Жаворонка Песнь

Форма произведения:
Рассказ
Закончено
Жаворонка Песнь
Автор:
Дарья (Тайга) Новодворская
Связаться с автором:
Рекомендуемое:
Да
Предложить почитать:
Да
Аннотация:
Не ведитесь на мелодию свирели, не ведитесь! И трижды подумайте, прежде чем верить людям, чьих глаз нельзя увидеть. А главное - в поисках аномальных мест нельзя полагаться лишь на голую науку - можно на самом деле увязнуть в центре мистической истории...
Текст произведения:

Тёмно-синий бархат неба настойчиво выглядывал из-за горизонта, пряча в своих объятьях вереницу алмазных звёзд. Ещё немного времени, и они невообразимо яркой россыпью прикрепятся на бесконечном полотне небес, игриво подмигивая запоздалому путнику, а между, рассекая бездну насквозь, пронесутся тысяча искр Млечной тропы…

Иногда казалось, что именно ради подобного волшебства его и тянет прочь из города — в тундру, степь или тайгу. Подальше от шума и вечной суеты.

— Пошто дома не сидишь? Не ждёт никто?

Проводник всегда подавал голос внезапно, выбирая для этого самый умиротворённый момент. Лохматый, с тонким хвостиком почти до пояса и длиннющей чёлкой, из-за которой так ни разу и не удалось рассмотреть его глаза. Парень казался выдернутым из старой книжки про леших и домовых. И свирель поверх тонкой цепочки с мелкими голубыми бусинками, множество раз обёрнутой вокруг его шеи, лишь добавляла колорита.

Так и нашли друг друга: сначала Легавой услышал музыку и лишь потом обратил внимание на щуплого, но на удивление выносливого и толкового парня, который, оказывается, ещё и местность знал на ура.

— Ждут, как же иначе. Маленькая, домовитая блондиночка. Говорливая — жуть! Чем-то мне куропаточку напоминает. Эх, смог бы — звезду с неба степного достал да ей в подарок…

— Пошто звезду зря? Не будет она сиять без небес — углём на груди сгорит. Лучше бы дома сидел, любил, обожал — она бы и засияла ярче солнца. А ты в степи ночной мёрзнешь — зачем?

Легавой на миг нахмурился. Не любил он, когда так в лоб начинают и про семью, и про него… Хотя чего ждать иного? Любопытство, оно по-разному людей тормошит — кого вопросами, а кого в дорогу зовёт.

— Я учёный. Изучаю энергетический каркас Земли. Слышал такое? Он оплетает планету, словно кровеносные капилляры. На его основе можно сделать уйму полезных открытий вплоть до нового источника топлива или способа перемещений. Наш институт проводит много дельных экспериментов, хоть они и не всегда удачны. Наука стремительно бежит вперёд, осознавая то, что раньше считалось сказкой… Именно сказку я и разыскиваю.

Проводник лёгким движением подкинул костру сухостоя, и в разлетевшихся искрах путник углядел его насмешливую ухмылку.

— Смеёшься, да? А ведь места есть, где сетка эта в клубок сворачивается, меняя реальность вокруг себя. Мир становится волшебным. Люди иначе чувствуют. И создания проявляются, о которых лишь в былинах помнят…

— Сказочник ты. Есть такие места, нет — тебе-то пошто? Ты в ином мире вырос.

— Так я не рушить! Ничего плохого я не думал! Я просто найти хочу, осознать! Скоро мы научимся сами из «сети» «клубок» сворачивать и использовать, но надо же и посмотреть, что из этого выйти может: какие возможности и границы. Кстати, ты местный? Не сильно похож — волосы льняные. Кого видел в городе — все тёмные, как я…

Проводник вновь ухмыльнулся и поднёс к губам свирель.

— Я самый что ни есть… местный.

Тихая, еле слышимая мелодия мягко проскользнула меж стрекотом кузнечиков, зацепилась за него и унеслась ветром в звёздную даль. Легавой на секунду замолк, в очередной раз завороженный каскадом звуков. Уже исчезли переливы, свирель вновь висит на шее, а путник всё сидит, молча глядя в костерок, вслушиваясь в остатки эха…

— Птичья Весть, — он наконец очнулся от своих дум. — Говорят, есть такое место — маленькая степная долина в окружении гор. Там люди могут слышать звёзды и песнями растить целебные травы. Зимой с гор спускаются злые твари в образе снежных лавин и ветров, но Духи — Охранители долины — не дают жителям пропасть зря.

— В любой сказке есть место дракону и витязю, — усмехнулся проводник, осторожно подбирая лишние угли и успокаивая распоясавшийся костёр.

