инопланетянина.

И они начали стрелять.

Собирали энергию в одну точку, а затем направляли в землю мощный залп. Все вокруг тряслось, дома падали как кегли в кегельбане, люди с криками разбегались кто куда.

Воздух буквально закипал и взрывался на глазах. Слышались крики умирающих. Во все стороны разлетались опаленные трупы.

— Выключите это! — воскликнул Якушев.

— Смотри, к чему ты привел людей, — послышался чей-то голос.

— Выключите!

Картинка пропала. Это снова был зал суда, но все еще чувствовался горелый запах. Хорошая проекция вышла, раз дошло до запахов. Обычно их во сне нет.

— Нам нужны чертежи устройства, которое вы строили на Титане, — сказал я.

Якушев верил во все, что здесь происходит, ему уже было плевать, кто задал тот или иной вопрос. Но совершенно неожиданно он ответил:

— Это секретная информация. Я не имею права её разглашать.

— Больше нет ни "Опенворлда", ни государств, — произнес судья. — И я как уполномоченный требую оглашения этих данных.

— Ладно, ладно, — затараторил Якушев. — Только я не помню всех чертежей в деталях. Сохранить в импланте мне их не дали.

— Что помните, — отрезал судья.

Сзади за Якушевым появилось голографическое полотно, а у него в руках манипулятор. Он сам это все создал и даже не заметил, как оно появилось. Несколько росчерков в воздухе — и полотно усеялось обозначениями и символами. Во сне никогда нет процесса, если он — не цель. Есть лишь результат, и он возник.

Вот только из того, что отразил Якушев, я не понимал ни черта. Китайская грамота из каких-то рисунков, формул, обозначений, математических знаков. Надеюсь, программа в моей голове это видит, а Юля сможет запомнить и воспроизвести.

— То, что я помню, — кивнул Якушев. — Самые основные принципы, в которых я сам не разобрался. Местами это полный бред, противоречащий законам физики!

— Леонид Якушев, вы признаете свою вину перед человечеством? — спросил судья.

— Меня обманули. Сказали, все это ради блага людей! Кто бы поступил иначе?

— Значит, не признаете?

— Нет. Я всегда был на стороне человечества!

— Именем человечества я приговариваю вас к смерти! — сказал судья, и зал заседаний начал таять.

Вот это уже плохо. Якушев приговорил себя к смерти во сне, а значит, он проснется.

Он стоял передо мной на высоком помосте, привязанный к столбу, а под его ногами была свалена огромная куча хвороста. Он сжечь себя собрался? Наверное, боится быть сожженным.

Вокруг собралась огромная безликая толпа. Все как один что-то скандировали, но слов было не разобрать. В ушах воцарился такой гул, что казалось, будто перепонки вот-вот лопнут. Небо вмиг заволокли черные тучи, но свет никуда не пропал. Он струился будто отовсюду.

А потом передо мной возник призрак.

Полупрозрачная, лишь издали напоминающая человека фигура  шла ко мне через толпу, проходя людей насквозь.

Где я, черт его дери? Как меня сюда занесло?

А не важно. Вокруг кружила блестящая пыль, на помосте нечеловеческим голосом кричал Якушев, а призрак подошел ко мне почти вплотную.

— Ты же не хочешь этого делать? — спросил он. Голос доносился откуда-то изнутри меня.

— Делать что? — спросил я, а призрак рос на глазах. Он уже занимал все пространство вокруг меня. Исчезла толпа, исчез Якушев, в этом мире было место лишь мне и этому духу.

— Останавливать их.

— Пришельцев?

— Именно их.

— Хочу. Они не должны завладеть нами.

— С чего ты взял, что им нужна власть? Может, они хотят нам добра?

С кем я говорю? С Якушевым? С программой? С кем-то еще?

— Кто ты? — закричал я, и вокруг начал сгущаться серый дым. Он обволок меня, вцепился в глаза колючими когтями, забрался в рот, в уши, а потом мгновенно растаял. Вокруг лежали бескрайние просторы космоса. Звезды, планеты, туманности, черные дыры — все это было у меня на ладони. По космосу поплыли огромные шары, напоминающие то ли исполинские мыльные пузыри, то ли невиданных размеров медуз...

— Не такого ли будущего ты хочешь для людей? Будущего среди звезд? — спросил кто-то.

Наконец-то дошло. Я понял, с кем я общаюсь. С самим собой. С той своей частью, которая все время сомневалась.

— Не через захват людей пришельцами! — ответил я.

— Ты уверен, что это захват? Уверен, что то, что несут они нам, пойдет людям во зло?

— Нет, — честно признался я.

— Ты же знаешь, что будет с ней, если люди останутся собой...

— С кем? — спросил я и сразу же понял — с Юлей. И не только с ней. Таких, как она, двадцать семь человек. Со временем их станет лишь больше. Сверхлюдей, которых будут держать на коротком поводке из страха.

— А Анжела? Тебе не жалко её? Посмотри, во что они превратили самую обычную женщину...

Конечно, мне было жалко их. И Анжелу, и Юлю, и всех остальных. А человечество и в будущем будет порождать им подобных. Просто потому, что может это сделать.

Век техники медленно уходил, уступая место веку биоинженерии. Уже сейчас есть прототип компьютера-импланта из органической ткани, выращенный внутри человеческого тела. Через пару лет биомеханика вытеснит технику отовсюду, где это возможно. Узнав про вампиров, все люди захотят стать как они. А потом...

...никто не знает, что нас ждет потом. Но точно ничего хорошего.

— Ты ведь беспокоишься о другом, — констатировал голос. — Но считаешь, что такая цель не несет ничего для всего человечества, и наматываешь на неё фантик о вселенском благе...

— Да, черт возьми! Да!

Какое там человечество вместе с вампирами, астрами, государствами, корпорациями? Меня интересовало лишь одно — как сделать будущее Юли нормальным. Человеческим. Ведь я любил её. Логика и здравый смысл постоянно твердили мне, что это неправда, что такого не может быть и что это мне не нужно.

Только вот душе не прикажешь...

— И спасти её от людей ты сможешь, лишь уступив пришельцам...

Я упал.

Вокруг снова была бушующая толпа безликих людей, помост в центре, горящий хворост под ногами у Якушева.

В ушах стоял нечеловеческий гул. Я затыкал уши, но это не помогало.

— Помогите мне! Спасите! — заорал Якушев, и я проснулся.

Залитая сиянием светокраски комната, струящийся по спине пот и Юля рядом. Только гул не затихал. Он нарастал с каждой секундой. Казалось, что голова вот-вот взорвется.

А потом дошло. Сирена. У них тревога.

— Нам нужно уходить, — сказала Юля.

Миттельшпиль. Ход восемнадцатый

 

Жуткий вой сирены буквально разрывал и без того раскалывающуюся голову изнутри.

Над дверью высветились белые символы, похожие на китайские иероглифы. Надпись на мультиязыке, который должен был восприниматься имплантами и переводиться согласно их настройкам, наверняка гласила что-то наподобие "Опасность. Не покидайте комнату".

Не из-за нас вся эта каша. Будь проблема в нас — они не включали бы сирену. Просто направили бы к нам несколько охранников с астрой во главе. Здесь творится что-то другое. На научный комплекс кто-то напал.

— Над нами пара десятков охраны одеваются в боевые костюмы, — сообщила Юля, смотря то вверх, то вниз. — На третьем этаже только что активировали боевых роботов.

— Что происходит?

— Не знаю, — ответила она.

— Где Якушев?

— Протоколы безопасности сработали. Все ученые и гражданские заперты в своих комнатах.

— Хорошо, — кивнул я.

— Олег, — Юля посмотрела в мои глаза. — Я видела твой сон.

Она улыбнулась. По-настоящему, по-человечески.

— Знаю, — ответил улыбкой я.

Ведь и для меня это было откровением. Мозг хотел и дальше стремился бороться с чувствами, искать им рациональное объяснение, безустанно твердить, что эмоции не правы. Но во сне он не работал. Там мы чувствуем больше, чем думаем и можем объясниться с собой.

Она обхватила мою шею и впилась губами в мои. Хотелось оказаться не здесь. Где угодно, лишь бы подальше отсюда. Хоть в Антарктиде, хоть в маленькой лаборатории на Венере, но только не здесь.

— Надо уходить, — прошептал я, прижав Юлю к себе покрепче. Несмотря на все усовершенствования, она была для меня самой обычной девушкой, которую нужно защищать.

— Спасибо, — ответила она. — Спасибо за то, что вернул мне душу.

Это выглядело как глупая сцена из какого-нибудь боевика, где перед боем с главным злодеем герой наслаждается мгновениями с любимой девушкой. Ну и плевать. Может, в тех боевиках есть доля здравого смысла?

— Уходим, — сказал я, посмотрев в Юлины глаза. Хоть и не представлял, куда уходить.

В ответ она кивнула.

Я хотел было спросить, сможет ли она отпереть дверь, но понял, что могу сделать это сам. Каким-то образом программа в моем разуме позволяла мне направлять импульсы мозга и напрямую взаимодействовать с электроникой, что я и сделал, когда заставил серый мобиль следить за нами.

Я проник в замок, каким-то непостижимым образом слился с системой, узнал код аварийного отпирания и применил его. Дверь беззвучно разошлась в стороны.

— Что ты хочешь сделать? — спросила Юля.

— Пока не знаю. Думаю, нам нужно убираться отсюда.

Вампирша кивнула.

Я пошел первым. По мне стрелять на поражение не будут, я им нужен, да и прятаться за спиной Юли ну никак не хотелось. Тем более, программа в мозгу в любой момент могла взять управление моим телом на себя, превращая его в оружие.

Стены, пол и потолок комнаты, в которую мы вышли, светились ярко-оранжевым с зелеными пятнами. Хитрецы. Костюмы охранников явно настроены перекрашиваться под необычные цветосочетания обстановки, а вот нападающие, кем бы они ни были, к таким вырвиглазностям явно готовы не были.

— Олег, — услышал я свое имя и обернулся.

Темная фигура в конце комнаты не целилась в нас, но в её руках была импульсная винтовка. Черт, спалились все-таки. Ладно, надо подпустить поближе. Вдвоем с Юлей, думаю, сможем скрутить кого угодно.

Она подошла, прикоснулась к шлему, и тот раскрылся, обнажая лицо. Лилия Викторовна? Она здесь откуда?

— Я помогу вам выбраться, — сказала она. Тихо, не выражая никаких эмоций.

— Что происходит? — воскликнул я, смотря в её глаза и вспоминая, как пару дней назад она расправилась со мной на "Терешковой".

— Люди Демченко штурмуют лабораторию. Отвлекают охрану. Пока там идет бой, мы доберемся до ангара, — отчеканила она.

— Все из-за нас? — спросила Юля.

— Демченко считает, что этим делает еще один шаг к войне. Я же вывезу вас, пока вы чего не натворили.

Ладно, придется поверить на слово. Как и в то, что она еще верна ЦКБ. Похоже, все-таки мне в тело засунули какую-то штуковину, передающую местоположение.

Я пошел вслед за Лилией, Юля за мной. Коридоры были почти пусты — лишь уборочные и обслуживающие роботы, повинуясь программе, выполняли свою работу. Где-то сверху грохнул взрыв, стены затряслись. Со стены упали несколько осколков недорогого псевдостекла. Черт, чем там они атакуют?

Лифты ожидаемо не работали. Пришлось подниматься по ступенькам. На верхнем этаже цветовая гамма стен была еще более вырвиглазной — синей с красным. Откуда-то тянуло каким-то газом. Еще один взрыв сотряс пол под ногами, и лишь опершись о стену, мне удалось избежать падения.

— Сюда, — позвала Лилия, открывая перед нами раздвижную дверь.

За ней находился склад. Несколько отключенных роботов разных моделей, винтовки на стенах, охранные костюмы в шкафчиках с прозрачной поверхностью.

— Одевайтесь, — приказала Лилия.

— Они же кодируются под владельца, — ответил я.

— Это запасные костюмы без кодировки, — ответила Лилия. — У нас мало времени. Одевайтесь. Проход в ангар охраняется роботами, пройти туда мы сможем, только если нас примут за своих.

Ладно, одеваться так одеваться.

Ведь сами точно напоролись бы на засаду. А против пары десятков боевых роботов, запрограммированных стрелять по всему, что движется, долго не выстоит никто, даже вампир.

Я быстро натянул поверх своей одежды темный комбинезон, и тот мгновенно затвердел в неподвижных местах, формируя прочную броню. Шлем с загроможденным интерфейсом забралом бесил, но в нем хотя бы не чувствовался распространяющийся по этажу запах газа.

Взяв одну из винтовок, я подошел к Лилии.

— Уверена в том, что делаешь? В их кораблях наверняка стоят следящие маячки, к тому же тут точно есть система ПВО.

— Прорвемся, — ответила она, закрывая свой шлем. Её голос через него звучал как механический. — Комплекс ПВО уже должны были подорвать.

— И что дальше?

— Дальше — на Землю. Мы узнали все, что нужно, дальше пусть начальство решает.

Решать не мне, значит. Я посмотрел на Юлю, словно увидел её лицо под закрытым шлемом, почувствовал, как бьется её сердце, как она боится. Потом перевел взгляд на Лилию Викторовну. Та вела себя как робот. Просто выполняла задание. Не удивлюсь, если узнаю, что эмоции ей тоже порезали.

— В ЦКБ знают, что мы здесь? — спросил я.

— Нет. А вот Демченко знал, — ответила Лилия и жестом велела идти за ней.

Другого выхода не было. Пойти сейчас против Лилии означало стать предателем. Да и что делать? Оставаться здесь? Когда Якушев точно понял, что я побывал в его разуме, и, скорее всего, промоет мои мозги — не вариант.

Нужно решать проблемы по мере поступления. Главная же проблема сейчас состояла в том, чтобы убраться отсюда как можно быстрее.

Где-то над головой грохотали взрывы. Пол под ногами двигался, словно ожил. На лифте, предназначенном на случай эвакуации мы поднялись наверх, к ангару. Битва велась где-то с другой стороны здания, что давало нам шанс беспрепятственно улететь.

Ангар выглядел безжизненным. К стенам были прикреплены несколько атмосферных истребителей, похожих на летающие тарелки из ретрофантастики, под ними стояли корабли — пара небольших и несколько покрупнее. Еще здесь дежурили несколько колесных роботов, парочка техников проверяла корабли, несколько охранников были оставлены на всякий пожарный — негусто. Обычно подобные места кишат народом.

Каждый шаг по металлическому полу отражался от стен громким эхом. Наверное, глушитель звуков сломался.

На всякий случай я сразу же пометил все возможные цели на интерфейсе своего костюма. Думаю, не сразу, но со временем они поймут, кто мы такие. Запросят код подтверждения, а когда не получат его — начнут стрелять. Надеюсь, к тому времени мы уже будем на корабле.

— Заводи машину, — сказала Лилия.

— Это ты кому? — спросил я.

— Мой пилот сейчас в одном из кораблей в ангаре.

Это радовало.

Мы пошли быстрее. Лучше, когда начнется стрельба, быть поближе к кораблю. Тем временем на интерфейсе моего скафандра появился идентификационный запрос от робота.

Черт тебя дери!

Один из кораблей — серый "Гриф", громко гудел, разогревался. Машина не самая мощная, зато быстрая. Что и верно. Ни роботы, ни охранники не обращали на корабль внимания, похоже, у пилота было разрешение на взлет.

Робот повторил запрос, а Юля уже озиралась по сторонам, определяя лучшую позицию для боя. Похоже, без него дело не обойдется — Юлин разум уже наверняка просчитал, успеем ли мы добраться до корабля. Я ускорил шаг, почти перейдя на бег, а робот тем временем отправил третий запрос.

После третьего обычно открывают огонь на поражение. Нет, до корабля не успеть.

— Стоять! — попробовал робот нас задержать, а я сразу же схватил Юлю за запястье и свернул за заправщик. По нему ничем, кроме импульсов, стрелять не будет.

Я аккуратно выглянул из-за заправщика, посмотрел на робота. Это был Т-72, военный робот прошлого поколения. Не очень подвижный, зато хорошо бронированный и прицельно стреляет. Махина, похожая на небольшой танк, ползла прямиком на нас и уже наводила свои орудия.

С другой стороны заходил другой робот — уже поновее и человекоподобнее. Я осмотрел свою винтовку, проверил пулевую насадку. Импульсами по роботу долбить бессмысленно, а вот если попасть пулей в нужное место, вполне можно вывести из строя.

— Сдавайтесь! Иначе я буду вынужден открыть огонь! — предупреждал робот.

А если попробовать как с той машиной? Влезть в софт робота и что-то там повредить?

Я закрыл глаза, попытался ощутить этого робота, его программы, узлы...

И тут меня дернули назад. Щеки коснулась волна горячего воздуха. Стреляют.

Стреляли явно спазматическими волнами. Зараза! Попадет такая и скрутит в фигу, заставит орать как резаного. И почему эти штуки не запретили по негуманности?

Сбоку нас уже обходило трио охранников. В спину пытались зайти. Я высунулся и дважды выстрелил импульсом. Один из охранников упал на пол и взвыл. Как ни крути, а от импульса мало какая защита поможет.

Потом выстрелила Юля и сразила еще одного охранника. Третьему расхотелось атаковать — он уселся за одним из кораблей и явно отправлял запросы о помощи.

Но главной проблемой были роботы. Им импульс не навредит. Придется стрелять лучом или пулями.

Лилия Викторовна высунулась и бросила в противоположную часть ангара небольшой шарик-приманку. Надолго, конечно же, это роботов не отвлечет, но пока что они развернулись и начали сканировать ту область.

— Еще маяки есть? — спросил я.

— Только один.

— Уходи первая, — крикнул я Лилии, понимая, что из нас она самая слабая, а сам закрыл глаза и снова попытался проникнуть в робота.

Блин, знать бы об их конструкции и программах побольше — у меня получилось бы быстрее. А так приходилось действовать наобум.

Но ведь с той машиной получилось, черт его дери, хоть и в конструкции машин я мастером не был.

— Отключи сознание, — сказал мне голос Полякова. — Оно лишь мешает. Если бежишь от голодного тигра, сознание — твой враг.

Ага! Так просто отключить сознание, когда тебя окружают роботы! Но все же я попытался. Выбросить мысли из головы, не думать ни о чем. Пусть делает свое дело.

Секунда — и я будто оказался внутри робота. Приказал ему развернуться, выстрелить в другую ходячую машину. Потом послал код отмены в еще одного робота и упал на спину.

Голова сильно заболела.

Черт!

— Твой мозг пока что не готов к таким нагрузкам, — сказал Поляков.

— Раньше же был готов, черт тебя дери!

А Юля уже была в центре ангара. Она ловко увернулась от робота, пытавшегося достать её резаком, затем вскочила на его спину и машина упала на пол.

— Беги к кораблю! — крикнула она.

— Я тебя не брошу!

— Беги, — воскликнула она и добавила матерное словцо. — Сюда идет два взвода охраны!

— А ты?

— Я отвлеку их. Это оптимальный вариант!

Опять я оказался за её спиной. Черт! Но раз она пошла на это — значит, рассчитала все до секунды.

Корабль уже был готов к взлету. Его двигатели ревели так, что стены вибрировали. Пилот даже открыл для меня носовой люк.

— Беги! Сейчас! — воскликнула Юля и метнулась в сторону.

Она двигалась настолько быстро, что глаз не успевал за ней следить. Уворачивалась от выстрелов, маневрировала между роботами. На сколько же её хватит? Даже усиленное тело в таком темпе долго не выдержит.

Она видела тот мой сон.

И без меня не уйдет.

Единственный шанс спасти её — бежать к кораблю. Не побегу — умрем вместе. И я побежал. Пронесся между ящиками с какими-то припасами, чуть не поймал луч от робота — тот пронесся прямо над моей головой, зацепился за заправочный кабель, но все же удержался на ногах. Взбежал по тонкому мостику, нырнул в люк.

— Юля! — воскликнул я.

Она оглянулась и пулей понеслась ко мне. А большая массивная дверь напротив тем временем открылась, впуская взвод солдат. Они уже готовились стрелять — занимали позиции, нацеливали на нас оружие...

— Заглушите двигатели и сдавайтесь! — крикнул кто-то.

Быстрее! Только быстрее!

Юля появилась рядом и нырнула в люк. Рукав её костюма был разбит, сквозь трещину виднелась кровь.

— Взлетаем! — крикнула она.

— Сильно задели? — спросил я.

— Жить буду, — она сняла шлем. Лицо вампирши было перекошено от боли.

— Что с тобой?

— Кажется, какое-то бактериальное оружие.

Она одним движением отцепила рукав костюма, обнажая рану. Кровь вокруг неё пузырилась, будто кипела. Противная картина.

Люк за моей спиной тем временем закрылся, пол тряхнулся, заставляя потерять равновесие и упасть.

— Нужна дезинфекция! — простонала Юля. — На корабле должна быть дезинфекционная камера. Это что-то вроде запрограммированных бактерий, которые атакуют ткани.

