1. «Клара» идёт на абордаж. Стадия первая

Я стою рядом с рулевым и смотрю в подзорную трубу. Чего в неё смотреть, если кроме морской глади ничего не видно? Но так надо. Я ведь – капитан.

- Развернуть носовой! – командую я. – Стаксель – влево!

Хорошо, что меня никто не слушает, потому что представления не имею, что будет, если развернут носовой, а что такое стаксель и есть ли он у меня – вообще не знаю. Наш бриг – барк? корвет? – трёхмачтовый, и назывался «Испаньола». Ну, как у Стивенсона в «Острове сокровищ». Не знаю, кто у Блейна сидит на разработке игр, но фантазия у него… Перед тем, как выйти из Ньюпорта, я заставил замалевать это название и написать «Клара». Хотя это был решительный шаг, авторитета мне это не добавило; скорее наоборот. Хорошо ещё, что я капитан, а не… Как тут низшие чины-то называются? Которые непосредственно с матросами дело имеют? В общем, хорошо, что я – не они. У меня есть своя каюта, где я – один, и никто не мешает. Прогуливаясь каждый вечер по судну, я слышу пьяные голоса из… где живут матросы, и с ужасом думаю: а ведь кто-то должен туда время от времени спускаться и говорить им «!!! и ты !!! Идите и проверьте скорость убегания компаса - капитан только что велел»! Уж не знаю, идёт ли после этого кто-то куда-то или просто хором смеются…

Что поделать, я дёргаю их потому, что только я знаю, что вскоре произойдёт: проходил эту стадию 14 раз. И ещё мне очень хочется, чтобы она быстрее закончилась. Потому что со второй стадии я уже буду вместе с Кларой. Сначала, правда, ещё нужно  её отвоевать. Она на пиратском судне, полуобнажённая, привязана к грот-мачте.

Вот! Грот-мачта! Я знал, что мой интеллект меня не подведёт! Где-то я про грот-мачту читал. Наверняка и на «Кларе» есть такая!

- Шкипер! – ору я.

Не знаю, кто такой шкипер, но кто-то прибегает.

- Слушаю, капитан! – говорит он, вытянув руки по швам.

- Как у нас дела с грот-мачтой? – рявкаю я.

- Стоит на месте, сэр! – он выкатывает глаза ещё больше.

А ведь приятно, чёрт возьми, когда кто-то стоит перед тобой, выкатив глаза, и готов исполнить всё, что ты прикажешь. Я чувствую, что тоже начинаю увлекаться этим. Что бы ему ещё приказать, чтобы снова услышать: «Есть, сэр»?

Опять выручает чтение книжек.

- Если вдруг шторм, - уже просто воплю я, - рубить её к чёртовой матери! Немедленно проверить, лежат ли возле неё топорики и сейчас же доложить!

- Будет исполнено, сэр! – он в испуге убегает.

Он, конечно, не вернётся и не доложит – такое у меня через каждые пять минут. Никто не возвращается и не докладывает, зато все при работе. Лихорадочно думаю, кого бы загрузить ещё. Как назло, на палубе кроме рулевого никого нет. Ага!

- Рулевой!

- Слушаю, сэр!

- Какие у нас румбы?

- Вчерашние, сэр!

- Так, - мягко и с садистской улыбкой констатирую я и тут же рявкаю:

- Почему не сегодняшние? Шкипе-е-р!

Прибегает шкипер, но, по-моему, другой, хотя процедура та же: руки по швам, глаза навыкате.

- Слушаю, сэр!

- Что за бардак на нашей шлюпке? – вкрадчиво спрашиваю я. – Почему плывём по вчерашним румбам?

После этой фразы мы все трое в растерянности. И тут я ещё кое-что вспоминаю.

- Свистать всех наверх! – приказываю я.

Рулевой со шкипером тут же свистят и убегают. Я иду по палубе.

Никто не прибежит, и этих двоих увижу не скоро. Такое тоже было. Поэтому у меня много времени. Я смотрю на море.

Знаете ли вы что-нибудь про море? Да-да, вы правы, многие замечательные писатели про него уже рассказывали. И многие потрясающие певцы про него пели. И вы думаете: «Что тут ещё можно добавить? И что интересного может сказать Эдвенчер»? Согласитесь, подумали так?

А зря. Ни Жюль Верн, ни Майн Рид, ни Александр Грин, ни даже Станислав Лем не знали того, что знаю я. Почему я про Лема сказал «даже»? Потому что он – единственный, кто понял, что море – простите, у него «океан» - живое. Да, и не на Земле, а на Солярисе. Ну, и пусть. Всё равно – он ближе.

