Нож входит в тело раз за разом, будто в масло, изредка натыкаясь на преграды в виде костей. Мораль не преграда – она сейчас мертва. Как и тот, что лежит передо мной на снегу, но мне некогда это осознать. Ему примерно девять. Мне было столько же, когда раз за разом в мое тело впивалась розга. Мать называла меня выродком и ничтожеством чаще, чем по имени.
Вязаная шапочка валяется в луже крови. Интересно, как этого мальчишку называла мать? Кричала ли в гневе: «Хоть бы тебя не стало!»? Мы начинаем ценить, только когда теряем. Теперь она получит урок, а он – ее любовь.
Нож входит в тело раз за разом, будто в масло, изредка натыкаясь на преграды в виде костей. Мораль не преграда – она сейчас мертва. Как и тот, что лежит передо мной на снегу, но мне некогда это осознать. Ему примерно девять. Мне было столько же, когда раз за разом в мое тело впивалась розга. Мать называла меня выродком и ничтожеством чаще, чем по имени.
Вязаная шапочка валяется в луже крови. Интересно, как этого мальчишку называла мать? Кричала ли в гневе: «Хоть бы тебя не стало!»? Мы начинаем ценить, только когда теряем. Теперь она получит урок, а он – ее любовь.