Жизнь Лотты сложно будет отделить от ее внешности. Внешность ее никак не назвать интересной, но ведь муж все же отвернулся от других, выбрал из всех именно ее, свою жену Лотту. Что-то, видимо, в ней крылось такое, чем можно было прежде залюбоватья, на чем задержать взгляд. К пятидесяти годам все это, разумеется, бесследно исчезло. Появились на лице морщины, в фигуре сгорбленность, во взгляде грусть и даже некоторая обреченность, от которой уже никак не избавиться.

Лотта небольшого роста, приземиста, широкая в плечах, что больше подошло бы мужчине, в тазу заметно уже. Не всякого такая красота привлечет. Лицо у нее круглое, нос задран кверху пятачком. Зубы выросли беспорядочно, передние верхние хорошие, ровные, а вот клыки нависают над нижней челюстью. Человек она для всех душевный, прекрасный, но в личной жизни страдающая, несчастная. Как сказала о ней подруга по работе: не справилась бы Лотта с жизнью сама, без поддержки с моей стороны, оттого и поддерживаю ее во всем. А вот теперь чуть подробнее о Лотте.

В двадцать лет, надо полагать, она выглядела намного интереснее, нежели в пятьдесят. Не исключаю, что и мне в том возрасте она могла бы приглянуться на вечер. Муж Лотты, крупный мужчина, достаточно заметный, но явно не умный, что-то ведь обнаружил в ней, они даже завели детей, мальчика с девочкой. Хотя какие они мальчик с девочкой, совсем взрослые уже люди.

Муж, видимо, и был самым первым несчастьем Лотты. Другим несчастьем стал сын, следующим несчастьем стала дочь. Муж выпивал раз-два в неделю, но выпивал крепко. До дому все же доходил, после непременно спотыкался о порожек, падал навзничь, мог наделать в штаны, могло его вырвать. Убиться мог бы запросто. Лотта всякий раз поднимала его, раздевала, обмывала, укладывала в постель, целовала в щеки, в лоб. Утром он бодрячком уходил на работу, а вернуться мог точно таким же, как и в прошлый вечер. Но не всякий день подобное происходило.

Вспомнилась сразу поездка к берлинскому другу Николаю,профессору, жена у него Галина, оба художники. Впрочем, почему он всего лишь берлинский друг, если мы знакомы еще с Караганды, с Питера, дальше наши пути уже не по вспоминаемой причине разошлись. Лет десять принципиально не общались, и вдруг раздался совершенно неожиданный звонок: приезжай, Майкл (это Николай); приезжай, Майклуша (это Галина, жена Николая). Но речь у нас на самом деле о муже Лотты и о том, как сходны люди очень образованные (профессора) и совсем необразованные люди, попросту работяги.

Я, как и все мужчины в возрасте, любитель выпить, порассуждать за рюмкой или бокалом. Но стараюсь сдерживать себя, пью глоточками, скорее посасываю алкоголь, нежели пью, больше наслаждаюсь процессом, нет цели упиться. А вот у Николая, профессора и художника, цель в питье именно упиться, упасть и все подобное. Вот в питье он полностью совпадает с мужем Лотты, хоть люди диаметрально различные.

За день до нашего с Наташей отъезда из Берлина прощальный у нас друзьями был вечер. Николай задолго еще до двенадцати ночи стал пьян, жена увела его спать. Но вскоре мой древний товарищ очнулся, пошел в туалет пописать, но забыл поднять крышку унитаза, обмочил плиточный пол, подскользнулся на нем, опрокинулся, рухнул навзничь темечком. Жена его, Галина, подумала было, что муж ее помер, упала мне на плечо.

Я тем временем поднял друга Николая, тяжел он был, сто кило, никак не меньше, весом и ростом на полголовы повыше меня. Галина всего его исцеловала в щеки в губы, в лоб, сменила ему трусы, майку и сама прилегла рядом в постель. Полная аналогия с мужем Лотты, хотя один человек, мой приятель, умный, а другой работяга, полный болван, но поведение у обоих очень сходное. Наутро Николай, разумеется, ничего из происшедшего накануне не помнил. Попросил лишь, прснувшись, чтобы я написал книжку о его несчастной жизни.

- Обожаю твой стиль, твое изложение событий, Майкл.

