Черная мамба

                                              Валерий  Цыбуля                      Детектив, мистика. 

 

                                                                                                                

                                   Ч Е Р Н А Я    М А М Б А              

 

                                               Ч А С Т Ь – 1

 

                                                 Пролог

 

 

    Семейная вечеринка гремела своим необузданным разгаром: Под песни популярных исполнителей гости сновали между столиками с бокалами шампанского, детишки очумело резвились возле надувного бассейна, несколько мужчин в разноцветных фартуках хлопотали у шипящего жаром мангала.  Ласковое солнышко второй половины апреля приятно нежило своим долгожданным теплом, что располагало к отдыху от серой рутины нудных будней и душевному спокойствию. В виду этого обстоятельства, тут везде струились; беззаботная болтовня на отвлеченные темы, шутки, задорный смех и безобидные подначки. Впрочем,  на этом празднике веселья, один человек казался полностью отрешенным от общества.  Блистая сталью смокинга, мужчина средних лет сидел в летней беседке, закованной в виноградную лозу, и сосредоточенно читал книгу.  Завершив штурм последней страницы, он энергично захлопнул старое потрепанное издание, иронично усмехнулся; покачивая головой, посмотрел на выцветший переплет.

   - Знаешь, дядя Влад, конечно, я ничего не имею против твоего увлечения мистическими детективами, и уж абсолютно не имею никаких претензий к детективным авторам прошлого века, но согласись; примитивизм  их  одряхлелого мышления – во многих эпизодах – бросается в глаза как фотоаппаратная вспышка, особенно у этого Джона Диксона Карра.

   Седой, коротко стриженый мужчина в белом спортивном костюме, снял с мангала шампур, протянул шашлык племяннику, и хитровато сощурил свои темно-карие глаза с наискось приспущенными веками.

   - Примитивизм?

   - Конечно. – Мужчина в стальном смокинге со скромной дозой удовольствия понюхал румяное мясо. – Все эти привидения, ожившие душегубы которые бродят по свету и вновь творят свое злое дело...  А дилетантские формы расследований преступлений? – Он пожал плечами. – Господи, да когда читаешь  подобный лепет, сразу понимаешь, что на самом деле такого быть не могло. Я в смысле – полиция элементарно распутала бы это дельце, даже не имея той базы знаний, которая накоплена к сегодняшнему дню.  Но автору сие не выгодно, поэтому он и выдумывает, «высасывает из пальца» всевозможные препятствия на пути следствия. Ему приходится сочинять зловещие таинственные призраки, так как  реальные события для криминалистики даже тех старых времен – особых сложностей не вызывали.

   Дядя снисходительно похлопал племянника по плечу. – Значит, ты Боря утверждаешь, что в реальном мире, на пути расследования тяжких преступлений, мистика не может стать серьезным препятствием?

   Стальной смокинг от души рассмеялся. – Дядя, побойся бога! Какая мистика? Современная криминалистика оперирует такими возможностями, что при детальном расследовании любого преступления все эти мистические зигзаги сразу приобретают явственные очертания либо шарлатанства, либо заранее хорошо продуманный план для осуществления своих злых умыслов. – Он взмахнул перед собой шампуром как дирижерской палочкой. – Вуаля! Казненные преступники, спустя несколько лет после приведения справедливого приговора в исполнение, не оживают, как у твоего любимчика Карра.

   - Эх, Боря ты безнадежный реалист и скептик. В тебе совершенно отсутствует авантюрный романтизм.

   - Я живу в реальном мире.

   - А что, по-твоему, реальный мир?

   Мужчина в смокинге окинул взглядом лужайку, гостей, задержал взгляд на бассейне, над которым поднимался пар от подогретой воды и в разные стороны летели брызги от плещущейся детворы.

   - Реальный мир, дядя, он перед нами. Реальный мир вокруг нас, а мы растворены в нем как сливки в чашке утреннего кофе, и в марширующей реальности нет места потустороннему бреду.

 

                                         

                                                                                    

                                                                           «Барон, надо признаться, подобно                           

                                                                 большинству великих людей, был до того 

                                                                 преисполнен сознания собственного достоинства,

                                                                 что никогда не снисходил ни до какой иной

                                                                 шутки, кроме разве в высшей степени плоской».

                                                                                                       Вашингтон Ирвинг                                               

                                                            Глава – 1

 

                                           Спустя четыре месяца.

 

   Не смотря на то, что электронные часы гостиницы демонстрировали ровно полдень, на пустынный город стремительно опускались серые жутковатые сумерки. Было, похоже, будто поздний вечер проснулся раньше обычного и как древний языческий колдун, силою своих таинственных чар усыпил всех, заставив население беспрекословно зарыться по своим «щелям» и крепко уснуть. Гнетущая полутьма правила бал повсеместно, тихо, словно опытный вор, не допуская ни предательского шороха, ни даже росчерка промелькнувшей тени.  Впрочем, хмурая тишь длилась недолго. От того места, где пересечение центральных улиц города пестрело разноцветными фасадами маркетов, развлекательных центров и офисов, стали доноситься  неясные, но настораживающие, вселяющие душевный трепет звуки. Вместе с этим в атмосфере появился, пока что, слабенький шелест ветра, с каждой секундой все больше превращаясь в душераздирающее шипение. И вот, как апофеоз таинственной природной аномалии, из-за углового высотного здания появилось нечто. Огромная змея вальяжно ползла по центральной улице, макушкой своей безобразной головы почти касаясь электрических троллеев. Гигантский монстр замер перед перекрестком, посмотрел сперва налево, несколько раз выстрелил раздвоенным языком-локатором, затем устремил взор направо, произвел ту же разведку... и пополз дальше; издавая недовольное шипение в виду полного отсутствия жизни. Как назло, потенциальные жертвы отсутствовали.

 

   Проснулся Борис Степанович от болезненных ощущений в области солнечного сплетения. Перед глазами, в зрительной памяти, еще маячил хвост огромного гада уползающего во тьму мистического ненастья, и в сознании, скрипя душевными струнами, вальсировала подленькая мыслишка, что сон этот приснился не к добру. Он перевернулся на спину, помассировал пальцами закрытые веки, энергично проморгался.  Кроме неприятных ощущений под грудью, организм еще твердил о чрезвычайном желании справить малую нужду, от чего в данный момент – как это обычно бывает в подобных случаях, по утрам – половой член отвердел и значительно увеличился. От его движений, под одеялом зашевелилась спящая супруга. Не открывая глаз и, видимо даже не проснувшись, Василиса Матвеевна просунула руку вперед, положила ладонь на пенис мужа и теплые пальчики его крепко сжали.   «О-о-о...», томно простонала женщина и уткнулась лицом в плечо мужчине. Такие действия возбудили более настойчивые позывы мочевого пузыря, от чего недовольно покряхтывая, Борис Степанович покинул постель.

 

   К сорока пяти годам земного пути Борис Степанович Кружель-Дворский считал наиважнейшим достижением жизни, свой карьерный рост. Два года назад из рядового преподавателя баллистики в Луганском Институте Внутренних Дел, он удостоился ответственной должности заведующего кафедрой, чем теперь был несказанно горд. Высокий, подтянутый, широкоплечий, со строгими чертами лица, но веселыми улыбчивыми глазами, с недавних пор – в связи с повышением – Борис Степанович начал важничать и даже на некоторых знакомых посматривать свысока.  Он  даже в летнюю жару не позволял себе таких плебейских вольностей, как вынести из квартиры мусор в шортах и футболке. Теперь, за пределами своего жилища Кружель-Дворский появлялся либо в строгом костюме с галстуком и в лакированных туфлях, либо на худой конец, в идеально отутюженных брюках и белой сорочке с длинным рукавом. Даже на частых семейных пикниках, из общей массы пестрых, порой вульгарных, сородичей, заведующий кафедрой ЛИВД выглядел точно атташе на приеме у английского лорда.

   Кстати о родственниках: Второе, чем так же ревностно гордился Борис Степанович, была обширная дружная родня.  Все кто состояли с ним в родственных связях, а таких насчитывалось весьма солидное количество, никогда не теряли друг друга из виду, часто встречались, совместно помогали тому, кто в этом нуждался. Короче говоря; пальцы сжатые в кулак – стойкий элемент в атмосфере всеобщего выживания.

   С той минуты, как главный герой данного сюжета покинул супружеское ложе, прошло четверть часа, и в данный момент Борис Степанович хлопотал у плиты по приготовлению утреннего кофе. Торжествовало воскресное утро, а это означало, что можно было себе позволить не просто черный кофе с яичницей и жареной колбаской, но и кофе с коньячком. Распахнутый холодильник бросился в глаза изобилием пестрых, аппетитно кричащих этикеток гастрономического направления, да всей цветовой радугой витаминов фруктово-овощного характера. Взгляд привычно скользнул вниз дверцы, где обыкновенно стояла початая бутылочка пятизвездочного «Арарата». Разрез глаз у мужчины заметно увеличился, ибо рядом с коньяком стояла прозрачно-зеленая бутылка с низким широким горлышком: Этот презент из Гонконга  им с женой привез дядя Владислав. Но не черно-белая этикетка с желтыми китайскими иероглифами ввергла Бориса Степановича в состояние оторопи и задумчивого транса, а находящаяся внутри тонкая длинная змея, с темной кожей и маленькой треугольной головкой.  В сознании тут же вспыхнуло видение ночного ужастика и уже знакомое жжение под грудью вновь дало о себе знать болезненными ощущениями. Кружель-Дворский на интуитивном начале чувствовал, что все это неспроста, что-то должно произойти, что-то случиться...

   В кухню вошла заспанная Василиса Матвеевна. – Борюся ты решил разморозить холодильник?

   Опомнившись от незримого наваждения, он растерянно посмотрел на жену. – Вася, пока меня не было, из наших никто не звонил?

   Женщина удивленно вскинула бровь. – А-то ты не знаешь!  Твоя шалопутная двоюродная сестрица мне каждый день названивает. – От такого нелестного эпитета Борис недовольно поморщился. – Тоже мне, нашла подружку. Родственные узы это одно, но я уже не в том возрасте, чтобы выслушивать извращенные откровения  по поводу ее многочисленных хахалей.

   - Вася... – муж строго посмотрел жене в глаза, - я имел в виду; ничего не случилось?

   Василиса Матвеевна растянула ироничный оскал. – В нашем тихом болоте? Боря, что с тобой?

   Тот, наконец, закрыл холодильник. – Извини, что-то меня эта командировка совсем измучила.

   - А чего ты так рано вскочил? Иди, еще приляг, ты же приехал только ночью.

   В следующую секунду мобильник Бориса Степановича ожил гимном Украины. Василиса равнодушно пожала плечом и покинула кухню.

   Достав из кармана халата телефон, Кружель-Дворский на несколько секунд тупо уставился в экран; звонил его родной брат Владимир Олегович Босяк. Так уж случилось, что у них была одна мать, но разные отцы.

   - Алло, Боря привет.

   - Доброе утро. Ты чего так рано?

   - Братан срочно приезжай ко мне на дачу.

   Борис Степанович почувствовал, как учащенно забилось сердце. – Вова я всего шесть часов в Луганске, еще и чемодан не разобрал. В чем де...

   - Срочно! – не дал ему договорить брат, - чрезвычайная ситуация.

   - Да, что стряслось?!

   - Это не по телефону. Я повторяю: срочно ко мне на Веселую Гору.

   Борис Степанович растерянно повращал зрачками. – Но ты же знаешь, моя машина, после аварии, еще в ремонте.

   Динамик грянул стоном неудовольствия. – Господи, братишка, у нас беда. Ты меня слышишь? Бери такси и немедленно ко мне. – Тут Босяк осекся, несколько секунд напряженно сопел, затем продолжил: - Только один нюанс. Выдумывай что хочешь, но Василисе пока не говори куда едешь. Я понимаю, это звучит нелепо, но я все объясню.

   В данный момент мужчина не знал, что говорить и что делать. Рука с телефоном безвольно обвисла вдоль туловища. Он еще не менее пяти минут, неподвижно стоял перед холодильником, погрузив сознание в омут мозговой прострации. Из этого состояния в реальность его вернула супруга. Василиса Матвеевна впорхнула в кухню теперь совершенно бодрая, короткая стрижка приведена в порядок, а румяные щеки ненавязчиво лоснились утренним кремом.

   - Борюся я сейчас буду машинку загружать, ты грязное белье из чемодана вынул?

   - Какое белье? – Продолжая задумчиво таращиться в пустоту, растерянно пробормотал муж.

   - А кто звонил? – Спросила она после паузы.

   Борис Степанович тряхнул головой.- Да так, ничего существенного. Мне нужно на часок в институт заскочить.

   - В воскресенье?

   Мужчина принялся торопливо пить кофе. – Ничего не поделаешь, работа есть работа. – И как-то виновато покосился на жену.

 

 

 

                                                          Глава – 2

 

 

   Маленький, толстенький с рыжим «бобриком» на идеально круглой голове – копия отец -  Владимир Олегович Босяк внешностью являлся прямой противоположностью своему брату. Впрочем, за исключением глаз, которые им обоим достались от матери.

   Работая в судебно медицинской экспертизе патологоанатомом, он имел жену, двух сыновей, двухкомнатную квартиру в центре Луганска и трехэтажный коттедж, примерно в двадцати километрах от города, в поселке Веселая Гора; практически на берегу реки Донец.  Его супруга Анфиса Егоровна работала в строительной компании дяди Владислава главным инженером. Это именно она являлась прочным стержнем их семьи. Ибо веселый балагур супруг, с его легкомыслием и бесшабашностью, ну никак не вязался с определением той «каменной стены» за которой всем уютно и спокойно.

 

   Черная «субару», с желтым шалашиком на крыше, стремительно словно ураган, ворвалась на пустынные улицы еще спящего поселка. Несколько поворотов и такси остановилось у ворот вполне европеизированного особняка, с красными кирпичными стенами и рыжей глиняной черепицей на высокой шпилеобразной крыше, с множеством прямоугольных окошек мансарды. Борис Степанович покинул авто, вошел в незапертую калитку. На зеленой лужайке перед домом располагался монотонный ансамбль из нескольких, кофейного цвета столиков под коричневыми шезлонгами, неопределенное количество пластмассовых стульев, жаровня барбекю, мангал, с горкой рубленой вишни и большой надувной бассейн. Проходя по каменной дорожке мимо летнего уголка отдыха, где по заведенной традиции многочисленные родственники собирались каждую пятницу вечером, Кружель-Дворский ощутил некое смешанное чувство; коктейль из тихого умиления и пробивающийся, точно зеленый побег из-под асфальта, страх.

   Своего брата Борис Степанович застал в холле; в спортивных трико и футболке Босяк угрюмой массой сидел в кресле, с сигаретой в зубах и стаканом виски в руке.

   - Вова, что случилось!? – Прямо с порога выпалил Борис Степанович срывающейся гортанью.

   - Дядю Влада убили. – В свою очередь ошарашил его брат страшным известием, и эхо от трагических слов прогорклой горечью врезалось в самую душу. Своего отца Кружель-Дворский почти не помнил – тот бросил их с мамой, когда маленькому Боре едва исполнилось четыре – и эту ответственную вакансию всегда занимал дядя Влад.

   Лишь спустя молчаливые, мучительные минуты, после изрядной дозы спиртного, Борис обрел дар речи. Он утомленно опустился в кресло по другой край столика с напитками, энергично помассировал пальцами бледный лоб.

   - Когда это случилось?

   - В ночь с пятницы на субботу.

   - Как?

   - Дядю отравили.

   Борис Степанович швырнул изумленный взгляд на брата. – Так... может несчастный случай? Может...

   - Исключено. – Перебил его хозяин дома. – Яд черной мамбы, в нашей стране, не достать даже в фармацевтической лаборатории.

   Кружель-Дворский втянул шею в плечи и еще больше выпучил глаза. – Черной кого???

   Владимир Олегович угрюмо покивал головой. – Да-да, черной мамбы.

   Мужчина в костюме плеснул себе еще виски. – Это дурдом какой-то. Вскрытие делал ты? А что милиция?  Боже, он ведь недавно прилетел из Гонконга, может какая-то связь? Ты сообщил?

   Босяк терпеливо дождался, когда иссякнет шквал вопросов, и спокойно сказал: - Вскрывал, естественно, я, но ментам не сообщал.

   Борис подскочил на ноги точно ужаленный. – Ты спятил!? Это же соучастие... – Он принялся мерить холл торопливыми шагами. – Ох, Вова, Вова. – И вдруг мужчина замер с таким видом словно схлопотал увесистую пощечину. – Я не понял, как ты, собственно, умудрился?

   Босяк хлебнул виски. – Он не в лаборатории. Дядя тут, в подвале.

   Кружель-Дворский набрал полную грудь воздуха, точно собрался истошно закричать, но вместо этого почти спокойно спросил: - Кто из наших об этом знает?

   - Ты, я, и мама.

   Борис Степанович метнул косой взгляд в сторону лестницы. – Так ты не только меня, ты еще и маму удумал под монастырь подвести?! – Казалось, он сейчас бросится на брата с кулаками. – Или ты надеешься на мои связи в органах?

   - Не психуй. Во-первых, мама знает только то, что ее брат умер. От чего он умер на самом деле, я ей не сказал. Просто, инфаркт. К тому же, я отвез ее на несколько дней в клинику к тете Насте. Мама сейчас в том состоянии, когда квалифицированный уход и капельница, весьма кстати. А во-вторых, сядь, выпей еще вискаря и спокойно выслушай.

   Кружель-Дворский недовольно хмыкнул, потер ладонями глаза, вернулся в кресло.

   - Хорошо, я тебя выслушаю, но о каком спокойствии может идти речь? Ты понимаешь, что ты натворил? Это статья.

   Владимир Олегович громко поставил стакан на стол. – Короче, я могу сказать? – Он начинал нервничать.

   Борис Степанович так рьяно влил себе в глотку виски со стакана, что даже поперхнулся и закашлялся.

   - Так вот Боря, - начал брат, - дядю Влада отравил кто-то из своих. – Кружель-Дворский даже перестал кашлять. – Да-да, и не смотри на меня как на идиота, у меня есть очень веские аргументы. Я проконсультировался: Ядом черной мамбы отравить впрок нельзя, он действует моментально. А в пятницу, как обычно, у нас собрались все наши, из тех, кто живет в Луганске. Не было только Светки, она со своим новым бой-френдом укатила в Чехию. Да моя Анфиска поехала в Харьков проведать свою маман – та серьезно приболела. Так вот, половина гостей разъехались поздно вечером, остальные остались ночевать. Дядина комната, ты знаешь, он всегда ее занимает, когда приезжает... приезжал, находится в мансарде, над нашей с женой спальней. Когда ходики пробили полпервого ночи – я как раз только свет потушил – вдруг слышу в дядиной комнате грохот, будто на пол упало что-то тяжелое. У меня над головой даже люстра задребезжала. А затем жуткий стон, просто нечеловеческий какой-то. Я вскочил и наверх. Когда очутился возле его комнаты, уже все стихло. В коридоре горел ночник. Я прислушался – никаких звуков. Впрочем, из комнаты Валентины Сергеевны был слышен ее знаменитый храп с подвизгом. Я постучал в дядину дверь, никакого ответа, только еле различимый шелест внутри. Я чисто инстинктивно присел и заглянул в замочную скважину... – Босяк умолк, наливая себе и брату спиртного.

   Борис Степанович закурил, несколько раз тяжко вздохнул, угрюмо посмотрел на Володю. – Это сколько же ему было, пятьдесят шесть?

   Босяк поставил бутылку на стол. – К черту возраст, ты слушай дальше: - теперь он скорчил мину матерого заговорщика. – В дядиной комнате горело основное освещение; я видел дальнюю стену с обоями и картиной, видел край окна, которое выходит в сад и не имеет ни штор, ни жалюзей, видел под картиной верх допотопной конторки из мореного дуба... – Владимир на секунду прервался, задумчиво посмотрел в потолок, и сдавленно произнес: - И вдруг, перед дверью прошла фигура женщины!

   - Кто!? – не сдержался Кружель-Дворский.

   Теперь брат смотрел прямо в глаза Борису. – А вот я и не знаю.

   - То есть, как, ты же в комнату входил?

   - Конечно, входил, но не сразу. Я дернул за ручку – дверь изнутри заперта. Я постучал, и крикнул: «У вас все в порядке?» А в ответ тишина. Ну, думаю, мало ли, может дядя женщину привел?  А у самого чуйка какая-то нехорошая. Почему он молчит, и откуда среди ночи взялась посторонняя дама?

   - Стоп! – Вскричал Борис Степанович, сотрясая указательным пальцем у себя перед лицом. – Не могу тебя понять. Только что ты утверждал; дядю Влада отравил кто-то из своих. А теперь – «...посторонняя дама». Ты ее лицо разглядел?

   - В том-то и дело, что нет. Замочная скважина находится низко, поэтому я видел только черную дождевую накидку из плащевки. Даже как-то невпопад мысль промелькнула, почему дождевик, ведь сегодня дождя не было?

   - Опять не пойму. – Прервал его Борис Степанович. – С чего ты вообще взял, что в дядиной комнате была именно женщина, еще и посторонняя?

   - Да потому, что я успел разглядеть ее руку.

   - И что?

   Босяк задумчиво подкурил, затем пристально посмотрел на визави. – У всех наших женщин руки ухоженные, с наращенными ногтями, на которых всякие, там, цветочки, дельфинчики, стразики...  А у той, кого я видел, ногти были свои, короткие, остро подпиленные, не накрашенные, с желтоватым оттенком. Пальцы удивительно тонкие и длинные. Прямо, даже не знаю... – он нацелил взгляд в дальний угол комнаты, - будто ненастоящие!

 

                                                          Глава – 3

 

 

   Спустя паузу Босяк вновь посмотрел на брата. – Да, именно, пальцы мне напомнили руки сказочной ведьмы, из какого-нибудь детского мультика. И плюс ко всему,  когда я вошел в комнату, в нос бросился совершенно незнакомый запах; в тот день в доме так не пахло.

   - Между прочим! – Оживился Кружель-Дворский. – Как же ты попал в комнату, если дверь была заперта изнутри?

   - Ах да, - шлепнул себя по лбу Владимир Олегович, - ты еще не знаешь; дубликаты ключей от гостевых  комнат теперь постоянно лежат в деревянной шкатулке, на тумбочке, в конце коридора. Я недавно предпринял эту меру, как посоветовала мне Анфиса после той трагедии с тетей Эммой. Помнишь?

   - Бедная тетя Эмма, - тяжело вздохнул Борис Степанович, - конечно, помню; пока мы ломали дверь, она скончалась от сердечного приступа. Но, давай не отвлекайся.

   - Я метнулся к шкатулке – всего шесть метров – взял ключи и к двери. Открываю, вхожу, дядя на полу лежит уже мертвый. Я понял, что ты хочешь спросить; окно было изнутри задвинуто на шпингалеты.

   Борис Степанович взмахнул рукой. – Даже если бы оно было открыто, там ни карниза, ни чего-то в этом роде, а высота – просто так не спрыгнешь. Но я не это имел в виду. Ведь незнакомка могла выйти в дверь, пока ты бегал за ключами.

   - Ты, наверное, плохо слышишь? Я же сказал; сперва открыл, а затем вошел. Дверь была закрыта на замок, и все ключи на месте. Ну, в смысле, один у дяди на цепочке, а два в шкатулке. – Босяк допил виски из стакана, с чувством почесал затылок. – Понимаешь, баба испарилась, что призрак... только этот приторный запах.

   - И я опять не возьму в толк, - покинув кресло, Борис Степанович прошелся по комнате, - сначала ты заявляешь, что дядю отравил кто-то из наших, затем утверждаешь, что в его комнате была посторонняя женщина. Ты Вова не можешь объяснить более доступно? – Он остановился перед сидящим в кресле братом. – И вообще, ты на что намекаешь, ты видел привидение?

   - Вот не иронизируй. Я не знаю, что я видел. Но! Ни во время вечеринки, ни после, посторонних в доме не было; только свои. Значит и яд в дядин чай с ромом подмешал только кто-то из своих. И мне очень хочется, аж в заднице свербит – так хочется, разоблачить эту гниду. Но если я сообщу ментам – хана, гиблое дело, эти зажравшиеся бездари один хрен никого не найдут.

   Борис Степанович хоть и не принял последние слова брата на свой счет, однако вернулся на покинутое место с видом уязвленного самолюбия. – Во всяком случае, они бы начали расследование; улики, отпечатки...

   - Вот! Поэтому я тебе и позвонил. Я уже отвез в лабораторию поднос, кружку, стакан, бутылку рома из дядиной спальни, а также всю посуду со стола. Возможно, выявится совпадение пальчиков. Но самое главное: В комнате, на полу, в метре от трупа, лежала визитка твоей жены.

   Кружель-Дворский в изумлении уставился на Босяка. – А это тут причем? Василиса его главный бухгалтер. Визитка могла быть у дяди в кармане и выпасть при падении.

   - Ты заблуждаешься. – Парировал Владимир Олегович. – Визитницы в его домашнем «Адидасе» не было; она и сейчас лежит во внутреннем кармане дядиного делового костюма. Понимаешь, зачем ему дома, в семье, носить при себе визитки?

   Борис Степанович продолжал тупо таращиться на Владимира. Слова давались тяжело, но он сказал: - Спасибо братец, я от тебя такого не ожидал.

   - Только не обижайся, но именно по этой причине я и просил не говорить Василисе, куда ты поехал.

   Гость закурил очередную сигарету, несколько раз жадно затянулся, затем отпустил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки. Говорить он начал глухим, сдержанным голосом.

   - Судя по твоему описанию, длинные тонкие пальцы с не накрашенными ногтями к моей супруге не подходят. Черного дождевика из плащевки у нее нет, и никогда не было. – Он медленно перевел взгляд на брата. – Вася тут в пятницу была? – Босяк утвердительно кивнул. – И, как я понимаю, осталась ночевать. – Тот кивнул вторично. – Тогда скажи, вечером от нее пахло так же как в дядиной комнате?

   - Совсем нет. Там был запах... – он задумчиво сощурился, - что-то вроде запаха женского тела сразу после секса, с примесью роз и корицы.

   Борис Степанович ни как не отреагировал на пикантное сравнение. Он только глубоко затянулся, выпустил толстое кольцо дыма, уверенно констатировал: - А визитка не доказательство.

   - Я этого не говорил, я только рассказываю, как все было. И это еще не все.

   Кружель-Дворский откинулся на спинку кресла, забросил ногу на ногу. – Ну-ну, продолжай.

   - Вы с Василисой поженились пять лет назад, детей у вас нет... Скажи, ты хорошо ее знаешь? Я в том плане, что мы никогда не видели ни одного ее родственника. И на вашей свадьбе не было не то, что родни, даже ее родителей. Во всяком случае, в моем присутствии она никогда о них, либо вообще о ком-то из своей родни, никогда даже не заикалась. Мне интересно, кто она такая? Откуда взялась в нашей жизни, и почему дядя Влад так охотно взял ее к себе на работу и уже через месяц сделал главбухом компании? А он, ты знаешь, в таких делах был весьма и весьма щепетилен. Да он бы даже родную мать не поставил на такую ответственную должность раньше чем через пару лет сотрудничества да серьезных проверок.

   Пока брат говорил, Борис Степанович лицом наливался пунцой, и когда Босяк, после своих последних слов ехидно хохотну, мужчина не сдержался, выплеснув виски из своего стакана  в лицо Владимиру.

   - Ты, наглец, на что намекаешь!?

   Вскакивая с кресла, Босяк выглядел растерянным. Отряхивая от спиртного футболку,  в сопровождении нецензурной брани, он одновременно провел ладонью по лицу.

   - Ну, ты и псих! – Теперь он вынул низ футболки из спортивных трико и принялся вытирать лоб и щеки. – Я совсем не намекал на то, что, возможно, твоя Василиса... – тут Владимир запнулся, обиженно зыркнул на брата, и продолжил не той фразой, какая в данный момент вертелась на языке, - …была в близких отношениях с дядей. Просто в пятницу вечером произошел очень странный случай.

   - Извини, я погорячился. – Буркнул Борис Степанович и вновь плеснул себе в стакан виски.

   Босяк опасливо покосился на столик, затем на кресло, в котором сидел, и прошел в другой конец холла, где умостился на удобном диванчике.

   Кружель-Дворский посмотрел в его сторону, снисходительно ухмыльнулся, глотнул из стакана. – Ладно, давай, выкладывай, что там еще? – Он вдруг оживленно вскинул руку. – Но я тебе скажу начистоту: Ты совершил такую ошибку, о которой еще очень сильно пожалеешь.

   - В смысле? – Не понял Босяк.

   - Я о сокрытии факта преступления. Ты провел несанкционированное вскрытие; у себя в лаборатории установил причину смерти... гибели человека; труп прячешь в собственном доме; взялся вести незаконное расследование... – Он осудительно покачал головой. – Еще и меня в это втянул. – В следующий миг Борис Степанович точно опомнился. – А-а-а! Так ты намекаешь на то, дескать, моя супруга теперь может претендовать на его место? Ведь после смерти хозяина фирма по наследству достанется Светке, которая в этом ни черта не соображает. Но она считает себя подругой Василисы и очень трепетно к ней привязана, и поэтому может запросто назначить ее президентом компании.

   Босяк суетливо переместился с дивана обратно в кресло, закурил, задумчиво произнес:

   - Давай я тебе все же расскажу, что произошло в пятницу на вечеринке, и какую информацию я случайно узнал, а ты уж сам решай с выводами.

   Борис Степанович недовольно фыркнул: - Да уж дружок, после того как ты заявил, что видел привидение женщины в черном... – Теперь он ехидно оскалился. – Может тебя свозить к нашему психологу?

   У Владимира Олеговича на щеках проступили багровые пятна. – Да! А что ты скажешь на то, что я видел твою Василису именно там... где ее не должно было быть...

 

 

                                                         Глава – 4

 

 

 

   Босяк умостился удобней.  Поглаживая левую бровь, минуту подумал и, устремив взгляд в пространство, начал: - Поначалу все шло как обычно. Первая приехала...

   - Вне всяких сомнений Валентина Сергеевна. – Перебил его Борис Степанович.

   - Совершенно верно. Мы сходу выпили пунша, и наша старая дева отправилась в псарню, проведать своего любимчика Честера. Через двадцать минут прикатил... – Затягиваясь табачным дымом, он отмахнулся рукой от чего-то невидимого. – Впрочем, оставим.

   Борис Степанович выбросил в сторону брата указательный палец. – Нет, Вова! – он потряс ним точно дулом пистолета. – Давай все по секундомелочам.

   Владимир Олегович пожал плечами. – Изволь. Через двадцать минут в холле нарисовался Аркаша. Ну, ты его знаешь – ё-моё. Этот ловелас заявился со своей новой мамзель.

   - Минуточку! – Возразил Кружель-Дворский. – Ведь ты говорил, что посторонних не было.

   - Конечно. На сей раз, этот разгильдяй снюхался  с нашей Ленкой.

   Мужчина в костюме на некоторое время замер прямо с сигаретой перед губами. – Инцест!? – Изрек он спустя паузу.

   Босяк поморщился. – Боря ты старомоден. Ха! Ну и придумал. Они же не родные. Ты чего, какой инцест? Аркаша сын двоюродного брата нашей мамы, а Ленка племянница моей жены.

   Борис Степанович повращал зрачками. – Ладно, плевать, давай дальше.

   - Затем на такси приехала Василиса. Еще спустя некоторое время тетя Наташа со своими внуками. Ну, Лариска с Эдькой, понятное дело, сходу  в бассейн занырнули, тетя Ната с Василисой ушли в сад, Ленка вообще не понятно куда делась, а мы с Аркашей принялись готовить шашлык из осетрины. Валентина Сергеевна, наигравшись со своим Честером,  присоединилась к нам, пожалилась на свое одинокое существование, в котором пока никаких изменений, и пошла в сад к остальным дамам. И, наконец, самым последним заявился Вовчик. Он, как и твоя жена, прикатил на такси, но пьянючий в хлам. Хотя соображал более менее сносно; сдал даже деньги в общак, на пикники. Короче; пять минут постоял с нами, накатил рюмашку водочки и пошел в дом. – Босяк ткнул пальцем в противоположную сторону холла. – Вот на том диване он и проспал до утра. А потом как обычно: светская болтовня, пунш,  коктейли, новости за неделю...  В двадцать ноль-ноль сели за стол. Когда дело дошло до десерта, дядя  Влад пошел на кухню за традиционным тортом из клубничного мороженого, и тут выяснилось...

   - Стоп! – Перебил брата Кружель-Дворский. – Ты не сказал когда приехал сюда дядя.

   Владимир вздернул одно плечо и поднял бровь. – Он уже был тут. Мы приехали вместе. Дядя подобрал меня в городе, возле супермаркета. Анфиска ведь в Харьков к матери на нашей машине уехала, вот я и позвонил дяде, прежде чем такси вызывать. Дядя как раз был неподалеку...

   - Ладно, - опять перебил брата Борис Степанович, - я понял. Так, что же выяснилось, когда дядя Влад пошел за тортом?

   Босяк развел руками. – Что его нет. Я забыл купить десерт. Все, понятное дело, по этому поводу сильно париться не стали, но я посмотрел на Эдьку с Лариской и прочел в их глазенках такую печаль... В общем,  я взял дядиного «мерина» и отправился в магазин за тортом.

   Борис Степанович  покачал головой. – За руль, в нетрезвом виде...

   - Ой, да ладно, тут в поселке гаишников отродясь не было. И вот, подруливаю я к местному продмагу, который перед домом культуры, выхожу из тачки и туда.  А рядом с магазином, ты знаешь, летняя площадка. Я когда в магазин входил, как-то совершенно случайно в ту сторону глянул, зрение общий фон зафиксировало, и все. А уже в самом продмаге, я даже остолбенел. До меня дошло! За одним из столиков, в обществе неизвестного мне типа, сидела Василиса...

   Кружель-Дворский медленно перетащил  изумленный взгляд на брата. – Не понял.

   - Вот-вот, я тогда тоже не понял. Я десять минут назад оставил Василису за столом, в обществе вышеперечисленных людей, и вдруг  бац! Она, обогнав «Мерседес», успев при этом переодеться в другое платье, уже сидит на летней площадке, цедит пиво и мило беседует с каким-то мужиком. Представляю, какой натюрморт рожи у меня в тот момент нарисовался. Я был в шоке! Тоже лицо,  глаза, прическа, улыбка...

   Брат, наконец, отвел взгляд от рассказчика. – Да мало ли на свете похожих людей.

   - Похожих!? – Вскипел Босяк. – Если бы ты ее увидел... – Он вдруг запнулся, быстро покинул кресло, подошел к комоду, открыл ящик, достал ключи от дядиной машины. – Поехали, сам  убедишься.

   - Куда?

   - Я за ними проследил!  Забыв обо всем, я битый час просидел в тачке, дождался, когда они напьются пива, и проследил. – На уровне своего подбородка он сжал руку в кулак. – Я знаю, где живет двойник твоей жены.

