Желание жить

Форма произведения:
Повесть
Закончено
Желание жить
Автор:
mstislav_kogan
Связаться с автором:
Аннотация:
Фэнтези...У многих, при одном лишь упоминании этого слова в голове возникают образы грозных рыцарей в сверкающих латах, прекрасных эльфов и неказистых, но добродушных гномов. Но жизнь Вестфолка отнюдь не разукрашена в такие тона. Гражданская война, утопившая всю страну в крови; лорды, жаждущие посадить своих детей на престол; мародёры, убивающие путников на крупных торговых трактах; наёмники, за звонкую монету способные воткнуть близкому другу нож в спину... А где-то на западе, под руинами, покрытыми пеплом многолетних войн, поднимает голову сила, жаждущая только одного - смести всё живое с лица этого мира. На фоне всех этих событий и разворачиваются истории героев данного сборника.
Текст произведения:

…Разбит король был в битве той,

Сражён он лордом был!

Бежал, поджав он хвост домой,

Бежал, что было сил.

                            

Но лорд был тоже не дурак,

Хитёр он был и смел.

Собрал он армию в кулак

И двинул на предел.

 

Король был хмур, король был зол

На троне он сидел,

А Лорд наш брал за домом, дом

Всё ширя свой надел.

 

И скоро Эфенфолл падёт,

Взовьётся красный стяг!

Раздавлен, сломлен, в пыль растёрт,

Повержен будет враг!

 - За  ребят! За тех, кто показал этим заносчивым ублюдкам на кровавых полях, что значит настоящий бой! За то,  чтоб обезглавленное тело, этого королевского выродка ещё до зимы украсило собой какую-нибудь выгребную яму! За Вольрада! – Надрывался рослый рыжеволосый балагур, облачённый в форму кровавого лорда. -  Ей, Роланд, наливай. Грех за такое не выпить!

Дружный рёв прокатился по небольшой зале. Заскрипели стулья, застучали бокалы, раздалось тёрпкое журчание доброго эля.

- Хороший тост, Берн! – ответил рыжему один из солдат, - Но не забудем же о тех, кто пал, сражаясь с этой высокородной сукой, и его прихлебателями!

- Энмир, Дагор тебя сожри, не нагоняй тоску. Мертвые могут и подождать! – оборвал того, балагур, - Эй трактирщик, тащи сюда ещё доброго эля, да пару служанок покрасивее! Парни заскучали, а если тоскливо им, то никому тут весело не будет. Шевелись давай, жирная морда!

 - Сукины дети, - процедил сквозь зубы хозяин «Бокала и кинжала», - Одержали несколько побед и возомнили себя хозяевами жизни. Ничего, вот вступит Сноуфолл в войну, и все вы подохнете, как скот на бойне…

- Чего ты там бормочешь? Давай, не стесняйся, нам с парнями тоже послушать охота! А может  ты плетёшь заговор против нашего лорда, и тебя надо прирезать, как одного из тех лживых ублюдков, что пытались укрыть от нас провизию и фураж?

- Милсдарь, не серчайте, - елейным голосом произнёс  трактирщик, - Я всего-лишь размышлял в слух о том, какой эль вам подать: Алендорский или ваш – Вольмаркский.

- Того и другого, да побольше.  Нас мучает жажда! Про служанок не забудь! – весело крикнул рыжий и снова вернулся за стол.

- Мира, Элейна,  обслужите их.  И постарайтесь не злить, а то они мне весь трактир потом разнесут. Так, тебе чего нужно? – сказал корчмарь, внимательно изучая меня своим цепким взглядом.

- Ночлег, да и подкрепиться бы не помешало, - ответил я, косясь на веселящихся солдат.

- Комнаты мы давно уже не сдаём. Придётся тебе переночевать на улице, ну или на постой к кому попросится. Ну а еды у нас всегда в достатке.

- Ночлег тоже у тебя найдётся, - сказал я, разворачивая небольшую грамоту, - По крайней мере так мне сказал ваш староста.

- Ты что, этот самый? – удивлённо вскинул бровь трактирщик, - Брешешь ведь! Такого как ты, мой вышибала соплёй перешибить сможет, что уж говорить об оборотне.

