Часть Одиннадцатая.

Вернувшись на деревенскую дорогу, я первым делом внимательно изучил окрестности. Подолгу высматривал каждый куст, каждый провал окна и все без исключения тёмные прямоугольники дверей в ближайших строениях. Ведь сумасшедшая ведьма с ножом и кровавым кашлем не могла раствориться просто так, без остатка… И если в лесочке её ещё мог выдать хруст случайных веток или шелест приминаемой травы, то здесь… Здесь я мог полагаться только на собственные чувства.

Я напряжённо сглотнул – и живот моментально отозвался тянущим, холодным чувством голода. Небольшой порции старого мяса было недостаточно, чтобы насытить меня по-настоящему, а вся энергия, полученная от последней трапезы, ушла впустую на бег и крики. В теле моём оставалось всё меньше сил с каждым новым шагом.

Юми же держалась чуть лучше – выглядела собранно и двигалась без каких-либо видимых затруднений. Однако даже её, наверное, не хватило бы ещё на день в подобных условиях.

- Слушай-ка, – заговорил я, надеясь вновь подступиться к девушке. – А там, снаружи… У тебя ведь остались… знакомые… или родственники? Ну, люди, к которым ты можешь вернуться, когда мы… все мы выберемся отсюда?

Моя хрупкая спутница немного замедлила шаг, переваривая услышанное, и впала в лёгкую задумчивость. До этого мига она, очевидно, даже не обращалась мыслями к затронутой теме и теперь оказалась застигнутой врасплох.

- Нет, – произнесла она, ухватив себя за левый указательный палец и зачем-то сжав его в тисках свободного кулака. – Нет… Как будто бы… Если только… Бабушка?.. Или дядя… Но я не…

Не договорив, Юми понурила голову. Кажется, мой вопрос вдруг стал очередной порцией жестокой реальности, которыми жизнь – не без моей помощи – уже добрые сутки поливала девушку как из помойного ведра.

- Знаешь, – я шумно прочистил горло, надеясь тем самым сломить вставшую меж нами стену тишины. – Если мы… Нет, когда мы всё-таки окажемся там, в… реальном мире… Я… Мне кажется, я смогу убедить родителей… И… Хотя бы поговорю с ними… чтобы…

- Я поняла, – Юми слабо улыбнулась, будто бы извиняясь за что-то. – Спасибо…

Могло ли всё стать ещё хуже? Не знаю. Но верилось с трудом.

Закусив губу, я просто поволок свою больную ногу дальше, ни на что уже не надеясь и не рассчитывая. Мы оказались в западне. И я своими руками умудрялся превращать её в настоящий ад для окружающих.

Серпантин, ещё утром казавшийся относительно коротким, тянулся будто бы целую вечность. И медленно, очень медленно мы начали подниматься над уровнем деревенских крыш. Покосившиеся постройки, поддерживаемые по бокам каменными заборами и более прочными домами, начали выстраиваться ломаными рядами, в которых уже нельзя было обнаружить и намёка на осмысленную архитектуру.

Шум реки, разносящийся по пустым улочкам, легко взбирался в гору и, ослабевая, по-прежнему чётко передавал сердитое неистовство природы, вынужденной существовать бок о бок с этим захламленным людьми участком почвы. Вода отбирала всё больше пространства, стирала следы упорядоченного человеком рукотворного мира.

Взгляд мой свободно перескакивал с одной опорной точки на другую – памятный дом рыбака, приблизительное место парковки грузовичка репортёров и так далее – пока не застрял на едва заметном тёмном пятне, беспорядочно перемещавшемся поперёк одной из тропинок. Рядом с ним, вырисовывая столь же странные рывки в воздухе, вскоре начало проявляться ещё одно похожее. И ещё. Темные неразборчивые фигуры возникали словно бы из самого воздуха по всей деревне, то проявляясь, то бесследно исчезая вновь. Отдельные силуэты – те из них, что располагались дальше других от речной кромки – начали обретать некоторое подобие плотности. Цвета. Даже звуки. И пусть каких-либо чётких очертаний эти странные видения принять пока не могли – я с холодеющим от страха сердцем осознал, что там, внизу, сейчас обретают форму непрошеные гости из ночных кошмаров и кинотриллеров. Беспокойные, злобные духи, взбудораженные появлением в деревне живых нарушителей полувекового безмолвия и резко погруженные в реальность собственной смерти. Совсем как та женщина-бродяжка с ножом… Только в действительно пугающих количествах.

Меня охватило отчаяние. Буквально принудив самого себя отвернуться от деревенской панорамы, я схватил Юми за руку и потянул её в гору на всей доступной скорости. Девушка не сопротивлялась – только спотыкалась время от времени, стараясь отыскать причину моего бегства, пока не обнаружила то, свидетелем чего я стал с минуту назад. И дальше мы побежали уже вдвоём, помогая друг другу и истово надеясь, что путь впереди открыт и безопасен.

- А мне всегда казалось… – голос Юми звенел от страха. – Что призраки открыто являются только по ночам… И… что их не существует. В первую очередь. Да.

- А я вот с самого детства зачитывался книжками о злобных духах, – я задыхался от натуги, всё быстрее подволакивая стопу, но выносить мрачную тишину просто не мог. – Думал, глупости. Но интересные. Фух. И, знаешь, всегда удивляло… До чего же глупо это звучит порой… «Призраки». Слово не отражает и малой толики… того… что есть… в действительности.

Шаг мой замедлялся, и теперь уже Юми тянула меня вверх по высушенной ветром дороге, а не я её.

- Подожди, – попросил я, ощутив странное давление изнутри головы. – Стой… Пожалуйста…

Не знаю, был ли мой голос недостаточно громок, или вовсе раздавался в одном только моём сознании – но девушка даже не подумала сбавлять шаг. И продолжала двигаться вверх по холму. К громаде старинного особняка, источающего почти неразличимый для уха низкий гул.

- Ты слышишь? – слова мои вновь остались без ответа. Даже без малейшей реакции. Я словно бы говорил сам с собой, в какой-то иной плоскости. И чем ближе мы подбирались к зловещему зданию – тем сильнее отдалялся от того пространства, в котором продолжала существовать Юми.

Тяжесть в голове перестала доставлять одни только мелкие неудобства – она сводила с ума, застилала глаза и подчиняла себе без остатка. Заставляла расслышать в бессвязном шуме с вершины холма сердитый ропот толпы, насыщенный возгласами мужчин, женщин и стариков.

Крики становились всё громче и отчётливее с каждым моим шагом, пока случайные слова и звуки не начали сливаться в осознанные конструкции. «Это всё из-за вас!», – кричали разгневанные деревенские жители, обрушивая удары кулаками и пинки на прочную деревянную дверь. «Открывайте!», «На костёр старую ведьму, это она виновата!», «Сжечь их всех!»…

Меня захватила нисходящая от особняка ненависть. Грубые, жестокие эманации, от которых нельзя было укрыться, незримым бушующим потоком обрушивались сверху и неслись по склонам холма вниз к разрушенной деревне. Которая, к слову, выглядела несколько иначе, чем несколько мгновений назад – она казалась гораздо больше, чем прежде, и производила куда более внушительное впечатление.

-Только их смерть спасёт всех нас!

Последний из страшных выкриков прозвучал в унисон с треском выломанного замка, и я каждым миллиметром стоп ощутил, как дрогнула земля. А потом галлюцинация прервалась – так резко и неожиданно, что я, пошатнувшись, едва не потерял равновесие. Юми с тревогой обернулась через плечо, но мне нечего было сказать – как и прежде, воспоминания о минувшем видении растворялись быстрее, чем я успевал связывать их в единое целое из разрозненных лоскутов. И к моменту, когда мы, наконец, поравнялись с главными вратами особняка, я смог восстановить в памяти лишь самую общую картину произошедшего.

В голове ещё звенело, но я хотя бы начал возвращаться к привычным чувствам и с облегчением обнаружил, что на уходящей вдаль открытой площади перед старинным домом не было и намёка на чьё-либо враждебное присутствие.

- Надеюсь, что с твоими близкими всё в порядке, – полушёпотом произнесла Юми, отпуская мою руку.

- Да, – кивнул я, слишком поздно обратив внимание на то тепло, что осталось на кончиках моих пальцев после касания кожи девушки. – Да, я… Я тоже надеюсь.

Не теряя времени, мы пересекли массивную серую плиту по диагонали, и вышли к заклиненной двери обиталища местной знати. Здоровущий засов, отчего-то завладевший моим вниманием, действительно оказался выломанным. Впрочем, складывалось впечатление, что решающий удар по нему нанесли не снаружи – не давлением на тяжёлые створки, а изнутри…

Юми не могла не обратить внимания на мою задумчивость и те мгновения, что я провёл у самого порога, однако спрашивать вслух не решилась. Просто встала рядом, скрестив руки под грудью. Ножка её выбивала быструю дробь по деревянному полу – но этот признак нервозности со стороны девушки оставался единственным.

Отвлёкшись от двери, я невольно задумался о том, как жила девочка по имени Сагара Юми до нашей встречи – и что заставило её вот так вот закрыться от окружающего мира сотнями засовов и спрятать чувства так глубоко, что выход они находили лишь в самых отчаянных случаях.  И… наверное, хладнокровию девушки, её выдержке и спокойствию вовсе незачем было завидовать. Они возникли не на пустом месте.

- А знаешь… – слова начали срываться с языка автоматически, сами собой. – Тебе незачем больше бояться. Я… Я попробую защищать тебя. Всегда. То есть… до тех пор, пока это… Пока ты будешь готова… меня… терпеть. Но я… Мне хочется быть с тобой… до конца моих дней.

Я сам не понял, как успокаивающая речь, составленная из простейших и ничего не значащих наборов пустых глупостей, превратилась в любовное послание. Мои истинные чувства, смешавшись с жалостью и страхом, нашли выход в наименее подходящем для этого месте – в худший из возможных моментов. И если прежнее моё признание ещё можно было счесть глуповатой шуткой, то на этот раз всё вышло серьёзно до крайности.

Казалось, мне следовало прямо там же провалиться сквозь землю – но толща вечного холма, утрамбованного деревенскими зодчими, не позволила бы мне погрузиться и по шею.

