Abyssus abyssum invocat (часть 1)

Abyssus abyssum invocat

Бездна бездну призывает

Подобное влечет за собой подобное

Из утерянного труда «Падение Республики»:

VII. Назначение проконсула Гнея Марция первым полководцем в борьбе с Великим Мором сулило скорое окончание бедствия, поразившего Республику. Впервые за долгое время люди, видевшие, как встают из могил мертвые, и как живые превращаются в чудовищ, пробудились от ужаса и были готовы на все ради победы.

Десятки крупных побед не только очистили половину охваченных бедствием провинций, но и вернули Столицу Республики, казалось, потерянную навсегда.

VIII. Консул Марк Антоний, друг и соперник Гнея Марция, не был воодушевлен победами и предпочитал осторожность любому удобному случаю в любой битве. Но в очищении южных провинций, где Мор свирепствовал десять лет,  им пришлось объединить силы, дабы справиться с несколькими необъятными стадами мертвецов.

IX. Битва у Белой реки не была величайшим из сражений во времена Мора, но стала переломным моментом, решившим судьбу Республики. Смерть Гнея Марция лишила Марка Антония всех соперников, и во всей Республике не осталось ни одной влиятельной фигуры, что пожелала бы отстоять Старый Порядок.

X. Много слухов и домыслов ходит о битве у Белой реки. Летописцы Республики и Империи спорят о том, действительно ли Марк Антоний предал Гнея Марция, или же не поспел  на помощь. Плутарх и Деций не исключили действий третьей стороны, однако есть сомнения, что кто-нибудь мог позволить подобную глупость в то время.

Но все сходятся в одном:  Гней Марций был разбит, и тем самым  закончилось последнее кровавое испытание умирающей Республики.

X. Тактика разделения огромного стада чудовищ заключалась в стремительных маневрах конницы. Отряды по нескольку десятков всадников своим видом привлекали внимание чудовищ, у которых отсутствовал человеческий разум, после чего уводили всех, кого удастся, в сторону, чаще всего, к нескольким когортам пехоты, вооруженных топорами и молотами, пока от стада не останется и упоминания.

Единственно верная и успешная тактика требовала колоссальной численности легионов, и обескровленная Республика едва могла предоставить столько воинов.

XI. Тем расточительнее и безумнее выглядит затея Гнея Марция разрезать стадо на десять частей и разобраться со всеми одновременно. Повлияло ли на его приказы расположение Белой Реки, одинокой горы и леса вокруг, стало загадкой для потомков, что тщетно искали точное место, где произошла памятная битва. Неизвестно, что послужило причиной поражения, известно лишь, что за считанные минуты  фатальная  ошибка проконсула  превратила вытоптанное плато в последнее пристанище для сотен республиканцев, оставив выживших один на один с толпой омерзительных тварей, бывших когда-то людьми.

Жадно поглотив легата в первых рядах с его  свитой, огромная масса изуродованной плоти неумолимо подступала во тьме ночи, возрастая в численности с каждым павшим воином Республики.

XII. На другой стороне плато трибун Кассий Ульпус не собирался проигрывать в так называемой им  "извращенной гражданской войне". Собрав у реки остатки разрозненных когорт, он намеревался превратить трясущихся  паникеров обратно в мужчин. Без потерянного в бою трибунского шлема Кассий при свете факелов смотрелся не так грозно, но его громогласный голос всегда выворачивал душу наизнанку.
- …и у вас есть выбор! Сражаться и умереть достойно! Или же я снесу голову каждому из вас, когда вы превратитесь в безмозглых чудовищ! И кто убьет нашего павшего легата, того осыплют золотом!

Завершив  долгую речь столь примитивным ходом, трибун добился своего - боевые кличи прокатились через весь строй. Жаждущие  крови воины пробудились, осталось лишь принять отчаянные меры, пока медлительная толпа не прижала остатки легионов  к реке.
XIII. Пока уцелевшие центурионы формировали пехоту в длинную шеренгу, а осадные орудия все еще переправляли с другого берега, Кассий без промедления отправил последних элитных конников в самоубийственный бросок к одинокой скале, позади толпы чудовищ.