- Так почему дошло до того, что вашей деревушке пришлось трясти мошной и обращаться к охотникам? – презрительно сплюнул я, - Собрали бы мужиков да выкурили его из логова. Делов то…

- Кабы знать ещё, как найти это логово,  - устало вздохнул корчмарь, -  Да чтоб вас Дагор сожрал, оставьте служанок в покое! Они вам не дешёвые шлюхи из Вольмаркского борделя!  - внезапно взревел  он, вытаскивая из-за стойки самострел.

Шквал пьяного хохота прокатился по небольшой зале.

- Это вот этим… Ты собрался нас тут всех порешать… - рыжий, давясь от смеха, даже чуть привстал, чтоб получше разглядеть наглеца, бросившего ему вызов, - Эй парни, у нас тут завёлся смельчак! Надо бы преподать ему пару уроков.

- Слушай сюда, хряк доморощенный, - поддержал товарища… Роланд кажется, -  Мы сейчас не только твоих служанок поимеем, но и тебя на куски порубим и свиньям скормим, если сейчас же не уберёшь свою игрушку.

- Да и вообще,  «дамы» потом будут гордиться, что понесли детей от героев войны! – хохотнул третий.

 Трактирщик смешался буквально на одно мгновение, но этого оказалось достаточно, чтоб солдаты буквально взвыли от хохота.

- Глядите парни, мы ещё из-за стола не встали, а этот боров уже обмочиться успел! – загоготал рыжий, - Фу, иди порты смени, а то меня сейчас вывернет прямо на твою обожаемую Элейну, или как её там!

  - Да я вас, сучьи дети, пинками сейчас отсюда погоню! – сквозь зубы процедил корчмарь, - Совсем уроды, распоясались.

- Что ты там пищишь! – взревел Роланд, - У тебя зубы лишние? Так давай, я помогу тебе с ними расстаться! – бугай встал из-за стола, и неторопливо, как бы демонстрируя свою силу, направился к побелевшему от страха трактирщику.

Дагор их всех сожри, он же сейчас выстрелит. И убьёт. А значит, накрылась моя охота с ловлей на живца. Нагрянет сюда отряд, в несколько десятков человек и тогда оборотень близко к деревне не подойдёт. Ищи-свищи его потом по всем окрестным лесам. Сучьи отродья, ну почему вам неймётся.

- Его ты не тронешь, - сквозь зубы процедил я, вставая между разъярённым солдатом и корчмарем.

- Парни, вы только посмотрите на это! Наш «многоуважаемый» Лорнар завёл себе подружку! – расхохотался рыжий, - Отличный выбор, друг, если б у него не было бороды, я бы тоже его за девку принял! И сколько раз вы с ним уже того-этого?

- Слушай ты, дерьмо собачье, - процедил я, - Ржать, как больной лихорадкой конь, ты горазд. А сможешь выйти и прямо тут мне морду начистить? Или у самого уже штаны мокрые?
- Я? Собачье дерьмо? Намочил штаны? Ну ты, сука, за это ответишь, – Берн встал демонстративно разминая плечи, и так же неторопясь пошёл в мою сторону. – Парни расступитесь. Сейчас я все зубы этому куску мяса пересчитаю.

- Смотри свои не растеряй по дороге, - хохотнул я.

- А ты, однако остряк, - сказал рыжий, - Ничего, посмотрим, как ты после этого похох…

Хрясь. Тяжёлая пивная кружка, гулко ударяется о старые камни стены. Прыжок, перекат в сторону. Кулак Берна проносится прямо над моей головой. Удар в живот… Костяшки пальцев влёгкую проминают одежду и ударяются о твёрдые холодные кольца. Ай, сука! У него там кольчуга! Уворот, ещё один. Моржовый хер, сейчас ты у меня получишь. Тело засранец, защитил, а вот про башку свою тупую, не подумал.  Удар. Здоровяк слегка пошатывается, но на ногах ещё держится.  Тонкая струйка крови стекает с рассаженного виска. Ещё один, ещё. Бок пронзает острая, нестерпимая боль. Агрх, сучий потрох. Ждал пока, откроюсь. Шаг назад. Кулак пролетает перед самым носом. Ещё шаг. Ухмыляется засранец, думает, что уже всё. Рука сама собой смыкается на тяжёлой дубовой ручке.  Ну, давай, давай, подходи. Вот он я, осталось только дотянуться и…  Выпад, треск, кровь, ублюдок, как подкошенный падает на пол.

- Этот урод дрался бесчестно! Сука, кружкой огрел! Бей его братцы, - раздаётся выкрик откуда-то сзади.