— И целебному источнику, — на полном серьёзе добавил путник, — горный ключ, способный излечить если не все болезни, то большинство. Он как раз из разлома течёт, где энергетический клубок схоронился. Оттого и целебен.

Проводник задумчиво наклонил набок голову, но из-за длинной чёлки Легавой так и не понял, куда в этот момент смотрел музыкант и что он при этом думал.

— Пошто он тебе, источник тот? Болен разве кто?

— Праздное любопытство: хочу доказать, что энергетическая сеть не просто выдумки. Она существует и влияет на землю. И людей. Где-то больше, где-то меньше…

— Лучше бы дома сидел с блондинкой своей, — покачал головой проводник, — где ты зришь здесь горы? Куда собрался идти? Пропадёшь — она плакать будет.

Гор и в самом деле не было. Сколько они шли сегодня — лишь рябью переплетался ковыль под лазурным куполом неба до самого горизонта, что за правым плечом, что позади. В какой стороне остался город, Легавой давно перестал понимать.

…В звёздном свете трава казалась призрачной паутиной. Путник протёр глаза и привстал. Серьёзно — светится! Не вся — так, переливами — как будто подсвечивает тропу. И ровно над ней Млечный Путь…

«Удивительные сны в степи. Как живые».

Пройти два шага. Обернуться. Тёмным пятном кострище и тюки. Ни капли волшебства, лишь ночное небо и шелест. Тихое, мерное дыхание спящего коня. Где-то за ним должен лежать проводник со своей неразлучной свирелью. И не холодно ему в простой одёжке?

«Отойдёшь — исчезнешь».

Всего два шага. И ещё. Не оборачиваться больше. Попытаться коснуться серебристого ковыля, но искристые струйки в самый последний момент ручейком утекают прочь — всё дальше и дальше…

Пока не оступилась нога. Шорох крыльев, крик жаворонка и падение, долгое падение вниз…

Чьи-то руки… Голос… знакомый? Нет… Больно так… И в голове слишком пусто…

— Не для сна время — солнце уж вЫсоко. Просыпаться пора.

Путник медленно открыл глаза и удивлённо огляделся. В памяти промелькнули вспышки: ковыль, ночь, кузнечики…

Свирель?

— Где это я? — он попытался встать и с удивлением обнаружил на ноге повязку. Движения тут же отозвались пульсирующей болью. Путник охнул и поспешил лечь обратно на кровать.

— Свезло тебе — со скалы слетел да обошлось без надлома. Нога пройдёт совсем скоро, Вшш Речью излечит, добро дал.

Он повернул голову и заметил свою спасительницу: девушку в светлом платке, из-под которого выглядывала медного цвета коса. Она резво подошла к бедолаге и поднесла крынку со светлой водой.

— Пей, она боль смоет. Рану уже промыла, заживёт. Кровь в тебе сильная, добрая…

— Где я? — повторил путник, безропотно делая глоток. Вода показалась солоноватой, с незнакомым, но приятным привкусом. Боль послушно исчезла, голова прояснилась, и всё же проще от этого не стало.

— Птичья Весть. Так наша община зовётся. Видать, ты тропу углядеть смог и по ней пройти вслед за Вшш — иначе никак сюда не попасть.

— Вишь? Это что? И… И откуда я шёл?

Его душу медленно наполняла паника.

— Вшш. Так мы его называем, — ответила девушка. — Он — сердце нашего края, а мы — душа. Как величать тебя? Я — Зрица.

— Меня? Величать?

«Как? Как меня звать?».

«Откуда я?».

«И почему в голове лишь звуки свирели и ковёр из ковыля?».

— Не помнишь? Видимо, ничего важного и не было. Посмотри на меня, — Зрица села рядом и внимательно вгляделась в незнакомца. Её охристые глаза встретились с тёмно-зелёными. — Взгляд у тебя потерянный, да не беда это. Нашёлся ты. И цвет… У нас с такими очами молодцев нет, всё больше к небу или песку… А твои — как трава. Знаешь, — девушка резко встала и задорно улыбнулась, прищурившись, — будешь Травень, пока имя своё не вспомнишь. Величать тебя как-то надобно. Но ты лежи, отдыхай, позже встанешь.

Наверное, лучше уснуть. А там он проснётся — и имя вспомнится, и прошлое.

Перед глазами пронеслись очи Зрицы, полные задорной усмешки. Медная коса… Внезапно побелевшая до цвета мёда. В груди неприятно защемило, мужчина рывком вскочил с кровати, даже не обратив внимания на разбуженную боль.

