О жизни офисной и лестничной
{Вступление}
Да, скажу я вам, непростое это дело - быть приходящим сотрудником. Во-первых, у тебя нет собственного места, и ты ходишь, как какой-нибудь нищий-попрошайка, во-вторых, каждый работающий в офисе норовит показать свою значимость: мол, он – настоящий профессионал, поэтому обитает за столом и с зарплатой, а ты тут так, помяукать пришел.
А ведь я всю бухгалтерию обслуживаю! И да, это стоит мне потраченного времени и нервов, определенно расстроенных, потому что бухгалтерша Любочка уволилась. А вот как произошло это знаменательное событие, об этом я вам расскажу.
1. {Енот-гугенот}
Была осень. Это хмурое и мокрое время огорчает меня еще больше, нежели зима. Зимой хотя бы бывает снег, и прохожие жалостливее обычного, и уборщица печет вкусные пирожки с мясом, но что-то я увлекся.
- Осень - это мерзко, - так думал я, вылизывая лапу после очередного кусочка колбаски со стола сердобольной уборщицы.
Или не стола. Но, после уборки помещения, она всегда заваривает себе кофе в такой огромной громыхающей кофе-машине и достает сырокопченую колбаску, очень разумно припасенную как раз к подобному случаю.
Заслышав дребезжание по всем стенам и поверхностям, что особенно отдается гулким эхом в безлюдном помещении, я сразу прибегаю за вкусненьким.
Вот и в этот раз – заварив себе чашку кофе со сливками, и не налив мне и чайной ложечки жидкого лакомства, эта жадина принялась есть бутерброд.
Тут, конечно, нарисовался я и всей своей рыжей мордой, вернее ее выражением, воззвал к обещеживотной справедливости. Она вняла моему молчаливому призыву и кинула кусок колбаски, и все бы ничего, но колбаса улетела куда-то далеко, она не рассчитала свои силы – старушка то уже к пенсии приближается, судя по плохо вымытым чашкам и плохо протертым поверхностям, сил у нее совсем мало осталось, в общем, кинула она кусок колбасы явно не туда и ...
Да, я противно мяукнул. Да, я такой. Это же ее офис, а в гостях неприлично шарить лапой под мебелью. Поэтому я встал рядом с ресепшн и вопросительно посмотрел на нее.
Если бы уборщица была помоложе, возможно, она бы пользовалась пылесосом, или еще какой фигней, но наша уборщица предпочитала работать по старинке – шваброй. Ага, по ковролину.
В общем, достала она мне этот кусочек, а заодно и завалившуюся бумажку. А бумажка эта оказалась непростой – там какие-то циферки оказались написаны. Или начертаны. Но уборщица легонечко свистнула, кинула мне оставшийся кусок колбасы прямо с бутерброда, и, даже не доев хлебушек, засунула тот в пакет.
Наверное, нашла что-то ценное... Но тут я услышал топот тяжелых ног – входную дверь на лестницу уборщица всегда оставляет открытой, чтобы проветривалось, ну и я с первого звука могу различить, кто идет. Сейчас вот поднимался Петр Семенович – очень серьезный мужчина, за компьютерами следит. Всегда приходит первым и что-то проверяет в такой темной, самой холодной комнате в помещении.
А что вы думали? Я уже весь офис изучил, и что где находится – прекрасно знаю. Да и маленький этот офис-то: ресепшн прямо напротив входа, слева углубление для всяких вкусняшек, типа маленькой кухни. Справа, слева – кабинеты начальников, бухгалтерии и переговорная. А сзади – опен спейс, там вся работа и гудит.
Туда-то я и шмыгнул, подальше от кресла Петра Семеновича. Он меня почему-то не очень любит. Неприятно, конечно, но жизни не мешает.
- Семеныч, а Валерий у вас есть?
До такой степени не интересоваться коллегами!
Я чуть было не мяукнул со своей засады. От возмущения, конечно. Ах, да, уборщица уходит обычно за полчаса до начала рабочего дня. В принципе, Семеныча только и видит. И Светочку секретаршу. Но эту – реже, она опаздывать любит.
- Ну, есть.
Семеныч – строгий мужчина. Он ни с кем не здоровается. Сам большой, с огромным пузом и блеклыми усами. Одышка у него тяжелая, поэтому я его не только по шагам узнать могу. Может, поэтому он и не желает никому здоровья, потому как своего нет.
- А он женат?
- Сдурела баба, а ведь почти на пенсии...
Кажется, мы подумали одинаково, потому что Семеныч запыхтел и куда-то уселся.
Я выглянул из-за укрытия – нет, не на свое место.
- А что случилось-то?
Баба примерзко хихикнула, и раздался звук разворачиваемой бумажки.
- О!
Не люблю баб, если они не кормят. Вот как перестают кормить, так сразу не люблю. Пришлось высунуться полностью из надежного укрытия и увидеть следующее.
Уборщица вместе с Семенычем читают бумажку. Да, ту самую, маленькую, зелененькую. Ее обычно еще на компьютер клеят, как флажочки. Или как гирлянды. Зачем-то клеят, и они разноцветные.
- Вот так!
Очень информативно, очень! Уверен, Семеныч согласен со мной, потому что мужчина крякнул, с трудом поднялся со Светочкиного места – мог бы я говорить - наябедничал, ох наябедничал бы, потому как нечего своей тушкой чужие кресла просиживать - и поплелся к себе.
А я стал вспоминать, что за Валера у нас есть... Менеджер по продажам, что ли?
Вскоре пришла Светочка, и я готов взять свои благие слова обратно, и все местоспасительные мысли тоже. Она достала из холодильника кусок колбасы, а я ее сегодня уже ел, и мне бы чего другого вкусненького, - отрезала то-о-оненький кусочек и выставила за стеклянную дверь.
Неблагодарные люди!
Облизываясь, я сидел на широких ступенях. Здание у нас старое, довоенное, тут и посидеть – святое дело. А уж присмотреть за прибытием работников – так вообще, выданную колбасу отработать.
Утро прошло без происшествий, а в обед они показались на лестнице – Светочка и директор. Василий Иванович, кажется. Высокий такой, рыжеватый мужчина, импозантный, чем-то на меня смахивает. Он вообще живет черти где. То есть у него там собственный дом, пара собак – сам слышал, и служебная машина возит каждое утро, но приезжает он не раньше одиннадцати. Бедный, наверное, в пробках мается.
В общем, вышли они зачем-то на лестницу, и он бац – достает такой беленький конверт с чем-то внутри и Светочке передает.
- А почему не в кабинете? – тихо спрашивает она.
- Там камеры. Все поняла?
Она послушно кивает, засовывает конверт под пиджак и оставляет свой пост. Через пять минут выбегает с сумкой и в плаще. Василий Иванович громко говорит по телефону, опираясь об стенку, и совершенно не обозревает своего владения, чем пользуюсь я, ловко прошмыгивая в помещение.
- Она, с ним спит!
Этот громкий крик, прилетевший от кофе-машины, пугает меня, и я дергаюсь в сторону, мечтая спрятаться от нервного сотрудника. То, что голос принадлежал Любочке, признал не сразу – все-таки на меня она не кричит, не ругается, а только нежно чешет за ушком.
Пока я нахожу стратегически безопасное место за ресепшн, около кофе-машины ведутся светские разговоры.