Я бросился к ней с целью помочь подняться.

— Не трогай! — отпрыгнула она. — Оно заразно!

Юля поднялась, принялась подниматься в салон. Корабль снова тряхнуло, и я чуть не оказался на полу. А рана на руке вампирши разрасталась с каждой секундой. Красное пятно почти достигло плеча. Если ей не помочь — эта зараза сожрет её полностью.

Нашли все-таки средство, которое может заживо сожрать вампира.

Дезинфекционная камера располагалась на нижнем ярусе и была похожа на гроб. Этот же аппарат при необходимости мог сделать полную диагностику, хирургическую операцию или свести жизнедеятельность к минимуму.

Юля включила аппарат, парой быстрых движений освободилась от костюма, легла в ящик.

— Бактерии очень живучи. Если эта штука не подействует — выбросите меня в космос, — сказала она, и крышка над ней закрылась.

Блин! Я не знал, что делать и что думать. Ноги подкосились, чуть не уронив меня на холодный пол. Всплывшие над камерой датчики говорили, что процесс дезинфекции начался. Хоть бы он прошел успешно...

— Ты нужен в кабине, — послышался голос Лилии Викторовны. — Срочно.

Я снял шлем, бросил его на пол, оглянулся, вздохнул и направился в кабину. Та находилась на верхнем ярусе и была довольно большой. От миганий голограмм управления слепило глаза.

— Садись, — услышал я знакомый голос с пилотского кресла, подошел и увидел Ларса Стивенсона. Тот, преисполненный сосредоточения, держался за штурвал, одновременно тыкая пальцами в висящую в воздухе голограмму.

— Садись, — сказал он. — Стрелять умеешь?

— Более-менее...

— За нами послали звено дронов-истребителей. Они догонят нас через минуты две. Надо их сбить.

— Дроны-истребители? Атмосферные? — спросил я, понимая, что мало какой корабль способен догнать "Грифа".

— Они самые. Сорок девятые модернизированные, — ответил Стивенсон.

— Почему не уйти в космос?

— Потому что над нами орбитальный спутник, который зажарит нас, как только мы поднимемся в его радиус дальности! — крикнул Стивенсон. — Садись уже!

Я сел. Вокруг меня сразу же образовалась обзорная голограмма с видом назад. Внизу пролетали марсианские скалы, ущелья, кратеры, кидонский сфинкс. Люди все-таки превратили эту скалу в лицо.

Летели мы низко. Иногда даже казалось, что корабль вот-вот зацепится за какую-нибудь гору и рухнет в красный грунт, но Стивенсон, похоже, знал, что делать. Он ловко маневрировал среди хищных зубьев скал, запутывая вражеские радары. Конечно, окончательно пропасть с них не получится, но хоть время выиграем.

Первый беспилотник появился на голограмме где-то через минуту. Черная точка увеличивалась на глазах, принимая очертания диска.

— Чего сидишь? Стреляй! — крикнул Стивенсон. — Если догонит — не даст подняться.

Я тыкнул пальцем в голограмму, навел прицел на беспилотник, выстрелил, но тому каким-то чудом удалось уклониться, и пучок энергии врезался в скалу, разбив её в крошки. Второй выстрел — и теперь уже уйти ему не удалось. Взорвался прямо в полете, разбросав по марсианской поверхности обломки обшивки.

Второй беспилотник, летящий следом, и не пытался сблизиться. Сразу начал стрелять. Наш корабль резко поднялся вверх, уходя из-под удара, картинка перед глазами завертелась.

Беспилотников было уже три. Один из них взлетел к небесам, пытаясь помешать, если мы решим покинуть планету.

— Сбей его! — крикнул Стивенсон.

— Я его не вижу! Держится вне зоны прицела!

Стивенсон выругался, а затем пошел в такой вираж, от которого все внутри меня перевернулось. На мгновенье показалось, что мы падаем. Скала прошла так близко, что я даже услышал, как она царапает по поверхности нашего корабля.

Затем все резко перевернулось, и взгляду предстало оранжевое небо. Быстро, насколько мог, я сместил прицел на черный диск и выстрелил. Яркая вспышка озарила марсианские небеса. Красиво, понаблюдать бы, но наш корабль снова крутанулся, а мой желудок подпрыгнул к горлу.

— Выходим из зоны действия спутника! — послышался голос Лилии Викторовны.

А внизу показался город. Огромный блестящий купол, похожий на исполинское яйцо, блестел в свете солнечных лучей. По всей его длине расположились антенны связи, всяческие башенки для фильтрации воздуха и прочие надстройки.

— Над городом, надеюсь, стрелять не будут? — воскликнул я.

— Черт их знает, — ответил Стивенсон и направил корабль вертикально вверх.

Отдаляющийся купол все больше напоминал каплю, непонятно как оказавшуюся на бесплодной марсианской поверхности. Два беспилотника пристроились за нами, но я не стрелял. Внизу же люди. Упавшие на город горящие осколки могут и пробить этот блестящий щит. Те, кто управляли дронами, кажется, тоже это понимали. В итоге оба беспилотника развернулись и улетели прочь.

Фух! Пронесло!

Я бы еще долго наблюдал за отдаляющимся Марсом, его равнинами, горами, выглядевшими совершенно чуждыми здесь городами, но голограмма отключилась. Вокруг снова была кабина корабля. Мигающие экраны, плывущие по ним цифры, сверкающие датчики, кресло под задницей, успевшее выпустить ремни и намертво привязать меня.

— Покидаем атмосферу, — сказал Стивенсон. — Теперь можно на автопило...

Слово превратилось в хрип. Я развернулся и увидел, как Лилия Викторовна вынимает из шеи пилота инъекционный пистолет.

— Что вы делаете? — спросил я.

Она не ответила, только пробежалась пальцами по голограмме, настраивая автопилот. Я попытался подняться, но ремни держали крепко. Зараза! Ладно, она могла не доверять Стивенсону, как-никак он корпоративный агент, но меня-то зачем привязывать?

— Что вы делаете?

Мой вопрос опять остался без ответа. А пальцы Лилии вводили в компьютер координаты Титана.

В горле пересохло. По голове как молотом ударили.

Она и в самом деле переметнулась к террористам! Или же Демченко промыл ей мозги. Ладно я, но почему Юля не заметила этого?

— Что вы делаете? — повторил я и снова остался без ответа.

Лилия Викторовна настроила автопилот, прошла мимо меня, посмотрела, будто осуждая, и покинула кабину.

Юля! Сейчас она пошла к ней. Кого-кого, а вампиршу она точно боится! Я заерзал в кресле, но ремни держали крепко. Не оставила бы она меня здесь, если бы точно знала, что мне не выбраться.

Черт! Черт! Черт!

Юля сейчас совсем беззащитна в той камере. Я заерзал еще сильнее — не выбраться. Попытался достать до Стивенсона носком — где там! Слишком далеко. Да и уколола она ему явно что-то мощное.

И тут до меня дошло. Наконец-то, спустя столько времени...

Вот как Лилия Викторовна так быстро нокаутировала меня на "Терешковой". Не в имплантации там было дело. Просто она — вампир. Кого, черт его дери, могли послать под прикрытием к Демченко? Ведь шеф догадывался, что тот умеет промывать мозги.

Вот же я дурак!

Это не роботы подстрелили Юлю той заразой. Зачем снабжать охранного робота таким оружием? Это Лилия Викторовна обработала Юлин костюм. Ученые не могли создать сверхчеловека, не позаботившись о том, что делать, если этот сверхчеловек обернется против них.

Юля умирала. И если здесь был кто-то, кто мог ей помочь, это только Лилия Викторовна.

Миттельшпиль. Ход девятнадцатый

 

Голова казалась тяжелой, будто в неё налили соединительной жидкости. Веки не хотели подниматься. Похоже, мне Лилия тоже что-то вколола. Cтрудом разлепив ресницы, я оглянулся. Вокруг было пустое помещение. Металлический пол, стены, измазанный синеватой светокраской потолок. Грузовой отсек корабля, кажется.

Сбоку красовалась дверь с механическим замком. Знала, тварь, что до электронного я смогу добраться. Зато хоть не надевала на меня никаких ограничивающих штуковин.

Я с трудом поднялся, потянулся, а потом дверь зашипела и открылась. Плавно, как модель по подиуму, в отсек вплыла Лилия Викторовна. На ней был темно-синий пилотский комбинезон, а на глазах красовались очки связи с компьютером.

— И что дальше? — спросил я.

— Прибудем на Титан, а потом ты все там взорвешь, — ответила она. — А нет — Юля умрет.

— Я не буду провоцировать войну...

— Не делай вид, что тебе на неё плевать. Твое тело говорит за тебя, — она стояла ко мне спиной, будто не хотела встречаться со мной взглядом.

— Черт его дери, зачем тебе это? Есть способ просто все остановить! — воскликнул я.

— Ты не понимаешь? — она резко развернулась, и мы соприкоснулись взглядами. Её глаза не выражали ничего — будто передо мной стояла говорящая скульптура. — Так мы сможем только отстрочить вторжение, но не предотвратить! Они найдут другое место, других исполнителей и рано или поздно все равно приведут свой план в действие. А мы тогда будем не готовы.

— Мы их остановим...

— Что ты как ребенок? — Лилия Викторовна подошла ближе, посмотрела на меня свысока. — Они даже не люди. Программы. С ними не договоришься, их не подкупишь, их не запугаешь, не изолируешь. Они будут продолжать свое дело до тех пор, пока не добьются поставленной цели. Любой провал для них лишь повод для эволюции. Мы даже не знаем, сколько приблизительно людей в мире инфицировано программами. Это может быть кто угодно — начиная с ребенка и заканчивая президентом. Единственный способ победить — сделать их задачу невозможной.

— И уничтожить себя! — вскочил с кресла я. — Убить миллиарды людей! Ты понимаешь, о чем говоришь? Тебе там не зашили никаких правил, наподобие защиты невинных? Поддержки человечества?

— В том-то и дело, — мне показалось, что Лилия усмехнулась. — Эти задачи я и пытаюсь выполнить. Но ситуация сложилась так, что без принесения жертвы нам не выиграть.

— Ты хочешь принести в жертву человечество!

— Если выбирать между его частью и всеми людьми, часть — вполне приемлемый выбор.

Тварь! Зараза!

— Хватит разбрасываться эмоциями, — сказала Лилия. — Посмотри на все с практической стороны. Или произойдет война, или человечество прекратит существование.

— Откуда ты знаешь? Желай инопланетяне нас уничтожить — давно бы уничтожили!

— А кто сказал про физическое уничтожение? Вас уничтожат духовно. Взгляни на меня. Разве я — человек?

Нет, ты не человек. Ты — чертов робот без крупицы души.

Может, я смогу провернуть с ней тот фокус, что получился с Юлей? Но тульпы не было, да и я не чувствовал, что могу забраться в её мозг.

— Не пытайся. Я вколола тебе сыворотку, которая блокирует инопланетную программу, — Лилия вздохнула и подошла ко мне вплотную. Я даже чувствовал запах из её рта. — Подумай, откуда могли взяться мы? Сверхлюди?

— Вы лишь эксперимент, — пробормотал я.

— Не человека. Их, — добавила она.

Ну да. Кто же еще мог придумать такое? Лишать человека эмоций, повышать функциональность? Инопланетянам не нужна наша душа. Без неё мы уязвимы. Инопланетянам нужны лишь наши тела, которыми можно управлять, просто записывая программы и директивы в мозг.

Мы можем стать их армией, учеными, техобслуживанием, кем угодно. Вот только не разумным и эволюционирующим видом.

— Понимаешь, чем все грозит? — спросила Лилия Викторовна.

— Если мы устроим войну — станем ничем не лучше, чем то, что хотят с нами сделать они. Ты-то понимаешь? Конечно, нет. Ты же пустая болванка без человечности!

Она даже глазом не моргнула. Её невозможно обидеть или спровоцировать. Нельзя злиться на инструмент. Во всех деяниях инструмента виноват лишь его владелец. Вот только кто сейчас ею управляет? Террорист Демченко? Корпорация? Самое худшее — она сама.

— Кто отдает тебе приказы? — спросил я, не надеясь получить ответ.

— Человечество, — спокойно ответила она. — Я действую в интересах человечества.

В интересах человечества угробить половину этого самого человечества. Чего еще можно ожидать от машинной логики?

— Ведь никто не заставляет нас идти у них на поводу, — попытался спорить я. — Мы можем бороться. Можем не допустить ассимиляции человечества!

— Наши враги — не люди. С ними нет смысла бороться. Это как долбить головой стену. Все, что мы можем, это перестать быть для них интересными.

Мне было нечего ответить. Действительно, спор с ней напоминал попытку проломить стену лбом. Стена ведь все равно крепче, а главное — ей плевать на все попытки.

Как и Лилии Викторовне.

— Нас ведь собьют. И близко не подпустят к Титану.

— Не забывай, что ты им нужен. Можешь отдохнуть, — кивнула она. — Спокойно перемещаться по кораблю. Лететь нам еще долго.

Она словно насмехалась. Чувствовала свою власть надо мной. И её самоуверенность можно попробовать обернуть против неё. Нужно лишь узнать, как это сделать.

Я поднялся, быстро вышел из грузового отсека. Из-за слабой искусственной гравитации закружилось в голове. Затем спустился вниз, где в капсуле дезинфекции лежала Юля. Под полупрозрачной крышкой её очертания еле виднелись.

— Даже не пробуй отключать, — предупредил меня голос Лилии Викторовны. — Если отключишь — она умрет на протяжении часа.

— У тебя есть противоядие? — развернулся я.

— Есть, — коротко ответила она.

Не в её интересах помогать Юле. И она этого точно не сделает. Может, даже нет никакого противоядия. Все это нужно лишь для того, чтобы я повиновался.

Да и мои чувства к ней ненастоящие. Вряд ли я по доброй воле мог бы полюбить вампиршу. Демченко на лайнере при нашем разговоре точно запрограммировал это в мою голову, чтобы сейчас можно было мной управлять.

Конечно, я не киногерой, который между спасением прекрасной принцессы и половины мира выберет принцессу, но этим они хотя бы оградили себя от решительных действий с моей стороны. А ведь чувства настоящие. Хотелось отключить здравый смысл к чертям и сделать все, лишь бы она жила.

Нельзя отключать разум. Чтобы противодействовать бесчувственному компьютеру, нужно самому стать бесчувственным компьютером.

Интересно, Лилия Викторовна уже предугадала эту мою мысль? Могу ли я подумать о чем-либо, о чем еще не подумала она?

Могу!

Программа в моей голове. Только она могла мне помочь. Только как включить её обратно, даже приблизительно не представляя, как она работает...

— В отсеке Б есть еда, — сообщила Лилия Викторовна. — Можешь перекусить.

Говорила она каким-то совершенно несвойственным ей сентиментальным тоном. будто пыталась заставить себя пожалеть.

Не дождется.

Интересно, что заставило её присоединиться к вампирам?

Обычно на это шли либо те, кому нечего терять, либо юнцы, которые сочли возможности усовершенствования достойной платой за нормальную жизнь. Лилия Викторовна не принадлежала ни к тем, ни к другим. У неё был муж, были родители, было увлечение цифроискусством.

В вампиры ведь никого силой не тянули, а в то, что она согласилась добровольно, не верилось. Тем более, она как никто другой знала, чем обернется такое превращение.

Разве что ей промыли мозги.

Демченко? Вряд ли он мог сделать это до того, как она пошла в его группу под прикрытием. А Лилия Викторовна была вампиром уже тогда, когда мы с ней были на "Терешковой".

Получается, в её башку влезли инопланетяне.

Только выполняя их приказ, она не требовала бы взорвать объект на Титане. Она уговаривала бы меня впустить пришельцев.

Разве что Демченко как-то смог изменить её программу.

А если он это может, то на какого черта начинать войну? Можно изменить программы всем, кто подвергся внушению.

Здесь было что-то еще. Что-то, чего я недоглядел. Детали, которая расставила бы все по своим местам.

Мне как никогда нужно было пообщаться с программой в моем разуме. Но как это сделать, оставалось загадкой.

Есть абсолютно не хотелось, но я все же направился в отсек Б. Надо получше изучить корабль. Базовая планировка "Грифа" была мне знакома, но здесь её переделали. Явно выбросили второй генератор гравитации то ли для облегчения корабля, то ли ради грузоподъемности. Поставили оружие, которого на такой модели быть не должно. Убрали перегородку внизу. Корабль, который создавали для перевозки малых грузов или небольшого количества пассажиров, переделали в десантный. Что и неудивительно — у десантных "Маджестиков", "Лорианов" и "Л-32" хоть и мощнее броня, зато меньше маневренности. Может, тут даже стелс-система имеется.

 Отсек Б был небольшой каютой с серыми стенами и парой кресел. В спрятанном в стене шкафчике нашлись продукты быстрого приготовления, еще здесь был принтер, с помощью которого можно было отпечатать какой-нибудь деликатес, вот только сырья не хватало.

Потом я поднялся на верхний ярус, выглядевший абсолютно пустым. Кому-то пришло в голову даже убрать обзорное окно из псевдостекла. Нет, не для десанта изменили этот корабль. Пес его знает, для чего.

Ни удобств, ни десантных люков, ни отверстий для сброса бомб. Может, его переделали для перевозки заключенных? Или животных для опытов? Этим хоть можно было объяснить, что он делал в лаборатории.

Еще одна странность — здесь не было роботов. На любом корабле их куча — от маленьких, способных пролезть в любую щель ремонтников до крупных погрузчиков. Тут не было ни одного. Даже уборочных не видать, хоть здесь явно кто-то убирал. Не было даже мини-туннелей в стенах, по которым постоянно курсировали боты-диагностировщики. Не удивлюсь, если войду в двигательный отсек и не обнаружу там двигателя.

Не знай я, где нахожусь, и не подумал бы, что это "Гриф". Скорее какой-то бункер на астероиде. Или макет. Макет корабля в натуральную величину.

В кабине я нашел Стивенсона. Он неустанно следил за приборами и не обращал на меня ни малейшего внимания. Обработала его Лилия Викторовна, как и ожидалось.

На обзорном голоэкране корабля висела пустота, и лицо Стивенсона ничем от этой пустоты не отличалось.

Я хлопнул его по плечу — ноль реакции. Может, он сейчас вообще ничего не ощущает, даже себя не осознает. Думает, что выступает на очередном чемпионате по пилотированию или трахается с красивой женщиной.

Зато хоть приборы были на месте — навигационные голограммы, радар, показатели щита...

Судя по показывающему курс голоизображению, летели мы по нестандартному маршруту — вдали от станций, патрулей, курсирующих по Солнечной системе транспортников. Так можно долететь до самого Титана, и никто нас не заметит.

Что же, черт его возьми, делать? Нужно что-то предпринять, причем срочно. Только мой мозг не способен подумать о том, о чем еще не подумала Лилия Викторовна.

Хм, а если попробовать сон?

Во сне контакт с подсознанием усиливается, может, мне даже удастся достучаться до программы. Я пулей метнулся в отсек Б и принялся искать аптечку. Она нашлась в настенном шкафу. Заглянув внутрь, я прикинул, чем можно вогнать себя в сон, но Лилия Викторовна вполне могла предусмотреть этот мой шаг. Убить она, само собой, меня не убьет, но в этом инъекционном пистолете с надписью "сомнацин" на английском вполне может быть какой-нибудь парализатор.

Да блин, это глупо как для вампира! Лишить меня контактов с программой и оставить эту капсулу на самом видном месте — бред. Так может ошибиться человек, но не сверхчеловек. А значит, это уловка. Укол введет меня в сомнизацию, которая окончательно и бесповоротно убедит развязать войну.

Скорее всего, она предугадала то, что я попытаюсь ввести себя в сон и выйти на контакт с программой, и в моей крови на этот случай уже есть химикат, который в нужный момент внушит мне желание сделать нужные ей действия.

Не так просто же она не превратила меня в марионетку, как Стивенсона!

Она ждет от меня действий! Эти действия должны запустить нужный алгоритм в моем разуме.

Ну нет, сволочь, не будет тебе действий.

Я вернулся в выделенный мне отсек, превратил кресло в мягкую кушетку, улегся, попытался обдумать все происходящее. Здесь даже была головизионная приставка с возможностью посмотреть какой-то фильм или поиграть в игру. Как будто хотели поиздеваться!

Ага! Обдумаешь!

Пока Юля лежала в той капсуле и могла в любой момент умереть, никакие мысли в голову не полезут. На это Лилия Викторовна и надеялась.

В этот миг мне хотелось отрубить собственные эмоции. Превратиться в пользующегося только разумом вампира. Разум мог найти выход, а чувства вели в тупик.

Можно попробовать захватить корабль. Вырубить Стивенсона, занять его место, блокировать вход в кабину. Только с вампирами так просто не бывает. Если вариант кажется очевидным — Лилия Викторовна уже успела о нем подумать.

Разум знал выход. Единственное правильное действие с моей стороны.

