Часть Восьмая
Старый динамик закряхтел, выдал какое-то неразборчивое шипение, каждая секунда которого отражалась на тётином лице неподдельным разочарованием, и готов был уже затихнуть, как вдруг зазвучал увереннее, громче. И на весь салон старенького фургона раздался изломанный помехами женский голос. Молодой, звонкий и живой:
«… начинаю жалеть об этом решении. В надежде на интересный сюжет о самобытной верности традициям и народной духовности мы преодолели огромное расстояние – потратили почти три полных дня, чтобы найти нужную дорогу – и в итоге вместо обещанного информаторами посёлка рыболовов наткнулись на россыпь старых, разорённых домов. Не хочу думать, что всё было зря – но, серьёзно, я разочарована. То есть – вот прям совсем. И утомлена переездом… На часах уже за полночь, так что осматриваться будем с утра.
Заметка: в будущем не стоит совершать поездки в разгар сезона дождей. Если бы не трёхдневная задержка, мы, может, и вписались бы в «сухое» окно, но теперь риск попасть под ливень растёт с каждым часом.
Деревня, день первый. Утро.
Беглый взгляд не обманул: поселение действительно кажется пустым и совершенно заброшенным – причём уже очень и очень давно. Не меньше десяти – а может, и двадцати лет. Не думаю, что здесь остались материалы для сюжета о традиционных ценностях и мастерстве настоящих рыболовов, передающих свои знания из поколения в поколение.
Заметка: в срочном порядке нужно придумать заголовок для нового замысла о населённом пункте, судьба и гибель которого всё это время оставались без внимания со стороны больших городов. Не слишком жизнеутверждающе, но лучше так, чем вернуться домой с пустыми руками.
Деревня, день первый. Вечер.
Здесь нечего снимать. И не о чем писать. Мы потратили массу времени, чтобы обойти местность кругом, но не нашли ровным счётом ничего интересного. Река держит деревню с одной стороны, горы – с другой. На холме стоит огромный особняк в традиционном стиле. Других дорог отсюда кроме той, по которой мы приехали – нет. Макото наткнулся на старый тоннель в одной из дальних скал, но тот давным-давно завален, и, судя по следам в породе, был подорван самими сельчанами. Я пока пытаюсь понять – зачем, но не могу придумать ни одной жизнеспособной версии.
Ах, да. Про реку забыла рассказать. Она неспокойная. Шумная. Большая. И, похоже, её уровень постепенно поднимается. На дальнем к ней краю поселения можно заметить остатки рисовых полей, но в большинстве своём там всё уже поглощено водой. Вряд ли это произошло само собой – нужно будет поискать заметки о происшествиях, имевших место выше по течению. Может, обвал изменил речное русло или случилось ещё что подобное… В любом случае, без этой информации многого мы не расскажем.
Исследование особняка оставим на завтра. После всей этой ходьбы ноги просто отнимаются.
Заметка: нужно проанализировать все обнаруженные мелочи и собрать из них нормальную статью, которую можно будет наложить на видео. Но это… Не думаю, что у нас получится что-то интересное.
День первый, дополнение:
Совсем забыла: во всей деревне и её окрестностях мы не обнаружили ни единого храма – будь то синтоистского или буддистского – и ни одного путевого святилища. Равно как и по дороге до неё. Для поселения такого размера – и такой невероятной древности – этот факт кажется мне довольно странным. Люди здесь должны были верить хоть во что-нибудь, разве нет?..
Конечно, все религиозные постройки могли быть подточены речной водой, но уровень её доходит пока лишь до основания самых дальних прибрежных строений, и я не думаю, что храм мог располагаться ещё дальше за ними.
В этом нужно будет разобраться. Как…. и во всём остальном… Наверное.»
Несмотря на помехи, регулярные скачки звука и рассеянность девушки, то подносящей микрофон к самом рту, то отворачивавшейся от него почти полностью – я поймал себя на мысли, что воспринимаю полноценное присутствие четверых человек внутри фургона. Четверых, а не только нашей нескладной троицы. Казалось, стоит задать репортёру из далёкого прошлого вопрос – и та, несомненно, услышит его, хотя и будет слишком занята озвучиванием собственных мыслей, чтобы ответить.
Но меня, признаться, немало удивила новая информация: по всему выходило, что уровень воды в реке поднимался десятилетиями и за время, прошедшее с приезда журналистов, занял поистине огромное пространство. Неужто эта местность не интересовала вообще никого?.. И никто не принимал всерьёз природный катаклизм такого масштаба?..
Уступив собственным мыслям, я невольно прослушал часть записанного послания – и вынужден был максимально сосредоточиться, чтобы вернуться в нужное русло.
«… Может прозвучать странно, но мне всю ночь мерещились какие-то голоса. Шумы. Скрежет и звон. Тешу себя мыслями, что так богатое воображение реагирует на стресс и выход из комфортной зоны – но убеждать себя в этом становится всё труднее. И расспрашивать остальных не хочется – все мы подавлены своим открытием и за всё утро не обменялись и словом. Даже еда кажется пресной – хотя чего ещё ждать от этих пайков и консервов…
В любом случае, нам придётся подняться на холм и осмотреть старое здание… Особняк главенствующего Дома. И… К слову об этом здании… Признаться, мне померещился в его окнах отголосок слабого света. Не знаю, что думать об этом. Не понимаю – зачем вообще говорю такое… Но… наверное, следует разобраться что тут к чему. Обязательно…»
Аппарат неприятно щёлкнул, после чего продолжил издавать звуки уже знакомого голоса – неожиданно приглушённого, рваного – вперемешку с жуткими помехами.
«День второй, продолжение:
Я уже ненавижу это место. Ненавижу. С ним явно что-то не так. Очень, очень не так! Не знаю, как это сказать для записи, чтобы не показаться себе потом сумасшедшей, но… Кажется, мы разбудили что-то страшное!..»
Где-то на заднем плане побитой записи зазвучали неразборчивые слова, произносимые молодым мужчиной, и рассказчица отвлеклась на мгновение, чтобы обсудить с тем что-то на повышенных тонах. Вернувшись к диктофону, девушка казалась ещё ожесточённее, чем прежде:
«Думай, что хочешь, но это – что-то невероятное… Но… По порядку. Да.
Сначала нас застал дождь. Как я и предсказывала. За полчаса всё небо затянуло тучами, а потом грянул страшный ливень. Мы были уже далеко от машины, почти у самого особняка, и поворачивать не стали. Вошли внутрь. И там… Я готова поклясться – там мы слышали звуки шагов, шелест одежд и… И что-то ещё. Какой-то скрежет. Шорох. Скрип. У меня от этого звука волосы на голове встали торчком. Показалось, что кто-то скребётся прямо под полом, стараясь выбраться!.. А потом… Потом… Вот это очень важно, только… Я не знаю… Говоря прямо, я нашла какой-то старый нож – не столовый и не церемониальный, непонятного происхождения – и, прикоснувшись к его рукояти… Как будто бы стала на несколько минут другим человеком. У меня в голове появились сотни незнакомых имён… Какие-то события, лица. Ещё что-то про традиции. Про местного верховного духа. И… про жертвоприношения. Детали я осознать не успела, но выбор жертвы… Он всегда касался девочек… Не слишком взрослых. Будто бы возраста средней школы…»
Зубы во рту Мэй захрустели от чудовищного напряжения.