А лучше всех про море знаю я. И сейчас вам расскажу. Нет-нет, вы потерпите немножко, ручаюсь, это будет не так скучно, как вы думаете! … Что? Там Клара у пиратов и полуобнажена, а этот философствовать собрался? Знаете, с вашей стороны не очень-то тактично напоминать мне об этом. Это только в книжках так бывает: раз – и освободил; раз – и  всех победил… А в жизни? Один мой знакомый 27 лет ждал, когда сможет пожениться на той, которую любил с молодости. А она выходила замуж несколько раз, и всё не за него. Была поэтапно девушкой, женщиной, матерью, бабушкой – и всё – не его. А вот он дождался-таки, и полгода назад женился на ней. Оба счастливы – не пересказать! Конечно, думаете: книжный пример! Бросьте вы, это же я вам рассказываю. Неужто мне не верите?

… Вот теперь вы правильно меня поняли. Я пытаюсь болтать обо всём, чтобы только о Кларе не думать. Чем я реально сейчас могу ей помочь? А кто ей Доусон? Послушайте, не бередите мои раны. Очень прошу.

Так я о море. Оно действительно живое. Встаньте на берегу, и вы услышите, что оно с вами разговаривает. Ну да, вы не можете понять, о чём. А ваш годовалый ребёнок вас понимает? А теперь прикиньте, сколько лет вам, а сколько – морю… Так кто вы для него?

И на карте всё неправильно. Вы на неё посмотрите: океаны – Тихий, Атлантический, Север… - чушь. А потом ещё моря - там вообще названий не пересчитаешь. Двойная чушь. Чушь в кубе. В степени. В….

Море – одно. И тому, кто про него ни черта не знает, кажется, что оно бывает разным. Вот сегодня ласковое, а завтра – грозное… Снова чушь. Просто у него каждый миг другое настроение. Вот и всё. Но нет в мире ласковее существа, чем море. Опять не верите? А вы лягте на берегу в штормовое море – оно будет вас ласкать… Что? Бьёт волной и швыряет камешками? Вот чудаки! Так это ж оно с вами играет! Только не суйтесь в него на глубине: оно не терпит, когда мы вмешиваемся в его, для нас совсем непостижимую жизнь… Очень хорошо лечь на песок головой к нему и шептать про свои сокровенные тайны… Оно это любит и никогда никому не выдаст. Зачем это делать? Глупый вопрос: вы же после этого станете для него родным! А потом…

…Простите, я тут, прогуливаясь по палубе,  возле пушки наткнулся на тело канонира. Нет, оно не мёртвое, а пьяное – бардак на моём корабле.

Так вот, дальше. Кроме меня про море ещё неплохо знает Кончаловский. В его фильме про Одиссея есть потрясающая сцена. Истосковавшаяся по Одиссею Пенелопа считает, что её муж погиб в море, поэтому приходит на берег и ложится на песок, открыв морю  вагину. И море заходит в неё своими волнами. Потому что оно – доброе и всегда помогает.

Вот и сейчас оно не собирается штормить, потому что… Потому что знает, какой я капитан и какая у меня команда; нам и без шторма скоро будет нелегко: пиратский корабль уже виден и без подзорной трубы, несётся к нам, и через пару часов кому-то будет плохо.

Я мчусь в свою каюту за саблей: реальный я представления не имею, в какую сторону надо ею махать, но я же прошёл через виртуализатор!

- Эй, вы, дети свиньи! Помесь черепахи с кашалотом! – ору я. – Ублюдки старой крысы от верблюда! Живо наверх!

Вот что значит рык капитана! В момент вся эта пьяная братия трезвеет и послушно выскакивает с нижней палубы.

- Куда? – свирепею я и без счёта наношу удары рукояткой сабли по головам, одновременно щедро раздавая пинки. – Ползком! Ползком, щучьи дети! Вдоль бортов! Они не должны знать, сколько нас! Притаиться и ждать! И пусть только хоть одна каракатица посмеет поднять голову над бортом – вмиг снесу!

- Открыть пушечные порты! – слышу чёткий и уверенный голос ещё недавно в усмерть пьяного канонира.

- Не сметь! – реву я. – Никаких пушек! Корабль топить нельзя! Будем драться в рукопашную! Зарядить пистолеты! Приготовить кортики! Всем ждать!

На этом ресурс моих эмоций заканчивается и следующую фразу произношу  уже почти по-человечески:

- Слушайте, так у меня всё-таки есть шкипер?

- Так точно, сэр! – отзываются сразу трое.

- Так поставьте хоть кого-нибудь к штурвалу! А то ведь плывём чёрт знает куда!

