Расплата
Расплата.
Дисклаймер, сиречь, отмазка: действие происходит в вымышленной стране, назовем ее Ритимбанией. Все сходство с ВВС одной большой и сующейвездесвойнос страны чисто случайно, но самолет непосредственной воздушной поддержки A-10C Thunderbolt-II или Warthog («Бородавочник») существует и используется по назначению. И он действительно построен вокруг 30-мм семиствольной пушки Эвенджер, стрельба из которой на слух напоминает «бррррт».
- Знаешь, что чувствуешь, когда стреляешь в гражданского? Отдачу винтовки.
Здесь, в райском уголке планеты, редко бывают пасмурные дни. Предоставленные сами себе, счастливые люди живут безоблачной и беззаботной жизнью. Но однажды сильные мира сего находят что-то очень важное на их земле, и благоденствию приходит конец. Все новостные каналы взрываются страшным и тяжелым, как чистое золото, словом «война».
Прицельная марка CCIP* уверенно ложится на то, что в задании значится как «лагерь противника»: несколько десятков соломенных хижин у широкой реки, в которой отражаются солнце и безоблачное голубое небо.
Клацают замки, освобождая подвешенные под крылом «Бородавочника*» пятисотфунтовые бомбы Mk 82. Машину ощутимо встряхивает. Я не вижу, как ударная волна смешивает с землей жалкие постройки, кромсает в клочья смуглые тела аборигенов – в зеркалах отражаются лишь вспышки разрывов и столб жидкого черного дыма.
На развороте я замечаю, как от пристани отчаливает речная посудина. 30-мм «Эвенджер*» произносит свое знаменитое «бррррт», вспарывая, словно гигантской пилорамой, утлое деревянное суденышко. Бон вояж, как говорится.
После залпа на борту, должно быть, серьезное месиво – «водные автобусы» обычно набиты битком. Как у туземцев хватает смелости путешествовать, зная о снующих повсюду боевых самолетах?
Видимость «миллион на миллион», пустой штурмовик несется над самой землей: небольшие рощи, деревни и поля как чумные, проскакивают за прозрачной броней. В кабине стоит ни с чем не сравнимый запах кондиционированного воздуха, жесткого и сухого, как плотная бумага. Я люблю «аромат полета» настолько, что на малых высотах отстегиваю кислородную маску. Возможно, когда-нибудь эта привычка погубит меня.
Где-то далеко, высоко в небе, парит большой четырехмоторный самолет с огромным радаром на спине – АВАКС*. Скрыться от него невозможно – его операторы видят все в радиусе двухсот миль. В том числе и меня.
Дружелюбный голос запрашивает мои позывные и поздравляет с выполнением боевого задания. Я почти дома.
Торец бетонной полосы с нарисованными на нем большими белыми цифрами уплывает под обрез приборной доски. Я заруливаю на стоянку, выключаю двигатели и открываю кокпит. Выдвижная лестница на правом борту самолета уже опущена старшим техником, чуть печальным коренастым малым с прозрачными голубыми глазами. Как всегда после миссии, я с размаха хлопаю его по ладони.
Жара пощечиной обжигает мне лицо, и я спешу в раздевалку.
Прохладное помещение столовой летного состава залито солнечным светом, запах жареного картофеля дразнит мои ноздри, капельки на бокале апельсинового сока манят искрящимися бриллиантами. Вкус терпкий и кисловатый. Неземное наслаждение после удовлетворения от хорошо выполненной работы.
Высокий, похожий на щепку капрал-дежурный приносит трубку радиотелефона. Да, со времен, когда Роберт Мейсон* стриг вьетнамские джунгли лопастями «Хьюи*» и весточки с родины шли неделями, Меконг унес много мутной воды.
Это жена. Ее голос странно дрожит:
- Дорогой, ты как?
- Взлет-посадка, взлет-посадка. За сегодняшнее задание мне дадут неплохую премию.
- Скажи, зачем ты убиваешь людей? Что плохого они тебе сделали?
Я пожимаю плечами.
- Есть цели, которые выбирают в политических интересах и приказы, которые надо выполнять.