«Не знаю, что с жертвами делали… Но это… Касалось не одного человека. Двух. Всегда. Обязательно. И занимало время. Я бы хотела вспомнить больше, но не могу. В голове как будто бы дыра образовалась… Макото не верит в то, что я видела. Говорит, всему виной стресс. Но я знаю… Точно знаю. Это было не просто так. Не зря. И нож, который я нашла – был жертвенным. Одним из множества. Только… Последующие касания к его рукояти не принесли никакого эффекта. Никаких видений. Ничего. Возможно, если мы сможем найти остальные… Нет, я должна... Обязана разобраться во всём этом!»
Диктофон щёлкнул снова – и затих. Пальцы Ямато-старшей, стискивавшие его чёрный корпус, дрогнули так, что заскрипел прочный пластик, и мне вдруг захотелось прикрикнуть на женщину – в своём безумном порыве она могла без раздумий уничтожить наш первый и единственный до сих пор источник информации. К счастью, старый, почти отживший своё динамик заработал вновь, и воздух опять наполнился неровным и недобрым шорохом.
И, когда репортёр заговорила вновь, за всхлипами и стоном уже почти нельзя было разобрать конкретных слов. Только обратившись в слух, я смог вырвать из волны статического шума куски понятных фраз.
«… Забрали его!.. И я… Я осталась одна! Только эта женщина… идёт за мной по пятам. Она злая… Злая и очень старая!.. Я уже знаю. Знаю, что не вернусь. И вряд ли кто-то найдёт это место. Найдёт эту запись… Ведь… старый мост, ведущий из деревни, смыло прямо у меня на глазах. Дороги назад нет. Вообще нет! Я заперта тут, если только не решусь броситься в реку… Но там… Там тоже что-то есть… Мне некуда бежать. Так что я закрылась тут, в машине, совсем одна. Завесила окна. Заперла двери. И могу только ждать, когда она придёт за мной… Стоит мне замолчать хоть на секунду, и сердце разрывается от страха! Но кажется, что голос мой лишь привлекает сюда всё больше чужой злобы… Как будто бы весь окружающий мир жаждет теперь моей смерти!.. А ведь я… Я так хотела невестой стать… дура… Если бы не…
Стоп…
Нет… Нет, не может быть… Они снова звучат… Эти песнопения… Мольбы, обращения к верховному духу… К владыке реки. Идут, словно бы со дна глубокого колодца! Я не знаю, записывает ли их микрофон – возможно, это просто безумие во мне говорит – но эти слова… Они… ужасны! Эта деревня… Она возведена на крови! И я…»
Чёрная коробочка хрипнула, хрустнула и щёлкнула в последний раз. Звук, исходивший из неё, прервался так резко и явно, что нагрянувшая следом тишина в буквальном смысле парализовала меня, оставив в ушах пронзительный, высокий писк, растягивающийся до бесконечности.
- Бессмыслица! – процедила Мэй сквозь зубы, обрушив восстающие над нами стены тяжёлого молчания. – Бред собачий! Ерунда! Чушь! Не может такого быть! Никаких чёртовых привидений здесь нет! И не было никогда! Только кучка выживших из ума бродяг, паразитирующих на местности за счёт проезжающих путников и тех, кто попал в бедствие вверх по реке!
- Тётя, – я дотронулся до плеча женщины, но та сбросила мою ладонь жестом столь же резким, сколь и неосознанным. – Я не думаю, что…
- Я. Не верю. В сказки! – раздельно проговорила Мэй в самое моё лицо, и жар её дыхания заставил меня отвернуться.
- Но прошёл не один десяток лет с тех пор, как…
- Тихо! – Ямато-старшая оттолкнула меня с пути и пробилась к водительскому сиденью. Налегла на него всем телом, пытаясь одновременно убедить себя в чём-то негромким бормотанием и обнаружить подсказку среди выложенных по креслам старых бумаг.
В это действительно было трудно поверить. Почти невозможно – учитывая толщину психологических барьеров, возводимых женщиной перед окружающей действительностью – однако я всё-таки видел что-то странное в этой деревне… И теперь, после прослушанной записи, все самые безумные домыслы начинали находить какие-то отзвуки в прошлом.
И я, сказать по правде, не был уверен до конца, чего стоило бояться больше – загадочных обитателей пустующей деревни со странными вкусами и непонятной мотивацией, или же непонятной сверхъестественной силы, какой бы та ни оказалась…
Куртка моя странно задвигалась вверх-вниз. Я не замечал этого, пока та не начала сползать с плеча, и только тогда обратил внимание на Акеми, боязливо жмущуюся к моей ноге и ритмично подёргивающую меня за рукав. Добившись своего, девочка воззрилась на меня снизу вверх глазами, полными мольбы и страха. Но мне нечего было ответить ей, нечем помочь.
Выдавив из себя подобие ободряющей улыбки, я просто потрепал девочку по волосам и несколько раз неопределённо кивнул. Она могла истолковывать эти жесты по-своему – мне важно было просто убедить кузину в том, что ситуация находилась под нашим контролем… Хотя бы отчасти.
- Жертвоприношения! – Мэй вдруг перешла на очень громкие мысли вслух. – Подумать только… Бред какой-то! Мы что, в каменном веке?.. Откуда она вообще…
Акеми задрожала. Каждое слово матери, сказанное таким тоном, буквально выброшенное в воздух незримым снарядом, заставляло несчастную девочку вздрагивать всё сильнее и чаще.
Сочувствуя несчастной малышке, я прижал её к своему бедру потёр маленькое плечико ладонью – только не подумал о том, что сам дрожал не менее активно, чем сама девочка. Аура Ямато-старшей действительно угнетала – даже меня, человека, пережившего встречу с непознанным и вымокшего насквозь в ледяной воде, она доводила до исступлённого трепета.
- Пойдём отсюда, – прошептал я двоюродной сестрице, стараясь сохранять спокойствие. – Подождём маму на улице.
Девочка послушно кивнула и отпустила мою ногу, позволяя развернуться на месте. Аккуратно, стараясь не производить лишнего шума, я продвинулся к двери и осторожно взялся за ручку. Чуть надавил, дождавшись негромкого щелчка, после чего, ощутив, как заскользили в пазах полозья двери, с усилием оттолкнул её в сторону.
А потом случилось то, к чему я никак не был готов – и не смог бы приготовиться ни при каких условиях: возникнув ниоткуда, в колене моём взорвался бутон чистой боли, и, не успев даже своевременно вскрикнуть, я рухнул вперёд, точно подточенное ударами топора дерево. Секунда – и я уже валялся в колючей траве, давясь собственной слюной и чувствуя, как влажное тепло кровавых ручейков щекочет кожу у голени.
На языке были какие-то слова – наверное, попытка докричаться до Мэй, предупредить её о загадочном агрессоре – но вместо них я мог исторгать только стон. Протяжный, мучительный стон абсолютной боли.