Нет, ошибается девица. Что-то важное он забыл. Вспомнить бы…

— Мы у скалы живём. Там, дальше — степь. Дня два пути — ещё две общины и опять горы. Вшш лодырей не любит — раз у нас остаёшься, так дело тебе надобно найти. Иначе никак.

Травень внимательно слушал темновласого мужчину, без страха стоящего у самого края склона. Они специально поднялись повыше — теперь вся Птичья Весть была как на ладони. За спиной — горы, по которым вовсю скакали дикие козы. Вдали — пашни, где среди колосьев выглядывали женщины, а далеко в стороне — небольшие отары с пастухом. Слух улавливал журчание реки, но разглядеть её среди высокой травы и разбросанных камней никак не удавалось.

— Что там девушки делают? Просто сидят? Ждут? — Травень удивлённо оглянулся на Троповея. Тот в ответ ухмыльнулся, будто мужчина задал вопрос, достойный трёхлетнего мальчугана:

— Слушай и зри. Да не так зри, бестолочь! Не глазами! Как ты смог сюда попасть, если зрить не можешь?

— Да я сам не знаю, — Травень искренне пытался понять, чего от него требуют.

И внезапно осёкся.

Девушки на пашне играли — каждая на своём инструменте известную только ей мелодию — но вместе звуки сливались во что-то невообразимое. Казалось, что пашню медленно накрывала паутина — через несколько мгновений Травень смог разглядеть светло-карие нити вперемешку с голубыми бусинами, растекающиеся от девушек и сплетающиеся с корнями злаков. Его взгляд зацепился за знакомый образ — медные, рассыпанные ради такого дела волосы, точёная фигура, простенькая флейта у губ…

Зрица, словно что-то почувствовав, подняла голову и едва заметно улыбнулась. Нет, разглядеть с такого расстояния её лицо было нереально, но Травень неожиданно для себя ощутил: да, улыбнулась. Пашне, солнцу и лично ему. Далёкая мелодия флейты подплыла к самому уху мужчины, что-то игриво насвистывая, обещая…

— Они Землю «питают» — мало её, она выдыхается, если долго продыху не давать. А у нас другой нет. Вот и живём — она нам хлеб, а мы ей Силу. Ты с охотою знаком? Или пастушье дело знаешь? Слышишь меня? — голос Троповея разрезал дрёму, вернув мужчину к действительности. — Какая польза от тебя? Ни разу куропаток не ловил?

— Ловил, — неожиданно для себя произнёс Травень, — и куропаток, и кроликов. Силки сам делал, в засаде на кабана сидел с ружьём…

Перед глазами цветными пятнами пронеслись воспоминания: таёжная тропа, капли дождя с веток и далёкий протяжный вой, пробирающий душу. Что-то он тогда искал… Не нашёл и вернулся… Куда? К кому?

Обрывки музыки с пашен стёрли и без того призрачное воспоминание.

— Раз умеешь, так показывай. Ещё переучивать придётся, — Троповей хмуро покачал головой и направился вниз. Травень было замешкался, но повода отказать не нашёл.

В придачу, раз руки помнят силки и охоту, быть может, голова вспомнит имя и прошлое?

— Вшш — Дух этого кусочка земли. Слышишь, ковыль шуршит? И по утрам жаворонок в поле славит? То его лики — любо ему пернатым в мире проявляться.

Зрица лёгким шагом шла рядом с Травнем, ненавязчиво придерживая подопечного за локоть.

— Верите в идола? — голова и вправду всё ещё требовала отдыха, никак не хотела приходить в себя. Вроде бы и голос нежный в уши, и ветер свеж, и солнышко мягко греет, а на лбу будто обруч…

— Пошто верить, когда он с нами? — искренне удивилась девушка. — Я его видела, отец мой видел, а Старейшина постоянно беседы с ним ведёт о жизни нашей!

— С жаворонком?

— За что жаворонок, когда Духи любые образы принимают по своему разумению. Только какие-то милее и проще вообразить. Да, любо ему жаворонком в ковыле голубом прятаться, но и человеком может прикинуться, если надобность станет. Пошто удивляться?

— И что, вы ему жертву кидаете, да? — «обруч» с головы медленно перетёк ему на грудь: дышать становилось всё труднее, а под сердцем опять проснулась необъяснимая тоска.

— Так как без требы? Он крылом долину прикрыл от пекла солнечного, да Речью своей раны излечивает, а мы то вечерами, то по солнцу песни от души и сердца в его образ складываем.

— Смешно всё…

Зрица убавила шаг и с грустью посмотрела в глаза чужака.

— Не веришь? А ведь раны твои его Речью исцелились.