Сагара тихонько охнула. Личико её, до сих пор не выражавшее каких-либо сильных эмоций, начало быстро розоветь, а уголки красивых губ неуклонно поползли вниз.

- Это… Кхм… – Юми смущённо запустила ладонь в шапку спутанных волос у виска. – Очень… мило… Только ты ведь не знаешь меня… Совсем… И я тебя… тоже…

Внутри меня всё оборвалось. И пусть мы были в месте, словно бы срисованном с дикого ночного кошмара, пусть романтики в нашем положении складывалось меньше, чем вообще можно было представить – я всё равно не готов был столкнуться с отказом. Что угодно. Как угодно. Но не так. И следующий возглас вырвался у меня сам собой:

- Это не имеет значения! На самом деле, я просто… тебя…

- Подожди! – Юми предупреждающе подняла ладошку и склонила голову, прислушиваясь к чему-то. – Ты не… Не слышал?..

По сердцу моему словно лезвием рубанули – девушка сменила тему так грубо и резко, что откровенное признание, мгновение назад пылавшее на самом моём языке, обжигающим комом прокатилось вниз по горлу и рухнуло в пропасть кромешного отчаяния.

Я был растоптан. Разбит…

Но тут до слуха моего донёсся странный звук – что-то похожее на горький всхлип, просочившийся из-под тяжёлой двери. Рождённый глушью прихожей страшного здания и усиленный стократно его мрачной пустотой.

Юми воззрилась на меня глазами, полными скрытой паники. После того, что мы увидели, свидетелями чего стали – услышать чей-то негромкий плач в стенах заброшенного дома было по-настоящему страшно. Вот только я отчего-то не устрашился и на миг. Не только из-за раздробленной отказом Сагары гордости – нет. Просто в раздающемся из-за двери постанывании мой слух уловил знакомые нотки. Те маленькие, почти неразличимые особенности тона и голоса, которые позволяют отличить знакомого человека от незнакомца даже в полной темноте или при накрепко закрытых глазах.

Сделав рисковую ставку на сиюминутную догадку – и, наверное, желая пойти на риск ради внимания Юми, доказать ей что-то, что не имело никакого смысла, – я легко протиснулся меж массивных дверных плит и оказался в глухом полумраке прихожей. От каменного пола в зоне для обувания по-прежнему веяло неприятным холодком. Я поспешил пройти её поскорее и ступил на деревянную ступень прихожей с излишней расторопностью: прогнившие доски пронзительно заскрипели под весом моего тела, размазав по стенам помещения противное трещащее эхо.

Рыдания, доносившиеся, как оказалось, из дальнего от входа угла, резко прервались. И почти сразу же переросли в негромкое бормотание, пропитанное тоской и ненавистью.

Между мною и источником звуков по-прежнему возвышалась пара громоздких диванов, зажавших в клещи старый-престарый стол, но даже так, издалека, я мог разобрать некоторые слова и интонации, в которых явно угадывались манеры Ямато-старшей. Значит, мне всё-таки не показалось?.. А если так – что тогда могло случиться с тётей?..

Я позабыл об осторожности: быстро зашагал по скрипучим половицам, некоторые из которых, казалось, готовы были вот-вот провалиться под моим весом, и в несколько секунд обогнул всю скособоченную мебель, что занимала собою центр комнаты.

Силуэт Ямато-старшей был виден издалека. Забившись в угол между колченогим стулом и треснутым цветочным горшком, она сжалась в крохотное тёмное пятнышко, состоявшее, казалось, из одних только коленей, локтей и волос.

- Мэй, – произнёс я дрожащим голосом, опасаясь подходить ближе. – Тётя! Это я…

- Нет, – женщина злобно фыркнула, и сдавленные рыдания её вдруг зазвучали чуть агрессивнее. – Нет! Тебя нет! Никого из вас здесь нет! Это просто ещё один… обман зрения… Вы… Просто…

- Тётя! Посмотрите на меня! Я здесь!

Состояние Мэй начало тревожить меня сильнее, чем прежде. Если в последнюю нашу встречу женщина, казалось, стояла на самом краю безумия, но всё же готова была сражаться до последней капли крови – то теперь же она очевидно сдалась. Совсем.

Продолжая взывать к здравомыслию Ямато-старшей, я сделал несколько коротких шагов вперёд – и тут же замер. Женщина вскинула голову, окинув меня устрашающим своей пустотой взглядом. Она как будто бы смотрела сквозь моё тело, и глубокие тени на лице Мэй, до того очевидно подчёркиваемые голодом и слабостью, теперь уже несли какой-то совершенно необъяснимый подтекст.

- Ты лжёшь! – прошипела Мэй, щурясь и кривя искусанные в кровь губы. – Здесь нет никого! Никого и ничего! Всё это – ложь!

Я онемел от изумления. Тётя была не просто напугана или расстроена – что-то действительно сломило её волю и дух. Уничтожило их на корню.

- Немыслимо, – отчеркнула Юми, возникнув из-за моего плеча. Её голос заставил Ямато-старшую вжаться в стену ещё крепче – так, что в полумраке застывшую без движения женщину уже нельзя было отличить от скверно выдуманной детали интерьера.

- Проклятая… девчонка?.. – могло показаться странным, но удивления в голосе тёти слышалось больше, чем показной злобы. – Всё ведь… из-за тебя, так?.. Это ты… приносишь несчастье… Ты… одна из них?.. И Юичи моего решила с собой забрать, да?.. Он теперь тоже… мёртвый?..

- Вы настолько не хотите обрабатывать его ногу, что готовы просто поставить на племяннике крест? – странный вопрос выбил из колеи и Мэй, и меня самого. Повисла странная пауза, которую Юми пришлось разряжать своими же силами: – Ну... призраки… Им как бы несвойственна ирония… Если вы понимаете…

- Что?.. – глаза Мэй округлились.

- Ладно, – моя милая спутница переступила с ноги на ногу, выдавив из пола целую какофонию визжащих звуков. – Может, это и было немного глупо. Но вес… Его-то у привидений нет точно…

Ямато-старшая поджала губы. Кажется, даже поток её слёз и всхлипов пресёкся подчистую – хотя секунду назад я готов был прозакладывать руку в пользу того, что истерику эту остановить попросту невозможно.

А Юми… она не переставала удивлять. Так или иначе. И, хотя глядеть в её сторону мне было по-прежнему непросто – сорвавшееся признание до сих пор отзывалось в сердце ноющей болью – воспринимать находчивость девушки без восхищения не получалось.

- В любом случае! – Сагара повысила тон, понимая, что ни от меня, ни от Ямато-старшей ей адекватного развития ситуации не добиться. – Если вы и боитесь чего-то конкретного – то оно всё гуляет снаружи! И есть вероятность, что приближается. Поэтому нам просто нужно…

- Постойте, – я выступил вперёд, прервав Юми движением ладони. – Секунду… Тётя… Мэй… А где Акеми?

Ямато-старшая вся как-то резко сжалась, уменьшилась, скомкалась в крохотное подобие себя прежней. И слабо выдохнула:

- Её нет. Больше нет. Я… потеряла…

- Как?! – я не знал, чего во мне в тот момент было больше – гнева, страха, изумления или шока. Все эти чувства сплелись единым толстым канатом, что мгновенно опутал меня по рукам и ногам. – Как так, тётя?! Что вообще могло произойти, чтобы?..

- Тише, – Юми озабоченно тронула меня за локоть и, к моему полному изумлению, тут же обхватила своей ладошкой мою ладонь. – Не надо криков… Ей и так тяжело…

- Да, – я согласился слишком быстро, только чтобы сохранить лицо в присутствии Сагары. – Да, пожалуй… Но… что… Как?..

- Галлюцинация, – процедила Мэй, сцепив ладони на голове. – Меня будто бы… вырубило. Просто… отсекло. Я видела какие-то картины, образы… слышала голоса. А потом… когда очнулась… поняла, что лежу посреди дальней комнаты. Одна. И, знаешь, в голове – пустота… Только голоса из этого видения. Полные страха. Звенящие. И в каждом – ожидание смерти… Потому что она смотрит… Она рядом – каждую секунду… Ждёт.

- Кто?.. – задал я странный вопрос, следуя какому-то внутреннему наитию.

- Откуда мне знать! – фыркнула Мэй, с силой постукивая лбом по коленям. – И какая тебе-то вообще разница, Юичи?.. У меня забрали дочь… Обеих дочерей… А ты… спрашиваешь… о каком-то видении?

Я потупился. Названные Ямато-старшей вещи могли быть – и, скорее всего, были – каким-то образом взаимосвязаны, однако давить на тётю и дальше я просто не мог. Не при Юми.

- Да, – я задержал дыхание на секунду, чтоб собрать воедино все разрозненные мысли. Слабость и головокружение мешали сосредоточиться по-настоящему. – Да, всё правильно. Нам нужно расставить приоритеты. Акеми. Где вы были? Где виделись в последний раз? В каком крыле?

- Наверху, – неопределённо отозвалась Мэй. – Я… не уверена точно. После… потери сознания… всё как-то… смешалось!

- Всё хорошо, – Юми, воспользовавшись слабостью Ямато-старшей, быстро подсела к ней и приобняла за плечи. – Мы найдём её. Даже если потребуется перевернуть тут всё с ног на голову… 

- А почему ты сама не отправилась на поиски? – мой вопрос застал Мэй врасплох. Глаза её, распахнувшись ещё сильнее, вдруг обратились парой недвижимых мраморных шариков, в которых, казалось, уже нельзя было прочесть даже бликов или собственного отражения.

- Не смогла, – признание Ямато-старшей рухнуло на наши с Юми плечи тяжёлым грузом. – Здесь… происходит что-то странное… И я… мне стало страшно. Честно. Я боюсь. Очень боюсь её взглядов. А они… они тут повсюду… Весь дом под наблюдением. Я чувствую это. Кожей чувствую. Это её обитель.

Как же сильно должна быть напугана мать – особенно такая, как Мэй, одержимая собственными идеями – чтобы вот так вот начисто отказаться от мыслей о спасении родных детей и сжаться комочком в ожидании… чего?.. Скорой гибели?.. Или помощи?