Впрочем, стоит отдать Ямато-старшей должное: она сориентировалась в происходящем мгновенно, незамедлительно, услышав лишь слабый вскрик Акеми – и теперь возвышалась надо мной недвижимым колоссом, опасным и готовым на всё.
- Брось! – рявкнула она, гремя каким-то снаряжением. – Положи на землю, слышишь?!
- Нет!.. – раздался в ответ неожиданно мелодичный, мягкий, приятный девичий голос.
- Или ты кладёшь палку сейчас, немедленно, или я вырезаю её из твоей руки вместе с этими тощими пальцами! Решай! Быстро!
- Но как?.. Как я могу быть уверена?..
- Ты гарантий просишь?! – Мэй перешла на яростное шипение. – После того, как раскроила этому мальчишке ногу?..
Мне не очень понравилось быть «этим мальчишкой», но, с другой стороны, тётя хотя бы вступилась за меня. Пусть даже… вот так.
Кровавая пелена, державшая меня в крепких тисках, начала постепенно ослабевать. И, поёрзав на месте, я всё-таки смог разглядеть нападавшую – точнее, её тёмный силуэт на фоне серого неба. Хрупкую, тонкую фигурку, подчёркнутую снизу складками школьной юбочки и будто бы лишь сужающуюся к далёким от меня плечикам.
- Я… Я прошу прощения! – воскликнула девушка, сотрясаясь всем телом. Недлинный шест, что она сжимала обеими руками на манер меча, постоянно ходил из стороны в сторону, выступая одновременно и щитом, и слабым подобием угрозы.
- Клянусь, я тебя зарежу, если не увижу твоих ладоней через три секунды! – угроза Ямато-старшей была пропитана такой стальной уверенностью, что ставить её под сомнение стал бы только самый ярый оптимист.
Но… «Зарежу», сказала она?.. Как так? Чем?..
Позабыв о травме колена, я двинул корпусом и посмотрел на Мэй. И, к моему полнейшему удивлению, в левой руке её обнаружился самый настоящий изогнутый кинжал – боевое оружие, которого у женщины не могло быть с собой. Я не мог разглядеть его в деталях, но интуитивно понимал, что найти клинок такой работы можно было только внутри особняка. Но… сколько же лет ему тогда вообще могло быть?!
- Бросай! – снова приказала вдова, и я прямо почувствовал, как распространяется вокруг неё волна чистой угрозы.
Я уже собирался повернуться обратно к нежданной гостье, но тут ощутил, как что-то тонкое, но увесистое ударило меня по плечу. Девушка, кем бы она ни была, сочла наилучшим решением швырнуть своё импровизированное оружие в мою сторону – и нанесла мне уже второй удар подряд.
Возмутившись, я позабыл о ноющем колене, приподнялся на ладонях… И понял, что стал жертвой ещё одной атаки. На этот раз – в самое сердце. И боль, причинённая этим простым соображением, не шла ни в какое сравнение с обезоруживающим холодом, кровоточащей раной ноги и саднённым плечом.
Простая, вечная мысль проскользнула в моей голове сама собой. Мгновенно. Зажглась маленьким фонариком во тьме невежества и пустоты.
Я влюбился.
Влюбился с единственного взгляда в ту, что огрела меня дубиной при первой же встрече – но ничего уже не мог с этим поделать. И просто смотрел на неё, завороженный, наблюдая за тем, как играет ветер в её длинных волосах, как блестят очерченные элегантными линиями глаза и как ладно сидит на тонкой фигурке школьная форма незнакомого образца. Тёмно-синяя, с красно-чёрной клетчатой юбкой – таких мне видеть ещё не приходилось, но выгоднее подчеркнуть всё великолепие незнакомки не смог бы, наверное, ни один другой наряд…
Внешность девушки, как оказалось, была под стать голосу – и я замер в нерешительности, надеясь услышать его вновь, засвидетельствовать весь образ целиком, а не собирать его в голове из нескольких разрозненных деталей.
Она была… прекрасна. Изумительна. Чудесна. И разбитое колено казалось меньшей из тех бед, на которые я готов был пойти, чтобы увидеть её прелестное, будто бы кукольное личико вновь…
Выждав паузу, достаточно долгую, чтобы я мог налюбоваться обидчицей, Мэй выставила кинжал на вытянутой руке и озвучила вполне объяснимое требование:
- А теперь говори – кто ты такая и зачем напала!
- Я не… – девушка, очевидно старшеклассница примерно моего возраста, беспомощно прижала кулачки к бёдрам, испытывая в равной степени сомнение и страх. – Просто вы… Я не знала!.. Честно!
Она даже терялась в словах очаровательно... Я был сражён.
- Хватит лопотать! – Ямато-старшая постепенно начала осознавать, что незнакомка не представляет какой-либо серьёзной опасности, но ярилась от этого только сильнее, чем прежде. – Кто ты?! Имя! Откуда здесь взялась?!
- Мы… Мы с семьёй ехали… На машине. Папа потерял управление… Мы упали в реку и оказались тут… А потом… Потом с братом… случилось…
Девушка впервые опустила на меня взгляд. Впервые посмотрела на моё лицо, заглянула мне в глаза – и опешила. Возможно, она поняла. Возможно, прочла что-то в моём взоре. И брови её – мило утончающиеся к внешним сторонам клинышки – растерянно дёрнулись вверх. Впрочем, оправилась незнакомка мгновенно. Какая-то страшная догадка заставила её вновь посмотреть на Мэй, а с уст её, вместо несвязных оправданий, сорвались слова железной уверенности:
- Мой брат! Он там, у реки! Вы должны помочь мне!..
- Вас двое? – вопрос вдовы резко оборвал тираду старшеклассницы. – Ты и брат? А где родители?!
- Родители… – прекрасная незнакомка замялась. Её глаза забегали, наполняясь паникой, а дыхание неприятно участилась. – Я… Я не знаю! Не знаю… Я думаю, с ними всё в порядке… Просто мы успели выпрыгнуть тут, а их… Их унесло дальше… Они ищут меня! Только… я не могу вернуться без брата!
Нашу незваную гостью начала охватывать дрожь. Дурные воспоминания, отогнанные стрессом, постепенно возвращались к ней, одно за другим, и каждое последующее вызывало у бедняжки ещё больший шок, чем предыдущее.
- Пожалуйста! – незнакомка качнулась вниз, кажется, намереваясь рухнуть на колени, но вовремя сдержалась. – Я умоляю: помогите отыскать брата!.. Он… Его… С ним случилось что-то очень плохое!..
- Медленнее! – прикрикнула Мэй, решительно перекладывая кинжал из одной ладони в другую и обратно. – Или говори так, чтобы я понимала – или проваливай отсюда!
- Хорошо, я поняла!.. – перспектива оказаться в полном одиночестве как будто бы испугала девушку куда сильнее, чем грозный облик Ямато-старшей и блеск оружия в её руке. – Я постараюсь. Меня зовут Сагара Юми. Семнадцать лет. Младшая из семьи Сагара. И… нас было четверо в машине. До аварии. На берег вышли только мы с братом.
- Этой ночью? – Мэй склонилась надо мной, не сводя взгляда с девушки, и быстро осмотрела моё разбитое колено.