- Меч, меч мне! – орёт Берн, поднимаясь с окроплённых кровью досок, - Отойдите! Все назад. Сейчас я отрежу его петушка и затолкаю ему поглубже в задницу, вот этой вот, блядь, рукой!

-Ну, попробуй, хряк ты недотраханный! – презрительно сплёвываю я, доставая кинжалы.

Взмах, уворот. Сероватый отблеск стали, проносится прямо перед носом. Выпад, кинжал лишь слегка царапает руку. Ублюдок снова замахивается. Шаг в сторону, удар, глухой треск. Меч застревает в столешнице. Это мой шанс! Выпад, треск разрываемой одежды, хруст плоти, отчаянный вой солдата, кровь… Берн припадает на раненную ногу, пытаясь выдернуть из бедра кинжал. Шаг вперёд, хватаюсь за копну грязных рыжих волос. Удар. По столешнице медленно расползается красное пятно. Ещё один, ещё! Сучий ты потрох, я тебе всю морду оставлю на этой деревяшке! Урод  обо… Свист. Над самым ухом проносится что-то чёрное. Лязг, крики, тяжёлый грохот падающего тела.

- Эти уроды Алена убили! - заорал кто-то, - Бей их!

- Ещё шаг, и ваш дружок улыбнётся от уха до уха кровавой улыбкой! – прорычал я, приставляя кинжал к горлу Берна, - Ну давайте уроды, подходите. Всех вас я, быть может и не положу, но двоих то точно за собой утащу.

- Спокойно, друг, спокойно, - примирительно выставил перед собой руки  Роланд. – Кровопролития мы не хотим, но вам придётся пройти с нами и объяснится перед командиром.

- Рассказать ему, как вы тут нажрались, словно свиньи?– сплюнул я, - а может, как вы хотели изнасиловать служанок? Или  прибить трактирщика?

- Вот только служанки не изнасилованы, трактирщик цел, а двое наших – ранены.  Нехорошо получается.

- Парень, не создавай себе лишних проблем, – встрял в разговор другой, - Нас тут пятеро, ты один. Ну, располосуешь ты ему горло, так ведь потом даже на плаху не попадёшь. Отправят тебя к нашему «мяснику», и будет он из тебя жилы тянуть, пока от боли не подохнешь. А так, поговоришь с капитаном и пойдёшь с миром.

- С миром значит? А не пойти бы вам с миром нахер отсюда? Сейчас я его отпущу, а потом вы вшестером мои кишки наружу отпустите. Погулять.

- Сука, он что, тупой. Парни, давайте его повяжем, да дело с концом. У него, сука, рука на воина Вольрада не подымется. Он это самое… Блефует, во! – вмешался третий.

- Не, этот может, – ответил Роланд, -  Он ещё и тебя, Вигнар, прирезать попытается, если, конечно, силёнок на то хватит. Слушай, друг, подумай сам – ты ведь тот самый охотник, что должен был прибыть со дня на день? Второго такого на сотню вёрст вокруг не сыскать, а у нас тут проблема с оборотнем. Какой нам, сука, резон калечить тебя?

- А вы его сами убить не в состоянии, значит? В  семь рыл то?

- Херовый из тебя, видать, охотник, раз такое спрашиваешь, - ухмыльнулся Роланд, - Убить то мы эту тварь можем, но вот выследить – уже которую неделю не получается. Потому к охотникам и обратились. Иначе на кой хер на вас золото переводить то?

- Ладно, убедил, сходим к вашему капитану, – ответил я, смачно сплёвывая на пол.

- Ты только ножичек то свой спрячь тогда. А то ведь, сука, ещё и друга нашего поранить можешь, - сказал Вигнар.

- А вот тут – идите нахер. Мне всё ещё дорога моя шкура, так что так и пойдём. И если кто из вас, уродов, дёрнется в мою сторону, то я мигом ему горло располосую. Усекли?

- Как уж тут не понять, - развёл руками Роланд. – Вигнар, Рейкан – давайте со мной и помогите Альмору. Сука, клянусь шестерыми, свалило его пиво, а не стрела. Бранд, Дунгад, останьтесь тут и позаботьтесь о нашем добром друге, который столь щедро поделился с нами своей выпивкой и прелестницами.

- Ооо, мы с большим удовольствием с ним кое-чем поделимся, в знак признательности, - оскалился один из солдат, - эй, хрюшка, ты знаешь какова на вкус добрая  сталь? Нет? Ну, так мы тебя сейчас ей накормим. Правда Дунгад?