— Так разве не ты мне питьё какое-то солёное давала? — удивился Травень. В голове пронёсся отголосок воспоминания: вроде бы степь и костёр, и слова он говорит схожие — про исцеление…

— Источник наш Речью зовётся. В заповедном месте, в горах, — она не глядя махнула рукой в сторону, — без надобности не найти его. И лечит не всех. Вшш вещал, что надобно ценить свою жизнь, надеяться прежде на себя и лишь потом — на него и источник. Если так запросто добраться до чуда — без заслуги, без искреннего желания и труда — чего тогда оно стоит? Не больше, чем обычный день. Без цены и веры.

— Каждый прожитый день — уже чудо, — повторил мужчина чьи-то давным-давно услышанные слова.

— Прожитый день — да. Пролетевший мимо, крестиком перечёркнутый — просто крестик, не больше.

Он хотел возразить, придумать что-то витиеватое и заковыристое, но девушка его опередила.

— Вшш и его источник помогает нам с Льядами!

— С кем?! — опешил Травень.

— Это тоже Духи, но им не нужны песни наши. С гор спускаются за добычей ценной — страхом, ужасом и печалью. Слёзы скорби и горькой утраты для них истинная сладость.

— Неужели духи эти так страшны, — не удержался он от смеха.

Голос Зрицы дрогнул, но она быстро взяла себя в руки.

— Страшны. Зимой меж домов под крылом ветра рыщут, а сейчас — как повезёт…

Не повезло совсем скоро.

Память и в этот раз подвела мужчину. Всё, что он смог запомнить с той ночи — бешеный топот ног, крики и треск горящих факелов. Ближе к утру, когда рыжий солнечный луч прорвался сквозь ставни, Травень наконец-то справился со страхом и, стыдливо опуская взгляд, выбрался на улицу.

— Не кори себя. Ты ещё долго продержался, — вздохнула Зрица, быстро рисуя на бумаге чей-то портрет. — Мы-то привыкшие, считай, с рождения, а с тебя что взять? Льяды — страх во плоти. Они ледяным ветром любят обращаться, но то больше наше представление. В самом деле из души нашей чувства рвут. Страх у каждого есть, знамо, все их жертвы, рано ли, поздно…

— Но вы с ними сражались! — то, что его утешала девица, которая, в отличие от непутёвого чужака, наравне с мужчинами защищала себя и детей от горных тварей, сильнее всего било по самолюбию.

— Негоже мне самой гибнуть, а мелкие девичьи страхи Земле-Матери оставить, — она обиженно хмыкнула. — Порождения Души моей пускай со мной идут, а то, дай им волю, так в другой жизни совсем спасу не будет — съедят!

Травень понял, что совершенно не воспринимает мысли здешних жителей. Он и свои собственные перестал осознавать — всё больше шум ковыля в голове да вечерние песни. И руки чешутся на куропаток выйти, чтобы Троповей с такой укоризной на него не смотрел…

— Говорила, Вшш ваш спасает от этих самых… Льядей… А от смерти не уберёг!

Зрица печально посмотрела на портрет.

— Если срок вышел весь, без остатка — не спасёт и святая вода, — и неожиданно бросила рисунок в пламя.

— Зачем?! — мужчина рефлекторно дёрнулся в сторону костра, но вовремя замер, недоумённо обернувшись. И лишь теперь заметил вокруг остатки бумажного, невесомого пепла.

— Дабы душа меньше болела…

Тело легко перепрыгнуло через бордюр и понеслось вперёд. Под ногами, вместо пыльной тропы — твёрдый, чуть влажный после очередного ливня, асфальт.

Слегка пружиня, он нёсся стрелой по знакомой дороге, привычно обегая трещины и бесстыжие ямы. Ещё немного…

Остановка под яркими фонарями. Отъезжающий последний автобус и одинокая фигура. Туча мошкары, прилетевшая на свет и жадно облепившая лицо…

И всё равно её видит. У той самой остановки.

Он, нисколько не запыхавшись, резким прыжком сократил расстояние и остановился за её спиной.

— Почти успел. Правда, ведь?

Тихий шёпот потерялся в медовых волосах. Девушка медленно обернулась… Он рванулся вперёд, но тело внезапно предало. Ни шага, ни вздоха — только её глаза.

— Нет, опоздал. Но я всё ещё жду.

Голос девушки слился со стуком капель. Дождь обрушился на них, стирая реальность, превращая из реалистичной картины в расплывчатые серо-голубые пятна.

Запах соли… На губах — привкус слёз. И беспощадная волна ужаса, накатившая откуда-то изнутри.

