М.И.Р. 1: Чёрный Лебедь

  Штрих, другой… Краска неровно ложится на бумагу, волнами выплёскивая боль и обречённость. Ещё мазок… Раскрылся цветок. В немом волнении застыла птица. За минуты вырастают целые дубравы и рощи, сквозь скалы прорезается река… И птицы, птицы! Стаи крылатых вестниц, роняющие разноцветные перья и…

…И закончилась краска.

Она медленно провела кистью. Ничего. Только предательская капля солёным морем на самом дне акварели.

— Что случилось, милая?

Женщина подхватила девочку на руки и помогла снова сесть. Та продолжала тянуться к упавшим краскам, не обращая внимания на бесчувственные ноги и протесты матери.

— Цвета… закончились, — десятилетняя малышка расстроено шмыгнула носом.

— Разве? Так ведь есть ещё синий и чёрный, — женщина обняла дочь, ласково поглаживая её волосы, — коричневый…

— Ими птиц не нарисуешь, — девочка, немного успокоившись, задумчиво разглядывала альбом. — Ярких, райских птиц. Я слишком мало нарисовала — им не взлететь.

— Тогда… Тогда нарисуй Перуницу. Её не обязательно рисовать яркими красками.

Девочка удивлённо подняла глаза.

— Перуницу?

— Да. Это такая валькирия, — женщина заботливо накрыла ноги дочери упавшим одеялом. – Она забирает павших воинов с поля боя, даёт выпить им живой воды и провожает в Светлый Ирий. Там они ждут возрождения.

— А крылья у неё есть? Она высоко летает? — слёзы забыты — теперь в глазах искрится образ нового творения.

— А ты как думала? Как же без огромных лебединых крыльев? Пусть пока она поживёт в твоём альбоме, а завтра я куплю тебе новые краски.

Девочка уже не слушала. Неуверенные штрихи тёмно-синего цвета медленно воплощались в образ…

…

Дождь… Несколько минут назад он беспощадно хлестал её крылья, а теперь последние капли лениво стекали с чисто вымытых крыш. Они блестели в лучах умытого солнца, радуясь возможности покрасоваться друг перед другом. Бродячие кошки недоверчиво выглядывали из своих укрытий, не решаясь пройтись по свежим лужам.

Зато она совершенно не обращала на них внимания, разрушая шлёпаньем босоножек искажённое отражение небес.

Легко запрыгнув на самый верх крыши и гордо выпрямившись, Дева сперва оглядела город, а затем, с толикой недоверия — себя: над головой, не отставая от неё ни на шаг, висел чёрный нимб с острыми шипами — то ли из плетёного терновника, то ли из колючей проволоки…

Дева нахмурилась. В груди скреблось неприятное чувство, будто ничего подобного в её облике быть не должно. Особенно крылья: иссиня-чёрные, словно кусок вечерних небес вместо белизны облаков. Хотя откуда ей знать, как должно быть? Одежда казалась чужой, зато синий цвет длинных волос пришёлся ей по вкусу. Она не задумывалась о своём имени и происхождении, зато точно знала, что нужно лететь. Вперёд.

Гнетущее ощущение безнадёжности… Город казался нарисованной картинкой, по которой серыми тенями проносились люди. На соседней крыше одноэтажного дома сидело Что-то: серый драный плащ без признаков тела, под капюшоном — тьма, а из рукавов выглядывают скрюченные кости рук, вцепившиеся в огромную косу. Оно медленно повернуло голову в сторону улицы.

Дева проследила взгляд Безликой — та остановила своё внимание на сгорбленной старушке, которая неожиданно схватилась за сердце и присела прямо на грязный асфальт.

Не сразу к ней подошли другие прохожие, не сразу вдалеке заверещала сирена «Скорой»…

А поздоровевшая бабушка с ясными глазами безо всякого страха сидела около Безликой и наблюдала за происходящим.

Дева равнодушно отвернулась — Смерть от старческих болезней интереса не вызывала. Её ждал кто-то другой, там, всего в паре километров отсюда…

Она взмахнула крыльями и взмыла вверх, вновь ощутив странное чувство неправильности происходящего. Всё должно быть иначе…

Дома, проспект, люди… Чего же она ждёт?

Ещё одна, в чёрном плаще до земли, с изящной небольшой косой, которая больше смахивала на скромную игрушку, чем на грозное оружие. Тёмно-коричневые волосы с несколькими мелкими косичками и такого же цвета бесконечно грустные глаза… Из всей троицы Каревласая больше всего походила на обычного человека.

И она тоже чего-то ждала.

Серая картина реальности изменилась слишком неожиданно. Свист. Взрыв. Грохот. Чьи-то крики. Плач. Шум вертолёта. Стрельба.

