Маэстро липовых ассигнаций

«Не надо оваций! Графа Монте-Кристо из меня не получилось. Придётся переквалифицироваться в управдомы».

И. Ильф, Е. Петров.

Антон Сергеевич Перетятько был живописцем, что называется, высшей пробы. Не каким-нибудь вшивым авангардистом или импрессионистом, которые марали на своих холстах бессмысленные разноцветные кляксы да чёрные квадраты, и кичились этими, с позволения сказать, супер-пупер произведениями. В те годы деятели от министерства культуры не без основания, и весьма справедливо считали это бездарной антисоветской мазнёй. Но Перетятько к таковым художникам от слова «худо» не имел ни малейшего отношения. В среде искусства он обозначился как истинный виртуоз карандаша и кистей. Ещё в школьные годы в Антоне обнаружился природный дар к отображению увиденного мира на бумаге. Однажды на уроке рисования учитель водрузил на стол муляж яблока вместе с гроздью винограда и дал задание изобразить объекты, так сказать, с натуры. На двоечника Антона вдруг снизошло вдохновение, побудив лоботряса постараться. Когда же Перетятько представил на суд учителя своё творение, то педагог от восхищенья ахнул, и чуть не полетел со стула. После учитель продемонстрировал творчество Антоши на педсовете, и все присутствующие были потрясены искусно выполненным натюрмортом. На нём отображались не просто яблоко и виноград, а именно раскрашенный, местами поцарапанный муляж. Рисунок настолько реалистично передавал объём, глубину теней и перспективу, что строгие экзаменаторы поначалу не поверили в авторство обычного ребёнка. Когда же Антону предложили изобразить настоящие фрукты, то все сомнения отпали. Перед ними не просто одарённость, а истинный самородок. По совету учителей родители определили подростка в школу искусств, где он успешно учился, уверенно занимая на конкурсах призовые места. Когда Антон заканчивал худграф университета, в стране начались нехорошие перемены. Там, где вчера неспешно прогуливались граждане и целовались влюблённые, теперь бушевали толпы демонстрантов, а с перевёрнутых набок автобусов провозглашали антиправительственные лозунги оппозиционеры мастей от красных до коричневых. Социальная напряжённость нарастала, незримые кукловоды раскачивали ситуацию митингами, забастовками, акциями протеста и неповиновения существующему режиму. На улицах появились вооружённые группы сепаратистов различного толка. Местами слышалась стрельба, а танки и бэтээры на площадях стали обычным делом. Считавшийся доселе нерушимым союз советских республик вдруг в одночасье прекратил существовать из-за какого-то судьбоносного росчерка пера под красиво именуемым беловежским соглашением. В ещё вчера могучей и спокойной державе наступил настоящий бедлам, столица же напоминала бурлящий котёл. Заводы, фабрики, колхозы, почему-то оказались для новоиспечённой правящей верхушки ненужными, и половина теперь уже не трудящихся масс перекочевала на стихийно образовавшиеся блошинные развалы. Была объявлена тотальная демократия пополам с приватизацией, и население бросилось сметать с полок магазинов все продукты. Картины Антона - великолепно выполненные копии полотен мастеров эпохи возрождения перестали пользоваться спросом, а на создание хотя бы одного холста уходила уйма времени. Заказы на оформление кружков, витрин и залов иссякли. Цены росли стремительно и граждан теперь, по большей части, интересовали макароны, ножки Буша, сгущёнка и крупы. Антон попытался заработать рисованием портретов на ватмане обычным грифелем, расположившись где-нибудь на людном месте, но это занятие так же приличного дохода не приносило. Оно и вправду, за сущие копейки начертать с десяток миниатюр, всё равно, что было воду в ступе натолочь. Тогда на ум гравёру Перетятько пришла крамольная идея. Рисовать непосредственно деньги. Именно деньги, те самые гознаковские купюры в прямом смысле слова. Однако делом это оказалось почти неподъёмным даже для такого продвинутого рисовальщика. Перетятько сразу же столкнулся с массой неразрешимых проблем и противоречий. Оказывается, просто так взять и нарисовать ту же сотню без специальных приспособлений обычной краской или тушью, никак не получится. Да и бумага здесь нужна была особая, гербовая, со сложными водяными символами. Понятно, что в свободном доступе информации о технологии изготовления бумажных денег не было, и Антону Сергеевичу, к тому времени нищему аспиранту, приходилось добывать сведения буквально по крупицам. Много попыток он предпринял, чтобы переплюнуть государственный печатный станок, но всякий раз натыкался на очередной подводный камень. Махнув рукой, Перетятько пинал ногой свои поделки, и снова возвращался к уличным рисованиям. Но шило в заднице засело глубоко. Бывало, в руки портретиста попадала новёхонькая, завораживающая взор крупная купюра. Вместо того, чтобы засунуть её куда-нибудь в карман, Перетятько благоговейно любовался оной, словно набожный прихожанин намоленной иконой. Остывший было азарт вновь возгорался, и Антон с энтузиазмом принимался за заброшенные опыты, просиживая напролёт ночами в постижении тонкостей витиеватых узоров. «Раз это создали человеческие руки, значит, и я смогу», - размышлял себе Перетятько и продолжал корпеть над сложными многослойными штампами. На этом поприще были свои таланты. В то время создать ничем не отличимую копию денежного знака считалось в среде фальшивомонетчиков настоящим искусством. Перетятько торчал в библиотеках неделями и черпал нужные сведения из самых разных источников. Государство сделало так, чтобы печатание денег сторонними лицами стало категорически невозможно и технически невыполнимо в кустарных условиях, а так же строго засекретило методику изготовления казначейских знаков. Тем не менее, существовали руководства по химии, полиграфии, металловедению. И при желании выудить необходимую информацию было возможно. Антону приходилось действовать вслепую. Он изобрёл краску, практически не отличимую от гознаковской, определил состав бумаги и научился делать водяные знаки. Требовалось создание собственных клише, и Антон заказывал изготовление отдельных частей у слесарей авторемонтных мастерских, а чтобы выточить мелкие детали, приходилось обращаться к ювелирам. Мудрёные станочки он собирал дома по собственным чертежам. Жена же, глядя на потуги Антоши, крутила пальцем у виска, да приговаривала:

- Ты какой-то чёкнутый! Шёл бы лучше вагоны разгружать, или перекупщиком у челноков устроился.

- Женщина, раз ничего не смыслишь, не лезь и не мешай. Каждый должен заниматься своим делом. Кому-то мешки таскать, а кому и дела великие творить. Скоро мы перестанем нуждаться, - отмахивался живописец.

К тому моменту, как Перетятько приступил к изготовлению собственных денег, страну сотрясали социальные катаклизмы. Инфляция наступала семимильными шагами и гознак работал безостановочно. В обращении была самая разнообразная мешанина из ассигнаций как старого советского образца, так и нового, российского. Запустить в оборот фальшивки в пёстрое море разномастных денежных знаков в ту пору было несложно. Вряд ли тогда всерьёз занимались учётом выпущенных купюр. Цены стремились в заоблачные высоты, и государство не успевало к номиналам вновь отпечатанных банкнот добавлять по очередному нолику. Изготовив первую партию денег, Антон Сергеевич какое-то время колебался. А вдруг в его купюрах распознают подделку, и тут же схватят за руку. Тогда грош цена проделанной титанической работе, и его, Перетятько, таланту. Затем казённая баланда, небо в клеточку, друзья в полосочку, ох как надолго. Но пребывать в нищете с ворохом деревянной капусты было невыносимо. Хотелось шикануть и показать кураж. Рассовав часть денег по разным карманам, Перетятько отправился за покупками. Потолкавшись на барахолке, он рассудил, что проверку денег лучше всего произвести в каком-нибудь магазинчике, и направился к первому попавшемуся огрызку. На витрине была разложена всевозможная бижутерия, столовые приборы, какие-то открывалки, в общем, красивая с виду мишура. Войдя нерешительно внутрь, Антон Сергеевич в смятении топтался у прилавка, и от волнения грыз ногти.

- Вам что-то подсказать? - спросила средних лет женщина-продавец, заметив сомнение на лице гравёра.

- Э-э, да. Покажите мне вон те наручные часы, - дрожащим голосом промямлил алхимик-новатор, - давно хотел купить себе котлы.

- Электронные, «Монтана», на батарейках. Сигнал, будильник, несколько мелодий. Производитель Тайвань. Не японские конечно, но очень похожие.

- А где японские купить?

- Это только в бутике. Цены не сложишь. Там всё для новых русских. Не потянете. Если на рынке потолкаетесь, может чего и найдёте. Но с риском, что впарят фуфло.

- Ладно, сколько.

- Сто рублей.