Он не помнит цвета её глаз. Не помнит лица. Ничего. Лишь пятно медового цвета, обрамлённое дождём…

— Травень!

Голос Зрицы подействовал лучше ледяного душа. Перед глазами вместо кошмара маячил круглый потолок, жерди, и причудливые, странным образом упорядоченные узоры, подозрительно мерцавшие под светом приглушённого очага…

— Сон злобный? — девушка мягко прильнула к его телу. — Исчезнет…

— Солёный дождь, — с трудом вспомнил Травень, привычно прижимаясь к подруге, — ливень…

— Плачет кто-то по тебе. Вот ночь слёзы и смывает. Пройдёт.

— Плачет? — больше всего мужчину поразила обыденность, с которой она произнесла фразу. — И я даже не могу вспомнить, кто…

— Значит, не имеет значения. Оставь всё луне. А в мире под солнцем я для тебя буду улыбаться.

Луне… Легко сказать, когда, даже проснувшись, на обветренных губах чувствуешь вкус соли…

— Троповей, позволишь спросить?

Мужчина медленно обернулся на Травня, пыхнул трубкой и еле заметно кивнул.

Тот уселся рядом и попытался заговорить, но Троповей жестом приостановил его прыть.

— Красиво. Глянь вокруг.

Травень оглянулся, чувствуя нарастающее раздражение. Он имел счастье лицезреть данный пейзаж слишком долго: взволнованное ветром море трав, отрезанное от небес изломанной чертой гор; лазурные просторы над головой, чьи единственные хозяева — росчерки хищных птиц в попытке достать солнце; и неизменные девушки посреди полей — переигрывают собственную жизненную силу в мелодию Земли.

— Когда-то в мире множество созданий дышало жизнью, — Троповей вытряхнул трубку и кивнул в сторону долины, — и люди, и звери, и твари, навроде Льядов, и духи, подобные Вшш… Рождённые Землёй и чем-то большим, неосознаваемым нашим приземлённым разуменией. И все пытались жить в равновесии — каждый на своём месте…

— Даже такие, как Льяды? — неожиданно для себя спросил Травень.

— Пока есть добыча, будет и хищник. Слишком много злых эмоций, слишком мало искренних чувств… Если думаешь, что в твоём мире нет подобных тварей, ошибаешься ты. У вас свои Льяды. Где-то они — дикие звери, а где-то — пастухи… У Вшш раньше большая обитель была. Крылом своим притушил он пекло солнечное, дабы не иссушило в пыль оно зерно наше. Речь свою целебную в истоке спрятал. Кого взором приметил — в тех кусочек души его. Но и ему добыча требуется. Он часть Духа Земли, а люди, что повязаны с ним, как пуповина: своими эмоциями, песнями, мыслями дают возможность жить и питать долину.

Мужчина умолк. Травень некоторое время держался, искоса поглядывая в сторону скал, но нетерпение и внутреннее беспокойство пересилило.

— Я видел у Зрицы краски — качественные, фабричные. Ножи тоже ничего, добротно сделанные. Ты из настоящего пистолета от тварей отбивался, да и табак твой хорош. Откуда эти вещи?

Троповей ответил не сразу. Внимательно прищурил глаза, ухмыльнулся и принялся за свою трубку.

— Не здесь твоя душа, не здесь. А что ты хочешь? Долина мала — всего три общины, все давно друг другу родственники. Злит Вшш, что крови свежей мало. Вот парочка одна, несколько зим назад не разумела его завета, сплели жизнь вместе и что? Дети от первых же порезов искровились — все до единого. Нет их роду хода теперь, нет…

— Не про то вопрос был.

— Не про это, не про то… Тропы есть — Вшш строил. До других общин, где тоже его братья и сёстры, подобные ему, дышат. Жена моя из далёких земель. Медного цвета косы у Зрицы — её кровь… Там Найич властвует с сёстрами — обширный кусок мира сохранили себе. Горы, сосны и места такой Силы, что источник Вшш слезой кажется, не больше.

Травню показалось, что сейчас слёзы, душившие его всё это время, водопадом прорвутся наружу, не спрашивая на то разрешения.

— До твоего мира тоже тропа имеется. Некоторые из нас временами ходят по ней, дабы вещи нужные выменять, новости узнать…

— Так чего вы здесь забыли? Вышли бы наружу из этой клетки — и простор, и крови свежей, и цивилизация!

Пепел из трубки медленно полетел вниз. Троповей покачал головой, одним движением умудрившись утихомирить мужчину.