- Вот опять он ее куда-то послал, и, небось, деньги дал на безделушки, - обиженный голос Любочки слушать неприятно.
Да и вообще, такая умница, красавица, платье красивое, в полосочку, всего двадцать пять годков... Чего это она?
Пожилая главбухша согласно кивает и почему-то сочувственно смотрит на Любочку. Утешает ее, не иначе. А может, примеряется, как стукнуть по голове чем-то тяжелым и платье стянуть. Ну, красивое, правда. И рисунок такой запоминающийся - как окрас у енота.
- Но ведь и ты не промах, - слова начальницы что-то мало похожи на поддержку, но Любочка преображается. Румянец во всю щеку, улыбка довольная, будто что-то приятное вспомнила. Это чего это она?
Потом она прищуривается с видом, будто что-то задумала и тянется за сахаром. Потом берет пакет со сливками. А мне?
- И главное, Валерка тоже по ней сохнет, - портит все преображение главбухша, забирает чашку и уходит к себе, в отдельный кабинет.
Ну, правильно, вершить свои главенские дела.
А Любочка... Ты ж моя хорошая, ты ж моя брюнеточка, мурр...
Девушка забывает про чашку и радостно бросается ко мне. Чешет за ушком, гладит по спинке. Вот так, милая, вот так.
- Опять этот блохастый?
Теперь я вспомнил тебя, Валера, теперь я запомню тебя навсегда! Жаль, только шипеть сильно не получается и ты меня совсем не боишься!
- Лер, ну, что ты пристал. Это ж почти домашний кот. Офисный.
- Василий Иваныч знает?
Любочка резко встает, забывает про меня и возвращается за чашкой. Ну, и гад ты, Валера, такой день испортил!
- Да он бешеный! – противно кричит Валера.
Любочка медленно оборачивается, и успевает расширить глаза до среднего размера блюдец. О, да, я красив, когда зол, любуйтесь на меня, любуйтесь.
И все бы ничего, подумаешь, поцарапал штанину этому гаду, но в фойе вошел наговорившийся вволю директор. Он не сильно удивился нашему поединку, только поманил пальчиком Любу к себе, в кабинет, и скрылся за железной дверью.
А этот подлый и притворяющийся хорошим негодяй совершенно спокойно наклонился, отцепил меня от брюк, чуть пнул в бок – больновато вообще – и пошел к себе на место, как ни в чем не бывало.
Ууу! Я тебе припомню.
Я забился под стол ресепшн и попробовал слиться с мебелью. Заодно и поспал в тепле. И я бы спал дальше, если бы не возмущенные крики Любочки.
- Никуда я не поеду! Да за кого вы меня принимаете!
Она хлопнула железной дверью, и я даже посочувствовал милейшему коту-директору, потому что тот выставил ногу и попытался схватить за локоть сопротивляющуюся девицу.
И у него заболела нога. Видимо, удар пришелся прям в пальцы. Он завыл от боли и чуть не упал назад. Любочка испугалась сделанного, и, зажав рот руками, тупо уставилась на начальство.
- Скорую, срочно!
А Светочки-то нет! И кто будет вызывать несчастному подмогу? Увы, Любочке самой требовалась помощь. Она стояла с вытаращенными глазами, и если бы не подбежавшие не пойми откуда сотрудники, вряд ли бы двинулась с места.
Директора увезли, а Любочке что-то вкололи и отправили домой. Когда вернулась Света, работы в офисе не наблюдалось. Все тусовались на кухне, обсуждая случившееся. И такой у них довольный вид был, как у меня поутру, после колбасы...
- Это она специально, - главбухша со знанием дела подняла палец вверх, - он хотел ее бросить и она отомстила.
- Неправда, - кажется, девушка из менеджеров чуть ли не хлюпала носом. Надо же, впечатлительная какая.
- Правда. Злобная девица, злобная, - бухгалтера откусила печеньку и закашлялась.
Кто-то от души стукнул ее по спине, а Светочка, наконец, осознав, что в ее отсутствие что-то случилось, подошла к коллегам.
- Всем привет. А что случилось-то?
Ей даже не дали спокойно налить кофе, рассказав все быстро и в сгустившихся красках, и несчастная прыснула горячим паром на руку.
- Светлана, ну что ты, - вот уж не знал, что голос этой старой перечницы может быть таким ласковым и заботливым, - пойдем, смажу тебе руку. У меня мазь такая чудесная есть...
Она буквально затянула опешившую секретаршу к себе в кабинет, а народ недоуменно переглянулся.
Новый союз? Против кого дружим? И зачем главбухше обычная секретарша? Светочка не предоставила коллегам возможности построить логичные и правдоподобные догадки и в бешенстве явилась народу.
- Да как вы можете!
Она рывком открыла дверь и бросила тюбик предположительно в главбухшу.
- Да я вам!
Она резко развернулась на высоких каблуках, убрала белоснежный локон за ухо, и решительно направилась к притихшим коллегам.
- Это все неправда! Я – не любовница Василия Ивановича!
Гордое личико молоденькой девушки лучилось радостью и превосходством, но почему-то не нашло отклика в сердцах сослуживцев.
- Мм... – Семеныч сделал вид, что очень пристально рассматривает конфеты в вазе, а менеджеры, во главе с Валерием, демонстративно взяли чашки и направились к рабочим местам.
- Я правду говорю! Он Любу любит! Лер, ты мне не веришь?
Подбородок девушки задрожал, и на глазах блеснули слезки. Невозмутимый Валера, пожалуй, самый симпатичный из присутствующих менеджеров, сделал вид, что не слышит.
Главбухша издевательски хмыкнула у своих дверей. Светочка обвела взглядом всю честную компанию и, кажется, поняла, что ей нифига не верят. От слова совсем.
Тогда она дернулась к столу, выхватила из сумки конверт и в доказательство своих слов продемонстрировала билеты.
- На свадебное путешествие! Он предложение сделает! – потом она вспомнила прошедшие обстоятельства и чуть тише добавила: - Наверное...
Все ахнули. Даже я, чего уж тут скрывать, чуть не прослезился. Это ж надо, такие чувства, такие отношения и у нас под боком...
А Любочка да, больше у нас не работает. Живет себе за городом, играется с двумя собаками, лосями тупоголовыми, и, наверное, совсем-совсем не вспоминает о таком маленьком, но таком замечательном мне...
2. {Внезапная абракадабра}
Злость – чувство нехорошее - это я вам честно скажу. И последствия несет в себе тоже крайне негативные. А еще некоторые субъекты совсем не умеют прощать и подставлять щеку бьющему по ней.
Или не щеку, а штанину, но суть не в этом.
После порчи частного имущества и приобретения нескольких длинных и жутко некрасивых зацепок, брюки, конечно, потеряли в цене, а я - в авторитете.
Раньше все без исключения сотрудники относились ко мне с любовью, ласкали и всячески подбадривали взглядом.
Теперь же они разделились на два лагеря: менеджеры и все остальные. Вот никогда бы не подумал, что среди этой братии может быть такое единодушие! Или всему причиной – моя скромная персона?
Я начинаю ощущать себя командором по налаживанию сплоченности в коллективе. Под моей рыжей лапой могут ходить корабли и шхуны, могут нырять подводники и прыгать десантники, я могу такое! Такое!...