Вспомнилась шахматная партия, которую я когда-то сыграл со своим преподавателем Александром Борисовичем. У него тогда было преимущество в эндшпиле — два слона против двух пешек, а передо мной стоял выбор — либо пожертвовать пешку, и получить  туманную возможность провести вторую в ферзи, либо рисковать схватить мат и вести обе пешки сразу. Я рискнул. И проиграл.

Просто на чувствах.

После того я не раз обдумывал ту партию. Шанс на выигрыш был не таким уж и туманным. Если бы не страх жертвовать.

Сейчас той пешкой был я. Можно пожертвовать собой, а заодно дать время другим фигурам доиграть партию, а можно представить себя ферзем и броситься вперед, подводя всех остальных.

Что будет, если меня не станет?

Я выиграю для человечества те самые полтемпа или темп, которые в итоге смогут превратиться в победу. Остальные получат время и смогут найти выход.

Хоть я и пытался быть на стороне человечества, но де-факто само мое существование означало то, что враг впереди.

Так решил бы на моем месте вампир. Так нужно сделать и мне.

Что будет с Юлей?

Мне нельзя об этом думать. Поддамся чувствам — провал. Только трезвый расчет трезвой головой.

Внизу должен быть люк наружу для выхода в открытый космос на случай ремонта. По правилам консоль открытия находится рядом с ним, а не в кабине. Если выйти в открытый космос без скафандра — меня ждет гарантированная смерть. Даже вампирша не сможет помешать.

Нужно сделать все быстро. Стивенсон на приборах увидит, что люк открыт, но как только я окажусь в камере — проход закроется и открыть его будет невозможно. На это уйдет пара секунд.

Я поднялся, вышел из отсека. Лилия Викторовна стояла в углу пустой каюты нерушимо, как статуя. Руки по швам, взгляд направлен в одну точку, лицо — как каменное. Может, что-то вычисляла в своей голове. Может, то, как лучше мне помешать. Но отступить — значило проиграть.

Спустившись на уровень ниже, я еще раз задумался над планировкой корабля и его предназначением. Абсолютно пустой отсек мог бы предназначаться для перевозки грузов, но тогда здесь были бы автокрепления, защитное поле на стенах, большой люк для погрузки и выгрузки. Может, планировали что-то делать, да недоделали? Или использовали корабль для разведки, этим объясняется отсутствие роботов, чей сигнал просто засечь. Только бессмысленно использовать для разведки "Грифа", когда есть предназначенные для этого корабли!

Да блин, какая разница? Сам себя загоняю в дебри рассуждений, лишь бы отстрочить момент.

"Нужно помочь Юле", — раз за разом шептал внутренний голос.

— Заткнись, — прошептал ему я и направился ко входу в камеру.

За раздвижной дверью меня ждала хорошо освещенная небольшая каютка с белыми стенами. Из прозрачных шкафчиков смотрели различные скафандры — ремонтный, исследовательский, для долгого нахождения в открытом космосе, облегченный. В начищенном до блеска псевдометаллическом полу виднелось мое расплывчатое отражение. Вот так и сдохну, наедине с собой.

И тут же голову поразила мысль...

Почему замок на камере был деактивирован? Эта дверь должна быть герметично закрытой на случай, если вдруг внешний люк сломается. Неужели Лилия Викторовна предусмотрела даже такой вариант?

Черт!

Но если бы предусмотрела, сделала бы путь к нему максимально правдоподобным. Может, она просто не осматривала корабль? Не обратила внимание? Не разобралась в нестандартной планировке?

Не вариант. У неё предусмотрено все, от начала и до конца.

Во всяком случае, вот она, камера. Пути назад нет. Да и на этом корабле уже ничего меня не удивляло. Может, он — какая-то сверхсекретная разработка корпорации, над которой еще долго будут ломать головы наши светлые умы?

Я прикоснулся к входному люку, и тот открылся. У Стивенсона уже высветилось, что он открыт, потому я быстро забрался внутрь.

— Наденьте скафандр, — сообщила мне система безопасности тихим женским голосом.

— Закрыть люк, — ответил я.

— Наденьте скафандр, — повторила программа.

Зараза! Не знал, что на "Грифы" ставят подобные системы. Но, благо, система ручного управления здесь была, и в два касания к голограмме я заблокировал вход. Теперь не доберутся. Этот люк и взрывом не сорвать.

— Наденьте скафандр, — повторила система.

— Да заткнись ты, — ответил я и принялся искать способ открыть выход вручную.

Лилия Викторовна не заставила себя долго ждать. Я ощутил на себе чей-то взгляд, повернулся и увидел в круглом окошке двери её лицо. Оно выглядело как каменное — ни эмоций, ни слов, ничего. Она смотрела на меня, будто ей было интересно, как я поступлю дальше. Даже не пыталась связаться по внутренней связи.

Я сложил кукиш, с гордым видом продемонстрировал его вампирше и продолжил добиваться от консоли исполнения команд.

Интересно, о чем сейчас думает Лилия Викторовна? О том, что её план накрылся? Или что все идет в точности по нему? А может, размышляет о том, как до меня добраться?

Какая уже разница?

Надо работать быстрее.

Я вызвал голограмму меню, нашел там ручное управление, включил его. Вот теперь точно все. Открыть люк.

В воздухе высветился таймер, отсчитывающий последние секунды моей жизни. Смерть, конечно, жуткая, но ничего другого тут не сообразишь.

— Не делай этого, — послышался голос.

Я повернулся. Юля сидела рядом и тряслась, как лист на ветру.

— Не бросай меня. Она же меня убьет, — она повернула голову и посмотрела мне в глаза. Я чуть было не отменил процесс, не вышел из камеры...

— Это не ты, — прошептал я. — Не ты. Лилия Викторовна предвидела такой вариант и запустила что-то в мою голову.

— Это я, — она поднялась, повернулась ко мне. — Я люблю тебя.

Хотелось потерять зрение и слух. Не слышать и не видеть эту проекцию. Но даже когда я смыкал веки, все равно видел её. Конечно, это же забито в мое подсознание...

Или нет?

Или же Юля, находясь в анабиозе, пытается наладить со мной контакт? Но почему сейчас, не раньше?  Это обманка. Чертова обманка, которая пытается заставить ошибаться.

— Нет, не в этот раз, — пробубнил я себе под нос. — В этот раз не ошибусь. Единственным правильным ходом в этой партии является жертва. Придется её принести.

Лицо Лилии Викторовны за окном хоть и ничего не выражало, но что-то изнутри него будто смеялось надо мной. Проекция Юли рядом упрашивала вернуться, а таймер беззвучно отсчитывал секунды до моей гибели.

Я начал молиться. Лучшее занятие в этой ситуации трудно было придумать.

По коже блуждал холодок, инстинкт самосохранения орал изнутри меня, округлые стены камеры будто сужались. Страх трансформировался в агрессию, агрессия в сентиментальность. Организм тыкал во все возможные точки, пытаясь заставить сознание передумать.

Не дождетесь!

Скорее бы люк открылся и это все для меня закончилось.

Я глубоко вдохнул, попытался представить себе какое-то другое место. Неважно какое, лишь бы подальше отсюда. Кабинет шефа, крымский пляж, Питерский космопорт, да хоть гальюн на "Волхве".

Голос Юли все глубже проникал в мое сознание. Он умолял о помощи.

Черт! Ну откройся быстрее, прошу тебя. Откройся!

Но таймер не спешил. Будто желая попить из меня кровушки, он менял свои цифры все медленнее и медленнее.

— Помоги...

Я закричал. Только так можно было отделаться от этого голоса, от взгляда Лилии Викторовны, от чувства, будто камера становится меньше. Крик отразился от округлых стен, и меня пронзило усиленное в десяток раз эхо.

А потом я открыл глаза и снова посмотрел на таймер.

Три — два — один — ноль.

Прощай, жизнь.

Миттельшпиль. Ход двадцатый

 

Я закрыл глаза, пытаясь отгородиться от всего. Не думать об обволакивающей меня черноте космоса, о вздувающихся тканях тела, о закипающей в жилах крови. И только  когда разум полностью смирился с такой участью, до меня дошло, что люк не открылся.

Вокруг была все та же круглая белоснежная камера, повисший в воздухе таймер показывал нули, за круглым иллюминатором виднелось лицо Лилии Викторовны...

Как она могла отключить эту систему? Проникла внутрь компьютера? Вампиры ведь никогда не могли взаимодействовать с электроникой на кораблях. Слишком много систем, слишком все сложно. Или она предвидела, что я пойду на такой шаг, и что-то сделала раньше?

Я присмотрелся к люку в поисках системы ручной активации, и от увиденного меня будто током пронзило. Люк не мог открыться, потому что его не существовало. Просто имитация. Хорошая, но если присмотреться, видно, что он — неотрывная часть камеры.

Ладно, пусть. Не знаю, зачем и кто это сделал, но пусть.

Вот только это ухищрение лишь отстрочит мою смерть. Камера закрыта герметично и с каждым моим выдохом кислорода в ней становится все меньше. Почему-то раньше мне в голову не пришел такой вариант, куда менее болезненный, чем выбросить себя в открытый космос. Хотелось сделать все побыстрее.

Что же, придется подождать пару десятков минут.

Юля все еще сидела рядом, но она молчала и будто замерла. Я пытался не смотреть в её сторону, но она резко подняла руку и указала пальцем в стену камеры.

Что там?

Я поднялся, посмотрел ближе и увидел несколько маленьких, почти микроскопических дырочек, которые явно синтезировали воздух из углекислого газа.

Чтоб его все! Не дадут мне сдохнуть!

Кому вообще пришло в голову ставить сюда генератор воздуха? Не сделали же этот корабль под меня с учетом всего, что мне придет в голову?

А потом дошло. Только что их не было. Появились, когда я про это подумал.

Уловка?

Лилии Викторовне не нужно управлять кораблем. Достаточно моего сознания. Заставить его дурачить себя. Я подумал о таком варианте, увидел его. А значит, генератора воздуха не существует, а этот чертов люк ни черта не муляж. Просто Лилия Викторовна укусила меня и подбросила какие-то установки, в итоге ей и продумывать мои действия не было нужно. Я сам себя останавливал.

Образ Юли, помещенный в мою голову, показал мне на стену, а остальное мой разум домыслил сам.

Может, корабль со странной планировкой был выбран специально, чтобы запутать меня и заставить фантазию дорисовывать картину? Или же нет никакой нестандартной планировки — все это лишь порождение моих мозгов?

Без разницы.

Я откинулся на сидении, еще раз посмотрел в иллюминатор, за которым висело обездвиженное лицо вампирши.

И что теперь предпримешь?

Она предприняла. Металлическая дверь, соединяющая камеру с кораблем, разошлась в стороны, будто кто-то разрезал её ножом. Мои глаза полезли на лоб.

Как это вообще возможно? Не могла металлическая дверь разорваться как кусок сыра! А значит, этого нет. Мне кажется.

На моих ресницах повисли капли пота. Рука потянулась к разрыву, прошла через него, почти коснулась стоящей как статуя вампирши.

Не может быть. Это ненастоящее. Пялящаяся на меня мертвым взглядом тварь играла с моим подсознанием как хотела. Окружающая картина не была похожа на реальность. Скорее психоделический сон или виртуальная адаптация какого-нибудь ужастика. Нужно просто отключиться от всего. На время отключить мозг.

Удар электрическим током подходил для этого идеально.

Я бросился к консоли управления, попытался снять её, а когда крышка отошла, увидел, что за ней нет ничего.

Белая поверхность капсулы блестела, будто здесь вообще никогда не было никакой консоли.

Это неправда. Игры воображения. Разум меня обманывает, но на самом деле сюда должно было быть подведено электричество.

Я заелозил ладонями по поверхности камеры — ничего. Везде глухая стена.

Черт!

Как вампирша вообще это делает? Да, она могла бы внушить мне ложные воспоминания, заставить сделать то, чего я в жизни не сделал бы по собственной воле. Но реалистичные галлюцинации — этого она не может.

И какой смысл?

Один укол клыков, инъекция препарата, выделяемого её модифицированными органами, и я без раздумий сделаю то, что она хочет. А с ассоциативными пятнами Роршаха можно было вообще обойтись без инъекций. Зачем весь этот цирк, если она могла запросто заставить меня поверить, что я — Фредди Меркьюри, летящий в космическое турне?

Может, программа внутри меня как-то сопротивлялась внушению?

Но тогда почему просто не обездвижить меня, лишить сознания и не доставить на Титан в таком виде?

Зачем-то ей нужно было меня переубедить. Не внушить, а сделать так, чтобы я по доброй воле встал на её сторону.

Если она требовала моего согласия, значит, в этом была логика. Пока что непонятная, но она была.

Я резко поднялся и прошел сквозь разрыв в двери. Оглянулся — тот зарос прямо за мной. Это снова была самая обычная дверь с вмонтированным в неё круглым иллюминатором.

Лилия Викторовна стояла рядом и все так же молчала.

— Чего тебе от меня надо? Зачем это все?

— Тебе нужно понять, что, кроме войны, у нас нет выхода, — отчеканила она.

— Почему ты мне просто это не внушишь? — я заглянул в её пустые глаза. — Ну же! Укуси меня! Вот моя шея! Один укус, и я поверю хоть в Микки Мауса! Ну же!

С каждым словом меня все больше переполняла злость. Пальцы сжались в кулаки, пол под ногами закачался.

— Зачем это все?!

Ненависть закипала в крови. Не только к Лилии Викторовне, а ко всему. К этому чертовому кораблю, к Солнечной системе, к вселенной, к самому себе. Я выбросил кулак и изо всей силы ударил стену рядом с головой вампирши.

Та даже не шелохнулась. Все так же продолжала смотреть на меня пустыми, лишенными души глазами.

— Она боится тебя, — послышался голос Юли.

— Ты создала её образ в моем сознании? — я снова начал кричать на Лилию Викторовну. Было плевать на то, что она сверхчеловек, что способна лишить меня жизни быстрее, чем я смогу мысленно произнести свое имя.

— Нет, — ответила она.

— Тогда кто это делает?! — я вцепился пальцами в её комбинезон. — Кто?

— Ты сам, — холодно ответила она, развернулась и ушла. Стук её шагов еще долго звенел в моих ушах.

Что это значило — ты сам? Как я, черт его дери, мог делать это сам? Это уловка? Если да — в чем смысл? Заставить меня засомневаться?

— Остановись, — Юля стояла прямо напротив меня и смотрела в глаза.

— Тебя здесь нет! — воскликнул я. — Ты лежишь в капсуле внизу!

— И тебе плевать?

Я остановился, попытался успокоиться. Изо всей силы хлопнул себя ладонью по щеке, потом еще раз и еще.

Ноги подкосились. Припав спиной к холодному металлу стены, я сел на пол и еще раз изо всех сил хлестнул себя по лицу.

 Чтоб его все! Из моей головы уже напрочь ушла Юля, человечество, инопланетные захватчики. Вообще все. Вместо этого был лишь комок злобы. Она вытесняла из меня все человеческое, что когда-либо во мне было.

На какой-то момент я действительно превратился в бесчувственный компьютер, готовый на все ради победы в игре в кошки-мышки с вампиршей. Мне было плевать на свою жизнь, на жизнь Юли, на Стивенсона...

Блин.

Этого и добивалась Лилия Викторовна. Всеми силами она вызывала у меня желание отречься от эмоций, превратиться в её подобие, начать думать как она. И у неё это почти получилось.

Как же мной было просто манипулировать! Она направляла меня, как мышь по лабиринту, оставив только один-единственный проход. Для отказа от человечности мне нужен был враг, и она мне его дала — в лице самой себя.

Интересно, видит ли она сейчас мои мысли?

— Юля... Она же сплела наши разумы, да? Ты настоящая...

— Думаю, да, — ответил её голос. Самой Юли рядом уже не было. Похоже. Лилия Викторовна поняла, что её план пошел прахом, и разъединила нас. Может, этим она преследовала цель вызвать у меня волну ненависти, а может, еще что-то. Какая, блин, разница?

Меня выжали как лимон. Эмоционально и физически.

Я поднялся, медленно пошел к капсуле Юли. Склонился над ящиком, пытаясь заглянуть внутрь сквозь слой толстого стекла.

— Даже не думай, — прошипел за спиной голос моей бывшей партнерши. Ведь были времена, когда вот это стоящее передо мной существо служило примером для почти всех новичков ЦКБ.

— И что ты мне сделаешь? — медленно развернувшись, спросил я. — Убьешь? Накачаешь какой-то химией? Промоешь мозги? Ничего ты не сделаешь ни мне, ни ей. Ты связана по рукам и ногам.

Я сделал шаг к ней, и она пошатнулась.

— Посмотри, во что ты превратилась. Взгляни на себя. Ну? Как ты смеешь говорить о человечестве, пытаться решать его судьбу, заставлять нас что-то делать по своей воле, когда ты сама не являешься человеком? Жалкая оболочка, инструмент в чьих-то руках, выполняющий чужую волю. Отпусти её. Немедленно.

Я почувствовал, что опять срываюсь, злоба внутри меня снова нарастает и движется как поезд, сметая все на своем пути.

Нельзя. Нужно держать себя в руках. Не надо злиться. Этого она и добивается.

— Мы все станем рабами, если я не выполню свою задачу, — ответила она.

— А вот это уже не твое дело.

— Ты же читал директивы вампиров. Вспомни самую первую, — она посмотрела мне в глаза. На какой-то момент мне даже показалось, что она что-то чувствует. — Помнишь, что там написано?

Я не помнил, да и вспоминать не хотел. Сейчас ЦКБ и все, что с ними связано, казалось таким далеким.

— Там написано, — продолжила она, — что прежде всего мы должны отстаивать интересы человечества. А потом уже России.

— Мне плевать, что тебе заложили в голову.

— А что заложили тебе, ты знаешь?

— Мне? Я, по крайней мере, человек, — отрезал я.

— Уверен?

— В отличие от тебя, я чувствую.

— Разве дело только в чувствах? Ты — одна из деталей инопланетной технологии. Инструмент вторжения. Понимаешь?

— У меня есть выбор.

— Нет. Ты уже сделал свой выбор. Потому что его тебе навязали.

— Это ты пытаешься мне что-то навязать! — воскликнул я.

— Нет. Я пытаюсь вернуть тебе выбор. Только если ты сможешь трезво решать, мы добьемся успеха.

— Мы?

— Все мы. Думаешь, тебе просто повезло или не повезло в том, что инопланетная программа выбрала твой разум? Нет. Тебя растили под неё. Изготовили программу, на которую в нужный момент установили софт.

— Ты ничего про меня не знаешь! — воскликнул я.

— Знаю больше, чем ты сам. Тебя с самого рождения вели по нужному пути. Даже твои мать с отцом встретились не просто так. Их свели с целью получить тебя.

— Себя послушай, — отрезал я. — Ты бредишь!

— Если бы, — ответила Лилия Викторовна. — Почему именно ты? Подумай. Почему не любой другой? Почему именно тебя выбрала та чертова программа? Ты родился по плану, тебя воспитывали по плану, ты стал тем, кем велел план!

— Откуда тебе знать? — прошипел я в ответ.

— Потому, что ты не первый. Демченко. Его они тоже создали. Свели его родителей, которые без вмешательства не встретились бы вообще. Заложили определенную программу воспитания, мировоззрение, идеи. Но у них не получилось. Демченко отверг программу. Но у инопланетян был запасной план. Может, у них есть еще десяток таких планов.

— Ты сошла с ума. Впрочем, частая реакция у вампиров, — попытавшись успокоиться, ответил я.

Конечно же, она бредит. Не может этого быть. У меня было вполне нормальное детство, как и у многих других. В чем-то я преуспевал, где-то отставал, как и все остальные.

Только почему моя мама, которая была очень красивой девушкой, вышла замуж только к тридцати годам, а до того её вообще не интересовали семейные отношения? Притом отец был далеко не красавцем. Они даже познакомились, не как большинство в то время — через сеть, а будто случайно. В мамином мобиле сдохла программа автопилота рядом с Петербургом, сама она водить не умела, собиралась связаться с техслужбой, и тут же рядом остановился отец и предложил помощь...

Да нет, не может быть.

— Это программная логика, — проговорила Лилия Викторовна. — Всегда есть запасной вариант. Если один не срабатывает как нужно — включается запасной. Даже если ты убежишь или умрешь — воплощение плана продолжится. Тебя заменят. Вспомни астру...

Лилия Викторовна подошла вплотную. Я даже смог услышать её дыхание.

— Берут простого человека, уничтожают все, чем он жил, и засовывают в башку программу. Сейчас у "Опенворлда" есть новая программа. Может, они даже уже ведут эксперименты. Они хотят взять ребенка и изначально выработать в его голове нужные алгоритмы. По-моему именно это сделали с тобой инопланетяне.

Конечно же, я ей не верил. Недочеловеку, который взял Юлю в заложники и пытался мной манипулировать, невозможно верить. Но в том-то и была проблема, что она не человек. У неё нет чувств, только трезвый рассудок, а шанс ошибиться у её разума куда ниже, чем у моего.