— Мать сына потеряет — оборвётся пуповина — что с ней будет? Погибнет душа. Человек может долго с мёртвой душой прожить: ходить, есть, смеяться даже. Иногда и оживает — не по улыбке, а истинно. Но то редкость. Создания, подобные нашему Жаворонку, пуповиной привязаны к своей обители, людям, мыслям. Говорю же — раньше Долина намного шире жила, кроме Вшш ещё множество существ обитало, но иссякла душа… Люди либо уходят в мир, либо просто исчезает искренность в их песнях. Такие существа не могут без веры. Кому-то достаточно одного человека, а кто-то и планетой не насытится. С Льядами проще — они такими эмоциями питаются, в которых искренность никогда не исчезнет…

— Как выйти в мой мир? — резко прервал Травень его рассуждения, еле сдерживаясь от назойливого желания прикрыть ладонями уши и позорно сбежать.

Мужчина как-то подозрительно заулыбался.

— Так вот — скала позади. До самого верху, а там просто всё…

Травень жадно обернулся и тут же сник. Скала была высотой этажей в пять, отвесная, без признаков каких-либо приемлемых выступов.

— Да как ты по ней взбираться умудряешься? — он изумлённо выдохнул.

— Козлом горным оборачиваюсь, — уже в голос рассмеялся Троповей. — Вон они как ловко по ней. Шустры, оглоеды.

Козлы и в самом деле настороженно выглядывали из-за камней высоко над людскими головами. Сколько раз Травень их видел, прижатых боком к скале, невероятным образом державшихся своими копытцами на мельчайших выступах, с показной лёгкостью взмывающих до самого верха.

Но что делать ему?

Рука предательски не двигалась.

Кровь. Чёрным пятном на камне, подсвеченная лунным светом. Похоже, из предплечья торчит кость. Великолепно! Травень до сих пор не понимал, почему на его отчаянные крики никто не сбежался.

Хотя нет… Кто-то здесь всё-таки есть.

Одинокая тварь, издалека похожая на изморозь. Или оживший ледяной ветер, прикинувшийся голой птицей — Льяда хищно взирала с высоты скалы на окровавленное тело, время от времени приоткрывая изогнутый в сторону клюв.

Но спускаться почему-то не стала.

Без страха… Без паники… Какая уже разница, что с ним будет? Солёный ливень кислотой изъедал душу. Лучше свалиться со скалы. Или достаться Льяде. Или…

…найти источник. Речь, как зовут местные. Зрица указывала, куда при надобности идти.

Пародия на жгут, пара вздохов — в первый раз, что ли, ломаем кости? Шаг, два, три… дальше от скалы… дальше от людей… никому не верь…

Луна как-то подозрительно приглушила собственный свет. Голову закружило. Перед глазами пронеслись лазурные круги. И звуки… Ручей?

Он возник как-то исподволь, будто стесняясь. Небольшой исток, чуть выше его головы стекал меж камней и уносился вниз, в объятия ковыля и тревожных кузнечиков. Под светом луны вода отливала голубыми нитями.

Травень медленно опустился на колени и осторожно попробовал её на вкус. Солёная. Опять.

Да сколько...?!

Боль в потревоженной руке на пару секунд выбила его из сознания. Очнулся от собственного протяжного крика, больше похожего на вой попавшей в капкан лисицы. Он лежал ничком в источнике, кровь смывалась с раны, смешиваясь голубым потоком, но заживать ничего не собиралось.

Мужчина медленно приподнял голову и внезапно увидел Его.

Пернатый образ, напоминающий жаворонка льняного цвета, прекрасно различимого в свете луны. В глаза сразу бросался длинный, тонкий, ярко-голубой хвост — тут же вспомнилась старая детская книжка, где нарисованная жар-птица представлялась именно с таким оперением, только огненно-рыжим…

И глаза, больше похожие на две освещённые солнцем дождевые капли — лазурно-голубые, бездонные…

Живые…

— Так вы продолжаете утверждать, что ничего не помните?

Легавой изо всех сил пытался сдержать раздражение. Голова до сих пор болела, а его продолжали мучить одними и теми же вопросами, на который он уже устал отвечать. На руке мешался жуткого вида железный агрегат, скрепляющий сломанную кость, в зеркале отражалось его лицо в подживших кровоподтёках, ещё и на ноге шрам неизвестного происхождения, а эти…

— Повторяю: я приехал в город по заданию института. Я научный работник. Собирался найти проводника в степь. Помню — вышел из гостиницы и услышал музыку. Дошёл до поворота, и всё. Провал.

Следователь, в который уже раз за сегодня, внимательно окинул взглядом пострадавшего.