- Да. Шёл страшный дождь, дорогу почти не было видно. Папа спешил домой – наш городок находится в трёхстах километрах отсюда – и не справился с управлением. Мы… сорвались с обрыва. Что было дальше не помню. Меня вытащил брат… Из машины.
- И вы, судя по всему, вместе нашли убежище в этом фургоне…
- Да, – школьница снова посмотрела на меня. И тут же отвернулась, скривившись. – Да, мы спрятались от дождя тут. Прошли сквозь траву, потом брат открыл дверь.
Сообразив, что дальше покоиться на траве было бы с моей стороны попросту глупо, я, кривясь от боли, начал при поддержке Мэй медленно подниматься во весь рост. Конечно, мне хотелось выглядеть как можно мужественнее и спокойнее в глазах новой знакомой, но каждое движение ногой вызывало в моём теле настоящие спазмы, и, вместо участливого выражения, на моём лице застыла маска сдерживаемого страдания.
- Консервы?.. – подсказала Ямато Мэй, подставляя мне плечо.
- Да, – новоявленная Сагара вздохнула, всем своим видом выказывая желание закончить все ненужные обсуждения как можно скорее. – Да, брат открыл консервы. Мы поели. Он ещё диктофон какой-то нашёл. Включил и выключил. Нас обоих голос напугал…
- Продолжай, – вдова постепенно отодвигалась от фургона, и я был вынужден следовать за ней, как привязанный – поставить ногу ровно было выше моих сил.
Узкие, будто бы нарисованные губки Юми раздражённо дёрнулись. Даже ей, затравленной и слабой было крайне тяжело держать себя в руках и идти с нами на компромисс.
- Утром мы пошли разведать местность, – девушка машинально двинула рукой в сторону реки. – Дорогу вниз по течению. Мы… хотели обнаружить следы родителей, но… Ничего. Там ничего нет. Единственное мелководье выходит к старому мосту. Но он разрушен… и… покинуть деревню в том направлении невозможно. Мы не смогли продолжить путь. И я уже предложила вернуться сюда, к фургону, когда Ичиго – мой брат – вдруг сказал, что заметил кого-то… Он тогда… впервые отпустил мою руку…
С этими словами девушка потёрла тонкие ладони одна об другую, словно бы напоминая себе о последнем касании пропавшего брата.
- И что? – требовательно поинтересовалась Мэй, подходя всё ближе к собеседнице. Мне было неловко преодолевать границу определённого расстояния до девушки и представать перед ней в неказистом, измученном виде, но вдова попросту не оставляла мне выбора. – Что было дальше?
- Там была лодка, – промолвила Сагара Юми гораздо тише и слабее, чем до того. Взгляд девушки сфокусировался в одной точке напротив её лица. – Лодка с каким-то человеком в ней…
- Лодка? Посреди потока, который машину с места сдвинуть может? Не смеши!
- Я тоже удивилась, – девушка кивнула, не замечая явной агрессии в словах моей сердитой тёти. – Не поняла сначала, но потом сообразила. И брату крикнула… Чтобы не шёл туда. А он… Ичиго пытался докричаться до этого мужчины. Руками размахивал… Только потом… Он пропал. И лодка тоже. Вообще ничего не осталось. И я…
- Ты прекрасно понимаешь, что его уже нет, – отчеркнула вдова гораздо жёстче, чем следовало бы. Её простые слова ударили громом среди ясного неба, поразив и нашу новую знакомую, и меня, и даже маленькую Акеми, негромкий вскрик которой лишь подчеркнул накатившее со всех сторон отчаяние. – Прибежала сюда прятаться, да? Не помощи искать – а просто схоронится в тишине. Но вышло иначе. И тебе хватало ума просто звать нас туда, к реке, а не тащить силой. Потому что ты прекрасно понимаешь: ничего уже не поделать. Твой брат там же, где родители. А ты здесь. Как и мы. И у тебя, девочка, есть всего два рабочих варианта: или последовать за остальным семейством, или помочь мне найти дочь и получить шанс на спасение.
- Что?.. – в глазах Юми сверкнул настоящий ужас.
- Доверяю ли я тебе? Чёрта с два. И не постесняюсь вбить тебе нож меж рёбер, если вздумаешь совершить какую-нибудь глупость. Так что подумай хорошенько – чего ты на самом деле хочешь. И на что готова пойти ради выживания.
Я стоял, как оглушённый, и не мог даже отдалённо намекнуть прекрасной дочери рода Сагара, что не имею никакого отношения к безумным выпадам Мэй, к её животной злобе и разыгравшейся паранойе. Впрочем, школьница в мою сторону даже не смотрела – всё её внимание, мягкое, но решительное, было сконцентрировано в сантиметре от переносицы Ямато-старшей. И представляло собой сейчас не острый клинок, но полную сокрытого омерзения и ненависти иглу, способную найти щель в любых доспехах.
- Ичиго… – кулачки Юми сжались до дрожи.
- Его уже не вернуть! – огрызнулась Мэй, одним холодным движением пряча кинжал за пояс. – А мою дочь – ещё можно найти. Она жива. И я не позволю никому покинуть это место – никому! – пока не удостоверюсь в её безопасности.
Процедив последнюю фразу сквозь зубы, женщина оттолкнула меня в сторону – пришлось быстро восстанавливать баланс, чтобы не растянуться на земле вновь – и зашагала к главной дороге. Мысли её сейчас можно было прочесть даже со спины, и, наверное, в анимационном сериале по нашему сюжету над головой женщины плавали бы россыпи грозовых туч.
А я… Я же остался наедине с прекрасной незнакомкой… С ней и с Акеми – но ту я в расчёт уже не брал.
Рассеянность во взгляде Юми продержалась недолго: беспомощно оглядевшись, переминаясь с ноги на ногу, девушка двинулась было прочь от злосчастного фургончика – и даже сделала несколько неуверенных шагов – но тут же остановилась, замешкалась снова. Её голова качнулась вбок, и сквозь бархатный шлейф волос незнакомки я разглядел пару плотно сошедшихся на переносице милых бровей.
Сагара Юми готова была разрыдаться от собственного бессилия. Её буквально разрывали изнутри совершенно противоположные чувства – и к реке, помимо любви к брату, девушку теперь подталкивало злое, отчаянное упрямство, приказывающее совершать поступки назло, вопреки воле сумасшедшей вдовы… Какими бы ни были последствия и чего бы это ни стоило.
Но ведь… Мэй была права! Она понимала, что девчонка не стала бы приходить сюда, будь у её брата хотя бы маленький шанс на спасение! И здесь Юми искала спасение от самого факта гибели всех родных – потому что не могла придумать ничего большего! Так зачем же?.. Зачем эта осиротевшая красавица пыталась настаивать на своём?.. Чего ради?! Почему она просто не могла… остаться со мной…
Со мной?..
На мгновение я испугался собственного нездорового увлечения. Постарался отогнать щемящее чувство, заполонившее грудную клетку – но то держалось за рёбра достаточно прочно, чтобы причинять всё большую боль, и постепенно распространяло вокруг себя холодок безотчётного страдания.
Моя любовная болезнь прогрессировала, колючим терновником опутывая меня даже так, в этих невыносимых обстоятельствах.