Что явно не все коты могут.
В то солнечное осеннее утро я прорвался в офис почти что с боем.
Облизывая отдавленную одной мерзкой несознательной личностью, по имени Макс, лапу, я размышлял, почему моя судьба сложилась именно так. Вот подобрал бы меня какой сердобольный ребенок и отнес бы домой, положил бы на мягкую квадратную подушку с кисточками и тискал бы целыми днями.
Нет, пожалуй, это перебор.
Тискать за подушечку – нет, на это я не согласен. Не подписывался я.
Но ведь что-то же есть привлекательное в этом ощущении тепла и уюта, спертого воздуха в закрытом помещении, когда тебе некуда спешить и не за чем гнаться.
Как же я скучаю по этому ощущению. Это – как мечта, прекрасная и далекая, окрашенная в разноцветные краски, наполненная всевозможными вкусами и запахами, это - стремление к прекрасному и идеальному, как маникюр Светочки.
Кстати, вчера она наглядно продемонстрировала этот самый маникюр Валерию. Дорос же этот дылда до тридцати годков, да так и не понял, что злить женщин опасно.
Они еще кусаться могут. Это я видел сегодня с утра, когда осенний пронизывающий ветер безуспешно пытался поднять мой хвост с тротуара, а я жмурил глаза и ненавидел весь мир.
Уборщица выгнала меня и вооружилась откуда-то вытащенным пылесосом. И пока этот враг народа бесчинствовал внутри, я мерз снаружи и ждал, просто таки мечтал увидеть кого-нибудь из наших.
Испугалась не только Светочка, ну, и чего уж тут грешным делом скрывать, и я сам.
Он выпрыгнул из-за угла, как леопард, настигающий добычу. Светочка не сильно хотела становиться добычей, поэтому когда этот безмозглый кретин прижал ее к холодной стене дома – вот право уж нашел к чему прижимать, в ноябре месяце-то! – она дала отпор.
Кажется, у него даже кровь из губы шла. В любом случае, Светочка закрепила успех и наградила его пощечиной.
Сейчас я сижу под столом ресепшн и зорко выглядываю холодильник. Разумеется, открыть его я не могу, но рассмотреть-то все жуть как хочется. Потому что сегодня совсем не пахнет колбасой. Что вообще жуть и неправильно.
Петр Семенович сегодня какой-то через чур активный. Он два раза ходил в серверную и делал круг по столам сотрудников. Ну, если выражаться не так фигурально, то по их компьютерам.
Главбухша тоже ведет себя как-то странно: она не пила кофе и даже не появлялась на кухне. Неужели решила похудеть?
А Василия Ивановича нет. Директор обычно приезжает часам к 11- 12, но уже стрелки часов приближаются к обеду, а его все нет.
- Добрый день!
Высокий, черноволосый, со странными глазами – он явно в роду с кошачьим семейством, - мужчина появился внезапно, как черт из табакерки. Серый велюровый костюм, кожаный портфель. А ты не прост, душечка, ух, как не прост. И идешь куда-то не туда, а прямо в кабинет Василия Ивановича... Не порядок!
Я уже собираюсь противно мяукнуть, так сказать, в знак протеста против внедрения захватчиков, шпионов и всяческих диссидентов, но распахивается кабинет бухгалтерши, и та выпрыгивает из него, как прима на сцену.
Зря вы так, милочка, только людей пугаете. Вот и новоприбывший незнакомец занес ногу, и почти перешел порог, но шокировано застыл на весу. Видимо, так сильно полет нашей тучной главбухши впечатлил его.
- Дмитрий Николаевич, - он протягивает руку подпрыгивающей сотруднице и вымученно улыбается. Побледнел, бедняжка.
- Лидия Михайловна, - главбухша от души пожимает руку, для верности потрясывает ею и призывно улыбается. Вон, и губы чем-то ярко малиновым выкрасила по случаю, - И надолго вы к нам? Или это перевод?
- Пока ваш директор в отпуске, - отвечает генеральный, и главбухша чуть слышно выдыхает.
Стон облегчения слышен и с задних рядов опенспейса – по-видимому, разговор слышен всем, и всех жутко интересует эта новая фигура на рабочем небосводе.
Шепот подымается, набирает силу, и вот уже сотрудники, не сдерживая эмоций, о чем-то шумно переговариваются...
- Он - душка, - слышу я и потрясенно дергаю хвостом - вздыхает кто-то из менеджеров.
О! Мое сердце подпрыгивает и радостно замирает.
Этих слов я ждал всю предыдущую неделю, если не больше.
Сколько я пережил за эти бессчётные дни конфронтации! Сколько оскорблений выслушал и нервов потерял! Но, наконец, мои рыжие достоинства не остались незамеченными, и бастион пал. Пусть и его женская часть, неважно. Менеджеры все падут к моим пушистым лапам!
Тут я понимаю, что настал мой звездный час и мне следует показаться народу. Да, я выхожу гордо и с высоко поднятой головой. Я включаю мурляколку и томно щурю глазки - я весь шикарный, как примадонна на бенефисе...
Но...
Кажется, они говорили не обо мне.
Валера, почему-то оказавшийся рядом со стеклянными дверями, ведущими в опенспейс, больно поддает мне под живот. Я некрасиво отлетаю в сторону и приземляюсь как раз у ботинка новоприбывшего директора.
- Что это? – почему-то визгливо вскрикивает он, и, видимо научившись у главбухши, делает прыжок в сторону. Прям, балет сплошной, а не офис.
- Кто впустил?
Он съёживается у двери собственного кабинета и, по округлившимся в ужасе глазам, я понимаю, что дело плохо. Очень плохо.
Абракадабра какая-то.
- Дмитрий Николаевич, вы не любите кошек? – нежно пропевает главбухша, видимо, желая продемонстрировать что-то перед ним эдакое.
- Терпеть не могу. У меня аллергия.
- О!
Рот у Лидии Михайловны стал похожим на сказанную ею букву, и она не нашла, что ответить. Повисла пауза.
Я ровно сел, красиво обняв себя хвостом, и сощурился на гендиректора. Значит, аллергия?
Нельзя выдавать противнику свои слабые места. Ох, нельзя. Я ведь учту, запомню, если что.
А ведь чувствует мой рыжий хвост, будет сейчас что-то.
- Это наш офисный кот, мы его подкармливаем.
Да, Светочка никогда не отличалась умностью или айкью, иначе бы пошла учиться хоть на кого-нибудь, но чтобы так откровенно не в тему...
Я фыркнул. Директор отмер и, громко захлопнув дверь, скрылся в своем логове. Главбухша с чистой совестью и с видом страдалицы, выполнившей свой долг, направилась к кофеварке, а вот эта блондинистая дуреха...
- Прости, Мурзик, - она присела на корточки и прошлась рукой по моей золотистой шубке, - Ты же понимаешь, нужно уйти. Вот уедет он и приходи снова.
Я делаю вид, что согласен. Да, милочка, сейчас я готов играть по твоим правилам. Я делаю пронзительный и просящий вид, я плавно направляюсь к холодильнику.
За проведенное здесь утро так и не смог выглядеть, что же там спрятано. И что же они собираются есть.
- Колбасы нет, - шепотом признается следующая за мной Светочка, - но скоро привезут пирожки. Лидия Михайловна сказала, что директора нужно встречать достойно.