— Вы понимаете, что рассказанное вами произошло около трёх месяцев назад? А раны свежие. Согласно заключению, вы получили их примерно в течение суток-двух до момента, когда вас нашли на крыльце больницы без сознания. Несколько дней комы, сотрясение… Вы явно кому-то успели досадить за прошедшие месяцы.

— Я ничего не помню. Те же врачи, кстати, сказали, что подобное случается. Ретроградная амнезия или как-то так…

За окном хорошилась осень. Через открытую форточку слышался шум машин, звонкие детские голоса и разрывающая душу сирена «скорой».

— Странное чувство — как будто я всё это время провёл в тишине, — неосознанно вырвалось у мужчины. – Как же я скучал…

Следователь бросил взгляд в его сторону и задумчиво перелистнул дело.

— Вы учёный… Энергетический каркас Земли — так, кажется? Знаете, что сейчас происходит в мире?

— Смутно. Меня больше волновало, как связаться с женой.

— Ваши коллеги из института провели несколько интересных экспериментов.

Легавой насторожился. Что-то в тоне следователя заставило сменить любопытство на тревогу.

— Результаты изначально казались поразительными и очень перспективными. Но, позже произошло несколько природных катастроф, которые независимые эксперты расценили как закономерную реакцию этого самого «каркаса» на предыдущие эксперименты. Погибло огромное количество людей, так что простые обыватели очень злы на учёных… Как вам такая рабочая версия? Вас вполне могли избить подобные фанатики. Но, что важнее лично для меня — чем же вы занимались все эти три месяца? Легавой, ответите?

Учёный молчал. Перед глазами прыгал навязчивый образ длиннохвостого жаворонка, а в голове, как назло, ни одной верной мысли…

— Мама, смотри! Она на самом деле срастается!

Тёмноволосый мальчик с ярко-зелёными глазами изумлённо смотрел на собственную ногу, изрезанную в клочья беспощадными Льядами. Осколки кости прямо на глазах приобрели голубоватый отблеск и ручьём стекли в землю. На их месте довольно быстро образовалась новая ткань, воссоединяя вместе мышцы, сухожилия и кожу.

— Не торопись так: нога ещё помнит, каково сломанной быть. Несколько дней полежать придётся.

— Это и есть Речь Вшш? Ма, а как он выглядит? Вдруг подойдёт ко мне заговорить, а я и не узнаю! Стыда будет…

Зрица заливисто рассмеялась, помогая мальчугану встать.

— Как чувствовала, что образ попросишь. Рисовала на днях — деда как раз краски новые принёс. Дома узришь.

Мальчуган крепко обнял счастливую мать и смело сделал шаг.

И совсем не больно. Если только самую чуть. Зато он сам отбился от тварей!

А дома его ждёт мамин рисунок — портрет молодого парня в светлых одеждах: на голове — копна лохматых льняных волос, внизу завязанных в длинный тонкий хвостик, а на шее — множество нитей с голубыми бусинами, да одна длинная, со свирелью. За чёлкой на всё лицо глаз не видать…

И витиеватая подпись девичьей рукой:

«Вшш…».

17-19.07.16 редактура декабрь, 2016

+4
955
RSS
Комментарий удален
В общем, учёный парень забрёл в волшебный край по волшебной тропе через незакрытый пуп Земли — чтобы там найти целебный источник (как он узнал что там этот источник есть неизвестно). Живут там эдакие псевдославяне, которые пользуются старыми словечками и просторечиями, при этом знают слова вроде «блондиночка» и «примитивный разум». Жители гордятся что живут в гармонии с природой: земля нам еду, а мы ей песенку споём. Вышел в поле — а там девки с косами цвета мёда музыку играют. В душе-то как щемит от такой картины! Гордиться-то гордятся, но изделиями из других миров пользуются охотно. Одним словом лукавят про гармонию. Сетуют они так же и на то что раньше-то вот в нашем мире было равновесие, а сейчас… а оно и сейчас есть. Непонятно зачем сетуют. Злые звери Льяды вроде на горах сидят и зубы скалят — ну так в горы никто и не ходит. В бога с идолами веруют — но с оговоркой что и самому думать надо.

В общем, герой как бы исследователь-первооткрыватель, зашедший сюда в поисках источника. Естественно, сюжет должен был подбросить ему препятствия на этом пути. Препятствия хилые: вялые увещевания в духе «а нафиг оно тебе всё надо, лучше бы дома с женой сидел» из уст Легавого и «не ходи а то помрёшь» из уст «блондиночки». Вот казалось бы выменяли себе с других миров не мелочёвку как обычно а автоматы с гранатами, пробились к источнику и зараз стали бессмертными — так нет: «Если срок вышел весь, без остатка – не спасёт и святая вода». Как же это не спасёт? Конфликт научного любопытства и житейского невежества вроде бы подразумевается, но как следует не обыгрывается. В конце конечно вдруг оказывается что парень и есть тот самый Вшш, который махнул рукой на те вялые увещевания и таки до источника дошёл.