Поддавшись моментальному порыву, я шагнул вслед за девушкой – позабыв о травме ноги – и, неудачно приняв упор на больную стопу, зашипел от боли.
Юми обернулась мгновенно. Окинула меня взором – я пытался обнаружить в нём интерес или заботу, но безуспешно – после чего прямо посмотрела мне в глаза. Хмурясь. С красными от слёз глазами и искривлёнными губками. Полная праведного гнева и настоящего ужаса, она заглянула в самую мою душу…
И поняла...
Лицо девушки изменилось. Всего на секунду, на короткий, почти неощутимый росчерк на линии времени – но стало другим. Недоумённым. Подавленным. Некрасивым.
Жалобно всхлипнув, Сагара Юми отвернулась от меня и побежала прочь – так, словно я мог броситься в погоню и нагнать её в несколько шагов даже с кровоточащей ногой и дикой ноющей болью в районе груди. Я и двинуться с места не мог, не говоря уж о настоящей погоне… Но всё равно…
Я с трудом заковылял следом. Поначалу пытался прыгать вперёд, подволакивая больную ногу, но быстро выдохся и перешёл на тяжёлые прихрамывания, от которых всё тело моё начинало жить в ритме движения. Яростные вспышки боли поднимались от колена и выше при каждом неудачном шаге, застилая взор разноцветными пятнами, а правая сторона тела быстро начинала неметь – её словно бы пронзало насквозь мириадами ледяных игл.
Потом появилась Акеми. Неизвестно откуда, непонятно – зачем, но она попыталась подхватить меня под руку. Неловко, не к месту, так, что я попросту сбился с ритма и вынужден был, задыхаясь от натуги, приостановить свой никчёмный рывок. Юми уже почти скрылась из виду, и догнать её было выше моих сил.
- Подожди! – простонал я вслед, чувствуя, как мир вокруг начинает трещать по швам. – П-прошу тебя! Вернись!..
Меня охватила досада. Горькая, злая. И, ко всему прочему, сопровождаемая полнейшим бессилием.
Едва не отмахнувшись от Акеми – видят боги, подавление гнева далось мне дорогой ценой – я колченого заковылял обратно к фургону: тот предоставлял хоть какую-то опору, и потому я, уперев ладонь в холодный металл высокого борта, смог хотя бы немного перевести дух. Боль уже не была такой агрессивной, как прежде, но всё ещё опоясывала моё колено жарким безжалостным кольцом.
Оказалось, по лицу моему градом струился пот. Я попытался стряхнуть его тыльной стороной свободной ладони, но лишь размазал по щекам грязь с неё и оказался в положении ещё более глупом, чем мог представить изначально.
К вездесущему поту теперь прибавились ещё и слёзы…
Из упоения собственной ничтожностью меня вывел хруст травы неподалёку. И мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять: сквозь буйную растительность к фургону продвигалась Ямато-старшая. Частота и порывистость её шагов ярко обрисовывали в моём воображении фигурку, по сложению напоминающую манекен для детского магазина одежды, спешно вышагивающую по колено в высокой зелени.
- Дочь! – оклик вдовы застал Акеми врасплох. Подпрыгнув на месте от удивления, та отпрянула от меня и посмотрела в сторону реки. – Быстро сбегай в машину и принеси бутылку с водой! Ну же, хватит просто смотреть! Пошла!
Девочка скрылась из поля моей видимости мгновенно – словно бы от удара воздушного потока – а на месте её появились обтянутые грязными джинсами ноги Ямато Мэй. Воздерживаясь от каких-либо замечаний, женщина нагнулась над моим коленом и быстро осмотрела его.
- Ещё болит, – поделился я, надеясь упредить вопрос Мэй. Но та проигнорировала мои слова с мастерством профессионального игрока в покер – ничем, ни единым движением или звуком не выдала своих истинных мыслей и намерений. Просто отстранилась вновь и упёрла кулаки в бока. Её взгляд – задумчивый и отчего-то печальный – танцевал над высокой травой и уходил к шапкам горных вершин.
Тут, торопясь и совершая по-детски огромные прыжки, из фургона появилась Акеми – и вдову будто бы подменили: вернувшись к реальности, она схватила меня за рукав куртки у самого плеча и с силой дёрнула вниз, заставляя пригнуться к земле.
- Садись, – приказала женщина, указывая на участок вытоптанной травы у борта машины. – И давай быстрее, у нас каждая минута на счету.
Дождавшись, когда я с кряхтением опущусь наземь и подожму к груди больную ногу – это вышло как-то само собой, распрямить колено казалось мне непосильной задачей – Ямато-старшая приземлилась на одно колено рядом и потянулась к окровавленной штанине моих брюк. В несколько ловких движений закатав последнюю – ощущался опыт матери одной подвижной девочки-сорванца – вдова покачала головой из стороны в сторону и закусила иссохшую губу.
Признаться, я впервые увидел открытую рану на собственном теле. И пусть она не была такой уж большой – девочка из старшей школы не могла навредить мне сильнее, чем позволял вес её импровизированного оружия – но зрелище, тем не менее, оказалось довольно отталкивающим. Кожа в месте удара лопнула от натуги, а плоть вокруг воспалилась и разбухла, так что взору моему предстала окровавленная расселина прямо под коленом, по сторонам которой виднелись вкрапления розоватых волокон.
И кто бы мог подумать, что в ноге моей так много… содержимого… А не только кости и кожа, как могло показаться на первый взгляд…
Акеми, согнувшаяся над моим плечом, брезгливо вскрикнула. И голос её тут же отозвался в моём ухе противным звоном.
- Дай ему бутылку, пусть откроет, – пробубнила Мэй, выудив из кармана куртки небольшой комок ткани. Я сообразил не сразу, но, приглядевшись, распознал в нём отрыв нижней части рубашки женщины. И тут же заметил, что куртка Ямато-старшей была застёгнута почти до самого верха.
Она сделала импровизированный компресс? И отходила в сторону просто для того, чтобы оголить живот вне моего поля зрения?.. Наверное, ответов на эти вопросы я не получил бы до конца своих дней.
Взяв из моих рук открытую бутылку – это была старая пластиковая тара, наверное, некогда содержавшая в себе заморскую газировку и переоборудованная под хранение воды уже самими репортёрами – Мэй тщательно смочила ткань в своей ладони, после чего приблизилась к моему колену.
Я не успел подать даже возглас, когда пальцы женщины намертво вцепились в голень больной ноги, а мокрая тряпка подобно живому существу – ледяному слизню с собственным сознанием – принялась скользить по моей коже слева направо, стирая следы запёкшейся крови и останавливая приток свежей.
Мне пришлось до скрипа стиснуть челюсти, чтобы подавить вскрик, но болезненное шипение таки нашло свой путь сквозь белеющие от натуги губы.
- Вот так, – произнесла Ямато-старшая, работая с быстротой и тщанием настоящего мастера-хирурга. Её прикосновения холодили и успокаивали, а вспыхивающая при каждом движении руки женщины боль уже не вызывала таких уж сильных судорог во взбудораженных мышцах. – Хорошо. Молодец. Терпи.
