Красиво горит

На совете решили не класть яйца в одну корзину. Яиц, конечно, уже сто лет никто не видал, равно, как и бизнеса никакого давным-давно не существовало, но выражение всплыло и пригодилось. Определили - женщин и детей оставить под охраной нескольких мужчин, не без дела, само-собой. Остальным разделиться на группы и идти по оговоренным маршрутам.  Шаману и Толстяку достался самый дальний – заброшенный город. Спорили, идти в город или нет, вроде там все, что можно, давно растащили и пристроили. Договорились, посмотреть свежим глазом на старые вещи, вдруг родится мысля, какую пользу из хлама извлечь. Потому послали творческого интеллектуала Вигиря и крепкого Толстяка, способного раскурочить, да притащить.

Толстяк выглядел толстым на фоне остальных, конечно. Были и жилистые, и кряжистые, а у него именно жир имелся. Даже странно, откуда бы ему взяться, но факт. Гены – всякую продовольственную малость в жир гнали, по конституции телесной, родительской. Опять же, суетливый Вигирь много энергии тратил на ненужное, а Толстяк был спокоен как йог, оживлялся только при виде или упоминании еды, иногда баб.

На третий день дошли. Город – не растащенные остатки кирпичных и блочных стен, ржавые металлические опоры, еще какие-то обломки, утратившие своё назначение, не нашедшие применения у переселенцев. Видно, именно из них надеялся Совет с помощью головастого Вигиря извлечь пользу.

Темнело, вдобавок завьюжило. Колючая, ледяная змеюка скользнула за воротник, свилась кольцом в голодных желудках путешественников. Выбрали подвал в руинах огромного здания. Окон нет, можно спрятаться подальше, в глубине, куда не достает ветер, рвущийся в пустые дверные проемы. Собрали, все, что может гореть, развели огонь. Наспех съели скудный паёк. Толстяк сдвинулся в темноту, принёс что-то и подбросил в костерок. Вспыхнуло. Стало видно – бумага. Красиво горело. Листочки медленно планировали на огненные языки, трепетали, рассыпая звездные искры. Тепла быстротечная красота почти не давала.

- Что за листки? – спросил Вигирь.

- Бумага,- безразлично отозвался Толстяк.

- Сам вижу, не дрова. Что за бумага, откуда?

Оказалось, книги.

- Дурак, тупица, идиот!

Удивительно, что Вигирь кричал на Толстого, да ещё такими словами ругал. Но самое удивительное, что великан не только не дал ему в лоб, но еще и оправдывался.

– Там же может быть написано про нужные, важные вещи,- устало сказал шаман.

- Про какие вещи?- вяло поинтересовался Толстяк.

Субтильный интеллектуал внимательно посмотрел на живую гору мяса и брякнул по наитию:

- Про еду, как еду добыть.       

 Попал, конечно, в десятку. Теперь Толстый разорялся в выражениях мене приличных, чем его оппонент, но закончил вполне мирно:

- Что ж ты меня не предупредил?! Я бы ни одного листочка не тронул. Но там еще много, знаешь?! Завтра утром все прочитаем.

- Сразу все,- ответил засыпающий шаман, но великан его сарказма не заметил.

Книги лежали изнасилованными трупами на полу в соседней комнате. Вигирь поднимал и прежде чем прочитать название, оглаживал листы, баюкал в руке. Толстый сначала уважительно наблюдал за ритуалом, потом заскучал, задремал в уголке. Проснувшись  заискивающе поинтересовался: «Нашел про еду?». Ему было неловко – спит, ничего не делает, пока шаман трудится. Ну, что ответить? Объяснить невозможно, все равно не поймет, а если сообразит, что груз для еды непригоден, нипочем не потащит.

-  Нашел кое-что, но тут еще много прочитать требуется, чтоб получилось. Придется с собой взять.

Толстяк покорно сгрузил в рюкзак отобранные напарником книги, да еще по связке в каждую руку прихватил.

Вигирь присел на корточки, надел лямки своей торбы на плечи, но встать не смог. Мучительно долго выбирал, что оставить. Толстый не выдержал, сгреб половину его ноши, привязал сверху на свой рюкзак, поднял, крякнув, как штангист, от натуги, и пошел по вытоптанной ими вчера в снегу дорожке.

- Пока не придем, не узнает ничего, а там  мы ещё посмотрим, - решил Вигирь. И зашагал следом.