— Даже если ты говоришь правду — я не буду начинать войну. Тем более тульпа...

— Тульпа? — прервала она. — Откуда ты знаешь, что программа в твоей башке — не часть общей системы? Единственный способ остановить захватчиков — это откатить то, что они сделали, до начального уровня. И тогда, даже если они предпримут попытку заново, мы будем готовы. Ты же всегда был на стороне людей. Через это они и пытаются тобой манипулировать.

— Ты мне говоришь это уже не впервые. И Демченко говорил то же самое. Но мой ответ — нет.

— Тогда мне ничего не остается, кроме как убить Юлю. Она тоже средство контроля, и ты это знаешь. Возможно, полетит один рычаг — заглохнут и остальные.

Она оттолкнула меня в сторону, так что я чуть было не оказался на полу, и быстрыми шагами направилась к дезинфекционной капсуле.

— Стой! — завопил я, но она не слушала. Подошла к капсуле, вызвала голографический интерфейс, принялась что-то туда вводить.

Внутри меня что-то разорвалось. Будто кто-то полоснул ножом по душе. Сердце на миг остановилось, перед глазами поплыл туман. Словно одержимый, я был готов наброситься на неё, несмотря на всю её аргументацию.

Но набрасываться не пришлось.

С потолка свесилось что-то длинное, похожее на щупальце. Оно обхватило руку Лилии Викторовны и подняло вверх. Потом такое же щупальце выросло из пола, связывая её ноги. Она извивалась, пыталась вырваться, но корабль был сильнее.

Теперь я понял весь смысл нестандартной планировки и странностей этого космолета.

Живая комната, как в лаборатории на Марсе. Корабль действовал по тому же принципу. Его внутренняя обшивка была живой материей, которая постоянно наблюдала за всем происходящим.

Пол покрылся большими черными пузырями, что-то захлюпало, но спустя мгновенье хлюпанье прервал крик Лилии Викторовны.

Не думал, что она умеет хоть как-то выражать эмоции.

Черные ткани корабля, словно кокон, обволакивали тело вампирши. Не так давно такая картина вызвала бы у меня рвотный рефлекс, но сейчас я только радовался победе.

Я ступил на бурлящую жидкость, и та выпрямилась под моей ногой. Потом обошел Лилию Викторовну, заглянул в её побледневшее лицо. В широко открытых глазах читался страх.

— Боишься?

Она боялась. Пыталась что-то сказать, но вместо слов издавала лишь хрип.

— Как помочь Юле? Слышишь? Как?!

— А ты еще не понял? — спросила Лилия Викторовна.

Её лицо искривилось, из глаз потекли слезы. Притворяется, тварь, точно притворяется.

— Ты можешь управлять этим местом. Черт, как же больно! — взвыла она.

Да, я мог. Органику корабля настроили под меня. Она будто была моей частью. Продолжением.

Именно поэтому я не смог выбросить себя в космос. Инстинкт самосохранения превратил шлюз в муляж, а затем убрал панель управления. Мне не хотелось умирать. Да и кому захочется?

— Они использовали не только тебя, а и меня, — шептала Лилия Викторовна. — Процесс не остановить.

Я не хотел её слушать. Развернулся к Юле, попытался почувствовать камеру, но Лилия Викторовна продолжала:

— Не заметила, — бормотала она. — Как можно было не заметить, что этот корабль не такой, как остальные? Что-то будто вплелось в мой разум. Оно говорило, что так и должно быть. Что такая форма нормальна. Только теперь вижу...

Но мне было плевать. Я положил руки на крышку капсулы и ощутил, как внутри неё бурлит жизнь. Миллионы частиц взаимодействовали друг с другом, постоянно трансформировались во что-то новое, изменялись за считанные доли секунды.

Они уже давно исцелили Юлю. Только потому, что я так желал. А Лилия Викторовна не унималась.

— Ты уже не человек. Понимаешь? — шептала она. — Ты — часть инопланетной захватнической машины. Глупо было пытаться тебя переубедить. Я только поспособствовала выполнению твоей функции...

Она смолкла. Что-то захлюпало, заурчало, как голодный желудок. Смотреть не хотелось. И слушать её не хотелось. В конце концов, она уже давно принесла то, что делало её человеком, в жертву.

Уничтожить её — не значило убить человека, скорее утилизировать предмет, который являлся разумным оружием, а не личностью.

Краем глаза я заметил, как её лицо заволокло черной пленкой, а затем втянуло в потолок. Даже вампир не способен долго продержаться в открытом космосе.

Не нужно было ей принимать сторону Демченко. Не нужно было пытаться угрожать мне и Юле. Она начала сбоить, выбрала не ту сторону, пошла против тех, кому должна была служить. Что еще сделать со сломанным предметом, кроме как уничтожить?

На мгновенье мне даже показалось, что я слышу её крики.

Прощай, глючное устройство. Больше ты никому не принесешь вреда.

Крышка капсулы разошлась в разные стороны. Я посмотрел в лицо Юли, осмотрел её предплечье. Корабль исцелил её. От раны не осталось и следа. Аккуратно я поднял её на руки и положил на выросшую на моих глазах кровать.

— Просыпайся. Все закончилось, — прошептал я.

На какое-то мгновенье в голову закралась ужасающая мысль...

...что, если она мертва?

Но пульс был на месте, сердце билось, руки с каждым мгновеньем становились все теплее. Потом её кожа начала менять цвет — сперва стала темной, почти черной, затем резко посинела, порозовела, и только потом обрела нормальный цвет. На её коже то набухали непонятные бугры, то образовывались вмятины.

Выглядело это отвратительно, будто под кожей Юли обосновалась стая каких-то паразитов. Но в итоге она открыла глаза, глубоко вдохнула и спросила:

— Где я?

— На корабле, — ответил я, прижав её к себе покрепче. — Летим к Титану.

— Почему? Зачем? — её затрясло.

— Лилия Викторовна пыталась убедить меня в том, что Демченко прав...

— Где она?

— В открытом космосе.

— Она не могла перейти...

— Но сделала это. Ты знала, что она — вампир?

— Вампир? — удивилась Юля. — Была бы она одной из нас — я бы это почувствовала. Еще там, в лаборатории.

— Уверена?

— Конечно. Можно притворяться как угодно, но физиология не умеет врать. Она не могла быть вампиром, — развела руками Юля. — Скорее, ты ошибся.

— Да нет же. Я знаю, что видел. К тому же она сама сказала...

— Там, в лаборатории, она была вполне обычным человеком. Я уверена на двести процентов.

Блин. Я поднялся, прошелся по каюте пытаясь найти хоть какое-то объяснение произошедшему.

— Может, она подверглась другой обработке? Не такой, как ты?

— Может, — ответила Юля. — Но тогда это точно делали не наши.

Но кто тогда? Террористы — вряд ли. У Демченко ресурсов на такое не хватит. "Опенворлд" тоже не делал. Зачем им ставить аргументацию нашему человеку? Это могли сделать только инопланетяне.

— Ты помнишь её биографию? — спросил я, понадеявшись на фотографическую память Юли.

— Там ничего необычного. Если бы там было что-то нестандартное — я бы заметила, но, — она на миг задумалась, — оно слишком уж стандартное. Черт, как я раньше не заметила?

— Что? — воскликнул я.

— У неё слишком все правильно. Примерная семья, примерное детство, примерная ученица в школе. Все примерное. Будто и не человек, а какой-то шаблон. Даже качества характера точно те, которые были нужны в ЦКБ. Словно её для этого готовили.

— Такую информацию могли подделать?

— Вряд ли, — сморщилась Юля. — Скорее она такая и есть. Её не сделали вампиром. Она им по сути родилась.

Блин! Но если она такой родилась, с детства выполняла задачи инопланетян, то вряд ли она могла вот так взять и предать своих создателей. Такие не предают. Она верна до конца. Но тогда зачем она пыталась уговорить меня взорвать объект на Титане? Зачем перешла на сторону Демченко?

В голове вертелся только один ответ. И он был вполне логичен.

Война нужна захватчикам. Демченко, который готов на все ради противостояния вторжению, на самом деле пляшет под их дудку.

Представить только...

Начинается война. Мы готовы разорвать себя в клочья. Массовая паника, истерия, людям некуда бежать. Все в состоянии боеготовности.

И тут к нам прилетают пришельцы и предлагают помочь уладить все мирно. Они картинно грозят пальцем, мол, вы сошли с пути, но мы позволим вам исправиться.

После этого мы начнем их боготворить.

Черт!

Лилия Викторовна была права в одном. Это система, которой ничего не может помешать. Как только одно звено цепи ломается, на его место сразу же становится другое. Нельзя помешать вторжению.

Невозможно.

Эндшпиль. Ход двадцать первый

 

Вокруг, насколько хватало взгляда, росла приятно пахнущая зеленая трава. Местами на ней краснели и белели пятнышки цветов, высились деревья. Где-то неподалеку бродило какое-то животное из кошачьих. Тигр или гепард — без разницы. Здесь они не опасны. В высокой траве стрекотали кузнечики, слышалось пение птиц, в нос проникал аромат свежей травы. Почти как в реальности.

Части этого пейзажа явно принадлежали гренландскому заповеднику, а вот деревья точно наши — березки да клены, кивающие в такт легкому ветерку.

Все вокруг было залито светом, но стоило поднять глаза — и взгляду представало усыпанное гроздью крупных звезд небо. Будто бы кто-то развесил по нему миллионы гирлянд — красных, синих, белых.

Я сорвал травинку, зажал её зубами и проследил, как вдали из-за деревьев беззвучно взлетел космолет. Оставляя за собой белый шлейф, он поднимался все выше и выше, пока не превратился в точку и не исчез в звездном небе.

Не хотелось покидать этот сон. Отсюда все эти пришельцы, корпорации и спецслужбы казались такими далекими.

Наверное, корабль понял, что моему разуму требуется разгрузка, и помог мне создать именно тот сон, который лучше всего для этого подходил.

Но даже здесь мой мозг не успокаивался.

Черт подери! Лилия Викторовна была не просто вампиром. Она была прототипом всех последующих сверхлюдей. Она умудрилась промыть мозги ученым, чтобы те начали эксперименты на базе её тела. А потом по команде она перешла на сторону Демченко.

Несмотря на все её способности, Лилию Викторовну передвигали как шахматную фигуру, а когда она перестала быть нужна — ей пожертвовали.

Ради чего? Ради того, чтобы я понял, что, кроме как покориться, выхода нет? Что любой вариант ведет к одному и тому же результату — порабощению людей?

Сперва вампиры появились в спецслужбах, в армии, а через пару лет, как и все остальное, они пойдут в массы. Появятся организации, которые начнут ставить всем подряд нужные апгрейды, а спустя десяток лет обычного человека уже будет не отыскать.

Мы всегда хотели превзойти себя. Рисовали в фантазиях могущественных колдунов, непобедимых киборгов, пафосных супергероев в дурацких костюмах. Они это поняли и дали нам такую возможность.

Конечно же, на тот момент, когда превращение начнется, пришельцы будут уже здесь и будут подавать все это под соусом общего блага.

"Мама, Маша изменила себя и знает больше всего класса! Я тоже хочу!"

"Хочешь быть лучше? Усовершенствуй себя!"

"Не прокачаешь себя — останешься никем".

Вот такое у нас, черт его дери, будущее.

Пришельцы постарались, чтобы их приняли все. Ученые воспримут контакт как прорыв в науке, верующие — как непосредственную помощь Бога, обычные люди — как решение их проблем.

Даже Папа Римский не так давно заявил, что если мы не одни во вселенной, то это доказательство существования творца. Потому что если разумная жизнь есть во вселенной повсеместно — значит, разум не случайность, а умысел, потому что нет смысла брать огромный холст и рисовать на нем картину размером с ноготь.

А инопланетяне провели репетицию в виде Евроконфликта и по тому же сценарию готовы провести выступление.

Поляков появился из ниоткуда. Я просто почувствовал его за своей спиной. Можно ли доверять этой тульпе? Аватару внеземной программы? Лилия Викторовна выдала вполне умное предположение — она, как и все остальные, может быть частью общей системы.

Но, по крайней мере, эта программа знала больше меня, и этим грех было не воспользоваться.

— Меня действительно растили на убой? — спросил я, взглянув на Полякова. — Отвечай!

— Скорее всего, да, — ответил он.

— Скорее всего?

— Я не знаю точно. Я лишь часть мозаики. Одна деталь системы. Но в твоей голове у меня гораздо больше возможностей, чем в головах прежних хозяев.

Оптимизация, черт его дери! Но не программы под железо, а железа под программу. И железо в этом случае ходит, говорит и думает.

С самого детства, блин, мне внушали нужные идеи, нужные мысли, нужные стремления. От осознания этого кружилась голова и сжимало горло. С пеленок, черт их дери!

Можно ли поступить им вопреки, пройдя такую обработку? Вряд ли.

Меня с детства запрограммировали на выполнения функции, а то, что я сопротивляюсь, лишь часть этой функции.

— Как они это сделали? — спросил я.

— Программирование родителей, окружения, нужные ассоциации с самого детства. Во вселенной есть цивилизация, которая воспитывает своих детей с конкретной целью. В ком нуждается общество — того и сделаем. Они строят планы своего развития на сотни лет вперед. Думаю, к тебе применили их подход...

— Жестоко, — прервал я.

— Зато эргономично. Представь себе того, кто родился и воспитывался под конкретную работу. В таком обществе не может быть халатности, коррупции, халтуры, жажды наживы и прочих бичей человеческого общества. Там каждый любит свою работу и умеет идеально её делать.

— Ты сказал, что во вселенной есть цивилизация... Против нас целое объединение?

— Ассоциация.

— Множество цивилизаций во вселенной устраивают сговор, многоходовый план, только чтобы покорить людей? Это абсурд! Зачем это все им? Масса ресурсов ради того, чтобы превратить нас в своих рабов? Смысл?

— Они вас боятся.

Поляков сел рядом со мной, сорвал травинку и закусил её зубами.

— Нас? С их-то технологиями? — удивился я. — При желании они могли бы уничтожить нас хоть в эту минуту.

— Ваше существование для них — эволюционная необходимость.

— Они эволюционируют за счет покорения других цивилизаций?

— Можно и так сказать.

— Кто они вообще такие? — мне захотелось обо что-то опереться, и за спиной сразу же появилось огромное дерево. — Почему им нас бояться?

— Они не имеют самоназвания, но будем называть их мультисознаниями.

— Они страдают раздвоением личности?

— Раздвоением, — Поляков на миг умолк. — Тысячи, миллионы, миллиарды сознаний в одном теле.

— Представляю, какой бардак творится в их головах...

— Представь себе существо, размером со средний город. Это существо живет в океане, выделяется из всей экосистемы и не имеет в ней врагов. Оно живет тысячелетиями и очень медленно размножается. Всего их несколько сотен на планету размером с Землю.

Пейзаж изменился на моих глазах. Там, где только что был заросший травой луг, появилось море. Огромный, бескрайний океан простирался до самого горизонта, где сливался с небесами в одно целое.

Вода забулькала, над поверхностью поднялся фонтан, как будто там проплывал кит, а потом из воды вынырнуло нечто. Огромное, покрытое миллионом отростков, оно на мгновенье показалось над океаном и скрылось в его пучине.

Моему взгляду предстала лишь его часть, но разум дорисовал недостающие фрагменты. Оно было похоже на тесно сплетенный из щупалец постоянно пульсирующий клубок, а массы сотни таких особей хватило бы, чтоб влиять на орбиту планеты.

— Это эволюционный тупик, — заключил я. — У подобных существ не будет нужды развиваться, и они вымрут.

— Природа нашла выход, наделив их мультисознанием, — ответил Поляков. — Сознания живут сравнительно недолго, где-то как люди, и постоянно борются между собой за власть. Цель жизни каждого сознания — доминирование в своем теле. Уничтожать друг друга они не могут, потому добиваются целей политически.

— Государство внутри одного живого существа?

— Именно, — ответил Поляков. — В разуме одной особи — демократия, у другой — монархия, у третьей — система, которая не может существовать в условиях человечества. Там постоянно происходят революции. Одна власть постоянно сменяет другую. Каждое сознание уже рождается мастером политических интриг. Они имеют доступ к общей памяти, в которой хранится вся история цивилизации. И именно с помощью политики они образовали Ассоциацию.

— Ассоциацию?

— Что-то наподобие союза цивилизаций. Но на самом деле мультисознания правят во всех мирах Ассоциации. Даже в тех, обитатели которых не могут представить себе понятие власти.

— С такой биологией им должно быть трудно создавать технологии, уже не говоря о космических кораблях, — предположил я. — Как они смогли?

— У них нет своих технологий. Но они живут вблизи к центру галактики. Расстояния от звезды к звезде там небольшие, и однажды на их планету спустились пришельцы. Они были похожими на людей и физически, и психически. Они переживали свои проблемы с войнами, распределением ресурсов, болезнями.

— И мультисознания помогли им...

— Помогли. Потому что в разумах мультисознаний если не все, то почти все возможные политические и экономические ситуации уже случались, все решения уже принимались, были пережиты миллионы всевозможных сценариев. Проблемы своих соседей мультисознания решили, но и начали властвовать над ними. А соседи приняли это как благо. Снабжали хозяев технологии, облегчали жизнь, вели экспансию других цивилизаций. В центре галактики не нужно превышать скорость света, чтобы долететь от одной системы до другой. И очень скоро Ассоциация насчитывала десятки всевозможных цивилизаций. Одни становились учеными Ассоциации, другие её инженерами, третьи армией. Но никто из них не получал свободы. Все плясали, пляшут и будут плясать под дудку мультисознаний. И что самое плохое — никто из них даже не думает о том, чтобы освободиться. Подход нашли ко всем, каждому предложили то, от чего он не мог отказаться.

— Они довольны? — спросил я. — Все, кто вошел в эту Ассоциацию?

— Понятия довольства и недовольства очень разные. Для кого-то недовольство и есть довольство, а кто-то и в утопии будет чувствовать себя несчастным. А кто-то даже не различает понятий хорошо и плохо, — ответил Поляков и улегся на траву. — К каждому нашли подход, который, казалось бы, удовлетворяет жертву. Но из-за этого культурные особенности и собственные пути поглощенных Ассоциацией цивилизаций были утрачены. Они стали лишь инструментом, работающим на благо мультисознаний. Мультисознания — это паразит, который живет за счет других, одновременно убивая своего носителя. Если для них кто-то становится ненужным — от него избавляются.

— Как?

— Цивилизация исчерпывает себя в нужной для мультисознаний области и её откатывают в развитии назад, в самое начало. А затем направляют по другому пути развития, пытаясь переделать старый инструмент для новых задач. И что самое страшное — все знают об этом и считают нормальным процессом.

Ужасная картина рисуется.

К нам прилетают, помогают преодолеть все социальные и политические проблемы, но заодно присваивают какую-то функцию, которую мы с охотой будем выполнять. А когда потребность в функции отпадет — нас отбросят до уровня каменного века и перепрограммируют под другую функцию. Мозги наших потомков промоют так, что они сами же с удовольствием поспособствуют этому.

Черт!

— Ты говорил, что они нас боятся? — спросил я и снова посмотрел на океан. Существо в нем постоянно выпускало на поверхность отростки, будто, а может, и в самом деле наблюдало за происходящим, потом всплывало, образовывая огромных размеров волну, и снова уплывало в пучину.

— Потому что человечество живет на краю галактики. Чем ближе к центру — тем больше воздействие черной дыры и тем медленнее идет время. Да, центр появился раньше, из-за этого они пока что вас обгоняют, но благодаря временному сдвигу в долгосрочной перспективе человечество имеет больший потенциал. Через несколько сотен лет люди обойдут в развитии любую цивилизацию в центре галактики. Само существование более развитого вида представляет опасность для всей Ассоциации. Но уничтожать человечество невыгодно. Выгоднее заставить вас вступить к ним. Учитывая разницу во времени, вы вскоре станете их двигателем технического прогресса.

Надо же, нас боится вся галактика. Нас, людишек, которые только-только начали осваивать свою систему. Представилась фантастика цивилизаций из галактического центра о том, как на них нападают злобные пришельцы с окраин.

Чертова эволюция. Эти мультисознания не должны были не то что развиться до разумного вида, а и вообще появиться на свет. Но природа нашла выход. Паразитизм.

— Они давно про нас знают? Были здесь

— Они не знают, — ответил Поляков.

— Не знают, что вот-вот нас захватят?

— Существование разумной жизни на окраинах галактики для них — чистая гипотеза. По крайней мере, так было раньше. Поэтому они запустили несколько самосовершенствующихся программ на поиск. Если программа обнаружит разумную жизнь на любой стадии — её задачей становится способствование вступления этой цивилизации в Ассоциацию.

— То есть туда, в Ассоциацию, не передавались никакие сигналы о том, что здесь есть разумный вид и что процедура ассимиляции начата?

— Сигнал на такое расстояние шел бы очень долго. Быстрее цивилизация вступит в Ассоциацию, чем он дойдет.