- Это точно, дружище. Разделаем и зажарим свинку.

- Хорош лясы точить! – прикрикнул на них Роланд, - Давайте уже заканчивайте тут и догоняйте. Не забудьте всё подпалить только, а то проблем потом не оберёмся. Ты, охотник, вытащи свою игрушку у него из ноги и дай нам её перетянуть, чтоб кровь не хлестала тут, во все стороны. Не хватало ещё, чтоб Берн издох, не дойдя до знахарки. Он и так уже вон весь, сука, бледный, что твоя простыня на койке.

- Что, прямо тут и уложим? – спросил я, не убирая кинжал от горла.

- Ну не посреди большака же? Давай шевелись, а то он сейчас тут сознание потеряет сам же его и потащишь! – огрызнулся Роланд.

Темнит, ох темнит что-то этот солдат. Ждёт удобного момента, чтоб двинуть меня и отбить товарища? Не знаю… Похоже, конечно, но ведь он и впрямь с кинжалом в ноге никуда не уйдёт. Дагор меня сожри, вот ведь вляпался.

- Я сейчас аккуратно его кладу, вы стоите на месте! Дернетесь -  мигом ему вторую улыбку нарисую. Так приятель, спокойно, не дёргайся, сейчас мы с тобой аккуратненько. Ах т… - безвольно повисшее тело во мгновение ока немыслимым образом извернулось, перехватило руку с кинжалом,  а другой заехало прямо по челюсти.

- Урод, - прошипел прямо в ухо Берн, - Сука подза… -  удар пришёлся под дых, -  …борная. Свиная блево… - перед глазами всё поплыло, мир покачнулся и начал заваливаться куда-то набок.

- Эй парни, вяжите его! – скомандовал Роланд.  - Берн ты как?

- Нога болит и кровит, но жить буду. Бывало и хуже, в конце-концов. Сейчас только, присяду,  перемотаю её, а там уж и до знахарки доползу.

- Ладно, тогда пойдёшь с Брандом и Дунгардом, как они тут закончат. Пущай проводят тебя, да и Алена тоже, к знахарке местной, а мы пока  разберёмся с этим.

-Добре. Надеюсь, утром его кишки будут уже болтаться на каком-нибудь дереве.

- Капитан решит, - отрезал Роланд, - Всё, пошли отсюда. А вы чего вылупились? Кончайте уже с этим трактирщиком и за дело. Мне, сука, из-за вас и так утром командир выволочку устроит!

- Есть! – рявкнули солдаты, обнажая клинки.

Трактирщик, до этого момента стоявший, словно столб на перекрёстке, упал на колени и заскулил: «Ну что ж, вы… Люди добрые. Ужель не первый раз у меня… - сквозь всхлипы выдавливал он из себя, - Пиво пьёте. Дайте старику свой век дожить спок… Помогите, помогите люди добрые! – внезапно завопил он, надеясь, что хоть кто-нибудь да услышит.

- В этой войне никто не поможет нам… кроме нас самих, – холодно обронил Роланд, смерив скулящего трактирщика презрительным взглядом, - Идём.

- Нет, не-е-е… - крик оборвался, сменившись  хриплым бульканьем.

- Ну чего встал? Шевели ногами, шваль подзаборная, авось и до утра доживёшь! – один из солдат толкнул меня вперёд с такой силой, что я чуть не отправился глотать пыль.

Выродок больной суки. Попадись ты мне один, ночью да на тёмном тракте – одним ублюдком стало бы меньше. И станет, если на твоё несчастье ваш сраный капитан решит оставить меня в живых.

- Хорош скалится, а то сейчас все зубы пересчитаю! – рявкнул боец, - Пошёл!

- Сука! – процедил я сквозь зубы.

- Что ты там вякну… - удар пришёлся в живот. Мир перед глазами вновь покачнулся и медленно, будто бы сам того не желал, завалился набок, - Ты, свиное дерьмо, тут что, поспать решил? Или ходить разучился? Встать! Встать, я сказал! Ну, сам напроси… - тяжёлый, окованный сталью башмак врезался в бок. Дыхание перехватило, на губах выступила кровь, -  Урод, теперь тащить его. Су… - мир перед глазами потускнел, превратившись в скопище разноцветных бликов. Тишина навалилась  на грудь, окутала, оплела своими вязкими прохладными щупальцами. Вскоре пришла и тьма, накрыв меня с  головой своим спасительным одеялом…

***

- Эй, урод, подъём! Хорош бока отлёживать! – слова сопровождаемые потоком ледяной воды обрушились на меня, вырвав из крепких объятий забытья.