Нет. Было в этом поведении Мэй что-то неправильное!

Я распрямился, вытянулся струной и попробовал быстро оценить сложившееся положение. Полумрак в прихожей особняка пока ещё нельзя было назвать давящим: солнце на улице уже начинало клониться к закату, однако поступающего сквозь щели и полуистлевшие ставни на окнах света хватало для ориентации в пространстве. Но как долго могла продлиться эта светлая пора?..

- Лампы! – воспоминание обожгло меня пылающей плетью. – Я ведь их на берегу оставил!..

- Стой, – Юми предостерегающе ухватила мой рукав чуть выше локтя. – Возвращаться туда сейчас… нельзя…

Мэй как-то странно хмыкнула и порылась в кармане бесформенной куртки. После чего вытянула тонкую руку с каким-то плотным предметом, почти неразличимым на фоне чёрного пола.

- Что?..

Сагара среагировала быстрее меня: оказавшись подле Мэй, она быстро выхватила из ладони последней небольшой прямоугольник из тусклого металла и вновь вернулась ко мне.

- Это фонарик, – объяснила Ямато-старшая с какой-то мрачной обречённостью в голосе. – Электродинамический. Светит, когда на рукоять давишь. В фургоне отыскался. Только… видно, что старый. Зарядки хватает от силы минут на пять… И то если хорошо кистью поработать.

Пальчики Юми легли на потёртую временем рукоять фонаря, выступающую из плоского корпуса, и несколько раз с силой на него налегли. Раздался скрип ржавой пружины, жужжание, непонятный треск – и, к моему полнейшему изумлению, крохотная лампочка в передней части устройства начала оживать.

- Туго идёт, – девушка, скривившись, передала фонарь мне. Он оказался тяжелее, чем я думал, но в руке лежал хорошо. А после прикосновения Юми – был ещё и тёплым на ощупь.

Рукоять действительно сопротивлялась давлению с почти осмысленным норовом, и чем сильнее я старался её подчинить – тем более мощной казалась встречная сила. Но, тем не менее, встроенный механизм начал действовать, и вскоре сквозь грязное стёклышко фонаря начал пробиваться конус неровного желтоватого света.

Тётя Мэй ни словом не заикнулась об этой находке ранее – а ведь такая вещь могла бы полностью поменять весь наш подход к поиску Акиры! Этого я понять не мог. Не мог – и не хотел.

- А твоё оружие? – спросил я, осветив угол, ставший прибежищем тёти Мэй. – Тот кинжал… Где он?

- Не имею представления, – на скулах женщины заиграли желваки. – Возможно, там же, где я потеряла сознание. Или же где пришла в себя. А может, вообще у Акеми. Выбирай любой вариант.

- Ну, главное, что у нас есть освещение, – поспешила отметить Юми. – А оружие… Возможно, оно и вовсе не потребуется. Или будет бесполезно…

- Ты с нами? – задал я прямой вопрос, глядя на Мэй сверху вниз. И ужаснулся той нерешительности, что сковала лицо женщины. Бегающие глаза, закушенные губы… Ямато Мэй действительно была в ужасе. Она пряталась тут от самой себя – и не готова была пока выбираться из темницы собственных кошмаров.

Всё было ясно без слов. И, напряжённо вздохнув, я без особого желания отступил от занятого тётей угла.

- Ты здесь ночь провёл? – негромко поинтересовалась Юми, обходя меня и заглядывая в бесконечные полости тёмных коридоров. – Довольно отважная затея…

Девушка вела себя так, словно меж нами не случилось вообще ничего. Будто бы я не произносил тех глупых слов, а она – даже не рассчитывала когда-либо их услышать.

- Угу, – я ответил с тяжёлым грузом на сердце и в голосе. – Заночевали этажом выше. Там были какие-то закрытые покои. Вроде бы как приёмная для просителей. Или гостей. Не знаю.

Добравшись до перекрёстка, я поводил фонарём из стороны в сторону, надеясь, что его свет поможет определиться с направлением, но электрическое освещение в этой части дома почти терялось в лучах естественного, даримого солнцем и проистекающего из-за покосившихся ставней внутреннего парка.

Девушка, последовав моим невысказанным мыслям, тут же прильнула к одной из таких кривых рам и выглянула наружу. После чего разочарованно прокомментировала:

- Там ничего интересного. Трава, два дерева. Много камней. Обычный сад. От таких роскошных строений невольно ожидаешь чего-то большего.

- Возможно, – я легко согласился со словами девушки, не переставая, впрочем, думать о чём-то своём.

- А что тут? – легкомысленные вопросы Юми, посыпавшиеся, точно шрапнель из пушки, начинали всерьёз меня ранить.

Зачем-то поглядев в указанном девушкой направлении, я безразлично пожал плечами и процедил:

- Не знаю. Первый этаж Мэй должна была обследовать без меня.  

Во мне начинала бурлить какая-то странная злоба. Тон девушки и её показное спокойствие, идущие вразрез с тем ужасом, что вызывал во всём моём теле мелкую дрожь, вызывали в ответ только тупую агрессию.

- А тебе, я вижу, эта ситуация начинает доставлять удовольствие, – пробормотал я, не в силах сдержать ядовитого сарказма.

- Да? – Юми удивлённо вскинула тонкие бровки и как-то явно замялась. – Ты… так думаешь?.. Ну… на самом деле… Мне безумно страшно. То есть… Всё это…  просто сводит с ума… И единственное, что я могу… Единственное… это хоть как-то сопротивляться… Любым способом.

Девушка слабо улыбнулась, пряча за смешанным выражением лица смущение и блеск в краснеющих от слёз глазах.

Я будто наступил на хвост крохотному котёнку – и готов  был изойти извинениями, когда вдруг испытал касание странного холодка у самой шеи. Что-то, что напоминало слабое дуновение ветра, скользнуло мимо. Едва тронув торчащие космы моих волос.

Голова моя инстинктивно, сама по себе качнулась вправо. Но резкий шепоток Юми заставил меня замереть после первого же произнесённого девушкой слова – так много скрытого смысла и предостережения в нём было:

- Стой! – глаза Сагары распахнулись так широко, что начисто стёрли былое очарование с милого личика. – Нет! Не оборачивайся… И… Даже не шевелись…

В горле разом пересохло. Да так, что, сглотнув, я испытал на языке только множественные уколы жгучей боли.

Что там было? За моей спиной. Что?.. Посреди светлого коридора, в двух шагах от убежища Мэй…

Дурное предчувствие медленно потянулось от центра моего живота к самому горлу, стараясь добраться как можно выше и затрезвонить в мозгу. Только тело моё, заторможенное и слабое, с трудом реагировало на этот явный признак опасности.

- Нет… – Юми скривилась. Её лицо потеряло остатки былой привлекательности и превратилось в маску чистого ужаса. – Не смотри… на меня… не надо… Пожалуйста… Я не…

Перепуганный шепоток девушки прервался на полуслове, и тут же, словно бы из другой реальности, со всех сторон раздался рокот громового раската. Мощный, утробный, он врезался в вершину холма и сотряс его по самое основание, заполоняя собой коридоры усадьбы и тесные улочки деревни снаружи. А потом сквозь трещины старого дома, через ставни со стороны внутреннего двора и пустеющие окна начали пробиваться капли подступающего дождя. И с улицы, словно бы вторя рёву разгневанной природы, донёсся вой, полный мучения и ярости. Возглас бессильной злости, от которой волосы на голове сами собой приходили в движение, а из оконных щелей, будто бы ища спасения, потянулся густой, кажущийся живым полумрак.

В тот же миг, с коротким запозданием среагировав на внезапный удар грома, Юми тихонько икнула и, словно марионетка, потерявшая опору ведущих нитей, припала к дощатому полу. Тот кошмар, что терзал её, принуждая смотреть в одну точку, словно бы отпрянул, развеянный гомоном фантомной толпы, и мы с девушкой остались вдвоём у пересечения двух пустынных коридоров.

Давление, сковывавшее меня по рукам и ногам, тоже начало отступать. И с первым же свободным вздохом я подлетел к обессиленной Юми. Но не успел промолвить и слова, как услышал звук быстро приближающихся шагов. Голова дёрнулась вправо автоматически – а за ней и весь корпус – так что появление Ямато Мэй в коридоре позади я встретил с готовностью, хотя и не без удивления. Женщина шла торопливо, ежесекундно оглядываясь, но по лицу её нельзя было прочесть никаких эмоций – только следы крайнего утомления.

- Вы здесь, – произнесла женщина дрожащим голосом, подходя совсем близко. – С-слышали?.. Там… С улицы… Я… Думаю, нам лучше держаться вместе…

Я кивнул. И снова обратил всё своё внимание к Юми. Та выглядела не просто потерянной или испуганной – шок разрушил её разум до основания, превратив глаза девушки в пару мутноватых камушков без проблеска сознания. И я очень надеялся, что положение это ещё можно было обратить.

- Эй, – мой голос надломился, перешёл в жалобный писк. – Ты… Здесь?.. Ю… То есть… Сагара… Слышишь?

Челюсть Юми слабо двинулась. Веки её едва заметно встрепенулись. Но и всё.

Бережно, словно боясь сломать дорогую игрушку, я похлопал девушку по щеке. И ощутил под пальцами не холод, подходящий внешней бледности Сагары, но живое тепло.

- Что с ней? – вопрос Мэй, прозвучавший совершенно неправдоподобно и даже оторвано от реальности, застал меня врасплох. Я не знал, что ответить. Просто повёл плечом, выражая то ли растерянность, то ли призыв к полнейшей тишине.

В любом случае, тётя послание не оценила: подобравшись ближе на негнущихся ногах, она нависла прямо надо мной, накрыв Юми своей тенью, и принялась разглядывать девочку с поистине нездоровым любопытством.

- Красивая, – бескровные губы Ямато-старшей растянулись в устрашающей полуулыбке на расстоянии сантиметра от моей щеки. – Словно искусственная. Кукла. Как думаешь, Юичи… Она ведь… скажет нам – где искать девочек? Проведёт к моим детям…

- Что?.. – я не успел даже шевельнуться, когда тётина ладонь вдруг приземлилась на моё плечо сверху и зафиксировала меня в сидячем положении.