   - Вот видишь! – Практически взревел Кружель-Дворский. – Недавно ты чуть не клялся, что видел именно мою Василису, причем там, где ее не должно было быть. Но теперь ты говоришь о двойнике.

   - И знаешь, почему я первоначально настаивал, что видел Василису?

   - Ну-ну, любопытно.

   - Когда я засек, в какой дом проводил ее тот тип...

   - Что значит «проводил», он внутрь не вошел?

   - Нет. Мужик даже на крыльцо не поднимался. Они с минуту постояли, о чем-то поговорили, мило друг другу поулыбались, затем он чмокнул ее в щечку, и женщина вошла в дом, а тип заспешил в обратном направлении.

   Борис Степанович хоть и понимал, что это не могла быть его супруга, но при упоминании брата о поцелуе в щечку,  от злости позеленел. – Короче, давай без пикантных подробностей.

   - После слежки я вернулся на дачу, и ты представь – Василисы там не было!  Когда я спросил, тетя Ната сказала, что твоя жена покинула усадьбу сразу за мной. Лишь только я выехал за ворота, Василиса засуетилась, заявила, дескать, хочет в одиночестве прогуляться по поселку, и быстро удалилась. А вернулась она через сорок минут после меня. Вот теперь и скажи: Что я должен был в тот момент подумать?

   Тяжело отдуваясь, Борис Степанович провел ладонью по лбу. – Вова, но это же абсурд. Василиса не могла попасть в кафе быстрее автомобиля.

   - Боря, поэтому я и завел разговор про ее родственников. Вдруг у нее есть сестра близняшка, но Василиса это скрывает. С какой целью? А тут еще убийство дяди. Тебе самому не хочется во всем разобраться?  И вообще, после того, как я через замочную скважину видел женщину, которая самым фантастическим образом испарилась, я уже и не знаю чему верить. Но в одно я верю нерушимо: Черный дождевик и женскую руку я видел на самом деле, мне это не померещилось и не показалось. Я видел это своими глазами, как сейчас вижу тебя, черт побери, я не сумасшедший!

   Борис Степанович решительно поднялся. – Бред какой-то. – Он нервно затушил окурок в переполненной пепельнице. – Хорошо, поехали к твоему двойнику. А впрочем... – Он остановился на полпути к выходу. – Хочу взглянуть на дядю.

   Босяк засуетился. – Братан давай ты на него после посмотришь. Я еще не привел его в порядок, понимаешь, такое зрелище... К тому же труп дяди никуда не денется, а вот та фурия... Сейчас утро и она, должно быть еще нежится в теплой постельке, вот мы ее горяченькую и возьмем. У меня прямо зубы зудят, так охота ее прямо сейчас в оборот взять. – Владимир смотрел на Бориса умоляюще. – Ну, братишка, не тормози, не дай бог эта цыца, куда-нибудь свалит, тогда неизвестно, сколько еще ждать доведется.

   Кружель-Дворский несколько секунд задумчиво поплямкал губами, а затем решительно посмотрел на брата. – В принципе согласен. Поехали. Нужно во всем этом разобраться немедленно.

   Братья уже оказались у входной двери, и Босяк уже потянулся к ручке, как вдруг зазвонил домофон. Он нажал кнопку.

   - Кто?

   - Доброе утро Владимир Олегович, это я, Коля.

    Босяк обернулся к брату. – О-па, результаты из лаборатории.

   Когда в холле появился маленький худощавый молодой человек, лет тридцати, Кружель-Дворский его сразу узнал. Николай Васильченко работал в судебно медицинской экспертизе вместе с Владимиром. Проводя рукой по коротко стриженой голове, Николай протянул папку из коричневого картона Босяку, и как-то смущенно покосился на Бориса.

   Босяк, не мешкая приступил к изучению лежащих в папке бумаг; он только коротко сказал: - Спасибо Колян, в понедельник расплачусь. – Васильченко откланялся и исчез за дверью.

   Минутную паузу завершил удрученный возглас хозяина дома. – Вот тебе и здрасьте. – Он серьезно посмотрел на брата. – На той визитке, которую я нашел возле тела дяди, те же отпечатки, что и на бокале из которого пила Василиса. – Владимир осуществил протяжный выдох. – Причем единственные.

   Борис Степанович дрожащими пальцами вынул из пачки сигарету и принялся ее судорожно разминать. – Я не понимаю, что происходит?

   Босяк рухнул в кресло точно упавший мешок щебня. – И это, черт побери, еще не все. – Он захлопнул папку, швырнул ее на столик. – На бутылке рома, из дядиной комнаты, найдены отпечатки покойной тети Эммы... – Его ничего, не выражающий взгляд сверлил пустоту, а пальцы обеих рук настойчиво массировали виски. – Вот же хрень какая. Тетка преставилась полгода назад, а ром дядя Влад привез из Гонконга в прошлом месяце.

 

 

                                                             Глава – 5

 

 

   Не менее четверти часа длилось гробовое молчание. Босяк, сидя в кресле, продолжал разминать виски и таращиться в пространство, а его брат, ожесточенно жуя фильтр так и не подкуренной сигареты, сновал из угла в угол, устремив сосредоточенный взгляд себе под ноги. Наконец Борис Степанович замер перед Владимиром.

   - А ты не думаешь, что Ваську подставили? – Босяк на него посмотрел, молча пожал плечами. – Ты тут говорил, дескать, зачем дяде носить при себе визитки на семейном пикнике. Отсюда логический вопрос: А зачем Василисе то же самое? И вот что... – Слова вдруг застряли в горле, и в бескрайнем изумлении он выпучил глаза. – Отпечатки покойной тети Эммы??? – Видимо, до человека только сейчас дошел смысл последнего сообщения брата.

   Босяк взял со столика папку, протянул ее брату. – На, сам убедись.

   Кружель-Дворский отмахнулся. – Какой бред! У вас там идиоты работают?  Этого не может быть, понимаешь, Эмма умерла задолго до того, как бутылка рома появилась в доме.

   - Я не знаю, что тебе ответить! – Взорвался Босяк. – Я тоже не бестолочь, и прекрасно понимаю всю фантастичность происходящего. Но, дорогой мой братец, я просто не знаю, что тебе ответить. Единственное, что я твердо знаю – я абсолютно доверяю тем людям, с которыми работаю уже не первый год. И если они установили, что на бутылке есть отпечат...

   - А-а-а!!! – Перебив брата на полуслове, взвыл Борис Степанович. – Но откуда в лаборатории ее отпечатки?

   - Как это откуда, из базы данных, разумеется. Тетю Эмму ведь тоже в нашей конторе вскрывали.

   Борис Степанович допил виски, бросил в пепельницу сигарету с измочаленным фильтром, выудил из пачки новую. – Я предлагаю немедленно поехать ко мне и серьезно поговорить с Василисой.

   Босяк нехотя поднялся. – Ага, мне еще не хватало неприятностей; в город, на чужой тачке и, - он щелкнул себя по кадыку пальцем, - подшофе.

   - Какие проблемы, возьмем такси.

   - Нет, Боря, всему свое время. Я очень не хочу упустить двойника твоей жены. А там кто знает, может это и есть Василиса... Вот как раз и представится случай серьезно побеседовать.

   - Ой, Вова, - он отмахнулся от брата как от назойливой мухи, - не мели ерунду. Человек не обладает такими возможностями, какие ты тут ей приписываешь. Я больше чем уверен, что всему этому мистическому бреду найдется разумное объяснение. Но вот на счет двойника ты прав: ее нужно брать в оборот. Но после, непременно к Василисе.

 

   На краю поселка – на отшибе – приютилась группа частных домостроений, чей внешний вид недвузначно намекал на полувековую историю. Впрочем, невзирая на свою древность, прямая дорога сюда отсутствовала, в виду чего братьям пришлось оставить «Мерседес» перед глубоким оврагом и сквозь сплоченные заросли бурьяна пробираться к искомому объекту по еле приметной тропинке. Белый мергелиевый домик, с серой плоской черепицей, деревянными окнами с облупившейся краской и перекошенной входной дверью, выглядел совершенно необитаемым. Однако, сбитая с крыльца пыль подошвами обуви, указывала на недавнее присутствие людей. Кружель-Дворский постучал в дверь: Босяк заглянул в соседнее окошко.

   - Вот черт, мы все-таки опоздали.

   Борис Степанович дернул за ручку. – Не скажи. По-моему, дверь заперта изнутри. – Теперь он смотрел себе под ноги. – И вообще, тут что-то не так. Создается впечатление, будто эта хибара долгое время стояла пустая и только недавно сюда входили люди; всего двое – мужчина и женщина.

   Босяк присоединился к брату. – Да, следы и от мужской и от женской обуви... Странно, когда я следил за этой парочкой, мужик на крыльцо не поднимался.

   - Следы могут быть и не его. – Задумчиво изрек Борис, и мгновенно встрепенулся: За дверью послышался писк деревянных полов. Кто-то подошел к двери и замер.

   Владимир Олегович грюкнул костяшками пальцев по древесине. – Эй, откройте, у нас к вам срочное дело.

   Лязгнул внутренний засов, дверь отворилась. В первую минуту у Бориса Степановича, от изумления, даже отнялась речь, ибо на пороге он узрел женщину, как две капли похожую на его супругу: Те же карие глаза, только с более длинными ресницами; та же короткая прическа, только на зачесанной в другую сторону челке несколько обесцвеченных прядей; те же румяные щечки, нос, губы.

   - Вася ты, что тут делаешь? – Наконец промямлил он сдавленным писком.

   Женщина стояла в джинсах, розовой футболке и кроссовках, словно собралась уходить. Она удивленно посмотрела на вопрошавшего.

   - Какой Вася? – Ее взгляд на секунду скосился на выпирающую из-под футболки грудь, и опять на мужчину с выпученными глазищами. – Я что похожа на мужика?

   Борис Степанович попытался нечто изречь, но из пересохшего горла донеслось лишь болезненное урчание. Женщина тем временем перевела взгляд на Босяка.

   - Что вам угодно и, собственно, кто вы такие?

   Так как Борис Степанович в данный момент находился в полушоковом состоянии, заговорил Владимир.

   - Доброе утро. Нам необходимо задать вам несколько вопросов.

   - Я вас не знаю. Вы из милиции? Я сняла этот домик на вполне законных основаниях. Предъявите документы.

   - Нет-нет, мы не из органов, мы по частному вопросу. – Попытался, как можно дружелюбней улыбнуться Босяк, но вместо этого получился коварный оскал. – И если вы нас согласитесь выслушать и впустите в дом, мы охотно представимся.

   Женщина коротко оглянулась. – Извольте минутку обождать, я выключу утюг и приберу свое нижнее белье. – После чего захлопнула дверь.

   Борис Степанович посмотрел стеклянными глазами на брата. – Нонсенс! У нее даже голос как у Васьки.

   - А я тебе о чем!

   Мужчина в костюме вдруг посерьезнел. – У Василисы, на правой ягодице есть шрам, как она говорит, еще с детства.

   Босяк лукаво подмигнул. – Я тебя понял; входим, я ее хватаю, а ты стягиваешь штаны и смотришь.

   Кружель-Дворский поморщился. – Я тебя умоляю, только без насилия.

   - А ты думаешь, она сама согласится незнакомым мужикам показать свою задницу?

   - Тихо! – Вскинул руку Борис. – Что-то не так. Я слышал звук... Оконная рама!

   Владимир Олегович толкнул дверь рукой, но та опять оказалась заперта. Теперь он налег на нее плечом.

   - Помогай! Уйдет мерзавка.

   Еще немного усилий и хлипкая задвижка не выдержала. Ворвавшиеся в дом мужчины сразу увидели, в первой же комнате распахнутое окно. Борис  опрометью бросился к подоконнику, выглянул на улицу, осмотрелся.

   - Вот шельма, сбежала!

   Бегло оглядев все существующие комнаты, Босяк нервно закурил. – Так-так, становится все интересней. Ты только посмотри, - он рукой произвел широкий жест, - в хате явно никто не живет. Тут нет, не то, чтобы утюга, но даже нет кровати, на которой эта мамзель могла бы переночевать: Голые стены. Что она здесь делала?

   Борис Степанович с задумчивым видом подпер кулаком подбородок. – Как она сама призналась; сняла эту хибару. Но с какой целью? Этот дом совершенно не пригоден для жилья. И почему она сбежала, она чего-то испугалась? Значит, ей есть чего бояться? – Он плотно зажмурился, а затем широко раскрыл глаза. – Господи, но такое беспрецедентное сходство... Я совершенно сбит с толку.

   Босяк положил брату руку на плечо. – Так может это и есть Василиса? Подкрасила челку, приклеила ресницы...

   Борис Степанович молниеносным движением выхватил из кармана мобильник, набрал номер жены.

   - Ну!? – Спустя молчаливую минуту не выдержал Владимир.

   Рука с телефоном безвольно опустилась вниз. – Не отвечает: длинные гудки.

   - Вот видишь! – Брызнул ему в лицо Босяк.

   Мужчина в костюме теперь оживился; направляясь к выходу, он нервно хохотнул: - Какая чушь! Васька сейчас наверняка в ванной балдеет, а телефон в комнате. Она каждое воскресенье, по утрам, набулькает  туда всяких отваров из трав и по часу в них зависает. Все, я уже сказал; едем к тебе, мне нужно спокойно все обмозговать.

   Пока братья ехали на дачу, Василиса таки ответила на пропущенный вызов. Как и предполагал Борис Степанович, жена действительно нежилась в ванной, как она сама призналась, и у него не возникло по этому поводу ни капли сомнений, ибо, пока он разговаривал с женой, он отчетливо слышал крик их домашнего любимца, ожерелового попугая по кличке Кика. Это весьма успокоило обоих мужчин и утвердило веру в непричастность Василисы ко всему произошедшему. Впрочем, как знать. Ведь если они в старом доме видели не жену Бориса, а ее двойника, значит, она является сестрой Василисы, так как такое непрекословное сходство с посторонним человеком встречается крайне редко. И ежели такое сходство обнаружилось в том месте, где произошло убийство, и таинственная незнакомка только увидела Владимира и Бориса сразу сбежала... Все эти факты наводили на серьезные размышления. А вот дальнейшие события вообще забросили братьев в омут натурального потрясения.

   По возвращении в дом Владимира Борис, как и прежде, изъявил желание взглянуть на покойного. Мужчины спустились в подвал, хозяин привычным жестом клацнул выключателем... и они оба остолбенели – труп исчез! лишь оставив на алюминиевом столе не до конца смытые пятна крови. Тотальный обыск всего дома не привел ни к каким результатам: ни следов присутствия посторонних людей, ни взломов дверей или окон, ни тела дяди Владислава.  Затем, ошарашенные таким поворотом событий, братья обшарили каждый квадратный метр усадьбы, что повергло их и без того воспаленное сознание в натуральную депрессию. Когда Борис с Владимиром уже обошли сад, лужайку; осмотрели сарай с инвентарем и гараж, осталось небольшое строение, которое все привыкли называть псарней. Там в отдельных вольерах жили собаки, в которых души не чаяла супруга Босяка Анфиса, и которая – являясь членом клуба служебного собаководства – числилась официальным заводчиком сразу двух пород; немецкой овчарки и черного терьера.  Так вот, в цвете текущих событий Босяк совершенно забыл, что по всем прогнозам, в ночь с субботы на воскресенье должна была ощениться немецкая овчарка Фрау. И вот теперь двое мужчин стояли над радостно скулящей мамашей, которая усердно вылизывала четверых пищащих новорожденных. Но не сам этот факт поверг братьев в оцепенение конечностей и паралич голосовых функций. Тут, на ворохе мокрого сена, в присутствии пятерых живых существ лежал человеческий палец с нанизанным золотым перстнем, которые когда-то принадлежали убиенному дяде Владу.

 

 

                                                            Глава – 6  

 

 

   Ночевать в тот день Кружель-Дворский остался на Веселой Горе. Он еще раз созвонился с женой и честно признался, где в данный момент находится и где пробудет, по меньшей мере, до утра.  В сложившейся ситуации ему очень не хотелось видеться с Василисой, так как он пребывал в совершенно подавленном состоянии, и тем паче не знал, что ей говорить.

   Во второй половине дня из Харькова вернулась супруга брата. Анфиса выглядела расстроенной, поэтому не стала пускаться в долгие разговоры. Она только проведала Фрау, приняла с дороги душ и удалилась в свою комнату немного отдохнуть. Анфиса естественно не знала обо всем происшедшем, и братья не стали посвящать женщину, расстроенную болезнью матери еще и в эту трагическую историю.

   Предаваясь умственным мытарствам, Борис Степанович до позднего вечера просидел в своей излюбленной беседке. Он вспоминал все пятилетнее супружество с Василисой, сопоставлял слова брата, об отсутствие у жены родственников, с действительностью. Ведь, правда:  Еще на первом свидании, когда они сидели в ресторане и счастливый Борис начал интересоваться ее родословной, Василиса мгновенно посерьезнела. Она даже как-то посуровела лицом и в категорической форме предупредила влюбленного кавалера, что эта тема за семью печатями и если он хочет дальнейших с ней отношений, впредь никогда больше не будет затрагивать этот больной для нее вопрос. Какую роль в данном мистическом каламбуре играет его жена?  Кто та женщина, которая так похожа на Василису, и которая лишь только их увидела, сбежала?  Откуда на бутылке ямайского рома взялись отпечатки пальцев покойной тети Эммы, если по всем законам природы их там не должно быть?  Каким образом визитка жены очутилась в закрытой комнате рядом с трупом? Что в действительности видел Володя той ночью в замочной скважине? Что это было; призрак, или ему померещилось, показалось, привиделось? И куда мог деться из запертого дома труп? Скорее всего, тело похитили. Но с какой целью? Кому понадобилось отрезать у трупа палец с перстнем и подбрасывать его в псарню? Тут определенно что-то не вязалось, но Кружель-Дворский ни как не мог уловить призрачный хвост таинственной несовместимости фактов. Ведь отравить человека редчайшим для наших мест ядом – какая-то дикость. Если дядя Влад кому-то помешал, то существует масса иных способов это сделать. Но яд африканской змеи... Преступник явно тщеславен и претендует на изысканные манеры. Но кто, кто?

   На все эти вопросы Борис Степанович ответов не знал. Впрочем, невзирая на полный бардак мыслей и мерзкий фарш сознания, он знал одно:  В понедельник ему предстоит серьезный разговор с супругой. Затем он попросит одного своего знакомого частного детектива установить слежку за домом, откуда сбежала та таинственная незнакомка, так похожая на Василису. И все, дальнейших своих действий он пока определить не мог.

   Ближе к вечеру, отоспавшись и более менее протрезвев, Владимир на своей «мазде» куда-то уехал. Анфиса с хаотично взъерошенными волосами и припухшими веками, толи от сна, толи от слез, -  скорее всего, и от того и от другого – появилась на кухне, где к тому времени Борис уже допивал третью чашку чая. Они обменялись несколькими фразами, после чего Анфиса поспешила в псарню заняться приплодом, а Кружель-Дворский отправился в свою комнату. Естественно, приехать ночным поездом, поспать всего четыре часа, а после погрузиться в такие страсти, что уму непостижимо...  Заснул Борис Степанович практически сразу. Сон был крепким, ничего не снилось. Но вот, в два часа ночи его разбудил какой-то непонятный звук. Он открыл глаза и вслушался в темноту.  Сквозь полупрозрачные шторы  глазела луна; откуда-то издалека в открытое окно влетел крик совы; и тишина...  Мужчина понимал, что звук, который его разбудил совсем иного характера, совсем не принадлежит птице.  И вдруг, вот оно... звук повторился:

   - Боря...  Мой мальчик... – послышался вкрадчиво тихий голос дяди Владислава. У Бориса Степановича зашлось в груди, по затылку прошелестели мурашки, и пересохло в горле. Он как ужаленный подскочил на постели и замер. Легкий ветерок трепал макушки деревьев... Опять крикнула сова...  И тихо... Мужчина еще некоторое время полусидел на постели, боясь даже дышать, лунный свет отражался в его застывшем взгляде холодным блеском страха вперемешку с недоумением. Но вот, прошла минута, вторая...  Ветер продолжал ласкать листву, в очередной раз угукнул ночной хищник.

   - Да-а, уж... – Наконец оттаял Борис  Степанович. Стерев со лба капли холодного пота, он покинул кровать. – Со всей этой мистической хренью можно рехнуться. – Он подошел к окну, отдернул штору, взялся за ручку завертки и, собираясь закрыть окно, совсем непроизвольно, чисто автоматически – окно ведь для того и существует, чтобы в него смотреть – выглянул во двор: Спустя миг мужчина понял, что ледяной ужас сковал все тело и на затылке вновь закопошились мерзкие мурашки, ибо внизу, под окном, залитый лунным молоком, стоял дядя Влад! У Бориса Степановича сперло дыхание, свело живот и парализовало мышцы лица; рот перекосило, а глаза, казалось, вот-вот выпрыгнут из глазниц. А тем временем дядя Владислав маячил  угрюмо-злобной массой и смотрел на племянника.

   В данный момент, ни о какой здравости сознания не могло идти и речи; Борис по-прежнему, что восковая кукла стоял у подоконника,  вцепившись холодными пальцами в оконную завертку. Но, тем не менее, видимо все же повинуясь каким-то человеческим инстинктам, он глухо простонал:

   - Ты... кто?

   Силуэт страшного темного человека медленно поднял над головой одну конечность, и лунное сияние отчетливо прорезало луч в беспалой кисти его руки.

   - Мой мальчик не верь тому, что видишь, - голос вне всяких сомнений принадлежал дяде Владу, он звучал в интонации садистской нежности и Борису Степановичу, почему-то, казалось, что голос доносится не с улицы, а  из-за собственной спины, - не следуй зову сердца, раздави в себе предательский глас разума, ибо ничто не совершенно. Вокруг нас иллюзия. Радость хорошей жизни – крик о помощи.  Публичные страдания от нищеты – лицемерие. Стремление помочь ближнему – забота о собственном благополучии после смерти, либо презренное желание осветить благородством свою истинную ничтожную сущность. – Окаменев от испуга и неожиданности, Борис Степанович продолжал цепко держать взглядом явившийся призрак покойника, его язык отерп, окостенел; губы сковало точно в лютую стужу, но он продолжал хорошо слышать. – Для чего ты живешь, мой мальчик? Впрочем, не живешь, а существуешь. Кто вспомнит твои благочестивые деяния спустя сто лет? Твое бессмысленное стремление к лучшей жизни схоже со стремлением любого барана из стада.  Ты, как и любой баран хочешь побольше и повкуснее съесть. Так же как и баран, ты желаешь спать поближе к теплу; противишься быть последним из стада; при первом удобном случае стремишься показать пастуху свое превосходство над такими же как ты сам, но при этом, совершенно не замечая их превосходство над тобой. Слепо подчиняясь придуманным кем-то правилам, ты гордишься своей значимостью, однако  абсолютно не задумываешься над тем, что кто-то, придумав для тебя правила – кстати, без твоего согласия – уже определил тебя в касту низшего создания. – Призрак под окном замолчал, и одновременно с этим стал как-то странно вибрировать, словно ты смотришь на свое в воде отражение, а внезапный ветерок, возбудив легкую зыбь, искажает картинку. За спиной что-то зашелестело. Он оглянулся – никого. Так прошло  не более нескольких секунд, а когда Борис вновь выглянул в окно, призрачное видение исчезло. Но, не смотря на это, голос дяди Влада опять зазвучал, как и прежде; где-то за ушами, возле затылка, кожа шеи ощутила ненавязчивое движение потревоженного воздуха. – Итак, мой мальчик, ты бежишь в стаде. А вот тут, все зависит от твоего бараньего мышления. Глупые бараны всегда плетутся в хвосте, не понимая той прописной истины, что в природе существует нерушимый закон равновесия. То бишь; если есть травоядные, значит, обязательно есть и хищники. Так вот, на основании вышесказанного:  Глупых баранов плетущихся в хвосте – съедают волки.

   Другие бараны считают все это закономерностью, посматривают на обреченных, плетущихся сзади свысока – считая себя высшими созданиями – и дабы не уподобляться обреченным, бегут впереди стада. Естественно, бегущие в авангарде избегают участи быть съеденными волками.  Но и этих выскочек – в виду своего естественного скудоумия – постигает та же участь. Ведь передние, сильные, откормленные бараны первыми попадают в поле претенциозного внимания пастуха; неглупого пастуха; алчного пастуха, который и сдает этих передних на бойню первыми: Где им в момент отшибают рога.

   Теперь Борис Степанович почувствовал некое еле уловимое движение у себя за спиной, в глубине комнаты. До этой секунды он тупо таращился в пустое окно и слушал голос, но теперь голос дяди растворился в пространстве, а движение в комнате пугало еще больше. На ватных, негнущихся ногах он обернулся. То, что он увидел, исказило лицо гримасой неизъяснимого ужаса, нечеловеческого страха; гримасой безумия сознания и скотского желания самостереться с лица Земли. По центру комнаты, под потолком, парил призрак покойного дяди Владислава. Его дымчатое, серебристое лицо глумливо чернело пустыми глазницами и страшной дырой раскрытого рта. Вуаль рваных губ не шевелилась, но едва живой от страха Борис опять услышал знакомый голос.

   - Но что же, мой мальчик, случается с теми, кто бежит в середине стада? Создается впечатление, что: Их не съели волки, и не отшибли рога. Значит; серая незаурядность, отсутствие лидирующего мышления, слепое подчинение – путь к благополучию, спокойствию, путь к жизни? Отнюдь, мой мальчик! Это природная грязь, что само по себе уже отвратительно. Антисанитария грязи приводит к губительным последствиям, к чудовищным последствиям, к катастрофически необратимым последствиям. Вся эта серая, послушно бегущая масса не думающих баранов разрушает природную гармонию, губит красоту первенства, и развращает девственную непорочность отсталости. Гигантские полчища незаурядной серости, точно ненасытное чудовище, своими грязными лапами тормозит первенство. Оно вяжет по рукам и ногам строптивого; высмеивает умного; грязными копытами топчет заднего; топит в грязи слабого. Ах, Боря, когда грязь правит бал, лишь избранные осмеливаются бросить ей вызов...

 

 

                                                            Глава – 7   

 

 

    Удушливая вонь нашатырного спирта, казалось, проникла в самый мозг; Кружель-Дворский спазматически закашлялся и открыл глаза.

   - Ну, слава тебе Господи. – Облегченно выдохнул расплывчатый силуэт человека, знакомым мужским голосом. 

   Борис Степанович энергично проморгался. -   Что происходит? – Теперь он начал узнавать своего брата.

   - Ох, и перепугал же ты нас. – Изрек Босяк, вставая с постели. Он вручил жене аптечный пузырек и лоскут марли. – Мы с Анфисой только что нашли тебя на полу, под окном, в глубоком обмороке. Что случилось?

   Борис Степанович чуть приподнялся на подушках, прикрыл веки, помассировал пальцами лоб. Он, конечно же, вспомнил ночное видение призрака дяди Влада, поэтому соображал, как все это объяснить?

   - А который час? – Вдруг широко открыл глаза Борис Степанович.

   Анфиса поднесла ему стакан с водой. – Еще не рассвело, но уже утро, что-то около четырех. Может, «скорую» вызвать? – С участливым видом она присела на край постели.

   Кружель-Дворский отрицательно мотнул головой. – Все в порядке.

   Брат вновь подшагнул к изголовью. – Так ты нам скажешь, что случилось, тебя кто-то напугал? – Он пристально смотрел в глаза лежащего на постели.

   Борису что-то не понравилось и в самом вопросе и в интонации его голоса. Мужчине вдруг показалось, будто в пространстве веет сквознячок подвоха. Он пока был не в состоянии более детально анализировать свои чувства, но и говорить правду ему показалось делом уничижительным. Как сказать близким людям, что он, реалист до мозга костей, противник мистического бреда, и вдруг своими глазами видел и слышал призрак покойного дяди? Такого Кружель-Дворский решительно не мог себе позволить.

   - Честно говоря, я и сам не знаю, как все произошло. – Начал он уже более твердым голосом. – Скорее всего, утомительная командировка, дорога, за сутки поспал всего четыре часа, а затем такие страсти тут.

   - Какие страсти!? –  Подскочила на месте Анфиса. Она переводила удивленный взгляд с одного мужчины на другого и жаждала немедленного ответа.

   Теперь Борис почувствовал себя неуютно, ведь он совсем забыл, что брат попросил его никому пока не говорить про смерть дяди Влада, по крайней мере, пока ведется частное следствие. Он взглянул на Владимира и по его глазам прочел: «Что ты несешь? Мы же договорились!»

   - Так, я долго буду ждать? – Перешла к наступлению Анфиса, наблюдая напряженную нерешительность в глазах обоих мужчин. – Что у вас тут произошло, в мое отсутствие?

   - Да полноте Анфиска, - глуповато ухмыльнулся Босяк, - что еще у нас могло произойти? Ты же слышишь; Боря устал, истощился...

   Женщина строго посмотрела на брата мужа. – Борис ты врать не умеешь, что значат твои слова; «...такие страсти тут»?

   Кружель-Дворский виновато покосился на Владимира, обреченно вздохнул, и перевел взгляд на Анфису. – Дядя Влад умер...

   Немая пауза, в продолжение которой Анфиса Егоровна походила на безжизненную статую, длилась не менее пяти минут. Укоризненно взглянув на брата, Босяк подошел к окну и, скрестив руки на груди, уставился куда-то вдаль. Борис Степанович допил принесенную Анфисой воду, поставил стакан на прикроватную тумбочку, и, откинувшись на подушках, задумался. Наконец женщина медленно, с безжизненным видом встала,  подошла к мужу.

   - Володя, к чему такая таинственность? – Босяк проигнорировал вопрос, продолжая молча смотреть в окно. – От чего он умер? Владислав Иванович был здоровым человеком. Какая-то нелепость. А где он сейчас?

   - В морге. – Быстро ответил Владимир, не  оборачиваясь.

   Анфиса Егоровна с возбужденным видом подошла к кровати. – Борис скажи мне правду, как он умер? Это же очевидно, вы что-то скрываете.

   Кружель-Дворский коротко зыркнул на брата, который в данный момент смотрел ему прямо в глаза и отрицательно мотал головой, затем посмотрел на женщину, несколько секунд помедлил, и неуверенно сказал:

   - Инфаркт.

   Теперь Анфиса Егоровна приобрела какой-то свирепый вид. Она поставила руки в боки, ее ноздри вздыбились, уголки рта недружелюбно опустились к подбородку. – Какая гнусная ложь! Вы меня за идиотку держите? – Теперь она повернулась к мужу. – Вова, я немедленно желаю знать правду! – В ее голосе чувствовалось начало истерики.

   Свесив ноги на пол, Борис Степанович сел на кровати, помассировал виски. – Вот что Вова, я так не могу; уж прости меня. – Босяк  отреагировал на слова брата абсолютным безучастием, и Борис продолжил: – Владислава Ивановича отравили.

 

   После того, как Кружель-Дворский заявил Анфисе Егоровне об истинной причине смерти ее шефа, и о том, что муж Владимир подозревает кого-то из своих, с женщиной случился натуральный нервный припадок. Не проронив ни слезинки, она  гневно высказывала свое мнение по поводу случившегося, что категорически не разделяет мнение супруга, что все это бред сивой кобылы, и так далее. Кружель-Дворский слушал все это и понимал, что в сознании вновь витает дух некоторого подозрения.  Очень уж как-то неестественно все это звучало, как-то по театральному наигранно. Затем жена брата удалилась в свою комнату и больше к мужчинам не выходила. После этого Владимир Олегович принялся в какой-то странно навязчивой форме допытываться, что послужило причиной обморока. Борису Степановичу показалось это странным. Он упорно не желал говорить, дескать, видел призрак покойного, ссылаясь на нервный накал страстей, да отсутствие надлежащего отдыха. Однако Владимир совершенно не хотел этому верить, словно знал истинную причину случившегося. Наконец, окончательно разругавшись с братом, Кружель-Дворский к восьми утра покинул пределы усадьбы на вызванном такси.

   По возвращении в свою квартиру он застал супругу в прихожей – женщина спешила на работу и уже собиралась выходить. Борис с порога заявил, что им нужно серьезно поговорить, однако Василиса ответствовала, мол, сегодня аудиторская проверка и ей никак нельзя задерживаться, в виду чего разговор придется перенести на вечер. Она, как обычно, чмокнула супруга в губы и торопливо скрылась за дверью. И вот тут Бориса Степановича посетило полушоковое состояние.  Застыв на месте с неморгающим стеклянным взглядом, он таращился в пустоту и чувствовал, как млеют виски, и свело живот. Только что он заметил в волосах своей Василисы, в гуще ее каштановой челки, несколько осветленных волосинок. Он знал, что существуют краски для волос на несколько дней, которые легко смываются. И вот теперь создавалось впечатление, будто жена недобросовестно смыла краску, не заметив эти несколько волосинок. Полный бардак мыслей совершенно дестабилизировал разум. Борис Степанович позвонил в институт, сослался на скверное самочувствие и перенес лекции на следующий день.

   До обеда Кружель-Дворский на своей кухне курил одну за другой сигареты, влил в себя не менее литра крепкого чая, и непрестанно думал. В первую голову его поглотила загадочная интрига с женой. Мужчина твердо знал, что там, в прихожей ему не показалось;  он так же отлично знал, как ревностно Василиса относится к своей внешности. Да если бы супруга, приводя утром в порядок прическу, заметила вот такой вот ляп, она в жизни бы не вышла в таком виде на улицу; а не заметить эти ярко бросающиеся в глаза белые волоски, на фоне темно-каштанового цвета... Тут явствовало одно из двух: Либо Василиса отчаянно спешила и не заметила, что краска не до конца смыта, либо устроила все это специально для него. Но, так или иначе, вывод напрашивался один: Жена пользовалась краской, обесцвечивала челку, значит...  Вывод был нелеп, антилогичен, страшен, парадоксален, непостижим умом, но он грыз сознание в единственном числе и;  рушил, коверкал, испепелял, кромсал былую уверенность в непричастности Василисы к убийству дяди Владислава. Но ведь возвращаясь на дачу Босяка, сидя в салоне «Мерседеса», он по телефону разговаривал с ней и отчетливо слышал крик домашнего попугая. С того момента как они с братом покинули заброшенный дом, и до телефонного разговора прошло не более двадцати минут. Если в доме они видели ряженую Василису, и даже если в ее распоряжении имелся автомобиль, за такое короткое время она никак не смогла бы добраться до их квартиры и позвонить мужу. Двадцать минут это только проехать весь поселок, выскочить на трассу и домчаться до города. Но ведь еще нужно проехать большую часть запруженных транспортом городских дорог, перекрестков, улиц; плюс утренние пробки... светофоры...  Теперь, словно назойливая муха в сознание кублился рассказ брата о, якобы,  молниеносном перемещении Василисы с дачи на летнюю площадку.  Борис Степанович не мог в это поверить, но таинственность выводов саботировала здравость суждений о реализме. Он всем своим естеством противился всему этому мракобесию, однако воспоминания о ночном видении призрака дяди Владислава испепеляли даже самую последнюю надежду на  ошибку.  А отпечатки пальцев покойной тети Эммы???  И тут вдруг – сие было сродни взрыву бомбы в мирное время – Бориса Степановича посетило невероятное, немыслимое воспоминание!!! Как же они с братом сразу не вспомнили???  В день смерти тети Эммы была страшная гроза, жуткий ливень, ветер гнул деревья что резиновые. В ту пятницу она приехала на дачу именно в черном дождевике. А затем, все эти магнитные бури и сослужили роковую службу для ее больного сердца.