- Знаешь, я… смотрела новости. Это ужасно. Мой отец… он считает тебя убийцей. Он говорит, что твои деньги в крови.
Обычно я никому не грублю. Но зарвавшихся пацифистов надо ставить на место:
- Поинтересуйся, покрывает ли страховка старого любителя Вудстока последний курс химиотерапии? Ему давно пора толкать маргаритки*!
Мне показалось, или я слышу в трубке всхлипы?
- Ты грязная свинья… Я уйду от тебя!
- Не держу. Я и без того проявляю ненужную благотворительность. Между прочим, у меня сегодня вылет. Тебе не кажется, что не стоит напутствовать меня обвинениями?
- А ты хороший служака! – в голосе супруги звучит нервный смех, она вешает трубку.
В комнате инструктажа на втором этаже чисто выбритый штабной полковник протягивает руку и выдает новое задание: на этот раз кому-то помешала большая парковка грузовиков в пригороде столицы.
- После уничтожения главной цели прошерстите автостраду, - широко улыбается штабист, наслаждаясь потоком прохлады из кондиционера. - Мочите все, что движется! Карт-бланш!
Я спускаюсь в раздевалку и по рулежной дорожке иду к стоянке. Окрашенный серой краской штурмовик готов к вылету, под бессильно раскинутыми в стороны крыльями мирно дремлют кассетные бомбы CBU-87. Не хочется думать, что эти безобидные с виду цилиндры – самое безжалостное оружие после так называемой «вакуумной бомбы».
Многие считают «Бородавочника» неуклюжим и безобразным, в воздухе он напоминает летящий крест. У самолета толстое прямое крыло, два бочонка турбовентиляторных двигателей прилажены на пилонах впереди широко расставленных четырехугольных килей. Из нарисованной акульей пасти грубо торчит окурок 30-мм семиствольной пушки «Эвенджер». Тоненький, с виду хрупкий фюзеляж буквально облеплен вокруг артиллерийской системы, занимающей всю носовую часть машины.
Но на самом деле A-10 – двадцать тонн совершенства. Квинтэссенция брутальной жестокости и разрушительной мощи, штурмовик создавался для борьбы с тяжелыми танками на поле брани сверхдержав. Мы же громим жалкие лачуги, деревянные посудины, да беззащитные автомобили. Избиение младенцев. Нет, принуждение к миру. Бремя белого человека.
От самолета исходит аромат нагретого металла и авиационного керосина с примесью горячего масла. Из вращающегося блока стволов тянет кисловатым запахом пороха и смерти.
Я обхожу самолет по инструкции, против часовой стрелки, осматривая рули, элероны и стойки шасси. Особое внимание - на контровочную проволоку «Эвенджера», у меня нет никакого желания, чтобы пушка словила клина в самый неподходящий момент.
Послеобеденное солнце жарит вовсю, и мне хочется побыстрее закрыть фонарь. Повинуясь вбитым в голову рефлексам, руки щелкают тумблерами и переключателями.
Тишину режет вой вспомогательной силовой установки (ВСУ), оживают дисплеи, орет предупреждающий сигнал, и разноцветная россыпь ламп указывает на то, что машина не до конца пробудилась от недолгого сна.
С мелодичным пением раскручиваются гироскопы, беззвучно отшкаливаются пилотажные приборы, клацая, исчезают бленкеры. Зеленые буквы и цифры маячат прямо перед моими глазами: ИЛС* показывает параметры загрузки бортового компьютера.