- Ты ведь должен понимать: она совершенно точно заодно с ними…

- Да с кем же?..

- С теми, кто устроил весь этот кошмар, конечно. С теми, кто похитил Акиру. И забрал Акеми. Я думала, ты будешь умнее. Думала, сразу сообразишь. Как я.

- Но…

- Никаких «но»! – ногти Мэй впились в мою кожу, миновав плотный материал куртки. – История про то, как её семья погибла в аварии той же ночью, которой мы тут объявились? Дикая бессмыслица! Погибший брат? Думаешь, нормальный человек воспринял бы это так спокойно?.. Если бы Акира погибла… Если бы… Ты хоть представляешь, как тяжело было бы Акеми? Как она… страдала бы… Потеряв… родную сестру?! Нет, Юичи, тебе не понять! Потому что ты единственный ребёнок в семье!

Последние слова Ямато-старшая прошипела с такой бешеной яростью, что я не удержался от шумного стона.

- Да что с тобой вообще?! – тётя, тем временем, продолжала давить на меня морально и физически. – Ты ведь мальчишка, так будь хоть немного серьёзнее! Сопоставляй!

- Мэй, этой девочке по-настоящему плохо! Она нуждается в помощи!..

- Понятно, – процедила тётя в самое моё ухо. – Значит, ты выбираешь сторону этой паршивки? Девчонки, которая, быть может, виновата в пропаже твоих родственниц?! Вы, мужчины, просто неспособны поставить важность семьи выше очередной промелькнувшей мимо юбки, ведь так?.. Ты с ней заодно?..

- Я ни с кем не!.. И убери уже свою руку!

Огрызнувшись, я стряхнул ладонь Мэй со своего плеча и закрыл девушку собственным туловищем. Но, наверное, при этом позволил себе слишком много – совершенно случайно – отчего из горла Юми потянулся едва слышный стон. Который, впрочем, бесследно растворился в накатившем шуме ливня.

Непогода разразилась за считанные мгновения, перепрыгнув от бессвязных ударов грома до настоящей грозы, приправленной всеми возможными элементами: и сверкающими где-то высоко молниями, и потоками дождя, и даже мрачнейшими тучами, погрузившими наш коридор в кромешную темноту.

Вспомнив о быстро тускнеющем фонарике, я принялся разгонять его поспешными сжатиями кулака. Пыльцы быстро деревенели от нагрузки, однако меньше всего на свете я хотел бы остаться без малейшего источника освещения в этой чёрной гнилой утробе из дерева и камня.

Юми застонала вновь, уже чуть громче и осмысленнее. В мускулах её начали проявляться едва заметные потуги к сокращению: очевидно, девушка до сих пор находилась в обмороке и видела там подобие страшного сна, в котором стремилась убежать от неведомой опасности.

Разгоняя правой рукой фонарь, я подхватил левой Сагару поперёк туловища и потянул её кверху. Для своего сложения и роста девушка оказалась довольно лёгкой: мне не составило труда поднять её до своего уровня и даже поставить рядом, отыскав точку баланса для двух безвольных тоненьких ног.

- Ты слышал?! – возглас Мэй едва не заставил меня вскрикнуть от удивления. – Чей-то крик. Там кто-то кричит наверху. Может, это девочки! Быстро, не отставай!

С поразительной быстротой вернув себе прежнее, полное боевой одержимости состояние духа – притом, что я упомянутого женщиной крика не слышал вовсе – Ямато Мэй отскочила назад, к прихожей, и скрылась в сгущающейся темноте. Некоторое время мне удавалось расслышать только грохот удаляющихся шагов, но вскоре и его не стало.

- Проклятье! – несдержанный возглас отдался в горле пульсирующим жаром.

Перехватив Юми поудобнее – для этого мне пришлось использовать обе руки, так что свет от фонаря заметался по стенам безумствующим блеклым пятном – я уже готов был тронуться с места, когда внезапно накативший порыв ветра резко загремел древними ставнями и завыл, продираясь сквозь выбитые стёкла и традиционные бумажные заграждения. Его напористый норов и зловещий гул окатили всё здание приливной волной, и я, затаив дыхание, отчётливо разобрал в воздушных потоках отзвук размытых, связанных в единый вой, точно верёвки в канат, стенающих голосов.

Половицы со всех сторон от меня разом заскрипели, а из темноты впереди раздался протяжный звук, похожий на хруст выламываемых из суставов костей – во всяком случае, эта аналогия пришла в голову первой – и, я готов был пойти на что угодно, только бы не слышать его больше.

Двигаться в привычном ритме я не мог – тельце Юми висело, точно кукольное, сковывая любое движение – и потому вынужден оказался разворачиваться к прихожей в несколько заходов, напрягая больную ногу.

Омерзительный хруст, к счастью, так и не становился ближе – но с каждой секундой я всё более явно осознавал, насколько же его природа была… естественной. То есть… Его источником не могло быть дерево стен или пола, не могли так звучать гипс или мрамор, бумага, камень, стекло… Нет. Я понимал: такие звуки под силу было издавать только живым существам, раздираемым на части… другими живыми существами. И лучшего стимула для движения в тот момент, наверное, было попросту не придумать.

В несколько неестественно больших для сложившегося положения прыжков я вернулся ко входу в коридор и моментально сориентировался на мрачную громаду лестницы. Та нависала над прихожей прежним титаническим массивом, и даже луч фонаря, исходящий из моего кулака, не мог осветить её всю целиком.

Второй этаж… С ним уже было связано столько скверных воспоминаний… И в ближайшее время можно было ждать только нового поступления таковых. Тётя Мэй с её нездоровой импульсивностью, вся та чертовщина, заставляющая дом ходить ходуном от самого основания и до отдельных черепиц на крыше… Ничего хорошего тут не могло произойти по определению!

Тельце Юми недолго ощущалось почти невесомым: с каждой пройденной ступенью – а они оказались достаточно крутыми и высокими для человека с раздувшейся от воспаления ногой – мне становилось всё труднее удерживать девушку ровно. Уже к концу первого пролёта Сагара висела в моих объятиях безжизненной, бесформенной пародией на себя настоящую... В сознание она так и не вернулась, хотя в дыхании сломленной спутницы мне слышалось всё больше какого-то осмысленного упрямства.

Перехватив Юми под самой талией, для надёжности, я прошёл по скрипучей лестничной площадке. Та по-прежнему взирала стрельчатым оком непонятного прохода меж этажами, и с третьего посещения казалась ещё загадочнее и мрачнее, чем прежде. Что не могло не напрягать.

Я прочертил мрак примыкающего к лестнице коридора рассеянным движением руки с фонарём и двинулся дальше. Отчего-то у меня не возникла и мысли о том, что Мэй могла скрыться в этой черноте – проход казался уж слишком неуместным, почти ненастоящим.

А значит, мне предстоял ещё целый пролёт старинной лестницы, от одного взгляда на которую запросто бросало в дрожь…

 

Наверху Мэй не оказалось. Буферное помещение, расположившееся между спуском на первый этаж и угловой развилкой обращённых к внутреннему двору коридоров, оставалось бездвижным и пустым. И это – к добру или к худу – позволило мне сделать небольшую паузу, чтобы передохнуть и сориентироваться на местности. Тётя передала мне единственный источник света, так что обнаружить следы её присутствия издали не представлялось возможным – мне оставалось только прислушиваться к многослойной, давящей шелестом дождя и редкими содроганиями небес тишине.

- Мэй! – проговорил я негромко, себе под нос, понимая, что тётя всё равно не услышит. – Тётя… Акеми?.. Акира… Вы тут? Хоть кто-нибудь?..

Выговаривать что-то вслух в стойкий полумрак, лишь набравший силу с приходом дождя, становилось всё страшнее: мне не давал покоя хрустящий звук, услышанный на первом этаже, и его иллюзорное эхо постоянно мерещилось где-то позади, настигало меня потоками слуховых галлюцинаций и образов.

- Сагара, – следующая попытка была обращена уже к Юми. – Ты как?.. Поверь, мне бы сейчас не помешал собеседник… Особенно такой, как ты. Способный держать себя в руках. Даже когда вокруг… творится… всё это…

Мои несдержанные слова, бессмысленные и слишком тихие, чтобы их можно было вообще расслышать, предсказуемо не возымели никакого эффекта: девушка в моих объятиях даже не шевельнулась, а светить ей в лицо фонариком, надеясь отыскать там признаки возвращающегося сознания, я не стал.

Оставалось выбирать из двух возможных вариантов: левого и правого коридора, каждый из которых мог сулить что угодно, кроме желанного спокойствия и спасения из всей этой передряги.

Мешкал я недолго: коридор справа был мне знаком, я мог припомнить слабые места в его половицах и общее расположение прилегающих комнат. По правую руку по мере его движения совершенно точно располагался огромный пустой зал, а слева попадались балконы, выходящие во внутренний двор. Некоторые из них даже сейчас давали достаточно света, чтобы вырвать из сгущающихся сумерек прямоугольные области пустеющего прохода.

Взвесив Юми на деревенеющем плече, я задержал дыхание, чтобы стерпеть боль в повреждённой ноге, и тяжёлыми шагами направился вправо.

Усталость росла в геометрической прогрессии. Казалось, всего пару метров назад я ещё мог идти ровно, и тут колени вдруг начали дрожать, а стопы подворачиваться. Всё тело склонилось влево – так, словно в Юми было не меньше центнера веса. Сразу вспомнились бабушкины рассказы о мифологических чудовищах, которые, прикидываясь детьми и старушками, молили прохожих путников отнести их на спине до близлежащей деревни. Конечно же, это был обман, и кровожадная тварь, незаметно прибавляя в весе, всё быстрее изматывала отзывчивого простака. Чтобы в конечном итоге придавить его к земле и сожрать живьём.

- Ты ведь не такая, да? – жалобно спросил я, замедляя шаг. – Ты просто без сознания… И скоро придёшь в себя. Снова. Ведь так?..