Замысел удался. Больше половины  отвлеклось на всадников, что пронеслись с факелами по обеим сторонам стада. В отличие от Гнея, Кассий Ульпус планировал разрезать стадо на две части и изничтожить каждую из них поодиночке с помощью пехоты.

XIV. Летописец и историк Деций описывал следующее: "Вымотанные воины  сменяли друг друга на первой линии  так часто, как могли. Руки каждого дрожали, напряженные мускулы отказывались подчиняться. Пот, грязь и кровь спрятали  от глаз все человеческое. Чувства притупились, став бесполезным придатком. Отвратительные лица тварей слились в одно целое. Отчаяние незаметной дымкой окутывало разум…”

После изучения Великого Мора нет никого, кто мог посчитать страдания великих мужей в битве у Белой реки преувеличением, свойственным эпохе.

Несмотря на все усилия Кассия Ульпуса, число убитых росло с каждой минутой. Всадники либо дезертировали, либо погибли. Треть пехотинцев пала еще при истреблении первой половины стада. Отступать было поздно, и солдаты понимали это не хуже Кассия. 

Наступая с факелами, республиканцы перестроились в огненный полумесяц, окружая второе стадо.  Плотный строй не позволял врагам пробиться,  топоры со свистом снимали головы, а тяжелые молоты разбивали черепа с противным хрустом. Огненные стрелы, почти не причинявшие вреда их плоти, но поджигавшие лохмотья, давно закончились, и лучникам пришлось присоединиться к обычным пехотинцам. 

Летописец и историк Деций: "- К скале! Жмите их к скале! - Кассий молил Богов, чтобы фланги устояли, иначе все пропало. "

Бойцы с огромными щитами на первой линии уперли щиты в землю. По короткому боевому кличу охрипших центурионов пехота с трудом теснила толпу,  шаг за шагом. Однако, людей не хватало, взявшиеся за топоры лучники с трудом могли исправить положение. Каждый прорыв стоил множества жизней. Солдаты на месте убивали своих раненых или выталкивали их из строя прямо в объятия пожирателей плоти безо всякой жалости.

XV. Летописец и историк Деций: " - Сюда! Он ранен! - солдат в коротком красном плаще указал затупившимся топором на одного из раненых с прокушенной шеей. 
Тот с трудом пережил  нападение двух чудовищ внутри прорванного строя.  Он пытался возразить, но был безжалостно заколот прямо в затылок. Еще двоих обезоружили и перекинули через солдат первой линии за щиты. В то время как Кассий двигался за строем вместе со скудным резервом, его солдаты  обезглавливали и сжигали каждое попавшееся на пути тело, не разбираясь, есть ли среди них раненые или просто упавшие без сил...”

Отчаянно время требовало отчаянных мер. Годы Великого Мора научили народ Республики отдавать все, и жизнь каждого теперь казалась не такой уж большой ценой.

Среди народа росло и крепло желание сильного правителя во главе Республики. Однако, на самом деле народ желал падения Республики и установления Империи. Великий Мор превратился из испытания стойкости духа в основу для заложения новых принципов.

XVI. Стоило поредевшему строю зажать толпу у  скалы, как воины воспрянули духом. Выигранного времени оказалось достаточно, чтобы закончить переправу тяжелых онагров с другого берега. Вспомогательные войска валились с ног, Кассий Ульпус не мог ждать.

Летописец и историк Деций: "- Да защитят нас Боги... Огонь!  - Кассий не имел права тянуть время, и дал команду, стоило онаграм подойти на требуемое расстояние.

Однако, сигнал  получил только один из онагров. Подожженный снаряд  обрушился на врагов у правого фланга. Следующий снаряд лег правее, и в этот раз пламя охватило солдат. В агонии люди бросались на друзей и врагов. Но строй чудом устоял, несмотря на то, что  дезертиры подняли панику. О

Огненный дождь не прекращался до самого последнего снаряда.”.

