Волшебная избушка Гримм
В одной заграничной державе случилось так, что женщина вышла замуж и родила от мужа двоих детей: мальчика и девочку. Такое у них редко, но случается. Хотя чаще мужчина женится на мужчине, а женщина - на женщине.
Ладно, как получилось, чего уж тут. Но из-за таких вот традиций смешанная семья не знала, что теперь с детьми делать. Время шло, они росли, пока их родители головы ломали. Когда обоим по тринадцать лет стукнуло, играть с ними стало неинтересно, а кормить – хлопотно. И имена пришлось выбирать, а то была надежда, что не пригодятся. Думали минуту и назвали мальчика Ганзелем, а девочку Гретель. Подумали ещё и оставили как есть.
Пробовали продать, никто не берёт таких-то оболтусов. Парочка переростков, туповатых, наглых хамов, куда их и на кой? В общем, зависли на балансе у нерадивой супружеской пары. Оба родителя по ночам плакали от бессилия, а днём пороли гадёнышей почём зря.
Тут соседи и надоумили воспользоваться ещё одной заграничной традицией и выгнать детей в лес. Там есть кому о них позаботиться, даже косточки обглодают дочиста. Мать подготовила тормозок, ланч-бокс по-ихнему, загрузив его краюхой пеклеванного, отец взял топор, якобы хворост рубить, а на самом деле чтобы отбиваться от этих непосед.
Обманули детей, пообещали черничного пирога, если ягод наберут, пока папаша топливо заготовит, пошли в чащу. Мальчик совсем тупой был, а девочка просто мерзкая, поэтому начала хлеб крошить прямо на тропинку. Идёт и кидает. Брат пока смотрит, как крошки по траве прыгают, эта зараза от общего ломтя откусывает.
Пришли на делянку, отец полчаса объяснял, где тут черника, а где помёт лося, и что именно собирать нужно. Вроде поняли, и глава семейства отправился топором разминаться. Сам потихоньку сваливает, на ходу мухоморы собирая. Это при пневмонии первое средство, настойка на таких грибах. Грудь растереть, спину, реже паховую область. Можно и внутрь принять, и если болезный от глюков не преставится, скоро поправится.
Так вот, дети набрали по ведёрку черники вперемешку с помётом лесных зверей, пошли похвастать, а некому! Слинял папаша с концами и дорогу домой не указал. Ну, сестра занывшему брату подзатыльник дала и велела за ней идти, хлебные крошки, мол, помогут, го домой, малолетко!
Но хлеб оказался сожран подчистую, в лесу с этим быстро. Тут клювом не щёлкай, шишка в рот залетит. Так что раскиданные припасы уже кто-то съел, переварил и вновь разбросал по лесу, только в другом месте. Приплыли.
Пришлось двоим подросткам искать север, определяться по солнцу и есть чернику. Ягоды им не очень понравились, некоторые горькими были, так что хавать хотелось всё равно. Пошли по лесу шляться, знакомиться с красотами родного края. Тут паренёк носом закрутил, а за ним и всей башкой, она у него здоровая была, хоть и пустая. Учуял что-то.
На полянку выбрались, а там домик стоит. Нарядный, будто игрушка, а пахнет так, что слюна брызнула. Стены марципановые, крыша шоколадная, а почтовый ящик, из мармеладных мишек. Мальчонка взвизгнул тоненько и бросился к этому чуду от лучших шоколатье. Запнулся, упал, да так лёжа и впился в ступеньку крылечка всеми клыками. Сестра пока расчухала, он уже полкрыльца сгрыз.
– Что ж ты, мамкин выкормыш, делаешь? Как мы теперь в домик зайдём и попросим домой позвонить?
– Да так и зайдём. Я дверь сожру, она с орешками. Ручку обсосать хочешь?
Подтянулся на руках, попутно вылизывая перила, добрался до двери, там ручку отломал. Девочка ловко поймала гостинчик и заурчала, насыщаясь. Пока она копалась, дверь исчезла в пасти обжоры-брата, так что в дом чертенята попали легко. Тут царил сладковатый дух жилого помещения и старческого маразма, всюду салфеточки, журналы о разведении комнатных растений, мягкая мебель и прочие следы достатка.
– Прикинь, там в унитазе ситро течёт! – поделился наблюдением вернувшийся мальчик.
– Тебя не учили, что в чужом доме лучше туалетом не пользоваться? Мало ли кто в нём сидел!
– Я всего разок отпил, чего ты!
– А в кармане что?
– Ну. бумаги чуток отмотал. Она с вишнёвым вкусом.
– Удивительный идиот, - пробормотала девочка, осматриваясь в поиске плохо лежащих ценностей.
В это время снаружи раздались шаги и грязные проклятия. Грохот падающего тела усилил сквернословие, и дети спрятались в холодильник. Кряхтя и стеная, в дом забралась пожилая женщина, перемазанная в подтаявшем шоколаде и палой листве.