   - Господи... – Кружель-Дворский вонзил холодеющие пальцы в свои коротко стриженые волосы, - я не в состоянии постичь, умом непостижимое!  Неужели такое может быть в нашем реальном мире? Что делать дальше, какие шаги предпринимать, к каким прибегнуть способам расследования?

   В тот день, мало-мальски приструнив накал нервных страстей, Борис Степанович созвонился со своим знакомым, хозяином частного сыскного агентства, и сделал заказ:  Он желал, дабы агенты следили за Василисой, за тем заброшенным домом на краю Веселой Горы, а так же за братом Владимиром. С супругой он не стал разговаривать на эту тему, решив вести себя так, будто ничего не произошло. А когда Василиса вечером вернулась с работы, осветленные волоски в ее челке уже отсутствовали. Борис осторожно полюбопытствовал, дескать, как прошла проверка, как там Владислав Иванович? Василиса выглядела непринужденно, пребывала в своем естественном состоянии. Она привычно подмигнула мужу, сказала, что проверка особых напрягов не вызовет. А вот Владислав Иванович по делам компании, еще в субботу утром, вылетел в Москву, о чем сегодня утром известил  из российской столицы факсом.  

                                                          Глава – 8

 

 

   Следующие несколько дней прошли без  каких либо событий связанных с убийством дяди Влада и таинственных происшествий. Правда, после того как Василиса обмолвилась, что ее шеф прислал факс из Москвы, Борис Степанович попросил своего знакомого из прокуратуры проверить адрес отправителя, и тот установил: Факс был отправлен из офиса крупного московского строительного холдинга  “Стройинвест». Сей момент весьма заинтересовал Бориса Степановича. Эта неделя была вся загружена лекциями, но он твердо решил в воскресенье отправиться в Москву, с тем, чтобы в понедельник прибыть на место, отыскать эту фирму и выяснить, кто на самом деле отправлял факс?

   Слежка за супругой, впрочем, как и слежка за братом и тем старым домом результатов не приносила: Владимир и Василиса вели свою обычную жизнь, а в заброшенном доме никто не объявлялся.

   В четверг, вечером, жена предложила Борису Степановичу – так сказать – убить сразу двух зайцев. Со всей этой мистической кутерьмой он совершенно запамятовал о своем дне рождения, который должен состояться в субботу. Вот Василиса и уговорила супруга поехать, как обычно, в пятницу на уик-энд к Владимиру,  остаться там со всеми гостями ночевать, а в субботу отметить юбилей.  Честно говоря, Борису Степановичу очень не хотелось появляться на Веселой Горе, после всех тех событий, а особенно после явления ему призрака покойного дяди.  Но какая-то задняя мыслишка, искра интуиции, хрупкое волнение молекул адреналина  навевали в подсознании ощущение новых событий. Он был не в состоянии объяснить природу своих чувств, однако чувствовал зарождение очередного витка таинственной абракадабры. Кружель-Дворский долго и упорно отказывался от предложения жены, но тем не мене утром, после мучительных ночных раздумий, согласился. Уговоры Василисы ему показались какими-то неестественными. Она никогда не вмешивалась в его дни рождения, и всегда говорила: «Это твой праздник, ты и решай». Но в этот раз, все почему-то изменилось.

   В пятницу, ближе к вечеру, на даче Босяка стали собираться гости. Помимо   родственников, которые присутствовали в тот трагический уик-энд, здесь появилась еще и Светлана, двоюродная сестра Бориса Степановича; она же – дочь дяди Владислава. Высокая, стройная блондинка накануне приехала из Праги со своим бой-френдом Артуром и счастливая парочка не преминула продолжить праздник жизни на Веселой Горе. Девушка, естественно, не знала о судьбе отца, а супруга Владимира, с некоторым трагизмом в интонации, известила Свету, что Владислав Иванович по делам уехал в Москву. Ей показалось странным поведение родственницы, но Василиса Матвеевна отвела Свету в сторону и сообщила, дескать, мать Анфисы серьезно приболела, от чего жена Владимира Олеговича, уже который день пребывает в скверном  расположении духа.

   В 20-00 все присутствующие расселись за столиками на лужайке и приступили к трапезе. В 22-00, после десерта, Тетя Ната с внуками отбыли в Луганск. В 22-30 Кружель-Дворский и Босяк уединились в беседке, обменялись новостями по поводу событий связанных со смертью дяди Влада. Вернее было бы выразиться; по поводу отсутствия событий. Борис Степанович умолчал о полученном факсе из Москвы, и о том, что нанял сыщика следить за ним, за братом. Однако рассказал о безрезультатной слежке за супругой и заброшенном доме. В свою очередь Босяк поведал, что все его усилия отыскать исчезнувший труп так же пока безрезультатны: ни в одном морге Луганска и области не всплывал труп без среднего пальца на левой руке. А вот когда Борис рассказал про воспоминание о смерти тети Эммы, про страшную грозу и ее черный дождевик, Владимир чистосердечно обалдел.

   - Ты представляешь, что это значит? – изрек Босяк дрожащим голосом. – Неужели ЭТО существует!?

   Мужчина в стальном смокинге глубоко вздохнул: - А вот я теперь уже и сам не знаю.

   Спать Кружель-Дворский с супругой отправились ближе к полуночи. Практически час Борис Степанович не мог уснуть, пугливо косясь в сторону того окна, за которым  ему явился призрак дяди. Так же он блестящими глазами обшаривал темный потолок, под которым затем витал призрачный образ убиенного. Воскрешал в памяти события сему предшествующие, и тяжело вздыхая, переворачивался на другой бок.

   Настенные часы, висящие в коридоре, пробили час. Туманный дрем все сильнее окутывал мозг, и мужчина понял, что засыпает, как вдруг рядом зашевелилась супруга. Василиса Матвеевна перевернулась на спину, протяжно зевнула, поплямкала губами, толкнула локтем Бориса.

   - Ты спишь? – Спросила она в самое ухо.

   Кружель-Дворский недовольно прокряхтел. – Благодаря тебе, уже не сплю.

   - Ой, котенок, ну сделай милость, принеси из холодильника маленький пакетик сока.

   Борис Степанович возмущенным взглядом уставился на жену. – Нет, ну ты вот нормальная?  Я битый час маялся бессонницей, а когда наконец-то начал засыпать – ты со своим соком.

   - Ну, пожа-а-алуйста. После этой жареной баранины и десертного вина, так сушит...

   Нервным движением мужчина отбросил в сторону одеяло, покинул постель, и недовольно бурча, вышел в коридор. Он спустился на первый этаж, пересек темный холл, прошел по мрачному коридору, открыл дверь кухни и замер на пороге: В дальнем конце помещения, у открытого «Аристона», возился человек в черном. Тусклый свет из холодильника освещал сгорбленную фигуру вполне сносно: Кто-то стоял, согнувшись в пояснице, наклонив вперед голову, и на одной из полок шелестел упаковочными пакетами. Борис Степанович мгновенно вспомнил, что ухажер Светланы Артур, сегодня был в черной рубашке и черных брюках.

   - Что, проголодался? – Изрек Кружель-Дворский вшагивая в кухню. Рука привычным жестом дотянулась к выключателю, клацнула педалька, но свет не загорелся.

   Человек в черном, не обращал внимания на заданный ему вопрос: Он продолжал возиться в холодильнике.  Борис Степанович еще несколько раз поклацал выключателем, но свет по-прежнему не загорался. Теперь он услышал звук похожий на чирканье спички, и к белому свечению в утробе холодильника добавились желтоватые отблески. Борис Степанович стоял в дверях, по центру просторной кухни громоздился большой круглый стол со стульями, а метрах в трех дальше, человек в черном жег спички внутри холодильника.

   Данная ситуация начинала раздражать мужчину, и он гневно воскликнул: - Алле, Артурчик, ты там что, пытаешься поджечь холодильник!?

   После этой фразы черный силуэт выпрямился, медленно обернулся. Кружель-Дворский ошалело шарахнулся назад, но почему-то влип спиной во что-то твердое: Дверь в кухню теперь оказалась запертой, а перед ним, искажаемый тусклым светом, стоял дядя Влад! Перед собой, в руках, призрак держал торт с несколькими зажженными свечами.

   - Здравствуй мой мальчик. Я пришел поздравить тебя с днем рождения.

   В данный момент Борис Степанович был похож на затравленного ягненка, а в безумно выпученных глазах пылал животный страх. Мышцы лица сковало нервным параличом, и в пересохшей глотке копошился вопль ужаса. Тем временем призрак плавно переместился ближе к столу, поставил на скатерть торт, распростер руки в стороны.

   - Теперь ты понимаешь Боря, - вновь зазвучал его жутковатый голос, - как ты заблуждался в прошлом?  Химеры мракобесия всегда маршируют рука об руку с реальностью, и жалкое сознание человека не в силах  постичь эту загадку. Но теперь пришло  время прозрения, и я надеюсь, в дальнейшем ты не будешь высмеивать мистические фантазии избранных. – Призрак соединил ладони рук у себя перед лицом, торжественно произнес: - Спектакль окончен! – И сей же миг вспыхнуло яркое освещение, а из-под стола, радостно выкрикивая и хлопая в ладоши стали выпрыгивать все те, кто вечером присутствовал на пикнике. «ПО – ЗДРАВ – ЛЯ – ЕМ!!!»

   За спиной отворилась дверь, и счастливая Василиса бросилась мужу на шею. – С днем рождения, любимый!

   Минут пять Кружель-Дворский стоял в полном отрешении, пытаясь понять, что происходят, а когда смекнул...  В себя пришел Борис Степанович лишь к утру.

   Сперва с ним приключился натуральный психопатический припадок. Мужчина бросился на брата с кулаками, его пытались остановить, но это было похоже на бесполезные попытки остановить разъяренного быка. И если бы Босяк не предпринял маневр «спасайся бегством», ему бы весьма не поздоровилось. А когда Борис Степанович, из криков брата понял, что организатором этого страшного фарса является дядя Влад, что это именно ему он обязан ролью глупого мальчишки, которого можно запросто обвести вокруг пальца, он в гневной форме изрыгнул на дядю потоки невообразимой брани. После этого Борис Степанович удалился в свои апартаменты, заперся там и даже не отзывался до восьми утра. Ровно в восемь, в дверь постучала супруга. Василиса Матвеевна сообщила;  гости уже собрались в столовой, и все ждут к столу именинника.  Из-за двери муж крикнул, что скоро спустится.

   В столовой Борис Степанович появился, теперь в совершенно нормальном состоянии. Он чистосердечно извинился перед дядей, перед гостями, и заверил, дескать, недавняя сцена бешенства случилась в виду нервного напряжения, связанного с последними событиями.

   После поздравительных дифирамбов закипело застолье, где тосты в честь именинника звучали точно оды восхваления, а веселью и радости не было конца и края.

   Празднество продвигалось к дегустации именинного торта, Василиса Матвеевна с Анфисой Егоровной отправились на кухню готовить чай.

   - Но дядя, - изображая удивление, спрашивал Борис Степанович, - я не возьму в толк; как тебе удалось так быстро с улицы переместиться в комнату, да еще и зависнуть под потолком?

   Владислав Иванович и Владимир Олегович изумленно переглянулись, а остальные гости замерли в интриге.

   Автор спектакля прокашлялся. – Я никуда не перемещался. Я стоял под окном и молча махал тебе рукой. Речь с моим голосом была загодя записана на кассету. Динамик от музыкального центра Володя спрятал в комнате и в нужное время просто нажал кнопку. Но, как ты сам понимаешь, призрак должен уметь внезапно исчезать.  Тебя в окне  хорошо освещала луна, и когда ты обернулся себе за спину – видимо тебя что-то привлекло – я опрометью бросился в клумбу с цветами, которые меня надежно укрыли от твоих глаз.

   Владимир Олегович довольно оскалился. – Правильно, это ведь я, дождался нужного места в тексте и специально поскреб ногтями в дверь, чтобы отвлечь Борькино внимание и тем самым дать тебе время спрятаться.

   Кружель-Дворский хаотично замахал руками. – Только не стоит опять делать из меня идиота. Когда дядя за окном исчез, он появился в комнате, он висел под потолком и со мной разговаривал!

   В этот момент дамы внесли разносы с чаем и принялись ставить чашки перед гостями. Босяк вновь посмотрел на дядю.

   - Вероятно, от внезапного испуга  у Бори случилась галлюцинация.

   Владислав Иванович хлебнул чаю, причмокнул губами. – Ты врач, тебе виднее.

   - Да хоть виднее, хоть не виднее! – Взбеленился Кружель-Дворский. – Я со всей ответственностью заявляю: - Он ткнул в сторону дяди пальцем. – Ты парил под потолком в моей комнате.  Понимаешь?  Я видел!

   В  следующий миг случилось неожиданное. Лицо дяди Влада перекосило страшной маской боли и отчаянья. Опрокидывая стул, и тяжело дыша,  обхватывая обеими руками свое горло, он страшно захрипел. Лицо побледнело до синевы и надулось, глаза полезли из орбит, искаженный рот издал вопль нечеловеческого страдания...  Присутствующие, кто, взвизгнув, кто, ахнув,  принялись в панике вскакивать из-за стола. Дядя Влад еще раз страшно закричал и, закатив глаза, рухнул на пол. Все в жуткой оторопи таращились на еще содрогающееся в предсмертных конвульсиях тело. Первым оттаял Босяк. Он что очумелый бросился к дяде, приложил пальцы к сонной артерии, несколько секунд помедлил, а затем повернул искаженное демоническим ужасом лицо, и в изумлении изрек:

   - Боже правый, да он ведь умер...

  

                                      

 

 

 

                                         

 

 

                                                                                                

  

  

  

 

 

                                                      Ч А С Т Ь – 2

 

 

                                                                                          «Око за око, зуб за зуб» - И никто не

                                                                               вправе тебя порицать или судить, ибо ты

                                                                               есть высшее творение этого Света. А если

                                                                               ты высший, кто тебе запретит?

                                                                                                                    В. Ц.

 

                                                       Глава – 9

 

 

   На похоронах  Владислава Ивановича Дворского, как могло показаться со стороны, присутствовала третья часть населения всей Луганской области.  Вереницы автомобилей, толпы скорбящих, горы цветов и веночков.  Река из живых тел бурлилась до закатных сумерек, и все это выглядело как – разведка боем. Конечно, естественно, всенепременно,  ибо масса живых тел – кто раньше, а кто позже – вернутся на это кладбище, но только в другом амплуа;  из второразрядной массовки каждый будет избран на главную роль. А сегодня,  все эти актеры будущего смертельного спектакля, добросовестно репетируют восхождение на подмостки последнего акта всей их жизни.  Впрочем, в тот энергичный, импульсивный день, вся сочность торжества похорон  скрадывалась отсутствием одного единственного персонажа: Кружель-Дворский проигнорировал стадный образ бытия.  Борис Степанович уже который день не покидал стен своей квартиры, упорно осуществляя схватку  разума, в порыве постичь истину.  Естественно, по поводу смерти Владислава Ивановича соответствующие органы  возбудили  уголовное дело, так как мужчина не умер своей естественной смертью – он был отравлен.  Есть такое специфическое народное понятие «накаркали». И вот теперь, вливая в себя одну рюмку коньяка за другой, Борис Степанович растягивал злорадную улыбочку и шептал в пространство: «Накаркал дядюшка на свою голову, накаркал».     

   В лаборатории установили, что жертву отравили ядом, предварительно нанеся его на стенки чашки, из которой дядя Влад испил чаю. Естественно, для отравителя это было нетрудно сделать, ибо Владислав Иванович во время дачных уик-эндов всегда пользовался одной и той же чашкой.  Она была его персональная, из китайского фарфора; с нарисованными пагодой и девушкой китаянкой под зонтиком. Эту чашку он привез еще несколько лет назад из своей первой командировки в Гонконг. А вот что касается яда, тут спецы из лаборатории были шокированы, так как Владислава Ивановича отравили именно ядом африканской черной мамбы!  В этой отраве концентрируется неимоверное содержание токсических полипептидов, что и приводит, в первую минуту к остановке дыхательного рефлекса, а затем  блокирует сокращение сердечной мышцы: и все это  практически мгновенно.

   Естественно, после недельного стрессового смятения, в результате – согласитесь – весьма удачной шутки дядюшки со своей смертью, Борис Степанович уж более не был в состоянии мыслить на тему реального убийства Владислава Ивановича.   Натуральная гибель дяди Влада окончательно вывела его нервную систему  и дестабилизировала разум. Теперь, в сознании Кружель-Дворского парила серая мгла апатии и равнодушия к окружающей действительности; полное нежелание ни думать, ни действовать.  Впрочем, на фоне этой серой мглы регулярно возникал страшный образ летающего призрака дяди, и возникал он именно в таком виде, в каком Борис Степанович увидел его тогда,  ночью, под потолком своей спальни. Во время того рокового застолья, горячо доказывая, дескать, Боре померещилось, дядя Влад даже продемонстрировал исцарапанную ладонь, которую он поранил о шипы роз, падая на клумбу цветов. И брат Володя, с пеной у рта клялся, что у них и в планах не было подобных эффектов, что призрак под потолком, скорее всего галлюцинация в виду шокового – на тот момент – состояния да отсутствие надлежащего отдыха по возвращении из командировки.  Но единственное во что нерушимо верил Борис Степанович, так это реальность того видения. Он действительно видел зависший под потолком призрак дяди, с пустыми глазницами и черной дырой вместо рта. И, что являлось самым ошеломляющим, он увидел призрак еще неумершего человека!   Ведь тогда дядя был еще жив!  Владислав Иванович погиб через неделю после той страшной ночи, но именно в ту страшную ночь Борису явился призрак будущей жертвы; явился как предвестник трагедии; явился как пророк зла; явился как посланник ада!  Как трактовать сие явление???  Да, воистину разруха  стереотипов тяжела для осмысления.  Борис Степанович никак не мог выйти из депрессивного состояния, тщетно пытаясь, приструнить накал  негативных эмоций. Впрочем, призрак дяди Влада хотя и являлся преобладающей причиной такой – с позволения сказать – вывернутости мозга, однако еще одной закавыкой мышления  была его супруга, Василиса Матвеевна. Мужчина понимал; во время подстроенного спектакля, по прихоти режиссера-дяди, брат Владимир повиновался заведомо утвержденному сценарию и совершенно без задней мысли озвучил тот обидный монолог, в котором фигурировала его супруга. Но теперь, на интуитивном начале, Борис Степанович понимал, что эта тема сама по себе разъедает серое вещество под черепом, а перед глазами маячит тень лукавой подозрительности.  А ведь действительно, почему президент серьезной строительной компании, так охотно, без оглядки, можно сказать безрассудно, уже спустя месяц сотрудничества, взял да и назначил Василису главным бухгалтером своей империи?  Откуда такое безоговорочное доверие?   Почему дядя Влад понизил в должности человека  с более чем безупречной репутацией, человека проверенного годами преданной службы, а на его место назначил молодую привлекательную  женщину, можно сказать, только с улицы?  И почему Василиса категорически не желает говорить о своем прошлом? Почему вопросы о ее родне мгновенно вспенивают в ней негативные эмоции?

    Очередная рюмка коньяка застряла в пищеводе – как говорится – что кость в горле, и Борис Степанович смекнул – пора притормозить.  Прилагая серьезные усилия, он выбрался из-за стола и с горем пополам, то и дело, натыкаясь на предметы мебели, вышел из кухни в прихожую. В этот момент в кармане висящего на вешалке пиджака зазвонил его мобильный. Мужчина всем корпусом подался вперед, и заплетающиеся ноги, дабы не потерять равновесие и не упасть,  шаркнули тапочками в том же направлении. Хватаясь обеими руками за пиджак, он так по-пьяному безотчетно и стремительно врезался  в вешалку, что всей своей массой оторвал петельку и вместе с пиджаком осел на пол. После минуты хаотичных движений в руке блеснул телефон – звонила Василиса Матвеевна. Женщина  брезгливо изрыгнула несколько фраз возмущения, ибо по заплетающемуся лепету она поняла, что муж практически невменяем, а затем попросила больше сегодня не пить. Супруга мотивировала свою просьбу так: На кладбище, в момент похоронной церемонии, к ней подходил следователь прокуратуры по особо важным делам Антихер  Станимир  Рудольфович,   который попросил их обоих, завтра утром явиться в его кабинет – по указанному в визитке адресу – для дачи показаний в связи с возбужденным уголовным делом по факту убийства дяди Влада.

   Отключив телефон, Борис Степанович прищуром самых страшных подозрений пошарил вокруг себя в пространстве, некрасиво скривил губы, цыкнул зубом и презрительно прошептал: -     Ну-ну, «серенький ослик» уже «важняк»... Впрочем, и не мудрено.  

   Борис Степанович хорошо помнил этого посредственного,  а в некоторых дисциплинах даже бездарного студента, которого сокурсники почему-то дразнили «серенький ослик».  И гнать бы надо было Станимира Антихера из ЛИВД в три шеи, но вот его папенька, заслуженный чекист родины, генерал СБУ, являлся весьма весомым аргументом  в сознании опрометчивости таких категорических суждений по отношению бестолкового отпрыска. 

   В сопровождении ехидной ухмылки Кружель-Дворский поднялся на ноги. – Посмотрим «ослик», кто кого...

 

 

                                                          Глава – 10    

 

 

      Утро было встречено дикой головной болью, да немилосердным внутриутробным суховеем.  Впрочем, пару шипучих таблеток целенаправленного действия привели организм к способности нормального функциклирования, а клетки головного мозга к здравому мышлению.

   Уже к десяти часам утра Борис Степанович с супругой сидели в шикарных креслах в кабинете старшего следователя прокуратуры подполковника Антихера и попивали весьма недурственный кофе с конфетами.  К этому времени приветственные дифирамбы остались позади, воспоминания студенческих лет Антихера себя исчерпали, и тематика дружеской беседы плавно перекочевала в мрачный омут трагической гибели Владислава Ивановича.

   - Так вы Борис Степанович однозначно утверждаете, что на праздновании вашего дня рождения, на даче Босяка присутствовали исключительно ваши родственники?

   Кружель-Дворский с угрюмым видом молча кивнул, но Василиса Матвеевна вдруг оживилась.

   - Боря! Но ведь Артур, пока еще, не наш родственник. – Теперь она смотрела на подполковника. – Артур это бой-френд дочери Владислава Ивановича. – Женщина сдержанно улыбнулась. – Как говорится; далеко не первый и, мне кажется, не последний.

   - Скажите, а раньше он бывал на Веселой Горе?

   Василиса Матвеевна на секунду задумалась. - … Насколько я знаю, Станимир Рудольфович – нет. Они со Светланой познакомились в Луганске, в ночном клубе. На третий день их вспыхнувшего романа укатили в Прагу, а по приезде объявились на даче. Что-то вроде презентации очередного, возможного кандидата на руку и сердце.

   - Послушай Станимир, - Борис Степанович держался без излишней помпезности, - я бы на твоем месте хорошенько проверил этого хлыща. Артурчик мне как-то сразу не понравился. 

   В черных глазах подполковника блеснуло уязвленное самолюбие, однако его тон был по-прежнему сдержанным и подчеркнуто вежливым.

   - Но вы Борис Степанович не можете не согласиться с тем фактом, что Артур Штрикуль не мог знать из какой именно чашки постоянно пил чай Владислав Иванович.

   - То есть, основная версия; убийца кто-то из своих? – Глядя в глаза своему бывшему студенту, брякнул Кружель-Дворский.

   - Ну, зачем же так категорично, - поморщился хозяин кабинета, - естественно, мы отрабатываем все версии…

   - Вот именно! «все версии». Значит нельзя сбрасывать со счетов и тот вариант, что хотели отравить не именно дядю Влада. В этом случае все родственники отпадают. Впрочем, я даже могу исключить и Штрикуля, ибо вы еще не все знаете про эту пресловутую чашку. – Василиса Матвеевна, равно как и подполковник, приготовились сосредоточенно слушать. – Да, это чашка из китайского фарфора, с нарисованной на ней пагодой и китаянкой с зонтиком, была несколько лет назад привезена покойным из Гонконга. Дядя Влад ней очень гордился, так как утверждал, что приобрел ее там, в антикварной лавке; будто чашка старинная, и в конце восемнадцатого века принадлежала некоему буддийскому ламе, основателю какого-то там исторического шедевра, в виде буддийского храма в непролазных джунглях.

   Станимир Рудольфович согласительно кивнул. – Ее древность подтверждают и наши эксперты. Когда мы взяли чашку в лабораторию для анализа…

   - Стоп! – Раздраженно рыкнул Кружель-Дворский. – Мне безразлична ее ценность и возраст. Все, что я уже сказал лишь прелюдия к главному. Я продолжаю: До того, как снюхаться с Артуром, Светлана полгода встречалась с неким Андреем Сидоровым, коллегой моего брата по судебной экспертизе.   За неделю до знакомства с Артуром моя племянница разорвала свои отношения с Сидировым. Хочу отметить, Андрей очень сильно любил Свету, и ее уход стал для мужика настоящей трагедией. Он каждый день Светке звонил, подкарауливал возле дома, уговаривал вернуться… Впрочем, нужно знать племянницу. Если ей надоел мужчина – это навсегда, и значит, скоро появится новый. – В подтверждение слов мужа Василиса Матвеевна, со знанием дела, покивала головой. – И тут, вырисовывается следующая тема. Естественно, из этой злосчастной чашки никто кроме дяди не пил. Но! только в его присутствии. Эта чашка всегда вымытая, чистенькая стояла на кухне, в настенном шкафчике, в окружении других чашек, на даче моего брата. Она хоть и является вещью старинной, однако дядя ее не идеализировал. Но, всегда новым гостям любил подчеркнуть, что дорогой раритет он использует в обычном обиходе. И ты знаешь Станимир, иногда это звучало довольно престижно. Теперь дальше: Света частенько любила заезжать на дачу со своими ухажерами. Понимаешь? Природа; лес, река, пляж. Так вот, всех своих воздыхателей она всегда поила чаем из этой чашки, естественно в отсутствие отца. Света большая хвастунья. Она не может упустить такой случай, чтобы не козырнуть перед новым самцом раритетной вещицей, дорогой вещицей, престижной вещицей, привезенной из далекого экзотического Гонконга.  Девушка наивно полагает, что из такой чашечки и чай будет гораздо вкуснее. А когда мужчина, дабы не расстраивать предмет своего обожания, начинает ей подыгрывать, дескать, чай действительно изумителен, то Света по простоте своей душевной, проговаривается, мол, такое мнение у всех кто пил чай именно из этой чашки. Естественно, здравомыслящий мужчина, зная, что он у нее не первый, понимает, что Света и всех своих предыдущих любовников поила из этой старинной чашечки. А теперь дальше: Когда Сидоров в отчаянье узнает о новом романе Светланы с Артуром Штрикулем, он уже на интуитивном подсознании начинает того ненавидеть и, возможно, желать смерти. Тут-то он и вспоминает про старинный раритет, в своем воображении рисует отвратительные картины, как Света с новым любовником развлекается на даче дяди Вовы, как поит его чаем…

   Кружель-Дворский умолк, взял со стола чашечку, пригубил кофе. Супруга удивленно на него смотрела, а подполковник, закурив сигарету, задумчиво покряхтел.

   - Так вы намекаете, что Сидоров мог попытаться таким образом избавиться от конкурента? Но ведь на даче по пятницам собирается вся родня, а значит и Владислав Иванович. Поэтому, ни в пятницу, ни в субботу Штрикуль не мог пить из китайской чашки. Об этом Сидоров должен был хорошо знать, ибо за полугодовую связь со Светланой наверняка хоть раз да посещал ваши пятничные уик-энды.

   - Ты прав Станимир, он бывал там, и не раз. И сейчас ты, наверное, думаешь, что все мной сказанное – абсурд? Ну, так слушай дальше. Так как Сидоров дружит с моим братом, он вполне мог от Володи узнать, что племянница с Артуром прилетает из Праги в ночь со среды на четверг. Так же, зная страсть Светы к праздному существованию, к веселью и развлечениям, он вполне мог предположить – кстати, руководствуясь личным опытом – что на следующий день, то бишь в четверг, она потащит своего нового бой-френда на дачу; поплескаться в Донце, позагорать на пляже. А еще, опять же, из личного опыта, Сидоров знал, что Владислав Иванович, в виду чрезмерной занятости своим бизнесом, никогда не объявлялся на Веселой Горе в будничные дни. Он всегда приезжал в пятницу вечером, и гостил до воскресенья.

   Не выпуская изо рта сигарету, Антихер большим и указательным пальцами потер мочку левого уха. – Вы думаете, Сидоров мог тайком пробраться в особняк вашего брата и нанести яд на стенки чашки?

   Борис Степанович изобразил довольный оскал. – Вот Станимир, о чем я тебе неоднократно говорил, когда еще ты был моим студентом: «Тебе нужно воспитывать в себе внимательность». – Слегка покраснев щеками, Антихер обронил взгляд себе под ноги, а его оппонент продолжал: - Я знаю, ты уже беседовал с моим братом. Однако не удосужился с его помощью проанализировать события нескольких предшествующих убийству дней. Так вот, довожу до твоего сведения. В среду вечером, на Веселой Горе, в своем особняке, на своей кухне, Володя пил пиво с воблой, в компании кого?

   У Станимира Рудольфовича округлились глаза и подпрыгнули брови, а Василиса Матвеевна на выдохе изрекла:

   - Неужели Сидоров?

   Добродушно улыбаясь, супруг принялся подкуривать сигарету.

   После некоторых раздумий, подполковник, наконец, подал голос: - А каким, собственно, образом, к вам попала эта информация?

   Кружель-Дворский изобразил на своем лице маску чего-то само собой разумеющегося. – Ты уже в курсе о той театрализованной шутке, которую сыграло со мной все наше семейство?

   Коротко посмотрев на Василису Матвеевну, Антихер утвердительно кивнул.

   - У меня тогда в голове такая каша из различных подозрений творилась – кошмар! Вот я и нанял частного детектива следить за супругой и за братом. Он мне каждый вечер докладывал…

   Жестом руки хозяин кабинета остановил говорившего. – Ну, тут все понятно. Мы проверим этого Сидорова. Но яд африканской черной мамбы?!

 

 

                                                       Глава – 11

 

      Борис Степанович лукаво подмигнул своему бывшему ученику. – Пока длился тот идиотский розыгрыш с фальсификацией дядиной смерти, Володя настойчиво меня убеждал, что у нас такой яд достать невозможно. И я был в этом совершенно уверен. Затем, когда дядю на самом деле отравили ядом мамбы, мои первоначальные убеждения рухнули, и я стал интересоваться этим вопросом более конкретно. Но опять-таки, все сводилось к одному: яд черной мамбы в нашем регионе, да что там! даже во всей стране, достать невозможно. Оставался лишь вариант контрабанды. И тут, совершенно случайно, по нашему кабельному телевиденью я увидел повтор сюжета, от которого меня даже в жар бросило. – Борис Степанович переводил торжествующий взгляд с жены на подполковника. -  Вы в курсе, что совсем недавно в нашем городе – так бы выразиться с гастролями – гостил передвижной зоотеррариум? Экзотические коалы, лемуры, обезьянки, попугаи, туканы; всевозможные земноводные и пресмыкающиеся. Намек понятен?

   Станимир Рудольфович задумчиво повращал зрачками. – Вы намекаете…

   - Совершенно верно! – Не дал ему до конца озвучить свой вопрос Борис Степанович. – Наш психолог Геннадий Геннадиевич – ты его должен помнить – водил туда на экскурсию своего внука. И когда я Геннадича спросил, он совершенно твердо ответил, что видел аквариум с двумя здоровенными гадами, на котором красовалась табличка: «Африканская черная мамба». Гастролировал тот зоотеррариум в нашем городе две недели, и уехали они за три дня до убийства дяди Влада. Так что, если предположить, что Сидоров от моего брата знал о той злополучной шутке, и о дне прибытия Светланы и Артура из Праги, то он вполне мог под шумок этим моментом воспользоваться. В наше время, за деньги продается все. Ну нашел он того человека который в зооуголке за змеями ухаживает, а значит и умеет с ними обращаться, ну предложил он ему солидную сумму. Вот и все. Тот тайком от своих начальников сцедил с мамбы капельку яда, и весьма ощутимо на этом заработал.

   Антихер пристально посмотрел в глаза оппоненту, глубоко вздохнул, и сказал: - Ах, какой вы ценный свидетель, Борис Степанович. Конечно же, мы непременно найдем, где сейчас остановился тот экзотический гадюшник, и все досконально проверим. Но ведь любой из ваших родственников тоже мог воспользоваться этим благоприятным для преступления, стечением обстоятельств.

   Василиса Матвеевна негодующе взвизгнула: - Да как вы смеете!?  Мы все очень любили Владислава Ивановича! Это был человек, благодаря которому наша многочисленная семья процветала.

   Антихер вскинул указательный палец. – Если быть точным, то благодаря его бизнесу; и то, только отчасти. Ведь ни Борис Степанович, ни Владимир Олегович никакого отношения к строительной компании покойного отношения не имеют. А вот солидный уставной капитал, это мотив.

   Василиса Матвеевна вновь возразила: - Конечно, племянники никакого отношения к дядиному бизнесу не имеют. Но, вы сами посудите, разве Володя со своей смехотворной зарплатой, без помощи Владислава Ивановича смог бы отгрохать трехэтажный коттедж? А капитальный ремонт нашей с Борисом квартиры? Да без дядиной поддержки мой муж бы сейчас ездил не на престижном японском внедорожнике, а на каком-нибудь задрызганном «жигуленке»! А все остальные? Владислав Иванович был весьма щедрым и по отношению к родственникам бескорыстным человеком. Я даже не представляю, что мы теперь без него будем делать?

   - А кто сейчас руководит компанией? – Сухо и быстро спросил следователь, и женщина, казалось, пришла в некоторое смущение.

   - Временно исполняющая обязанности – я. – Робко произнесла она, но продолжала уже более решительно. – Однако скоро состоится собрание акционеров, и этот вопрос будет решаться общим голосованием.

   Антихер перевел взгляд на мужчину. – Владислав Иванович оставил завещание?

   - Я об этом ничего не знаю. Обратитесь к его нотариусу.

   - Тогда скажите, у него были враги за пределами семейного круга?