XVII. Консул Марк Антоний прибыл  лишь ранним утром, когда бой уже стих, и обнаружил горстку выживших, что сжигали тела. По словам разведчика, выжило около сотни солдат, однако ни один враг не ушел.

Поле боя едва можно было разглядеть сквозь дым от костров. От запаха горящей плоти кружилась голова. Сенаторы из свиты Марка Антония в белых туниках падали без чувств, пока сам консул стойко держался в своей церемониальной броне, шагая по пеплу, покрывшему все плато.

XVIII. Летописец и историк Деций: "Глаза его покраснели от дыма, кашель раздирал легкие, но никто не мог заподозрить постаревшего не по годам консула в слабости. Его усталый взгляд цеплялся за каждую мелочь. Он видел, как никто не отделял мертвых от раненых чудовищами, каждого ждала одна судьба.  Здоровых же проверяли еще  тщательнее. Сам Кассий первым скинул тяжелую броню, подавая пример остальным. Однако, узнав о прибытии консула, поспешил после досмотра привести себя в надобный  вид перед консулом.

- Меня покусала собака! Собака! – в отчаянии кричал нечастный солдат, закрывая рукой  грязную рану, которую пытался спрятать под слоем грязи.  Но никто не собирался ждать, чтобы убедиться в правдивости этой мольбы.

Марк Антоний остановился в центре царства смерти и крови, бесстрастно наблюдая за казнью, отметив, что  Кассий не мог принести лучшего жертвоприношения Богам Войны. 

- Без лишних слов, - подняв ладонь, консул остановил трибуна, что попытался рассыпаться лестными словами.

- Консул... - тот почтительно склонил голову и, без сомнения, ожидал награды за свое усердие. - Легат Гней Марций Руфус... погиб! Я принял командование остатками легионов! Мы...

- Я не хочу слышать про ваши... подвиги, - в голосе консула открыто читалось презрение, и Кассий до конца жизни так и не смог понять, почему.

- Все чудовища истреблены. У пещеры, что в глубине скалы, стоят мои люди, никто не пройдет! – за отличием от своих солдат, Кассий не напоминал тень самого себя, чем еще больше гневил Марка Антония, переживавшего потерю трех легионов во главе с Гнеем Марцием.”

Пещеры были первым источником Мора. Еретики, поклоняющиеся Богам Смерти, помогли разнести чуму по всей Республике.  После уничтожения еретиков приказ каждого из полководцев заключался в поиске пещер, откуда ни один муж не вернулся живым.

XIX. Кассий Ульпас мог получить титул легата из рук самого консула, однако у него хватило глупости или наглости перечить единственному из оставшихся могущественных полководцев Республики.

Марк Антоний приказ завалить пещеру и скрыть место, где произошла Битва у Белой реки. Кассий Ульпас не хотел расставаться со следами своего триумфа и считал, что способен вычистить пещеры. Тем самым подающий надежды военачальник подписал себе приговор. Остаток жизни он провел в степях на западной границе Империи, несмотря на то, что выполнил приказ.

XX. Марка Антония любят и ненавидят на протяжении веков. Однако, он был одним из немногих, кто понимал истинную цену Великого Мора.  Война с чудовищами и людей друг с другом почти уничтожила Республику, лишь сила и мужество каждого помогли выстоять.

Марк Антоний спрашивал себя, зная, как был одинок в своих думах: "Что же будет дальше, когда Республики не станет, и  появятся новые государства? Потом, когда кто-нибудь начнет копать там, где не следует?”

Марк Антоний искал ответы,  несмотря на то, что вскоре чума исчезла. Его Империя, основанная в I веке, Веке Возрождения  – это не детище безудержных амбиций. Его Империя – это попытка защитить нас всех.

Дальнейшие страницы, кроме одной, были утеряны навсегда после разграбления Столицы.

C. Однако,  когда двадцать три кинжала оборвали жизнь последнего консула и первого Цезаря  Марка Антония, не осталось сомнений, что людские пороки подобны Моровым пещерам. Можно спрятать или сдержать, невозможно уничтожить.

- Луций Эмилий, летописец Империи IV века, Века Плодородия.