— Ты уверен, что своими действиями ты не помогаешь воплощению плана этой Ассоциации?

— Не уверен, — ответил Поляков. — Если есть ошибка программы, которая противоречит действию всей остальной системы, проще найти место программе, немного изменив план, чем переписывать её целиком.

Любые мои действия могут быть направлены против человечества.

Я ударил кулаком по траве, и мир перед глазами затрясся. Налетели тучи, из них сыпанул мелкий дождь. Холодная вода коснулась щеки, попала в глаза, начала пропитывать одежду.

Все впустую. Не может один человек сорвать план, который готовился годами, варился в тысячах голов, был продуман до мельчайших деталей, так что даже те, кто противостояли ему, в итоге работали на реализацию.

— Что будет, если я исчезну? Затеряюсь? Умру? — спросил я без какой-либо надежды получить удовлетворительный ответ.

— Задействуют резерв, — ответил Поляков.

Конечно же. Как только одна часть паззла приходит в негодность — её сразу же заменяют.

— Я могу что-то изменить?

— Не знаю. Но чертежи из разума Якушева — это не генератор червоточины, как я думал раньше.

— Тогда что это?

— Не знаю. Конечно, Якушев мог что-то забыть, что-то домыслить, но это и близко не похоже на генератор червоточин. Вот здесь, — Поляков провел рукой, и в воздухе появилась какая-то непонятная мне схема. — Объект тут, — он показал на длинный шпиль с какими-то обозначениями. — По обе стороны от него залежи легковоспламеняющихся материалов...

— Именно их собирался взорвать Демченко.

— Да. Но тут, — Поляков указал на что-то в нижней части конструкции, — мощный поглотитель. Если произойдет взрыв — высвободится множество энергии. При взрыве произойдет термоядерная реакция. Поглотитель захватит её и направит на энергообеспечение объекта.

— Это батарейка...

— Что-то вроде.

— Для чего оно может служить? Хотя бы теоретически?

Я поднялся и увидел перед собой пейзаж Титана. Густые оранжевые облака полностью закрывали небо. Вокруг клубился густой рыжий туман. В дымке проглядывались очертания скал. Поверхность под ногами блестела, будто кто-то её начистил. А впереди возвышался стержень непонятной мне конструкции.

Даже сквозь туман он выглядел четко. Будто огромнейшая игла, которая повисла в воздухе и уходила далеко в облака.

Для чего может понадобиться такая штука? С такими размерами, с такой формой? Может, что-то наподобие антенны для межпланетной связи? Но это вряд ли. Сигнал будет идти очень долго. Что тогда?

Изгибая пространство своего сна, я подошел ближе.

В реальности она может выглядеть иначе, но приблизительная форма была понятна. Странная форма. На поверхности монолита было множество непонятных зазубрин, изгибов под неестественными углами, отовсюду свисали небольшие хоботки, всю конструкцию покрывали причудливые узоры, от одного вида которых хотелось отвернуться.

Мое подсознание дополняло вид объекта исходя из того, что я знал, а заодно предлагало варианты решения головоломки.

Не представляю откуда, но я понял, что все эти изгибы и отростки созданы для маскировки. Специальная форма превращала монолит в подобие куба Неккера. Человеческий глаз мог видеть лишь одну интерпретацию картины. А эта картина была настолько чужда людскому взгляду, что он автоматически выбирал пустоту.

Узоры казались самым отвратительным, что может быть на свете, отростки трепыхались, будто черви, желтый туман лез в глаза...

Сон улетучился из головы, и я почувствовал под собой созданную кораблем кровать. Мягкая, удобная, как на заказ. Хорошая все-таки штука эта органическая обшивка. И кровать сделает, и осознанный сон покажет, и еду приготовит. Хорошая, если позабыть, что это живая ткань, а не материал. Хоть если такое пойдет в народ — люди привыкнут очень быстро.

Я поднялся, потянулся, надел серый пилотский комбинезон и отправился в кабину.

Здесь стало светлее, чем раньше. Светокраска на потолке горела вовсю.

— Проснулся? — поприветствовал меня Стивенсон.

Выглядел он бодрым и отдохнувшим. Он и не помнил, как украл этот корабль, как находился под внушением Лилии Викторовны. Говорил, что будто мигом оказался здесь.

— А ты, вижу, никогда не спишь. Может, еще под действием дурмана?

— У меня имплант. Высыпаюсь за час-полтора в сутки.

— Юля где?

— Только что здесь была. Пошла что-то перекусить, — Стивенсон откинулся в пилотском кресле, на миг прикрыл глаза. — Нравится мне этот корабль. Живые ткани разве что комплименты на ухо не шепчут.

— Лететь нам еще долго?

— Через сутки будем на Титане. Правда, честно говоря, мне туда спускаться не хочется. Как подумаю — мороз по коже. Все эти клоны, невидимая штуковина...

— Как думаешь, зачем они делали ваших клонов? — поинтересовался я.

— Без понятия. Может, техобслуживание, ремонтные работы, все в таком роде. Хоть для ремонта куда проще пользоваться роботами. На полноценных людей они не смахивали. Просто копии, которые выполняли простые функции. Даже взгляд у них пустой, как у болванки.

Вряд ли они использовали клонов для простой работы, которую можно переложить на роботов. Вот только для чего они были нужны — ума не приложу.

— А персонал на станции? Там были какие-то ученые, охрана и прочее? — поинтересовался я.

— Вроде были, но с нами они не общались. Сидели на своей базе, почти не вылезая. Иногда прилетали корабли, что-то привозили, что-то увозили. Все спокойно было. Пока парни не начали сходить с ума, а я не увидел тех клонов, думал, что готов буду там работать до конца жизни.

И ни одной догадки...

— Может, ты знаешь, для чего они могли делать клонов? — спросил я у тульпы.

Поляков вздохнул и отрицательно покачал головой.

— Пошли, перекусим, — Стивенсон поднялся с кресла и потянулся.

Это тоже не помешает. Может, пока не поздно развернуться и лететь как можно дальше отсюда? Вернуться на Землю, спрятаться ото всех, приобрести самостроящийся домик, поставить его где-то на берегу реки, купить парочку обслуживающих роботов, завести собаку и жить до конца жизни, стараясь не получать никаких новостей от цивилизации?

Юля сидела за столом в отсеке Б и поедала самоприготавливающуюся пиццу.

— Проснулся? — усмехнулась она. — Садитесь.

Вокруг стола выросли еще два кресла. Да и сам отсек изменился и больше напоминал жилое помещение. Стены стали розоватыми, на стене появилась картина с горным пейзажем, откуда-то из стены доносилась тихая, приятная музыка. Если забыть, что это корабль, можно почувствовать себя на Земле.

— Проснулся, — попытался улыбнуться в ответ я, но не получилось. Настроение не то, чтобы улыбаться. Хотел спасать человечество, а в итоге принесу ему погибель.

Я взял пиццу из шкафчика, положил её на стол, надорвал обертку, и та сразу же разрослась почти на весь стол и разделилась на треугольные кусочки.

Съев пару, я вкратце пересказал Юле и Стивенсону свой разговор с тульпой во сне.

— Излучатель какой-нибудь, — жуя, начал излагать свои идеи о предназначении постройки на Титане Стивенсон. — Может, навигационный маяк? Но тогда зачем такие размеры и мощность?

— При таких размерах — скорее фабрика или завод, — предположила Юля.

— И что могут там производить?

— Зачем тащиться через половину галактики, если можно создать флот здесь? На месте? — выдвинула гипотезу Юля. — Как наши временные лаборатории. Корабль, который по прибытии на место создает помещение, аппаратуру, транспорт, роботов. Все необходимое.

— Допустим, эта штука может делать корабли или еще какую-то инопланетную технику, — Стивенсон начал жевать еще кусок пиццы. Ужасная привычка — говорить с набитым ртом. — Но кто её поведет, если сами инопланетяне сюда не собираются?

— Мы и поведем, — вздохнул я. — Мы уже ведем начиненный инопланетными технологиями корабль.

А ведь хорошо получается.

Прибудут к нам какие-нибудь мультисознания, зеленые человечки, разумная плесень, мыслящие грибы — человек не будет им доверять. Уйдет множество лет на то, чтобы люди доверились инопланетянам.

Но если это будут люди, с Земли...

Мы сами придумали план вторжения, сами реализуем его и в итоге сами себя захватим. Нужен был лишь маленький толчок извне, чтобы заставить нас бросить оружие и сдаться.

И во всем этом мне отводилась явно не самая последняя роль.

— Отсюда можно послать сигнал? — спросил я.

— Куда? — поинтересовался Стивенсон.

— Всем. Нашим, вашим, китайцам, Демченко. Хоть самому черту.

— Рядом с Юпитером должны быть исследовательские спутники. Можно подойти поближе и настроиться на них. Но если мы это сделаем — нас сразу же обнаружат.

— Уже не важно, — вздохнул я и открыл баночку с горячим кофе. — Передай всем то, что знаем мы.

— Корпорация будет защищать Титан, — сказала Юля. — Это может привести к войне.

— Здесь нужно рисковать, — ответил я. — Мы сами вряд ли что сможем сделать. Нам нужна подмога. Неважно чья. Передай все, что мы знаем. О том, что Демченко — марионетка инопланетян, — в первую очередь. Если сигнал до него дойдет, думаю, он изменит мнение.

Эндшпиль. Ход двадцать второй

 

Сатурн увеличивался с каждой минутой. Сперва он был просто точкой в бесконечном космосе, потом начали виднеться кольца, рыжая поверхность, на которой проступили вихри.  Огромная планета выныривала из пустоты, будто демонстрируя свое величие.

Я уселся в удобное кресло кабины, включил трехмерный обзор, и корабль исчез. Только чернота космоса, мигание далеких звезд и неустанно приближавшийся газовый гигант. Повинуясь моему желанию, картинка приблизилась, взгляду предстало множество искусственных спутников над поверхностью планеты. Большинство — исследовательские, но, конечно же, среди них притаились несколько военных.

Думаю, нас уже успели просканировать и тихонько ждали, пока мы подойдем ближе.

— Может, развернуться, пока не поздно? — спросила Юля. — Мы даже не знаем, с чем имеем дело.

— Если развернемся — и не узнаем, — ответил я. — А так, если не сможем чего-то сделать, то хоть передадим данные.

— Мне страшно...

— Мне тоже, — признался я.

А ведь когда я первый раз увидел Юлю, и представить не мог, что это существо способно бояться. Хоть одно хорошее дело сделал — вернул ей эмоции. Хорошее ли?

Титан на фоне Сатурна был почти невидим. Лишь зная, куда смотреть, можно было разглядеть небольшую точку на фоне исполина.

— Куда будем садиться? — спросил Стивенсон, и перед моими глазами появилась карта поверхности спутника. Приблизительное положение базы, а вокруг горы, равнины, впадины.

— Думаю, где-то здесь, — показал я точку недалеко от строений. — У нас будет возможность оглядеться.

— Согласен, — ответил Стивенсон. — Правда, они уже ведут нас. Два наблюдают, а в атмосфере Титана притаился десяток истребителей.

— Сбивать нас точно не собираются.

Плана не было никакого, и от этого становилось не по себе. Идти туда, где мы даже не представляем, с чем встретимся, не имея понятия, что делать, казалось абсурдом.

— Они знают, что мы здесь, но не знают, кто на корабле, — сказала Юля.

— Что ты предлагаешь?

— Оболочка корабля живая, может принимать все возможные формы, так?

— Точно сам не знаю.

— И они не знают, что Ларс с нами.

— Что ты предлагаешь?

— Мы выдадим его за тебя. А ты тем временем десантируешься на Титан, получишь разведданные, а дальше решишь, что с этим делать.

— Думаю, — ухмыльнулся я, — при их технологиях они точно различат меня и Стивенсона. Да и невооруженным взглядом видно, что он выше и крупнее меня.

— В скафандре этого видно не будет.

— Все равно, думаю, он больше двух шагов там не сделает.

— Если живая оболочка корабля может принимать все возможные формы, то почему она не способна принять твою внешность? Имитировать твой кожный покров, ДНК?

— Хотите запихать меня в эту штуку? — скривился Стивенсон.

— Это самый правильный вариант. Мы не можем идти туда, не зная, что нас ждет, — объясняла Юля. — Пока они поймут, что ты не Олег, мы сможем многое узнать.

Стивенсон замешкался. Он всем видом показывал, что идея ему не нравится, но все-таки кивнул.

— Ладно, — сказал он.

— Я синхронизирую ваше мышление. Это поможет дольше продержаться, — произнесла Юля и улыбнулась мне, будто говоря, что все будет хорошо.

План трещал по швам. Даже если корабль сможет подделать мою ДНК и внешность, а Юля соединить разумы, то рост и мышечную массу спрятать не выйдет. На выходе получится грубая фальшивка, которую лишь издали можно будет принять за оригинал.

Только альтернативы не было. В вопросе "выиграть хоть немного времени или отдаться врагу с потрохами" ответ очевиден.

— Ладно, тогда начнем, — изрек Стивенсон, кликнул по навигационной голограмме, задавая курс автопилоту, и поднялся с кресла. Поднялся и я.

Блин. Выпрямившись, как солдат почетного караула, я еле доставал макушкой до его рта, да и несмотря на то, что до дистрофика мне далеко, на фоне мускулистого Ларса мое тело выглядело так, будто существование спорта от меня всю жизнь скрывали.

Да, в скафандрах разница будет сведена к минимуму, но стоит его снять — и нас не спутает даже идиот.

— Что мне делать? спросил Стивенсон.

— Сам еще не знаю, как эта штука работает, но, думаю, придется раздеться, — ответил я и попытался сосредоточиться на корабле, ощутить его живую обшивку, молекулы, атомы. В моей голове шли непонятные процессы, которые никак не поддавались осознанному анализу. Мое тело стало с кораблем одним целым. Я ощутил множество процессов, которые протекали в его тканях, постоянно меняющиеся структуры, изгибы синтетической кожи...

...а потом поднял веки.

Стивенсон был полностью окутан выросшим из пола черным веществом. На какое-то мгновенье показалось, что корабль поглотит его. Обшивка органическая, а значит, ей нужно чем-то питаться. К кокону от пола тянулись похожие на паутину нити. Внутри что-то чавкало и хлюпало. От звуков хотелось закрыть уши.

Потом кокон разорвался, показалась белая кожа, потемневшие мокрые волосы, закрытый глаз. Разорвав кокон, наружу потянулась рука, затем нога.

Минуту спустя из черной слизи появилась моя копия. Ростом он все еще был немного выше, шире в плечах, но часть мышечной массы канула в небытие.

— Чтоб тебя! — воскликнул Стивенсон, опустив взгляд. — Это сколько же теперь мышечную массу наращивать? Всегда гордился своим телом, и тут на тебе!

Я тоже удивился.

Эта штуковина переделала его почти полностью, разве что кости и внутренности не тронула. Как это работало, я не представлял, да и не хотел. Главное, что работало.

— Башка трещит, — сказал Стивенсон.

— Привыкай к новому телу, — ответила ему Юля, я же обошел вокруг своего новоиспеченного брата-близнеца, заметил отсутствие древнего шрама на запястье, родинки на спине и другой цвет глаз. Мелочи, конечно. Глаза можно скрыть линзами, на остальное никто не обратит внимание. Главное — рост.

— Посмотри за приборами, я приду в себя, — шатающейся походкой Стивенсон направился в каюту.

— Проверю скафандры, — сказала Юля.

Мне же пришлось возвращаться в кабину.

От увиденного нервы даже перестали шалить. Скорее наоборот — чувствовалось возбуждение и желание действовать.

Сатурн уже занимал весь обзорный экран, казалось, можно выйти и прогуляться по его кольцам. Так близко видеть его мне еще не приходилось. Даже "Валентина Терешкова" находилась дальше. Вблизи газовый гигант напоминал огромный слоеный торт из какого-то психоделического сна. Один слой, второй, крем.

Титан красовался на этом торте, как вишенка.

Густые рыжие облака полностью покрывали собой спутник, отчего становилось не по себе. Что там ждет, под ними? Может, там уже смогли предугадать каждый наш шаг и приготовили контрдействие на любое действие?

Ну его все. Задумываться о провале зачастую значит обречь себя на него.

Я лениво поднялся и собрался направиться в отсек, где хранились скафандры, но тут же отозвался Поляков:

— Корабль может создать тебе костюм со всеми нужными функциями.

Хм, а ведь верно. Он мог создавать любые предметы, почему бы не создать скафандр? Настораживало то, что корабль-то инопланетный. Вдруг с опенворлдовской базы смогут его отследить или, еще хуже, перехватить управление?

— Не смогут, — ответил Поляков. — Он станет частью тебя. К тому же если придется вступить в бой — он даст тебе неоспоримое преимущество.

Ладно. Можно попробовать.

Теперь уже мне не хотелось лезть в этот самый кокон. Ладно. Надо попрощаться с Юлей. Черт его знает, чем все завершится. А прощаться не хотелось. В очередной раз голову посетила мысль убираться отсюда восвояси, и будь что будет.

Я прошел по коридору, заглянул в отсек, где хранились скафандры. Юля как раз надевала один из них. Синий комбинезон из искусственного криамида точно не придавал ей сексуальности, но и в нем она была красива.

Я открыл дверь, сделал осторожный шаг в каюту.

— Не будем прощаться, — тихо прошептала Юля, подняла голову и посмотрела мне в глаза. — Мы выберемся.

Она уже знает, зачем я пришел. Впрочем, здесь догадаться было нетрудно.

— Это трезвый расчет или надежда? — спросил я.

— Какая разница? — ответила она, подошла ко мне и припала к груди. — Мы выберемся. Это все, что нужно знать.

Хотелось бы верить, но верить я не умел никогда. Вера — это не подкрепленное ничем убеждение, а на него полагаться нельзя, иначе неминуемо случится провал. Только если впереди полнейшая неизвестность, то ничего кроме веры не остается.

 Придется поверить.

Я прижал Юлю к себе, поцеловал её в щеку.

— Спасибо, — поблагодарила она.

— За что?

— За то, что вернул меня из мертвых.

Мы поцеловались. Хотелось зафиксировать этот момент во времени, поддать криозаморозке, подвергнуть стазису, запечатлеть на полотне вечности, но, к сожалению, закончился он быстро.

— Мы справимся, — прошептала Юля, посмотрев мне в глаза.

— Надеюсь.

А потом она коснулась моей шеи. Быстрый укол на секунду вызвал оцепенение, и я ощутил Юлю в своем разуме.

На голову обрушились все её воспоминания — не очень счастливое детство, первый неудавшийся роман, улица, бандиты, а потом Демченко и ЦКБ. Она его любила как отца, да и он отвечал ей взаимностью.

А потом они поссорились из-за какой-то незначительной мелочи, о которой Юля сама не помнила, Демченко ушел, и спустя какое-то время Юля узнала, что он пропал.

Ужасные картины одна за другой рисовались в моем разуме. Она винила себя, пыталась его найти — безуспешно. Он как в воду канул. А спустя какое-то время она узнала, что её отец стал террористом, за которым охотился весь мир.

Дверь зашипела, и появился мой новоиспеченный брат-близнец.

— Ну что, голубки, развлекаемся, — вроде бы он смирился со своим новым обликом. — Прямо как в этих сомнизациях про супергероев? Пытался как-то смотреть сомнизацию вашего Лукьяненко. "Черновик", кажись, называлась. Всегда зависал на моменте перед финалом, где герои... Ну, вы поняли. Так и не смог досмотреть до конца и узнать, чем там все кончится. Пришлось прочесть.

Даже не знал, что в корпорации кто-то смотрит и читает нашу классическую фантастику.

 — Одевайся, — сказала ему Юля. — Скоро подлетим.

— Блин, хожу как алкоголик, — Стивенсон пошатнулся и взял со шкафа один из скафандров. — Весишь как победитель прошлогоднего "Евровидения". То самое чудо-юдо, которое удалило себе семьдесят процентов тела, чтобы никто не понял, какого оно пола. К такому весу за пять минут не привыкнешь.

Фанатом попсовых конкурсов я никогда не был, но про этот фестиваль для бесполых слышал не впервой.

— Настроишь скафандр, он сам за тебя пойдет, — сказала Юля. — Ты тоже одевайся.

— Я пойду в скафандре корабля. Так у меня будет какое-то преимущество.

— Там есть место, где тебя можно выбросить, — изрек Стивенсон, залезая в скафандр. — Густая атмосфера с переизбытком углеводорода, вокруг скалы, засечь тебя приборами будет почти невозможно. А если и засекут, подумают, что аппаратура сбоит или метеорит упал.

— Там могут быть приборы, превосходящие наши на несколько сотен лет, — вздохнул я.

— В любом случае чтобы добраться и проверить уйдет время. Тебя уже там не будет. Включишь самоуничтожение капсулы, как спустишься. Следов не найдут.

— Надеюсь, все получится, — ответил я.

Они же и такой вариант могли предусмотреть. Продумать все варианты наших действий и на каждый запустить контрдействие.