   - Любой конкурент уже, в некотором роде, враг.

   - Выходит, любой конкурент-враг  мог с помощью – к примеру, подкупа или шантажа – воспользоваться для убийства пособничеством  одного из вашего круга? Подумайте, из тех, кто тогда присутствовал на даче, может быть такой, кого есть чем серьезно шантажировать?

   Василиса Матвеевна задумчиво посмотрела в потолок, пожала плечом  и, не проронив ни слова, отрицательно мотнула головой. В свою очередь и ее супруг, шаря задумчивым прищуром по стенам кабинета, сперва ушел в недра своего сознания, но спустя полминуты, вдруг как-то подозрительно покосился на жену. Подполковник заметил этот странный взгляд, и загадочно улыбнулся.

   - Впрочем, я вас не тороплю. Если на эту тему возникнут соответствующие мысли, вы всегда можете мне позвонить. А сейчас хочу задать вам Василиса Матвеевна один вопрос. Откуда взялась такая странная фантазия с отравлением?

   От услышанного Кружель-Дворский поперхнулся очередным глотком кофе, изумленно посмотрел на супругу, а, затем, не моргая уставился на Антихера.

   - О чем это ты Станимир!?

   - Вчера в этом кабинете я беседовал с вашим братом. Он рассказал, что Владислав Иванович, в процессе вашего с ним спора на тему криминалистики и мистики, загорелся учинить над вами какой-нибудь подвох, с целью доказать свою правоту. Однако, ни он, ни Владимир Олегович не могли достичь единодушного мнения – как лучше это сделать? Тогда Владислав Иванович посоветовался с Василисой Матвеевной и, именно она так все ловко придумала с отравлением, с исчезновением трупа, с призраком…

   Женщина нервно поерзала в кресле, неловким движением откинула со лба челку. – Я вас умоляю, это что преступление? Владислав Иванович спросил моего совета, я вспомнила один прочитанный мной детектив, и внесла личное предложение. И кстати, это именно я посоветовала приурочить весь тот фарс, точнее его окончание, к Бориному дню рождения. В противном случае, как они собирались, та комедия произошла бы на месяц раньше.  А что?  - Женщина поймала на себе пристально-суровый взгляд мужа. – О той шутке знали все, даже твоя мама. Ну и что, что я согласилась принять в этом непосредственное участие. В задумке все выглядело вполне невинно. И я…

   - Погодите, Василиса Матвеевна, - прервал ее следователь, - с этим моментом мне все ясно. – Он посмотрел на часы. – Через пятнадцать минут совещание у генерала, и в связи с ограниченностью времени, хочу задать вам Борис Степанович, последний вопрос. Вспомните, кому вы звонили в воскресенье вечером? Именно в тот день, когда Владимир Олегович огорошил вас известием о смерти дяди. Ну, когда завертелась та злосчастная шутка.

   Кружель-Дворский выпалил, даже не задумываясь. – Да ты представляешь, в каком я был состоянии!? Что я могу помнить? То был натуральный удар.

   Подполковник издевательски ухмыльнулся. – Ай-яй-яй, Борис Степанович, такие звонки не забывают. Вы звонили в Кейптаун.

   У Василисы Матвеевны глаза полезли на лоб. – Куда он звонил???

    Антихер медленно покивал головой. – Да-с, сударыня, ваш супруг звонил в Южно-Африканскую республику, город Кейптаун.

   Кружель-Дворский, наконец, пришел в себя. – А на каком основании вы меня слушаете?

   - Боже упаси! Мы отрабатываем все версии и, всего-то, отследили ваши мобильные звонки.

   - Я что же, подозреваемый номер один!?

   - Пока мы не раскрыли это дело, под подозрением находятся все, кто в тот день присутствовал на даче. Вы тут недавно упомянули термин «контрабанда», вот я и хочу знать, кому вы звонили в Африку, а главное зачем? Ведь именно там водится эта страшная черная мамба.

   Борис Степанович от злости нешуточно побагровел. Он начал отвечать на поставленный вопрос не размыкая зубов. – У нас в институте, с недавних пор, служит преподавателем уголовного права некто Семируков Антон Сергеевич.

   - Да-да, Антон у нас дома частый гость. – Вдруг вспыхнула Василиса Матвеевна, но под злым взглядом мужа моментально умолкла.

   - Раньше он был оперативным работником, но после серьезного огнестрела комиссован и направлен к нам. И вот, в связи с инвалидностью второй группы Антон имеет право на внеочередной отпуск, который ему – как почетному милиционеру – оплачивает государство. И вот этот свой отпуск, в лечебных целях, он проводит, где ему заблагорассудится.  В прошлом году Антон отдыхал на Кипре. В этот раз изъявил желание побывать в Африке, поплескаться в океане. А так как мы с ним дружим, я и позвонил своему другу, полюбопытствовал; как он долетел, как устроился, как погода…- Кружель-Дворский вдруг быстро встал, коротко зыркнул на супругу, и направился к выходу. Вместо прощания он язвительно буркнул в адрес подполковника Антихера. – Можешь проверить: Антон останавливался в гостинице «Аль-Абу», в сто втором номере.

 

 

                                                       Глава – 12

 

 

      - Добрый день Владимир Олегович. – Без какого либо энтузиазма произнес Антихер, пересекая просторный холл. – Я так полагаю, если вы попросили приехать к вам на дачу для повторной встречи, значит, хотите сообщить некоторую информацию?

   Босяк поднялся из кресла, пожал протянутую руку. – Я человек простой, и мы не в прокуратуре, поэтому предлагаю сразу перейти на «ты».

   Мужчины расселись по обе стороны столика с напитками. От предложенного виски следователь отказался. Он лениво закурил и с видом грандиозного одолжения принялся слушать.

   - А позвонил я тебе Станимир, вот по какому поводу: Меня беспокоит супруга брата.

   Антихер приподнял одну бровь. – Василиса Матвеевна?

   - Именно она.

   - В чем причины?

   - Еще когда Борька с ней встречался, у меня создалось такое впечатление… - пытаясь сконструировать подходящее определение, Босяк на секунду задумался, - ну… она свалилась как снег на голову. Понимаешь? – Подполковник отрицательно мотнул головой. – Василиса будто вышла из тумана, как бы ниоткуда.

   Станимир Рудольфович почесал подбородок.- Можно без абстрактных витиеватостей?

   - Я имею в виду, что мы ни тогда, ни по сей день, о ней ничего не знаем. А если быть точным; нам неизвестно ее прошлое. Мы не знаем, откуда она родом, чем занималась до знакомства с братом, кто ее родители…

   Следователь переместился из одного угла кресла в другое, забросил ногу на ногу. – А почему это вас,.. тебя, так взволновало? И почему именно сейчас? Почему ты раньше об этом не беспокоился?

  - Раньше в нашей семье все было в порядке, дядя был жив. Естественно, когда на свадьбе Бори и Василисы не объявился не один из ее родственников, я брата спросил, но он лишь отмахнулся. Сказал, мол, Васька сирота. В принципе, мне по барабану. Вот только ее манеры, ее поведение, ее престижное высшее образование, и так далее, уж как-то абсолютно не вяжутся с детдомовским воспитанием. Я знаю одну дамочку, Леночку, бывшую детдомовку – неотесанное хамло.  А совершенно абсурдное, практически молниеносное назначение Василисы на должность главного бухгалтера компании? Конечно, Васька жена моего брата, член семьи, но… - Босяк виновато потупился. – Я частенько замечал, что краткосрочные командировки дяди, совпадали с командировками Василисы. А несколько раз, и их совместные – якобы командировочные – двухнедельные отлучки? Кстати, после которых, они возвращались подозрительно загорелыми. Хотя раньше дядя никогда себе не позволял полностью оголить фирму. Я в том смысле, что он мозг, генеральный руководитель; а главный бухгалтер его правая рука, гений финансов, самый ценный заместитель. И раньше, если в командировку ехал дядя, то вместо него дела фирмы контролировал главбух, или наоборот.

   - Значит, ты уже давно подозревал Василису Матвеевну во внебрачной связи с Владиславом Ивановичем?

   - Ну… не то, чтобы однозначно подозревал. Однако как-то это все настораживало.

   - А ты не пытался поговорить об этом с братом?

   - Боже упаси! – замахал руками Владимир Олегович. – По сценарию того злосчастного розыгрыша, я должен был ему на это намекнуть. – Босяк поморщился. – Так этот псих выплеснул мне в лицо вискарь с такой злобой, что уже готов был наброситься на меня с кулаками.

   У Владимира Олеговича при упоминании слова «вискарь», видимо потекли слюнки. Он аппетитно причмокнул, осушил очередные полстакана спиртного. Когда Босяк одной рукой потянулся за пачкой сигарет, он пальцем второй руки, как бы погрозил следователю.

   - Но я, собственно, почему этот разговор затеял. Когда одиннадцать лет назад умерла дядина жена, он больше на баб вообще не смотрел. Он говорил, что таких женщин как тетя Лиза больше нет, что больше ему никто не нужен, и всего себя посвятил дочери. Так длилось шесть лет – только бизнес и дочь. И все это, невзирая на то, что дядю домогались весьма недурственные фурии. С его-то внешностью и деньгами, ха! Еще бы. Затем появляется Василиса. Кстати Станимир, ты ведь ее видел. Манеры манерами, но внешность-то очень даже неказистая. И если мои подозрения – что дядя с ней мутил – верны, то инициатором этого была именно Василиса. Но я ума не приложу, как ей удалось подцепить дядю на крючок?

   Антихер деловито цыкнул зубом. – Всему приходит конец. Истосковался мужик по женской ласке, вот и растаял.

   - Да перед кем таять!? – Вспыхнул Босяк. – По сравнению с теми мадамами, которые добивались дядиного внимания, Васька просто «гадкий утенок».  Между прочим, скажу по секрету. Раз в месяц дядя удовлетворял свои половые потребности с недешевыми шлюхами: с молодыми, длинноногими, сиськастыми девками. Так зачем, скажите мне на милость, ему связываться с женой любимого племянника? Дядя Влад был благородный человек и никогда бы не пошел на такую низость. Нет Станимир, что-то подсказывает – тут замешано колдовство. Отслеживается определенно поставленная цель.

    Ну, ты Вова и хватил! – Антихер иронично оскалился. – Если ты имеешь в виду приворот, то смею заверить; образованная женщина на это вряд ли пойдет. Подобная дребедень удел невежественных клуш. – Он вдруг посерьезнел. – Кстати, а чья была инициатива того намека? Я подразумеваю связь Василисы Матвеевны с вашим дядей. Кто этот момент придумал?

   - Я ведь в прошлый раз говорил, что весь сценарий сочинила Василиса. И тот намек тоже ее фантазия. Мы с дядей занимались только техническими нюансами.

   В следующую секунду Владимир Олегович весь подобрался в кресле, и принял облик беспросветной таинственности. – А теперь Станимир, самое ошеломляющее! – Он взял со столика канцелярскую тетрадь, вынул из нее сложенную вчетверо газетную вырезку, но вручать гостю пока не спешил. – На похоронах дяди Влада присутствовал некто Роман Алексеевич Сиволап; дядин студенческий однокашник. Он в данный момент работает директором нашей областной библиотеки. Дядя Влад иногда к нему захаживал, по поводу какой-нибудь дефицитной литературы. Впрочем, у нас этот Сиволап никогда не бывал. – Босяк опять налил полстакана виски и жадно выпил. – И вот, когда тот мужик на похоронах увидел Василису…  Как же он сказал?.. – Пытаясь вспомнить, мужчина зажмурился. – Васькино лицо неожиданно прорезало его мозг воспоминаниями о негативной информации. Короче, Роман Алексеевич понял, что уже где-то видел эту женщину. И когда он напряг свою феноменальную память, смекнул где. На следующий день в хранилище своей библиотеки Сиволап нарыл подшивку какой-то газеты, десятилетней давности, и нашел номер с необходимой статьей. И фотография там соответствующая присутствует. – Он, наконец, протянул следователю статью. – Можешь оставить себе, я ее практически наизусть выучил.

   - Да ведь это же Василиса Матвеевна! – Изумленно рявкнул Антихер, и принялся вслух читать заголовок. – «Коварная отравительница или жертва преступного сговора?»

   - А я тебе о чем? Я сам, когда фотку увидел, прямо обомлел. А в самой статье сообщается, что некая Валентина Матвеевна Прочухан, в городе Ужгороде некоторое время состояла на службе у местного криминального авторитета помощником его личного бухгалтера. Затем, якобы, то ли она проворовалась, то ли тетю подставили, но шеф дал своим подручным  задание, как-нибудь так «интеллигентненько» от нее избавиться. Прочухан случайно подслушала их разговор и, поняв, что ей не жить, в тот же вечер отравила и шефа и несколько его замов, когда те во время совещания винчишко попивали. Сама же Прочухан бесследно исчезла, а с ее исчезновением менты накрыли всю ту банду одним махом; распутали все их финансовые махинации, стопорнули налаженный  трафик наркоты, и так далее. – Владимир Олегович набрал в легкие как можно больше воздуха. – И вот эта вот срань вонючая, это смердящее дерьмо меня конкретно напрягает! – Он уже почти кричал. – Васька не та за кого себя выдает!

   Антихер нервно затушил сигарету в пепельнице. – Но почему ты не рассказал об этом во время нашей прошлой встречи?

   Теперь Босяк более менее приструнил свои пьяные эмоции. – Во-первых, в мои руки статья попала  уже после нашей встречи.  А во-вторых, какая хрен разница? Важно то, что в нашу семью затесался преступник!

   Поигрывая желваками, Антихер медленно поднялся. – Ступай Володя спать. – Он потряс газетной вырезкой в воздухе. – А этим сюжетом я займусь немедленно.

 

 

                                                      Глава – 13

 

 

      Уютно обставленная, в восточном стиле, квартира четы Кружель-Дворских, в эти предрассветные часы выглядела форпостом сумеречной умиротворенности. Турецкие килимы и персидские ковры, шторы из абрикосовой парчи, низкие удобные диванчики с множеством маленьких подушечек цвета песка, такой же маленький столик с кальяном; все это, казалось, дремало в истоме.

   Борис Степанович, словно тень вошел в зал, поднос с дымящимся кофе поставил возле кальяна, включил торшер, с тремя лиловыми абажурами в коралловую россыпь.

   - Вася! кофе готов.

   Дверь спальни отворилась и взлохмаченная Василиса Матвеевна, мягкие тона интерьера разбавила своим появлением в черном шелковом пеньюаре. Муж взял блюдце с чашечкой, удобно разместился на диванчике.

   - Думаю, сейчас самое время.

   Женщина присела на соседнюю оттоманку, обеими ладонями пригладила волосы, интенсивно протерла глаза.

   - Я знала, рано или поздно прошлое отвесит больную пощечину. – Она говорила с чувством, и после слова «пощечину», пальцами помассировала свои щеки. – Ты же знаешь, Боря, что в нашей стране, до недавних пор, вообще отсутствовала программа защиты свидетелей. А вот я, как раз и попала в авангард этого движения. Да, я несколько лет состояла на службе у серьезного мафиози. Но я клянусь, я не знала всей правды! Тем паче я всего-то была помощником главного бухгалтера. Я полагала, что работаю на честных бизнесменов. Но когда я узнала – ужаснулась! Наркотики, оружие, контрабанда донорскими органами… Какая гадость!  Тогда я была противна сама себе. Вот поэтому я пошла в СБУ. Ты спросишь, почему не в милицию? Да потому, что они практически все кормятся от бандитов. Сплошная коррупция. Мне один опер так и заявил, дескать, если ты милочка украдешь у пенсионера кошелек – мы тебя посадим. Но, если стащишь у олигарха миллион, думаю, мы договоримся.

   А дальше все завертелось как в страшном сне… Но вся та журналистская трепотня, полный бред. Им цензуру отменили вот и рады стараться. Но лично я, никого не травила! Нет,  конечно, я знала, какая акция готовится, но участия в этом не принимала. Моя задача была – информация. И когда я  задачу выполнила, я и прекратила свое существование, как Валентина Матвеевна Прочухан. Мне сделали новый паспорт, дали новую фамилию, переселили на другой конец страны. – В следующую секунду Василиса Матвеевна практически подпрыгнула на месте. – Кстати, по поводу подозрений твоего брата! Да, Владислав Иванович скоропостижно взял меня на работу главным бухгалтером не из личной симпатии, а потому, что его об этом серьезно попросили. Понимаешь? За разоблачение бандитского кодла мне ведь не только пообещали смену паспорта и места жительства. Конечно, мне гарантировали достойное трудоустройство. А так как твой дядя вел свои дела с зарубежными инвесторами, поэтому он и находился под наблюдением соответствующих служб. Затем, в нужный момент к нему пришли люди в строгих костюмах и заявили, мол, если ты дядя не хочешь, чтобы твою «богадельню» прикрыли, возьмешь к себе на должность главного бухгалтера того, кого мы укажем. Вот и все. Владислав Иванович прекрасно понимал, что с СБУ лучше не конфликтовать, поэтому и согласился. Впрочем, это я тебе говорю, руководствуясь личными домыслами, а там кто его знает, как было на самом деле.

   Кружель-Дворский угрюмо сопел, рассматривая узоры ковра на полу. Не поднимая глаз, он спросил:

   - Значит и твое замужество со мной тоже, заведомо спланировано чекистами?

   - Не перегибай палку! С Владиславом Ивановичем, на конспиративной квартире, в присутствии – как ты выразился – «чекистов», я познакомилась еще до того, как впервые встретила тебя. Да, не скрою, с первого взгляда я не влюбилась. Но потом, в процессе нашего общения поняла, что ты Боря именно тот мужчина, с которым я бы хотела провести остаток своей новой жизни. Владислав Иванович тайком  вводил меня в курс дел компании, а когда мы с тобой поженились, он и взял на работу. А те, якобы, подозрительные для Володи двухнедельные командировки, так я тебе скажу: Я езжу повидаться с мамой.

   Борис Степанович вонзил в супругу удивленный взгляд. – У тебя есть мама?

   - Какая странная реакция. Конечно, есть – как и у всех людей. И у нас есть определенные даты, когда она берет путевку в Крым, как бы для лечения, а я еду в командировку.

   Муж еле заметно улыбнулся, но сразу же посерьезнел. – Ответь Василиса, ведь ты же наверняка, по просьбе новых покровителей, осуществляла тайный шпионаж за дядиной деятельностью? Ведь неспроста они тебя туда заслали.

   - Да. – Ничуть не смутилась Василиса Матвеевна. – Иногда я для них составляла отчет. Но хочу заметить, это никак компании не вредило.

   - А не возможен ли такой вариант, что именно они и устранили дядю Влада, чтобы сделать своего человека, то бишь тебя, главой компании?

   - Но какой им смысл?

   - Как это какой? Дядя тоже был не болван. Он здраво понимал, что тебя к нему навязали неспроста. Не зря же он при себе всегда держал прежнего главбуха, который и контролировал всю черную бухгалтерию. Или ты думала дядя кристально честный?

   - Ах, Боря, все это вполне возможно. Только с трудом верится. Какой им смысл, так все запутывать? Владислав Иванович не шайка бандитов, чтобы от него избавляться такими радикальными методами. И я больше чем уверена, та газетная шумиха, будто я их потравила, ими же и организована – чтобы себя от этого оградить. А если бы они надумали избавиться от Владислава Ивановича, то я тебя уверяю, он бы тихо-смирно умер во сне от сердечного приступа. И всех делов. – Василиса Матвеевна отпила кофе, и пристально, взглядом исполненным подозрений, посмотрела на мужа. – Я хочу тебя кое о чем спросить. Но прежде, чтобы тебе был понятен смысл любопытства, вкратце расскажу одно личное наблюдение. В процессе нашего супружества я заметила, что ты злопамятен.

    Казалось, что глоток кофе застрял у Бориса Степановича в горле. – С чего вдруг такая фантазия?

   - Может, ты сейчас и не вспомнишь, но мне тот случай очень бросился в глаза, и цепко засел в памяти. Два года назад, один из твоих коллег нелестно отозвался о тебе перед вашим ректором. И я отлично запомнила, в какой коварной задумчивости ты провел несколько дней. Затем, твое поведение… Вернее нет, твое выражение лица радикально изменилось: Ты повеселел. А еще, спустя неделю, тот ваш  преподаватель попал в жуткую немилость к ректору: на него обрушились один выговор за другим. И я прекрасно помню, как ты торжествовал. – Кружель-Дворский угрюмо сопел. – Или я ошибаюсь?

   Он, наконец, нашел нужные слова. - …Ты не ошибаешься. Все мы небезгрешны и неидеальны.  Только в любом коллективе существуют неписаные правила порядочности и взаимовыручки. А тот болван – я прекрасно помню, о ком ты говоришь – решил, что элементарные понятия человеческого сосуществования не для него.

   - Подожди Боря! – Заголосила жена. – Смысл моего вопроса не в этом. Я хорошо запомнила ту пятницу, когда вы с Владиславом Ивановичем повздорили. У тебя потом несколько дней подряд было то же, коварно-задумчивое выражение лица. Затем тот идиотский розыгрыш. Вернее, момент, когда тебе сообщили, что все это шутка. Глядя на тебя, я даже испугалась! Ты чуть не поколотил Володю, а дядю вообще готов был разорвать. Когда же прекратилась вспышка гнева, ты удалился в нашу комнату, и до восьми часов утра тебя никто не видел. Ты заперся изнутри, и когда я пыталась с тобой поговорить, лишь гневно огрызался какой-то невнятной руганью.  После гибели Владислава Ивановича, когда его тело еще лежало на полу столовой, а мы все пребывали в коматозном состоянии, примчалась следственная группа. Старший лейтенант – не помню его фамилию – всех допрашивал. Когда он тебя спросил, ты сказал, что, примерно, с двух ночи и до восьми утра ты не покидал комнату. Я это подтвердила. Остальные то же. Но Боря, ведь на самом деле, некоторое время тебя в спальне не было! Примерно, с шести до семи утра… - Муж метнул на Василису короткий взгляд, в котором женщина сразу прочла вопрос, и, не дожидаясь его озвучивания, пояснила: - За ночь я несколько раз тебя окликала через дверь, и каждый раз ты что-то раздраженно бурчал. А в шесть утра я тебя не услышала, подумала, что спишь, и вошла посмотреть. В конце коридора, в шкатулке взяла запасной ключ, отворила дверь, и нашла комнату пустой.  Не знаю почему, но я решила никому, пока, не говорить. А когда спустя час поднялась в комнату за косметичкой, дверь опять оказалась запертой изнутри. Я поняла, что ты опять в спальне, постучала, и услышала твое недовольное ворчание. Вот меня теперь и грызет…

   - Браво! – Борис Степанович с психом подскочил на ноги. -  И ты сейчас думаешь, что я тайком пробрался в кухню, нанес яд на стенки чашечки, и так же незаметно вернулся? – Потупив взор, жена молчала. – Ну, спасибо, любимая! – Он прошелся вдоль комнаты, и остановился перед супругой. – Да, в тот момент я не желал никого видеть. Я тайком покинул усадьбу и вознамерился, пусть даже случайными попутками, добраться домой. Но, пройдя половину поселка, заключил вывод, что поступаю опрометчиво, непочтительно к семье, и вернулся. Вы все суетились в столовой и кухне, поэтому я, через боковую дверь, что выходит в сад, как незаметно вышел, так незаметно и вошел.

 

 

                                                            Глава – 14

 

 

      Антихер отвел задумчивый взгляд от заоконной действительности, еще более задумчиво посмотрел на вошедшего в кабинет старшего лейтенанта, и кивком головы предложил присесть.

   - Что скажешь Николай, как там наши подозреваемые?

   Николай Духопельченко умостился за столом. – Подозреваемые, Станимир Рудольфович, как и положено, находятся под подозрением. И, что самое любопытное, почти каждый пытается бросить тень на другого.

   - Да, да, я это заметил. А что с этим Семируковым?

   Старлей открыл папку, бегло прочел свои записи. – Семируков Антон Сергеевич действительно десять дней отдыхал в Кейптауне. Но, даже если он и привез оттуда яд черной мамбы – что маловероятно – то передать его Кружель-Дворскому, или кому бы то ни было, тут в Луганске, не мог. По завершении отдыха он сразу из Африки отправился в Москву к сестре, и гостил там до того дня, когда была отравлена жертва. – Духопельченко понял, какой вопрос собирается задать подполковник, и быстро продолжил: -  Да Станимир Рудольфович, никто из этой компании пределы Украины не покидал. Я проверял через погранцов. Естественно, кроме Штрикуля и Светланы Владиславовны.

   - А этот, как его, несостоявшийся жених Светланы?

   - Андрей Сидоров? А вот тут есть кое - что любопытное. Двоюродный брат этого Сидорова, проживающий в подмосковном Орехово-Зуево, приезжал в Луганск на один день. Это было во вторник. А в среду Сидоров и Босяк, на даче последнего, пили пиво.

   Антихер поднял бровь. – Я надеюсь, ты…

   - Конечно Станимир Рудольфович, и его звонки я то же отследил. С мобилки наш горе-любовник звонил в основном по Украине. Но было два звонка в Россию. Первый – в воскресенье, а второй в понедельник. Во вторник приехал брат, в среду днем брат уехал, и уже вечером он на Веселой Горе с Босяком распивает пивко.

   Хозяин кабинета насупился. – Как-то ты Коля путано излагаешь.

   - Погодите, товарищ подполковник, сейчас все поймете. Дело в том, что за три часа до первого звонка в Россию, у Сидорова через МТС состоялся международный разговор…

   - Неужели с Кейптауном? – Нетерпеливо выдохнул Антихер.

   - Именно! – Довольно брызнул старлей.

   - Ай, молодец Коля, молодец. Значит Сидоров у нас подозреваемый номер один?

   Духопельченко деловито причмокнул: - Скорее, он подозреваемый номер два.

   - Ну-ну, я слушаю. – Заинтригованно изрек подполковник.

   - Как вы и приказывали, мы нашли тот кочующий зоотеррариум, который называется «Дикие джунгли»; они сейчас в нашем Северодонецке. На похоронах Владислава Ивановича Дворского мы с ребятами негласно сфотографировали всех, кто в день убийства находился на даче Босяка. С этими снимками я отправился в Северодонецк, и вот что выяснил: У них действительно работал человек, который ухаживал за змеями. Но, во время переезда из Луганска в Северодонецк он погиб!

   С видом великого разоблачителя Антихер щелкнул пальцами. – Отравлен!

   - Увы, Станимир Рудольфович, его насмерть сбила машина; водитель с места происшествия скрылся; брошенный автомобиль, который на тот момент уже сутки числился в угоне, нашли за пять километров в посадке; преступник так и не найден.

   Теперь подполковник разочарованно смотрел в никуда. – Но, хотя бы удалось установить его личность?

   - В машине кроме отпечатков хозяина и его жены есть еще пара отпечатков, но они не проходят по нашей базе. Впрочем, и хозяина и жену мы тоже проверили; на момент совершения наезда у них алиби. А вот снимки, которые я на всякий случай показал директору «Диких джунглей» оказались очень полезными. А сам директор, Анатолий Эдуардович подкинул совершенно ошеломляющую информацию. Естественно, на похоронах мы никого по отдельности сфотографировать не  имели возможности. Наш человек разместился недалеко от гроба и щелкал скрытой камерой всех родных и близких, когда те подходили прощаться с усопшим. Анатолий Эдуардович внимательно просмотрел фотографии и признался, что никого не узнал, что этих людей он раньше никогда не видел. Но потом вдруг задумался, попросил назад  фото, достал из ящика своего стола лупу, долго через нее изучал один снимок, после чего ткнул в него пальцем и серьезно заявил: «А вот покойничка я два раза видел в нашем террариуме, и оба раза он беседовал с Егором».  А Егор, товарищ подполковник, и есть погибший смотритель за змеями.

   Антихер еще не менее минуты бороздил пространство кабинета своим отсутствующим взглядом. По истечении этого времени он выбрался из-за стола, подошел к окну, распахнул форточку. В кабинет ворвались потоки свежего воздуха. Станимир Рудольфович вдохнул полной грудью, и озвучил вопрос, которого в данный момент, совершенно не ожидал услышать Духопельченко.

   - Как ты думаешь, Коля, а этот Сидоров знал, какую шутку замутило семейство над Кружель-Дворским?

   Старший лейтенант нашелся не сразу, и только когда после длительного молчания подполковник строго на него посмотрел, Николай направил мысли в нужное русло.

   - Побеседовав с Босяком, я понял, из людей, не принадлежащих к семейству, о розыгрыше знал лишь некто Васильченко, который работает в той же лаборатории, что и Владимир Олегович. Последний попросил Васильченко состряпать липовый акт и, естественно, объяснил причину. И если Босяк, как он утверждает, не посвящал Сидорова в сюжет домашних приколов, то об этом вполне мог проболтаться Васильченко. Они работают в одном заведении, в одном здании, практически в соседних кабинетах.

   - А  что сам этот, африканский турист?

   - Семируков подтвердил, что ему в Кейптаун звонили, и Кружель-Дворский, и Сидоров, однако про яд он впервые слышит, и никто его приобретать в Африке отраву не  просил.

   - Но, как ты Коля сам думаешь, финтит этот подстреленный опер?

   - Шеф, я же не ясновидящий. Может его на детекторе проверить?

   - Сам он вряд ли согласится, а принудительно – нет оснований. – Теперь Антихер умостился за своим рабочим столом. – Значит, что мы имеем? Покойный Владислав Иванович Дворский зачем-то дважды контактировал с неким Егором. Впоследствии Егор погибает под колесами автомобиля и, видимо, не случайно. Похоже, кто-то заметает следы. Но не Дворский, ибо на тот момент он был уже мертв. Тогда кто?

   - Скорее всего, сообщник.

   - Может, Коля, может. Но зачем Владиславу Ивановичу мог понадобиться яд, если он собирался просто подшутить над племянником?

   - А что, если он вовсе не собирался покупать яд? Что если Дворскому нужна была элементарная информация?

   - На предмет?

   - Что это за яд, как он действует, какие симптомы отравления?

   - Что же, логично. Ты Коля этот вопрос непременно отработай. И если так, как ты  предполагаешь, то и смерть змеевода может оказаться досадной случайностью.

   Антихер несколько секунд молча барабанил пальцами по столу, а затем вновь посмотрел на старлея. – А теперь, что касается этого отставного Светланиного жениха Сидорова: Откуда он вообще знает Семирукова?

   - Сам Семируков утверждает, что они познакомились на дне рождения Кружель-Дворского, в прошлом году.

   - Смотрите-ка!  И они прямо так сдружились, что Сидоров не в состоянии дождаться Семирукова из отпуска, дабы справиться о впечатлениях? К чему заказывать дорогие переговоры с Африкой, если можно несколько дней подождать и расспросить лично? Еще и момент такой щекотливый: Тот из Кейптауна летит в Москву, а через сутки брат Сидорова из Москвы приезжает в Луганск; причем, после предварительных звонков Сидорова. Все это как-то напрягает,.. черт возьми.  И эта, еще, Василиса Матвеевна.  Коля, неужели о ней нет никакой информации? – Духопельченко пожал плечами. – Ты мне тут глазки невинные не строй! Ты сотрудник прокуратуры, или хрен собачий? Чтобы завтра же вся ее биография, в мельчайших подробностях, лежала у меня на столе.

   - Слушаюсь! – рявкнул старший лейтенант. Он браво вскочил со стула, захлопнул папку. – Разрешите идти?

   Антихер флегматично посмотрел на подчиненного. – Не торопись; у меня тут вот какие мыслишки… А что у нас с матерью Кружель-Дворского?

   Духопельченко пожал плечами. – Бойкая старушенция. Пока длилась та спланированная шутка, Элеонора Ивановна гостила у сестры своего второго, покойного мужа; отца Владимира Олеговича.  Зовут ту женщину Наталья Григорьевна. С ней мы тоже беседовали. Все сходится. И приехали они обе на Веселую Гору вечером, в канун дня рождения Бориса Степановича. Правда Наталья Григорьевна со своими племянниками до утра не осталась. У девочки Ларисы от сладостей зуб разболелся. Мальчик Эдик перекупался в бассейне и начал температурить. Короче – женщина увезла капризных детей в Луганск.

   - Значит так Коля: Помимо биографии Василисы Матвеевны, подготовь мне в письменной форме то же самое Элеоноры Ивановны. – Подполковник хитровато сощурился. – Интуиция мне подсказывает, что следует копать глубже. Ох, чувствую, в этом семействе есть какая-то старинная тайна.

 

 

                                                            Глава – 15

 

 

      В здании судебно медицинской лаборатории Кружель-Дворский хоть и не был частым гостем, однако знали его многие сотрудники. Уверенно шагая по хорошо освещенному коридору, Борис Степанович сдержанно, с достоинством раскланивался направо и налево, не меняя строгости лица, и не замедляя скорость движения. Узнав у дежурного, что его брат Владимир, после очередного вскрытия не в лаборатории, а в своем кабинете, мужчина быстро прошел знакомым маршрутом и без стука, энергично распахнул дверь.

   - О, братишка, рад тебя видеть! – В сопровождении дружелюбной улыбки изрек Босяк.

   Кружель-Дворский буркнул нечто нечленораздельное. Владимир Олегович чуть приподнялся на стуле, и братья пожали руки.

   Гость расположился за столом напротив. – Послушай Вова, как брат, я все понимаю. Твои подозрения в отношении Василисы, в первую очередь, забота обо мне. Подожди, не перебивай. Я знаю, что ты об этом беседовал с Антихером, и знаю про газетную вырезку: он мне звонил.  Но, Васька ни в чем не виновата. И, между прочим, можешь сообщить подполковнику что, если он желает знать о ней всю правду, пусть полюбопытствует в СБУ… Если ему вообще соизволят дать информацию.

   Владимир Олегович с удивленным видом откинулся на спинку стула. – Чего же ты сам ему об этом не скажешь?

   Кружель-Дворский высокомерно поднял подбородок. – Даже если он меня пригласит для простой беседы, я это предложение проигнорирую; уже не говоря  про добровольный визит. Я считаю ниже своего достоинства, общаться с туповатой посредственностью. Разве только, если меня вызовут повесткой. Я и в прошлый раз пошел к нему в прокуратуру только потому, что меня об этом настоятельно попросила жена.

   Босяк язвительно поморщился. – Боря, я тебя умоляю, не корчи из себя знатного вельможу.

   Брат злобно на него посмотрел. – Короче, я сказал – ты услышал! У моей Василисы есть прошлое, и теперь я о нем знаю. Она чиста и ни в чем не замешана. Но сегодня я хотел тебя попросить встретиться с этим «серым осликом» по другому поводу. Ты в курсе, что теперь эти ищейки взялись за нашу маму? – Брови у Владимира Олеговича полезли на лоб. – Да-да, братец, антихеровская шестерка Духопельченко уже ее допрашивал!

   - На каком основании!? – Изумленно выдохнул Босяк.