Я мяукнул. Пусть знает, что я за колбасу.
Но в этот раз все опять пошло как-то не так. Неправильно.
Дмитрий Николаевич высунул голову и, будто только и ждал моего звукового сигнала, спросил:
- Он еще здесь?
- Светлана!!! - зашипела укоризненно бухгалтерша. И даже не побрезговала, с набитым печеньками ртом...
- Сейчас, - Светочка взяла меня на руки и вынесла за дверь. Посадила на ступеньки.
- Мурзя, я тебе мясную начинку вынесу. Не обижайся.
Погладила меня.
Ну, ладно. Сегодня не буду. В конце концов, это же не она виновата, что понаехали тут аллергики в велюровых костюмах. Изменили наш привычный уклад. Зарулили нам какую-то удивительно подлую загогулину.
Нет, она не виновата. А виноватые – ответят. Иначе, не буду я - Мурзиком...
3. {Голодная котоматрица}
Если вы не жили в офисе, вы не видели бесполезности жизни...
Второй день на лестнице – это вам не хухры-мухры! Надоедает. А еще Макс, нехороший человек норовит ногой поддеть. При виде бодро топающего Валеры я вообще убираюсь куда подальше. Во избежание, так сказать.
Это я-то! Гордый, полный самодостоинства и самодостаточности кот! До чего я дожил.
Но обо всем по порядку: все началось с гендиректора. Уборщица переметнулась на его сторону сразу же, без раздумий и угрызений совести. А ведь могла бы и подумать маленько. Вот каково было мне, придя рано поутру в офис наткнуться на ее пылесос? Работающий, а?
- Гендиректор чихал весь день, тебе сюда нельзя, - и бац! – этой штуковиной в морду.
Неприятно.
И вот сейчас, вылизывая голодную и не таскавшую ничего съедобного лапу, я вынашивал план мести.
Не то, чтобы я очень мстительный или злопамятный кот, просто на действие решил ответить противодействием.
Чтобы воцарилась справедливость.
Люди – вообще странные существа. То они тебя любят, гладят и балуют кусочками сырокопчёной колбасы, то дают пинок под зад и меняют мнение о твоем раскрасе. А у меня благородный рыжий цвет, между прочим, и я буду мстить!
Лестница у нас на диво широкая и ведет в подвал. Он, конечно, закрыт, и замок там огроменный – не перегрызть, но все же одно укромное местечко для маленького котика есть. А так как сегодня на улице выпал в очередной раз снег, я решил отсидеться здесь, в засаде, а заодно, подслушать новости из стана врага.
Главбухша заболела. Она пыхтела как паровоз и пока тащилась по лестнице, два раза останавливалась и вытаскивала салфетки.
Семеныч радостно напевал песенку и что-то там выкрикивал, когда добирался до очередного этажа. Я заподозрил неладное и решил разузнать как можно скорее, в чем же дело.
Светочка опоздала на десять минут, о чем она и сообщила всему миру, сверившись с часами перед лестницей, и чуть не подскользнувшись от возбуждения.
- Я ведь так старалась, - расстроено шептала она себе под нос, поднимаясь выше, - Опять из-за этой маршрутки...
Я заинтересовался. Неужели гендиректор строг? Что-то не припомню я такого волнения при Василии Ивановиче...
А новый директор удивил: явился на работу вовремя. Ну, или почти –опоздание на полчаса не считается. Так что зря Светочка переживала.
Но вошел он знаменательно.
Входная деревянная дверь с неприятным стуком хлопнулась об стену, и он чертыхнулся. Ага, в коридоре-то прибирается другая уборщица, не наша. А арендодатель платит ей гроши, так что я ее сегодня даже не видел. А значит...
- Чертов кот!!!
Всё, это война.
Я не стал предъявлять себя его рассерженному высочеству, а мудро промолчал. А вот гендиректор молчать не стал. С каждой ступенькой его настроение портилось, слова, летящие в мой адрес, пополнялись новым смыслом и эпитетами, так что я узнал о себе много нового.
В этот день опять привезли пирожки. Но Светочка не выходила, и мне пришлось выбегать под снег и пачкать лапы в слякоти, лишь добыть себе пропитание.
Впрочем, добыть его так и не удалось. Самое прибыльное по части объедков и вкусного мусора место было захвачено бандой черного. Мы с черным давние приятели, но время – морозное, холодное, и перед лицом голодной смерти все равны.
В общем, каждый за себя.
Черный - немногословен и хромает на одну лапу. Как он смог объединить столько котов под своим руководством, не знаю. Видимо, для того, чтобы руководить, не обязательно иметь какие-то данные – все дело во внутреннем стержне пакости, а уж у черного он есть. Слышал, он никому не дается в руки, потому что когда-то...
Но это уже не моя история. Черный известен на весь квартал своей жестокостью. Его оставшиеся зубы по прежнему остры, а когти в лапах... Видал я как-то, что он набросился на бульдожку. Честное благородное!
Шла себе прямо такая упитанная бульдожка на поводке, посапывала носом и ни о чем плохом не подозревала. Подняла, правда, ногу у неположенного фонаря. А тут черный с проверкой своих территорий. Вот он и вцепился бедной собачке прямо в морду.
Визжали все: хозяйка, собачка, черный, потому что испугался визга хозяйки, остальные коты, потому что не знали, то ли подбодрить черного, то ли бояться за него. Тогда, в бою, черный потерял свой самый острый коготь.
Почему-то вся эта информация мигом пронеслась у меня в голове, лишь только я узрел черного на помойке. Мда...
В общем, вернулся я голодный.
Сижу себе внизу, скучаю, думаю, как жить дальше. А тут как раз пиццу принесли.
Ооо... Люблю я этот запах! Он будоражит кровь, взывает к потаенным фантазиям и заманивает своей сытностью. Даже если с куриной грудкой и без мясного фарша – пицца прекрасна!
Облизываюсь и провожаю взглядом разносчика. Четыре штуки. Малова-то на фирму. Вряд ли что останется. Мда....
А вообще, вы что думаете, я просто так потаенными мыслями делюсь? Считаете, пускаю пыль в глаза, выказывая свои предпочтения, или еще как обманываю?
Я – тот самый кот, пробовавший пиццу на стенках коробки! Я – тот самый ценитель прекрасного, какой редко встречается среди кошачьей братии. А еще я подозреваю, что среди моих предков затесались итальянцы. Вот есть у меня такое ощущение.
Поэтому, не страшась опасности, не думая о последствиях, я прыгаю по ступенькам вверх, на запах.
Пусть только понюхаю, посмотрю через стеклянные двери – вдруг кто смилостивится, вспомнит обо мне...
Я провел четверть часа, гипнотизируя дверь. Я мечтал ее взорвать и проникнуть внутрь, минуя условности. Или остановить время и съесть пиццу самому, чтобы жадным и глупым людишкам не досталось.
Увы! Все желания имеют свойство сбываться криво. Вот и я чуть не отлетел от торопливо распахнувшейся двери.
- Мурзик, хороший мой, держи!
На пол ставится одноразовая тарелочка, а на ней кусочек... курочки. Я с благодарными слезами на глазах поднял морду. Ласточка ты моя хорошая! Спасительница ты моя ненаглядная! Небось, мучилась все это время, что не можешь прикоснуться, дотронуться до моей нежной шерстки...