Я посмотрел на девушку сверху вниз. И, разглядев тонкие черты её лица в сером уличном свете, не удержался от слёз. Меня по-настоящему разрушало изнутри то, что нам было суждено встретиться именно так, именно здесь – при подобных обстоятельствах. И что даже при этом у меня как будто бы не было ни малейшего шанса завладеть вниманием Юми. Она была так близко – и в то же время бесконечно далеко… А это сбивало с толку и причиняло куда больше горя, чем потеря кузин, чем тётино безумие и даже нависающая со всех сторон опасность.

И, на секунду позабыв обо всём на свете, абстрагировавшись от чёрного мира, от его проблем и чаяний, я понял, что не прощу себе, если просто отвернусь и приму поражение.

Губы Юми. Я обязан был коснуться их своими губами. Это был новый и единственный закон моего надтреснутого по швам мира… Ведь если… В том случае… Тогда…

Зажмурившись – но оставив меж век крохотную щёлку, чтоб не допустить ошибок – я потянулся к Юми всем корпусом, прижал её к себе, надеясь создать единственное достойное воспоминание о своём бренном существовании без неё… Но… так и не смог решиться. Просто не сумел. Ведь…

Было в этом что-то… неправильное… И скверное.

Я заставил себя отвернуться. Посмотреть вперёд. И не сломаться под тем взглядом, которым сверлила меня Ямато Мэй, чей силуэт вдруг вырисовался на самой границе освещённой области.

Выставив руки перед собой, она несколько раз громко хлопнула в ладоши, и я на своей шкуре ощутил, что даже безмолвие может быть пропитано сарказмом насквозь.

- Ты меня удивляешь, Юичи, – Мэй шумно, на выдохе, привалилась к стене. – Никогда бы не подумала, что нормальный, воспитанный человек может счесть такое время… подходящим… для своих странных желаний. А ты у нас, выходит, чёртов извращенец…

- Нет, я…

- Ты знаешь, что я ждала тебя тут?! Сидела в этой темноте. Под её взглядами. Без малейшей искорки света. И прислушивалась, надеясь найти хотя бы одну из дочерей. А ты в это время…

Тонкий девичий визг не просто пронзил темноту – он прошил её насквозь, толкнув Мэй вперёд и пригвоздив меня к земле. И я отчётливо, явно понимал, откуда он мог исходить.

Мэй дёрнулась было дальше по коридору, но я резко окликнул её и, набравшись храбрости, отчаянно скомандовал:

- Оставайтесь здесь! Вы с Сагарой. Прошу, Мэй, умоляю… Просто побудь с ней немного. Я вернусь. Вернусь так быстро, как только смогу. И постараюсь привести с собой девочек.

Ямато-старшая не ответила. Просто нахмурилась и напряглась всем телом – так, что, казалось, напряжённые мускулы её вот-вот готовы были отстать от костей: она как будто бы моментально раскусила истинную причину моего побуждения, поняла, что я готов был скорее рискнуть собственной безопасностью, чем передать единственный источник света человеку, в котором не мог быть хоть сколь-нибудь уверен.

- Просто… Останьтесь с ней, – вновь попросил я, прислонив Юми к стене и бережно опустив её вниз.

Дальнейшие мои действия были продиктованы одним только страхом за судьбу Сагары: я понимал, что чем быстрее возьму старт и побегу на угасший без следа звук – тем более верную ставку можно было сделать на последующие действия Мэй. Оставшись без света наедине с Юми, она не должна была рвануться следом за мной. Не должна… Никак не должна.

Нельзя сказать, что во мне осталось так уж много сил – но я вложил весь их остаток в решительный спринт, загремев подошвами по старому дощатому настилу. Тот неистово заскрипел, содрогаясь под весом моего тела, но выдержал. И до следующей знакомой развилки я добрался без каких-либо приключений – пусть и с рисками, но довольно быстро.  

Взгляд мой по инерции скользнул вправо – туда, где располагались приёмные покои главы Дома. Тёмный коридор в направлении приоткрытой двери был нем и глух, его не могли насытить даже звуки набирающего силу ливня, струящиеся снаружи.

Я навострил уши. Опасливо сомкнул веки, чтобы внимательней прислушаться, и сквозь разрозненный фоновый шум природы смог разобрать отдалённое подобие детского плача. Похоже, неподалёку рыдала девочка – гораздо младше меня и Юми… Могла ли это быть одна из сестёр Ямато? Признаться, у меня уже не оставалось веры в лучшее, так что подобный вариант я даже не рассматривал. Скорее всего, это была очередная галлюцинация. Психологический фантом. Или часть дурной игры, затеянной старым домом…

В любом случае, я обязан был всё проверить. И чем скорее – тем лучше. Кто знает, как долго тётя Мэй готова была оберегать бесчувственное тело Сагары.

Мысленно принудив себя к скорейшим действиям, я повернул налево и пошёл на звук, зачем-то придерживаясь стены свободной рукой. Шершавое дерево под кончиками пальцев тихонько дрожало – то ли под давлением ливня, то ли по какой-то иной, необъяснимой причине – и вскоре мне начало казаться, что странное движение это постепенно входит в унисон с ударами моего сердца.

Перепугавшись, я чуть было не одёрнул руку, но в последний момент сдержался и продолжил свой путь в сдержанном, спокойном молчании. Я не мог сказать, перед кем старался сохранить лицо – но глупость эта, как и многие другие из тех, что были свойственны мальчишкам всех возрастов, не требовала объяснений и решающих аргументов.

В противоположной от меня стене неожиданно возник провал распахнутой двери. Прямоугольный проём вёл в спальню – небольшую, скорее всего, принадлежавшую прислуге – и, насколько я мог судить, эту комнату тётя Мэй не обделила своим вниманием: всё в ней было перевёрнуто с ног на голову, дверцы шкафов выломаны, а единственный коротконогий столик – отброшен в дальний угол. Через пару метров от первой спальни для слуг отыскалась вторая такая же – с аналогичными следами разрухи. Третья комната в ряду представляла собой вместительную приёмную для остающихся на ночь гостей, и она, к моему вящему удивлению, оказалась почти нетронутой. Небольшие шкафчики в стенах были грубо распахнуты, однако на то, чтоб свернуть с места пару коренастых диванчиков и совладать с тяжёлым дубовым столом сил у тёти уже не нашлось. А может, у женщины просто поубавилось ярости.

Следом шла ещё одна гостевая спальня, но значительно меньше первой – явно для единственного посетителя. От опочивален для слуг её отличало отдалённое подобие роскоши в интерьере: смазавшиеся картины, цветы в надтреснутых горшках и старинные каллиграфические свитки, развешенные под потолком и полностью потерявшие прежнюю читабельность. Спрятаться тут было негде, и Мэй, похоже, оставила комнату без внимания. Я тоже не стал задерживаться – обвёл её из угла в угол лучом фонаря и тут же переключил внимание на скрипучие половицы, волнующиеся под самыми моими стопами. Перекрытия в этой части особняка прогнили окончательно, и я, даже замедлившись, ясно ощущал, как доски прогибаются под моим весом.

До следующего перекрёстка оставалось немного. Из темноты слева начал проявляться закрытый на все ставни балкон, обращённый во внутренний двор. Его полукруглая форма радикально контрастировала с резкими, прямыми линиями местного интерьера, и складывалось впечатление, что пристроили его значительно позже, чем возвели сам второй этаж. В пользу этого говорило и относительно молодое дерево, и прочные, не покосившиеся ставни, закрывающие окна из стекла, а не бумаги.

Именно благодаря этому пожирателю уличного света в получающемся закутке царил кромешный мрак. К громадам коридоров, расходящихся в четырёх направлениях, словно прицепился какой-то паразит, одно только существование которого контрастировало со всем естеством этого большого организма. И только кресло-качалка, оставшееся на прежнем месте с неведомых времён, подсказывало: пристройка балкона была санкционирована свыше, и кто-то из пожилых хозяев Дома проводил тут немало времени за чтением книг или любованием небесами. Краем глаза я разглядел на вшитом в стенку столике подставку для курительной трубки, и невольное любопытство тут же сменилось страхом: я вдруг сообразил, чью территорию попрал своими грязными ногами, и осознание это отозвалось во всём моём теле неприятным холодком.

Я дёрнулся в противоположную от балкона сторону и нечаянно оказался прямо за правым поворотом того коридора, по которому шёл. В сопровождении двух нереально похожих лент-стен, выстроенных словно бы из твёрдого бамбука. Наверное, с декоративной точки зрения такой подход даже мог создать иллюзию бамбукового леса – не будь он так грубо оформлен…

Впрочем, иллюзия здорово усилилась, стоило только блуждающему ветру пройтись по старинным коридорам: на мгновение я действительно ощутил себя гостем старого храма, окружённого зарослями столь плотными, что по сформированной ими тропинке могли пройти, разминувшись, от силы два человека.

-Вперёд! – голос, прозвучавший у самого моего уха, растаял в слабом потоке воздуха и унёсся прочь, подгоняемый столь же неразборчивыми посланиями из минувших эпох. – Там! Спальня старухи где-то поблизости! У неё должно быть что-то, что поможет…

Последние слова – если это действительно были слова, а не болезненный розыгрыш моего сознания – утонули в ударе грома. Тот шарахнул будто б над самой моей головой, и, отдавшись звоном в ушах, спровоцировал настоящий взрыв детского визга. Тот раздался совсем рядом – в каком-то десятке метров впереди меня – и был настолько реален, насколько это вообще было возможно.

- Ма-а-ама! – вопила девочка сквозь водопады слёз. – Где ты, ма-ама?! Где-е?! Юичи! Акира! Кто-нибудь, помогите!

Моё… имя?.. Нет, это мне определённо не послышалось. А значит…

- Акеми! – прокричал я в ответ, и жалобный вой тут же заглох. Словно бы двоюродная сестрица моя, заслышав звук чьего-то ещё голоса, изумилась настолько, что забыла о собственных проблемах. – Акеми, я здесь! Рядом!

- Юичи! – радостный вскрик вдохнул в меня новые силы.

-Здесь же полно потайных дверей и скрытых троп, – призрачный шепоток заставил меня обернуться. Но в коридоре было по-прежнему пусто.

-Старуха Нагато пыталась спрятаться там от призраков собственной совести. Не больно-то ей это помогло!