   - Ну, со словом «допрашивал» я конечно погорячился. Но этот бестактный старлей заявился к маме на квартиру, и в хамоватой форме, целых сорок минут мучил бедняжку своими оскорбительными вопросами. Ты же знаешь, у мамы давление, и после визита Духопельченко ей пришлось вызывать «неотложку». Я возмущен до глубины души. Я еще,  пока, не уточнял, о чем именно он спрашивал, но мамуля заявила, дескать, теперь этот тип ей крайне омерзителен. Вова, ну  скажи мне, какое отношение может иметь наша мама к убийству родного брата!?

   Босяк выбрался из-за стола, взял в шкафу графин с коньяком и стопочки, поставил все это на стол перед братом. – Боря тебе нужно успокоиться, ты взвинчен.

   - Конечно, я взвинчен! Вместо того чтобы искать преступника, эти болваны копаются в грязном белье нашей семьи.

   Братья выпили. Закуривая сигарету, Борис Степанович продолжил:

   - Я тут, между прочим, случайно узнал еще один любопытный сюжет. – Он пристально заглянул Владимиру в глаза. – Ответь, зачем дядя Влад – царствие ему небесное – два раза встречался с Егором?

   - Это еще кто такой? – Откровенно удивился Босяк.

   Кружель-Дворский некоторое время смотрел брату в глаза, как бы убеждаясь в чистосердечности удивления, и не заподозрив неискренности, принялся разливать по стопочкам очередную порцию спиртного.

   - Представь себе Вова, в то время когда вы потешались с меня как с болвана, в нашем городе гастролировал зоотеррариум «Дикие джунгли».

   - А! – Всплеснул руками Босяк. – Теперь я вспомнил: меня Антихер уже об этом спрашивал. Только он не сказал, что того кренделя звали Егор. Но Боря, я о тех дядиных визитах ни сном, ни духом! Я клянусь! Для меня и самого это стало неожиданным, загадочным известием. И вот, что я тебе скажу: - Он поднял свою стопку и, не чокаясь, выпил. – Однажды, когда мы готовились к завершающей фазе нашей шутки. Ну, когда ты должен был в кухне, с тортом в руках увидеть дядю и, естественно, решить, что это привидение…

   От этих слов Кружель-Дворский моментально вспомнил парящий под потолком спальни призрак Владислава Ивановича, и ему сделалось как-то не по себе.

    - Боря, что с тобой!? – Встревожено выкрикнул брат, и тронул Бориса за плечо. – Ты чего так побледнел?

   Тот тряхнул головой, плотно зажмурился, а затем широко открыл глаза. – И сам не пойму, что-то голова закружилась. – Теперь его взгляд был более осознанным. – Так, что ты хотел сказать?

   - А, ну да. И дядя мне тогда заявил: «Уверяю тебя, мой мальчик, ничто в этом мире не проходит бесследно, особенно шалости с потусторонними явлениями. И я уже не рад, что мы в это ввязались. Ведь ежели мы ее разбудим, - тут дядя как-то неопределенно ткнул пальцем в потолок, - она снизойдет в нашу реальность. И тогда многим будет несдобровать».

   - Кого он имел в виду? – Спросил Борис Степанович.

   - А чёрти? Ты же знал нашего дядю, он со своей мистической околесицей…

   - Так он подразумевал мистику?

   - Боря, я никогда не старался вникнуть в его потусторонние бредни. Мы потом еще минут пять разговаривали на другую тему. И вдруг дядя Влад решил мне признаться, что накануне, видел во сне нашу старинную, давно умершую родственницу, бабку покойной тети Эммы… тьфу ты, как же ее?

   Борис Степанович потер лоб. – Если я не ошибаюсь, ту женщину звали как нашу маму.

   Босяк в прозрении шлепнул ладонью себя по колену. – Точно, Элеонора Аристарховна! Кстати, нашу мамулю в ее честь и назвали. Мы с тобой ту бабусю уже не застали, а вот дядя с мамой в детстве частенько у нее гостили: Тут у нас под Луганском, в Успенке. И при жизни ее все в тамошней округе боялись, потому что считали ведьмой.

   Кружель-Дворский недовольно поморщился. – Братец, а можно без исторических этюдов? Ты мне уже начинаешь дядюшку напоминать.

   - Но ведь он очень по этому поводу переживал. Якобы Элеонора Аристарховна его во сне предупредила, дескать, смотри Владик, не заиграйся, ибо тебя уже взяли на заметку.

   - Кто? – С иронией в интонации изрек Кружель-Дворский.

   - Во-во, я ему задал аналогичный вопрос – «Кто»?  А он опять пальцем вверх тычет,  головой кивает, и говорит: «Те, кто оттуда следит за нами».

   Борис Степанович широко улыбнулся. – Понятное дело, дядя, видать, на сон грядущий начитался либо своего любимчика Джона Диксона Карра, либо Стивена Кинга, вот подобная дребедень и приснилась.

   - Эх! – Взмахнул рукой Владимир Олегович, и принялся разливать коньяк. – Отчет завтра допишу. Но, что касается того, нашего с дядей разговора… Я тебе серьезно говорю, Боря, у него в тот момент до того испуганное лицо было… мне даже самому моторошно сделалось.

   Кружель-Дворский первый поднял стопку. – Ладно, Вова, давай дядю помянем.

   Через минуту, когда уже в зубах обоих братьев дымились сигареты, Борис Степанович сказал: - А ведь вы тогда мне все не поверили. – Он задумчиво уставился куда-то в пространство.

   - Я тебе и сейчас не верю. – С серьезным видом отчеканил Владимир Олегович, выдержал секундную паузу, и задорно расхохотался.

   - Да ну тебя к черту! – Отмахнулся брат. – Я ведь на самом деле видел призрак дяди Влада, и он со мной на самом деле говорил. И уж поверь – я не вру. Дядя еще был жив, а я видел его призрак. Просто какая-то нечистая сила – ей богу.

   - О, братан, кстати, про нечистую силу! Мне дядя, в тот день, любопытную историю поведал. Ты ведь не знаешь, почему в Успенке все считали Элеонору Аристарховну ведьмой. Я, конечно, в это не верю. Но легенда гласит…

   - Вова! – Гневно вскричал Борис Степанович. – Какая еще Элеонора Аристарховна!? Давай думать, что нам делать? На каком основании прокуратура взялась за нашу маму? Что общего было у покойного дяди с тем Егором из «Диких джунглей»? Кстати, теперь тоже покойным. А главное, Вова, ты подумай; ведь как не крути, но выходит, что отравитель кто-то из своих!

   Владимир Олегович вдруг нешуточно взъерепенился. – Говоришь, кто-то из своих? Может, ты меня подозреваешь!?

   Кружель-Дворский сжал ладонями виски. – Братишка не мели ерунду.

   - Вот! Ерунду говоришь ты, а я не знаю, что мне думать. Но своих подозревать – и в мыслях не было. Это естественно, дядю убили враги. – Босяк внезапно запнулся, сменил маску гнева на ироничный оскал. – Между прочим, по поводу врагов. Я же хотел рассказать, из-за чего нашу Элеонору Аристарховну стали считать ведьмой.

   Кружель-Дворский с недовольством взглянул на брата, осудительно покивал головой, и потянулся к графину.

   - Ты каким был разгильдяем, таким и остался. Хорошо, давай свою историю.

 

 

                                                          Глава – 16

 

 

      Владимир Олегович поудобней умостился за своим рабочим столом, и приступил к рассказу.

   - В конце сорок второго, во время оккупации Элеонора Аристарховна жила, как и всегда, в Успенке, и было ей тогда, что-то  около тридцати. Ну, война войной, а жизнь-то продолжается. Молодые бабы, от двадцати до сорока, по вечерам собирались у одной довоенной модницы на девичники: чайку попить, кто сахару принесет, кто краюху хлеба, кто винца домашнего. Посидят, мужей своих  да женихов повспоминают, новостями  обменяются, друг с дружкой под патефон потанцуют. Одним словом, хоть какое-то развлечение. И вот как-то на очередные бабские посиделки, одна из завсегдатальниц пришла вся с побитым лицом, глаза от слез красные, на одну ногу прихрамывает. Бабы, понятное дело, с расспросами приставать начали, что там, да как?  Ну, девка и жалится, мол, фашист проклятый меня снасильничал. А в следующее увольнение обещал еще  и дружков привести. Да пригрозил окаянный, если начну выкаблучиваться – повесят, как партизанку.

   Бабы все естественно в кипеше, а наша Элеонора Аристарховна спокойно так, и говорит: «Завтра утром покажешь мне этого ублюдка». Та девка  даже хныкать перестала, а все замерли. Типа, не дури баба, саму повесят и глазом не моргнут. Но наша родственница сказала, как отрезала.

   Вот, значится, на следующий день пошли они обе к комендатуре, где фашистик энтот крутился. Пострадавшая издалека его нашей прабабке показала, да в сторонке осталась. А Элеонора Аристарховна, как ни в чем не бывало, подошла к немчуре, вежливо и ласково его о чем-то спросила, интимно ему улыбнулась, и вот результат: «Фриц» ей что-то на ушко шепнул, дал шоколадку и, на прощанье, шлепнув по заднице, отпустил. Она вернулась к подружке, велела той идти домой и до завтрего из хаты и носа не высовывать. А на следующее утро хрень непонятная приключилась. Стоял тот фашист возле комендатуры в карауле. А напротив, на площади имелась виселица, ее немцы, как пришли, сразу соорудили, для казней показательных. И вдруг «Фрица» сначала скрутило всего, словно кишки боль жуткая прорезала, что он от боли даже автомат свой бросил. Затем сам упал, где стоял, за голову схватился, взвыл немилосердно, а из глаз слезы кровавые брызнули. На крыльцо комендатуры староста на крик выбежал; не поймет, что происходит, к немчуре кинулся, тормошит его, по имени называет, спрашивает.  И тут, внезапно фашист точно опомнился, кричать перестал, на ноги поднялся, глазюками безумными по сторонам зыркает, будто не в себе. Потом старосту оттолкнул и к виселице направился. Табуретку подставил, залез на нее, да голову в петлю сунет. Староста от увиденного вообще обалдел, рванул он к немцу, столкнул с табуретки, а тот кинжал из ножен выхватил и мужику прямо в сердце. А после, точно под гипнозом, все-таки влез в петлю да и повесился.

   Вечером того же дня бабы на посиделки свои обычные собрались. Понятное дело, новость номер один – повесившийся немец. Но уже скоро они приметили, что Элеоноры до сих пор нет. Решили домой к ней сходить, проведать, не прихворнула ли подружка. Заодно любопытство свое удовлетворить, ну-ка событие какое! Она-то ведь неспроста к насильнику тому интерес проявила.

   В общем, пришли они к нашей прабабке – дверь незапертая. В комнату входят, и остолбенели: Аристарховна на постели лежит в бреду, в горячке мечется, никого не узнает. Такое впечатление, что вот-вот дух испустит. Однако не именно это ввергло баб в страх и оторопь. Рядом с кроватью стол стоял, а на столе, в окружении свечей, каких-то веночков из сушеных трав полевых, каких-то окровавленных внутренностей, вероятно домашнего животного, стоит маленькая игрушечная виселица. В высоту не более сорока сантиметров, и сделанная из веточек орехового дерева. И веревочка с петелькой имелась, из черных человеческих, возможно своих собственных, волос сплетенная. А в петле висит фигурка человечка, словно из пластилина слепленная. Вот только, то был не пластилин, а шоколад. И по центру туловища человечка вклеенная пуговичка от немецкого мундира.

   Кружель-Дворский подкурил очередную сигарету, и спросил: - Так она что, Вуду практиковала?

  Босяк пожал плечами. – Да кто ее знает? Может Вуду, может еще, какая магия черная. Ты дальше слушай. Когда бабы поняли, что их подруга колдунья, да от шокового состояния оклемались, они со стола все прибрали, с глаз долой – не дай бог, полицаи нагрянут – и оставили пару человек за прабабкой поухаживать. Те всю ночь ей холодные примочки на лоб клали, какими-то отварами поили, чтобы жар унять. А Элеонора Аристарховна утром проснулась, будто ничего и не было: бодренькая, свеженькая, улыбается. Но подружкам строго настрого наказала, забыть, что они тут видели, и на все их расспросы отвечать наотрез отказалась.

   И вот, спустя несколько дней, приходит к ней та самая модница, у которой бабы на девичники собирались, и жалуется, мол, офицер проходу не дает, к сожительству склоняет. Да еще подонок грозится, если не уступлю, то он и мать и братишку младшего в Германию угонит. Прабабка ее выслушала, сказала, что еще очень слаба после прошлого раза, и попросила потерпеть до следующего полнолуния. Но за это время, чтобы та раздобыла какую-нибудь вещь, которая принадлежит офицеру. Или, на худой конец, хотя бы то, что он держал в руках.

   Кружель-Дворский злорадно потер руки. – И что, офицеришка тоже повесился?

   Брат задорно подмигнул и усмехнулся. – С тем кренделем еще круче вышло. Представь, офицер утром, в одних подштанниках выбежал на улицу, да полдня бегал по всему поселку и на чистом русском орал: «Да здравствует Красная армия! Да здравствует товарищ Сталин!»  Умом видать тронулся. Его потом в Луганск, в гестапо  забрали.

   От души посмеявшись, Борис Степанович стер платком навернувшуюся слезу. – Да уж, Элеонора Аристарховна была тетка с юмором. – Он вдруг посерьезнел. – Только я не пойму, за каким лешим ты мне эту байку затравил?

   Владимир Олегович озвучил следующие мысли, как могло показаться, с некоторой и грустью, и злорадством. – Если наша прабабка действительно была ведьма, то дело может обстоять не совсем весело.

   - Братец, а можно конкретнее, без таинственных зигзагов?

   - Боря, может ты не в курсе, что ведьма сама умереть не может, пока не передаст свои колдовские чары другому человеку.

   - Ну, где-то я об этом уже слышал.

   - И что, по этому поводу мысли никакие не посещают?

   Кружель-Дворский вызывающе уставился на брата. – Ты в своем уме!?

   - А почему бы и нет? Ведь факт остается фактом – наша мамуля в детстве часто гостила у ведьмы в Успенке. И даже, когда мама, в виду учебного года не могла туда ездить, Элеонора Аристарховна сама в городе объявлялась, типа, за внуками соскучилась. Но это же очевидно, между ними существовала некая тайная связь.

   - Да ты вдумайся, что ты мелешь?! – Вспыхнул Борис Степанович. – Ты что-нибудь подобное за мамой замечал?

   - Нет. И это говорит лишь о том, что она колдовство никогда не применяла, но это не значит, что она ним не владеет.

   Кружель-Дворский сжал кулак, и грюкнул ним по столу. – Если бы ты не был моим братом…

   Босяк откинулся на спинку рабочего кресла. – Боря я тебя прошу, давай без эмоций, логически.  Ты вспомни, как в детстве, только у кого из нас какая-то хворь начинается, мамуля садится на край кровати и про себя начинает что-то бубнить. Может, какие заклинания, может, молитвы. Потом часто зевать начинает, потом слезы текут. А как закончит, скажет, мол, теперь спи, завтра все пройдет. И ведь проходило!

   - И что тут такого? Мама сама говорила, что молитвами сглаз лечила. – Борис Степанович энергично поднялся на ноги. – Короче, Вова, я тебя очень прошу, поговори с Антихером, пусть коней попридержит. Мама не имеет к этому убийству никакого отношения. – Он задумался, направился к выходу, а перед дверью остановился и обернулся. – Но даже если она и владеет какими-то сверхъестественными знаниями, это в любом случае не связано с убийством дяди Влада. А вот то, что я видел его призрак, когда он еще был жив… тут есть, о чем подумать.

   Босяк весело расхохотался. – Ну Борька, я тебя не узнаю, ты становишься заядлым мистификатором. – Он, наконец, проглотил смех. – Внемли истине! Тот, как ты говоришь, призрак, тебе померещился не наяву, а в твоем воспаленном воображении. В момент стресса такое бывает. Не веришь мне, проконсультируйся у психиатра. Естественно! Ты видишь во дворе якобы призрак дя…

   - Хватит делать из меня идиота! – Прервав брата на полуслове, вскрикнул Борис Степанович. – Не веришь? Твое дело. Но, если я сказал – так оно и было!

   Когда дверь за братом громко захлопнулась, Босяк вновь весело рассмеялся.

 

 

                                                          Глава – 17

 

 

      Ехать после работы на свою городскую квартиру Владимиру Олеговичу не хотелось. Супруга утром предупредила, что к ним в гости пожалует ее давняя подружка Елена, с мужем, а эту хамоватую парочку он органически не переваривал. Поэтому, тоскливо посмотрев на ключи от машины, Босяк усугубил еще коньячку, закурил, и вызвал такси.

   «Лучше сегодня переночевать на даче. – Скользнула мыслишка. -  А-то опять нагрублю Ленке, опять вывихну ее благоверному плечо… - Он замер над своим рабочим столом. – А вот он и мотивчик! – Думы об убийстве дяди, сеяли в мозгах даже самые нелепые варианты. – Вероятно, хотели отравить именно меня. Это быдло Леночка прекрасно знает, как я к ней отношусь, и что о ней с мужем думаю. Я неоднократно, прямым текстом высказывал, кто она есть на самом деле. – Босяк отчаянно закусил губу. – А тогда, когда мы случайно встретились на улице… Эта стерва мне прямо в лицо и заявила, мол, если не прекратишь науськивать против меня мою лучшую подругу Анфису, я тебя собственными руками придушу».

   Уже сев в такси он злорадно ухмыльнулся. – Да-да, непременно к Антихеру.

   - Это где? – Удивленно изрек таксист, включая зажигание.

   Босяк широко улыбнулся. – На Веселую Гору, дружище!

 

   Свет в кухне включился сразу, блики хрусталя и фарфора тут же, с боевой готовностью игриво вспыхнули. Хозяйский глаз ленивым взглядом прогулялся по стеклянным створкам навесного шкафчика, в котором когда-то стояла злосчастная китайская чашка. Босяк достал из буфета початую бутылку «Арарата», плеснул себе в рюмку, выпил. Взгляд вновь остановился на дверцах шкафчика.

   - Эх, Дядя, - вздохнул он с досадой, - переживал, нервничал, суетился. А что теперь?

   - А теперь, - внезапно грянул за спиной, до ужаса знакомый голос, - мой мальчик, все радикально изменилось.

   С отвисшим подбородком Босяк обернулся… и не поверил своим глазам! На пороге стоял покойный дядя Влад.

   - Или ты Вова думал, что я просто так, по нескольку раз в году летал в Гонконг, водил дружбу с буддийскими монахами?

   Не чувствуя ног, Владимир Олегович бесформенной массой опустился на стул. – Сволочи, паленый коньяк впарили. – Его глаза лезли из орбит, в голове стоял набат церковного колокола, он до крови закусил губу, однако видение не исчезало. Даже напротив, теперь призрак пришел в движение, он переместился от двери в правый, затененный угол кухни, причем с таким видом, словно яркий свет от люстры причинял ему невыносимые страдания.

   - Не греши на честных, мой мальчик,

 твой коньяк один из лучших: хоть в этом я привил тебе благородные манеры.

   Прилагая неимоверные усилия, Босяк все же заставил ворочаться свой отерплый язык. – К-ка-к все это понимать?

   - Ты еще не готов постичь гений мироздания, - продолжал призрак тихим, вкрадчивым басом, - и я сомневаюсь, что когда-нибудь постигнешь. Ибо ты, мой мальчик, вечный «ученик».  Я с самого детства учил тебя поиску себя, как личности. Однако ты не оправдал мои надежды, хотя я и старался быть примерным учителем. – Облик призрака вдруг значительно потускнел, он поменял цвет лица от восковой желтизны, до грязно-снежной серости. – Вова, ты отвратителен!

   Теперь Владимир Олегович, как человек привыкший иметь дело с трупами, со смертью, наконец, взял себя в руки.

   - Я режу трупы уже пятнадцать лет! – Алкоголь в крови закипал. – У меня в холодильнике их каждый день по десятку! Но за все эти годы еще не один жмурик не явился мне воочию! – Босяк внезапно замолк, и в сопровождении лукавого прищура на секунду задумался. – А-а-а!!! – Он энергично подскочил на ноги. – Как же я сразу не понял! Борька, мерзавец, ты решил отомстить мне за ту шутку!?

   Видение Владислава Ивановича теперь завибрировало, и даже заметно позеленело. – Ты, мой мальчик, еще не искал себя и, тем самым, скверно отплатил своему учителю. Впрочем, я на тебя не сержусь. Лучше послушай: Близ Гонконга, на берегу залива, есть деревенька буддийских монахов: Мне про нее, еще при жизни рассказала Элеонора Аристарховна. Так вот, посещая их тайный храм «Вечности» я одной ногой переступал грань этого Света, и оказывался по другую сторону бытия. Борис тебе не соврал, мой мальчик, он действительно видел моего потустороннего двойника, когда я был еще жив. Специальными заклинаниями я вызвал его, чтобы мы воссоединились в одно целое, тут, в этом мире. Но мой двойник оказался хитрее, и воссоединил меня с собой там, за гранью. И теперь Вова будьте осторожны, так как ваши двойники жаждут того же. Вам, мой мальчик, лучше всего бежать. Моя сестра – твоя мать – знает, как это сделать, и владеет необходимыми способностями. Скоро вы в этом убедитесь. И если сделаете все правильно, ваши двойники пересекут грань потустороннего мира и соединятся с вами на этом Свете. Тогда вы получите безграничные возможности.

   Пока призрак говорил, Босяк его внимательно, не отрывая взгляда, слушал, однако это ему не помешало налить и выпить очередную рюмку коньяка.

   Призрак умолк. Одновременно с этим его мерцающее видение начало бледнеть, как бы растворяясь, и в это время Владимир Олегович спросил:

   - Я не возьму в толк, о каких возможностях ты говоришь? – Однако, не проронив более ни слова, видение медленно исчезло.

 

   Войдя в кухню, Анфиса Егоровна включила свет. Сидя за обеденным столом, уложив голову на сложенные на скатерти руки и тихонько похрапывая, спал супруг: тут же стояла пустая рюмка и переполовиненная бутылка коньяка. Женщина с некоторым и облегчением, и отчаяньем всплеснула руками.

   - Вот мерзавец! – Она жестко встряхнула мужа за плечо, от чего тот проснулся и резко вскинул голову. – Я себе места не нахожу; на дворе полночь, тебя нет, на звонки не отвечаешь, дежурный в лаборатории сказал, что ты давно ушел, что машину бросил на вашей стоянке, никто не знает где ты? – Запыхавшись, супруга прекратила истерический монолог, присела на соседний стул, потянулась за коньяком.

   Владимир Олегович мутно-тревожным взглядом покосился в пустой затененный угол кухни, и его всего передернуло.

   - Фу-у-х, ну и хрень приснилась. – Теперь он настороженно смотрел на жену. – А в чем, собственно, дело?

   Анфиса Егоровна сделала глоточек спиртного, причмокнула губами. – Мы с Ленкой заболтались, и даже не заметили, что уже десять вечера. Только она начала домой собираться, звонит твоя мама, - Владимир Олегович напрягся, - спрашивает, все ли с тобой в порядке?  Ей, видите ли, тревожно.

   - С чего вдруг?

   - Говорит, мол, вечером почувствовала усталость, прилегла отдохнуть, и уснула. Так вот, ей приснился человек с волосатыми зубами, а рядом ты.

   Муж задумчиво посмотрел в потолок. – Да уж, волосатые зубы это прикольно.

   - Не иронизируй. Ты же знаешь свою маму. Элеонора Ивановна сны толкует, как по учебнику.

   Босяк в очередной раз покосился в угол. – Ага, как выясняется, у мамули масса неожиданных талантов.

   - Нет, ну ты мне скажи, чего тебя на дачу понесло? И почему не предупредил?

   Владимир Олегович принялся медленно выбираться из-за стола. – Анфиса ты прекрасно знаешь мое отношение к твоей безмозглой подружке. Я когда на нее смотрю, и ее слушаю, у меня вообще пищеварение нарушается.  И меня, кстати, весьма напрягает твоя с ней дружба.

   Анфиса Егоровна с возмущенным видом приготовилась возразить нечто скабрезное, но в кармане мужа внезапно зазвонил телефон. Владимир Олегович незамедлительно ответил коротким «Привет», а затем, тупо вперив взгляд в никуда, и обронив челюсть, слушал еще с минуту. За это короткое время жена пригубила еще коньяка, и лишь только подкурила сигаретку, как муж обреченно изрек:

   - Да что же это происходит!? – Он хотел вернуть телефон в карман, однако, в виду вспышки растерянности и оторопи промахнулся, и тот гулко брякнулся на пол.

   Анфиса Егоровна насторожилась. – Что случилось?

   Босяк медленно перевел на нее свой заиндевело пугающий взгляд. – Мама вылетела в окно…

   Подпрыгнув на стуле и вытаращив глазищи, женщина отчаянно взвизгнула: - Как!?

   На ватных ногах муж вернулся к столу. – Звонила Света. Мама почувствовала себя плохо и попросила племянницу приехать, смерить давление. Светка тут же примчалась. Квартира нараспашку, а внутри голос, будто мама сама с собой разговаривает. Светка вошла в комнату и обалдела: Под потолком висело грязно белое облако и разговаривало с мамой, маминым голосом!  Лишь только Светка появилась на пороге, пятно испуганно выпорхнуло в раскрытое окно. А мамуля, словно пытаясь его догнать, взлетела из-под одеяла и бесформенной массой рванула следом. От увиденного Светка лишилась чувств, и вот, только очнулась, позвонила.

   Анфиса Егоровна в сердцах шлепнула рукой по столу.- Я так и знала! Эти ее заграничные развлечения… Скорее всего дури какой-нибудь нанюхалась или наглоталась. Я уже давно это подозревала.

   Босяк вновь опасливо покосился в страшный угол. – Так солнце, быстро поехали к маме. Мне это все не нравится.

   Жена решительно встала. – Конечно, поедем. Я вот Светке сейчас устрою, мерзавке.

 

 

                                                             Глава – 18

 

 

      Владимир Олегович с Анфисой Егоровной ворвались в квартиру матери в тот момент, когда зареванная Светлана в кухне жадными глотками осушивала пластиковую бутылку «Миргородской».  Икая, всхлипывая и заикаясь, она вкратце повторила то же, что сказала по телефону. Осмотрев всю квартиру, Элеоноры Ивановны супруги не обнаружили. Окно в спальне оставалось открытым, а постель под одеялом еще хранила тепло человеческого тела. Спустя некоторое время на квартиру примчался встревоженный Кружель-Дворский: на гребне депрессивной истерики Света, как очнулась от обморока, позвонила и ему. Пока супруга Босяка в комнате успокаивала девушку, братья собрались в кухне.

   - Ну, твои мысли «Шерлок»? – Иронично изрек Владимир Олегович.

   Брат на него угрюмо посмотрел. – Я Свету еще ни разу не видел в подобном состоянии. Тут и впрямь, стряслось что-то из ряда вон…

   - Боря, я тебе удивляюсь! – Вскипел Босяк. – Наша мама исчезла! Ее телефон на тумбочке, возле постели. Я обзвонил все зафиксированные у нее контакты, но мамули нигде нет! Что делать брат!?

   - Прекрати истерику! – Властным голосом заявил Кружель-Дворский. – Скоро утро. Ты отвезешь Светку к себе в лабораторию, и возьмешь анализы. И если окажется, что она под наркотиком…

   - И ты туда же. У моей Анфиски такое же мнение.

   - Вот и правильно. А пока я позвоню Блохину, командиру батальона ППС.

   И в тот самый миг, когда телефон был уже в руке мужчины, раздался звонок. Он изумленно уставился на дисплей.

   - Вот дела, я только о нем подумал, и он тут как тут. – Борис Степанович поднес телефон к уху даже с какой-то опаской. – Здравствуй Петр Васильевич.

   - Привет Боря. Ты только не волнуйся. – Мужчина тревожно посмотрел на брата, и включил громкую связь. – Все самое страшное уже позади. Элеонора Ивановна сейчас у нас, с ней медики работают.

   - Что с мамой!? – Взвизгнул Босяк.

   - А, Володя и ты там. Короче, парни, как бы нелепо это не звучало, но пять минут назад, Элеонору Ивановну спасатели сняли с трубы.

   - С какой трубы??? – В две гортани заревели братья.

   - С самой высокой в нашем городе, с трубы завода «ОР».

   В продолжении следующий минуты мужчины с разинутыми ртами, бестолково таращились друг на друга.

   - Алло, вы меня слышите!?

   Впрочем, дальнейшего телефонного диалога не состоялось. Кружель-Дворский с Босяком, в немом шоке, как по команде сорвались с места и, ничего не объяснив находящимся в квартире дамам, побежали на улицу. Спустя уже четверть часа головокружительного авто ралли по рассветным улицам города, и они оба стояли перед полковником Блохиным. Всегда серьезный, Петр Васильевич поведал следующее:

   Некто Вася Переезжий, ученик шестого класса и большой поклонник  астрономии, в эту ночь, как впрочем, и всегда, через свой новенький телескоп изучал звездное небо. Нынче его внимание было приковано к малоизученному созвездию «Суфиризада». Вася уже рассмотрел все звезды этой небесной жительницы, законспектировал их неадекватную соразмерность, с учетом нелепых переливов и хаотичностью углов преломления. Но вот осталась последняя звездочка, наводя на которую телескоп, мальчик понял, что на триллиардно километровом пути от его оптики до космического светила, присутствует некая помеха, которая мешает увидеть эту завершающую деталь композиции «Суфиризада».  Смышленый Вася тут же сообразил, приземлить межгалактический фокус своего мощного телескопа до пределов общегородской видимости. Когда же сей технический нюанс был выполнен, юный астроном практически невооруженным глазом узрел эту самую помеху – трубу завода. Он уже собрался перенести телескоп в другую комнату, но что-то его смутило; некоторое несоответствие с действительностью. Вася вернулся к окуляру, еще раз пристально вгляделся, и в недоумении разинул рот. На самой кромке жерла трубы, в одной ночной рубашке, свесив вниз ноги, сидела косматая старуха. В первую минуту ее ничего не выражающий взгляд был устремлен на звезды. Но вот, точно почувствовав, что за ней наблюдают, старуха повернула и опустила лицо в том направлении, где находился Васин квартал, дом, его окно. Мальчику даже показалось, что она злорадным прищуром заглянула через телескоп ему в самую душу и пожурила: «Ай-яй-яй, паршивец, подсматриваешь за раздетой женщиной»?  Словно Переезжий смотрел не в свою мощную оптику, а в замочную скважину женской бани. Ледяной озноб прошиб все тело, обескураженный Вася испуганно отскочил от телескопа, и его дрожащая рука потянулась к телефону. Когда оператор МЧС услышала, как детский срывающийся голос заявляет о том де, на трубе завода «ОР» сидит человек, она естественно решила, что какой-то шалопай безобразничает, да пригрозила милицией. Однако мальчик упорно твердил свое, и оператор позвала дежурного.

   - Так, что вот так, парни. – Полковник платком стер со лба испарину. – Но я решительно не в состоянии уразуметь, за каким дьяволом Элеонору Ивановну понесло на трубу? А главное, откуда в этой далеко немолодой женщине столько силы? Это вам не на девятый этаж, без лифта. И вообще, как ваша маман в таком виде прошла охрану?

   Братья угрюмо переглянулись. Заметив их странные взгляды, Блохин спросил:

   - Может вы об этом, что-то знаете?

   - Где она сейчас? – Вопросом на вопрос ответил Кружель-Дворский.

   - Вашу маму отвезли в «Первую городскую».

   Ничего не сказав, Босяк направился к машине.

   - Спасибо Петр Васильевич. – Борис Степанович пожал полковнику руку. – Мы сейчас в больницу. Вас куда-нибудь подбросить?

   - Благодарю Боря, у меня служебная.

   - Кстати, а что мама, вы ее спрашивали? Что она сама по этому поводу говорит?

   - Элеонора Ивановна не в себе. Понимаешь? Она ни на что не реагирует, точно в какой-то прострации.

 

   Кружель-Дворский сел в машину, Босяк завел двигатель.

   - Давай Вова в больницу, а я позвоню Анфисе, пусть туда тоже подъезжает, со Светкой.

   Брат резко обернулся. – Боря, ну скажи, как все это понимать?

   Тот тяжко вздохнул. – Не спрашивай Вова, я не знаю, черт меня возьми, я совершенно сбит с толку. У меня в голове не укладывается, каким образом мамуля оказалась на заводской трубе. Непостижимо! Как сие понимать – «вылетела в окно»??? Кстати, Светку ты все-таки проверь.

   - А какой теперь смысл?

   - Что значит какой? Ты что веришь в ее бред?

   - Но как-то же мама на трубе очутилась…

   - Да ты рехнулся, братец!? По-твоему, мама умеет летать?

   - Но, как же еще это объяснить?! – Взревел Босяк. – Я не хотел тебе говорить, но сегодня ночью мне приснился дядя Влад. Он со мной разговаривал. Из его слов получается, что наша мама владеет колдовством. Я, конечно скептически отношусь к подобной белиберде, но мама на трубе… Это уже не лезет ни в какие ворота моего умственного восприятия. Мне, наверное, тоже следует вместе со Светкой провериться. Собственно, и тебе не помешает, ты же дядин призрак тоже видел.

   Кружель-Дворский протяжно выдохнул, достал из кармана телефон. – О-хо-хо… я сам в полной растерянности, а в голове натуральная каша. Но сейчас брат я все же позвоню Анфисе, а ты давай рули в больницу; разбираться потом будем. Сейчас главное, чтобы с мамой все было в порядке.

   И вдруг, телефон в руке Бориса Степановича зазвонил. К нему на связь рвалась жена брата, так как Босяк забыл свой на даче.

   - О, легка на помине. Алло!

   - Боря, а где, по-твоему, сейчас находится та злосчастная китайская чашка дяди Влада?

   Борис Степанович уставился на брата. – То есть как это где? Чашка – орудие преступления, она в прокуратуре.

   - Да!? Так вот: чашка Владислава Ивановича, в данный момент, стоит передо мной на столе, в кухне, на квартире вашей матери. Мне интересно, что она тут делала?

   - Тихо, тихо, не тарахти! – Взвизгнул Кружель-Дворский. – Что ты несешь? Она существует в единственном экземпляре. Аналогов нет. Может, то на что ты сейчас смотришь – копия?

   - Как же, копия! А две щербинки на донышке? А на внутренней поверхности нитевидная темная трещинка? Она точно такая же, как и была всегда. И на зонтике китаянки чуть стертая краска. Боря я все эти приметы видела сто раз, и ни с чем другим не спутаю.

   Пока Борис Степанович слушал жену брата, у него пересохло в горле, поэтому следующие слова он говорил с болезненным скрежетом.

   - Где ты ее нашла?

   - В настенном шкафчике для посуды.

   - Значит так: Положи чашку в пакет, бери с собой Свету, и подъезжайте в «Первую городскую».