Вот и теперь она убрала руки, дабы избежать соблазна.
- У шефа чесотка.
Ну, что ты оправдываешься, милая, я все понимаю. И принимаю. Особенно вкупе с курочкой.
- Представляешь, Валера совсем идиот.
Я уже, было, схватил кусочек и принялся жевать, но дело приняло паршивый оборот. Поднял морду вверх, и внимательно слушаю - вот отсюда поподробнее, пожалуйста.
- Он говорит гадости, заставляет меня делать ненужную работу.
Светочкино лицо корчится в какую-то жуткую гримасу, и я тяжело сглатываю. О, кажется, кто-то сейчас расплачется. Какая уж тут курочка!
Забываю обо всем и подхожу к Светочке. Она так и осталась сидеть на корточках напротив, только об стену зачем-то облокотилась. Я глажу ее ножки хвостиком, трусь об бедро. Не плачь, милая, не стоит он этого.
- Он такой гад!
Все-таки не удержалась.
Я хочу запрыгнуть на коленки, утешить, так сказать, девушку, чтобы она забыла про этого нелюдя, так жестоко обращающегося со всем живым, но не получается.
Пытаюсь взглядом передать: хороший тебе парень нужен, добрый...
- Это что здесь такое?
Но таких парней здесь явный дефицит.
- Светлана?
Дмитрий Николаевич в два шага оказывается рядом со Светочкой. Он кажется растерянным и не знает, как поступить. Женские слезы – стопорящая сила, однако. На всякий случай, делаю шаг назад.
Он морщится.
- Светлана, я не знал, что вы так любите кошек, - он кладет руку на плечо Светочки, сжимает его, видимо, в утешение, но Свету прорывает. Да, с женщинами все непросто, а иногда излишне мокро.
- Я не буду его прогонять, хотя уже чешется лицо.
Он делает попытку поднять сотрудницу. Сотрудница отчего-то плохо держится на ногах, и даже мне становится любопытно, что же они там с этой пиццей пили. Самогон что ли? Да нет, Светочка не такая.
Но ведь плачет, не останавливаясь.
- Светлана, возьмите себя в руки! И уберите пластиковую тарелку, к нам через два часа партнеры заедут, а тут вы, со слезами и котом!
Кажется, гендиректор дошел до точки. Или приезд коллег его разозлил. Или тарелочка добила. Или решил, что лучшее утешение – это нападение. В любом случае, он почему-то нервно трясет сотрудницу за плечо, а та стоит, как неживая.
- Вы поняли?!!!
И такой – трях! за плечо – большой и для верности. И голос - это уже не просьба или приказ, а рык тигра, усмиряющего противника. Светочка резко приходит в себя и бросается к тарелке.
Стоооп! Я же не доел!
Но это плачущее зомби не обращает на мои крики внимания и уносит пищу вслед шефу.
Дверь захлопывается и всё.
Вот и снова я один на один с безлюдной лестницей и не насытившимся желудком.
Царапаю дверь. А что? Я – голодный. А голодный зверь хуже инопланетного монстра. В общем, за этим занятием меня застал возвратившийся откуда-то Валера. Не знаю, какие мысли бродили у него в голове – толи штанинная месть в голову ударила, толи самолюбие где-то прищемило, но он взял меня за шкирку и внес в холл.
Я так удивился, что даже не сопротивлялся. А еще запах пиццы вкусно обжег ноздри и я расслабился. Как оказалось, зря.
Вредитель и враг всех котов нагло и неожиданно швырнул меня об ресепшн. Светочка чуть не упала в обморок от такого обращения и резко вскочила со стула.
- Ты – идиот! Ему же больно!
Громко. Слишком громко. Тем более, шеф итак оставил дверь в кабинет полуоткрытой. Ох, подозрительно все это.
- Сама дура! Кошкам не место в офисе!
Валера с видом оскорбленной невинности потопал на свое место, а Светочка так и осталась стоять с распахнутым от удивления ртом. Его-то и узрел шеф, разумеется, сразу же выглянувший из кабинета.
- Опять? – почему-то устало произнес он и протер глаза.
Ах, да. Шерсть.
Пока мой блондинистый защитник что-то такое блеял и пытался оправдаться, я прошмыгнул в опенспейс. Такс, и где тут у нас коричневые ботинки? Где этот гад?
Я ловко сманеврировал между столами, проскользнул между ногами, даже пришлось перепрыгнуть пару сумок, но коричневые ботинки приближались. Ага. И костюм эдакий лоснящийся, блестящий, темно-синий. Отлично. Сегодня царапать не буду.
Из офиса я выбегал под нехорошие крики Валерия, визг прекрасной половины менеджеров и отборный мат Семеныча. Почему ругался Семеныч я так и не понял. Может за компанию.
Я мчался к стеклянной двери, как сапсан на добычу. Я чувствовал выросшие крылья за спиной, а также всеобъемлющее счастье. Я отомстил! И за себя, и за Светочку, и за весь кошачий род в моей морде!
Правда, чуть не налетел на гендиректора – он как раз что-то втолковывал красной, как помидор, Свете. Облокотился, понимаешь ли, на стойку и стоял в такой расслабленной скучающей позе. Да у него свой стол в кабинете есть, чего он по чужим околачивается?!
Валера меня не догнал. С налету, а может Света успела нажать кнопочку – есть у нее такая за стойкой – дверь открывать, прыгнул я на стеклянную преграду, и она открылась. Как я был счастлив!
По лестнице сбегал торжествуя. Пусть голодный, пусть бездомный, пусть кем-то нелюбимый, но я - гордый и свободный кот, а значит, имею право на свою жизнь и собственное мнение! И сегодня я продемонстрировал его обществу!
4. {Форменное безобразие}
5.
Это становится невыносимым. Холод, голод, снег. Уборщица закрывает входную дверь, и попасть на лестницу становится непросто.
Я весь горю от возмущения.
После той истории со штаниной, а вернее с ботинком – на штанину-то всего ничего попало, мой имидж окончательно потерял свой блеск и шик. Меня стали называть «этим котом».
Какая безвкусица!
Как-то раз я видел Светочку с одноразовой тарелкой – она явно хотела покормить меня, но наткнулась на Валеру – этот бесчувственный человек возвращался с банка. Разумеется, ей пришлось срочно прятать тарелку в близлежащую урну и ретироваться на лестницу. Хорошо, хоть урна была снаружи – я смог неплохо поесть. Но достоинство, с таким трудом приобретенное, годами взрощенное на работе – оно казалось безвозвратно потерянным.
Банда черного считает меня своим. Хотя и совсем невкусной была та крыса у столовой, но я не стал их разубеждать. Кошачий авторитет – вещь незаменимая, когда на носу Новый год, а под боком Крещенские морозы.
И вообще, я скучаю. По сырокопченой колбасе, по ласковым ручкам Светочки и Любы, по их запаху – ромашка с мятой и цветочный крем – мне этого так не хватает сейчас. Если бы я мог плакать, пустил бы слезу.
Да и вообще, что-то долго длится отпуск у нашего Василия Ивановича. Пора и честь знать. Или месяц у него медовый. Или все вместе – никак не пойму. А Дмитрий Николаевич, генеральный, третью неделю ошивается. Аллергик фигов. Никакого житья с ним.