На согласование инерциальной навигационной системы и прогрев прицельного контейнера требуется время, и три минуты в жаркой кабине кажутся мне вечностью. Интересная штука – человеческое восприятие. Когда играешь в увлекательную игру, часы пролетают незаметно, словно скоростной локомотив бешено проматывает ленту жизни. Но во время ожидания какой-нибудь ерунды секунды тянутся целую вечность. Что уж там говорить об очереди к зубному врачу…
Сигнализаторы гаснут один за другим, я толкаю ручку тяги вперед, и вентилятор левого двигателя гудит и завывает, жадно втягивая воздух. Турбина отзывается пронзительным свистом – есть запуск! Второй «Дженерал Электрик» стартует так же легко, насосы разгоняют по телу самолета благородную кровь: стрелки манометров гидросистемы постепенно перемещаются в центр шкалы. Я выключаю ВСУ и запрашиваю разрешение выруливать. В голове почему-то крутится веселая песенка, подходящая моменту:
"And my shoes are not accustomed to this hard concrete…*”
Тум-тум-тум-тум, тяжелый штурмовик мчится по полосе, ощутимо подпрыгивая на стыках бетонных плит. Скорость растет, я беру ручку управления чуть на себя – крылья, едва слышно шурша, скользят по воздуху. Кран уборки шасси вверх. Закрылки убрать. Чуть прижав машину к земле для набора скорости, я выполняю лихой разворот в сторону невидимой пока столицы. До нее немногим более сотни миль - всего полчаса полета.
Снова подо мной мелькают залитые солнцем зеленые рощицы, и желтые квадраты засеянных какими-то злаками полей. Вентиляторы двигателей жужжат на полных оборотах. Груженая бомбами машина презрительно продирается сквозь воздух, едва заметно подрагивает, попадая в восходящие потоки нагретого воздуха.
Однажды мне довелось полетать на двухместном планере – хрупкой конструкции с длинными и узкими, словно линейки, крылышками. Тогда я самонадеянно решил покрасоваться перед хрупкой девушкой-инструктором, и едва горизонт выровнялся, услышал в наушниках недовольный голос:
- Куда так резво крутишь? Минус тысяча футов. Это не твоя громила в двадцать тонн!
Планеристка уверенно направила аппарат к горячим скалам, где тонкие крылья нашли надежную опору, и мы парили и парили в полной тишине, пока заходящее за дальние горы солнце не перестало отдавать земле живительное тепло. Именно тогда я понял, что танцы в небе и парусники – не мое.
Через месяц мы поженились. А потом с моей супругой что-то случилось. Наверное, она стала много внимания уделять телевизору и слушать своего отца. Но я помню, как ярко сияло солнце, как звезды улыбались нам с высоты. Помню ее веселый смех. Это было так давно…
Удивительно, несмотря на войну, столица практически не пострадала. Чистенькие одно- и двухэтажные домики пригорода выглядят мирно. Кажется, стоит только постучать в дверь, жгучая красотка, сосредоточенно сдвинув черные брови, наивно спросит певучим голосом: «Чем могу быть полезна, мистер?»
Правда, хозяйке вряд ли понравятся неуправляемые ракеты «Гидра-70», единственное средство, которое я могу использовать вместо дверной колотушки, так что визит придется отложить до лучших времен.
Я решаю пройти на малой высоте над широкой и прямой, как стрела, центральной улицей большого города. У летчиков, это называется «прогуляться по бульвару». Самое главное – не зацепить паутину проводов, в изобилии протянутых между зданиями.
Улицы полны народа, автомобили, как блестящие жуки, снуют в разные стороны. Солнце, отражаясь яркими сполохами в стеклах высоток, пробивается сквозь покрытие фонаря кабины и дымчатое стекло шлема. Мирная, идиллическая картина. Настало время ее нарушить.
За лобовым бронестеклом медленно растет пестрый квадрат парковки – она размером с два футбольных поля! Грузовиков, наверное, не меньше сотни: разноцветные автоцистерны, угловатые трейлеры и тягачи пугливо жмутся друг к другу, бессильные изменить собственную печальную участь.
Внезапно в наушниках раздается пульсирующий вой, от которого ноют зубы – ракета! Индикатор СПО* указывает направление: словно обвиняющий перст, дымный след тянется ко мне из самого центра стоянки.
Рефлекс срабатывает безотказно: я швыряю машину к земле и в сторону, грудная клетка прогибается под тяжестью перегрузки, выдавливая воздух из легких. Тепловые ловушки огненными шарами разлетаются за хвостом самолета. Ракета проходит мимо, дымный след исчезает где-то в центре города, среди нагретых солнцем небоскребов.
Кажется, времена меняются – еще совсем недавно ничто не могло причинить мне вред. Откуда у аборигенов зенитные комплексы? Наши корабли и самолеты постоянно снуют вдоль побережья! Выходит, сквозь клетку сумела проскочить какая-то мышь, и ленивые коты из разведки даром едят свой хлеб.