– Что это в моей каморочке деется? Какая тварь дверкой поужинала, а? Вылезай, гость незваный, я твой дух чую, сливать надо было чаще!
Затаившиеся дети уписывали буябес, уповая на то, что срок его хранения ещё не вышел. Бедная старушка металась по домику и пересчитывала подушки. Наконец вторженцы были обнаружены и выволочены из разорённого холодильника. Позволив сходить по-малому, женщина учинила допрос.
– Это что за фигня, любезнейшие? Стоило мне отлучиться за социальными выплатами, как какое-то мурло проникло в помещение! Где вы посеяли совесть, пострелята?
– Довольно странно слышать от вас такие речи, бабуля. Мы потерялись, натерпелись страху, пережили муки голода и жажды, а вы трясётесь над своим благополучием, будто член парламентской ассамблеи. Подавайте на компенсацию, правительство Вас не оставит.
– Ты, яйцо тухлое, меня поучи! И хватит пол облизывать, на него недавно кота вырвало! Нет, это не миндальная крошка!
– Вы, женщина, внимания не обращайте особо, это мой брат, и он недоразвитый глубоко в своей мелкой, никчёмной душе. Давайте лучше чаем лакомиться!
– А звать-то вас как, проклятые киндеры?
– Ганзель и Гретель, старая фрау.
– Как? Газель и Крендель? Вы, наверное, саксы или румыны.
Чайник замурлыкал на импортном газу, и старушка наломала печенья из стен. Ганзеля послали за мятой в лес, он вернулся исцарапанный и с охапкой крапивы подмышкой, из-за чего был выпорот, но не расстроился. Наконец всё устаканилось, и чаепитие достигло апогея.
Гретель лущила подсолнечник, сплёвывая в блюдце, и болтала ногами, вызывая у хозяйки домика-казинака отрыжку. День незаметно скатился в вульгарную ночь, и пострелята захотели спать, нажравшись дармового корма.
Полная луна сияла на небе, содрогаясь от детского храпа, когда старушка надела комбинезон, взяла стремянку и вышла плясать в лунном сеяньи, потому что свет серебрится, а вдоль по дороге всякое мчится. Устав от реставрационных работ, пожилая мастерица облегчённо выдохнула, спугнув пришедшего к домику кабана, и вернулась на диван.
Утром в нос ударил запах жаркого, распространившийся по дому. Шкворчало яишенкой и чем-то неуловимым, напоминающим баварские колбаски с предгорьев Альп. Бабка с треском потянулась, надела тапочки и пошла на кухню. Там Гретель творила какой-то кулинарный шедевр, то и дело затягиваясь обнаруженной в шкафчике махоркой. Дым стоял коромыслом.
– Как спалось, человек преклонного возраста? – поинтересовалась она и закашлялась, мешая ответить.
– Мы будем разговоры разговаривать или уже сядем завтракать? – поинтересовалась женщина, подозрительно оглядываясь.
Глазунья легла на тарелку с видом перебравшей модели. Парок обдувал щёки и лез в ноздри. Помолившись минут сорок, парочка принялась за трапезу.
– А где Крендель? – вспомнила старушка, когда гора перепачканной посуды заполонила мойку.
– Он с нами, - скромно ответила Гретель. – Если бы не брат, мы бы мало что имели сегодня на нашем столе.
– Что-то я не понимаю ваших городских намёков. Мальчик-то где? Опять канализацию зас…соряет?
– А что мы, по-вашему, ели? Нет, основное, конечно, в жарком, но и завтрак я из него смогла приготовить.
– Так яичница из…, - догадалась пожилая леди. Желудок встал поперёк горла.
– Разумеется да. Вам чаю покрепче налить? Не волнуйтесь, я его всю жизнь знала, вырос на экологически чистых кормах, не курил, выпивал не часто. Так что гастрономическое чудо, а не мальчик. Но сам он, конечно, ещё тем поганцем был, это уж вы извините. Ну, помянем непутёвого и перейдём к мясному блюду.
В этот день пир закатили не только две жилички, но и живущие по соседству дикие животные. Так Гретель и прижилась. А что, не скучно вдвоём, рабочие руки к тому же. Но через неделю и её бабка съела, уж больно привыкла к разнообразному питанию. На одних сладостях жизнь – не сахар, в доме и мясные закуски держать надо.
То, что женщина ведьмой оказалось, следствие не определило, их ещё в прошлом веке всех сожгли. Так себе обычная старушечка, тихая, вежливая, звери лесные от неё в полном восторге. Родителей съеденных подростков она в конце концов разыскала и к себе жить позвала, после чего их больше никто не видел. Вот такой борец за справедливость и чистоту нации оказался. Старой закваски.