   - Кстати! А куда вы с Вовчиком так скоропостижно исчезли?  Он с тобой?

   - Повторяю; подъезжайте к больнице, там все узнаете. Да, Вова рядом.

   - Да, что случилось, кто заболел?

   - Нашу маму только что… - он запнулся, ибо вовремя смекнул, как будут звучать его слова про трубу завода, поэтому, покамест слукавил, - ее только что нашли и отвезли в больницу.

   - Где нашли? Что с ней?

   - Я же говорю; все подробности в больнице. Все, подъезжайте.

   Борис Степанович опустил телефон в карман, посмотрел на брата и уже раскрыл рот нечто изречь, но мобилка вновь зазвонила.

   - О… а этому «ослику» что надо?

   Босяк оживился. – Во-во, спроси Станимира про чашку. Пусть проверит, где она.

   Вот, правда, спросить Борис Степанович ничего не успел, так как Антихер ошарашил его страшным известием. Оказывается, загулявшая парочка влюбленных, воркуя под деревьями ночного скверика, обратили внимание на странную, и в одночасье страшную картину. В эту позднюю пору, в рядом стоящей девятиэтажке из всех окон, ярко освещено было только одно, на третьем этаже. Так вот, сквозь не зашторенные стекла молодежь и узрела, как в чьей-то квартире, словно приклеенное спиной к потолку, без каких либо признаков жизни, висит тело обнаженной женщины. На момент прибытия оперативной группы и медиков, Василиса Матвеевна уже была мертва. Признаки насильственной смерти отсутствовали. Но ни тем, ни другим, в течение  трех часов так и не удалось снять тело с потолка. Оно фантастическим образом будто вросло кожей в плиту перекрытия. И только когда настенные ходики своим медным звоном оповестили шесть часов утра, с шестым ударом тело само рухнуло на пол.

 

 

 

 

 

                                                       Ч  А  С  Т  Ь – 3

 

 

 

 

                                                                             «Истинное и хорошо продуманное

                                                                           злодеяние всегда должно внешне казаться

                                                                           добром».

                                                                                                Анн Клод Филипп де Келюс

 

 

                                                           Глава – 19

 

 

      События в семье Дворских, не поддающиеся какому либо здравому осмыслению, совершенно вышвырнули Станимира Рудольфовича из колеи логической дедукции: что начинало его нешуточно злить. Причем злить настолько, что когда незаменимый Духопельченко все-таки задержал угонщика, насмерть сбившего змеевода Егора, обозленный подполковник даже изъявил острое желание принять личное участие в допросе с пристрастием.  Впрочем, преступником оказался еще зеленый подросток, который после бутылки пива, провожая свою подружку, удумал произвести не абы какое впечатление на предмет своего обожания, и покатать девушку на угнанном автомобиле. И как не изощрялся Антихер в своих методах дознания, но большего ему выбить из перепуганного, плачущего шалопая не удалось. Собственно, его показания подтвердила и девица: Пешехода ее кавалер сбил случайно.

   После обоих допросов Станимир Рудольфович впал в бескрайнее уныние, однако уже к вечеру радостный Духопельченко вернул бодрость духа своему шефу новым, бесценным известием. Благодаря своим профессиональным качествам старлею удалось отыскать свидетеля, который видел, как за полчаса до физической смерти Василисы Матвеевны, к ним в квартиру входил мужчина. В тот момент свидетель Безруков спускался по лестнице с верхнего, четвертого, этажа от своей подруги. Он четко заметил, что мужчина открывал дверь квартиры Кружель-Дворских,  ключом, как свою собственную. Станимир Рудольфович понимал; этим мужчиной не мог быть Борис Степанович, так как на тот момент он находился в квартире своей матери, в присутствие брата и двух дам. Да и описание внешности того загадочного ночного визитера твердило о том же. Вот только это описание уж как-то нехорошо напрягало мозг. Он долго перебирал в памяти возможные кандидатуры на роль подозреваемого, как вдруг в кабинет практически вбежал Духопельченко.

   - Шеф! Я из экспертизы. – Рявкнул он, пребывая в возбуждении. – Медики не знают, почему женщина висела точно ее присосало к потолку, но шеф! ее отравили ядом черной мамбы!

   В данный момент Антихер имел фотографическую схожесть с выброшенным на берег окунем: он нешуточно позеленел и в немом порыве то открывал, то закрывал рот. Наконец, его речевые функции вернули способность к озвучиванию мыслей, и первым вопросом, как зачастую бывало, оказалось совершенно не то, что ожидал услышать старлей.

   - Что значит – «ее присосало к потолку»?

   - …Понимаете, шеф, - спустя секундное замешательство ответил подчиненный, - у нее на всю спину огромная гематома. Что-то похожее, как бывает от медицинских банок, которые при простуде на спину ставят. Только в нашем случае не маленькие кружочки, а одна, здоровенная, от поясницы до шеи…

   - Ладно, это я понял. – Остановил его речь подполковник. – И каким же способом Василиса Матвеевна была отравлена ядом?

   Николай пожал плечами. – Никакого насилия. Как будто она приняла яд добровольно, либо случайно, по незнанию. Как в случае с Дворским.

   - Кстати! – вспомнил Антихер. – А что с этой, второй чашкой?

   Старлей вынул из папки акт и протянул Антихеру. – Она натуральная, из настоящего китайского фарфора, конец восемнадцатого века.

   - Что же получается; та, из которой отравили Владислава Ивановича, была копия?

   - Отнюдь, та чашка то же натуральная, сестра близняшка этой.

   Антихер негодующе швырнул акт экспертизы на стол. – Это чертово семейство меня раздражает все больше и больше! Мне вот интересно, он что из Гонконга целый сервиз на двенадцать персон привез!?

  Духопельченко замялся. – Тут еще один нюанс, в тему…

   - Почему так нерешительно?

   - Ну, Станимир Рудольфович я ведь в курсе, как вы негативно относитесь ко всяким мистически-таинственным совпадениям.

   - Сейчас не до личных эмоций!

   - Так вот, наши эксперты изучили обе чашки, как говорится, до последней молекулы, и вот какая деталь. На внешней стороне чашек имеются рисунки; буддийская пагода, деревце кривой сосны и на лужку китаянка с зонтиком. Но у девушки в ногах, очень мелко, так что это при беглом визуальном осмотре совершенно не бросается в глаза… - В следующую секунду у старлея зазвонил телефон. Духопельченко незамедлительно ответил. Услышав нечто потрясающее, он диким взглядом уставился на Антихера, и его рука медленно опустилась.

   - Похоже, шеф, вы как в воду глядели. В квартире Кружель-Дворских, в посудомоечной машине обнаружена еще одна, идентичная предыдущим – уже третья – чашка с пагодой и китаянкой…

   Антихер самодовольно ухмыльнулся. – Ты не закончил начатое предложение.

   - Да! У девушки в ногах нарисована свернутая кольцами змея. Когда наши спецы этот фрагмент увеличили, а затем картинку загрузили в базу данных компьютера…

   - Черная мамба! – Брызнул подполковник, лукаво щурясь.

   Духопельченко лишь молча кивнул головой.

   - Та-ак, Коля, ты прав, нелюбовь к мистике, в свое время, мне привил ни кто иной, как Борис Степанович Кружель-Дворский. Однако теперь, благодаря семейству именно Бориса Степановича, вся эта таинственная чертовщина меня начинает заводить. Что эксперты бухтят по поводу чашек?

   - Они абсолютно, однозначно, категорически идентичны: И две щербинки на донышке, и нитевидная трещинка на внутренней поверхности, и незначительная потертость краски на зонтике китаянки. Все перечисленное до микрон одинаковое. И я больше чем уверен, что с третьей чашечкой будет то же самое.

   Антихер загадочно улыбнулся и посмотрел в окно. – Не знаю почему, но я в этом тоже не сомневаюсь. – Теперь он вернулся за свой стол. – Итак: Элеонора Ивановна Дворская каким-то необыкновенным образом оказывается верхом на заводской трубе. В ту же ночь Василиса Матвеевна Кружель-Дворская аналогичным, необыкновенным образом оказывается приклеенной к потолку спальни своей квартиры, да еще и отравлена таким же способом, каким отравили Владислава Ивановича Дворского. И во всех трех эпизодах фигурируют одинаковые чашечки из китайского фарфора конца восемнадцатого века. А, чуть не забыл. За полчаса до смерти, по показаниям свидетеля, в квартиру Кружель-Дворских входил – пока – неустановленный субъект. Николай! я возлагаю на тебя последнюю надежду – отыщи мне этого ночного бродягу!

   Духопельченко пожал плечами и вздохнул. – Служба у нас такая… Отыщем. Но, что делать с остальными чудесами?

   Антихер злобненько поджал губы. -  Кружки с одинаковыми повреждениями это не чудеса, это доказательство того, что некий китайский ремесленник, - образно выражаясь – искусно штампует сувенирчики, и втюхивает их доверчивым туристам, как раритеты. И если ты Коля хочешь возразить, дескать, идентичность повреждений до микрон совпадает, то я отвечу: Научно-технический прогресс шагнул в такие дали, что любой шарлатан, теперь – второй Микеланджело.  Поэтому, нет никаких сомнений:  Владислав Иванович привез из Гонконга их целый чемодан, и раздарил всем своим родственникам.

   - Станимир Рудольфович, в таком случае, почему все семейство твердит одну и ту же басню, якобы чашку Дворский привез в единственном…

   - Вот именно басню! – Прерывая подчиненного, проверещал Антихер. – И если ты в подобные басни веришь – тебе тут не место!

   Старлей покраснел, и над верхней губой проступили капельки пота. – Что вы, товарищ подполковник, ни в коем случае. Я даже буду просить прокурора санкцию на  обыск квартиры Босяка. – Антихер изобразил удивленный взгляд. – Думаю, там мы найдем четвертую чашку.

   Глаза подполковника потеплели. – Соображаешь в нужном русле, Коля. Впрочем, это не существенно. Ты мне лучше отыщи того, кто входил в квартиру за полчаса до смерти жены моего учителя. А заодно наведайся в клинику, и хоть душу из этой дьявольской старухи вытряси, но узнай, каким образом – черт ее побери – она оказалась на трубе завода?  Слышишь, старлей – любым способом!

 

 

                                                           Глава – 20

 

 

      Узнав о трагической гибели супруги, Борис Степанович три дня не выходил из квартиры. Он напивался коньяка до потери сознания, несколько часов валялся в пьяной отключке то на полу кухни, то сидя за столиком с кальяном. Когда же убитый горем мужчина на короткое время приходил в себя, он выкуривал несколько сигарет, усугублял очередной стакан «Арарата», и вновь проваливался в небытие, в котором ему мерещились страшные видения. Порой это были неправдоподобные монстры, порой видения приобретали очертания покойного дяди Влада. Один раз он видел летящую верхом на метле страшную старуху. Но однажды: – случилось это на третий день траурного пьянства, и послужило толчком к отрезвлению – Борис Степанович тогда очнулся от коньячного забвения в полночь и узрел образ давно умершей тети Лизы. Мужчина  с трудом оторвал «десятитонную» голову от полированной столешницы, соображая, где он и, что происходит, принялся скользить тупым взглядом по освещенному торшером пространству, как вдруг,  его мутные глаза застыли на силуэте женщины у окна. Видимо услышав, что хозяин квартиры проснулся, явление обернулось к нему лицом. Впрочем, в первую секунду  Борис Степанович не понял кто перед ним, поэтому, громко икнув, спросил:

   - А чего это вы черти сегодня так благопристойно выглядите!? – Однако, тут же смекнув, кто перед ним, замер и попытался сфокусировать двоящийся вид явления. – Елизавета Константиновна???

   Женщина ласково и в то же время снисходительно улыбнулась. – Не стремись на дне найти вершину.

   Кружель-Дворский понимал, что в тяжелой голове происходит нечто неадекватное, а слезящиеся глаза в данный момент видят большее, нежели явление пьяных грез. И, тем не менее, как-то во все это не верилось.

   - А… очередная мулька. -  Он хлопнул в ладоши. –  А ну кыш!

   Но видение не исчезало, даже напротив, женщина смело шагнула к столику.

   - Мой бедный, красивый мальчик. Ты помнишь Боря, как мы всей семьей ездили  к морю, в Гагры? – Мужчина несоображающе кивнул. – Ты тогда был совсем еще юным подростком… Впрочем, не на много младше меня. Но твой взгляд взрослого самца, заставил мое сердечко биться чаще. Помнишь Боря, как ты случайно, на пляже, зашел в железную кабинку, где я переодевалась?

   Голова у Бориса Степановича безвольно качнулась. – Такое разве забудешь. Именно тогда я и понял, почему мужчин тянет к женщинам. – Теперь в его взгляде искорка эротических воспоминаний сменилась огоньком отрезвления. – Ну все, довольно! Вот черти, вы мне тут еще стриптиз устройте. А я потом утром проснусь с руками в трусах.

   Елизавета Константиновна развязно хихикнула. – Когда ты поймешь всю реальность происходящего, ты Боря проникнешься тем духом истинной свободы, которую даю я. Да, когда мы поженились с твоим дядей, я была слишком для него молода. Однако мое, на тот момент, социальное и материальное положение подстегнуло меня к тому решительному шагу. Еще бы, начинающий успешный бизнесмен, и семнадцатилетняя дочь матери одиночки, да к тому же безработной алкоголички. Ах, как я мечтала вырваться из того мерзкого болота. Мне казалось, что Влад даст свободу от тяжести житейского бремени. Впрочем, в некотором роде так и произошло… пока не родилась Светлана. Тогда-то, в нашем доме из величины первостепенной значимости я превратилась в серенькую уборщицу, засаленную кухарку, в безвольный кусок мяса, который по первой же прихоти обязан безропотно исполнять свой супружеский долг, и непременно с раболепским непререканием. О-да, гордыня обожглась, разум снизошел до глубин самопохерения и я поняла, что душа моя гибнет.

   Последнюю минуту, пока видение Елизаветы Константиновны говорило, Кружель-Дворский тупо таращился на свой пустой хрустальный стакан. Но когда слух уловил слова про «безвольный кусок мяса», он перевел пьяный взгляд на женщину и понял, что перед ним не та молоденькая, хрупкая, вечно смущенная девчонка. Перед ним стояла именно – женщина. Платиновая блондинка с волнистыми прядями ниже плеч; с бежевой бархатистой кожей на безупречном овале лица. Черные миндалины ее глаз горят даже с каким-то сизым отливом. А ее фигура, в лиловом платье с глубоким декольте, напоминает очертания песочных часов.

   - Да, уж, - мужчина и сам не заметил, как начал говорить, - ради таких видений я готов лакать коньяк ведрами.

   - Скоро, мой сладкий, тебе не придется этого делать.

   - Неужели? – Он потянулся за бутылкой.

   - Когда я узнала, что мой муж пристрастился к буддийской химеристике и летает в Гонконг не только ради деловых встреч, я стала более внимательно интересоваться этим вопросом. И когда однажды Влад говорил во сне, из его невнятного бормотания я все же смогла понять, что он на полпути к какой-то таинственной, истинной свободе. В последствие я созналась мужу, что в данный момент моя душа закована в рабстве, и стала проситься с ним в Гонконг. Но Влад категорически отрицательно отреагировал на мою просьбу. Он заявил, что моя больная фантазия граничит с помешательством, и пригрозил; если я не выброшу из головы этот бред, то сдаст меня в клинику для душевно больных.

   К этому моменту Кружель-Дворский осушил очередные полстакана коньяка и, подкуривая сигарету, безэмоционально изрек: - Надо же, прошлое может оказаться радикально иным. Мне всегда казалось, что вы с дядей идеальная пара.

   - Лишь первые три года. Но затем, вся эта идеальность превратилась в иллюзию, в фарс, в поверхностный лоск, под которыми кипело душевное истинное мучение. И я, так же как в юношестве решительно прервала влачение нищенского существования, так и тогда вознамерилась к непререкаемым действиям.

   Борис Степанович вновь поднял осоловелый взгляд, и из-под полуприкрытых век посмотрел на женщину. – Что-то я не припомню особых изменений в вашей супружеской жизни.

   Елизавета Константиновна удивленно подняла бровь. – Но ведь я умерла!

   Минутное замирание мужчины завершилось ехидным смешком. – Ах, конечно, такая вот досадная неприятность.

   Обворожительное видение плавно переместилось к зеркальному шкафу-горке, изящная рука потянулась к хрусталю, и спустя минуту, рядом со стаканом Бориса Степановича появилась стопочка на высокой ножке.

   - Давай, мой сладкий, выпьем за наше скорое, долгожданное воссоединение.

   Кружель-Дворский угрюмо покосился на волнующую ложбину упруго торчащего из декольте бюста, разлил коньяк, поднял свой стакан, и заплетающимся языком изрек:

   - Ну, тогда не чокаясь!

 

   Очнулся Борис Степанович утром, все так же сидя за столом с кальяном, откинувшись на спинку дивана и запрокинув далеко назад голову. Лучи восходящего солнца уже игриво хозяйничали в комнате; в ноющих мозгах гремели натуральные адские фанфары, а в ушах, точно заевшая пластинка, засел до мурашек знакомый женский голос: «…за наше скорое, долгожданное воссоединение». Мужчина обеими ладонями сжал виски, подождал несколько секунд, опустил руки: Голоса в ушах больше не было.

   - Так, дружок, с пьянством пора подвязывать. – Выдохнул он болезненным хрипом, и уже собрался покинуть диван, как вдруг ошарашенный взгляд закоченел словно капля воды на лютом морозе. На столике, рядом с его стаканом и пустой бутылкой, стояла хрустальная стопочка на длинной ножке, с явными следами красной губной помады.

 

 

                                                          Глава – 21

 

 

      С самого утра Станимир Рудольфович ощущал в сознании некоторую неуютность, словно предчувствие нехороших событий. Накануне, подчиненные ничем его не порадовали, особенно в деле с отравлениями ядом африканской змеи. Хотя, опытный подполковник понимал: Оказываясь в тупике, не стоит отчаиваться, ибо долгожданный прорыв может нагрянуть в любую минуту. И сейчас его мало волновало, каким образом тело мертвой женщины оказалось висящим на потолке, без каких либо приспособлений. Мало ли в мире происходит необъяснимых физических явлений. У людей в домах и посуда сама по себе летает, и мебель самовоспламеняется. Но то, что старший лейтенант Духопельченко оказался прав…  Николай все же настоял на обыске в квартире Владимира Олеговича Босяка. Вот там-то, на самом дне кладовки следственная группа и обнаружила старинную деревянную шкатулку из эбенового дерева. Внутри шкатулки, на соломенной подстилке, завернутая в пергамент, стояла четвертая – идентичная трем предыдущим – чашечка из китайского фарфора конца восемнадцатого века. Клочок пергамента весь был испещрен иероглифами. Сегодня подполковник с нетерпением ждал результатов анализа и расшифровку. Впрочем, даже не это в данный момент занимало весь его мозг. Дело в том, что в шкатулке, кроме этой чашечки, на соломенном дне, точно гнезда маленьких птичек, присутствовали уплотненные углубления от еще пяти предметов. Из этого следовало, что всего чашек в наборе было шесть. Местонахождение двух чашек не известно. Из двух были отравлены люди. Две обнаружены на разных квартирах, но из них никто не отравился. Это настораживало, так как получалось  что, либо Босяк с женой, либо Элеонора Ивановна имеют непосредственное отношение к убийствам. Но больше всего, в данный момент подозрение падало на чету Босяк, так как именно в их кладовке найдено хранилище смертоносных чашек.  Впрочем, из обоих супругов под наибольшим подозрением оказывалась Анфиса Егоровна. В ту ночь, когда братья по звонку племянницы примчались на квартиру матери, они этой чашки там не видели. Затем, после их отъезда Анфиса Егоровна в настенном шкафчике кухни находит чашку. Зачем женщина туда полезла? Чтобы взять стакан и выпить воды. В таком случае она не перекапывала всю посуду, которая там стояла, а взяла первый попавшийся сосуд. А значит, и китайская чашка стояла на видном месте. Тогда возникает вопрос: Почему ее не заметил Кружель-Дворский? А из его показаний свидетельствовало, что он тоже открывал шкафчик с посудой и брал кружку, чтобы накапать успокоительных капель племяннице, которая на том момент пребывала в истерике.  И отпечатки пальцев на чашке только Анфисы Егоровны да Элеоноры Ивановны.

   Босяк с женой впали в натуральное депрессивное состояние, когда увидели, что криминалисты нашли у них в кладовке. Владимир Олегович наглухо ушел в себя и на все вопросы лишь энергично мотал головой и бубнил одно и то же: «Это подлог. Я ничего не понимаю». А его супруга, разрыдавшись до икоты, вообще не могла связать и двух слов. Впрочем, из ее вытья было понятно, что она тоже ничего не знает.

   Да еще эта Элеонора Ивановна! Если на чашке найденной в ее квартире имеются ее отпечатки, значит, она брала чашку в руки, значит, о ее существовании знала. Но женщину это, видимо, совершенно не удивляло, вопреки общесемейному мнению, что предмет китайской старины у Владислава Ивановича должен быть в единственном числе. Получается, если и не все семейство, то какая-то часть состоит в преступном сговоре.

   Антихер яростно грюкнул кулаком по столу. – Проклятая старуха! Когда же она начнет хоть что-то соображать и говорить!? – Элеонора Ивановна уже четвертые сутки пребывала в полной прострации, и не взирая на усилия врачей, ни на что не реагировала.

   В дверь постучали, и в кабинет без приглашения вошла девушка в форме старшего лейтенанта юстиции; его личный секретарь Светочка Белозёрова.

   - Доброе утро Станимир Рудольфович. – Мило улыбаясь, она направилась к столу. – Тут результаты экспертизы. – И перед подполковником легла папка из коричневого картона.

   Антихер даже не услышал, как старший лейтенант Белозёрова вышла из кабинета, так он увлекся принесенными бумагами. А результаты экспертизы гласили: По количеству радиоактивных изотопов исследуемый пергамент имеет возраст немногим более двухсот лет, что совпадает с возрастом чашки. Краска, которой писали иероглифы, состоит из сложной смеси органических веществ, таких как; белок перепелиного яйца, сажа от сгорания костей животных, фермент желчи крокодила и, как ни странно, споры белого гриба. Причем последний, судя выводам анализов, был выращен двести лет назад в средней полосе современной России. На некоторое время Антихер закатил глаза под лоб, запрокинул голову и замер в раздумье.  «Главное разговорить старуху. Я этих мистификаторов за задницу на телячий крюк подвешу. Смотри-ка, деятели, в игры они с нами играть вздумали. Нет, граждане проходимцы, вы что-то серьезное затеяли, а вся вот эта вот абракадабра…»

   Он вдруг встрепенулся. – Так, а что с расшифровкой надписи? – Он принялся читать текст, и по мере продвижения его кроваво-бычий взгляд глаголил о полной потере дара здравого мышления.

   А текст гласил:  «И придет темный мщенец из чертогов забвения.  И призовет владыка овец в паству. Но не вся паства воблеет в согласие. Отыщется паршивый, кой воблеет супротив князя. Тогда обрушится кара на темя неразумное. И возлобызает кара уста ядом мести. И падет недостойный во мрак муки вечной. И упокоятся наблюдатели в мире и смирении».

   Антихер несколько раз перечитал текст и, не моргая, уставился в пустоту. «Что происходит в этом городе? – роились в голове мысли. – На смену примитивному ворью и жуликам, дебоширам и грабителям явилось какое-то невообразимое мракобесие. И чертовщина эта не родилась сама по себе, ней нас заразили, инфицировали».

   В следующее мгновение мысли подполковника прервал старший лейтенант Духопельченко. Он ворвался в кабинет своего начальника с бледным от ужаса лицом, обескровленные губы тряслись, Николай вообще походил на живого мертвеца.

   - Станимир Рудольфович это непостижимо! – Голос у Старлея дрожал и срывался. – Чашки сами травят людей!

   Антихер нахмурился. – Коля, что ты несешь?

   - Шеф, я серьезно! Антонина Антоновна, главный эксперт, закончив лабораторные исследования, вознамерилась хлебнуть чайку. Неосторожным движением она смахнула со стола свою чашку, и та разбилась. Тут ей на глаза попалась китайская, что мы нашли на квартире Босяка. А практикант Гоша это увидел и говорит, мол, а чего, мы ее уже проверили, зачем по дождю бежать в магазин за новой? Пейте чай из этой, а завтра принесете…

   - Короче! – Нетерпеливо рявкнул Антихер.

   - Антоновна чашку помыла, заварила в ней зеленый чай и лишь сделала пару глотков, страшно захрипела, начала задыхаться, и через несколько секунд замертво рухнула под ноги обалдевшему практиканту. С ней сейчас наши спецы возятся. Но прежде чем умереть – Гоша ясно услышал ее последние слова – она в ужасе произнесла: «Трещина живая»!!! Понимаете, шеф, у всех чашек на внутренней поверхности имеются одинаковые нитевидные трещинки. И я так подозреваю, что оттуда сочится яд!

   Иронично ухмыляясь, подполковник хотел что-то сказать, но в кармане зазвонил телефон. Он выбрался из-за стола, повернулся лицом к мокрому от дождя окну, приложил трубку к уху. Звонил заведующий того отделения, где сейчас находилась Элеонора Ивановна.

   - Станимир я не знаю, что произошло, но твой Духопельченко умер прямо в палате, сидя на стуле перед койкой. Его лицо искажено каким-то демоническим ужасом. А старуха вообще исчезла!

   - Да вы что все с ума посходили?!! – Багровея от негодования, взревел Антихер. Он нервным движением выключил телефон, и с видом разъяренного быка развернулся на сто восемьдесят градусов. – Я сейчас!.. – Однако следующие слова застряли в глотке, на затылке закопошились мурашки, и сперло дыхание, ибо по другую сторону стола, вместо Духопельченко сидела бледная Белозёрова. Подполковник, ошеломленный такой метаморфозой отпрянул назад, но все же спросил:

   - А где Духопельченко? – Его голос был похож на голос обреченного.

   Девушка изумленно хлопала ресницами. – Коля сегодня тут вообще не появлялся… Я думала, он на задании…

 

 

                                                        Глава – 22

 

 

      Мистические события в Луганске дробили человеческие сознания на мелкий щебень колючего страха; черное мракобесие перемалывало души в пыль химерного ужаса, и дьявольский туман этой пыли делал существование людей невыносимым. И как не старались правоохранительные органы скрыть информацию от общественности, а серая язва паники все равно заволакивала прогорклым дурманом весь город.

   После того, как Станимир Рудольфович Антихер у себя за спиной, вместо Духопельченко, обнаружил Светлану Белозёрову, он еще не менее четверти часа был не в состоянии ворочать «отсутствующим»  языком. Но все эти пятнадцать глухонемых минут подполковник понимал, что тихое болото его – доселе – триумфальных расследований сгинуло, и нагрянула смрадная реальность потусторонней чертовщины.

   Прежде всего, Антихер решил не паниковать. Он отправился в клинику, где обнаружил подтверждение слов заведующего отделением: В одиночной палате, на стареньком казенном стульчике, в метре от пустой койки, - на своем последнем, боевом посту – сидел мертвый Духопельченко. Его обе руки скрюченными пальцами прижимали к груди кожаный кейс для бумаг, а лицо обезобразила маска ужаса до такой степени, что взглянув, на сей шедевр страха Станимир Рудольфович проникновенно содрогнулся. А дальше все завертелось как в страшном сне. Показания медиков и охраны: Старший лейтенант вошел в палату, попросил оставить его наедине с пациенткой. На тот момент Элеонора Ивановна пребывала в клинической прострации. Спустя десять минут, находящийся в коридоре санитар услышал душераздирающий крик визитера. В течение пяти минут санитар тщетно пытался открыть дверь, хотя он точно помнил, что на ключ ее не запирал. Внезапно дверь сама по себе открылась, и когда санитар вбежал в палату, он и узрел то, что  предстало взору Станимира Рудольфовича: Мертвый Духопельченко, и полное физическое отсутствие пациентки. Единственное окно в палате было закрыто изнутри на затворную фурнитуру, а в дверь – как клялся санитар – никто за время визита старлея не выходил.

   Подполковник дождался следственную группу, чтобы лично услышать предварительный вывод специалиста: Духопельченко умер не насильственной смертью, а от страха. Возможно, разрыв сердечной мышцы. Впрочем, окончательный вердикт, разумеется, будет оглашен после вскрытия.

   После того как тело отправили в лабораторию, а остальные занялись изучением палаты на предмет таинственного исчезновения пациентки, Антихер то же рванул в лабораторию; не щадя ни коробку передач, ни нервов автоинспекторов.  И первым человеком, кого он встретил у входа в здание лаборатории, Была Антонина Антоновна. Назойливый дождь мочил волосы и противно струился по щекам, а подполковник как каменный истукан таращился на курящую под козырьком входа женщину.

   Наконец она щелчком пальцев отправила окурок в дождливую серость. – Шо ты Станимир вырячився как на привидение? У меня там чайник закипает, пишлы зигрию.

   Женская фигура в белом халате скрылась за железной дверью. Антихер провел ладонью по мокрому лицу, и в его, доселе, пустом взгляде полыхнул огонек дьявольского коварства.

   - Ну, пишлы… пишлы… - Бубнил он кривляя женский голос, когда поднимался на крыльцо.

   А в лаборатории все сияло неподдельной стерильностью.  Две кружки, одну желтую, другую синюю Антонина Антоновна поставила на стол, вложила в каждую по пакетику.

   - Мой Гоша – практикант – зараз видпочивае, так шо его кружка вильна.

   Она вдруг как-то неловко обернулась всем телом и широким рукавом халата смела со стола желтую кружку. Та гулко брякнулась на керамогранитную плитку пола, и расчленилась на несколько деталей.

   - Ну, шо за дурэпа! – Прижав руки к груди, женщина смотрела на осколки. – Шо ж робыть?

   Антихер равнодушно поглаживал щеку, но в глазах искрилось лукавство. – Какие проблемы? Возьми вещдок, а завтра разберемся.

   Антонина Антоновна собрала с пола битую керамику, отправила останки кружки в мусорное ведро, взяла с соседнего стола чашку из китайского фарфора.

   - Чому б и нет? Гарнэсэнька… - Ее толстые пальцы, с розовым маникюром даже вздрогнули. – От зараз напьюсь.

   Антихер злорадно поплямкал губами. – Из такого раритета и чай вкуснее.

   Женщина порылась в тумбочке. – Эх, шкода черный закинчився. Ну, ничого, я зэлэного.

   Процесс заваривания чая показался Антихеру бесконечно долгим. Он смотрел на парующую чашку с каким-то демоническим вожделением и чувствовал себя вершителем судеб. Все это время подполковник даже не слышал о чем без умолку тараторила Антонина Антоновна, он жадно ждал. Мужчина до рези в глазах всматривался в рисунок на чашке, и ему даже на долю секунды померещилось, что в ногах у китаянки что-то шевельнулось. Впрочем, это видение мигом улетучилось, лишь только китайская чашка оказалась в руке Антонины Антоновны. Какой-то удушающий ком подкатил у Антихера к горлу и мимолетное желание закричать, выбить чашку из руки уже намеченной жертвы. Однако нечто удерживало, и он почувствовал, как все тело точно сковало тяжелыми цепями.

   А тем временем женщина поднесла чашку к губам, несколько раз подула на чай и, не сводя глаз с содержимого, сделала два длинных шумных глотка. Следом за этим она как-то удивленно посмотрела на бледную жидкость в чашке, и перевела ошарашенный взгляд на подполковника.

   - Шо за чудеса? Трещина рухаеться… - И лишь только было произнесено последнее слово, как чашка выскользнула из дрогнувшей руки, женщина начала хрипеть и задыхаться, она схватилась за вздувшееся горло, а затем, испустив вопль отчаяния, повалилась на пол.

   От увиденного и услышанного Антихер чуть сам не потерял сознание. Однако он быстро взял себя в руки, и стремглав побежал в коридор с призывами о помощи.

   Последующие события укоренили в сознание Станимира Рудольфовича мнение о том, что мир окончательно спятил. Собственно, и по поводу своей адекватности, где-то в глубине души, подполковник стал сомневаться. Экспертиза показала: Антонина Антоновна отравилась ядом черной мамбы. Старший лейтенант Духопельченко умер от разрыва сердечной мышцы. Элеонора Ивановна Дворская каким-то непостижимым, фантастическим образом бесследно исчезла из закрытого пространства. Но как мог исчезнуть человек, словно растворившись в воздухе? Откуда в чашке прошедшей лабораторные исследования мог взяться яд? И с какой стати молодой человек, с безупречным здоровьем, вдруг умирает от разрыва сердца? Что могло его так напугать?

   Антихер не спал уже целые сутки, пытаясь утихомирить в голове хаос беснующихся мыслей. Он совершенно не мог сосредоточиться на том, что же ему делать дальше? И в этой сумятице мыслей, пришла идея. Он решил немедленно отыскать того свидетеля Безрукова, который видел, как некто входил в квартиру Кружель-Дворских, и лично с ним побеседовать. Теперь Антихер сомневался в алиби Бориса Степановича, поэтому и привел Безрукова на квартиру учителя. После длительного пьянства Кружель-Дворский имел вид побитой собаки. И, тем не менее, он твердым уверенным голосом пригласил гостей в зал, и сам пошел первым. За его спиной Безруков посмотрел на подполковника, отрицательно мотнул головой. Антихер гневно вздыбил ноздри. Они вошли в просторную комнату, где хозяин уже сидел в кресле с большим стаканом минералки. Безруков принялся молча разглядывать фотографии в рамочках, которые в изобилии висели на стене.

   Антихер не знал с чего начать, поэтому начал с соболезнований.

   - О! – Вдруг вскрикнул Безруков, и ткнул в одну из фотографий пальцем. – Это он тогда был, сто процентов.

   Подполковник вмиг вырос рядом со свидетелем, и как завороженный уставился на фото, где на фоне городского фонтана были запечатлены Борис Степанович и Владислав Иванович. Безруков указывал именно на дядю Влада.

 

 

                                                        Глава – 23

 

 

      - Вы мне ничего не хотите сказать? – После длительной паузы спросил подполковник у хозяина квартиры.

   Борис Степанович поставил стакан на столик, скрестил на груди руки. – Смотря что, ты хочешь услышать.

   - Извините, - вмешался Безруков, - мне можно идти?

   Когда Кружель-Дворский вновь вернулся в комнату, Антихер уже вальяжно расселся на оттоманке. – А услышать, Борис Степанович, я хочу правду.

   Мужчина в домашнем халате занял свое место в кресле. – Я никого обманывать не собирался. Кстати, когда я смогу похоронить жену?

   - Когда будет пойман преступник.

   - С чего вдруг?

   - В интересах следствия, чтобы не пришлось, потом эксгумировать.

   - Не понял! – округлил глаза Кружель-Дворский.