Наступал момент истины. Антон Сергеевич, стараясь сдержать нервозность, извлёк из кармана сотенную купюру.

- Хорошо, я их беру.

И Перетятько возложил бумажку на прилавок, ощутив при этом нечто сродни расставанию с чем-то близким, бесконечно милым и выстраданным. Однако тут же осмотрелся в поисках путей отхода. Потрогав деньги с обеих сторон кончиками пальцев, продавец повернула её на свет, проверяя на наличие водяных знаков. У гравёра замерло в утробе, и пересохло в глотке. Сердце молотом стучало за грудиной, в стремлении выпрыгнуть вон из ларька подальше, а мочевой пузырь расслабился, угрожая опорожниться прямо в штаны. По виду женщина была не из новичков. Толк в деньгах явно знала. От внимания Перетятько не укрылось, с какой ловкостью она манипулирует купюрой. Чувствовался немалый опыт в обращении с дензнаками, но женщина так ничего и не заметила. Положив купюру в кассу, продавщица пробила чек и вручила часы рукодельнику.

- Если не будут работать, можете в течение трёх дней у нас обменять.

Но новоиспечённый аферист её не слушал. Сработало, - радостно отозвалось в душе. Сработало! Не прошли напрасно бессонные ночи и сотни химических опытов. Теперь он может делать собственные деньги. Прощай, нищета. Главное - не сорить. Разменивать в каждом магазине только по одной купюре. Осторожность, осторожность, и ещё раз - осторожность. Он покупал сыры, мясные продукты, тряпки во всех торговых точках, куда ни заходил, и всюду его деньги воспринимали как настоящие. К вечеру с полными авоськами продуктов и барахла Перетятько вернулся домой.

- Вот, принимай товар, - сказал он с порога жене, - теперь так будет каждый день. Эх, заживём на славу!

Перетятько откровенно хвастался и смотрел на потрясённую супругу свысока.

- Откуда деньги, Антоша? Ты что, в банду рэкетиров вступил? - оторопело спросила испуганная жена.

- О нет, так низко я не упаду. Всё куплено за деньги, созданные вот этим руками, и этой головой. Сегодня гуляем. Тут колбаска, икорка, коньячок.

- Тебя же посадят. Неужели твои картинки приняли за чистую монету, - шептала благоверная в изумлении, считавшая доселе ночные посиделки Антона блажью и бредом сивой кобылы.

- О да, ещё как приняли.

- Ты плохо кончишь. Чует сердце, придётся передачки тебе посылать.

- Не каркай, женщина. Меня никто не поймает. Кишка тонка. Я их всех за пояс заткну. Потому что я - гений!

- Дурак.

Однако Антона предостережение жены лишь раззадорило. Экономический кризис продолжал углубляться, и маховик инфляции раскручивался всё сильнее, расслаивая общество на нуворишей и нищебродов. Стали появляться олигархи, так называемые «новые русские», по сути - отпетые бандиты, хапнувшие на дележе советской собственности первые миллиарды. Сотенная бумажка обесценилась настолько, что купить на неё возможно было разве что коробок спичек. Держа нос по ветру, Перетятько переналадил производство на печатание пятитысячных купюр. Для него теперь это было технически несложно. Самодельные деньги принимали повсюду, и гравёру пока что везло. В планы художника на ближайшее будущее входило увеличение тиражей подделок и постановки производства на поток. Но пыл остудила статья в свежем номере «Демократической России». Сидя за завтраком, Антоша развернул газету, и на первой полосе прочёл следующее: «...В результате проведённого рейда по борьбе с экономической преступностью, во множестве торговых точек обнаружены поддельные денежные купюры номиналом в пять тысяч рублей. Фальшивки изготовлены на высоком техническом уровне, однако состав краски и бумаги отличаются от гознаковских. Следствие располагает данными о том, что в городе орудует организованная группа фальшивомонетчиков. Установлено, что деньги печатаются на кустарном оборудовании в доме или подвале, и поимка мошенников - всего лишь вопрос времени». Перетятько призадумался. Аппетит пропал напрочь. А может, это не его деньги? Мало ли фальшивок сейчас в ходу. Наверняка в нынешнем бардаке не он один додумался до изготовления собственного бабла. Однако звоночек прозвенел. Это сигнал ему, Перетятько, о том, что на какое-то время следует затаиться. Спрятав от жены газету, Антон пересчитал купюры. Пятьдесят штук по пять тысяч. Надо срочно сбыть хотя бы часть, покуда шум не поднялся. Риск - дело благородное. Засунув половину фальшивок в бумажник, Антон Сергеевич решил разменять их где-нибудь на окраине. Ничего не сказав жене, он быстро оделся и спустился на улицу. На остановке художник достал бумажник и ещё раз пересчитал деньги. Протиснувшись в набитый под завязку пассажирами автобус, Антон с трудом удерживал равновесие. Со всех сторон толкались. Какой-то парень наступил на ногу девушке, и та немедля учинила скандал:

- Куда прёшь, козёл, - завопила она, - ты мне ногу сломаешь, придурок.