В конце концов действительно, нафиг оно всё было ему надо. Если б у него в родном миру жена от рака умирала и он как отчаянный бы искал источник — было бы совсем другое дело, совсем другой уровень драмы. Или вот скажем он на деньги рассчитывал там, премии с признаниями, а оказавшись в долине и проникнувшись нравоучениями переосмыслил бы свой расчёт. Остался бы жить в долине или может вернулся, но закрыл бы за собой путь чтоб сия праведная земля жила сама по себе.

Ничего такого не происходит.

С технической стороны главный герой — ходячая камера, только и делает что слушает объяснения и прописные истины по пути из точки А в точку Б. Другие же герои — бесхарактерные и безликие источники этих самых объяснений и нравоучений. Под конец это начинает раздражать.

В общем, в душе может у кого и защемит с лугов, льняных кос с чёлками и флейт во рту, но слишком уж скучно и прямолинейно.

— Мама, смотри! Она на самом деле срастается!


Извините, но такое нельзя услышать от мальчика с открытым переломом ноги, которого ещё и волокли наверняка несколько километров без всяких обезболивающих.
Препятствия хилые: вялые увещевания в духе «а нафиг оно тебе всё надо, лучше бы дома с женой сидел» из уст Легавого и «не ходи а то помрёшь» из уст «блондиночки»

В конце конечно вдруг оказывается что парень и есть тот самый Вшш, который махнул рукой на те вялые увещевания и таки до источника дошёл.


Исходя из этих утверждений, вы явно запутались в персонажах (и ещё больше усложнили схему).
Дабы по вашему комментарию не путались другие читатели:

Легавой (он же главный герой, учёный/путешественник, гоняющийся за мифами и легендами). После падения оказался в «псевдославянской» общине, с потерей памяти о себе и прошлом. Получил имя Травень, страдает проблесками воспоминаний из снов, где появляется та самая «блондиночка» (его жена, присутствует лишь в воспоминаниях)

Проводник, который как раз и оказывается тем самым Вшш (а не главный герой). И именно от него идут «вялые увещевания в духе «а нафиг оно тебе всё надо, лучше бы дома с женой сидел»», а не наоборот.

"«не ходи а то помрёшь» из уст «блондиночки»" — видимо, вы перепутали «блондиночку» (жену главного героя из воспоминаний) с Зрицей, у которой волосы медного цвета, и которая как раз подобные вещи могла сказать.

В остальном тоже со многим не согласна (в плане понимания, кто куда шёл и что нашёл, а не самой оценки произведения), но это уже взгляд читателя.
Для справки, автор — медицинский работник и, я так подозреваю, различную реакцию людей на переломы наблюдал очень часто! Отличное произведение!
На самом деле Линара Тимиргалиева в своём комментарии права) Но в произведении имелось ввиду, что у жителей имеются свои средства справляться с травмами на первоначальном этапе (и никто его прямо с поля боя не волок — смогли первую, немного нетрадиционную помощь оказать и в общине). Была попытка показать разницу в восприятии жителей общины и обычных людей — возможно, недостаточно удачная.

(и по секрету — я ещё не медицинский работник)) и работаю не с переломами, а с проникающими колото-резаными)))
И как оно? Колют и режут часто?
аппендициты приезжают чаще
Аппендициты это не интересно. Хотелось бы узнать про поножовщину.
Интересно, что именно?
Как что? Как люди друга режут, вестимо!
Могу только ответить — куда. К нам уже привозят результаты.
Живот, грудь. Иногда руки и редко шея. Чаще всего в пьяном угаре и промахиваются мимо жизненно важных органов (к счастью). Иногда наоборот — слишком метко. Но, судя по всему, большинство не знает, куда бить, чтобы наверняка доставить проблем противнику и ночной смене
Круто
Не могу согласиться. Абсолютно не круто. Ни с какой стороны: ни со стороны человека (хотя их не всегда хочется жалеть и оправдывать, большинство само виновато, хотя бывают исключения), ни со стороны тех, на чью голову это «чудо» свалилось.
Что поделать
17:04
Наверно, нам нужна по этому поводу консультация психотерапевта. Или психиатра (лучше его).
Комментарий удален
17:12
как вариант))
17:13
или что покрепче(название не скажу, ибо запрещено МЗ и Прокуратурой)
Комментарий удален
17:16
я промолчу))