А еще ремонт затевают – красить стены в подъезде. Вот придумали, зимой-то. Самое оно, ага.
Сижу я у дома напротив и думаю: если Дмитрий Николаевич слиняет, все равно никакого житья не будет – я краску на дух не переношу. А значит, мне и не так уж важно – уедет он, ли нет. Или важно?
Иногда мне кажется, что Валера специально подкарауливает Свету. И это его поведение кажется странным.
Он не приносит цветов, как Макс одной девушке, не приглашает посидеть после работы в кафе, как Семеныч - главбухше, а просто говорит гадости. Будь я Светой, сразу бы ему врезал. Даже полоснул бы по симпатичной мордашке ногтями. Так, для проформы.
Потому что достал: то она ксерокс неправильно сделала и там что-то не видно (а ты зрение проверь, очкарик!), то кофе клиентам заварила через чур крепкий (варит кофемашина, но его это как-то не волнует), то еще что-то. И доводит девушку до слез, паразит!
Нет никакого кошачьего терпения наблюдать за этим...
Пора принимать контрмеры. Пора играть по-крупному.
О чем я и сообщил черному. Тот задумчиво взглянул на меня и отвернулся. Остальные скопировали жест главного, и я остался один.
Один в переулке воин?
А как же!
Сначала я разведал расписание. В принципе, мне оно итак было известно – с 9 до 5, но некоторые немаловажные в игре фигуры все-таки требовали поправки: Светлана часто уходила в семь, Валера – примерно так же, или на полчаса раньше, Дмитрий Николаевич задерживался до девяти.
Отлично! План составлен, теперь в бой!
В то пресловутое скользкое утро я прятался в урной. Сидеть под прикрытием пакета от круассанов было неприятно – честно скажу, но зато коричневый бумажный пакет из переработанной бумаги с рыжыми разводами и картинкой отлично маскировали мой хвост. Его я, конечно, обернул вокруг себя, но задняя часть все равно выпирала из-под пакета, и рисковала привлечь внимание.
Так я сидел до того счастливого мгновения, когда не выспавшаяся уборщица загремела ключами. Зачем ей таскать с собой такую звенящую связку - я не знаю, но ее приближение я узнал именно по характерному звуку.
Несколько тревожных мгновений ожидал я знакомого скрипа открывающейся двери, но, не утерпев, все-таки выглянул из-под пакета.
И именно в это время уборщица почему-то блуждала взглядом по окрестностям. Причем ее интересовала не дверная скважина, что весьма логично было бы предположить, о, нет! она почему-то заинтересованно рассматривала урну. И в тот момент, когда я появился, весь такой усатый и мордастый – что, безусловно, для любого кота является признаком хорошего тона и воспитания – она истошно закричала.
А ведь сколько раз я говорил тебе, что смотреть надо на то, что делаешь! Еще когда ты на осколок ногой наступила. Кстати, тоже на меня отвлеклась – я из серверной выходил.
Дверь поддержала меня и в знак солидарности наконец-то распахнулась. Не теряя драгоценных мгновений, я дерзко нырнул в темное царство товарища Холла. Уборщица продолжала истошно орать, но закрывшаяся дверь приглушила звуки, так что я беспрепятственно спрятался под лестницей.
Дальше в моем плане стояло – выжидание.
Я притаился.
Светочка пришла вовремя, и я с трудом сдержался, чтобы не прыгнуть ей на встречу. Мне нужно было дождаться главного врага – Валеру.
Он опоздал на час, и я в который раз задумался, чего его вообще тут держат? Неужели он такой эффективный менеджер, что ему все позволяется, в том числе и сырокопченая колбаса, а может он просто ходит к кадровичке с шоколадками?
Так. Кто следит за посещаемостью? Совсем от лап отбился. Я еле сдержался, чтобы не вцепиться в его черные блестящие брюки. Это что за мода такая – во всем блестящем ходить?!
Гендиректор медленно влачился по лестнице. Его серое шерстяное пальто, будто сшитое из тысячи серых мышек, было распахнуто, а полосатый шарф спускался почти до колен.
Тут я не выдержал и двинулся следом. Все из-за запаха – очень сложно сидеть в непроветриваемом помещении с ароматом краски.
Вообще, я хотел идти за главбухшей - она пухленькая, и все время пакеты на работу носит. Что в них: еда или одежда – я не знаю, но может использоваться как щит или просто загораживать обзор.
Так вот. Сделал я один неудачный рывок и ... да, случайно зацепился за шарф Дмитрия Николаевича. Он как раз наклонился, чтобы поднять перчатку со ступенек.
Я дернул шарф, шарф дернул его. Дмитрий Николаевич дернул шарф обратно, а шарф, в свою очередь, дернул мой коготь. Таким образом, мы все дернулись и слетели со ступенек окончательно.
- Опять этот кот!
Кажется, он замахнулся ногой. Чихнул. Раз, потом другой. Опять замахнулся шарфом, но я был уже впереди – не будучи глупцом по рождению, я понимал, где можно искать спасение.
Я домчался до родного офиса и жалобно заскребся в стеклянную дверь. К тому времени, когда гендиректор опомнился и добежал до меня, дверь распахнулась и нашему взору предстала Светочка.
Красивая, аки моя Мурка в позапрошлом году! Красный пиджачок, бежевая юбка. Губки опять же, яркие. И роскошные белоснежные волосы. Необыкновенно хороша.
Дмитрий Николаевич, видимо, тоже что-то такое подумал, потому что притормозил и почти элегантно спокойным и уверенным шагом дошел до двери.
- Мурз... Здравствуйте, Дмитрий Николаевич!
Вот так и предают старых друзей, когда появляются новые.
- Этот кот... Так дорог вам?
Дмитрий Николаевич улыбнулся, чихнул и вдруг схватил меня за шиворот. Я так испугался, что сразу притворился мертвым.
- Он хороший, - Светочкины глаза округлились, и она в ужасе смотрела то на меня, то на гендиректора, - А что вы хотите с ним сделать?
- Вам подарить?
- А? – на хлопающие в удивлении длиннющие ресницы даже я не прочь посмотреть. Ай, директор ай, шельмец.
- У меня не только на котов аллергия, но и на пыль. Так что я пью ***тек. Помогает.
И в подтверждение слов смачно чихнул.
- Вы же чихаете... – все-таки решила заметить Светочка.
- Исключительно из-за простуды, - ответил генеральный и протянул меня прямо в Светочкины руки, - Наслаждайтесь.
Гордой походкой властелина семи колец он направился к себе, а Светочка...
Я понимаю, что она соскучилась. И то, что я такой бедный и несчастный, понимаю. И пушистый. Хоть и гладкошерстный. Все понимаю. Но зачем же меня так крепко к себе прижимать?!
Чуть не удушила, честное слово.
А потом началось оно. Безобразие.
Светочка носила чай гендиректору только что не каждые полчаса. И тот пил. И кашлял, и всячески давил на жалость. Даже я так не умею. Мне дали два кусочка колбаски, налили сливочек и всё! Помирай, Мурзик, с голоду, да в теплом помещении!
Это же форменное безобразие! Она забыла обо мне, таком рыжем и долгожданном, и все свое драгоценное внимание подарила ему.