Часть 1

XIII век. Век Праведности

Земли Орсини

II. После развала Империи на части в V веке   армия перестала быть главной и единственной опорой Цезарей. После объединения разрозненных земель Западной части Империи в VII веке Цезарь имел в распоряжении собственные легионы, но большая часть армий принадлежала кланам – знатным семействам с собственным военным потенциалом, возникшим в период раздробленности. Глубоко пустив корни на собственных территориях, кланы согласились признать власть Цезаря, но на своих условиях. Так возникла новая, обновленная Империя, чья мощь день ото дня росла до прихода новой волны варваров.

- брат Винченцо, монах-летописец Империи IX века. Века Противоречий.

Каждый простолюдин знал: Орсини самые скупые из южан. Никто больше не пытался выдавать богатые жилы за оскудевшие рудники, желая сохранить их на черный день или для будущих спекуляций. И это не просто глупые слухи - слишком уж  ревностно охранялись заколоченные пещеры.

Как и многие соседи, Вентури не раз покушались на спрятанные богатства. Но, сегодня Рафаэль, один из внуков принца клана Вентури, хотел превзойти всех и доказать, что далеко не такой никчемный, как считали родственники.

С его рождения минуло семнадцать лет, но никто так и  не смог сделать из хрупокй тростинки сносного воина  Глупость же была вечным спутником Рафаэля, так плотно угнездившаяся  в большой чернявой  голове, что он  не мог даже толком освоить письмо.

Жан Старший, глава клана, никак не мог найти для внука ни подходящего занятия, ни достойную семьи невесту, отец которой согласился бы породниться с Вентури через такого зятя. 

Без сомнения, идея ограбить злосчастный  рудник на границе принадлежала не Рафаэлю, в чем тот  не признался бы никому, в том числе своим преданным слугам. Два забитых простолюдина были неразлучны с господином с его раннего детства, продолжая любить, несмотря на унижения и побои.

Рафаэль все же в глубине души чувствовал к ним жалость, хотел измениться, обещал это сделать каждое утро. Но, как и все прочие начинания, все впустую, поэтому слуги так и не смогли узнать истинной сути своего хозяина, что был не в силах возвыситься над кем-нибудь еще.

- Мы почти пришли, - М осторожно шел вперед, разгоняя вечерние сумерки факелом.

Если у  слуг и были имена, сам Рафаэль этого не знал, предпочитая называть каждого по  букве по давней привычке. Даже не знал, братья  эти двое или нет. Впрочем, оба бородатые и такие маленькие, что казались почти карликами…

- Сам вижу, дурак! – огрызнулся позади тонким голосом Рафаэль, впрочем, не уверенный до конца.

Перед  незаконным пересечением границы кланов М подробно расспросил местных, живущих рядом, куда именно идти, и эти сведения сошлись с картой, что дал дядя Рафаэля Франц. Может, слуга и не умел ее читать, но на природе еще ни разу не заплутал.  А Л, второй слуга, обладал чутким слухом и чутьем на опасные места. Без них Рафаэль никогда бы не нашел  дорогу… 

- Тише, прошу вас, сайор Рафаэль, Орсини могут быть здесь… - испуганно прошептал М и резко остановился.  

- А кулаки у них ого какие, пудовые… - поддакнул Л, шипя от крапивных укусов, протаптывая босыми ногами своему господину удобную дорогу.

И не сразу заметил, что М привел их куда нужно. Рудник в маленькой горе надежно спрятался среди кустов и хвойных деревьев.

- Оно…   

- Молчать! – отпихнув Л в сторону, Рафаэль с видом знатока подошел к забитому сосновыми досками входу в шахту.

К счастью, сметливые слуги взяли не только кирки, но и топоры, до чего сам Рафаэль не додумался. Забыл, что Орсини никогда не заваливали свои рудники камнями, дабы самим побыстрее до них добраться.

- Приступайте… - мысль о скорой наживе смягчила Рафаэля, стоило коснуться подгнивших, но все еще крепких досок.  

Жалкая преграда! Его она не остановит.

Вернее,  слуг… руки сайора слишком нежны для такой работы.