Отвернувшись, вдова выжала тряпку и пропитала её водой снова, после чего вернулась к своему жутковатому занятию. Второй заход прошёл ещё быстрее и эффективнее: в конце концов, моя рана осталась почти чистой со всех сторон, а внутренности её Мэй окатила из бутылки прежде, чем я догадался о её намерениях. После этого дело осталось за малым: прочистив ткань остатками воды и надорвав её с одной стороны, женщина перебинтовала мою ногу в два слоя – туго, бескомпромиссно – и легко закрепила свою конструкцию двумя небольшими, но крепкими узлами.
Отсев подальше, Ямато Мэй издала утомлённый вздох и вытерла лоб рукавом куртки.
- Это лучшее из того, что мы можем себе позволить, – произнесла она чуть слышно, словно оправдываясь. – И рану нужно будет обработать как следует… Как только мы выберемся отсюда. А иначе… Всё может обернуться очень плохо. Поэтому…
- Я знаю! – после того, что сделала для меня Мэй, огрызаться на неё было с моей стороны, наверное, очень грубо… Вот только давление со стороны женщины превосходило уже все возможные границы: на этот раз вдова решила шантажировать меня опасностью заражения крови и намеревалась подтолкнуть к поиску Акиры уже с этим отягчающим фактором.
Быть может, в машине или в особняке на вершине холма мы могли бы найти подходящие лекарства. Но Мэй даже не рассматривала эту возможность, чтобы оставить меня в уязвимом, зависимом от неё положении.
Я начинал ненавидеть сложившуюся ситуацию. Ненавидеть её всерьёз, всей душой – за те изменения, что она вызывала во всех нас, за перелом характера Мэй и за тот стержень, что начинал всё более явственно закручиваться внутри меня. То, чем я никогда не мог похвастаться – характер и воля – проявлялись во мне тем сильнее и ярче, чем агрессивнее давило беспощадное окружение. Страх отступал. Боль становилась чем-то понятным и терпимым. А на месте тихого домашнего мальчика постепенно пробуждался Выживший – тот, кто готов был держаться за жизнь до последнего. И его я ненавидел тоже. Изо всех своих оставшихся сил.
Краткосрочная передышка закончилась предсказуемо быстро: утерев лицо ладонями и зачем-то пригладив перепачканные бурой грязью волосы, Ямато-старшая принялась с кряхтением подниматься на ноги. Её миниатюрное тельце на фоне громадного, всеобъемлющего неба казалось поистине крошечным, и я, невольно засмотревшись, пропустил сердитый комментарий вдовы. Она ругалась. Снова. Но я слишком устал, чтобы слушать – и потому просто запрокинул голову назад, прочертив взглядом линию по серым набухающим тучам, беззвучно моля их пролить хотя бы несколько капель освежающей прохлады.
И, проклятье, как же болела нога…
- Мам, – голосок Акеми, в пику выкрикам вдовы, легко миновал барьеры белого шума в моём сознании. – Мам, можно я скажу?..
- Давай, – разрешила Мэй с каким-то пугающим утомлением.
- Мама, я кушать хочу… Очень сильно…
- Ты серьёзно?.. – казалось, женщина готова была наградить дочь сильнейшей оплеухой. Всем своим телом она выражала только агрессию. – Еда?.. Ты только об этом можешь думать?! Сейчас! В эту минуту, когда сестра твоя, быть может, тихо замерзает где-то поблизости? Едва ли она могла рассчитывать на такую роскошь, как еда или питьё! Тебе самой-то не стыдно?!
Не знаю, что на меня нашло. Какая сила просто дёрнула всё моё тело вверх и поставила его на дрожащие ноги. На это ушло не больше одного мига, и, поднявшись изломанно, но резко, я решительно встал напротив вдовы, готовый к открытому противостоянию.
- Да хватит уже! – сорвавшись, я сам едва не бросился на тётю. – Хватит этих криков, хватит ненависти! Чего ты вообще хочешь добиться?! Акиру найти? Хорошо. Но для этого нам нужны силы! И простейшее понимание! Иначе мы здесь просто подохнем все!..
Я испугался, что последняя фраза – высказанная с особым давлением – могла перепугать Акеми, травмировать её, но девочка казалась слишком испуганной и слабой, чтобы воспринимать нашу с Ямато-старшей перебранку.
- Акира тоже голодает, – зло процедила Мэй, отступая на шаг.
- И что теперь?! Разделив её состояние, мы не станем быстрее и выносливее – наоборот! А это решающий…
- Да у нас каждая минута на счету!
- Вот именно! – я чуть было не выругался вслух. – А мы всё тратим время на бессмысленную ругань! И, если продолжим в том же духе, то свалимся от усталости и голода прежде, чем даже выйдем на её след!
Ямато-старшая сощурилась. Гневно. Некрасиво. Но – с явным замешательством. И следующая же её фраза заставила меня немного расслабить задеревеневшие мускулы.
- Хорошо, – вдова говорила сквозь зубы, не желая принимать мою позицию, но в полной мере осознав стоимость потраченного на выяснение отношений времени. – Открою консервы. Ты будь с Акеми. Следи за ней.
В последнем наставлении смысла не было: Ямато-младшая находилась в коконе глубочайшей прострации и не сдвинулась бы с места даже в самом экстренном случае.
Но, тем не менее, я послушно прижал девочку к бедру и повёл взглядом из стороны в сторону…
Я решил, что померещилось. Подумал – нервы сыграли со мной глупую шутку или подкинули очередной расплывчатый образ, от которого следовало бы сбежать подальше и побыстрее… Но нет. Нет. На самом деле мир вокруг меня был предельно реален, и тонкая тёмная фигурка в самом его центре – тоже. Быстро ставший знакомым силуэт. Хрупкий образ, перечёркнутый пополам подолом развевающейся школьной юбочки и кажущийся призрачным у самого верха – там, где ветер играл в свои игры с волосами несчастной девушки, в одночасье ставшей сиротой.
Сагара… Юми? Так, кажется, её звали? Прошло не более получаса, а я уже не был уверен в том, что мы встречались – и даже покалеченная нога не казалась тому достаточным доказательством.
Была ли она настолько же прекрасна, как и в тот миг, что я увидел её впервые?.. Наверное, нет. Уже сейчас, вернувшись на землю, пройдя сквозь опаляющую агрессию Мэй я всё-таки взглянул на Юми под новым углом – разглядел нитки травы, торчащие из её спутанных волос, обнаружил едва заметную кривизну длинных и – стоило быть честным с самим собой – слишком уж худых ног… И понял, что к фургончику новостной службы возвращалась не фея из сладких снов, но самая обычная девочка-подросток, едва оправившаяся от шока – заплаканная, грязная и балансирующая на самом краю пред бездной отчаяния.
Подойдя ближе, она почти незаметно кивнула, и я, уже не чувствуя былого смущения, легко склонил голову в ответ. И с удивлением осознал, что все эти минусы, все те детали, что превращали Юми из воплощённого идеала в самую обыкновенную школьницу – лишь придавали ей какой-то милый, необъяснимый шарм.
Сагара действительно нравилась мне. Только теперь уже – во всей своей предсказуемой обыденности.