— Ты десантируешься в трех километрах от базы, — объяснял Стивенсон. — Для контакта нам нужно? — он посмотрел на Юлю.

— Пятьсот метров.

— Постарайся преодолеть это расстояние как можно быстрее. Я немного помедлю с посадкой, чтобы дать тебе время.

— Постараюсь, — я снял с запястья свои древние часы и протянул их Стивенсону. — Вот, держи. Раз уж ты теперь я...

— Это что за раритет? — он взял часы, принялся их разглядывать. — У вас ретродизайн снова в моде?

— Это подарок. Не потеряй. Вернемся — отдашь.

Жалко было с ними расставаться. Хоть никакой удачи и не существует, но иногда казалось, что они действительно помогали найти нужный фрагмент в теории вероятностей. Но я чувствовал, что должен их отдать.

— Надеюсь, — усмехнулся Стивенсон и принялся примерять часы.

— Ладно, мне тоже нужно надевать парадный костюм, — сказал я и вышел из каюты. Хоть корабль и мог одеть меня где угодно, но не хотелось, чтобы Юля видела меня в этом коконе.

А потом прошел в соседний отсек, разделся, закрыл глаза и приказал кораблю начинать свою работу.

Пол качнулся. Начало трясти, как в приступе горячки. Затем резко стало жарко. Что-то коснулось моих ног, переползло выше, добралось до живота, затем поползло по груди. На мгновенье стало приятно, будто я, только проснувшись, нежился в кровати, потом снова похолодало...

Открывать глаза не хотелось. Вряд ли увиденная картина мне понравится.

— Я не смогу постоянно быть с тобой, — послышался голос Полякова. — На три разума меня не хватит. Но ты сможешь лучше управлять своим телом, к тому же костюм придаст сил.

— Главное — чтобы Стивенсон продержался подольше, — мой голос звучал странновато. И только сейчас до меня дошло, что Ларс, по сути, идет на смерть. Как только там поймут, что он не я, его убьют. Блин. Он, скорее всего, понял это раньше и был готов на жертву.

А ведь странно получается. Парень предал "Опенворлд", непонятно как снюхался с Лилией Викторовной, а теперь готов пожертвовать жизнью.

Или от увиденного на Титане у него окончательно уехала крыша, или же ему промыли мозги и он просто выполняет свою функцию. Второе более вероятно.

Стало холодно, по щекам пошел мороз, затем в нос ударил холодный, будто переполненный ментолом воздух.

— Формирование скафандра завершено, — сказал кто-то, я поднял веки и приказал одной из стен обратиться в зеркало. Никогда не любил смотреть на себя, но сейчас захотелось глянуть.

Ничего так костюмчик. Чем-то напоминал "Хамелеон" — те же плавные изгибы, отсутствие выступающих поверхностей, черный цвет, который по идее должен был поглощать некоторые виды излучений. Вполне себе похож на капитана Шепарда.

Я вышел из каюты и встретился с уже облаченными в скафандры Юлей и Стивенсоном. Затем жестом подозвал вампиршу к себе.

— Уверена, что Стивенсон не на стороне врага? Что не предаст нас?

— Если и так, то он полностью уверен, что помогает нам.

Эх, подозреваю Ларса, а сам даже в себе не уверен. Впрочем, здесь что ни делай, будет вариант, что все идет по плану инопланетян, а сидеть на заднице и ждать от моря погоды не вариант.

— Я выйду на высоту для десантирования, — сказал Стивенсон, — а ты забирайся в капсулу.

— Связь у нас какая-то будет?

— Связь через меня, — вздохнула Юля. — Ментальная. Если использовать переговорники — они точно поймут, что нас больше, чем двое.

— Ладно. Пора.

Я еще раз посмотрел на Юлино лицо под забралом скафандра. Хотелось идти с ней, а Стивенсон пусть бы занял мое место. Но не судьба. Врагу нужен я.

Вход в капсулу находился на нижнем ярусе корабля. Раньше этот проход почему-то был закрыт. Это был обычный круглый десантный модуль корпоративного производства со стандартной стелс-системой. Ничего органического в этой штуке не было.

Места внутри хватало на целое звено, но как только я закрыл за собой дверь, пространство сузилось. Коричневые стены разбухли, поглотив несколько кресел. Автоподстройка работала.

Усевшись в кресло, я ткнул пальцем в механическую кнопку, включая заморозку. Шар льда на поверхности не давал капсуле сгореть в атмосфере, смягчал приземление и делал её больше похожей на метеор, чем на аппарат.

— Все хорошо? — спросил голос Юли в моей голове.

— Да. Фиксируюсь.

Кнопка фиксации втянула меня в кресло.

— Подходим к точке десантирования.

— Жду с нетерпением.

— Удачи.

— И вам.

Перед глазами появился голографический циферблат, отсчитывающий последние секунды до сброса.

Ну все. Назад пути нет.

Три, два, один и я почувствовал, как падаю. Сброс в такой капсуле не самая приятная вещь. Никакой мягкой посадки, только головокружение и чувство, будто внутренности решили устроить пьяную драку. Меня несколько раз крутануло, перед глазами поплыли разноцветные пятна. Затошнило. А вот не надо было жрать!

В ушах воцарился нарастающий гул. Но самым страшным было то, что капсула полностью закрыта. Падаю, а вот куда — не представляю.

— До приземления тридцать секунд, — заговорил компьютер.

Быстрей бы, а то превращусь в кашу.

Капсулу снова завертело, а гул в ушах нарастал. Атмосфера потихоньку разбиралась с ледовым покрытием.

— До приземления двадцать секунд.

Может, мы ошиблись, но какая разница? Хотели сбежать — надо было бежать. Раз не сбежали — не хотели.

— До приземления десять секунд.

Гребанное слово "приземление". Никогда его не любил. Почему нет примарсений, прититанений, есть только приземление? А ведь хотелось бы спускаться сейчас на Землю, а не...

— Пять, четыре, три, два...

Мое кресло спружинило вверх, не давая разбиться. Цифры "один" я не услышал, удара не почувствовал. Гул превратился во взрыв. А затем капсула открылась и моему взгляду предстала рыже-бурая пелена.

Я отдал приказ на самоуничтожение и выбрался из капсулы. Ступил два метра и оглянулся — раскрошиться на атомы аппарат еще не успел, но за дымкой его уже не было видно.

Инфракрасное виденье в скафандре включилось само по себе, будто повинуясь какому-то подсознательному желанию, и взгляду предстали бесконечные горные гряды. Появился маркер, показывавший маршрут к цели.

Надо идти.

Из-за гравитации Титана после комфортной искусственной силы притяжения на корабле тело стало ватным. Ноги заплетались, будто зажили своей жизнью, опять затошнило, закружилась голова, но спустя несколько секунд все пришло в норму. Скафандр подстроился под здешние условия. Задавал нужное давление, симулировал гравитацию.

Это мы должны были придумать подобные штуки, а потом в них исследовать далекие планеты.

Я как можно быстрее поднимался в гору. Утомления не было, но силы скафандра тоже были не бесконечны. Он начал замедляться, потом остановился, будто переводя дыхание, пошел дальше. За горой пошла равнина, здесь было легче.

Я побежал. Побежал так быстро, как никогда в жизни.

Меня не встречают, значит, приземление осталось незамеченным. Осталось подойти на дистанцию контакта и ждать разведданных.

Опять склон, опять подъем. Ноги грузли в вязком грунте, во рту пересохло, и скафандр, поняв мое желание, впрыснул туда воду. Что-то укололо в бедро, и утомление прошло. Наверное, какой-то стимулятор.

Я пошел быстрее.

Инфракрасное виденье выключилось само по себе. Желтой пелены вокруг уже не было, наверное, здесь стояли какие-то воздухофильтры. Я оглянулся — и действительно прямиком перед глазами висела желтая стена, под ногами чернел грунт.

Не время осматриваться. Надо идти дальше.

Собрав все силы в кулак, я продолжил подниматься на гору. Периодически скафандр колол меня то в руку, то в ягодицу прибавляя сил и успокаивая сердцебиение. Иногда он словно чувствовал, что я вот-вот сорвусь, и брал управление на себя. Цеплялся моими руками за скалы, подтягивался, шел дальше.

Впереди показался свет. Неужели дошел?

— Есть контакт! — прозвучал голос Юли в моей голове. — Ты успел!

Успел! Замечательно.

Подойдя ближе, я увидел базу. Самая обычная из самовоспроизводящихся материалов, молекулы которых постоянно делились, складываясь в нужную форму. У подножия горы стояла постройка без окон высотой этажей в пять, рядом две антенны, под ними находилась стоянка с несколькими вездеходами и исследовательскими шестиколесными дронами, немного дальше виднелась посадочная площадка, на которой красовались три небольших кораблика.

Казалось бы обычная станция. То ли научная, то ли для поиска залежей минералов. Такие есть по всей Солнечной системе. Наши, опенворлдовские, китайские...

Но стоило посмотреть под другим углом, так, как взгляд напрочь отказывался смотреть — и куб Неккера разворачивался другой стороной.

Прямо позади базы из пустоты выныривал шпиль. Огромный, уходящий куда-то далеко в облака. Он пытался прятаться от взгляда, ускользать, но скафандр приблизил картинку, давая возможность посмотреть на него вблизи.

От одного вида странных, ни на что не похожих узоров на серой поверхности становилось страшно. Сердце начинало биться сильнее, а ноги желали нести меня куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Червеподобные отростки трепетали, смазывая границы маяка на фоне покрытого рыжими тучами неба. В одних местах эта штуковина была толще, в других сужалась до почти полной плоскости. Форма, которую человеческий глаз не хотел видеть. Невозможная форма спроецированная в реальный мир.

Эта штука парила в метрах десяти над поверхностью спутника. Как это возможно, я не представлял, зато в голову пришла другая мысль.

Зачем такая сложная маскировка?

Густая атмосфера Титана и без того скрывала эту штуковину от сторонних глаз, а выделяемое ею тепло все равно не скрыть. Так зачем строить нечто настолько сложной формы?

Или форма этой штуковины играет какую-то роль в её назначении, или же эта штука не единственная.

Черт!

Множество подобных вышек могли строиться по всей нашей системе, а мы и глазом не моргнули! На Марсе, на Меркурии, Венере, даже на Земле! Подобная хреновина сейчас могла стоять где-то в джунглях Южной Америки или на Северном Полюсе, а может даже посреди города, где проще скрыть выделяемое тепло, но мы это проспали!

Это сеть! Какая-то сеть, которая должна покрыть всю Солнечную систему!

Но для чего?

В этот миг наши со Стивенсоном разумы связались. Я читал его мысли, мог видеть то же, что видит он. Монолита он не видел, как и Юля. Они медленно шли со стороны гор прямиком к базе, но та выглядела пустой. Ни роботов, которые всегда снуют на подобных объектах, ни людей. Ничего. Будто это место вымерло.

— Никого не вижу, — подтвердила Юля мою догадку.

Но я уже видел. Серая тень мелькнула по скале и скрылась...

— Сзади! — закричал я, поняв, что у здешней охраны, или кем они были, такая же маскировка, как и у шпиля. Вот только тепло людей скрыть гораздо проще.

Прямо из воздуха за спинами Юли и Стивенсона появились десяток то ли человек, то ли человекоподобных роботов. Не разглядеть. На скафандрах те же странные вырезы, червеподобные отростки, какие-то блестящие, похожие на зеркала вставки.

— Мы ждали вас, — сказал один из них. — Пройдемте.

Значит, все сработало? Они не опознали Стивенсона? Аллилуйя!

В окружении охранников они пошли в направлении здания. Черт, для чего же может быть нужна эта конструкция? Для чего?

Но было не до раздумий. Глазами Стивенсона я смотрел, как он входит в большое, похожее на ангар, помещение. Только вместо кораблей или самолетов тут были огромные валуны, напоминающие исполинских улиток. Это что за штуковины? Не важно.

Из-за одной из них вышел мужчина. Сперва я не узнал его, но когда тот подошел поближе, сразу понял, кто это.

Как здесь мог оказаться Поляков, черт его дери?

Я попытался увидеть тульпу, но его не было. Как это возможно? Нет, это не он. Клон или биоробот, но точно не Поляков.

А он тем временем одним быстрым движением достал из кармана пистолет и выстрелил Стивенсону в лоб.

Он не почувствовал ничего. А вот моя голова буквально разорвалась от боли, будто все нервы в мозгу одновременно взбунтовались против владельца.

— Добро пожаловать, — услышал я голос Полякова ушами Юли.

Черт! Не я им был нужен! Не я деталь их штуковины. Я лишь курьер, который должен был доставить им Юлю.

Эндшпиль. Ход двадцать третий

 

Глазами Юли я видел, как она подпрыгивает, бьет ногой одного из её конвоиров, затем отталкивает второго, тянется к третьему, но тут же вырвавшееся из пола черное месиво окутывает её тело, лишая возможности двигаться.

Черт! Что я наделал! Почему не подумал?

Ответ ведь всегда был под рукой!

Зачем им я? Самый обычный человек? Конечно же, им нужна Юля с её усовершенствованным телом и мозгом. Мне же выпала роль её конвоира и тестировщика! Нужно было проверить возможность включения и выключения эмоций, нужно было постоянно следить за ней, наблюдать, выяснить, подходит ли она для неведомой цели. Доставить на Титан...

Даже мои чувства к ней были вызваны специально, чтобы я её не бросил.

Зараза!

Я упал на спину, уставился в рыжие облака и проклинал себя всеми известными ругательствами.

Я подставил Юлю, подставил Стивенсона, подставил человечество. Всегда был лишь инструментом в руках таинственных хозяев.

А Поляков? Как он там оказался? Жив-живехонек? Да уже не важно. Это фиаско. Как мое, так и всего человечества.

Разум лихорадочно искал возможности все исправить. Если попытаться туда пробраться? Найти Юлю, вызволить её? Только там множество охранников, роботов, защитных систем. Один в поле — не воин.

Впрочем, уже не важно.

Ведь все равно попытаюсь. И плевать на охрану, которую невозможно увидеть, на технологии, которые и представить сложно. Два входа. Один ближе, второй дальше. Наверняка оба охраняются. Должна быть система вывода углекислого газа, по которой можно проползти. Или там стоит переработка? Система воздухообеспечения строится на переработке углекислого газа, метана или местной атмосферы в кислород?

Да блин, черт его знает!

В корабле живая обшивка вдыхала углекислый газ, а выдыхала кислород. Значит, никакой системы вывода нет.

Черт! Единственный вариант — захватить кого-то из охранников и допросить его. Узнать сильные и слабые места станции.

Только мои глаза их не видели ни в инфракрасном, ни в тепловом, ни в электронном видении. Нужно смотреть иначе. Не знаю как, но иначе. Если мои глаза смогли уловить шпиль, то смогут и охранников.

Я присмотрелся, повертел головой, смотрел слева, справа, под всеми возможными углами — пустота.

Надо по-другому. Они были там, я чувствовал их, но разглядеть не мог. Отростки и узоры на их костюмах в режиме невидимости, скорее всего, принимали такие положения, в которых мой глаз отказывался их воспринимать.

И дело тут скорее не в положении меня относительно объекта, а в психическом настрое. Что нужно, чтобы увидеть их? Грусть? Радость? Сексуальное желание? Ненависть? Любовь? Черт его знает.

Все пропало.

Даже если увижу их — не факт, что смогу незаметно захватить одного. А сколько я еще просуществую на Титане? Даже если этот скафандр способен обеспечивать меня воздухом, бесконечно перерабатывая углекислый газ, то голод и жажда сделают свое дело.

Сигнал мы передали, кто-то, может, сюда и прилетит. Но толку? План инопланетян уже не остановить.

От отчаянья захотелось открыть свой костюм и умереть. По крайней мере, это будет не самая болезненная смерть.

Нужно найти, как связаться с Роскосмосом. На орбите Сатурна есть несколько наших спутников, а возле базы пара антенн, которые можно настроить на нужную частоту. Осталось лишь придумать, как туда пробраться.

Оглянувшись, я увидел одного из охранников.

То ли мой мозг перенастроился, то ли он отключил свою систему маскировки. Он медленно шел рядом с базой, словно прогуливаясь. Человек. Роботы так не ходят.

Там могли быть другие с активной маскировкой, но так можно сидеть до бесконечности. Я поддался импульсу и заскользил с горы вниз. Не представляю, какие функции у его костюма. Может, там встроенное оружие или он видит затылком, а может, слышит за километр или же засечет меня с помощью электроники и убьет одним взглядом.

Все это меня не волновало. Сдохну так сдохну. Я спустился вниз, присел за большим валуном, увидел, как мой костюм меняет цвет, сливаясь с поверхностью.

Отсюда виднелись еще двое. Они стояли опершись о стену ангара, будто отдыхали, и о чем-то болтали. Точно люди. Роботы так не стоят.

"Нужна программа их скафандра. Тогда можно будет выполнить преобразование по их типу", — высветилась надпись перед глазами.

Мой скафандр, который был частью меня, уже нашел выход. Может, еще и слабые места укажет?

"Необходимо подойти к одному из них, держась вне поля его зрения. Остальное оставь мне".

Уже лучше...

Я обошел двоих стоящих у стены, лег на живот, пополз к третьему. Мой скафандр поглощал все издаваемые мной звуки. Только бы он не обернулся.

Приблизившись к вражескому бойцу, моя рука сама схватила его за ногу, и тот начал заваливаться. Но я тут же поднялся, подхватил его, отнес за большой валун. Благо весил он немного.

Он без сознания?

"Его скафандр парализован".

Я прикоснулся к лицевой части его костюма, и шлем открылся. Из-за тонкого прозрачного забрала на меня смотрел совсем молодой парень. Лет двадцати — двадцати двух максимум.

Что этот парнишка тут забыл?

Он скривился, что-то говорил, но его слов я не слышал. Прикоснулся к его шлему...

— Где я?! — кричал он на английском. — Кто вы? Я сплю?

— Ты кто такой?

— Артур. Меня зовут Артур. Где я?

— Не помнишь, как сюда попал?

— Я должен быть в Манчестере. Черт! Где я нахожусь?

— Далековато до Манчестера. На Титане.

— Как я здесь оказался? Меня похитили? Отвезите меня домой! Мы пошли на природу с ребятами. Дальше не помню...

Выглядел он испуганным: зрачки метались по сторонам, лицо побледнело. Вряд ли притворяется.

— Какой сейчас год? — услышал я голос со стороны. Повернулся и увидел Демченко. Он появился будто из ниоткуда. Скафандр, похожий на мой, тонкая полоска псевдостекла закрывала глаза, но его взгляд и голос невозможно было спутать ни с чьим другим.

Как ни странно, я обрадовался даже такой компании.

— Какой сейчас год? — повторил Демченко, смотря на парня.

— Две тысячи сто тридцать второй, — пробормотал тот.

Черт подери! Сорок лет назад. Но на такой возраст он никак не выглядел.

Демченко склонился, положил руку на его голову, парень дернулся и отключился.

— Ты убил его? — почти крикнул я.

— Отключил, — ответил Демченко. — Он жив. Или оно. Как тебе угодно.

— Оно?

— А ты что, не понимаешь?

— Нет. Объясни дураку!

— Тело — биокопия. Оригинал где-то на базе или рядом с ней, скорее всего. Сознание чужое.

— Чужое?

— Думаю, они много лет копировали сознания людей, рожденных инкубационным методом. Копия, которая сидела в эмуляторе и повторяла развитие оригинала.

— Зачем?

— Ты же знаешь про мультисознания? Программа тебе рассказала?

— Уже и сам не знаю, верить ли в это.

— Думаю, это правда. И они пытаются воспроизвести мультисознания в нашей системе. Зачем лететь через половину галактики, если можно создать свою вариацию здесь? К тому же эта вариация будет близкой к человеку. Управлять нами ей будет проще, и в то же время она будет устроена по принципу инопланетян.

Черт...

Конечно же! Для того им и нужна Юля, да и вообще вампиры. Удерживать эти сознания вместе.

— Ты прилетел сюда, чтобы подорвать все? — спросил я.

— Они манипулировали мной. Эти твари. Сволочи! — Демченко кричал все громче. Я даже испугался, что те двое его услышат, лишь позже понял, что говорит он по внутренней связи.

— Мной тоже... Как ты вообще меня нашел?

— Поймал сигнал, — Демченко уселся на серую поверхность планеты и уставил взгляд вниз.

— Поможешь мне вытащить оттуда Юлю?

— Ради этого и прибыл. Только сейчас осознал, насколько она мне дорога. Эта дрянь затуманила мой разум. У меня корабль недалеко, там пара десятков подготовленных бойцов и еще полсотни на орбите Сатурна. Только думаю, что этого нам будет мало.

— Надо пробираться тихо, — заключил я. — В бою точно проиграем.

Я шел на союз с человеком, которого еще вчера был готов убить. С тем, кто разыскивался во всей Солнечной Системе, а за помощь в его поимке была назначена огромная премия. С тем, кто на моих глазах взорвал станцию "Валентина Терешкова", погубив несколько десятков человек. С тем, кто готов был развязать третью мировую войну.