Единственный, кто разделял мое негодование, был Валера. Он тоже что-то слишком часто ходил пить кофе, и каждый раз засматривался на дверь гендиректора. И каждый раз кхекал. Так противно. Подойдет к ресепшн и начнет:
- Кхе, кхе. Кхе, кхе.
Вот только Светочка совсем на него внимания не обращала. Правильно.
А после работы случилось вообще неслыханное – гендиректор позвал Светочку посмотреть магазин, где какие-то лекарственные чудо травы есть, и мед какой-то волшебный, полезный-преполезный, в общем, туда, где есть все для профилактики гриппа и простуды.
Мы все застыли: я, Светочка, главбухша у кофе-машины, Семеныч у входа, и Валера неподалеку.
Мы обалдели. Это надо же, такое интимное предложение и на глазах у всех.
Главбухша вообще как-то подозрительно сникла, и только глаза у нее как-то черезчур заблестели.
А Светочка согласилась.
Что ж. Я вздохнул и медленно пошел к стеклянным дверям.
Безобразие грозило продолжиться...
5. {Финальный аккорд}
Светочка ревет. Я сижу под стулом и мне плохо. Она рыдает навзрыд и даже косо смотрящие сотрудники ей по барабану. Так, во всяком случае, сказал Валера.
Валера – гнусный тип. И нечего менять тактику.
Все началось на утро следующего дня. Нет, на утро того дня, который был последующим после... Фу- у...запутался.
В общем, удачно они сходили в магазин. Угу. И совсем неподалеку. Генеральный даже подвез Светочку до дома. А что было потом... Мы не знаем, но на следующий день он притащил огромную коробку конфет в золотистой обертке.
Валера сморщил нос, и я его понимаю. Вот кто понравившейся девушке тащит шоколад? Только совсем съехавшие с ума коты. Как раз такие, как Дмитрий Николаевич.
Мы наблюдали за этим безобразием целую неделю, а менеджеры даже делали ставки: некоторые говорили, что у нас тут филиал загса, другие склонялись к разводилову. Не очень понял значение последнего термина, но развести их надо, однозначно!
Каждый вечер я ходил точить когти. И, как выяснилось, не зря.
Он улетел в свой Питер и совсем не обещал вернуться. От слова никогда. И оставил о том электронное письмо Светочке, и она прочитала его поздно, в пятницу вечером, когда new-сердобольный Валера уже почти выставил ноги за порог.
Он отпаивал ее чаем, потом медом, потом бегал в круглосуточный магазин за мороженым, и она его ела, ела, пока не заболело горло.
Потом она принялась за конфеты, но почему-то вместо поедания швыряла их по одной в мусорку. Вот не понимаю я женской логики.
Дмитрий Николаевич провел «чудеснейшую неделю любви» и улетел. В Светочкиной голове такое никак не укладывалось, она повизгивала между рыданиями и порывалась рвать на себе белоснежные кудри...
А я чувствовал себя обманутым котом.
Да, мне жилось неплохо. Да, меня кормили, пускали в офис, гладили и лелеяли. Гендиректор даже что-то такое изображал с лазерной указкой. Тогда я еще сделал недовольную мину, и меня услышали - перестали тыкать этой гадостью в нос.
Но. Я не подозревал такой подлости. До чего же вы легкомысленны, человечий народ! Я бы никогда не позволил себе втереться в доверие, а потом бросить. Вот, к примеру, Светочка – я по ней скучаю. Каждую ночь, в холодной и грязной подворотне я думаю о ней.
Или банда черного. Они приходят и делятся новостями вне зависимости от того, голодный я или сытый, живу в офисе или подворотне.
Меня ценят, мне доверяют, мною дорожат.
А вы? Разве можете вы себе позволить постоянство? Разве возможно равенство между людьми в одной группе? Разумеется, своя роль есть у каждого кота в банде, но я сейчас говорю не о себе.
Я всегда был любим.
А теперь ее ненависть перекинулась на меня.
- Это из-за тебя он уехал! Ты – мерзкий кот. Не знал, что ли - у него аллергия!
Я чуть не подавился конфетой от возмущения! Это до какой степени нужно отчаяться, чтобы обвинять ни в чем не повинного котика?
Удивительно, но Валера поддержал меня.
- Он – козел, - сказал менеджер, имея в виду, конечно, не меня – глаза-то у него еще на месте, - Скотина бесчувственная. Подонок.
Я мяукнул в знак согласия.
- Он говорил, что я - свет его жизни.
А вот это она зря. Валера покраснел и стукнул кулаком по столу.
- Забыла. Быстро.
- Но... – она растерянно хлопнула глазками и все никак не могла понять, как это – быстро забыть такое поражение.
Издевается что ли?
- Ай, да ладно, - он наклонился и сделал самую нелогичную вещь во всем мире: поцеловал Светочку.
И как-то долго, и как-то очень вдумчиво. Она даже сама прониклась и совсем не отбивалась. А может, дар речи потеряла от удивления. В любом случае, целовались они долго, я даже успел мяукнуть пару раз. Но про меня забыли.
Пришлось ретироваться к банде черного и жаловаться на этих непонятных людишек.
А в понедельник вышел Василий Иванович, необыкновенно довольный и посвежевший. Глаза сияют, морда красная, только что выбритая, просто любо дорого посмотреть. Вот что значит - молодожен.
И он собрал всех сотрудников в обед, привезли пиццу и все что-то праздновали – то ли освобождение от Дмитрия Николаевича, то ли прибытие Василия Ивановича - я в этих посиделках не особо разбираюсь.
А Светочка пришла вся надушенная, накрашенная больше, чем обычно. Но меня не обманешь – видно же, целую ночь плакала.
Хоть и целовал ее этот негодяй. Кстати, он повел себя странно – пришел в офис и даже не поздоровался. Сделал вид, что меня нет.
И Светочки нет. И не было вчера этого странного, легкомысленного поцелуя.
Он сел за свое место и там целый день отсиживался. Когда все благовоспитанные люди кушали пиццу и подкармливали маленького рыжего котика, он куда-то слинял, а вернулся только через полтора часа.
Света искала его – оборачивалась, ненароком заходила в опен спейс, но Валера сидел с мордой кирпичом и не хотел выходить на контакт.
- Что у вас новенького произошло в мое отсутствие?
Василий Иванович самодовольно крутил жидкость в бокале и хитро посматривал на притихшую Светочку. Не дурак, он, однако. Наша порода, рыжая.
- Ой, вы даже не представляете! – главбухша закатила глаза и сделала такое несчастное лицо, что я даже выбежал из-под стола на подмогу.
Не дай ей, кошачий Бог, в обморок бухнуться! Это ж кто ж вместо нее вредничать будет? Брать со стороны? Ну, уж нет, дудки! Я к этой-то пол года привыкал...
- Дмитрий Николаевич так неожиданно уехал! У него еще целая неделя командировки оплачена. Неужели некоторые сотрудники так ему надоели? – и красноречивый взгляд в Светочкину сторону.
Девушка вспыхнула и схватила бокал шампанского.
- У него жена заболела, вот и сорвался, - благодушно ответил директор и потянулся за новым куском пиццы.
- Будьте здоровы, Светочка! – главбухша улыбнулась, продемонстрировав волчий оскал, и чокнулась с девушкой бокалом.