Но раз так, у нас будет серьезный разговор! Сейчас я – летящая на крыльях смерть, я буду карать и миловать, я и только я решаю кому жить, а кому заживо гореть в адском пламени!
Я щелкаю тумблером Master Arm*, тяну ручку на себя и влево, и послушная каждому движению руки машина входит в боевой разворот. Необходима высота, чтобы кассетная бомба, вращаясь волчком, могла разбросать дьявольское содержимое набитого боевыми элементами брюха.
Второй раз за день зеленая марка CCIP ложится на цель. Мой палец в огнеупорной перчатке сам собой давит на «пикл», красную кнопку сброса. Штурмовик вздрагивает и «вспухает», освобождаясь от почти двух тысяч фунтов смертельного груза. Гром разрывов четырех сотен маленьких бомбочек сливается в обволакивающий кабину гул. На земле, должно быть, небольшой филиал преисподней, я почему-то мысленно жалею храброго малого, осмелившегося запустить в меня ракетой.
Второго захода не требуется – светлое пламя разлившегося бензина пожирает парковку, уже и без того искореженные грузовики вспыхивают один за другим. Столб жирного черного дыма растет далеко ввысь, пятная безоблачную синеву неба.
Но я нетерпелив – залп реактивными снарядами «Гидра-70», и чудом уцелевший уголок стоянки превращается в море огня. Основная задача выполнена.
Свободная охота – одно из моих любимых занятий, почти пустой штурмовик плавно скользит над пустынным шоссе, нагретый асфальт плещется лужицами миражей. Инфракрасная камера прицельного контейнера периодически слепнет, дисплей на секунду-другую заливает сероватая муть, и я включаю сенсор видимого диапазона.
Здесь на удивление хорошие дороги – при некоторой сноровке на магистраль вполне можно приземлиться и сходить в придорожное кафе перекусить – одно из таких заведений мелькает внизу. Два чистеньких белых здания среди моря невысокой травы.
Далеко впереди я вижу, какое-то движение – да это же автобус! Точно, автобус! Канареечно-желтый, он отчетливо выделается на прямой, как стрела ленте автострады. Водитель заметил «летающую пушку», и пытается уйти, судорожно бросая неуклюжую машину из стороны в сторону. Бесполезно – от меня не скроешься, дружище.
Щелчок тумблера, и вспыхивает услада для усталых глаз летчика: нежно-бирюзовое табло «GUN READY*». «Моя прелесть» готова к бою. Прицельная марка показывает приемлемую дистанцию для стрельбы. Я без малейших колебаний нажимаю на гашетку.
«Бррррт» - привязные ремни врезаются в мои хрупкие плечи*. Автобус вспыхивает и кувыркается по шоссе, разбрасывая во все стороны изуродованные куски металла и какие-то продолговатые предметы. Самолет слишком быстро проскакивает над уничтоженной целью, и я не успеваю разобрать, что это может быть.
Всего через пару минут я встречаю два тяжелых грузовика с прицепами – местные дальнобойщики. Большие и неуклюжие, они не доставляют мне особых проблем. Одна длинная очередь – оба тягача чадят дымным пламенем посередине дороги. Наверное, дизеля.
С легковушкой приходится повозиться. Темно-серый седан сливается с дорогой, лишь с третьего захода я превращаю юркий автомобиль в груду пылающего хлама. Почему водитель не остановил машину? Почему никто не попытался спастись? Местные думают, что бессмертны? Или они попросту глупы и не знают, что семиствольное детище добросердечного доктора Ричарда Джордана Гатлинга выплевывает шестьдесят пять снарядов за одну-единственную секунду?
Есть единственный способ сохранить себе жизнь во время атаки штурмовика – выпрыгнуть из автомобиля и как можно быстрее рвануть в траву.
В художественной литературе «про войну» я неоднократно читал, что немецкие летчики на «мессершмиттах» гонялись за отдельными людьми. В основном почему-то за молодыми девушками. Уверяю – это полная чушь, галиматья. На скорости двести пятьдесят узлов летчик, даже стреляя из современной сверхскорострельной пушки, запросто может промахнуться по цели размером с грузовик. Что там говорить о древних «тарахтелках» с примитивными пулеметами.