Впрочем, хладнокровие моё продлилось недолго: стоило только адреналину поутихнуть в венах, и неловкая тишина начала играть на мне, точно на проржавленных гитарных струнах. Неловко переминаясь с больной ноги на здоровую, озираясь и время от времени зачем-то поглаживая Акеми по макушке, я не мог придумать даже самой простой темы для разговора – тем более, с чётким осознанием: Юми требовалось время и возможность побыть наедине с собой, чтобы пролить слёзы по ушедшим и собраться с мыслями, и теперь, вернувшись сюда, она была уязвима, как никогда. Её сознание разрывалось меж скорбью и страхом одиночества. Последний пока одерживал верх, но этот хрупкий баланс мог нарушиться в любую секунду.
- Это Акеми, сестра двоюродная… - произнёс я невпопад – и тут же пожалел о собственной глупости: представлять собственную родню человеку, лишившемуся брата, мог только совершенный кретин. Но Юми, к моему удивлению, выдержала удар с завидным достоинством: выдавив из себя ничтожное подобие улыбки, она чуть склонилась над девочкой и тихонько представилась сама.
- Я слышала… - тут же проговорила школьница, надеясь заглушить нарушенную единожды тишину. – Слышала, как вы… ругались…
Лицо моё само собой дёрнулось в удручённой гримасе.
- И… я думаю… - Юми осторожно кашлянула, опустив взгляд к моему колену и подогнутой ноге. – Наверное, ты был прав… А эта женщина?..
- Моя тётя, – отозвался я, без лишних раздумий. – Ямато Мэй. И она… вовсе не такая уж плохая, просто…
- Просто застряла в ледяном аду, – оборвала меня Мэй, выходя из фургона с двумя консервными банками в руках. Те были открыты, но так грубо и неумело, что могли представлять буквальную угрозу для физического здоровья самой женщины. – Просто потеряла родную дочь. Просто вынуждена терпеть эти проволочки в то время, когда Акира…
Не договорив, Ямато-старшая многозначительно фыркнула и с усилием вдавила одну из банок мне в грудь, не озаботившись даже тем, чтоб я успел подставить руки.
- Вилок там не было, – проговорила вдова с деланным безразличием, оттаскивая Акеми от моей ноги в сторону фургона. – Но вы, раз уж так хорошо подружились, что-нибудь придумаете. Даю пятнадцать минут.
Кивнув самой себе, женщина скрылась внутри машины вместе с дочерью, оставив меня в весьма щекотливой ситуации наедине с Юми. По взгляду девушки, мельком брошенному в сторону раскуроченной банки, можно было понять – голоден тут далеко не я один, и на весь оставшийся день нам предстоит зарядиться одной только крохотной порцией мяса – качество которого после стольких лет оставалось под большим вопросом – на двоих.
- Я прошу прощения, – вдруг произнесла Сагара, поджав губы. – Прошу прощения за то, что ударила тебя. Это вышло случайно…
Она словно бы пыталась вымолить для себя хотя бы небольшую порцию съестного, не подозревая, похоже, что я даже не рассматривал возможность единоличной трапезы.
Наше положение становилось всё более странным с каждой новой минутой. И мне очень хотелось предложить девушке часть консервированного мяса, но после слов её извинения этот мой жест показался бы несколько фальшивым и вынужденным. Как если бы она действительно купила бы свою долю, а я без труда продался с потрохами.
Как можно было взять и всё испортить одной несвоевременной фразой!..
Возможно, что-то в моей стойке, в движении плеч и постановке ног заставило Юми задуматься. Какой-то из внешних факторов выдал моё внутреннее состояние, и, как это было свойственно любому человеку в экстремальной ситуации, старшеклассница вновь поняла всё без слов. И, если первая её попытка читать меня – ещё при прошлой встрече – заставила девушку в омерзении отшатнуться, то теперь она уже сама готова была обругать себя за несдержанность.
Даже в критическом положении мы, как глупые дети, продолжали держаться за никчёмную гордость…
- Точно! – глаза Юми вдруг стали чуточку ярче. – Я же… У меня есть!..
Рассеянно затоптавшись на одном месте, девушка принялась шарить по карманам лёгкой юбочки – хотя даже я, человек со стороны мог сказать, что в них было пусто – после чего похлопала свой пиджачок в районе груди ровно с тем же отсутствием результата. Странные поиски, очевидно, смущали нас обоих, и чем больше промахов допускала Юми – тем быстрее скользили её пальчики из стороны в сторону, подчас в совершенно случайных направлениях, и тем сильнее краснело лицо девушки. Наконец, словно бы опомнившись, моя странная напарница по несчастью издала слабый стон и, закрутившись на месте, сбросила с плеча лямку небольшой школьной сумки. Это был прямоугольный коричневый рюкзачок – вроде того, что ждал меня дома, только поменьше – покрытый слоем засохшей грязи и множества мелких серовато-жёлтых камешков.
- Знала, что у меня с собой, – оправдываясь, пробормотала девушка. – Но забыла, где именно…
Шумно сглотнув, она зажала свою сумку между колен – те, затряслись так, словно держать пришлось вес небольшой гири – и запустила внутрь неё подрагивающие от стыда пальчики.
- Брат… - продолжила Юми, тряхнув головой, чтобы не было видно сжавшихся от подступающих слёз век. – Брат сказал, чтобы я всегда с собой носила… На всякий случай. Вдруг пригодится…
С этими словами девушка выудила, точно какое-то сокровище, толстенькую рукоять многоцелевого перочинного ножа. И пусть я не разглядел его толком, но мог с уверенностью сказать – по одному только размеру – что Юми могла смело обеспечить нас не только ножом, вилкой и ложкой – но и консервным лезвием, без которого трапеза могла превратиться в кровавое действо вокруг острых и рваных краёв жестяной банки.
Мэй что, тем же кинжалом её вскрывала?..
Приняв у Юми перочинный нож – тот был увесистым и очень странным, шершавым на ощупь – я попробовал ободряюще улыбнуться девушке и поддержать её кивком благодарности, но встретил лишь глухую стену отрешённости. Сагара, завидев рекомендованный братом инструмент, словно с обрыва бросилась в омут тяжёлых мыслей, разом позабыв и обо мне, и о банке с консервированным мясом.
Я попробовал поставить себя на её место – представить, что мои самые близкие друзья по школе и родители вдруг растворились, исчезли из моей жизни… Но не смог. Мне не под силу оказалось имитировать тяжесть потери – и, поскольку Акира в моём представлении до сих пор была жива, сочувствие получилось неискренним и каким-то сдержанным.
Мне ведь… за всю жизнь не довелось никого лишиться по-настоящему. И… в голове моей не укладывалось даже возможности – крохотной вероятности того, что на месте родителей Юми могли оказаться члены моей собственной семьи. Что я делал бы, оставшись в единственный миг без самых близких людей?.. Смог бы вот так вот держаться за жизнь?.. Искать спасения в компании незнакомых людей? Или, быть может, просто сжался бы клубочком на берегу бурной реки и взялся дожидаться неминуемой гибели?