- Будет исполнено, сэр! – рявкает трио голосов. – По каким румбам прикажете плыть?

Я отмахиваюсь, что можно понять и как «отстаньте» и как «по каким угодно».

Не знаю, как моя команда, а сам я ужасно волнуюсь. Что за чёрт? На компьютере я проходил эту стадию 14 раз. С первого раза до последнего со стопроцентным успехом. А сейчас меня даже трясёт.

Пиратский корабль уже совсем близко, и я могу разглядеть на нём почти всё: и «Весёлого Роджера», и зверские лица пиратов, и отвратительную рожу атамана… Не вижу только Клару. Вот дьявол: их корабль тоже трёхмачтовый! Которая из них – грот? Тут меня осеняет.

- Шкипер! … Вот ты, который слева… Почему у нас грот-мачта покосилась?

Я прослеживаю направление его взгляда. Ага, значит, эта: средняя и самая высокая. Раздражённо машу рукой на его недоумённое «Никак нет, сэр!», хватаю подзорную трубу и смотрю. Вот она. Клара. Ох, да твою же в тридцать блейнов через восемь джейсонов в центр Млечного пути! Она и в самом деле полуобнажена!

И я отхожу от того варианта, который у меня с блеском откатан на компьютере.

- Рулевой, оверштаг! Марсовые, наверх! Поднять все паруса! Приготовить крюки: мы сами идём на абордаж!

Откуда у меня прорезались все эти слова, не знаю, и задумываться некогда. Мы разворачиваемся, и мои охломоны, не дожидаясь моей команды, вскакивают на ноги, громко крича и потрясая тесаками. У пиратов явная паника, они даже пробуют развернуться, чтобы уйти, но такое-то точно в игре не заложено!

- Рулевой! – реву я. – К судну по касательной… тьфу ты, Господи! В общем, мягче! Борт в борт!

Получилось не очень мягко, но терпимо. Крючья переброшены и закреплены, я не глядя вырываю у кого-то из своих тесак и с ним и с саблей первым прыгаю на палубу пиратского корабля.

Теперь я холоден и расчётлив. По-видимому, моя импровизация с абордажем ничего в игре не поменяла, и я точно знаю, что надо делать: я должен победить атамана, тогда и битве конец. Полосуя с обеих рук направо и налево, выскакиваю в центр палубы перед рубкой.

- Смоук! – реву я. – Где ты, подлая душа? Иди ко мне, трус!

Тут же в падении прыгаю влево, переворачиваюсь через левое плечо и снова вскакиваю на ноги. Вовремя: на то место, где я только что был, с крыши рубки спрыгивает Смоук. Не сделай я свой манёвр, он прыгнул бы мне прямо на плечи, а так – промахнулся. Он передо мной. Отшвыриваю в сторону тесак и скрещиваю с ним саблю. Нанося удары, он начинает меня теснить – ничего, в начале так и положено. Вот, вот, сейчас… Отклоняюсь корпусом вправо, он промахивается со своим колющим ударом, я мгновенно бью по его сабле сверху и одновременно наношу удар ногой в пах: приём вдохновения, на компьютере я такого не делал! На импровизации мне сегодня везёт: он роняет саблю, хватается руками за… ну, где ему больно, и изумлённо таращится на меня.

Я упираю конец сабли в его горло.

- На колени!

Он покорно выполняет моё требование, и вся моя команда разражается криками восторга.

- Повязать мерзавцев! – коротко бросаю я, швыряю в сторону саблю, разворачиваюсь и иду к Кларе, а чтобы её не смущать, смотрю в сторону. Никаких ударов сзади или выстрелов в спину не боюсь: это же всё-таки игра, и здесь такого не бывает.

Оказавшись перед Кларой, поворачиваюсь к ней спиной и закрываю своим телом. Передо мной снова вся моя команда и повязанные пираты. Ухмыляются, конечно, негодяи: они-то глаз не отводили!

«Надо было дать Блейну по морде», - запоздало думаю я. Игра игрой, но каково женщине стоять в таком виде перед сворой ублюдков? Снимаю с себя капитанский кафтан и прикрываю им Клару, придерживая его руками, затем оборачиваюсь к команде.

- Эй, ты! – киваю одному из шкиперов. – Подойди сюда и держи!

Никогда не думал, что могу разговаривать с таким хамством. Может, я перед Кларой рисуюсь?

Шкипер послушно подходит и придерживает кафтан, пока я, вырвав у него тесак, перерезаю верёвки. Потом отталкиваю шкипера и накидываю на неё кафтан уже нормально.

- Не очень-то ты торопился, Фрэнк! – сердито говорит Клара. – Я простояла так несколько часов!