Но враг моего врага — мой друг. Сейчас нам обоим нужна была помощь. Если все удастся — мы просто пожмем друг другу руки и разойдемся в разные стороны, чтобы при нашей следующей встрече снова попытаться друг друга убить.

— Ты послал Лилию Викторовну к нам?

— Она и меня предала. Не знаю зачем.

Сорвалась, значит. Еще одна причина моей им нужности. Защищать Юлю. Мне и инструментарий для этого выдали — боевые возможности программы, напичканный внеземными технологиями корабль, хорошего пилота...

— Как быстро они поймут, что один из них пропал? — спросил я.

— Черт их знает. Скопируй сигнатуру его скафандра и иди на его место.

— Откуда ты столько знаешь про это вещество?

— Знал того, кто его разрабатывал.

Ладно. Я подошел к отключенному парню, прикоснулся к его костюму, и мой скафандр изменился. Покрылся узорами и отростками, смотреть на которые совсем не хотелось. Как же это противно! Ощущение — будто находишься в желудке динозавра из Питерского парка мелового периода. Не потому, что что-то мешало, а потому, что сам вид костюма вызывал желание отвернуться.

Надеюсь, Демченко не использует меня в качестве наживки или чего-то похожего.

— Теперь частоты, — Демченко коснулся моей руки, на мгновенье наши костюмы соединились. — Сможем говорить, чтоб они не слышали. Сейчас наши костюмы генерируют уникальную частоту.

— Хорошо, — кивнул я и медленно направился в сторону базы. Осмотрелся. Монолит отсюда выглядел совершенно иначе. Он словно менялся с каждым моим шагом. Сейчас он был похож на повисший над поверхностью спутника черный параллелепипед, по которому шли еле заметные волны. Потом превратился во что-то похожее на стебель растения. Ужасного растения, покрытого шипами, непонятными извилинами, округлостями...

Два охранника все так же стояли опершись о стену. Рядом с ними прошел третий. Он бросил быстрый взгляд в мою сторону и скрылся за углом станции.

Попаду я внутрь — и что дальше? Где искать Юлю? Как её потом вывести?

— Послушай, — сказал я Демченко, — если ни ты, ни я не устроим взрыв, то кто тогда? Кто развяжет войну?

— Не представляю. Может, они ошиблись? Не знали, что я получу твое сообщение?

— Они так не ошибаются.

— Хочешь сказать, что...

— Хочу сказать, что мы все еще можем участвовать в их плане. И, может, нас специально ведут, чтобы мы его воплотили.

— Вот уроды.

Я подошел к двери внутрь, приложил к ней ладонь, и та беззвучно разошлась в стороны. Передо мной был тот же ангар, где казнили Стивенсона. Конечно, его тела здесь не было. Неужели пошел на корм живой обшивке?

Похожие на огромных улиток штуковины слегка двигались, будто дышали. Чем бы оно ни было — лучше держаться подальше. А еще не помешал бы план здания.

— Направо и вниз, — услышал я голос Полякова.

Он стоял рядом и улыбался. Что с ним делать, черт тебя дери? Там же был Поляков, жив-живехонек, именно он застрелил Стивенсона. А значит, все, что сказала мне тульпа — вранье.

— Нет, не вранье. Меня самого обманули, — ответил Поляков.— Все это — мое предательство, желание помочь людям — специально запрограммировали, чтобы убедить тебя, что ты оператор. И ты сделал все, как они хотели, доставил Юлю к ним.

— Черт тебя дери, если ты служишь им, как можно тебе верить? Даже если ты против них, откуда знать, что ты не выполняешь заложенную наперед программу?

— Можешь не верить. Но мне известен план здания.

Вдалеке послышались чьи-то шаги. Зараза!

— Направо и вниз!

Плевать! Без плана здания и маршрутов охраны все равно попадусь, а так хоть есть какая-то надежда. Я мигом двинулся направо, открыл дверь, за которой были самые обычные ступеньки вниз. У них что, лифтов тут нет?

— Лифты под наблюдением и со сканерами, — объяснил Поляков. — Два пролета вниз, там остановись и скажи Демченко, пусть идет сюда.

Ладно...

Я сделал, как говорил тульпа. Спустился, прислушался — кажись, никого.

— Артем, иди к моей позиции.

— Выдвигаюсь.

— Как Поляков может быть живым? — спросил я уже у тульпы. — Я же видел, как он умер. В твоей памяти видел!

— Похоже, существует не один Поляков.

— Клоны?

— Думаю, генетические близнецы, выращенные из одного материала. Проще оптимизировать софт под одинаковые платформы.

— Ты это знал?

— Нет. Думал, мой Поляков — единственный в своем роде.

— С кем ты там говоришь? — спросил Демченко.

— С тульпой.

— Не верь ей. Чую подставу.

— А больше некому, — ответил я и обратился к Полякову. — Что они намерены делать с Юлей?

— Похоже, что она будет аналитическим центром мультисознания.

— Что это значит?

— Держать все сознания в контакте, анализировать вероятности и назначать оптимальный путь развития человечества. Для них оптимальный. Вероятнее всего, для этого её и создали.

— А других вампиров? Астр?

— Некоторых из них тоже. Подобных систем в Солнечной системе, скорее всего, больше десятка. И каждой из них нужен аналитический центр.

Зараза!

Сейчас многих из вампиров ведут или привели в такие вот конструкции, кого-то, может, подключили к системе, и мозги вампиров вовсю работают на врага! Не будут нас превращать в их подобия. Они им нужны для другого. Для нашего порабощения.

— Если мы выведем из строя эту конструкцию — другие продолжат работать?

— Продолжат, но их процесс задержится. Это сеть.

Это хорошо. Даст нам время, чтобы найти и обезвредить остальные башни.

— Ты знаешь, где остальные?

— Нет. Но если Юля уже попала в сеть — она знает.

Сверху послышались шаги, и я отклонился в сторону, чтобы увидеть его раньше, чем он меня. Но это оказался Демченко.

— Куда? — спросил он.

— За мной, — сказал мне Поляков.

— За мной, — повторил я Артему.

— Уверен, что не идем в ловушку? — спросил он.

— Нет. Но знай они, что мы здесь — нас бы уже поймали или убили.

Поляков пошел вперед. Жаль, что видел он только моими глазами, иначе мог бы предупредить об опасности. Я последовал за ним, а Демченко за мной. Перед нами появилась странная круглая комната, стены которой будто были покрыты киселем. Они колыхались, пузырились, внутри что-то чавкало. Противное место.

— Похоже на переместитель, — сказал Поляков.

— Что?

— Эти стены вас поглотят, а потом создадут заново на новом месте.

Такая перспектива точно не радовала.

— Обходной путь есть?

— Есть, но там так просто не пройти. Вас раскусят.

Еще лучше!

— Это просто машина, — заверил Поляков. — Если они победят — такой транспорт будет у каждого в квартире.

Черт! Ладно, попробуем им воспользоваться. Я сделал шаг, и кисель на стенах сразу же ожил, потянулся ко мне, обхватил.

— Что это? — послышался голос Демченко.

— За мной, — ответил я, хоть не был уверен, что выйду в безопасном месте, если вообще выйду. Глаза заплыли, на миг наступила кромешная тьма, а спустя миг я смотрел уже на совершенно иное место.

Оно напоминало пещеру — высокий потолок и неровные стены покрывало что-то, похожее на полипы, под ногами была разлита какая-то жидкость, над головой что-то щелкало. В скафандре мой нос не улавливал запахов, но, скорее всего, здесь воняло, как у черта в заднице.

Вокруг высились прозрачные колбы до потолка с какой-то слизью внутри. Что это за хрень-то такая? Инопланетные сопли?

— Люди, — ответил Поляков.

— Вот это? Люди?

— Эмуляция мозга мультисознаний. В одной капсуле хватает материала, чтобы поддерживать две-три сотни сознаний.

Черт!

Я подошел к капсуле, всмотрелся в напоминающую сопли субстанцию. Там внутри множество сознаний боролись за власть и уже вряд ли чувствовали себя людьми. А Юля...

— А Юля станет их подсознанием. Будет задавать вектор развития. Анализировать, предлагать решения.

Ужасная перспектива. Наверное, она и осознавать ничего не будет. Просто работать. То включая эмоции, то выключая их...

За спиной захлюпало, из пола вырос кокон, лопнул, и наружу появился Демченко. Он сам, наверное, был в шоке от увиденного. И от того, что способствовал всему этому.

Начало войны, сперва мелкие столкновения, в основном в космосе, закрытие границ, паника, и Россия, и "Опенворлд", и китайцы собираются применить оружие массового поражения.

И тут с нами выходят на контакт. Со всеми одновременно, не только с властями, а и с обычными людьми. Может, это будет ментальный контакт, может, они используют нашу технику или что-то еще...

И каждому говорят, что сделать, чтобы не допустить тотального уничтожения.

Как европейские страны когда-то, мы подписываем мирное соглашение и благодарим тех, кто подсказал нам выход. А те, в свою очередь, предлагают нам все новые решения наших проблем. Спустя год, два или десять мы живем в утопии. Нам плевать, кто нам подсказывает и откуда это прибыло. Мы просто им доверяем. Они доказали нам, что хотят нам лишь добра.

А потом медленно, но верно стирается наша культура, наши особенности, все, что делало нас людьми. Мы — больше не человечество. Мы — одна из множества частей Ассоциации. Винтик в глобальном механизме. Прислужники. Пройдет время — и, может, уже мы понесем кому-то "счастье" Ассоциации на другой конец галактики или вселенной.

Прямо как Штаты когда-то разносили демократию...

— Пошли, — позвал Демченко, и я устремился вперед.

Тоннель напоминал внутренности какого-то животного. Он извивался, то уходил вверх, то вниз, то в сторону. Иногда казалось, что мы блуждаем по кругу.

— Не блуждаем, — сообщил Поляков. — Просто некоторые части конструкции лежат вне трех измерений. Проецирование трехмерного мира на многомерную плоскость.

— Больше внутри, чем снаружи, — пробубнил я.

Впереди проскочила какая-то тень. Еле заметная, но после блужданий по одинаковым коридорам и она запала в глаз.

— Что там? — спросил Демченко. — Кажется, ходит кто-то.

— Знать бы. Поляков...

— Без понятия. Но если мы подходим, там, скорее всего, будет какая-то охранная система.

На тебе! Какая-то! То есть что угодно — роботы, турели, модификанты, что-то совсем необъяснимое...

— Надо идти осторожнее, — сказал я.

Перед глазами высветилось предложение активировать оружие. Пожалуй, не помешает. Из запястья показалось что-то похожее на ствол. Похоже, стреляет импульсами.

Надо было прочесть инструкцию прежде, чем лезть в этот костюм.

Мы шли все медленнее и медленнее, все время озирались по сторонам в поисках какой-либо опасности, а опасность и сама словно наблюдала за нами — со стен и потолка, из колб, их ужасного содержимого.

Показалось, что пещера заканчивается, что впереди лишь глухая стена, но это была иллюзия — стоило подойти ближе, и она растаяла, как и стены вокруг нас. Исчез пол и потолок, вместо них заклубился странный белесый туман. А посредине висела Юля. На ней было что-то похожее на комбинезон, на голове находился какой-то шлем. Её глаза были закрыты, кожа полностью бледная. Она висела в воздухе, как подвешенная на крючке тряпичная кукла. Что с ней сделали? Что поддерживает её в воздухе? Как ей помочь?

Я бросился к ней, но что-то невидимое оттолкнуло меня. Словно вокруг находилось энергетическое поле.

— Похоже, её уже интегрировали в систему, — сказал Поляков. — Они догадывались, что вы оба здесь, и поспешили.

— Что это значит? — воскликнул я и смотрел, как Демченко хватается за воздух, пытаясь найти проход. Но поле отталкивало его ладони.

— Она — часть системы. Её подсознание. Центр.

Юля открыла глаза, посмотрела сперва на меня, потом на Демченко. Полностью безразлично, словно находилась не здесь. Это даже не был взгляд вампира. Просто пустота.

— Как её оттуда вытащить? — спросил Артем.

— Не знаю, — ответил я, прошелся из стороны в сторону в поисках хоть чего-то. Но вокруг была лишь пустота. Ни стен, ни пола, ничего. Это иллюзия? Голограмма? Внушение? Что-то иное? Не можем же мы действительно бродить по пустоте. Тут какая-то хитрая маскировка, играющая на восприятии. Нужно только понять, как она работает.

— Тульпа что-то говорит? — покосился на меня Демченко.

— Её не спасти. Она стала частью системы, — сказал Поляков.

Я передал его слова Демченко, и тот громко заорал, потом подбежал к энергетическому полю, ударил по нему раз, еще раз. Он был в отчаянье. Да и я тоже.

Нет, не может быть. Должен существовать какой-то способ, нужно лишь его увидеть. Углядеть. Ну же!

Юля снова смотрела на меня абсолютно пустым, лишенным всего живого взглядом. И от этого взгляда мне хотелось провалиться в раскинувшуюся подо мной бездну.

— Нам нужно помочь человечеству, — четко, почти по слогам выговорил Поляков и заглянул мне в глаза.

Человечеству?

А стоит ли нам помогать? Мы ведь сами все это учудили. Инопланетяне только взяли наши слабости и использовали против нас. Мы воевали задолго до прихода пришельцев. Не важно, что они нам подсказали, как создать вампиров, мы и сами бы их создали. Пусть позже, но создали бы. Они только ускорили то, что и без того должно было произойти. Может, Ассоциация — наш единственный шанс? А иначе — в лучшем случае мы уничтожим только себя, в худшем — прихватим с собой на тот свет всю галактику. Мы ведь сами не изменимся. Нам надо помочь измениться.

— Нам нужно помочь человечеству...

Я встрепенулся, хлопнул ладонью себя по щеке, посмотрел на Демченко, затем на Полякова.

— Что можно сделать?

— Убить Юлю.

Шах и мат

 

— Как мы вытащим её отсюда? — спросил Демченко и схватил меня за плечи. — Как?!

— Никак, — прошептал я.

— И что тогда? Все?

— Тульпа говорит, что Юлю нужно убить, чтобы затормозить проект.

Демченко на миг отвел взгляд в сторону, вздохнул, о чем-то задумался.

— Как это сделать? Человечество важнее...

— Ты в самом деле её убьешь? — спросил я.

— Посмотри на неё! Взгляни! Она уже труп! Нам нужно думать о людях...

Он машина. На миг в голову закралось подозрение, что Артем Демченко тоже вампир. По крайней мере, говорил он сейчас, в точности как они.

— Как её убить? Спроси у своей тульпы!

— Тульпа не нужна. У меня есть код, который лишит её жизни. Но не думаю...

— Не думаешь! — прервал он. — Верно. Не думаешь, а чувствуешь. Ты не понимаешь? Сейчас надо усмирить свои чувства! Убить в себе человека ради человечества! Тебе промыли мозги!

— На себя посмотри! — закричал я, почувствовав, что дело катится к драке. — Сколько людей ты убил, приближая к выполнению план пришельцев? Если бы не ты...

— Был бы другой! Третий! Двадцатый! Ты не понимаешь? Здесь как в шахматах! Нам нужно принести жертву, пусть даже это будет ферзь. Иначе — цугцванг! А в качестве короля у нас вся людская раса!

— Постой, — задумался я.

— Что стоять? С минуты на минуту нас заметят и убьют! Или мы делаем это сейчас, или...

— Постой, — я сделал шаг вперед. — Почему нас не остановили? Почему это место не охранялось? Почему мы так легко сюда добрались? Это западня! Они хотят, чтобы мы её убили!

— Зачем им это? Отвлекающий маневр? — спросил Демченко.

— Думаю, код, который она мне дала, для другого, — вздохнул я. — Он активирует взрыв. Даст постройке энергию и начнет войну!

— Вообще-то войну можно начать и иначе, — послышался голос Полякова. Это не была моя тульпа. Настоящий Максим Поляков из плоти и крови. Он медленно шел к нам, будто любуясь. — Корпоративные истребители собьют российский пассажирский корабль. Или наоборот. Ну или российские корабли, которым ты сам подал сигнал, атакуют монолит. А ведь он даже не настоящий. В настоящий вы переместились из комнаты перехода. Вариантов масса. Исполнителей тоже. Всегда нужно иметь запасной план. Артем приготовил пороховую бочку, а зажечь её может кто угодно. В одном вы правы — это цугцванг. Любой ход человечества ведет к проигрышу.

— Мы тогда зачем? — спросил Демченко.

— Подсоединитесь к системе. Вы оба так яростно защищали человечество, что я подумал, а почему бы вам не делать это дальше?

— То есть? — спросил я.

— Люди! Люди спонтанны, люди своеобразны, люди импульсивны. Люди на многое способны, когда не заняты бессмысленной грызней между собой за то, какого цвета флаг должен развеваться в том или ином месте и на каком языке должны говорить те или иные представители человечества. Ваши действия прогнозировать нелегко. Поэтому нужен набор инструментов, которые и дальше будут бороться против Ассоциации, разрабатывать варианты противодействия, прогнозировать человека, но уже в составе мультисознаний.

— Мы не станем вашими инструментами! — прошипел я, смотря Полякову в глаза.

— Вас никто не спрашивает. Ну или вы можете умереть. Только вы не умрете. Ведь тогда ваша борьба будет проигранной. А так у вас будет какой-то шанс. Вы всегда цепляетесь за шанс. Легче будет, если вы согласитесь.

Из тьмы вокруг выплыли стены и потолок. Комната напоминала купол то ли из металла, то ли из притворяющейся таковым органики. А вокруг стояли солдаты — с десяток. Все в одинаковых черных боевых костюмах, с винтовками в руках и с одинаковыми лицами.

Зараза!

— Тебе-то это зачем? — посмотрел я на Полякова. — Тебе они окончательно промыли мозг? Ты уже не считаешь себя человеком? Кем-то другим? Высшим?

— Я лишь инструмент, — ответил он. — Как и все остальные здесь. Не поверите, я ведь борюсь за то же, что и вы — за человечество.

— Ты ведешь его на погибель! — процедил Демченко.

— А вы оба — нет? Кто передо мной сейчас? Убийца, погубивший множество людей, и шпион, который предоставляет информацию убийцам, облегчая их дело. На данном этапе у людей два пути. Самоуничтожение и Ассоциация. В первом будет хорошо, если вы погубите лишь себя. А если всю галактику?  Жизнь на окраинах галактик — редкость. Может, человечество уникально. Вы с такими темпами развития несете угрозу всем. Если люди начнут развиваться отдельно, то уже через несколько сотен лет они смогут стереть Ассоциацию с лица галактики.

— Может, это будет к лучшему? — прошипел я, сделав шаг к Полякову.

— Вот в этом и вся суть людей. Доминировать должен человек и никто другой. Понимание того, что кто-то может мыслить иначе, чем вы, вам недоступно. С точки зрения Ассоциации вы — как атомная энергия. Можете освещать города, а можете их уничтожать.

— Тогда чем мультисознания лучше нас? — спросил я.

— Тем, что они несут систему. Четко выверенную систему, в которой каждый выполняет свою функцию ради общего блага. Как там? От каждого по способности, каждому по потребности? Люди придумали этот лозунг и сами же ему противоречат. Вы несете лишь энтропию.

Хороший был лозунг. Вот только при попытке его воплощения оказалось, что способности и потребности каждого определяют вместо него.

Поляков действительно верил в то, что несет людям добро. Это было видно в его глазах. Подчинившая его программа внушала ему мысли и чувства. Иначе он думать просто не мог.

— Рассказать вам про себя? — спросил он.

— Не надо, — буркнул Демченко и взглянул на меня. Он пытался понять, что думает он, а он — что думаю я. Но ни один из нас не представлял выход.

— А я расскажу. Меня вырастили в одном из инкубаторов для семейной пары из Владивостока. Когда мне было три, умер отец. Его убил какой-то бандит при попытке ограбления. Потом мама заболела синдромом Цвейха. В те годы это была не редкость — импланты часто глючили, вызывали этот самый синдром. Я оказался в другой семье. В семье дяди. Очень бедной. Родители еле концы с концами сводили. Потому что у вас такие понятия, как взаимоподдержка и взаимопомощь, существуют только в теории.

— Тебе специально создали такие условия, как ты не понимаешь? — я посмотрел в глаза Полякова. — В тебе всю жизнь формировали нужные чувства для выполнения целей Ассоциации!

— А я такой один? Бедность, отсутствие взаимоуважения, доминирование одних над другими. Мне просто дали возможность это увидеть и прочувствовать на своей шкуре. Люди тысячи лет строили утопические теории общества, но воплотить не смогли ни одну из них!

— Считаешь, что можешь изменить человечество? — спросил Демченко.

— Я нет. А вот Ассоциация — да.

— Ладно, — сказал Демченко и сделал шаг к Полякову. — Допустим, мы согласимся. Конечно, нам страшно умирать. Что тогда?