   - Что тут понимать? Ваше семейство уже в печенках у всей прокуратуры. Разве вы не поняли, что произошло десять минут назад. Свидетель Безруков собственными глазами видел, как в ночь убийства Василисы Матвеевны к вам в квартиру входил покойный Владислав Иванович.

   - Но это же бред!

   - Вот я и хочу этот бред проверить.

   - Боже, Станимир, да на похоронах присутствовало уйма народу. И все эти свидетели видели тело в гробу, на их глазах гроб закрыли, опустили в яму и зарыли. И что, твой один Безруков против сотни?

   - Конечно, все видели, и я в том числе. А вот чье, то было тело, покажет экспертиза.

   Кружель-Дворский состроил такую мину, будто в данный момент смотрит не на старшего следователя прокуратуры, а на какое-то недоразумение.

   Тем временем Антихер мечтательно закатил глаза под лоб. – И чашки еще эти чертовы…

   При упоминание о чашках Борис Степанович опасливо покосился на столик с кальяном, где до сих пор стояла хрустальная стопочка на высокой ножке.

   - В таком случае, дружище, эксгумировать придется два трупа. – Заявил он, ехидно скалясь.

   - Как это понимать? – откровенно удивился Антихер.

   Кружель-Дворский вкратце рассказал о ночном видении. Затем он вышел в соседнюю комнату и вернулся с малюсенькой шкатулкой, где хранились ювелирные украшения покойной супруги.

   Мужчина аккуратно вынул золотые серьги с рубинами. – Это побрякушки Елизаветы Константиновны. Между прочим, восемнадцатый век, Франция. В качестве свадебного подарка дядя Влад вручил их Василисе. Но я точно знаю, что моя супруга их ни разу не одевала. Сечешь Станимир? Тут могло сохраниться тетино ДНК. – Борис Степанович стрельнул многозначительным взглядом на стопочку. – Ну… дошло?

   Покидая оттоманку, Антихер был похож на внука балбеса, который втайне от строгой бабуси тянется за банкой вожделенного варенья. – А у вас пакетика не найдется?

   По завершении некоторых действий, мужчины вернулись на покинутые места.

   - Ну, Станимир, что-то еще?

   - Еще – два раза по еще. – Схохмил Антихер, но сразу продолжил уже более серьезно. – Сказать, что меня беспокоит ваша матушка, не сказать ничего.

   Кружель-Дворский напрягся. – Что с мамой?

   - Абсолютно ничего – она опять исчезла…

   По завершении рассказа о событиях в клинике, на протяжении которого мужчина в халате то бледнел, то бросался пить воду, Антихер претенциозно изрек: - Я все-таки жажду правдивых показаний!

   Борис Степанович болезненно прокряхтел: - Ага, и в протоколе ты напишешь: «Элеонора Ивановна – ведьма».

   Антихер ехидно хихикнул. – Если, после этого исчезновения ваша маменька вновь окажется на трубе завода – непременно…

   - Изволишь хамить?! – Вспылил Борис Степанович, но тут же приструнил эмоции и задумчиво произнес: - Надо же, эта мистика и тебя задела… за живое.

   - Ага! – Нарицательно изрек подполковник, и поведал историю о китайский чашках.

   Дождавшись окончания, Кружель-Дворский уж более не скрывал своего негодования. – Это черти что! Какая-то непостижимая хрень! Разжижение мозгов! Убийца над нами потешается! Мы идиоты! Преступник у нас перед носом! – С каждой репликой он все гуще багровел. – Дайте мне чашку, и я буду хлебать из нее что угодно! Я изотру ее в пыль, и проглочу без остатка! Станимир – ты бредишь! Как невоодушевленный предмет может самостоятельно травить людей!?

   Антихер пожал плечами. – Скорее всего, это злой умысел. А на колдовство кто-то переводит стрелки.

   - Кстати! – опомнился Кружель-Дворский, - Где же теперь искать маму???

   - Известный вам Блохин уже получил соответствующую ориентировку; гаишники тоже.

   - Черт, надо сообщить брату.

   - Всему свое время Борис Степанович. Цель моего визита еще не исчерпана. Когда вы в последний раз видели Штрикуля?

   - Светкиного хахаля? – Он задумчиво помассировал подбородок. – Когда?.. Когда? Если не ошибаюсь, первый и последний раз я видел его у себя на дне рождения.  Между прочим, я тебе еще при нашей первой встрече говорил, что этот субъект мне сразу не понравился.

   - Чем же?

   - Я никогда не питал симпатий к полукровкам, и считаю, что смешение рас приводит к изменению умственного развития, причем не в лучшую сторону.

   - И кто же он, по-вашему, метис?

   - Если честно, я в этом вопросе не силен. Но Артурчик точно, какая-то помесь. У него идеальный европейский овал лица, безупречная кожа, прямой нос, ослепительный блондин. И на этом фоне черные, раскосые, монголоидные глаза с длинными женственными ресницами.  А взгляд у него, человека который чувствует себя в постоянной опасности; взгляд человека, замышляющего что-то нехорошее.

   - Так вот Борис Степанович, вы же понимаете, после убийства Владислава Ивановича мы взялись проверять всех присутствующих, в тот день, на даче. Мы со всех взяли подписку о невыезде. Однако Штрикуля мы по сей день не можем найти.

   - Сбежал?

   - Совершенно верно – сбежал. Мы поднажали на вашу племянницу, и Светлана созналась. Оказывается, Артур Штрикуль на следующий день после беседы с Духопельченко смылся за пределы страны. И Светлана предполагает, что он может скрываться в Ростове-на-Дону. А это дает нам полное право переводить его в категорию подозреваемых. И мало того, в процессе знакомства с вашей племянницей Штрикуль заявил, дескать, он уроженец Луганска. Однако по нашим данным, во всей Луганской области, на данный момент, проживает всего один человек с такой фамилией – Артур Валентинович Штрикуль. Это одинокий пенсионер, который к нашему Штрикулю не имеет даже малейшего отношения.

   Кружель-Дворский сжал ноющие виски и зажмурился. - Это кошмарный сон! – И вдруг, произнося слово «сон», мужчина вспомнил ночное видение Елизаветы Константиновны, ее облик самопроизвольно вспыхнул в сознание и Борис Степанович отпрянул на спинку кресла, словно от чего-то шарахнулся. Теперь его шалый взгляд был направлен на гостя, а губы точно ожили своей жизнью.

   - Овал лица, - бубнил он, не шевелясь и даже не моргая, - прямой нос, глаза как у газели, ослепительная блондинка…

   - О чем вы, Борис Степанович?

   Тот, наконец, пришел в движение и потянулся за сигаретами. – Нужно проверить всех родственников покойной тети Лизы. – Из-за облака сигаретного дыма он лукаво покосился на подполковника. – И если окажется, что у нее был младший брат…

   Станимир Рудольфович задумчиво вздохнул. – Для начала, я проверю вашу бредовую гипотезу. – Он взял со стола пакетик с серьгами и стопкой, и потряс ним у себя перед лицом. – А уже затем…

   Антихер не закончил мысль, ибо в кармане кителя зазвонил телефон. Он слушал пару мину, после чего вернул мобилку в карман, и посмотрел на хозяина квартиры, взглядом крайне усталого человека.

   - Одевайтесь Борис Степанович, отыскалась ваша маменька. Пять минут назад Элеонора Ивановна, как ни в чем не бывало, вышла из подъезда своего дома, и в данный момент направляется в сторону булочной.

 

 

                                                      Глава – 24

 

 

      Пока мужчины – ведомые по рации оперативниками – петляли по городу на автомобиле Антихера, он поведал своему спутнику историю знакомства Штрикуля со Светланой.

   - Кстати, Борис Степанович, с вашей стороны любопытное замечание.

   - По поводу?

   - По поводу возможного младшего брата Елизаветы Константиновны. Мы, собственно, почему бросились искать этого Штрикуля. Ваша племянница показала, что познакомилась с Артуром не в ночном клубе, как солгала вашей супруге, а на кладбище. Светлана пришла туда с цветочками, проведать свою мамочку, и вдруг увидела стоящего перед оградкой Штрикуля: тут же, перед памятником, в мраморной вазе шикарный букет гвоздик. Естественно, она решила, что этот человек, должно быть, давний знакомый Елизаветы Константиновны. Но в процессе завязавшегося разговора Артур заявил, дескать, Елизавету Константиновну вовсе не знал. Типа он приходил на могилку своего отца, а на обратном пути случайно увидел красивый памятник, и остановился полюбоваться.  И от букета гвоздик он открестился, мол, не его.

   - Да-а-а… - задумчиво начал говорить Кружель-Дворский, - памятник дядя Влад отгрохал и впрямь монументальный. – Он вдруг весь подобрался. – Так ты полагаешь…

   - Я не полагаю, я знаю, что Артур солгал. Мы проверили регистрационную книгу. На том кладбище вообще никто не похоронен под фамилией Штрикуль.

   - Может у него фамилия матери?

   - Да какой там еще матери? Борис Степанович я вас уверяю, у того проходимца фамилия вымышленная и, скорее всего, фальшивый паспорт. Так, мы подъезжаем. Штрикуля с вашей тетушкой оставим на потом, а сейчас займемся Элеонорой Ивановной.

   Антихер припарковал «Волгу» напротив булочной. Из впереди стоящей «Лады» выбрался бритоголовый крепыш в спортивном костюме, и подошел к «Волге», со стороны водителя.

   - Старушенция только что вошла в магазин. – Изрек он в салон автомобиля сонным голосом. – По дороге ни с кем не контактировала. Один из наших сейчас у черного входа.

   - Спасибо. – Ответил Антихер. – Дальше мы сами, отдыхайте. – Он обернулся к пассажиру. – Ну-с, Борис Степанович, ваш выход. Будьте на улице, а когда Элеонора Ивановна выйдет, сделайте вид, что встретили ее случайно.

   Кружель-Дворский надменно фыркнул. – Я сам знаю, как себя вести с собственной матерью.

   Едва Кружель-Дворский, перед входом в магазин, подкурил сигарету, на крыльце показалась Элеонора Ивановна с разноцветным пакетом в руке. Борис Степанович стоял прямо перед ней, в пяти шагах, и смотрел на женщину с широкой улыбкой ближайшего родственника, однако случилось неожиданное. Элеонора Ивановна со старческой осторожностью спустилась со ступенек крыльца, подслеповато щурясь, посмотрела по сторонам, а затем перевела взгляд на стоявшего перед ней мужчину в костюме.

   - Извините, пожалуйста, - обратилась она к Борису Степановичу, внимательно его рассматривая, - что-то я совсем запуталась. Вы не подскажете, в какой стороне квартал Алексеева? – Это был ее адрес, Алексеева д. 13 кв. 6.

   Сигарета у мужчины выпала из вздрогнувших пальцев. Он обескуражено покосился на черную «Волгу», потом снова на мать.

   - … Пойдемте, я вас провожу, нам по пути. – Только и смог он выдавить срывающимся голосом. Впрочем, быстро с собой совладал.

   - Вы меня не узнаете?

   Женщина посмотрела на него улыбчивым прищуром, и, склонив набок голову, пожала плечом.

   - Вы мне напоминаете какого-то популярного артиста. Увы, не припомню какого.

   Пока Кружель-Дворский провожал к месту жительства свою мать, Антихер на автомобиле плелся следом. Вскоре они очутились в тенистом дворике, в окружении старых пятиэтажек, и таких же пожилых тополей. Мужчина со старушкой остановились у парадного, о чем-то переговорили. На противоположной стороне агитплощадки, из окна автомобиля за всем этим наблюдал Антихер. Он видел, как мужчина отошел в сторону, достал из кармана телефон, набрал номер.

   - Алле Станимир…

   - Да, Борис Степанович, что случилось?

   - Я в шоке! Мама меня не узнает. Говорит, что я похож на какого-то артиста.

   - Значит, она еще не в себе.

   - Да какой не в себе? Пока мы шли, я ее спрашивал, и мама отвечала все точно: И где работала, и кто ее брат, и что он умер, и что у нее есть два сына, Боря и Вова. Но мама заявила, что они сейчас живут в Киеве. Станимир, я недоумеваю!

   - Ладно, веди ее к машине, отвезем обратно в клинику.

   - Погоди. В знак благодарности – за то, что я ее проводил – мама пригласила меня на чай.

   - А, я понял, предлагаете разведку. Только будьте осторожны.

   - Ты о чем?

   - Последнее время, чаепития в вашей семье, имеют смертельные исходы.

   - Станимир иди ты к черту! Все, я поднимаюсь в квартиру. А ты, хочешь, жди, нет – проваливай: потом позвоню.

   - Нет уж дудки. Я вас тут подожду. Только недолго.

   В продолжение часа подполковник курил в машине, пролистывая бумаги из своего кейса. Он так увлекся чтением «дела», что даже не заметил, как пролетели шестьдесят минут, и только настойчивые позывы мочевого пузыря вернули его в реальность. Он выбрался из авто, огляделся по сторонам. Прохожие отсутствовали. Подполковник зашел за бетонный экран агитплощадки, справил малую нужду, вернулся к машине, позвонил Кружель-Дворскому. «Неправильно набранный номер», услышал он в трубке и уставился на телефон как баран на новые ворота. После повторного звонка, который состоялся с тем же успехом, чертыхаясь на все лады, он направился к парадному. Станимир Рудольфович поднялся на второй этаж, позвонил в шестую квартиру. Никто не открыл. После еще нескольких безрезультатных звонков он принялся нервно колотить кулаком в дверь, громко требуя, чтобы Кружель-Дворский немедленно его впустил.

   - Зачем же двери ломать!? – Вдруг раздался за спиной женский голос, и Антихер резко развернулся всем корпусом. – Во-первых, в квартире никого нет. А во-вторых, кто вы такой, и что вам угодно?

   В открытых дверях соседней квартиры стояла полная женщина предпенсионного возраста, с бигудями на рыжей голове, и лилово-алкоголичным носом.

   Антихер показал удостоверение. – Почему вы решили, что квартира пустая?

   - Как же это почему? Уже второй месяц, как Элеонору Ивановну схоронили, так и пустует. Сыновья-то ее в Киеве живут.

   Глаза у подполковника полезли на лоб. – Кого «схоронили»???

   - Хозяйку шестой квартиры, кого же еще! – Аналогично изумилась и соседка. – После похорон Борька с Вовчиком отдали мне ключи и попросили присмотреть за квартирой, пока они не решат, что с ней делать. Ну, там, цветочки поливать, проветривать. Да что вы на меня так страшно смотрите?

   - Несите ключи. – Скрипя зубами, процедил Антихер.

   Двухкомнатная квартира действительно оказалась пустой. На стареньком серванте, перед иконой стоял стакан с рисом, в который была воткнута церковная свеча. Рядом находился книжный шкаф, где на одной из полок Антихеру на глаза попался альбом с фотографиями. И хотя от такого поворота событий он пребывал в предшоковом состоянии, профессиональные навыки все же работали исправно. Подполковник раскрыл альбом. На первой странице имелся старенький снимок, на котором были запечатлены еще молодые Владислав Иванович в обнимку с Элеонорой Ивановной. Он перевернул страницу. На следующем фото, уже более зрелая Элеонора Ивановна стояла между двух улыбающихся подростков.

   - Это Боря, - соседка ткнула пальцем в одного из них, который имел явную принадлежность к цыганской национальности и уж никак не был похож на Бориса Степановича, - ее сын от первого брака.

   Антихер медленно перетащил свой ошарашенный взгляд с фотографии на женщину в бигудях. – Вы в своем уме?

   Та обиженно надула губы. – Как вы смеете? Я тут с ними почитай полжизни прожила.  Заявляю со всей ответственностью: Борька старший сын Элеоноры Ивановны от ее первого мужа Владислава Ивановича Дворского. Господи, да что вы так побледнели?

   Антихер почувствовал нарастающее головокружение.

 

 

                                                          Глава – 25

 

 

      - Может вам воды принести?

   Нетвердо ступая ватными ногами, подполковник прошел к дальней стене, сел на кушетку, с трудом проглотил образовавшийся в горле ком.

   - Извините, как вас зовут?

   - Людмила Петровна. – Ответила женщина и присела рядом с визитером. – А что случилось?

   - Людмила Петровна вы ничего не путаете?

   - Я что, по-вашему, ненормальная? – Она опять обиженно надула губы. – Владислав Иванович был инженером строителем. Его и еще несколько специалистов направили в Пекин, для обмена опытом с китайскими товарищами. Борьке тогда пятый годик пошел. А этот мерзавец спутался там с местной переводчицей, да из-за нее в Китае и остался. Помню, Элеонора Ивановна говорила, что он с той мымрой узкоглазой потом в Гонконг перебрался.  

   Станимир Рудольфович вновь почувствовал тошнотворное головокружение, однако собрал в себе всю силу воли, и воткнул дрожащий палец во второго подростка, который то же был абсолютно не похож на Владимира Олеговича.

   - А это ее младший сын Володя, - вещала соседка, - от второго мужа. Ох, и не везло бабе на мужиков.

   - Он что, тоже от нее сбежал?

   - Нет. Второй муж через два года совместной жизни, умер. Чем-то отравился.

   В данный момент Антихер понимал, что вокруг него творится какая-то дьявольская чертовщина. Но, тем не менее, мозговая деятельность еще продолжала функциклировать в привычном ритме.

   - Скажите Людмила Петровна, Владислав Иванович после их разрыва в Луганск приезжал?

   - Откуда я знаю. Тут я его больше не видела, а Элеонора Ивановна об этом ничего не говорила. Но от нее я знаю, что бывший муж некоторое время помогал ей деньгами, открытки к праздникам слал.

   - А у него кроме Бориса дочери не было, Светланы?

   - Про дочь не знаю. – Она взяла у Антихера альбом и принялась листать. – Как-то Элеонора Ивановна показывала фотографию, которую бывший прислал ей из Гонконга. Там он сфотографировался со своим сыном, который у них с переводчицей родился. – Людмила Петровна вдруг радостно ахнула, и вернула альбом Антихеру. – Вот она! Видите, очень даже красивый паренек.

   Станимир Рудольфович взглянул на фото, и почувствовал, как по спине побежали мурашки, так как на фоне океана, в окружении пальм, рядом с Дворским стоял Штрикуль! Конечно, здесь он выглядел значительно моложе, но Антихер видел этого человека на похоронах Владислава Ивановича, и теперь понимал, что это один и тот же субъект.

   - Правда, симпатяшка? – Продолжала тараторить соседка.- Его Артуром зовут.

   А от этого сообщения у подполковника в мозгах появился противный звон, и сомлели виски. Он посмотрел на сидящую рядом женщину и хотел опять спросить, но понял, что ее образ расплывается и двоится.

   - Да, боже ты мой, вам что плохо? – Заголосила Людмила Петровна. – Погодите, я сейчас воды принесу. – Она побежала на кухню.

   А вот Станимир Рудольфович в данный момент действительно пребывал на грани потери сознания. Он слезящимися глазами таращился в пространство комнаты, где размывчатые очертания практически неузнаваемых предметов двоились и вибрировали. На этом фоне в голове усилился звон, и стало тяжело дышать. Наконец появился одутловатый силуэт женщины в пестром халате, чья голова с бигудями, в этой иллюзорной прострации походила на голову Горгоны. Она поднесла к дрожащим, бледным губам подполковника кружку с водой.

   - Вот, выпейте. – Голосила она встревоженным баском. – Может «Скорую» вызвать?

   Антихер практически непрерывным потоком влил всю воду себе в глотку, и шумно отдуваясь, отрицательно мотнул головой. – Спасибо. – Теперь силуэт женщины начал приобретать естественные очертания. – Не нужно «Скорую», мне уже лучше. – Он поставил пустую кружку на соседний журнальный столик. И вдруг, покрываясь от ужаса ледяным потом, он увидел, что это китайская чашка, с пагодой и китаянкой! В мгновение ока его коротко стриженые волосы встали дыбом! В груди все зашлось! В утробе зашевелилось что-то холодное!

   - Не-е-ет!!! – Только и успел вскричать Станимир Рудольфович, прежде чем перед глазами поплыли темные круги, и он понял, что проваливается в какую-то черную, мерзко шипящую тысячами змей бездну.

   От обморока Антихер очнулся только в больничной палате, и чувствовал он себя, на удивление, сносно. Уже через десять минут, - от заведующего отделением - он знал, как тут очутился. Его в бессознательном состоянии доставила «Скорая помощь», которую вызвала некая Людмила Петровна Рогак. Теперь он вспомнил свое сегодняшнее злоключение на квартире Элеоноры Ивановны, вспомнил как пил воду из зловещей китайской чашечки. Первым делом Станимир Рудольфович набрал дежурного и скомандовал оперативную группу на выезд,  Затем вызвал такси и уже через полчаса вновь находился в тенистом дворике квартала Алексеева. Первым делом он проверил свою «Волгу»: Документы были на месте. Тут же подъехала оперативно-следственная группа, и они поспешили в подъезд. Квартира номер шесть оказалась подозрительно незапертой.  Первым в жилище проник Станимир Рудольфович, и сразу, сквозь открытую дверь кухни, он увидел труп Людмилы Петровны. Ее скрюченное тело лежало на полу, рядом валялся перевернутый стул, а на столе красовалась роковая чашечка, над которой подымался пар от еще не остывшего чая.

   Впоследствии, естественно в лабораторных условиях, было установлено: Гражданка Рогак отравилась ядом черной мамбы. На золотых серьгах с рубинами имелось ДНК на сто процентов совпавшее с ДНК обнаруженном на известной хрустальной стопочке. Эксперты сравнили его с ДНК Василисы Матвеевны, и получили отрицательный результат.

   Антихер пребывал в депрессивном состоянии.  «Чье же ДНК на этих предметах? – Размышлял он в своем кабинете. – Неужели и вправду Елизаветы Константиновны? Но это же бред сивой кобылы! И куда подевался этот проходимец Кружель-Дворский, со своей мамашей? Однозначно, они были в сговоре с самого начала. И Рогак привлекли к этому спектаклю. Так оно и есть! А потом отравили, чтобы избавиться от свидетеля. Но с какой целью они все это вытворяют? Черт возьми! – Его глаза приобрели коварный прищур и начали скользить из стороны в сторону. – Нужно срочно брать в оборот Босяка. Все их семейство – одна шайка. Правда, пока не ясны мотивы их мистических фортелей. Кстати, хорошо бы найти шестую чашку, пока не нарисовался очередной труп. – У него внезапно сдавило горло, и вспотел лоб. – Я ведь пил из этой проклятой чашки, и не отравился. Почему? – Он попытался сплести дедуктивную цепочку. – Я выпиваю воды и падаю в обморок. Перепуганная женщина вызывает «неотложку». Те приезжают, и забирают меня. Естественно, женщина на нервах. Ей приходит мысль; в чужой квартире выпить халявного чаю. Для этого тетка использует проклятую китайскую чашечку.  Но если я не отравился, значит, не должна была отравиться и она. Значит, после отъезда врачей, в квартиру кто-то входил, кто и добавил в чай яд. Стоп!!! – Теперь подполковник шарил по кабинету взглядом внезапного прозрения. – Все кто отравились ядом из этих чашек, пили горячий чай. Именно горячий! А я пил холодную воду. Возможно, от повышенной температуры трещинка внутри расширяется, и оттуда на самом деле сочится яд, который изначально, в процессе их изготовления, был туда каким-то образом заложен. – И тут его физиономия скислилась как от лимона. – Что за бред у меня в голове!? Ведь на даче Босяка из смертоносной чашки пили чаи и кофе несколько лет, прежде чем отравился Дворский. Может, они запрограммированы на определенное время и конкретных людей»?                         Он отпустил галстук и расстегнул ворот сорочки. – Фу-у-х, кажется, я схожу с ума. – Станимир Рудольфович плеснул из графина воды себе в жменю, ополоснул лицо, и решительно выбрался из-за стола. – Все, первым делом эксгумация, потом прессовать Босяка. Я им – мать их – покажу, мистику!

 

 

                                                        Глава – 26

 

 

      Когда завершились необходимые мероприятия по эксгумации тел, когда останки Дворского из лаборатории вернули на кладбище и перезахоронили, подполковник  Антихер сидел в своем кабинете и, употребив обеденную норму желудочных таблеток, размышлял, как говорится, на злобу дня. Кстати, о таблетках: После случая на квартире Элеоноры Ивановны, когда Станимир Рудольфович потерял сознание, его стали донимать боли в желудке. Он заскочил к своему терапевту, пожаловался. Медик высказала подозрения на язвенную болезнь и порекомендовала, для более ясной картины, сходить проглотить зонд. Антихеру очень не нравилась эта процедура, даже можно сказать, он ее боялся, поэтому сослался на чрезвычайную занятость и попросил, в качестве временной профилактической меры, прописать лекарство. Врач так и поступила, однако предупредила, если лекарство не будет помогать, нужно немедленно ложиться в клинику на обследование. И вот уже третий день Станимир Рудольфович вынужден после каждого приема пищи глотать пилюли, ибо именно после еды боли усиливались, а лекарство оказывало свое благотворное действие.

   Вот и сейчас, спустя двадцать минут после приема таблеток боль утихла, и можно было спокойно подумать о деле.

   В могиле Владислава Ивановича Дворского находился труп именно Владислава Ивановича Дворского; в надлежащей стадии разложения. В припадке негодования Антихер вызвал на допрос свидетеля Безрукова, применил метод устрашения, однако мужчина твердо стоял на своем: В ту трагическую ночь, дверь квартиры Кружель-Дворских открывал именно человек с фотографии – Владислав Иванович.  Не получив логических ответов, на сей таинственный момент, Станимир Рудольфович отпустил свидетеля и уже поднял трубку телефона, чтобы звонить в лабораторию, но тут в кабинет вошла старший лейтенант Белозерова.

   - Вот, заключение экспертизы по телу Елизаветы Константиновны Дворской. – Девушка положила перед подполковником прозрачный файлик с актами, и молча вышла.

   Изучив документы, Антихер понял, что ни черта не понял, так как заключение судебно медицинской экспертизы гласило: Прах действительно принадлежит женщине, и по возрасту подходит под возраст Елизаветы Константиновны Дворской. Вот только медицинская карта дантиста из участковой стоматологии, где она при жизни обслуживалась, значительно разнится с зубами из гроба.

   И ДНК выявленное на серьгах и стопке не принадлежит усопшей.

   - Значит в могиле не Елизавета Дворская. – Принялся размышлять вслух Антихер. – Тогда кто? Кого, черт возьми, похоронили одиннадцать лет назад? Кстати, если эта Дворская жива, то выходит, она действительно наведывалась на квартиру Бориса Степановича. Значит… - По селектору внутренней связи Антихер дал задание дежурному, разослать ориентировки на Елизавету Дворскую. Затем опять пустился в размышления. – Так, так, если эта мадама еще в Луганске… Хорошо бы ее сцапать.

   В кабинет вошла Белозерова. – Станимир Рудольфович к вам из СБУ, капитан Фундук.

   Антихер знал этого матерого чекиста, знал о его серьезных родственных  связях в управлении и знал о его скверной репутации. У Станимира Рудольфовича даже возобновилась тупая боль в желудке, однако визитера он встретил с неким подобием улыбки на лице.

   - Присаживайтесь Владимир Андреевич. – Он указал вошедшему капитану на стул, а секретарю заказал кофе.

   - Ну-с, капитан, каким ветром?

   Человек со страшным рваным шрамом под правым глазом, сел на указанное место.  Из внутреннего кармана своего серого пиджака достал сигареты и зажигалку.

   - Вы позволите?

   - Пожалуйста. – Антихер придвинул к гостю пепельницу и выжидательно замер.

   Фундук неспешно подкурил, и вонзил в подполковника свой изуродованный шрамом взгляд.

   - Что у вас тут происходит с семьей Дворских? – Спросил он, не вынимая изо рта сигарету.

   Антихеру не понравилось, каким хозяйским тоном  начал разговор Фундук, поэтому уже на подсознательном начале в его голове вскипела враждебность.

   - Тебе капитан отчет предоставить в письменном виде или в устном?

   У Владимира Андреевича вздыбились ноздри, но он сдержал эмоции, так как в кабинете появилась Белозерова с кофе.

   - Станимир Рудольфович мы уже давно разрабатываем строительную компанию «Буддаинвестсервис».

   - Знаю. – Небрежно перебил Антихер. – И даже своего человечка им навязали, главным бухгалтером.

   - Так вот, я продолжаю: Незадолго до своей смерти генеральный директор компании, господин Дворский, выиграл тендер на строительство у нас в Луганске крупного жилого комплекса, с проектной стоимостью пять миллиардов долларов. Под эту марку он взял из государственной казны ссуду на один миллиард. А после его смерти все деньги со счетов компании исчезли. Это и казенный миллиард, и оборотные средства компании, в размере двадцати миллионов гривен. И все это за одну ночь. Вечером деньги были, а утром их уже нет. Кстати, в эту же ночь погибает главный бухгалтер компании. Теперь исчез ее муж, вместе с сестрой покойного Дворского.

   - Так вот оно что… гора денег…- Антихер задумчиво смотрел в потолок, но вдруг скосил лукавый взгляд на капитана. – Короче говоря, вас обвели вокруг пальца.

   Фундук нервным движением затушил окурок в пепельнице. – Нам нужна вся информация по этому делу. Вы понимаете, преступники ограбили государство, а это уже наши хлопоты.

   - Владимир Андреевич если вы познакомитесь со всеми нюансами этого дела, вы решите, что мы тут все посходили с ума.

   - Например?

   - Например, Элеонора Ивановна Дворская по последним – правда пока непроверенным – данным, является не сестрой Дворского, а его бывшей супругой. И я не знаю, кто тот труп, который лежит в гробу под фамилией Дворский, но по данным из того же  источника, Владислав Иванович Дворский, в данный момент проживает в Гонконге, с женой китаянкой и сыном. И   это еще далеко не  все неожиданности, которые вас поджидают. Например, некто Артур Штрикуль, любовник Светланы Дворской, по свидетельству все того же источника, является сыном Владислава Дворского и его китайской жены.

   - Что же это за источник такой?

   - Некая Людмила Петровна Рогак, к сожалению, ныне покойная. Да капитан, отравлена все тем же ядом.

   - Однако… - Фундук был явно озадачен. – А Светлана Дворская, она-то хоть дочь своего отца?

   - Мы взяли необходимые анализы и установили, что Светлана действительно дочь того человека, который похоронен под фамилией Дворский. Но, что это за субъект на самом деле, нам пока не известно. Мы связались через «Интерпол» с китайскими коллегами и попросили найти в Гонконге ИХ Дворского, установить его подлинную личность и сообщить нам.

   - А этот Штрикуль?

   - Вероятно, он скрывается в Ростове-на-Дону. Мы дали отмашку, и российская полиция его тоже ищет. А пока, капитан извини, у меня масса срочных дел.

   Фундук с недовольным видом поднялся, двумя глотками уничтожил, до этого момента не тронутый ним кофе, и небрежно взглянул на Антихера.

   - Но я бы, товарищ подполковник, рекомендовал изолировать всех, кто еще жив и не успел скрыться из семьи Дворских.

   - На каком основании?

   - Оснований море. Вы понимаете Станимир Рудольфович, что всей этой мистической околесицей вам дурят голову, и сознательно заводят следствие в тупик. Ради таких денег преступники изощряются по полной программе.

   - Знать бы еще кто, эти преступники.

   - Это же очевидно! Те, кто бесследно исчезают, пока вы ушами хлопаете.

   - Ну, хватит капитан! – Антихер даже покраснел от злости. – Я вас больше не задерживаю.

 

 

                                                   Глава – 27

 

 

      После разговора с капитаном Антихер созвонился с Владимиром Олеговичем, выяснил, что у того сегодня выходной, и он сейчас с супругой на даче. Подполковник прихватил с собой изъятый на квартире Дворской альбом с фотографиями и рванул в гости.

   Босяк встретил Антихера на хорошем подпитии. – О, Станимир Рудольфович, я вас радикально приветствую!

   Когда мужчины в столовой уже сидели за столом, когда Владимир Олегович принялся разливать коньяк, а его жена подала кофе, Антихер решил немедленно переходить к делу.

   - Вам знаком этот предмет? – Он обращался к обоим супругам, шлепая ладонью по альбому.

   - Мамин альбом с фотографиями. – Невозмутимо отвечал Босяк, а жена лишь утвердительно кивнула.

   Антихер его раскрыл и указал на то фото, где Элеонора Ивановна была запечатлена с двумя подростками.

   - Это кто?

   Владимир Олегович продолжал отвечать все с той же невозмутимостью. – В центре мамуля, а по бокам племянники, Борька и Вовчик.

   Антихер выпучил глазищи. – Какие к черту племянники!?

   Босяк выпил коньяку и пригубил кофе. – В Успенке живет мамина двоюродная сестра, тетя Соня, а это ее сыновья. Парни сейчас уже взрослые и живут в Болгарии. Они туда эмигрировали еще в конце девяностых. – Он как-то смешно нахмурился. – А в чем дело?

   Антихер одним махом проглотил свой коньяк, и закурил. – Вам известно, кто такая Людмила Петровна Рогак?

   Иронично улыбаясь, Босяк посмотрел на супругу, потом на гостя. – Ты чего Станимир, два дня назад я ее вскрывал.

   - Вы, наверное, Владимир Олегович не поняли?

   - Ой, прямо так официально. Хорошо. Рогак соседка и подруга моей матери.

   Переводя строгий взгляд с одного лица на другое, Антихер поведал супругам почти все, что ему рассказала покойная Людмила Петровна.

   Проводя ладонью по своей короткой прическе, Босяк продолжительно выдохнул. – Ну и ну, тетя Люда, видать, на старости лет совсем рехнулась.

   Анфиса Егоровна фыркнула. – И не мудрено, она же пила как сапожник.

   - Не, Анфиска ну ты прикинь, заявить, что дядя Влад и мама, бывшие муж и жена. Я с нее балдею.

   - А почему имена племянников совпадают с вашими? – Задал следующий вопрос Антихер.

   Босяк пожал плечами. – Я откуда знать могу. Вероятно, совпадение.

   Станимир Рудольфович полминуты поразмышлял, потом перевернул несколько страниц альбома и предложил вниманию супругов то фото, где Дворский стоял на берегу моря с Штрикулем.

   - Как вы прокомментируете эту фотографию?

   У них у обоих глаза полезли на лоб.

   - Так они что, давно были знакомы? – Прохрипел Владимир Олегович сдавленным голосом. – Я этой фотки раньше не видел.

   Покойная Рогак утверждала, что Артур сын Владислава Ивановича.

   Отчаянно взвизгнув Анфиса Егоровна закрыла рот ладошкой, а ее муж гневно брызнул:

   - Бред! Как бы дядя Влад допустил, чтобы его сын пустился в любовную интригу с собственной сестрой? Вы товарищ подполковник себя нормально чувствуете?

   - Вова не хами. – Буркнула жена.

   - Но это откровенная нелепица! Я не знаю, из каких побуждений Людмила Петровна наплела такую чушь…

   - Хорошо Владимир Олегович, - перебил его Антихер, - тогда почему в этом альбоме нет ваших с братом фотографий?