Дева видела, как вертолёт со стёртой эмблемой, от которой остались лишь чёрно-алые пятна, летел прямо на здание школы; как неизвестно откуда взявшийся молодой солдатик, выбежал на линию стрельбы и со всей силы швырнул гранату в противника. Секундой позже его сердце оказалось разорвано вражеской пулей.

Вокруг царил хаос. Каревласая не скрывала слёз, искренне огорчённая происходящим: её коса, уменьшившись до размеров карандаша, скромно выглядывала из кармана; плащ сливался с тенями, а над головой образовался смазанный нимб, больше похожий на чернильное пятно.

Безликая уже сидела на развалинах одного из домов, а Дева мрачно наблюдала за битвой.

Брошенная граната нашла цель — один из вертолётов выведен из строя, но на его месте быстро возник новый.

Молодой солдатик, не заметивший своей смерти, носился между союзниками, пытаясь помочь, и кричал грозные проклятья в сторону врагов.

Выстрелы, грохот, кровь… Рядом с Каревласой, прячась в складках её плаща, притаилась маленькая девочка с испуганными глазами. И ещё одна… Невинные детские души в объятиях Смерти, которая всеми силами пыталась успокоить их своим теплом.

Мёртвый солдатик продолжал сражаться. Ничему не удивляясь, он запрыгнул на вертолёт и попытался задушить пилота.

Дева ухмыльнулась. Вряд ли живой человек в таком хаосе мог заметить присутствие только что умершего. Хотя…

Защитники, наконец-то, добились своего — вертолёт потерял управление и начал падать. Недовольно взмахнув крыльями, Дева оказалась вровень с ним.

Видимо, мёртвый солдатик начал что-то понимать. Нет, померещилось: он всего лишь испугался за жителей дома, в который вот-вот врежется падающая машина, и всеми силами пытался изменить направление полёта своими призрачными руками, абсолютно не задумываясь, как он оказался так высоко в небе и почему его тело легко проходит сквозь плоть ещё живого, но обездвиженного шоком пилота.

Дева приземлилась прямо на крутящиеся лопасти, которые не причинили ей ни малейшего вреда. Всё неправильно. Даже не то, что она явно выглядит и ведёт себя иначе, чем должно быть на самом деле. Неправильна вся эта ситуация… Обстрел, смерть… Этого не должно было быть. Это противоречит Миру. Всё должно быть иначе…

Иссиня-чёрная юбка разрезалась лопастями в клочья тумана и тут же восстанавливалась обратно. Откуда-то за плечами у Девы обнаружилось длинное, деревянное копьё. Не задумываясь, она воткнула его в винт, усилием воли пытаясь изменить направление полёта. Вертолёт развернуло параллельно стене, хвост с размаху разбил одно из окон и отвалился, машина со страшным грохотом носом вошла в землю. Очередной взрыв, пламя, крики…

Дева равнодушно смотрела на пилота, стоящего посреди пламени. От его тела останется лишь обгоревший скелет. В лучшем случае.

Пилот ошарашенно оглядывался вокруг, как будто впервые в жизни увидел трупы, разгромленные здания, плачущих испуганных детей в подвале школы… Смерть косой разрезала пелену с глаз, во всей красе представив творение его рук.

— Нет… Нет! Мама! Мама, прости! Как я мог… Почему мы нападаем? Почему нам приказывают убивать своих? Нет, почему я согласился убивать своих?! Почему? Мама! Мама, я не хотел! Я ошибся! Я не думал, что так…

Дева равнодушно наблюдала, как плачущий мужчина у её ног превращался в маленького ревущего ребёнка — он громко орал и хватался за край призрачной юбки.

И что с ним делать? Как всё неправильно… Реально — до мозга костей реально! — но совершенно неправильно!

Схватив малыша за шиворот, Дева, как котёнка, на вытянутых руках понесла его к Каревласой. Та, не задумываясь, схватила ребёнка в объятья и попыталась беззвучно успокоить.

Безликая сидела поблизости и всем своим видом выражала насмешку. Она тоже знала, что всё это лишь чья-то игра.

…Бои рано или поздно заканчиваются, оставляя после себя разрушенные дома и тошнотворный, прилипчивый запах крови. Дева шла лёгкими шагами прочь, без усилия держа под мышкой неугомонного солдатика, продолжающего рваться в бой. За ней нестройной толпой шли люди: увешанные оружием, окровавленные, с непреклонной решимостью в глазах и холодной ненавистью. Ненавистью к посмевшим поднять руку на своих же.

…

…Осколки битого стекла, отломанная лопасть сбитого вертолёта на полу, опрокинутое инвалидное кресло, запах горелой плоти… Женщина крепко прижимала к себе испуганную дочь, прячась за креслом.

Рядом дымился разорванный лист с портретом синевласой крылатой девушки.

18.06.14 редактура 2016