Снова подо мной пустынная лента автострады, зеленое море травы колышется по сторонам. Очень, очень далеко можно разглядеть блестящую гладь широкой реки – это пока еще не контролируемая нами граница.
Шоссе изгибается змеей, я вижу мотоциклиста и ловлю его сенсором прицельного контейнера. На дисплее хорошо видно, как пассажир в светлом шлеме поворачивает голову. Пушка ревет, огненная трасса вспарывает асфальт – «байкер» в последний момент успевает отвернуть чуть в сторону. Меня разбирает азарт. Давай поиграем, мой смелый друг.
Второй заход, на этот раз перпендикулярно автостраде, снова мимо! Ловкий малый. Какая жалость, что у меня смешанная зарядка пушки – всего один фугасный снаряд на пять бронебойных. Иначе я бы зацепил парней осколками.
Новая очередь проходит совсем рядом, байк падает, люди катятся по серой поверхности асфальта. Сенсор едва успевает следить за ними. Мертвы? Нет, встают!
Но почему-то мотоциклисты не бегут – наверное, один из них при падении повредил ногу. Они снимают шлемы. Я прибавляю увеличение, весь дисплей заполняет стройная фигурка. Это девушка! Ничего, Ромео и Джульетта, сейчас все закончится. Дайте только довернуть, совсем чуть-чуть. Так, так… Прицельная марка совмещена с неподвижной живой мишенью.
Прижавшись друг к другу, парочка, наверное, с ужасом смотрит на падающую с неба смерть. И вдруг парень поднимает руку - он прикрывает глаза своей подруги. Как трогательно и наивно.
Самолет проносится прямо над головами молодых людей, длинные волосы девушки треплет воздушная волна. Живите, голубки, сегодня ваш второй день рождения! И даже если вы еще не любите друг друга, самое время начать!
Я делаю «круг почета», и снова мчусь над пустынной серой лентой магистрали. Никого, ни одной машины. Неумолимые стрелки топливомеров советуют мне возвращаться, и я беру курс на базу. Жадно глотая остатки горючего, со свистом втягивая жаркий воздух, две упивающихся собственной мощью турбины уносят меня домой. Война проста, гигиенична, обыденна.
Светлое пятно постепенно трансформируется в грубоватое мужеподобное лицо второй жены. Она не такая изящная, как «моя бывшая» планеристка, зато инструктор строевой подготовки морской пехоты никогда не будет упрекать мужа в том, что он любит свою работу.
- Вставай, дорогой, к тебе пришли, - в отличие от новобранцев, со мной супруга обращается относительно ласково. Возможно, только потому, что я старше ее по званию.
- Кого там несет в шестнадцать часов утра? У меня был ночной вылет.
Жена меняет тон:
- Они определенно хотят тебя. Подъем, капитан.
Я с неохотой влезаю в потрепанный летный комбинезон, целую жену в коротко стриженую макушку и, плеснув себе в лицо холодной водой, выхожу на улицу. Моя половина, словно квалифицированный телохранитель, неотступно следует по пятам. Почти уверен, ее ладонь лежит на рукоятке девятимиллиметровой «беретты».
На разрисованной под взлетно-посадочную полосу асфальтированной дорожке стоит молодая пара. Таких красивых и благородных людей мне еще никогда не приходилось видеть. Настоящие… гранды!
Правильные, тонкие черты лица, чуть смуглая кожа. Мужчина высокий, худощавый, под прямым носом темные усики, которые почему-то вызывают у меня у меня отторжение, в отличие от ладной фигурки его спутницы.
Я впиваюсь глазами в ее высокую грудь, приоткрытую неглубоким декольте. У моей жены соблазнительные прелести почти отсутствуют. Женщина ловит мой взгляд и едва заметно краснеет. Темноглазый пацан лет семи, зыркнув черными глазами, прячется за спину матери.
- Что надо? – грубо спрашиваю я. Мне сейчас не до приличий – спать хочу!