Я мог бы ей сказать, что с такими претензиями нужно обратиться к Блейну, но молчу. Что тут возразишь – она права. Какого чёрта я пошёл на контр-абордаж чуть ли не в последний момент? Можно это было сделать и раньше. Поэтому просто снова поворачиваюсь к команде и сверлю всех свирепым взглядом.

- Какого чёрта уставились? – продолжаю злобно хамить я. – Что, заняться нечем? Корабль ваш – грабьте!

И не обращая внимания на их радостный рёв, обнимаю Клару за плечи и увожу вниз. Мы подходим к каюте Смоука, я открываю  дверь, запускаю внутрь Клару и киваю ей на один из сундуков:

- Здесь у него куча всякой женской одежды, подбери себе что-нибудь.

И, прикрыв дверь, выхожу. Чёрт. Очень хочется курить, а моих «Моррис» в виртуальности нет. «Наверное, у Смоука где-то есть трубка и табак – не зря же его так зовут», - думаю я и опять с запозданием: что-то у меня с реакцией не так. Ждать придётся долго: там ведь женщина одевается. «Чем меньше женщина собирается на себя надеть, тем больше времени ей для этого нужно», - вспоминается мне, и эта фраза меня утешает: не думаю, что Клара после стояния у грот-мачты в таком виде захочет на себя надеть мало, значит, всё произойдёт относительно быстро.

И в самом деле, проходит вряд ли больше часа, когда приоткрывается дверь, и я слышу её голос:

- Фрэнк, зайди сюда!

Я захожу. Наверное, она позвала меня, чтобы спросить, идёт ли ей этот наряд – женщины всегда об этом спрашивают, хотя наше мнение их не интересует. Им просто надо увидеть нашу реакцию – вот и всё.

Моя реакция такая, что Клара даже краснеет.

- Тебе нравится? - спрашивает она, поворачиваясь в стороны.

Есть такой фильм – «Римские каникулы» с Одри Хепберн в главной роли. Клара сейчас изумительно похожа на неё. Нет, не красотой - Клара красивее – а обаянием. Она вся буквально светится изнутри. Одежду её описывать не буду: мои таланты в этой области вы уже знаете. Скажу просто, что платье светло-голубое и длинное. Вот разве что декольте… Теперь уже краснею я и отвожу глаза.

- Замечательно, - бормочу я и начинаю искать трубку.

Нахожу почти сразу, раскуриваю и теперь ищу главное: карту. Собственно, не ищу, потому что мне известно, где она. Во втором сундуке, свёрнута в трубочку. Для чего она нужна мне, не знаю, потому что сокровища всё равно в последней стадии, и на это место меня прямо, как нарочно, выгонят вампиры в Румынии. То есть, выгнали бы, если бы я в самом деле хотел пройти игру до конца. Но без карты нельзя перейти в следующую стадию, вот я её и забираю.

- Ну, что дальше? – спрашивает Клара. – Ты всё выполнил? Почему мы не переходим?

- Потому что ты не сделала того, что должна.

- Я? – изумляется она. – По-моему, моя роль – чисто номинальная. Показалось Блейну, что присутствие женщины повысит интерес к игре, вот он это и сделал. Разве не так?

- Так, - соглашаюсь я. – Есть только один нюанс: в финале каждой стадии Бьюти нежно целует Эдвенчера. Без этого переход невозможен.

Она опускает глаза, потом подходит ко мне и чмокает меня в щёку. Мы стоим минуты две и ничего не происходит. В её глазах начинают бегать чёртики.

- Ты меня опять обманул? – с улыбкой спрашивает она. – Как тогда с дверцами в своей машине?

Но я не улыбаюсь и очень серьёзен.

- Ты невнимательно слушала. Я же сказал: нежно целует. Не я это выдумал, и если ты не хочешь, то я, правда, не знаю, что делать дальше.

Я был женат три раза. Кроме этого, у меня были и другие женщины. Сколько раз целовался – это же не счесть. Но никогда не было так. Обычно сидишь с женщиной на вечеринке, оба пьете, хохочете и вдруг – целуетесь. Или уединитесь где-нибудь – и что-то вас бросает в объятия друг друга. В общем, вариантов много, но всегда это как-то внезапно.

А тут… Клара смотрит мне в глаза и медленно подходит, шурша своим платьем. Между нами ещё метра три, а она всё не отводит глаз и идёт, идёт… От одного ожидания того, что сейчас случится,  можно сойти с ума. Метр, полметра… Она обнимает меня за шею и медленно приближает свои губы к моим. Но до самого конца я вижу её глаза.