В ушах моих зазвенело. Как бывало уже до этого – в моменты, когда разум, поддавшись воле пропитанной кровью земли, отключался и уступал место разрозненным эпизодам из прошлого. Я чувствовал, как некая страшная сила потянулась к моему сознанию, как громыхал её садистский хохот над самым моим плечом…

- Нет! – прохрипел я, продолжая идти вперёд. – Не сейчас! Только не сейчас!

- Юичи! – крик Акеми заставлял меня бороться, заставлял двигаться наперекор всему. – Юичи, ты где?! Мне страшно! Юичи!!

Оставалось недалеко. Совсем немного. Полдюжины шагов. Звук был приглушённым, шёл из-за стены. Но разносился он очень далеко… А значит… где-то тут была комната без окон… с очень тонкими перегородками. Может быть, даже вентилируемая. Должен же был туда как-то попадать воздух. Только таких помещений во всём доме я прежде не видел…

Потайная комната. Обычно отрезанная от остального мира. Слепая зона.

Я, растерявшись, прочертил несколько коротких кругов вдоль сплошных стен. Но не нашёл ничего. Ни секретных дверей, ни каких-то переключателей. Хотя в текстуре вертикальных бамбуковых стволов можно было спрятать без проблем хоть целые ворота – и никто никогда не догадался бы об их существовании.

- Акеми! – мой голос срывался от натуги и борьбы с бессознательностью. – Мне нужно знать – где ты… Не молчи!

- Я здесь! – звонкий крик раздался совсем близко. Я был в нужном месте – и даже с нужной стороны. Но не мог найти нужной подсказки.

- Держись! – скомандовал я, потеряв терпение. – Попробую стену проломить! Отойди как можно дальше!

- Но я…

Задержав дыхание, я пружинящим движением отстранился от разделяющей нас с сестрой стены и, на резком выдохе, протаранил её плечом. Удар пришёлся в неудачное место: преграда даже не дрогнула, а плечо моё, казалось, едва не выскочило из сустава. Подавив болезненный вой, я повернулся другим боком и сделал несколько шагов в сторону. Бросился вперёд вновь – и на этот раз явно почувствовал, как прогнулось под моим весом старое дерево. За стеной в этой области было полое пространство – то самое помещение, где находилась Акеми.

Неудивительно, что мы не могли найти Акиру раньше – весь этот дом, весь исполинский муравейник из бумаги и дерева представлял собой ворох из спрятанных комнат, о которых никто из нас не мог даже помыслить!

- Ну же! – подбадривал я сам себя, жмурясь от боли. – Ещё немного!

- Юичи! - окрик кузины застал меня во время набора инерции. – Тут кто-то есть! Спаси!

Зарычав во всю силу лёгких, я бросился на бамбуковую стену диким зверем – и отлетел прочь. Чтобы налечь на неё вновь. И вновь. Раз за разом. Пока не добился от неё жалобного треска. И тогда… осталось сделать единственный решающий рывок.

Собравшись с силами, я покрепче сжал в кулаке рукоять фонаря с пружинным заводом – и швырнул себя вперёд. Барьер на моём пути с треском развалился – уступил давлению, пропуская меня вперёд, в тёмную комнатушку, которая оказалась настолько маленькой, что я, пролетев её насквозь, врезался в противоположную стену и, отскочив, всей своей массой обрушился на пол. Тот, к моему ужасу, оказался намного слабее стен…

Я пробил собой гнилые доски перекрытия, снёс какую-то надтреснутую балку и, сопровождаемый дождём из мелкого мусора, с воплем провалился на нижний этаж. Лететь, впрочем, пришлось не слишком долго – меня встретила холодная и необычайно твёрдая каменная поверхность, плоская и широкая, точно обеденный стол. Приземлившись на неё и без того повреждённым правым плечом, я инстинктивно брыкнулся в сторону… И соскользнул с этого постамента на пол. Оставшийся метр пронесся мгновенно: только я оказался за краем каменной плиты, и вот уже он, деревянный настил, под самым моим лицом. Кажется, я разбил об него голову слева чуть выше виска – но крови пока не было, только жгучая боль и зуд на внутренней поверхности черепа.

- Проклятье! – выдохнул я сквозь зубы, не чувствуя лёгких. В горле будто бы пожар полыхал из-за облака пыли и мелкой древесной стружки, что поднялось в воздух и забило собою всю нижнюю комнату.

Тело моё сковало агонией – болело всё и повсеместно – и за считанные мгновения далёкий писк в ушах вдруг возобладал даже над шумом крови в голове. И, рыча от гнева, я начал быстро проваливаться в черноту небытия.

 

Она лежала там. В метре от меня. Сложно сказать – живая или мёртвая. Я не хотел знать. У меня не осталось ни сил для сопротивления, ни воли. Только пустота в груди и злой гудящий шум в голове. Сводящий с ума скрип и скрежет.

Мучила жажда. Жажда и голод. Там, снаружи, проходили дни. Я потерял им счёт. Выпал из времени. Перестал существовать… Знал только, что с каждым часом промедления моя девочка уходит всё дальше по тёмному коридору смерти. А моя работа… моё дело… то, что могло сохранить ей жизнь – по-прежнему далеко от завершения…

Приподнявшись на локте – из последних сил, переборов целую сотню разномастных «нет, не смогу!», я вытер грязной ладонью пот с лица и попробовал нащупать в темноте ржавое зубило. Молоток по-прежнему покоился в моей правой руке – увесистый, добротный, он как будто бы становился только тяжелее с каждой попыткой оторвать его от пола.

Я сухо прокашлялся – в кромешной темноте ничего нельзя было различить, однако мне показалось, что рот мой исторг целое облако непонятной летучей пыли. Во рту защипало от сухости. Горло запершило.

Реальность глумилась надо мной, нашёптывала: я истратил всё отведённое мне время без остатка и давным-давно потерял все шансы спасти дочь… Одну из… них… Я и не помнил – какую именно. Наверное, этот ритуал всё-таки как-то действовал на людей. Заставлял забывать. Путать. Потому что два человека с одним лицом – это, наверное, и впрямь греховно… Наверное, в этом есть чей-то злой умысел. И чем скорее я приму факт, что дочь у меня всего одна – и волею речного духа она избрана стать верховной жрицей – тем лучше будет для всех.

Да.

Несомненно.

Вот только… Как забыть о судьбе второй моей девочки, когда она лежит тут же, на холодном камне, бездыханная и недвижимая?.. Как?!

В глазах появилась резь, но слёзы так и не пошли. Я выплакал их день назад, и влаги в моём организме, могло показаться, уже не осталось вовсе.

Двигаясь на голом автоматизме, я подтянул левую руку с зажатым в кулаке зубилом к груди и, ориентируясь по чистому наитию, попробовал выставить инструмент перед собой. Там, в полуметре от меня, находилась неровная каменная стена, испещрённая именами моих дочерей. Я должен был покрыть ими всю внутреннюю поверхность комнаты, перекрыв записи отца предыдущей верховной жрицы – но теперь, без малейшего проблеска света, я не просто потерял ориентацию в пространстве, но и давно позабыл – как далеко продвинулся в своём испытании.

Вытачивать имена девочек-близнецов до тех пор, пока они не смешаются в единое целое, пока сам разум не капитулирует под этой чудовищной нагрузкой и не заставит запутаться в родных детях… И… Возможно… даже в их количестве…

Придумать подобное мог только больной на голову психопат. Но мы жили так больше сотни лет… А значит, в этом был какой-то смысл. Был. Я заставлял себя в это поверить.

Рука с молотом качнулась назад. Орудие в ней тряслось так, что я опасался задеть свою голову – и всё равно ударил. Темнота отозвалась глухим стуком. Я промахнулся. Попал по стене.

Новый замах – и снова впустую.

Третий раз… Я задержал дыхание. Сосредоточился, прислушиваясь к грохоту крови в ушах и жужжащему рою скверных мыслей, проносящихся в голове. Попасть по зубилу было мне по силам. Я мог сделать это даже с закрытыми глазами. Требовалось просто успокоить дыхание и вспомнить плотницкую практику. А потом… резко устремить молот вперёд…

Пальцы моей левой руки пронзило внезапной болью: пройдя в миллиметре от плоского бойка зубила, молоток пронёсся дальше и с хрустом припечатал мой кулак к стене. Хватка рефлекторно разжалась, и зубило, жалобно стукнувшись об пол, неровно укатилось в черноту.

Боль заняла весь мой разум, но даже её, всеобъемлющей, абсолютной, оказалось недостаточно, чтоб побороть охватившее меня отчаяние. Это был конец. Я не справился. Не смог. А значит, проклял и себя, и супругу на страшную голодную смерть…

Но я… Я ведь так хотел жить… Готов был пожертвовать дочерью ради этого… И теперь… В кошмарной, пустой черноте…

Со стороны каменного постамента раздался странный звук – он был похож на хруст давно затёкших конечностей. Вымученный, странный, он наводил на меня неосознанный ужас, и сквозь поры моей кожи вновь начал струиться холодный липкий пот.

Зубило… Рука… Я ещё мог успеть… Ещё мог… выжить…

Позабыв о раздробленной левой кисти, я отшвырнул молоток в сторону и приник к каменной стене, пытаясь разгадать подушечками пальцев здоровой ладони вязь высеченных ковром иероглифов. Кажется, я закончил здесь… Или тут?.. Силы оставили меня ближе к полу… Наверное… Где-то… здесь?..

Хруст из-за спины стал будто бы громче и настойчивее.

Я задавил в себе жалобный писк и принялся скоблить ногтем большого пальца по холодной кривой поверхности. Мне ведь нужно было просто записать имена… Имена… Вот только… какие именно?.. Какие?!

Вопль так и не вылез из моей груди. Проглотив его, я просто застучал кулаками по стене перед собой, оставляя влажные кровавые следы, и подчинился единому страшному порыву: принялся царапать ногтями проклятую чёрную плиту, надеясь если не оставить собственные записи – то хотя бы разрушить те, что были до меня!..