Мужчина называет мою фамилию, звание и награды.
- Да, это я. Собственной персоной. Так что вы хотите?
- Посмотреть тебе в глаза, - произносит женщина голосом, от которого у меня по коже бегут мурашки.
- Ну, если это все ваши желания, считайте, что вы это уже сделали, - криво ухмыляюсь я. - А кто вы, собственно, такие?
- Еще одни… активисты, - презрительно произносит супруга.
- Нет, - резко отвечает мужчина. – Мы просто хотим знать, почему ты нас пощадил.
- Я вас впервые в жизни вижу!
- Вспомни операцию «Успех». Шоссе. Мотоцикл. Ты охотился на нас, как на кроликов! Но в последний момент ружье не выстрелило. Мы хотим знать причину.
В памяти всплывают картины ставшего далеким прошлого: упавший с мотоцикла парень поднимает руку и наивно прикрывает глаза своей подруги, заслоняя ее от ужасного зрелища неминуемой смерти.
- Как вы меня нашли? – вырывается у меня.
- По номеру и типу самолета. После войны я навел справки через дипломатические каналы. Но сейчас это не имеет значения. Так почему? – в упор спрашивает мужчина.
Кажется, мне нужна передышка.
- Может, зайдете на чашку кофе? У нас найдется, чем побаловать малыша.
- Не заговаривай зубы! Отвечай!
Под испепеляющим взглядом двух пар темных глаз я чувствую себя всем известной неядовитой змеей, которую упорно пытаются поджарить на сковородке. У человека напротив меня нет никакого оружия, но его слова почему-то бьют меня сильнее, чем пули.
- Вы точно хотите это знать? Что ж… Я не стрелял, потому что у меня кончились снаряды! Иначе от вас обоих остались бы кровавые клочья! А вы думали, я расчувствовался? Я – солдат и выполнял приказ!
Женщина содрогается. Ее прекрасное лицо искажает гримаса. Наверное, у нее богатое воображение.
- Тебе напомнить, как ты выполнял этот приказ? Мы думали, в тебе осталось хоть что-то человеческое.
- Бывает, зверь свиреп, но и ему знакома жалость. Нет жалости во мне, а, значит, я - не зверь, - цитата Шекспира в данном случае как нельзя лучше вписывается в разговор, ставший, на мой взгляд, абсолютно беспредметным.
- По крайней мере, мы узнали правду, - ровным голосом произносит мужчина. Он берет спутницу под руку, и пара степенно удаляется в сторону припаркованного на стоянке роскошного автомобиля. Мальчуган прыгает по дорожке, пытаясь удержаться на осевой линии.
- Кто это? – спрашивает жена.
- Расплата.
Супруга недоуменно пожимает плечами. Я поднимаюсь по ступеням своего утопающего в зелени дома, раздеваюсь и ложусь в постель досматривать сладкие сны после трудного ночного полета.
* CCIP – Constantly Computed ImpactPoint, постоянное вычисление точки падения, режим работы бомбового прицела.
* «Бородавочник» - американский штурмовик A-10 Warthog (он же Thunderbolt-II).
* «Эвенджер» - 30-мм семиствольная пушка GAU-8/A Avenger («Мститель»). 3900 выстрелов в минуту, боекомплект – 1150 снарядов.
* АВАКС – авиационный комплекс радиообнаружения и наведения.
* Роберт Мейсон – американский вертолетчик, автор книги «Цыпленок и ястреб».
* «Хьюи» - знаменитый вертолет UH-1.
* толкать маргаритки (push up daisies) – то же самое, что «склеить ласты» или «откинуть копыта».
* ИЛС – индикатор на лобовом стекле, устройство, проецирующее основные параметры полета прямо перед глазами летчика.
* And my shoes are not accustomed to this hard concrete – «мои туфли непривычны к слишком твердому бетону», песня Flowers On The Wall («Цветы на стене») группы Statler Brothers.
* СПО – станция обнаружения радиолокаторов и предупреждения о пусках ракет.
* Master Arm/Safe – предохранитель вооружения.
*Gun Ready – пушка готова.
* десять тысяч фунтов отдачи, как-никак.