Глава 8 Искупление

      А снег в хороводе снежинок все сыпал и сыпал. Короткий  зимний день быстро заканчивался. Мороз крепчал. К небольшому зданию подъехали бесшумные сани,  запряженные тройкой необычных лошадей. Из них вышла женщина в дорогих мехах. Меховая шапка закрывала брови, а высоко поднятый воротник скрывал лицо. Тревожный взгляд прекрасных глаз беспокойно осматривал незнакомую местность. Манера держаться выдавала в ней важную персону. Она прижимала к своей груди небольшой меховой кулек. В ее глазах на миг отразилась внутренняя борьба. Но вскоре они уже светились решимостью. В куле кто-то шевелился и кряхтел. Это был ребенок. Женщина, открыв куль, поцеловала маленькую щечку. Немного побаюкав, она положила меховой куль на порог перед дверью здания. Затем позвонила.

      Любовь Ивановна за весь день не присела. Навалилось много работы. Роженицы в этот день сговорились: поступали и поступали. Все правильно, ведь сегодня двадцать третье февраля, вот они и стараются преподнести  муженькам подарок. Детки рождались как на подбор, крепенькие и здоровые. Настроение у медперсонала было праздничное. Все улыбались и шутили. Но вскоре радость прошла. Родилась очень слабенькая девочка. Роды проходили трудно, но мать спасли. А вот ребенок… Он скорей всего не выживет. Роженицу звали Верой. Она была дочерью приятельницы Любовь Ивановны. От тяжелых мыслей Любовь Ивановне захотелось подышать свежим воздухом. Она направилась к выходу. Тут же раздался требовательный звонок с улицы. Женщина открыла входную дверь. На пороге лежал меховой куль. Она наклонилась, взяла его. Быстро вернувшись в помещение, развернула куль. В нем лежала хорошенькая девочка. Она спала.

      Любовь Иванова, тихо закрыв за собой дверь, направилась к инкубатору. Там находился  больной ребенок тоже девочка. И она была мертва. По щекам доброй женщины побежали слезы. Она долгое время проработала акушеркой, многое повидала, но так и не смогла привыкнуть к виду смерти. Ей стало плохо, голова наполнилась странным шумом. Комнату заполнил туман.

     Действуя, как автомат, Любовь Ивановна, поменяла девочек местами. Она сняла с шейки подкидыша цепочку с  перстнем и одела ее на шейку мертвого ребенка. Перстень был необычной красоты с изображением львиной головы. Умершую девочку Любовь Ивановна, завернув в меховые пелена, под покровом ночи унесла. 

   ***

     Утром зазвонил будильник. Семья начала просыпаться. Любовь Ивановна проснулась с тяжелой головой. Она подумала: «Почему так болит голова? Ах. Да! Вера! Бедная Вера! Ее девочка мертва! Как жалко! Хорошо, что до пенсии остался месяц. Я так устала».

      В роддоме женщину встретили восторженными криками.

     - Любовь Ивановна! Любовь Ивановна! Свершилось чудо! Дочка вашей знакомой выжила! С ней совершенно все в порядке! Она такая хорошенькая! И мамочка быстро идет на поправку! Истинное чудо!

     - Боже праведный! - обрадовалась Любовь Ивановна.- Как я рада за Верочку!

      Веру провожали всем роддомом. Муж, взяв дочурку в руки, не отпускал ее до дома.

     - Хорошенькая! - умилялся новоиспеченный отец. - Как назовем?

     - А ты как хочешь?- улыбнулась жена.

     - Мне всегда нравилось имя Василиса. А что, как в сказке Василиса Премудрая,- протянул довольный Николай, - да и похожа она на царевну!

      - Хорошо! Василиса, так Василиса! - согласилась Вера.

      - И звучит красиво! Василиса Николаевна!- не унимался муж.

      Они были обычной семьей. Оба работали в СМУ. Вера бухгалтером, а Николай мастером. Жили небогато, но дружно, любили и уважали друг друга. Детей у них долго не было. Вера очень переживала и когда забеременела, то не поверила своему счастью.

      «Я тщательно выполняла все рекомендации врачей. Почему мы с дочуркой оказались на грани смерти! И какое чудо нас спасло?»- такие невеселые мысли обуревали молодую женщину, когда она пеленала Василису. Волосы непослушно упали на глаза. Вера, убрав их, прогнала тягостные мысли. Улыбнувшись дочурке, она подумала: «Мы живы и здоровы! А это, главное!»