Переводим теперь фокус на сына Лотты, на ее второе жизненное несчастье после мужа,но и мужа ее ни в коем случае не забываем, к нему еще обязательно вернемся. Сын Лотты в глазах родителей ничем не удался: роста вышел небольшого, телом тщедушен, всеми в школе был обижаем. Мой ли это отпрыск, интересовался отец. Вполне его понимаю: мужчина здоровый, видный, а сын какой-то хмырь, маленький, тощенький, похож на соседа. Жена заверила, что не было у нее ничего с соседом, сын случайно на того похож, такое происходит повсеместно, и привела примеры. Муж Лотты один день верил заверениям жены, другой день не верил. Насчет дочери у него тоже иной раз закрадывались сомнения, хотя внешне та была вылитой Лоттой.

Сын Лотты еще в народной школе, в восьмом или девятом классе, неожиданно для всех превратился в серьезного наркодиллера, после чего отношение к нему одноклассников и прочих школьников разом изменилось. Никто уже больше не смел сказать ему плохого, и даже одноклассницы стали искать его внимания. А все потому, что в школе того начали навещать суровые и мрачные наркотические люди. Он со смешком говорил, что любого его обидчика запросто отведут в школьный дворик и накажут по мере проступка. Мне и так уже страшно от всего, что описываю, хотя самое страшное еще предстоит.

- А что можно было поделать,- объясняла коллегам Лотта,- если сын уже с рождения выглядел беспомощным и несчастным, ему всегда требовалась защита. А какую защиту мы, родители, могли предоставить ему в поздние школьные годы? Потому и подался он в криминальную, наркотическую среду, и что в том плохого, если среда помогла ему выжить. Сейчас мы и вправду вынуждены скрываться, потому что сын, сбегая от полиции, обронил в бегстве наркотики, деньги, все. Живем теперь всей семьёй у сестры в подвале: кроме меня, сын, муж, две бойцовские собаки.Могли бы заложить дом и выплатить долги сына, но дом уже заложен по глупости, совершенной мужем. Сестра постоянно интересуется: когда же я от вас всех избавлюсь?

Лотта рассказала, что начальник мужа как-то зараз проиграл в казино сто тысяч крон, или пятнадцать тысяч евро, сумма для начальника может не такая уж крупная, но все же ощутимая даже и для него. Сказал, что если жена прознает о проигрыше, то забьет его скалкой, и попросил мужа Лотты дать ему взаймы денег на проигранную сумму. Муж Лотты, послушный во всем человек, взял в банке ссуду под дом, а месяц-два спустя начальник заявил, что не знает ни о каких деньгах. Более того, вскоре уволил мужа Лотты под надуманным предлогом.

Деньги не столь крупные, чтобы из-за них стоило отчаиваться даже небогатой семье Лотты, смириться с такой потерей вполне можно. Но вот с предательством со стороны начальника муж смириться не смог, серьезно запил. С долгом справились бы за несколько месяцев работы, но тут подкралась другая беда, о которой уже говорилось: беда с сыном. Бросили разом все, сбежали к сестре Лотты, поселились у нее в подвале. Муж Лотты устроился на другую работу, домой, как и прежде, возвращался пьяным, так же спотыкался о порожек, падал навзничь, только теперь это случалось едва ли не каждый день.

Прятаться от наркомафии в пятимиллионном королевстве, где все друг друга знают, смешное занятие. Сразу вспоминается мой хороший знакомый, почти друг, наркодиллер с похожей историей. Сбежал из Дании домой, в Питер, только тем и спасся, иначе его вполне могли бы закопать. Мне вот самому как-то на пикнике предложили заняться нарко, причем знакомый, от которого я ожидать такого не мог. А когда отказался, то люди, с которыми только что праздновали, повели меня в поле вроде как убивать, раз уж знаю их секреты. Спасли несколько случайных обстоятельств, да и удалось мне их запугать последствиями, все же писатель. Держался уверенно, а упал бы на колени, стал молить не трогать меня, не читали бы вы сейчас эту книгу. Это у меня в подробностях расписано в рассказе "Если вам предложат распространять наркотики, соглашайтесь". Нам кажется, что темный мир находится вдалеке от нас, а он рядом, всего в двух шагах, и не все на самом деле такие везунчики, каким оказался я.