Стук топоров не прекращался ни на минуту. Уже догорал второй факел, а работа все продолжалась -  за досками оказались крепкие бревна. Рафаэль перепробовал все бранные слова  и уже почти схватился за топор М, когда Л проделал дыру внутрь.

Тотчас слуги заработали вдвое быстрее, несмотря на то, что валились от усталости. А еще нужно было добыть хоть немного серебра…

- Вперед, лентяи! –  Рафаэль  первым протиснулся сквозь проделанную дыру с факелом.  Маленькие глазки старались не пропустить ни единого закутка шахты. К его досаде вскоре  пришлось спускаться по ступенчатым уступам глубоко вниз, откуда до непутевых грабителей донесся странный запах.

Узкий лаз привел в огромную пещеру, которую едва мог охватить свет факела.

Л сразу отметил, что стены здесь никто не трогал киркой. Его скончавшийся от хвори отец работал в шахте, и слуга знал, о чем говорил. Но Рафаэль упрямо продвигался  вглубь.

Дорога осложнялась с каждым шагом, в первую очередь, из-за странного затхлого запаха

- Ну и вонь здесь… - рукав дорогого камзола не спасал.

Она проникала всюду, пропитывала тело…  душу. Неудивительно, что Орсини бросили это место.

Под ногами сапог что-то постоянно хрустело, а простолюдины ныли, что им колет ноги в дырявой обуви. И неудивительно, по всему полу пещеры были разбросаны обломки костей. Нашлась еще и пара черепов без нижней челюсти. Гнетущая тишина то и дело прерывалась странными звуками, похожими на чье-то дыхание…

От такой жути ноги Рафаэля подкашивались, обе руки судорожно махали факелом в надежде найти виновника своего страха.

- Пойдемте отсюда, хозяин… это серебро того не стоит. Орсини сразу узнают, где его добыли, если кто-то скажет, что оно воняет… - М мужественно сдерживался, в то время как Л вырвало скудным ужином.

Это был один из редких моментов, когда Рафаэль Вентури согласился со своими слугами,  совсем забыв про досаду и гнев….

Хруст!

Позади  кто-то надвигался на них. Только не Орсини…

Впрочем, в следующее мгновение Рафаэль согласился бы и  на целую армию заклятых врагов семейства Вентури…

Еще до того, как факел смог осветить скрюченную фигуру, он закричал во всю глотку…

Оказавшись  на свежем воздухе, обезумевший Рафаэль бежал со всех ног. Из-за слез едва удавалось различить  дорогу. Он помнил, как забыл про свой короткий меч в ножнах и то, что  Л упал, схватившись за сердце, и как М пытался защитить своего сайора…

Свежий воздух стал истинной отрадой, но этот запах не выветрится до самой смерти, а легкие  будто сковало чахоткой… это чудовище что-то с ним сделало!

С трудом достигнув высокого берега реки, Рафаэль  не заметил обрыва… и последний крик утонул в бурной реке, унесшей изуродованное тело Вентури глубоко в земли Орсини…

XIV век. Век Падения

Столица

XV. Нет никого выше Цезаря. Его воздвигают люди, ему подчиняется Империя, но выполняет он волю Богов. Он начало и конец Империи. Монахи божественных храмов во главе с Прайоом есть  соблюдение божественных заветов. Легионы во главе с полководцами есть  исполнение законов.  Сенаторы есть законы и их создание. Фрументарии есть тень и разящий клинок Цезаря. Цезарионы есть щит и меч Цезаря.

- из «Свода священных законов Империи» II века, Века Созидания.

Жан Вентури пятнадцать лет служил цезарионом,   телохранителем Цезаря, правителя нерушимой Империи. Раньше цезарионы убивали себя после смерти своего сюзерена. Теперь это признано расточительным, и новые Цезари часто брали старых к себе на службу.

Так за время службы Жану удалось пережить аж четырех Цезарей, и последний, тридцатилетний Цицерон Четвертый, был худшим из них. Ни жестокий Антоний Восьмой, ни слабый телом и духом Октавиан Третий, ни даже слабоумный Константин, первый своего имени, не могли сравниться с новым правителем.