А я решил приободрить мою златовласку.
- Мяу! – вышел из-за стола.
- Мур! – трусь о штанину.
- Мур-мяу! – ну, возьми ты меня на руки, наконец!
Светочка всхлипнула, раздался звон бокала, и вот уже знакомые, такие родные руки, прижимают меня к себе.
А потом тряска, круговорот вещей перед глазами, и мы куда-то бежим.
- Света, ты что? – кричит Василий Иванович нам вслед, а мы уже несемся вниз, по ступенькам, на мороз.
А вот последнего не хотелось бы.
- Мяу! – я пытаюсь вырваться до того, как эта ненормальная захочет покончить жизнь, замерзнув на морозе.
- Мурзик! Ну, почему они все такие козлы?
Вместо пугающего холода с улицы, мы сворачиваем под лестницу, и уютно садимся прямо на пол. Ну, мне как бы уютно, а вот насчет Светочки, не уверен.
- Мяу? – я пытаюсь развести ее на откровенность, чтобы вылила мне душу. Легче будет, и мне интересней на коленках сидеть.
Жаль, вот, не умею я разговаривать.
- Они. Все. Козлы. Смотрят, раз я секретарша, значит, дура?
Благоразумно молчу. В конце концов, мне без разницы ее интеллектуальные способности, лишь бы любила меня и хорошо относилась.
Вот мужики... Не пойму я их. Им что, еще что-то кроме этого надо?
- {Так} опозорить на весь офис. Ну что я ему сделала?!!!
И опять полились слезы. А это уже неудобно. Это уже неправильно. С входной двери сквозит, еще и вода мокрая капает. Брр...
Я попытался вырваться. Фигушки. Она еще сильнее в меня вцепилась. Я мяукнул. Она проигнорировала меня.
Тогда я запаниковал.
Сижу, значит, на коленях у нервной особы. Частично на коленях, потому что мою голову и передние лапы она прижимает к себе.
Я ее тихонечко укусил. Так сказать, предупредил. Мера предупреждения такая. Она не прониклась.
Царапаться нехорошо. Но я не могу сидеть в замкнутом помещении. Я – свободолюбивый кот.
И в клетке сидеть не могу. Да даже в нашем офисе ночью быть не могу – кажется, вот-вот сейчас воздух закончится, и я задохнусь. А в таких случаях я нервничаю.
Вот и теперь. Сижу и думаю – царапаться или подождать? Но моя кошачья природа протестует и берет верх над логикой.
Я ее пребольно кусаю за запястье, и девушка с криком меня отпускает.
- Вот ты где. Хватить кота мучить, - раздается Валерин голос, и мы со Светочкой одновременно вскрикиваем.
- Валера!...
Он плюхается рядом с ней на холодный пол и берет за руку.
Что-то интересное тут будет происходить. Вот, правда. Сейчас уходить – дураком на всю жизнь остаться. Поэтому я не спешу оказаться подальше от нервной особы и притормаживаю.
- Ты так любишь этого кота? – задает Валера вопрос, по-моему, абсолютно не к месту.
- А?
Светочка тоже выпучивает глаза и недоумевает. Сейчас она меня не любит. Сейчас я для нее вместо подушки или жилетки.
Обидчиво мяукаю.
- Котик, котик, иди сюда, - Валерин голос смягчается, и он меня подманивает движением руки.
Офигеваю. Чего это с ним? Отравился? Или нам подсунули инопланетянина-двойника Валеры?
На всякий случай подхожу ближе, нюхаю руку.
- Хороший котик, молодец, - Валера гладит меня по спинке, чешет за ушком и вообще, всячески балует вниманием.
Поглядываю на Светочку. У нее реально отвисла челюсть и скоро встретится с полом.
- Ты же не любишь котов...
- Знаешь, бывают такие моменты, когда тебе нравится все, связанное одной темой...
Пауза. Но Света все-таки спрашивает:
- И какая тут тема?
Мыслительный процесс идет туго у бедняжки. Лично я уже все понял и подставил ему хвост. Раз он такой нежный теперь, пусть чешет спинку. Иначе я не сдамся. И не поверю. Мууууррррр.........
- Ты.
- Что я?
Так и хочется сказать этому балбесу: чеши, не отвлекайся, но рука соскальзывает с моей пушистой спинки и берет Светину.
- Давай встречаться.
- Мммм...
С неудовольствием рассматриваю покрасневшую Свету. Потеряла дар речи? Не знаешь, куда деться от пристального взгляда? А он еще и улыбается, зараза. Вот, дает. Может, разыгрывает?
Светочка тоже приходит к такому заключению и с возмущением отодвигается:
- Шутишь?!
- Неа. Ты мне давно нравишься.
- Да ладно!
- Разве не видела мою записку?
- Какую?
- Вот и оставляй признания современным девушкам. Даже не заметят, - с нарочитой досадой Валера хлопает себя по бедру, - Я же записку тебе на комп вешал, на стикере. Не помнишь?
Света медленно качает головой.
- Когда?
- Месяц назад. Поздно вечером. Ты задержалась, что-то переписывала с компа. Когда вышла в туалет, я оставил записку на мониторе. Думал, ты позвонишь.
- Валера! У меня же есть номера всех сотрудников компании!
- Да я знаю. Но я там написал...
- Что?
- Расскажу на первом свидании, - он улыбнулся и встал.
Подал руку Светочке.
- Если хочешь, можем усыновить, - он махнул на меня подбородком, и я даже сделал шаг назад.
Я ослышался?!!
- Об этом говорить слишком рано, - капризно протянула приободрившаяся Светочка и оперлась на протянутую руку, - Заинтриговал. Придется сходить к тебе на свидание. Узнать, что было в той записке.
И она сходила. А потом еще раз, и еще.
Когда через три месяца они подали заявление, никто уже не удивлялся. Только Василий Иванович, заставая Валеру у ресепшн, каждый раз ворчал, что работать надо.
Но он вроде и работал. Даже какие-то показатели чего-то там пошли вверх.
А потом наступил тот день. Это когда Света притащила огромный торт, Валера заказал суши и роллы, и начался пир.
Я наедался от пуза и даже не обращал внимания на громкую музыку. Остались абсолютно все. Веселье царило, как на Новый Год. Кто-то даже танцевал. Остальные стояли у накрытых столов и болтали. Вот чудаки.
Лично я - ел. Ну, и иногда прислушивался к особо любопытным разговорам.
- И я не удивлена! – пьяно икнула главбухша, - Еще, пожалуйста.
Семеныч налил ей что-то в бокал, и она продолжила:
- Он давно за ней ухлестывал. Однажды... – тут она понизила голос и пододвинулась поближе к мужчине, - даже записку ей оставил. На мониторе. Я как-то раз задержалась. Выхожу, значит, из кабинета и вижу: посреди монитора стикер. И знаете, что написано?
Семеныч хмыкнул и кивнул.
- «Без ума от тебя. Позвони. Валера»
И она захохотала...
***
П.ссс.: Все бы ничего, но мышей тут нет. Тараканов тоже нет. Заняться нечем. Обещали принести строгого надсмотрщика через девять месяцев. Думаете, испугался? Ха! Еще кто за кем присматривать будет! Но, если честно, я – в ужасе. Не знаю, как отсюда смыться. Ау, черный, помоги!!!
{Конец}