Жизненная история Лотты полна странностей, во многое из того, что она рассказывала о себе, не верилось или верилось с трудом. Что-то явно недосказывалось, в чем-то виделось некое лукавство, немудреное по своей сути. Что и понятно - берегла себя простая, незамысловатая женщина, насколько возможно, от пересудов коллег. Но не исключаю и того, что ее внутренний мир был столь же путанным, каким она его всем преподносила. В этот ее мир входили всего три человека, все три ее несчастья, остальное, в том числе и работа, служили этому миру декорацией. В него входил уже известный нам муж, который едва ли когда изменит свое поведение, все так же будет спотыкаться о порожек по возвращении домой, но это для Лотты давно уже стало привычным, других мужей она не знала.

Сын, как выяснилось дальше, не особенно хоронился от наркомафии, вел открытый образ жизни, то и дело прикупал модную дорогую одежду. Более того, завел себе девушку, настоящую красавицу, просил у матери денег, чтобы сводить девушку в ресторан, так уж положено. Конечно, конечно, всегда отвечала Лотта, вот тебе деньги на ресторан. Время от времени объявлялось и третье несчастье Лотты, ее незамужняя дочь с ребенком от неизвестного никому, кроме дочери, человека. Дочь проживала в муниципальной квартире, когда работала, когда нет, к матери заходила лишь за тем, чтобы попросить денег на жизнь.

На этойтрагической ноте и закончим главу про Лотту, но по ходу книги обязательно к ней вернемся и поинтересуемся, как справилась она со своими несчастьями.

А несчастья не заставили себя ждать, сын Лотты (Маттиас его зовут, как выяснилось) собрался на войну в Сирию, воевать за коалицию. Как вообще такая мысль может прийти в голову тщедушному человеку, который в жизни винтовки ни разу не держал. Хочет стать пушечным мясом, а может его нарочи преследуют, он желает вписаться в военное братство, которое его поддержит. Он так полагает. Меня в свое время в Питере воины-афганцы не поддержали, хотя много им хоpoших дел сделал, там каждый был за себя.

О круговой защите - это, скорее, мифы, это все от Дюма, мушкетеры, дартаньяны, когда речь идет о выживании, все выживают в одиночку. Можно отдать жизнь за семью, за друга отдать жизнь уже смешно, предавал друзей, редко такое случалось, но было, они меня тоже.

Сын, говорит Наташе Лотта, собирается в Сирию воевать. В глазах у Лотты светится счастье, а Наташа видит в ее глазах совсем другое, ужасное, хотя даром ясновидения не обладает. Что-то произойдет, чуствуется ей. Дар ясновидения, скорее, у меня, о том говорит наташина подруга-ясновидящая: твой муж ясновидящий, он просто видит, ему даже учиться ничему не надо, когда видит, когда нет. Он вообще может вытворять все, что угодно, но у него это безсистемно. Была бы у него система, такие дела воротил бы, что мало кому снилось. Вот зачем, говорит Наташа, ты так откровенничаешь со Светланой? Отвечаю, что мы родственные души, у меня есть к ней вопросы, а она не знает на них ответа. С другой стороны, она знает на многое ответы, но, с другой стороны, не умеет ничем управлять в этой жизни, тогда как я умею. Мне достаточно написать рассказ про человека, и жизнь его пойдет по написанному. Не всегда, для этого нужно сильно настроиться.

Наташа спрашивает, зачем я пристаю к Свете, ты ей совершенно не нужен. А я ведь совершенно не пристаю к ней, просто у нее есть в черновике книга, я предложил помощь, просто предложил, у меня и своих текстов хватает, комнаты завалены рукописями. Если я кому-то предложил лит-помощь, нужно хвататься за эту помощь руками и ногами. В данном случае такого не произошло.

Итак, сын у Лотты собрался повоевать в Сирию, явно, что не самостоятельно пришел к такому страшному решению. До Сирии нужно еще в армии послужить с год, наверное, затем пройти особые курсы с полгода, а там и война может закончиться. И вот наркоман решил идти на войну, у матери его на глазах написано счастье: пропадет без вести - одним несчастьем в ее жизни станет меньше. Он одноклассник Гитты, она в наташином отделении викар, заместительниша, работает по выходным. У нее парень сказал: хочу в Сирию, мечтаю повоевать. Она в него влюблена, отвечает: я с тобой, постриглась по-мужски. Маттиас, ее одноклассник и сын Лотты, тоже решил ехать на войну.

А Наташа смотрит в глаза Лотты, и ей страшно, видит кое-что. Сын Лотты вернется, но вернется полностью поломленным, безумным, дальше писать ничего не буду, все впереди.