  ***

       В Зазеркалье гремел Император:                                

      - Где ты была? Опять у своих Мудрецов?

      - Ты был занят, а мне стало плохо. Я испугалась и за помощью обратилась к Мудрецам,- тихо проговорила заплаканная Анна.

     - Что случилось? Где наш ребенок? - не увидев у Анны живота, спросил Император.

     - Наша дочь родилась мертвой! Я не сумела ее спасти! - прошептала Анна.

     - Что ты говоришь Анна! Моя наследница мертва? Это был мой последний шанс! Ты его у меня отняла! Уйди с глаз моих долой!  - кричал Император.

     Анна, тяжело поднявшись, направилась к выходу.

     - Постой! Где она? - остановил Анну Император.

     - Ты найдешь ее в храме моей матери, - тихо ответила Анна.

    За Анной закрылась дверь. Императору показалось, что за ней ушла вся его жизнь. Он был очень стар, и духом, и телом. Он, грузно опустившись в кресло, замер, закрыв глаза. Судьба очередной раз нанесла ему удар.

      Храм стоял среди Белых озер. Над ними всегда висел туман. Это создавало иллюзию воздушности храма.

      Император шел один. Шаги ему давались нелегко. Внутри храма было свежо, пахло маслами. Слышались приглушенные слова молитв. Монахини не обращали никакого внимания на Императора. Эти живые тени напомнили ему о его злодействе. Он вздрогнул.

      Недалеко от алтаря, на золотых львиных лапах, стоял золотой саркофаг. Даже после смерти чувствовалась сила, исходящая от бездыханного тела королевы. Рядом стоял маленький саркофаг. Грозное лицо Императора исказилось от навалившегося горя. Он осторожно открыл саркофаг. В его особой среде, позволяющей телу сохраняться, находилось тельце младенца, его маленькой дочурки. Как не справедливо!

      Император нежно, с большой осторожностью взял  младенца и направился к выходу. Спиной он чувствовал тяжелые взгляды монахинь, посылавшие ему проклятия.

      Наступила быстрая южная ночь. Звезды алмазной россыпью смотрели с неба. Дул легкий ветерок. Воздух наполнился густым цветочным запахом. Крупные ночные бабочки в лунном свете порхали от цветка к цветку. Ощущению блаженства мешало чувство страха и тревоги. Оно все сильнее и сильнее сковывало Императора. Он ускорил шаг, надо было успеть к рассвету.

      Лес стоял стеной, преграждая ему путь. Император тяжело, но упорно продвигался к намеченной цели. Он шел по хорошо знакомой, освященной двумя лунами, тропе. Лес жил своей ночной жизнью. Совсем близко ухнул филин. Послышались взмахи могучих крыльев. Филин, пролетев совсем близко, приземлился на тропу. Император замедлил шаг. На месте филина стоял Саныч.

     - Что надо? - спросил Император.

     - Ступай, исполни предначертанное! - воскликнул Саныч, взлетев филином.   

     - И на этом спасибо, - проворчал Император, ускоряя шаги.

    Через некоторое время он вышел на поляну. Она переливалась в оранжевом свете. По центру поляны, далеко в небо, бил ключом огромный столб Огня Знаний. У основания этого необыкновенного Огня лежал большой валун. В эти места простые смертные не заходили. Их не пускала Сила. Только Посвященные могли прикоснуться к живительному Огню Знаний.

      Император бросился к камню. Каждый шаг, который приближал его к Огню, давался ему с большим трудом. Но мысль об оживлении дочери придавала ему сил. Он долго преодолевал небольшое расстояние к Огню.

      Он подошел к валуну и, развернув пелена, осторожно положил неживое тельце младенца на камень. Огонь, обжигая Императора, отторгнул его. Он успел увидеть, как тело девочки поднялось и омылось цветными сполохами. Неожиданно послышался детский плач. Плач перешел в смех, детский звонкий смех. Вскоре все стихло. Гаснувшим сознанием Император увидел проявляющееся лицо царицы Елизаветы. Она грустно смотрела на него.

     - Елизавета! Прости меня, - прошептал Алехандр.

    Елизавета  кивнула.

     - Анна! Любовь моя! Я так люблю тебя! - это были последние слова Алехандра.