   - Как это нет!? – Возопил Босяк, схватил альбом и принялся лихорадочно его листать. Правда, уже скоро пыл поугас. – Я не понимаю! Наши с Борькой детские фотки исчезли. Вот, пустые места. Я вам клянусь, тут были наши фотографии. – Он ошалело воззрился на супругу. – Анфиса ты же помнишь?

   Женщина взяла альбом, перевернула несколько страниц. – Конечно помню; я их сто раз тут видела.

   Антихер решил переменить тему. – Владимир Олегович мне весьма странно, я уже полчаса нахожусь у вас в доме, и вы, зная об исчезновении вашей матери и брата, еще не задали ни одного наводящего вопроса. Может, вы знаете, где они?

   В приступе негодования Босяк чуть не задохнулся. – Это что, обвинение!? Откуда я могу знать, где они? Я со всей этой чертовщиной, скоро умом тронусь! Мама то исчезает, то появляется в невменяемом состоянии на трубе завода, то опять исчезает. Теперь еще и Борька пропал. Телефоны у обоих отключены. – Вдруг, он точно опомнился. – Кстати, ты со Светкой разговаривал?

   - Конечно, после убийства Владислава Ивановича. Впрочем, как и с остальными.

   - Вот то-то и оно! А ты пойди с ней сейчас побеседуй. Особенно спроси, как она видела мою маму вылетающую в окно.

   Антихер обронил подбородок. – Не понял…

   - Вот и мы тоже, все до сих пор в непонятках. Да нам с женой уже по утрам просыпаться страшно, того и гляди, очередная чертовщина нагрянет.

   Подполковник платком промокнул взопревший лоб. – Вы правы, я с ней обязательно встречусь.

   Босяк разлил по рюмкам коньяк. – Но, черт возьми, зачем кому-то воровать наши с братом детские фотки?

   - А вам не кажется, - Антихер начал говорить уже более спокойно, - что все это связано со строительной компанией покойного Дворского?

   - Вы на что намекаете? – Напряглась Анфиса Егоровна.

   - Вам ли не знать, что со счетов фирмы пропали все деньги. Если бы Василиса Матвеевна была жива, учитывая ее связь с СБУ, тут было бы все ясно.

   - Я поняла, в чей огород камень. – Щеки у женщины заметно покраснели. – Но я всего лишь главный инженер, и не имею доступа к счетам компании.

   Антихер на нее изучающее посмотрел. – Мне вообще так кажется, что вся эта загадочная история началась одиннадцать лет назад. Вы еще не в курсе, что тогда похоронили совсем не Елизавету Константиновну. Мы пока не установили, чьи останки в гробу. Но по последним данным, ваша тетушка жива. Между прочим, после смерти Василисы Матвеевны, она даже нанесла визит Борису Степановичу.

   Босяк с супругой переглянулись такими пугающе-обреченными взглядами, что даже Антихеру сделалось не по себе.

   - Это какая-то дьявольская вакханалия! – В голосе Владимира Олеговича дрожало отчаянье. – В глубине души я всегда чувствовал, что вся эта дядина страсть к мистике, эти его поездки в Гонконг, его дружба с монахами – добром не кончатся. – Он вдруг весь встрепенулся. – Так может тетя Лиза и есть убийца!? Может, это она нам подбросила шкатулку с чашкой!?

   В следующую секунду Анфиса Егоровна подскочила на стуле точно ужаленная. – Вова! Вот  дура, как же я раньше об этом не подумала. – От нахлынувших эмоций женщине было тяжело дышать. – Я ведь месяц назад потеряла свои ключи от квартиры. Менять замки долгая песня, вот я и взяла Вовин комплект, снесла в мастерскую, и мне за час изготовили дубликаты.

   Супруг был явно удивлен. – Как это ты взяла мои ключи? Почему я об этом не знаю? Почему узнаю только сейчас?

   - Мы с тобой пришли домой, ты открыл дверь, мы вошли. Ты в тот день с друзьями коньяка набулькался, поэтому сразу спать завалился. Я придумала сходить к Зойке в гости. Вышла в подъезд, собралась закрыть дверь, а ключей в сумочке нет. Я взяла твои, и в мастерскую, тут у нас, за углом.  За час управилась. Пришла ты еще спишь. И вдруг звонок; известие о болезни мамы. Как ты помнишь, я галопом собралась и помчалась к ней в Харьков. Мне тогда не до ключей было, а когда вернулась, просто забыла.

   Подполковник тяжело вздохнул, осуждающе покачал головой. – Почему же вы об этом умолчали во время обыска?

    Женщина пожала плечами. – У нас, знаете ли, не каждый день обыски проводят. Естественно, я расстроилась, растерялась, а когда шкатулку нашли, я вообще была в полуобморочном состоянии.

   - Допустим это так. Но вы уверены, что потеряли ключи? Может, их украли?

   Анфиса Егоровна задумчиво повела взглядом. – Утром закрыла квартиру, ключи отправила в сумочку. А когда вечером вернулась домой… Впрочем, это вы уже знаете.

   - Ну, что же, - Антихер медленно поднялся из-за стола, - попрошу до окончания следствия дальше Веселой Горы не выезжать. И такая будет просьба: Сообщите Светлане Владиславовне, что я завтра же хочу ее видеть у себя в кабинете.

 

 

                                                           Глава – 28

 

 

      Домой Антихер вернулся поздно; на улице уже давно стемнело, а в голове парил тяжелый туман усталого человека. Сразу из прихожей он вошел в кухню, включил свет и телевизор. Одна только мысль о позднем ужине возбудила тупое нытье в желудке, и Станимир Рудольфович решил ограничиться скромным чаепитием. Он поставил греться чайник, из буфета достал кружку, уронил в нее два пакетика черного чая – он с детства любил этот напиток покрепче – и лишь кружка оказалась на столе, положил в нее один кубик сахара. Пока вода закипала, мужчина успел в спальне переодеться в домашнюю пижаму. Когда чай был залит кипятком, он отправился в ванную; вымыл руки, умылся, и только успел вытереться полотенцем, как в квартире погас свет.

   - Твою мать! – Сочно выругался Станимир Рудольфович и вышел на площадку. Над щитком с электрическими счетчиками тускло мерцал плафон аварийного освещения, но этого хватило, дабы рассмотреть, что колесики на всех счетчиках стоят.

   - Что за номера? – Недовольно бурчал Антихер, возвращаясь в квартиру. – Давненько нам свет не отключали. – Он вошел в залитую лунным сиянием кухню, взял со стола мобильный, отыскал в контактах «Луганск ток», набрал номер. Пока тянулись гудки, несколько раз, с наслаждением отхлебнул горячего чая.

   Наконец, на звонок ответила дежурный оператор. Женщина заявила, дескать, об отключении ничего не знает. Впрочем, она поблагодарила за сигнал, и пообещала немедленно выслать дежурную бригаду для поиска и устранения неполадки.

   Станимир Рудольфович опустил телефон в карман, подошел к окну. Полная луна висела на звездном небе прямо перед глазами.

   - Может это и к лучшему. – Прошептал он, глядя на луну. – Устал. Допью чай, и спать.

   Видимость в кухне от лунного света была сносная, поэтому мужчина без труда вернулся к столу, присел на табуреточку, потянулся к кружке. И в этот самый миг вспыхнул свет, заработал телевизор, зажужжал холодильник.

   - Молодцы, оперативно сработали. – Он улыбнулся, и с намерением продолжить чаепитие посмотрел на стол, где его пальцы уже коснулись горячей чашки, на которой были нарисованы пагода и китаянка с зонтиком!!!  И моментально, за одну сотую долю секунды с мужчиной одновременно произошло несколько действий. Во-первых, его волосы, в прямом смысле, встали дыбом. Во-вторых, он с такой яростью отдернул от чашки руку, словно обжегся о расплавленный металл. И, в-третьих, в припадке дикого страха Антихер всем своим телом отчаянно шарахнулся в сторону, правым боком завалился на пол, и со всего разгона влип спиной в холодильник. От такой мощной встряски опрокинулась стеклянная ваза и полетела вниз, где так сильно огрела мужчину по голове, что он потерял сознание.

   Очнулся Станимир Рудольфович в полной темноте. К тому времени луна уже зашла за дом, поэтому, в первую минуту он даже не понял, где находится. Но уже быстро в ноющих мозгах забрезжили отблески памяти. Ощупав разбитую голову, он нашел свои волосы слипшимися, к запекшейся крови прилипло несколько осколков от разбитой вазы, что означало довольно длительное пребывание без сознания.

   Свет опять не горел.  Страдальчески поскуливая, мужчина поднялся с пола, опасливо покосился в сторону стола, где должна была стоять дьявольская чашка, и ему даже показалось, что он различил в темноте ее коварный силуэт.

   «Но, как она тут очутилась??? – Острой болью пульсировал в висках невыносимый вопрос. – Я же заваривал чай в своей, домашней! И почему уже во второй раз яд не подействовал?» Антихер на полусогнутых стоял по центру кухни и откровенно не знал, что ему делать. Голова раскалывалась, в висках больно пульсировало, желудок точно зажало тисками и противно тошнило. И вдруг, ему что-то послышалось. Дверь в кухню была открыта, и этот осторожный шорох повторился именно из коридора; как будто кто-то крадется в темноте. У бедняги от очередной волны страха даже на мгновение перестала болеть голова. Он затравленно покосился в сторону черного провала открытой двери, и мгновенно в груди все зашлось – из коридора на него смотрели два блестящих человеческих глаза. В приступе испуга у мужчины перехватило дыхание,  на затылке закопошились мурашки. Он молча, на трясущихся ногах начал пятиться спиной к окну, пока не уперся в подоконник, в который вцепился дрожащими пальцами, как в спасительную соломинку. А тем временем блестящий взгляд пришел в движение, возобновилось шуршание, и вот в дверном проеме обозначился смутный силуэт человека.

   - Что это вы, гражданин подполковник квартиру открытой бросаете? – Услышал Антихер знакомый женский голос, однако в сумятице спонтанного испуга не мог вспомнить, кому он принадлежит. – А если хулиганы проникнут? – Тем временем добавила непрошеная  гостья. Затем силуэт переместился к столу и опустился на табуреточку у стены.

   - Вы кто? – Придя в себя, осилил два слова Антихер.

   - Мне позвонил дядя Вова и сообщил, что вы мечтаете меня видеть.

   - Светлана Дворская? – Удивился Станимир Рудольфович и сразу почувствовал себя увереннее. Он поднял с пола табурет, подсел к столу. – Я велел явиться завтра, ко мне в кабинет, а не среди ночи на квартиру.

   - Смотрите-ка, он «велел»! – Съязвила девушка. – Завтра меня здесь вообще не будет.

   - Я надеюсь, вы не забыли, что давали подписку о невыезде.

   Гостья надменно хохотнула. – Какой  у вас все же ничтожный умишко.

   - Что вы себе позволяете? – Хотел строго рыкнуть Антихер, однако боль в висках и тошнотворный ком в горле позволили ему лишь тихо проблеять.

   - Что такое подполковник, - Светлана издевательски кривляла голос, - вам нездоровится? Хлебните чайку! – и разразилась похабным гоготом.

   Станимир Рудольфович чиркнул коротким взглядом по силуэту чашечки, и всю его утробу прорезала резкая боль, от чего он весь скукожился и застонал.

   - У-у-у, подполковник, да вы смертельно больны. Вы знаете об этом?

   Боль вдвое отступила, и мужчина сконцентрировал злой взгляд на визитерше. – Что ты плетешь?

   - Ага, значит мы уже на «ты»… хорошо. – Светлана облокотилась о столешницу и подперла кулачком подбородок. – О тебе и твоих проблемах я скажу позднее. А сейчас, кое-что растолкую по поводу нашей семьи. Когда я сказала, что меня завтра здесь не будет, я имела в виду не просто этот город, я подразумевала даже не континент, а весь этот гниющий мир.  И лишь достойные члены нашей семьи покинут эту грязь: Эти слежки, гнусные доносы, позорное существование «под колпаком», эту вечную борьбу за выживание. Ах, как жаль, что моя мама была вынуждена так долго излечивать свои душу и разум от этой серой гнили. – Она печально вздохнула. – Промедленье стоило жизни моему отцу.

   - Значит Елизавета Константиновна, все-таки жива?

   - Живее всех смертных! – Гордо отчеканила девушка. – И только не пытайся подполковник устраивать мне допрос. Твой убогонький умишко все равно не воспримет мою информацию должным образом. Ты обречен страдать в этом мире еще долго. Правда, кто-то там наверху пожелал вырвать тебя из лап этой мерзкой трясины. Но моя мать хочет этому помешать, ибо ты еще не достоин перешагнуть в иной мир – в мир счастья. Она решила оставить тебя здесь, в качестве свидетеля. Не зря же она потратила столько лет на познание высших таинств. И вот, когда твой разум наконец-то созреет, ты поймешь и осознаешь все, что доселе тебе было неподвластно. Впрочем, не огорчайся, таких как ты, обладателей убогонького мышления – миллионы.

   Станимир Рудольфович дождался, когда Светлана умолкла, и строго спросил: - Гражданка Дворская, вы сегодня принимали наркотики?!

 

 

                                                      Глава – 29

 

 

      Уняв свой, казалось, неудержимый смех, девушка кивнула головой. – Вот, подполковник даже сейчас тебя выдает твоя недоразвитая сущность. Но, что поделать, - она вздохнула, - таковы реалии обитателей этого пропащего мира.  Только «зрячий» способен ступить за грань параллельной, счастливой жизни. А ты «слепец», и останешься в этой болезненной тьме до конца.

   - Хватит нести бред, милочка! – Не сдержался Антихер. – Если уж ты такая «зрячая», может, знаешь, кто убил твоего отца?

   Светлана ухмыльнулась. – Мой папа давно прозрел, и готовился покинуть эту низменную клоаку. Вот только не успел, к сожалению. Темная мерзость, которая довлеет над этим миром, его опередила. Впрочем, клан нашей семьи в долгу не остался. Элеонора Ивановна воссоединила свою силу и знание с энергией иностороннего разума моей матери, и вместе они покарали паршивую овцу. Кстати, которую, в качестве лазутчика, в нашу семью внедрили вышеупомянутые темные силы.

   Антихер насторожился. – Ты имеешь в виду Василису Матвеевну?

   - Каждый волен разуметь деяния других, как ему заблагорассудится, естественно, в силу развитости мышления. Ты подполковник существуешь в центре серой мышиной возни, поэтому истинный смысл моих слов тебе пока неподвластен.

   - Давайте оставим эту пустую демагогию. – Антихер почувствовал нарастающее раздражение к тематике беседы, поэтому начал чеканить слова так, будто отдавал приказание. – Меня интересует, кто такой Штрикуль?

   Девушка разочарованно вздохнула. – Все же пытаетесь выстроить допрос… Впрочем, извольте, я отвечу: Артур мой сводный брат. Но, ради семейного блага, нам пришлось разыграть любовную парочку.

   Антихер вспомнил рассказ Людмилы Петровны Рогак о второй жене Дворского – китаянке-переводчице.

   - Ну, чего подполковник замолчал, туго перевариваешь?

   Теперь Станимир Рудольфович вспомнил визит капитана Фундука. – Значит, вы давно планировали обчистить государство на крупненькую сумму?

   Светлана язвительно хихикнула. – Да подполковник, твой мозг действительно атрофирован. Я ведь только что говорила, что именно, мы уже давно планировали. И наши планы теперь успешно осуществляются. А та кругленькая сумма, о которой ты упомянул, всего-навсего небольшая компенсация за наше длительное пребывание в этой «грязи».

   - А  как же соседка Элеоноры Ивановны? Как же Антонина Антоновна? Как же Духопельченко? Их за что?

   - В борьбе за выживание всегда присутствует процент смертности. Благодаря этому проценту ты подполковник до сих пор жив. Я ведь говорила; кто-то свыше удумал вырвать тебя из этой «грязи» в лучший мир. Но моя мама решила, что тебе еще нужно поваляться в «грязи». И благодаря особому дару нашей семьи, тебя удалось спасти.

   - Я не понимаю этого лепета!

   - Хорошо, разжую: первый раз ты должен был умереть на квартире Элеоноры Ивановны. Но вместо тебя этот прыжок сделала Людмила Петровна. И перед этим, идти в клинику и допрашивать Элеонору Ивановну ты собирался лично. Однако в последнюю минуту передумал, и отправил Духопельченко. А смерть вашей Антонины Антоновны вообще на твоей совести – кто ее надоумил воспользоваться китайской чашечкой?

   - Откуда ты знаешь!? – В недоумении прорычал Антихер.

   - Ты все равно не поймешь. Слушай дальше: Сегодня на тебя было совершено еще одно покушение. – Антихер опасливо покосился на стол. – Правильно мыслишь. Но благодаря силе нашего клана ты жив. И, тем не менее, на тебя готовится последнее, самое страшное покушение.  

   - А, что это за чашки такие? – Станимир Рудольфович даже и сам не понял, с чего вдруг у него вырвался этот вопрос. Вероятно, на подсознательном уровне, сработали профессиональные навыки.

   Светлана не ожидала, что упоминание об очередном покушении подполковником будет проигнорировано, поэтому на его последний вопрос ответила не сразу.

   - … Если ты так настаиваешь… Серая масса этого мира, за долгие века своего ничтожного существования изобрела много способов устранения себе неподобных: Что не идет ни в какое сравнение с китайскими чашечками моего отца. Поэтому, деградация незатейливого мышления не позволила изобрести ничего более достойного, нежели примитивные приспособления для уничтожения инакомыслящих существ. И поверь, подполковник, «серая масса» заслуживает того, чем ее казнят, ибо сие есть та же элементарщина, что и сама «масса». Серые, безмозглые бараны считают, что на Земле торжествует прогресс. Но это же смешно! Шаг вперед – два назад. Натуральный регресс. Мы губим, загрязняем, калечим, искореняем, насилуем нашу землю. И совсем другое эти чашечки, потому что необычность, девственная таинственность, первозданная загадочность, экологически чистая необъяснимость происходящего, есть прямая противоположность безвкусице и серой простоте.

   Девушка вдруг встала, взяла со стола чашку и, как будто бы видела в темноте как кошка, уверенно направилась к мойке. Выплеснув содержимое в раковину, она сполоснула чашку, спрятала ее в дамскую сумочку, которая висела у нее на плече, и вернулась на покинутое место.

   - Сей шедевр непререкаемого превосходства нам еще пригодится.

   - Кто же – если не секрет – следующая жертва? – Очередной вопрос из уст Антихера слетел как обвинение.

   - Подполковник ты начинаешь меня раздражать. – Светлана шлепнула ладонью по столу. – Я говорю, что готовится страшное покушение, а он – «как вшивый о бане». Ты что, не понял? Следующая жертва – ты! Впрочем, благодаря нам, тебе не удастся улизнуть от этой никчемной действительности. Ответь подполковник, ты хочешь еще пожить на этом, так сказать, свете?

   - Вы мне угрожаете?

   Девушка язвительно хихикнула. – Ну, так и есть – куриные мозги.

   Еще одно слово! – Вскипел Антихер.

   - Ладно, подполковник, успокойся. Только я тебя умоляю, не пытайся постичь истинную суть всего мной сказанного – тебе не дано. Ты просто выслушай, прими к сведенью и сделай все правильно.

   - Что сделать? – Недоумевал Антихер.

   - Как я уже сказала, тебя хотят забрать в лучший мир. Но, моя матушка решила, что ты этого недостоин.  Поэтому, чтобы и дальше продолжать топтать эту грязную землю, тебе нужна вера.

   - Не понял…- Мужчина пребывал в прежнем недоумении.

   - Еще раз говорю; ты смертельно болен. Последнее покушение уже завертелось, оно уже в завершающей стадии. Скажи подполковник, ты крещеный?

   - Да. – Кивнул Антихер. – Еще в младенчестве.

   - Значит и крестик нательный, который тебе малютке поп надевал, где-то есть. Но ведь ты его не носишь. И вообще, ты когда в последний раз, в своей сознательной жизни, был в церкви?

   - Никогда. – Не задумываясь, ответил Станимир Рудольфович.

   Сквозь оконное стекло в помещение таращилось звездное небо, и в этом загадочном мерцании глаза девушки блестели по-колдовски страшно.

   - Поэтому, дружок, слушай внимательно. Если хочешь и дальше существовать в этом грязном болоте, ты завтра приди с работы, в ванной смой с себя грязь повседневной суеты, отыщи и надень тот самый крестик, и отправляйся в церковь. Помолись Божьей Матери, попроси у нее прощения, поставь свечку, да исповедуйся батюшке. И ты спасешься. – Девушка иронично хихикнула. – Если это можно так назвать. Но если ты этого не сделаешь… - Она встряхнула своей сумочкой и зловещим голосом продолжила: - Эта смертоносная чашечка тебя непременно отыщет.

   Антихер молча поднялся с табуретки, прошел мимо гостьи и стал в дверях, тем самым, преградив своим телом выход из кухни.

   - И последний вопрос: Каким образом Элеонора Ивановна очутилась верхом на трубе завода?

   Светлана, видимо, что-то заподозрила. Она нервно поерзала на табурете, разрез ее блестящих, в сумерке, глаз заметно сузился.

   - Подполковник, если я открою эту тайну сейчас, ты все равно ничего не поймешь. Твой ущербный мозг пока не в состоянии постичь гений высших материй. А вот после того, что с тобой произойдет завтра, возможно…

   - Ну, хватит, черт возьми! – Рявкнул Антихер и полез в карман за телефоном. – Сейчас, милочка, ты поставишь эту чертову чашку на стол, я позвоню в управление, за нами пришлют машину с конвоем, и мы кое-куда прокатимся. Мне уже осточертел этот бред, осточертело все ваше сумасшедшее семейство. И кстати, я немедленно дам приказ арестовать твоего дядю Вову с женой. И всех вас я отправлю – к чертям собачьим – в камеру!

   Светлана встала из-за стола. – Подполковник, я бы не рисковала так часто упоминать того, кого лучше остерегаться. – Она небрежно цыкнула зубом. – Мама права, вас, «серую массу» лучше держать в страхе, иначе своим бестолковым рвением к господству, вы мешаете избранным. Неужели ты подполковник думал, что мы позволим нарушить план нашего побега из «грязи»?

   К сожалению, смысл последних слов дошел до Антихера слишком поздно. Лишь только в мозгах мелькнула мысль о возможном сообщнике, как за спиной послышались подозрительные шорохи. Сильный удар ребром ладони по сонной артерии поверг мужчину в очередной провал сознания.

 

 

                                                          Глава – 30

 

 

      Следующий день пролетел как на одном дыхании. Очнувшись под утро на полу собственной кухни, в окружении осколков разбитой вазы и с рассеченной кожей на голове. Станимир Рудольфович вспомнил свое падение, удар вазой по голове, и взлелеял хрупкую мысль, что все остальное ему привиделось, приснилось, или померещилось, пока он валялся без сознания. Однако незапертая дверь квартиры, и два использованных чайных пакетика в кухонной мойке, навеяли нерадостные предположения. Впрочем, ощупав свою больную разбитую голову, он первым делом вызвал «Скорую помощь».

   Когда Антихер с перевязанной головой покинул застенки дежурной травматологии, на улице уже заметно рассвело. Он не стал возвращаться домой, а безотлагательно направился к себе в управление. Голова хоть и болела, но в ней уже формировался грандиозный план срочных мероприятий.

   «Все-таки прав был Фундук, - размышлял подполковник, входя к себе в кабинет, - нужно все это чертово семейство, срочно изолировать». И, тем не менее, все хлопоты оказались – в пустой след. Ни Владимира Олеговича, ни его жены, ни Светланы Дворской так нигде обнаружить не удалось. Их телефоны были отключены, а тщательные обыски в местах их наивероятного пребывания, не дали ни одной зацепки.

   Возвращаясь вечером домой, Станимир Рудольфович вдруг вспомнил рекомендации Светланы, посетить церковь. Он даже поймал себя на мысли, что в течение всего дня этот фрагмент его ночного приключения мерцал в мозгах навязчивым шлейфом, как заклинание, как вбитая программа. Дома он принял душ, отыскал в кладовке деревянную шкатулку, где лежало его свидетельство о рождении, какие-то метрики, срезанная мамой – когда ему был еще годик – прядь светло русых волосиков. На самом дне лежал серебряный крестик на белом шелковом шнурке. Станимир Рудольфович надел его себе на шею, и принялся облачать выходной костюм. Когда мужчина уже стоял в прихожей, в голове появились противоречивые мысли. Ему и хотелось посетить церковь, и в то же время, задетое самолюбие начинало капризничать.  «С какой стати я должен потакать этой сумасшедшей девке»? Пока он, таким образом, размышлял, возобновились нестерпимые боли в желудке. Антихер принял таблетки. Пока курил перед раскрытым окном кухни, боль почти прошла. Он выглянул во двор, увидел свою черную «Волгу», с тонированными стеклами.

   - Эх, ладно! – Махнул он рукой. – Прокачусь в церковь. Что я, собственно, теряю?

   Станимир Рудольфович припарковал автомобиль перед церковными воротами и вошел в калитку. В церкви мужчина пробыл около часа, осуществляя все рекомендации Светланы Дворской. После исповеди он даже ощутил какое-то доселе неведомое душевное облегчение, и даже радость. Но, когда Антихер вышел на улицу, его благодушие вмиг испарилось – «Волга» отсутствовала!

   - Твою мать! – Брызжа слюной, рычал разгневанный подполковник. – И понес же меня хрен в эту церковь! Ну, Светлана Владиславовна, когда мы вас сцапаем – мало не покажется.

   Он сообщил по телефону об угоне автомобиля, и в обратный путь отправился пешком. Вечерние сумерки значительно сгустились, когда Антихер, подкурив очередную сигарету, медленно брел через запущенный, неухоженный парк какой-то районной больнички. Единственный рабочий фонарь на аллее уже остался позади, и Станимир Рудольфович вновь окунулся в зловещие сумерки тополей и кленов, как внезапно, откуда-то сбоку раздался хрипловатый мужской голос.

   - Эй, мужик, закурить не найдется?

   Антихер остановился и обернулся. Из-за необъятного ствола огромного дерева, опасливо озираясь по сторонам, к нему вышел долговязый тип в длинном плаще и до бровей надвинутой бейсболке. Станимир Рудольфович достал из кармана пачку, раскрыл ее, протянул незнакомцу. Тот дрожащими пальцами вынул сигарету, вставил себе в зубы, еще раз оглянулся по сторонам, и быстро вскинул свою правую руку, в которой на уровне лица намеченной жертвы блеснуло лезвие ножа.

   - И гони сюда бумажник! – Свирепо зашипел грабитель. – Только быстро, и без фокусов, а-то нос отрежу!

   Антихер молниеносно отпрыгнул назад, а его рука скользнула подмышку к оружию. – Стоять на месте ублюдок, ты арестован! – Вскричал подполковник, но тут же осекся, ибо кобура была пуста. Только сейчас он вспомнил, что прежде чем идти в церковь, оставил табельный пистолет в бардачке своей машины.

   - Так ты мусор! – Взревел долговязый, бросаясь на жертву. Свободной от финки рукой он симулировал боковой удар в голову. Антихер заострил на этом внимание, чтобы поставить блок, и этим воспользовался преступник. Он беспрепятственно ударил жертву ножом в живот и, что было духу, пустился наутек.  В запале схватки Антихер даже бросился за преступником вдогонку, однако вместе с вытекающей кровью, таяли и жизненные силы. Таким образом, уже скоро, падая на траву, он понял, что теряет сознание.

   Очнулся Станимир Рудольфович в одиночной больничной палате. Он мутным взглядом изучил облупленный потолок; грязную, давно некрашеную стену; деревянную дверь с ободранной краской. Он повернул голову. У самой койки стоял штатив с капельницей, а рядом, на стареньком стульчике, набросив поверх кителя белый халат, дремала Светочка Белозерова. Девушка как почувствовала, что ее шеф пришел в сознание, и тревожно распахнула веки.

   - Ой, Станимир Рудольфович, как вы себя чувствуете? – Она прижала ладошки к щекам. – Ох, вы нас и напугали. Хорошо, что вас вовремя парень с девушкой заметили. Благо, больница рядом.

   - Мою машину нашли? – Слабым голосом спросил Антихер.

   Белозерова давно привыкла к тому, что ее шеф любил частенько задавать вопросы невпопад, поэтому быстро ответила:

   - Нашли! Этой же ночью ее нашли недалеко от церкви, в частном секторе, целехонька и невредима, стояла себе посреди улицы. Угонщики даже ваш пистолет не взяли. Правда, в салоне была найдена странная записка, всего два слова.  «Скоро увидимся». С ней сейчас эксперты работают.

   Антихер молчал, но его ноздри вздыбились и заиграли желваки.

   - Господи, Станимир Рудольфович, - продолжала щебетать Белозерова, - что это я вас так сразу проблемами нагружаю. Операция хоть и прошла успешно, но доктор сказал, что вам сейчас нельзя нервничать. – Она перевела дух, и продолжила: - Вы даже не можете себе представить, как вам повезло: Что вы поехали в церковь, что у вас угнали машину, что вы пошли пешком через парк, что на вас напали…

   Антихер уставился на секретаршу таким взглядом, в котором без труда можно было прочесть даже не вопрос, а крик души: «Что ты мелешь бестолочь?!!»

   Девушка шумно сглотнула. – Вы только не нервничайте, я сейчас все объясню. Когда молодые люди, случайно наткнулись на ваше бесчувственное тело, парень на руках отнес вас в больницу. Дежурная бригада врачей вас мигом на операционный стол. Хирург сразу определил – проникающее ранение в желудок. Естественно, нужна срочная операция. Так вот, когда он добрался до желудка, чтобы зашить рану, он в ужасе обнаружил у вас там прогрессирующую злокачественную опухоль! Разумеется, пользуясь таким случаем, хирург ее удалил. А уже после операции Владимир Владимирович – хирург – сказал, что вы родились в рубашке. Вы представляете Станимир Рудольфович, еще каких-то две-три недели и было бы поздно, метастазы сожрали бы весь желудок. Ничего не подозревая, вы продолжали бы глотать свои пилюли, а через двадцать дней – бац! – Белозерова смекнула, как только что неосознанно сморозила глупость и осеклась. – Извините Станимир Рудольфович, просто я безумно рада, что все так благополучно обошлось.

   От услышанного Антихер почувствовал, как вся кожа головы покрылась ледяным потом, перед глазами возник темный силуэт ночной гостьи, а в мозгах зазвучал ее голос:

 «Ты обречен, страдать в этом мире еще долго».

 

 

                                                   Эпилог

 

 

      «Наконец-то закончилось это невыносимое больничное заключение». Облегченно вздохнул Станимир Рудольфович. Он прошел мимо регистратуры. Пока раскланивался с охранником, тот стрельнул сигаретку и проводил до крыльца. Сентябрьское солнышко еще грело, деревья мирно шелестели желтой и багряной листвой, а в воздухе присутствовал запах жизни. Мужчина посмотрел на безупречно синее небо, глубоко вздохнул, и не спеша, зашагал по аллее парка. Он знал, что уже завтра ему предстоит отчитываться и оправдываться в управлении по поводу провала последнего дела. Эта шайка – семейство Дворских, видимо уже давно планировали эмигрировать заграницу, но своих миллионов им показалось мало, поэтому и прихватили казенные деньги. А он, подполковник прокуратуры, опытный следователь и так позорно повелся на их мистические бредни. Несомненно, он прошляпил преступников. Впрочем, теперь этим делом занимается «Интерпол», и возможно их скоро найдут.

   Но сегодня Станимиру Рудольфовичу совершенно не хотелось об этом думать. Сегодня он радовался от сознания, что остался жив, что вовремя была обезврежена смертельная болезнь. Да, ему исключительно повезло.

   Антихеру захотелось просто прогуляться по городу, слиться с потоком снующих людей, почувствовать себя частицей городской жизни. Спустя три четверти часа он уже шагал по одной из центральных улиц города с улыбкой на лице, как вдруг, его безмятежный взгляд случайно напоролся на знакомые очертания черной «Волги», с тонированными стеклами. В груди что-то ёкнуло.  «Неужели моя машина? Но ведь Белозерова говорила, что ее отогнали на нашу служебную стоянку, и до моего возвращения она должна быть там…»  С того места, где находился Антихер, номеров видно не было, так как авто стояло на другой стороне улицы. Пребывая в интриге, Станимир Рудольфович пошел через дорогу. Когда он оказался на противоположном тротуаре, то с еще большим изумлением обнаружил, что это именно его «Волга» с его номерами. «Так-так, - сердито размышлял он, стоя позади своей машины метрах в тридцати, - кто же это посмел в мое отсутствие, без разрешения пользоваться моим личным автомобилем?»  Сквозь поднятые тонированные стекла не было видно кто сидит в салоне, и есть ли там кто-то вообще. С намерением это немедленно выяснить, он уже сделал первый шаг, как вдруг, передняя пассажирская дверца открылась, и из салона выбрался мужчина. У подполковника глаза полезли на лоб и отвалилась челюсть, ибо то был ни кто иной, как Борис Степанович Кружель-Дворский. Он перешел на другую сторону улицы, остановился перед булочной, закурил. Антихер почувствовал, как в груди все сладко заволновалось. Немедленно сцапать мерзавца! Это же реабилитация перед начальством! Он огляделся по сторонам, и понял: Это именно та булочная! Рядом квартал Алексеева! Теперь сладкое волнение в груди стало покрываться ледяной коркой.  «Тут, что-то не так…» А тем временем глаза наблюдали следующую картину: Из булочной вышла Элеонора Ивановна Дворская, Борис Степанович с ней о чем-то переговорил, из его вздрогнувшей руки выпала сигарета. Он растерянно покосился на «Волгу», опять что-то сказал Элеоноре Ивановне, и они неспеша пошли по тротуару. Антихер повернул голову и в изумлении заметил, как его автомобиль медленно покатился следом. Он мигом смекнул, что подобное с ним уже происходило; такую картинку он уже видел. Но что, черт возьми, происходит сейчас? Теперь у подполковника сработал инстинкт ищейки. Он выхватил из кармана телефон и набрал секретаря.

   - Алло, я вас слушаю. – Флегматично ответила Белозерова.

   - Света привет! Срочно отправляй опергруппу на Алексеева 13. Слышишь, срочно! Кружель-Дворский с мамашей объявились.

   После некоторой паузы, в трубке вновь послышался голос Белозеровой. – Пожалуйста, представьтесь.

   От негодования лицо у Станимира Рудольфовича надулось и побагровело. – Ты что старлей, номера моего не узнала!? Это я – Антихер!

   После очередной паузы, на сей раз более продолжительной, голос секретарши грянул весьма сурово: - Мужчина вы, что из сумасшедшего дома сбежали? Подполковник Антихер сейчас на задании…

 

 

                                                                                                Москва, Химки.  6  06  2010г. 

 

                                                                                                              Луганск   2  12  2011г.