— С ума сошел? — воскликнул я. — Хочешь на них работать?

— А ты хочешь умереть? — он посмотрел на меня. — Только так мы сможем всем помочь. Узнав систему изнутри!

— Ты не понял, что они хотят сделать? Мы будем думать, что мы в реальности. Сражаться за человечество. Но на деле это будет обманом. Что-то наподобие квази-сна! — попытался я переубедить Демченко.

— Я надеюсь, что смогу отличить квази-сон от реальности, — ответил Демченко.

— Подойди, — Поляков отступил в сторону и приглашающим жестом указал на Юлю. — Пусть она подключит твое сознание. Потом мы добавим тебя в общий поток.

Чем руководствуется Демченко, черт его дери? Он что, всерьез решил это сделать? Ради чего? Действительно думает, что так сможет всем помочь?

Воздух вокруг Юли погустел, заклубился туманом. Потом из него выплыли трубки, за которые она была подвешена к округлому потолку. Куб Неккера — все вокруг, но его нельзя увидеть.

Черт...

Я еще раз оглянулся вокруг, посмотрел в лица окружающих нас солдат — все одинаковы и ни грамма эмоций. Потом на Полякова-тульпу, который стоял как завороженный. Он был на нашей стороне, вот только им манипулировали так же, как и мной. На настоящего Полякова, который был до конца уверен в своей правоте. На Юлю, которая посмотрела на своего приемного отца пустым взглядом и выпустила клыки, на Демченко, медленно подходящего к вампирше. Все пропало...

Артем посмотрел на меня, улыбнулся, а потом резко выставил руку, и из его запястья появилось что-то, похожее на лезвие. Он полоснул по костюму Юли. На какой-то миг мне показалось, что он её убьет, но костюм порвался, а вампирша выпала на пол.

Тут же он выстрелил из оружия на второй руке. Рухнул один клон, за ним второй.

Я вскинул руку, не целясь выстрелил. Энергетический импульс сразу отправил на пол вражеского бойца. Еще один выстрел — попал. Но теперь уже стреляли по мне.

Уворачиваясь, я упал на пол, пополз туда, откуда мы пришли, по пути сняв еще одного. Двигался я быстро — похоже, костюм выжимал все ресурсы, свои и мои.

Спрятавшись за углом и вскочив на ноги, я перевел дыхание. А Демченко тем временем достал еще двоих, а после сразили и его. С неестественным ревом он упал на колени, из этого положения выстрелил еще раз и зарылся носом в пол.

Он пожертвовал собой.

Ко мне уже бежал один из клонов. Высунувшись, я схватил его за руку, дернул её вверх, заставляя выбросить оружие, а затем прикрылся его телом, как щитом. Он не кричал, не пугался, не был живым, не был человеком. Ему давали сознание только тогда, когда это было нужно. Сейчас же он представлял собой пустую болванку.

Выстрелив, я попал в еще одного. Тот, правда, не упал и успел дважды выстрелить в ответ — первым он убил своего коллегу, а вторым задел мою руку. По всему телу разнеслась ужасная боль, которая чуть не заставила меня упасть.

Но удержаться удалось.

Еще два выстрела по оставшемуся бойцу — и тот упал лицом вниз.

Вокруг лежали трупы одноликих солдат, Поляков, которого пристрелил Демченко, сам Артем и Юля. Я бросился к ней, проверил признаки жизни.

Пульс есть. Дышит.

— Помоги ей, — зашептал Демченко. — Вытащи её отсюда.

— Постараюсь, — посмотрел я на него. Из его рта текла тонкая струйка крови, под глазами выросли синяки.

— Как в шахматах. Кто-то должен пожертвовать собой, чтобы дать шанс другим, — прохрипел он.

Я кивнул в ответ. Мне было нечего ему сказать. Благодарить? Говорить, что все будет хорошо? Зачем? Мне неизвестно, можно ли отсюда выбраться.

— Я могу проникнуть внутрь системы и вывести сознания  из равновесия, — сказал уже "мой" Поляков.

— Еще одна деталь плана? Запасной? Запасной запасного?

— Нет. Ты же знаешь, что я на твоей стороне. А мой код такой же, как у него, — он взглядом указал на настоящего Полякова. — Если подсоединить меня к системе — я смогу её разорвать.

— Что нужно сделать?

— Передай меня Демченко и помоги ему подключиться, как была подключена Юля.

— Тульпа говорит, что можно передать его тебе и подключить тебя к системе. Тогда ты сможешь остановить систему.

— Я согласен, — прохрипел Артем.

— Как ты слышишь тульпу?

— Как это сделать? У меня нет имплантации.

— Просто стань так, чтобы он тебя видел. Я все сделаю с помощью ассоциативного кода. Только я не смогу помогать тебе в бою, — ответил Поляков. — Ты будешь слабее.

Ведь на пути отсюда меня точно встретят враги. А с Юлей на руках сражаться будет трудно вдвойне.

Демченко потянулся к Юле, взял её за руку, и его скафандр начал медленно переползать на неё.

— Он сможет поддерживать её, двигаться сам, — еле говорил Артем. — Ну же, позволь мне перед смертью искупить все то, что я умудрился наделать...

Как отсюда выбираться и выйдет из этого хоть что-то, я не представлял. Наверное, нет. Если тут десятки вражеских бойцов, роботы, турели, и все получат приказ на мое уничтожение — шансов у меня никаких. Но человечеству еще можно было помочь. Это мог сделать Демченко.

— Хорошо, — ответил я и встал так, чтобы Артем меня видел.

— Прощай, — сказал мне Поляков.

— Прощай. Хоть ты и был инопланетной программой.

Мой костюм заколыхался, покрылся странными узорами, несколько раз изменил цвет, пошел причудливыми пятнами. То на нем появлялись какие-то изгибы, то вмятины. А затем голова закружилась. Что-то будто отрывали от моего разума, что-то настолько сроднившееся, что стало частью меня.

Перед глазами поплыли разноцветные мушки, ноги начали подкашиваться. Черт! А легче было нельзя?

Поляков исчез. Я его не чувствовал. Он не прятался в уголке глаза, как обычно, не стоял за спиной, не читал мои мысли.

Все, конец.

— Я чувствую его, — закряхтел Демченко. — Подними меня.

Поднять его оказалось проблематично. Его тело все время выскальзывало, руки делали непроизвольные движения. Он кряхтел, трясся. Но все же мне удалось поставить его на ноги.

Как активировать эту штуку?

Но штука активировалась сама. Костюм, который был на Юле, задвигался, запузырился, прикоснулся к Демченко и начал обволакивать его тело.

— Иди, — сказал Артем. — Постарайся её спасти.

— Постараюсь, — кивнул я, а потом мысленно приказал скафандру Юли подняться, через прозрачное забрало взглянул на её лицо. Было видно, как под её веками двигаются глаза, будто что-то рассматривают.

Чем же тебя накачали?

Ладно, пора выбираться.

Я пошел первым. Вышел в пещерообразный туннель, направился туда, где должна быть комната перехода. Может, эта пещера сейчас перестраивалась. Создавала маршрут, из которого нет выхода.

Жидкость в колбах по обе стороны начала бурлить, закипать. Значит, Артем делает свое дело.

Там ведь люди. В эти колбы заключены сознания людей, которые жили в какой-то другой реальности с другими константами. Они привыкли к существованию внутри единого тела. Они там, как и мы любили, ненавидели, боролись...

На какое-то мгновенье стало их жаль.

Только людьми они уже не были. Но какая разница? Может, Поляков был прав? Лучший вариант жизни для нас — быть под властью нас же самих, но принявших другую форму? Может, действительно, если дать нам развиваться по собственному сценарию, мы от галактики камня на камне не оставим? Превратимся в тех самых злобных захватчиков, о которых писали книги и снимали фильмы?

Хочу ли я такого будущего для человечества?

Жидкость в колбах начала краснеть, словно в неё налили крови. Что-то подсказывало, что надо поспешить, и я ускорил шаг.

Как ни странно комната-переместитель нашлась быстро. Наверное, выйду прямиком в засаду, но другого способа выбраться отсюда не было. Я посмотрел на Юлю, которая понемногу приходила в себя, пыталась открыть глаза.

— Все будет хорошо, — сказал ей и сделал шаг вперед, а субстанция со стен принялась окутывать мое тело.

Секунда тьмы — и в глаза ударил яркий свет.

— Не двигаться! — крикнул кто-то нечеловеческим голосом.

Скафандр включил инфракрасный спектр, и я насчитал четырнадцать человеческих фигур с оружием в руках. Все они целились в нас.

Приехали! Как-то так себе это и представлял.

Тут же мой костюм задействовал биометрический сканер, перед глазами поползли непонятные цифры, а затем скафандр показал облик вражеских солдат.

Мой облик.

И правильно. Как лучше всего добиться победы? Выставить против врага те же силы, что и у него, только в большем количестве. Наверняка, пока я шел за Юлей, меня изучало множество сканеров.

— Не двигайтесь. Поднимите руки вверх!

Нет, не сдамся. Не представляю, что они хотят со мной делать, но не сдамся.

Я взглянул на остаток заряда во встроенной в скафандр пушке. Не так уж и много, а враги здесь далеко не все. Что же, придется умереть героем...

— Твои те, что справа, — воскликнула Юля и первая открыла огонь. Двое врагов сразу же упали, а я рванул в сторону, одновременно стреляя. Спрятавшись за дверью, выстрелил в ближайшего клона. Кажется, попал — тот громко вскрикнул.

Один из них пытался зайти сбоку, но был сражен выстрелом Юли. А после она бросилась вперед с такой скоростью, что мои глаза были не в силах её отследить. На миг показалось, что среди врагов бушует вихрь. Слышались крики, хруст чьих-то костей, выстрелы.

Двое рванули на меня, но я остановил их импульсом. Один успел выстрелить в ответ. Мощный удар отбросил меня назад. Кажется, стреляли пулей. Скафандр выдержал, но ребро точно сломали. Гады.

Я подошел к поверженным врагам, взял винтовку одного из них и застрелил убегающего от Юли врага.

Она уже все сделала сама — вокруг лежали лишь тела. Некоторые из них корчились, другие не подавали признаки жизни. Посмотрев на свою копию с вывернутой шеей, я пошатнулся.

— Пошли, — позвала Юля. — Нужно добраться до кораблей.

Ей тоже досталось. Она хромала на одну ногу, скафандр спешил залатать пробоину на спине, за которой виднелся ожог от лучевика, пальцы на одной из рук были сломаны — об этом мне прислал данные её костюм.

Но она меня защитила.

Сам бы в жизни не прорвался.

Я взял Юлю под руку, помог подняться в зал, где были большие штуки, похожие на улиток. Теперь они выглядели иначе. Мертвыми. Почернели и не подавали ни малейших признаков жизни. Значит, Артем справился?

Чей-то выстрел из лучевика попал мне в плечо. Броня выдержала — я отпрыгнул за одну из улиток и потянул за собой Юлю. Только откуда стреляли? Если их невозможно увидеть, то и победить тоже невозможно.

Послышались чьи-то шаги. Только чьи?

Блин! Врагов здесь немного, как-никак станция не военная, в основном клоны, которые не думают, а выполняют программу. Но если они невидимы — нам крышка. Тут та же система маскировки, что и везде. Нужно только знать, как смотреть.

Где-то засвистел лучевик, рядом с моей головой образовался ожог. Черт!

— Это был предупредительный выстрел! Выходите с поднятыми руками! — прозвучали чьи-то слова.

— Я их чувствую, — простонала Юля.

Похоже, её ранили сильнее, чем я думал.

— По запаху, по звукам. Но если я вступлю в бой — умру с вероятностью восемьдесят девять и три десятых процента. Мое тело полностью восстановится минут через пятнадцать.

Расклад не лучший. Пятнадцати минут у нас нет. Зараза.

— Я буду тебя направлять, а ты стреляй, — сказала она.

— Хорошо.

— Выходите с поднятыми руками!

— На семь часов, — сказала Юля.

Я высунулся и выстрелил. Мой лучевик тихо свистнул, но нашел цель. Прямо из пустоты упал боец в черном костюме.

— На шесть. Два градуса выше.

Выстрел — еще один враг оказался на полу.

— Два часа. На градус выше.

Я выстрелил дважды. Воздух заколебался, пошел волнами, послышался крик, из пустоты вышел противник, выронил оружие и упал на колени.

— Прячься!

Несколько выстрелов попали точно туда, где только что была моя голова.

— Один на четыре, второй на пять часов.

Переключив лучевик в автоматический режим, я выпустил очередь. Один из врагов упал сразу, второй успел выстрелить в ответ. К счастью, мимо.

— К нам идет еще три десятка солдат и пять тяжелых роботов, — прокричала Юля. — Нужно уходить. Смена позиции на три часа!

Она рванула к соседней "улитке", и я побежал за ней. Уши заложило от взрыва.  Спрятавшись, я взглянул туда, где мы только что прятались. От нашего укрытия осталась лишь лужица зеленоватой жижи на полу.

— Восемь часов! На потолке! — крикнула Юля, а я выстрелил.

Один из вражеских бойцов упал прямо перед нами. Они что, и по потолку ходить могут?

— Когда скажу — бежим к выходу, — сказала Юля.

— Хорошо, — ответил я и взглянул на свой лучевик. Заряда там осталось еще на десяток выстрелов. Хреново.

— Когда скажу — перепрыгиваем на потолок.

— На потолок?

— Скафандр это сможет. Три, два, один, пошли....

Юля побежала вперед. Я за ней. За спиной прогремел взрыв, послышался писк лучевика, стрекотание пулемета.

Сердце забилось, пытаясь выскочить из груди. Адреналин путал мысли, вызывал лишь одно желание — побыстрее убраться отсюда.

— На потолок! — закричала Юля, и я прыгнул в готовности упасть.

Но мир мгновенно перевернулся. Прямо под моей головой взорвалась граната. Желудок рванулся к горлу, но сразу же успокоился. Похоже, теперь Юля управляла моим скафандром...

Краем глаза я заметил, как один из роботов начал стрелять по своим. Юле удалось его взломать. Взрывы, крики и свист стояли в ушах, а вожделенный выход был все ближе.

— На пол!

И я упал, перекувыркнулся, гася инерцию, изо всех сил побежал к двери.

За ней уже виднелись корабли. Даже появилась вера, что нам удастся добежать.

— Пригнись!

Над головой пролетела еле заметная вспышка.

Черт!

Мы выбежали из здания. Вроде бы все позади. Врагам нас уже не догнать. Корабль с каждым шагом приближался — корпоративный М-25. Благо штука не из медленных. Входной люк уже открывался, чтобы принять нас на борт.

— Налево...

Команду от Юли я услышал слишком поздно. Меня будто пронзило током. Все тело на миг обратилось в камень. Ноги отказали, и я упал на поверхность Титана.

Черт!

К нам уже приближалась пара боевых роботов со встроенным оружием.

Юля схватила меня под руку, подняла...

— Бросай и беги...

Но она не могла. Я бы точно не смог.

Каждый шаг давался с трудом. Во рту пересохло.

— Остановитесь! — послышался сзади голос робота.

Ага, сейчас...

Наконец-то звук металла под ногами. Люк за моей спиной закрылся автоматом. Благо до кабины не пришлось идти далеко. Боясь потерять сознание, я плюхнулся в пилотское кресло и сразу же активировал щиты, затем двигатель.

Но, похоже, атаковать корабль они не собирались. Чего-то ждали? Чего? Пока мы взлетим, а потом сбить нас? Не время раздумывать...

Я пробежался пальцами по голограмме, дал команду на взлет, включил обзор и смотрел, как поверхность Титана уходит вниз. Рыжие облака обступили нас со всех сторон. В этот миг показалось, что я вот-вот отключусь.

Тучи ушли вниз, обнажив звездное небо и громадину Сатурна. И тут система оповещения выдала сообщение о приближающейся ракете.

Черт!

Так и думал. Уйти от неё на этом корабле невозможно. Она нас не убьет, но вот двигатель повредит точно. А потом придется делать аварийную посадку.

— Слева от нас корабль, — крикнула Юля.

Какая уже разница? На радаре действительно было пятно, но не красное, обозначавшее корпоративные корабли и не желтое, которым помечались неизвестные суда.

Синий. Значит, наш.

Ухватившись за штурвал, я резко развернул корабль, направляясь прямиком к нашим. Они собьют ракету. Вот только мы на корабле корпорации.

— Вызываю корабль Российской Федерации, — попытался я наладить связь, — говорит Олег Кравченко. ЦКБ. У нас на хвосте ракета. Помогите нам...

Мгновенье — и ракета исчезла с радара. То ли её отозвали, заметив российское судно, то ли наш корабль сбил её лазером...

— Олег Кравченко, на связи эсминец "Леонид Каденюк", — донесся по связи женский голос. — Подойдите ближе, чтобы мы могли захватить вас силовым полем и обеспечить стыковку.

Значит вышло? Мы победили? Выбрались?

Я посмотрел на сидящую рядом Юлю. Она улыбалась. Выбрались...

Или...

Как-то слишком легко все было. Мы умудрились уйти от чуть ли не целой армии, улететь с Титана, и как раз в это время здесь оказался наш корабль...

Что, если нас подключили к системе, а все это — наш контролируемый квази-сон? Что, если мое сознание сейчас в одной из тех колб и работает на инопланетян? Что, если...

 

***

 

— Где Юля? — сходу спросил я, войдя в кабинет Петра Сергеевича.

К черту формальности и приветствия. Меня и так две недели продержали в лаборатории, где каждый день ставили всяческие тесты и десятки раз расспрашивали об одном и том же, пропускали через какие-то немыслимые процедуры. И только теперь шеф решил вызвать меня к себе.

— Успокойся, Олег. Сядь.

Кабинет шефа выглядел светлее, чем раньше. Неужели его пристрастия к тусклому освещению поменялись?

— Что вы с ней сделали?

— Ничего. Я хочу познакомить тебя с Андреем Косыгиным.

Только теперь я увидел, что с нами в комнате был третий человек. Он стоял, облокотившись о знаменитый книжный шкаф шефа. Этот высокий под два метра, худой мужчина с козлиной бородкой был мне знаком. Андрей Косыгин работал директором по персоналу в личной охране президента. Приходилось с ним встречаться когда-то на совместных учениях.

— Юля теперь работает на меня, — тихо сказал Косыгин. — Садитесь, Олег.

— В охране президента? — удивился я. Из-за риска срыва раньше вампиров туда не допускали.

— Я больше не охраняю президента, — ответил Косыгин.

— Та-а-а-к. И кто же вы теперь?

— После того, что произошло, мы решили, что нам нужна организация, целью которой будет противодействие попыткам вторжений извне. В неё должны входить сотрудники не только от Российской Федерации, а и от Корпорации, и от Китая. С этим согласились все. Международный договор подписан, Организация создана и уже смогла отыскать и вывести из строя три объекта аналогичных тому, что был на Титане. Думаю, ты станешь ценным сотрудником Организации. Тем более, задание требует твоего присутствия.

— Что с Юлей?

— Она здесь, на "Мире", — ответил Косыгин. — Ждет тебя в корабле.

— Каком корабле?

— На Венеру.

Косыгин подошел к голографическому экрану за спиной шефа, провел по нему рукой и в воздухе зависло изображение постройки, выглядевшей как пять перевернутых вверх дном мисок с башней в центре.

— Узнаешь место?

— Видел пару раз в "Космическом вестнике". Наша колония на Венере.

— К ней собирались достраивать еще один блок, — продолжил Косыгин, — и во время закладки фундамента наткнулись на это.

Он еще раз взмахнул рукой и на голограмме появилась бесформенная штуковина, отдаленно напоминающая утыканную иголками грушу.

— Что это? — спросил я.

— Корабль, — ответил уже шеф. — Не наш.

— С ним разбираются ученые. Говорят, что он пролежал там несколько тысяч лет, — добавил Косыгин.

Они все-таки здесь были!

— Вот этот человек, — Косыгин еще раз изменил голограмму — теперь с неё смотрел парень лет двадцати двух, — один из жителей колонии, пытался пронести к нашей находке взрывчатку. К счастью, его поймали. Но он ничего не помнит. Ни где он взял взрывчатку, ни как узнал о находке, ни почему хотел её взорвать. Допросить его не удается. Даже вампир из него ничего не вытянул.

— И вы хотите, чтобы я этим занялся?

— Вы с Юлей. Тем более, мы сделали экспертизу ДНК этого парня. Знаете, кто он?

— Кто? — спросил я, хоть мысленно уже согласился. Не потому, что мне очень хотелось лететь на Венеру, а потому, что или так, или мы с Юлей больше никогда не увидимся.

— Он сын Максима Полякова, — изрек Петр Сергеевич.

— Я согласен, — кивнул я и поднялся с кресла.

— Док номер восемнадцать. Вылет через три часа, — кивнул Косыгин и протянул мне руку.

Я пожал ее и пулей вылетел из кабинета лишь с одним желанием — побыстрее добраться до восемнадцатого дока и увидеть Юлю.

Надеюсь, она будет рада.