Быть может, моя новая знакомая была сильнее всех нас вместе взятых – и меня, и быстро теряющей рассудок Мэй. И двух смелых девочек, которые, несомненно, держались изо всех сил – пусть даже порознь друг от друга – чтобы пережить самый страшный в их коротеньких жизнях кошмар и выйти из него с неизменным семейным упрямством. Вот только… даже их стараний могло быть недостаточно. А Юми… она готова была идти дальше до конца. Пусть даже медленно. Шаг за шагом. Но – двигаться вперёд. Это было написано на её лице – знаки холодной решимости, идущей наперерез кромешному отчаянию.
Прижав банку к боку локтем – отчего куртка вся вымазалась в липком жире и надорвалась, зацепившись за острые железные края – я не без труда разобрал тяжёлую тушку походного инструмента в набор из трёх столовых приборов и, забросив сам сложенный нож в карман, подал ложку замершей без движения Юми. Та отреагировала не сразу, но, невольно зацепившись взглядом за серебристый блеск, постепенно вышла из ступора и протянула распахнутую ладошку…
А я, смутившись, в упор уставился на её тоненькое запястье, показавшееся из рукава пиджака. На белую кожу, сквозь которую, казалось, можно было запросто различить все россыпи артерий и вен, и на серию некрасивых – оставленных, похоже, бритвенным лезвием – шрамов, пересекающих этот синеватый поток.
Все мои размышления о тяге девушки к жизни – с треском разлетелись на куски. Ведь передо мной, поперёк любых ожиданий, стояла несостоявшаяся самоубийца, не раз и не два решавшаяся поставить точку в летописи собственного существования.
Юми разгадала мою реакцию прежде, чем я успел даже шевельнуться, и одёрнула руку одновременно с моим отступлением. Трудно было понять, двигало мною сильнейшее удивление, или что-то более примитивное и грубое, вроде брезгливости, но девушка, похоже, сделала собственные выводы. Поджав губы и неопределённо помотав головой, она несколько раз приоткрыла рот, словно бы намереваясь сказать что-то в своё оправдание или обвинить меня в чём-либо, но, раз за разом сдерживаясь, в конечном итоге просто зажмурилась и резко уселась на корточки. Её юбочка заманчиво колыхнулась вверх, но теперь это казалось совершенно незначительным – Сагара как будто бы перестала быть для меня олицетворением женственности и обрела какой-то иной, непредвиденный статус.
- Подожди! – выкрикнул я, зачем-то вытянув руку в направлении девушки. Но та даже не думала убегать или прятаться. Просто сидела там, в каком-то метре от меня, и прятала руки у живота. Под грудью. Так, словно старалась любой ценой уберечь их от моего навязчивого внимания и вмешательства.
Банка тушёнки со слабым шелестом выскользнула из-под моего локтя… И, оттянув рукав куртки, тут же повисла на множестве рваных волокон наполнителя. Оставленные рукой Мэй изогнутые разрезы вспарывали и цеплялись с ожесточением каких-то гладиаторских крюков.
Я подавил в себе желание сорвать нежданную помеху и зашвырнуть её в кусты, что, к несчастью, полностью сменило вектор моих мыслей в направлении бессмысленной агрессии. Вернуться к былому спокойствию уже не получалось – первое удивление выветрилось, а кровь успела слишком хорошо ударить в голову – и потому, с досадой отцепив застрявшую банку, я вынужден был настраивать себя заново.
Вот только, оказалось, у меня не было ни малейшего представления – как вообще следовало вести себя с людьми такого толка. Какую манеру общения Сагара могла принять?.. А тон?.. Может, мне стоило избегать определённых слов или выражений? Абстрагироваться от её проблем? Или, наоборот, выразить полную озабоченность и готовность стать верным слушателем?..
Все мои знания об этой девушке растворились в кратчайший миг; опыт коротких бесед – пошёл прахом. Я сам убедил себя в том, что встретил совершенно нового человека… И оттого замкнулся окончательно. Не смог промолвить ни слова. И стоял так, держа вилку с ложкой в одной руке, а консервную жестянку – в другой.
В кронах высоких деревьев громко взвыл ветер, и река, вступив в открытое противостояние, загрохотала ещё яростнее, ещё злее. Тёмные воды начали стучаться о прибрежные руины с удвоенной силой и частотой, а густые заросли камыша пошли шелестящей волной, поддерживая одну из непримиримых сторон или обе их разом.
И сквозь этот разномастный гомон, сквозь рокот самой природы мне послышался голосок Юми, возносящийся от земли мелодичной, призрачной иллюзией истинного звука:
- Вот так всегда, – ожесточённо произнесла девушка, склонив голову до самых колен. – Вы все такие… Все одинаковые… Стоит вам увидеть… всего раз посмотреть… И я уже кажусь каким-то чудовищем… Мутантом. Ведь так?..
Я не нашёлся, что ответить. Не смог выдавить из себя ни звука, отдавая себе кошмарный отчёт: молчание в любой миг может быть принято за положительный ответ, и эта ошибка окончательно, раз и навсегда раскидает наши с Юми судьбы по разным сторонам этой исковерканной игровой доски жизни.
- Н-нет, – через силу промолвил я, ощутив невероятную сухость в глотке. – Это не так… Не…
- Время вышло! – выкрик Ямато-старшей заставил и ветер, и реку стыдливо примолкнуть в отдалении. – И вы?.. Нет, я просто поверить не могу!.. Юичи, ты что сделал с этой?.. И почему у тебя… Вы даже не приступали?!
- Нет, – металл банки заскрипел от напряжения под давлением моих пальцев. – Ещё нет… Я… виноват.
- Немыслимо! – тётя прошла мимо меня, увлекая за собой воплощённую покорность в лице Акеми. – Но… Я ни слова тебе не скажу сверх того, что уже сказала. Ты подвёл меня. Всё.
Как ни тяжело мне было это признать, но Мэй была права. Я действительно растратил попусту то время, что мог бы потратить на еду – и это после того звучного призыва об экономии каждой минуты, что приструнил даже бойкую натуру вдовы.
- Один вопрос, – обратился я к тётиному затылку, не надеясь на открытое внимание. – Откуда нам продолжать поиски?.. Деревня или особняк?..
Мои слова, толкнув Мэй в спину, заставили её остановиться. Женщина как будто бы только и ждала этого оклика, чтобы встать в наиболее пренебрежительную позу, из всех доступных человеческому телу.
- Здесь, – рука Ямато-старшей прочертила широкую дугу в указующем жесте. – Ищи внизу. Под каждый камень загляни, хоть в воду лезь – но найди её следы.
Не дожидаясь ответа – или любой другой реакции с моей стороны – вдова спешно скрылась из виду. Ноги несли её вверх по мокрой дороге, к расположенной на холме заселённой области, которую я, казалось, осмотрел уже досконально. В конечном итоге, женщина отказывала мне в доверии. Решила прочесать скособоченные дома самостоятельно. В то время, когда дочь её нуждалась в реальных действиях, а не пустом топтании на месте…
Неужто у нас совсем не оставалось шансов?..
Ведь… никто же не мог с уверенностью сказать, что Акира избежала судьбы родителей Юми. Что она ещё жива. И что наши поиски вслепую всё же могут принести хоть какой-нибудь результат… Наверное, мне не стоило думать об этом так, в подобном ключе… Но что-то во мне уже просто не выдерживало свалившейся нагрузки.