- Сама козлина. Расставила свои заготовки на весь проход. Мне что, по воздуху теперь летать?

Перетятько отвернулся и старался не обращать внимания на перепалку, в которой приняла участие добрая половина пассажиров. Тем временем автобус приближался к городским задворкам. Салон постепенно опустел. На последней остановке Перетятько вышел и с облегчением вздохнул. «Когда же я машину куплю? Сплошное мучение с этим общественным транспортом», - думал алфизик, засовывая руку в нагрудный карман за лопатником. Но там оказалось пусто, а с наружной стороны обнаружился аккуратный надрез. Обокрали. Но как? Ловкость рук? Вне всякого сомнения. В остальных карманах оставались лишь мелкие купюры, на которые жулики не позарились. «Ублюдки», - думал со злостью незадачливый художник, возвращаясь на остановку. Но факт оставался фактом. Скорее всего, его обчистили во время потасовки, которую сымпровизировали специально для отвлечения внимания. Вернувшись домой с пустыми руками, Перетятько принялся ругаться.

- Да как они посмели, уроды, скоты, украсть мои шедевры! - потрясал кулаками Антон перед женой.

- Слава богу, что спёрли. Зато теперь я буду спать спокойно, - отвечала та невозмутимо.

- А что ты будешь завтра жрать, глупая женщина.

- Ничего, худо-бедно как-нибудь перебьёмся. Другие живут, и мы не пропадём.

- Худо-бедно? С моими руками и головой? Накось, выкуси! - скрутил Перетятько фигу телевизору, в котором, сыпя обещаниями ближайшего изобилия выступал высокопоставленный чин, - сам небось жрёшь и пьёшь от пуза всякие деликатесы, да заграничные вискари, а нас обещаниями кормишь. У-х, лучше бы воров ловили как следует.

Тем не менее, половина фальшивок ещё оставалась и гравёр решил в ближайшие дни предпринять новый поход по магазинам. Однако вечерние теленовости Перетятько ошарашили и вогнали в смятение. Дикторша бесстрастно вещала в эфир:

«Сегодня днём на колхозном рынке была задержана группа мошенников, пытавшихся сбыть партию липовых денег крупного номинала. По предварительным данным, изъятые купюры являются дубликатами высочайшего качества. Но преступники обнаглели настолько, что попытались реализовать сразу несколько банкнот с одинаковым номером. Фальшивомонетчики взяты с поличным. Удивляет тот факт, каким образом жулики так обложались. Ведь подделать номер - это самое простое в изготовлении фальшивки».

И тут Перетятько увидел парня и девушку, тех самых, что устроили потасовку в автобусе. Попались, голубчики. Теперь их вели под руки четверо крепышей в штатском к стоявшему неподалёку милицейскому бобику. От неожиданности Перетятько опрокинул чашку с дымящимся кофе себе на штаны и тут же заорал. Колбаса вывалилась изо рта, шлёпнувшись на пол. «Чёрт, как же это я опростоволосился! Видать, заработался. Три одинаковых номера тиснуть! Ну да ладно. Так им и надо. Теперь не скоро пошарят по чужим карманам. И мне урок на будущее. Надо перепроверить оставшиеся купюры, а то мало ли...», - размышлял Перетятько, размазывая мокрой тряпкой тёмное пятно на штанине.

Впоследствии Перетятько стал намного осторожнее. Производство фальшивых денег совершенствовалось, и он постоянно вносил в свой технологический процесс собственные рацпредложения. Поэтому поймали и посадили его только через два года.

«Money, get awey

Get a good job with more pay and you're O.K.

Money, it's a gas

Grab that cash with both hands and make a stash

New car, caviar, four star daydream,

Think I'll buy me a football team».

Pink Floyd, Money(1973)

ARHIMED