 

Из-за пелены небытия меня выдернул кашель: сжав мои лёгкие и горло, он вырывался наружу сам собой, сопровождаемый облачками старой-престарой пыли и мелкой каменной крошки. Последней я, к слову, наглотался в изрядном количестве…

Перед глазами всё плыло – во всяком случае, мне так казалось. Убедиться в домыслах не позволяла чернота тесной каморки, в которой я очутился. Фонаря поблизости видно не было, и я, подобравшись, быстро захлопал ладонями по полу в поисках спасительного источника света. Всё вокруг было усыпано разломанными и полными острых углов досками, так что инициатива моя упёрлась в неприятное жжение от нескольких заноз, каждая из которых могла занести в моё тело ворох неведомых болезней и зараз.

Я попробовал было размеренно вдыхать и выдыхать, чтоб успокоить расшатанные нервы, но хватило меня ненадолго: стоило только набрать полную грудь колючей пыли, как вместо выдоха тело моё исторгло очередной поток кошмарного кашля.

Может, фонарь остался где-то наверху?.. Этажом выше, откуда я… Стоп… Стоп-стоп-стоп! Я ведь забыл о чём-то крайне важном!..

- Акеми! – возопил я, привстав с той горы обломков, на которой покоился. – Акеми, ты тут?! Отвечай!

Прислушавшись к тишине и темноте, я затаил дыхание… Но в ответ не получил ни звука – полог черноты сохранял гнетущую незыблемость, непроницаемый и пассивно зловещий.

Поёрзав на месте, я попробовал разобраться в пыльном окружении. И, как могло показаться на первый взгляд, вокруг меня не было ничего, кроме холодного камня и раздробленного дерева. Неровная, бугристая каменная стена возвышалась по правую руку, упиралась в каменный же пол и уходила так в неведомые дали, пожранные темнотой. Огрубевшими подушечками пальцев я нащупал целую россыпь непонятных углублений, выдолбленных в цельном полотне стены, но без освещения разобраться в их природе было невозможно. По левую же руку от меня… Судя по всему, в самом центре комнаты, располагался высокий постамент, на который мне повезло рухнуть в первую очередь. Достаточно длинный и широкий на ощупь, он, наверное, мог разместить на себе распростёртое тело взрослого человека – не знаю, почему в моей голове расчёт его размеров обратился именно к такой категории, но отступать было б слишком поздно. Я успел крепко убедить себя в том, что прямо у моего ноющего плеча возвышался жертвенный алтарь, не больше и не меньше.

Интересно, мог бы я использовать его как ступень, чтобы вновь залезть наверх?.. Не исключено... Вот только нога моя, кажется, уже не выдерживала подобного отношения: колено вновь разбухло и заныло от боли. С каждым часом я мог позволить себе всё меньше активных действий, и, казалось, к исходу дня даже банальная ходьба могла бы стать более чем серьёзным испытанием.

Я закрыл глаза и обратился в слух. Акеми была наверху, я совершенно точно слышал её голос сквозь стену – равно как и пронзительный визг девочки, сопровождавший моё падение вниз. Но вот что происходило дальше?.. В тот временной отрезок, который был занят моим беспамятством. Может, Акеми ускользнула в пробитое мною отверстие в стене?.. Или же просто потеряла сознание от ужаса? И лежала сейчас… неподалёку… от… меня…

«Она лежала там. В метре от меня. Сложно сказать – живая или мёртвая. Я не хотел знать», – слова, взявшиеся в памяти неизвестно откуда, пронзили сознание насквозь. Голова моя загудела, точно давимый всеми ветрами чердак старого поместья, и на мгновение мне даже показалось, что я увидел, почувствовал себя самого со стороны. Сбоку. Из центра комнаты. Как если бы лежал неподвижно на старом жертвенном алтаре.

- Акеми! – вскрикнул я лишь для того, чтоб побороть собственный страх.

- Что?! – прозвучавший сверху голос вызвал у меня приступ мороза по коже. – Что ты сказал?! Акеми?

Я не сразу разгадал в гортанных вопросах нотки, присущие речи тёти Мэй. И, распознав их, ужаснулся ещё сильнее.

- Тётя?! Ты… Что ты там?.. А как же… Юми?..

- Где моя дочь? – ледяной тон женщины был прост и до смешного непреклонен. Тётя не собиралась обсуждать со мной ничего, кроме судьбы Акеми. И, наверное, готова была спрыгнуть вниз, только бы не отпускать меня ни на шаг.

- Она была там! – огрызнулся я, чувствуя, как разворачивается в желудке холод дурного предчувствия. – Там, наверху…

Тётя молчала недолго. Пробормотав что-то чуть слышно, она несколько раз тяжело покряхтела, а затем вдруг удивлённо хмыкнула. И тут же, сопровождаемый жужжащим звуком напрягающейся пружины, над головой моей порхнул свет заводного фонарика.

Я всё-таки выпустил его из рук…

Скользнув вверх, белёсый конус заметался из стороны в сторону прямо над дырой в потолке моего импровизированного склепа.

- И всё же… – я удивился, как сдавленно и слабо прозвучал мой голос в темноте чёрного каменного мешка. – Всё же… где Юми?.. Ты ведь… привела её с собой?

- Что?.. – Мэй будто бы не слышала меня. Её всецело заняло изучение тайной кладовки наверху. – А… Твоя девчонка… Откуда мне знать…

- Прошу прощения?.. – мне показалось, что тётя шутит. Хотя, видят боги, таких шуток себе не могла позволить даже она.

- Я услышала голос дочери. И поняла, что должна быть здесь. А с твоей подругой там ничего не случится. Лучше скажи – где именно ты видел…

Я подавился беззвучным воплем. Зажмурился. Отстранился от сбрендившей реальности. И, собравшись с силами, резко вскочил с места.

Какого размера могла быть эта комната? Два, три, четыре метра в ширину?.. Не меньше трёх. И где-то с пять-шесть метров в длину. Выход отсюда был, скорее всего, только один, с любой из сторон – не стоило надеяться на однотипное расположение секретных дверей, их раскладка тут могла идти обособленно от привычной логики… Сколько времени у меня могли занять поиски? И откуда лучше всего было их начать?

Разум мой выстраивал в ряд потоки хаотичных мыслей и догадок, питал их, наделял новым смыслом. И, заработав точно отлаженный механизм, я принялся шарить ладонями по каменным стенам, выстраивая перед закрытыми глазами своеобразную карту помещения. Скользящие вдоль бугристой поверхности пальцы искали малейшую зацепку, самую крохотную щель, что могла бы обозначать плиту тайной двери, но ощущали только мириады царапин самой разной глубины, сливающихся в сплошное изрезанное полотно. Среди них просто нельзя было найти ничего подходящего. Невозможно. И… кроме того… Догадка обожгла меня, будто пламенем: если этот проклятый каземат должен был заключить в себе кого-то – или что-то – то не логично ли сделать запирающий механизм открывающимся снаружи?..

Решимость и бессилие зазвенели во мне поровну, то прислоняя к камню стены, то вновь пуская по бесконечному кругу поиска. Высеченные чёрточки, линии и завитки… Сколько же их было тут?.. Тысяча? Миллион? Больше?.. Складывалось впечатление, что их наносили внахлёст целые поколения неведомых мастеров.

Нет. Так продолжать смысла не было.

Переборов злость, я снова поднял голову кверху и осторожно позвал тётю Мэй. В конце концов, она могла помочь мне выбраться через дыру в потолке – от женщины требовалось лишь подать руку и подтянуть меня немного, а остальное я сделал бы сам. Но та не спешила отвечать. И свет… Я больше не мог различить ни единого лучика…

Немыслимо. Неужели Мэй действительно оставила меня здесь одного?.. Точно так же, как бросила бессознательное тело Юми?

Ну нет… Это было просто за гранью человеческой подлости!

Набрав полную грудь воздуха, я уже намеревался огласить весь второй этаж самозабвенным воплем, когда вдруг услышал неподалёку от себя странный хрустящий звук. И порыв моих эмоций, облечённых в возглас, пресекся сам собой.

Что это было?.. Мне ведь не послышалось? Но я готов был спорить, что сверху в эту комнату никто не спускался, а других путей для проникновения как не было, так и не появилось. Однако же помещение определённо начало наполняться каким-то повторяющимся протяжным звуком, исходящим от противоположной стены. Это был неравномерный, негромкий скрип… Кажется, скрежет металла по камню. Или не металла. А чего-то более… органического. Я не мог сказать точнее – да и не слишком хотел.

Забившись в угол, я принялся водить ладонями по прилегающим стенам, но не находил ничего, кроме опостылевших царапин. Стоп… Эти самые чёрточки… Их наличие объясняло доносящийся до моих ушей звук. Тот самый страшный, ноющий шорох, который я услышал ещё в первую ночь, на перекрёстке тёмных коридоров.

Мне почудилось движение – конечно же, не более чем обманчивый морок, ведь кромешная темнота скрывала всё и вся – и я, прильнув к стене так тесно, насколько это вообще было возможно, с усилием принялся продавливать неуступчивый камень. Ведь если не сам механизм – то уж плита потайной двери всё-таки должна была выдать своё расположение!

В комнате вдруг резко похолодало. Колючий мороз, цепкий и тяжёлый, как тот, что тёк по руслу в обличье студёной речной воды, проник сквозь мою одежду и вцепился в кожу бесчисленными множествами крохотных иголок.

Сдвинувшись в сторону, я налёг на стену плечом – с прежним отсутствующим результатом – и двинулся дальше. Меня словно бы замуровали в цельном блоке, выдолбленном в теле скалы и бережно прикрытом сверху деревянной крышкой… И я уже готов был взвыть под давлением жестокого отчаяния, как вдруг расслышал в темноте странный приглушённый звук – не щелчок, но глубинный лязг чего-то большого, чего-то мощного, занявшего давным-давно позабытую позицию. Со всех сторон, заглушая безумный скрежет невидимых ногтей по камню, раздался вибрирующий треск – и на небольшом расстоянии от меня, дав о себе знать недовольным шелестом, приотворилась массивная плита потайного выхода.

Двинувшись на звук, я лихорадочно прощупывал поверхность стены прямо перед собой, и совсем скоро – примерно в полуметре от первоначальной позиции – вдруг не обнаружил перед собой продолжения сплошной бугристой поверхности. Выход нашёлся сам собой!