Цицерону было… попросту наплевать на  Империю, на придворных, на народ. Он целыми днями сидел  на троне,  уставившись в одну точку. Мало что могло надолго привлечь его внимание, поэтому просители чаще разговаривали с советниками.

Да и ничего императорского в новом наместнике Богов на земле не было. Ни стана, ни красивого лица. А белая туника, как ни старайся,  выглядела на нем мешковиной,  золотой венок же то и дело норовил упасть…

Жалкое зрелище. Даже в урожденном калеке Октавиане было больше жизни… Теперь же  бдение у трона  для Жана Вентури  превратилось в пытку. Он чувствовал, что ржавеет быстрее собственных доспехов.

Не было никаких сомнений, что тщедушный диктатор не имел никакого отношения к смерти предыдущего сюзерена, а стал лишь промежуточной марионеткой на веровочках.  Цезарь Константин, по совместительству брат Цицерона,  умер при загадочных обстоятельствах. Он был, безусловно, умалишенным, но, на памяти придворных, тому никогда не приходило в голову прыгать из окна тронного зала. Да еще воткнув себе в живот кинжал. Константин до смерти боялся боли и крови. Ему казалось, что с  кровью жизнь уходит безвозвратно, и он становится слабее.

А этого… хоть мечом проткни! Цицерон лишь поднимет безразличный взгляд и испустит дух, никого не потревожив.

Единственной отрадой было то, что можно шептаться с другим цезарионом, справа от трона. К несчастью, сегодня там поставили Пьер Пацци. Еще тот молчун. Под густой серой бородой скрывались чем-то даже женственные черты лица. Тонкий, как жердь, маленький, но верткий. Чем-то напоминал недотепу-племянника Рафаэля. Но тонкие руки и ноги  состояли из сплошных жил. У такого и  палка станет смертельным оружием. Будучи сильным и крепким  на вид, Жан опасался сражаться с соратником по-настоящему, вне тренировочных поединков.

Этот цезарион был самым фанатичным из всей восьмерки приближенных к Цезарю телохранителей.  Оттого и заговорить сейчас с Пацци – это получить после нагоняй от легата, ведь стоявшим за троном запрещено разговаривать. В древние времена за такое отрубали языки…

Вот только сегодня, поздним вечером, когда в тронном зале никого не было, кроме бревна на троне, Пацци заговорил сам:

- Жан.

Цезарион вздрогнул. Он так давно не слышал голоса Пацци, что принял его за глас Богов. Может, это банальная провокация? Нет, Пацци выше этого.

- Что? – в горле пересохло, слова вырвались с хрипотцой.

- Твоя семья действует против моей. Что еще вы затеяли?

Глаза Жана стрельнули в сторону Пацци. Не дурак ли он? Неужели такое можно спрашивать? Какой ответ он надеется получить?

- О чем ты, Пацци? – Жан никогда не называл по именам своих братьев по оружию.

Да и это никогда не было проблемой. Восемью главными телохранителями становились представители самых знатных семей Империи, по одному на место. Это была высокая честь. Если семья не могла предоставить достойного кандидата, ее место занимала другая, и неудачникам приходилось прозябать среди обычных тридцати двух телохранителей, пока не выпадет новый шанс на возвращение.

Среди цезарионов Вентури появлялись  чаще многих. Вот уже четвертый век их династия цезарионов продолжается без перерыва. Они пережили Век Гнева, Век Голода, и вот теперь Век Праведности, что закончился неделю назад. 

Пацци же были бессменны со времен реорганизации Империи, каждый их кандидат тренировался в самых тяжелых условиях. Но Жан не сомневался, что если придет такой час, Пьер Пацци падет, не выдержав его натиска…

- Ты знаешь, о чем, - запоздалый ответ прервал размышления.

- Ты не считаешь, что говорить прямо за Цезарем о таком не пристало? – уклонился от ответа Жан.

- О ком ты? – Пацци медленно прошел вперед и пнул ногу Цицерона, развалившегося на троне. .