-Нет! – шипящий девичий голосок, сплетённый из целого сонма тонов, эмоций и посылов, заполнил собою всю каморку, устремившись выше, сквозь пробитую мною дыру. – Нет! Так не должно быть! Нельзя уходить!.. Никто…

Не желая выслушивать кошмарное предостережение до конца, я скользнул за дверь, и, насколько позволяли оставшиеся силы, придавил её с внешней стороны. Поставить плиту на место оказалось непросто – механизм будто бы не желал двигаться в обратном направлении, и потому захлопнуть проход за собой у меня не получилось. Осталась небольшая щель, сквозь которую до сих пор можно было слышать перелив невнятных речей и чувствовать движение ледяного воздуха.

Я, помедлив, навострил уши и попробовал сориентироваться в пространстве. Темнота так и не стала для меня верным другом, и, к несчастью, начисто сбила моё чувство направления. Нужно было вспомнить как можно скорее – как я упал в проклятый склеп, где находился относительно верхнего коридора и как двигался в поисках выхода.

Бессвязное бормотание помогло мне отстраниться от пережитого стресса, и, прикидывая свои перемещения, я едва не пропустил скрип половиц под чьим-то внушительным весом. Трудно было сказать наверняка – находился ли кто поблизости, или же эхо прилетело откуда-то издали, так что я, затаив дыхание, просто обратился в слух.

И тут что-то тяжёлое с грохотом ударило в пол где-то поблизости. Потом ещё раз, но чуть дальше. И снова. Бум. Бум. Бум. Вскоре этот грохот перестал восприниматься чем-то самостоятельным, и я, ощущая, как шевелятся на голове волосы, сообразил, что от меня в конкретном направлении удаляется звук тяжелейших шагов. Так мог ступать лишь настоящий исполин – гигант в массивных сапогах, едва умещающийся в тесном пространстве коридора.

Неужто… Это был… Тот самый?.. И… Дверь в склеп открыл тоже он?.. Ведь подобное совпадение казалось… крайне маловероятным. Но как?.. Разве в его силах было… Разве могут…

Я хотел сглотнуть, но в горле пересохло.

Сам того не заметив, я вновь прислонился к массиву потаённой двери – и крайне удивился тому, что обитый снаружи деревом камень не просто стал холоднее, но буквально промёрз изнутри. Он источал тот же смертный холод, от которого я, казалось, почти смог спастись… И, стоило мне лишь бросить бессмысленный в темноте взгляд, как ответ на все вопросы стал очевиден: из оставленной мною щели – узкой, но, как оказалось, недостаточно – показывалось всё больше крохотных детских пальчиков. Светлые, почти прозрачные, они контрастировали с окружающей темнотой, но, будто бы светясь изнутри, не разгоняли её – но вбирали в себя, делали куда более страшной и чёрной. И пальчиков этих, бледных, тонких, похожих на обтянутые саваном отдельные фаланги, становилось всё больше!.. Пролезая в оставленное мною пространство меж стеной и дверью, они крепко хватались за противоположные его стороны – так, словно ведомое каким-то чудовищным разумом существо в едином порыве намеревалось распахнуть каменные врата и вырваться, наконец, на волю.

Из горла моего донёсся слабый скрипучий писк – нормального крика так и не получилось – и я со всех ног побежал в том направлении, что подсказали громыхающие шаги неведомого спасителя.

Казалось, я уже запретил себе чему-либо удивляться и испытывать страх – но вот он, новый случай откровенной чертовщины, и меня вновь подбивало бежать, не помня себя, прочь от медленно распахивающейся двери. С чем нас сталкивал этот безумный дом? Чего ради? Была ли это исполненная тупой ненависти воля погибших жителей, или же что-то иное, разумное, питающееся чернейшими человеческими чувствами?! Я не мог сказать. Не мог даже предположить – слишком велик был разброс пережитых страхов. И оттого западня, в которую мы имели горесть угодить, казалась ещё более дикой.  

Я потерял счёт стукам подошв, вздохам, расстоянию и времени. Никаких необычных звуков впереди больше не было слышно, и мне пришлось полагаться только на собственные ощущения: коридор, в котором я очутился, был несколько ниже тех, по которым мы двигались, и явно уступал им в ширине. Несколько раз он свернул, несколько раз поманил провалами уходящих в пустоту тупиков… Складывалось впечатление, что в стороне от набора основных помещений особняка существовал ещё один, закрытый мирок. Он тянулся под самым боком у главного жилого корпуса, скрытый от глаз и тайно занимающий те пространства, что казались недоступными снаружи. И, в общем, его существование полностью объясняло пустоту длинных коридоров, их тупиковые окончания и странные повороты: часть дорог в этом доме существовала на стыке двух планов, и оценить их расположение с одной позиции попросту не представлялось возможным.

Дом вокруг меня – во всех своих проявлениях – всё быстрее наполнялся звуками: скрипы, странные шорохи и утробный рокот скалы, стонущей под напором холодного дождя, свободно разносились в пространствах под полом и над моей головой. Прочные деревянные двери по обеим сторонам дребезжали и мелко тряслись на петлях, выдавая своё расположение. Я старался проходить их как можно скорее, подгоняемый страхом преследования: из памяти до сих пор не уходили образы тех маленьких костлявых пальчиков, коллективного усилия которых было достаточно, чтоб свернуть с места громадную каменную плиту…

Несколько раз коридор ощутимо уходил вниз – я чувствовал это не только стопами и вестибулярным аппаратом, но и пальцами, касающимися стены: вертикальные доски двигались как будто бы по диагонали, но лестниц мне не попадалось точно – иначе, наверное, я сходу переломал бы ноги после первой же ступени. Подъёмы же, напротив, были почти неощутимы, хотя я совершенно точно приближался к верхним ярусам конструкции.

Я напряг все чувства, чтобы определить своё положение относительно первоначальной точки – но не смог. И вдруг, будто бы в издёвке над моей растерянностью, коридор неожиданно закончился, выбросив меня в насыщенное звуками бушующей природы пространство огромного коридора, который, после тесных внутренностей сокрытой от глаз области, казался особенно пугающим и опасным.

Не разбирая направлений, я посмотрел сначала влево – ориентируясь скорее на слух, нежели на взор – потом медленно склонил голову направо. И неожиданно для себя самого обнаружил там знакомый мерцающий отсвет – это был механический фонарь Мэй.

Мыслительный процесс мой не занял и секунды: сорвавшись с места, я изо всех сил помчался на блеск желтоватого конуса – так, словно от этого могла зависеть вся моя жизнь.

Тётя явно заслышала грохот моих шагов издалека: свет её фонаря испуганно дёрнулся, качнулся из стороны в сторону – и только после этого обратился в моём направлении.

- Кто здесь?! – угрожающе прорычала женщина, ничуть не стесняясь звука собственного голоса.

Я не ответил – боялся привлекать к себе ненужное внимание – и просто выскочил на освещённый участок в нескольких метрах от всполошенной Мэй.

- Ч… Что?.. – в тётином голосе ощущалось жутковатое изумление. Как если бы она и не рассчитывала увидеть меня живым. – Это ты?.. Но… Откуда?...

- Там есть тайная тропа, – запыхавшись, ответил я. – Ведёт в какие-то подвальные помещения…

- Тропа? Подвал?.. – растерянность женщины, казалось, не знала границ. – Ты в своём уме?.. Этот коридор… Он же тянется от лестничной клетки между первым и вторым этажом – он не может уходить ниже уровня пола!

Я замешкался, теряясь в догадках. Осмотрелся – Мэй, намереваясь доказать свою правоту, высветила путь за своей спиной – и разглядел, что тот действительно упирался в набор гротескно изломанных в далёком свете ступеней лестничного пролёта. А значит, казематы действительно вывели меня к пространству между первым и вторым этажами старинного имения – к боковому проходу, который мы приметили на лестничной площадке ещё первой же ночью.

И тут меня осенило. Возможно, нас с тётей обоих – в конце концов, изумление от нежданной встречи уже начинало выветриваться, и на поверхность всплывали реальные приоритеты.

- Ты не видел там девочек?! – первой взвыла Мэй, подбираясь ближе. И я вдруг понял, что препираться с ней, расспрашивать о судьбе Юми не имело никакого смысла. – Там, где ты был – ты искал их?! Хоть попробовал?!

Мне требовалась всего одна возможность. Крохотный шанс…

Тётя, не переставая кричать мне в лицо, подошла ещё ближе. Рука её – бледная и невероятно тонкая – потянулась к вороту моей куртки… И тут я, увильнув от пальцев женщины, резко рванулся вперёд. Наехал на Мэй плечом – и весом всего туловища прижал ту к ближайшей стене. Фонарь женщина держала крепко, но я был гораздо моложе и сильнее… Возможно, рывок, с которым я лишил тётю единственного источника света, причинил ей ощутимую боль. Но для подобных раздумий не оставалось ни времени, ни желания – я избрал свой путь, и, начав движение по нему, не мог, не имел права отступить.

Живой молнией, состоящей из хромоты и страха, я вознёсся по лестнице и с ужасом расслышал, как догоняют меня сквозь шум дождя несдержанные рыдания Мэй. От звуков этих становилось ещё хуже, чем прежде… Но Юми… Я так боялся потерять её… Серьёзно, очень боялся. Девочку, которую встретил несколько часов назад…

Как глупо.

Опираясь только на собственную память, я быстро дошёл до того места, где оставил Сагару наедине с тётей – и не нашёл там ничего, что могло бы указывать на дальнейшую судьбу девушки. Доски пола – прогнившие, старые – намокли от сочащейся снаружи влаги, разбухли и тяжело поскрипывали при каждом моём шаге. Но никак не выдавали причин пропажи Юми.

Я с трудом заставил себя идти дальше: все пережитые страхи, весь невероятный балласт ночных кошмаров, нашедших путь в реальность – держали меня на той грани, что незримо объединяла понятное и неведомое.

Фонарик замерцал, сбавляя обороты, и, приводя в движение его заводную пружину, я словно бы сам набирался энергии. Упрямо пошёл вперёд, успокаивая себя только тем, что где-то в конце пути меня могла ждать настоящая принцесса – пусть немного странная, но успевшая стать неотъемлемой частью меня самого.