Тот не шелохнулся. Позор. Он и в отхожее место  сам никогда не отлучался, только если заботливые слуги  не отведут. Хотя бы есть сам умел, уже что-то…

- Об этом мешке плоти? Он нам не помешает, - цезарион вернулся на положенное место, тяжелые сапоги громко отстукивали по граненому камню.

В каждом шаге читалась ярость. И Жан понимал почему. Пацци были гордецами, почище Романо или Антонини. Предыдущий Пацци не смог пережить смерти любимого сюзерена, злобного Антония, и перерезал себе глотку. Пьер Пацци же, считай,  стал цезарионом, когда впервые взял в руки деревянный меч в годовалом возрасте.  Всю жизнь готовиться,  ждать смерти своего старого отца-цезариона…  и  все ради Октавиана, Константина и, теперь, Цицерона.

- Тебя полагается высечь до смерти за такой поступок, - не преминул напомнить Жан, чувствуя приятное тепло от того, как гордого Пацци гложет презрение.

- Ты не скажешь ничего легату. Да и  его мало интересует труп на троне.

Жану не нравилась такая разговорчивость. Не к добру это.

- Знаю. Поэтому и не скажу. Пни его за меня еще раз, - он решил пока подыграть.

- Вернемся к нашим семьям. Я знаю, что твой отец не причастен к этому. Он лучший из вашего семейства…

- Обойдись без эпитетов в отношении моей семьи, Пацци, или я перечислю всю твою поганую родословную. Разрисовав ее мечом на твоей спине… - огрызнулся Жан.

Пацци понимают только такой язык.

- …и благородный человек, в отличие от твоего брата, - собеседник не внял предупреждению.

Каждый знал, что Жан всегда считал до трех. После третьего оскорбления обидчику не поздоровится.

- Какого из них? – в ответ он прикинулся дураком.

- Франца.

- Франц второй наследник нашего клана, с чего бы ему доставлять неудобства семье Пацци? – совсем расслабившись, Жан почесался фалангами стальной перчатки.

В плену его лысую голову резали ради развлечения, и уже много лет шрамы продолжали  то и дело зудеть. Возможность почесаться… вот, пожалуй, будет причина хотя бы изредка вспомнить бревно  на троне.

- Ваша семья всегда пыталась откусить больше, чем сможет проглотить. Не играй со мной,  Вентури. Твой брат украл уже десятый наш контракт…

- Пацци никогда не славились успехами в торговле. Как и мы. Но если бы у вас увели контракт прожженные Орсини, ты ничего бы не сказал, не так ли?

- Орсини выполняют свои обязательства, - настаивал Пацци. – И если сделка уже заключена, они не вмешиваются… а Франц…

- Это плохо для них. Они упустили много прекрасных предложений, - Жан уже наслушался этих упреков.

Франц то, Франц это… слишком много Франца в его жизни, хотя тот далеко на юге.

- Но это не все, Вентури, - Пацци продолжил наступление. – Франц перешел границу. Он попытался купить через подставных купцов четверть нашего драгоценного леса. Не знаю, как ему удалось так долго водить нас за нос… но теперь его обман раскрыт!

- Причем здесь он, если это были другие торговцы? Но пусть так… если бы кто-то из твоей семьи или ее представителей не продавал лес, ничего бы не было. Вы выставили лес на торги или показали, что готовы его продать. Так чего ты хочешь, Пацци? Проси справедливости у нашего милостивого Цезаря. Только вставай в очередь… А, нет, подожди, очередь просителей с каждым днем все меньше. Поэтому просто подожди.

Жан замолчал, Пацци же оставалось сжимать рукоять меча в гневе. Они могли бы порубить друг друга прямо здесь, бревно на троне не станет мешать…

Верно. Пора было написать Францу. Его игры становятся слишком опасными. Пусть и идут на благо клана.

Но сколько же Пацци понадобится времени, чтобы найти след ушлых торговцев лесом из Столицы, которые и узнали о Франце через Жана? Остается надеяться, что пройдохи залегли на дно… иначе придется проследить, чтобы они там и остались.