Голова раскалывалась, всё тело ныло, на губах чувствовался вкус запекшейся крови. Дагор меня сожри, хорошо же меня отмутузили…

- Шевелись давай! – болезненный тычок под рёбра заставил меня болезненно скорчится, - Капитан не будет ждать весь день!

С трудом разлепив глаза, я поглядел на солдата. Роланд… Сучий выродок. Располосовать бы тебе горло, да глаза выколоть.

- Чего уставился? Давай вставай и иди за мной! – вновь пихнул меня носком сапога Роланд, - Или тебе ещё разок бока намять?

Так, одна рука, вторая. Сел - уже хорошо. Болит то как всё. Неделю теперь отлёживаться придётся. Сучий потрох, ещё и ухмыляется. Весело ему… Аххр…

Рывком я поднялся на ноги, покачнулся, и чуть было не завалился обратно, на холодные плиты застенка. Перед глазами всё поплыло, мир закачался, как бы раздумывая, в какую сторону ему в это раз упасть.

- А ну стоять! - Роланд подхватил меня под руки и встряхнул, словно тряпичную куклу, - Хватит корчить из себя убогого – не так уж сильно мы вчера тебя отделали. За мной!

С большим трудом, опираясь на холодные стенки каменного мешка, я медленно, очень медленно поплёлся вслед за солдатом. Узкий коридор с несколькими ответвлениями, ступеньки, старая скрипучая дверь и… свежий воздух.

Алый пожар зари медленно разгорался над тёмными верхушками дремлющих сосен. Прохладный утренний ветерок, ловко сновавший меж толстых старых ветвей, то и дело перемахивал через высокий частокол и принимался гонять пыль по широкому, истоптанному солдатскими сапогами двору. Пели первые петухи, своими звонкими голосами разрывая и разгоняя туманные лоскуты тишины по дальним овражкам. Начинался новый день…

- Чего рот раскрыл, будто короля увидал?  Иди давай,  командир ждать не любит! – рявкнул над самым ухом Роланд.

Мне ничего не оставалось, кроме как послушно поплестись вслед за солдатом. Через двор, который, судя по всему, был либо плацем, либо местом тренировок, к огромному, двухэтажному деревянному дому, расположившемуся аккурат за ним.

- Эй, Роланд, кого это ты в такую рань притащил? – окликнул воина один из  стражников, стерёгших старую  дверь, тихо поскрипывавшую на проржавевших петлях.

- Да этого, вчерашнего охотничка, суку, к Альрету веду.

- Да чего его к Капитану то? Всё одно - на дыбу потом. Зря только кота за хвост тягать будем.

- Приказ есть приказ! Не выполнишь – сам потом в петле болтаться будешь. Да и вообще, на то чтоб думать – у командира голова есть, а наше дело маленькое: приказы выполнять да жалованье получать. Дагор его знает, на кой ляд ему этот охотник сдался. Может выпытать хочет, как оборотня изловить да половчее.

- Выпытаешь, тут как-же. Эти вон, говорят, десятки зим своему искусству обучаются, а тут... Скажешь тоже!

 - Эй вы, хорош лясы точить! – грубый голос,  донесшийся откуда-то из недр общинного дома, прервал солдат. – Капитан уже заждался. Роланд, если ты, мать твою, прямо сейчас не пошевелишь задницей – неделю котлы будешь драить на кухне, как девка безродная.

- Сучье семя, - выругался стражник, - А ты чего вылупился? Пошёл!

Удар, пришедшийся чуть, вышиб из  груди воздух, и чуть не свалил меня с ног.  Говна кусок. Дагор меня сожри, выберусь из этой передряги, весь ваш сраный отряд из-под земли достану. Урод.

- Да какой это нахрен охотник?! Ты посмотри, он от одного удара к шестерым готов отправится! – раздался голос Роланда над самым ухом, - Вот ты как хочешь, Эднер, а я ни в жисть не поверю, что он оборотня убить может.  Ладно, помоги мне доволочь эту тушу до Вестгерна, а там уж пускай он с ним делает сам, что хочет.  Да шевелись давай, а то охотничек сейчас тут нам на пол сблеванёт, убирай ещё за ним потом.

Меня подхватили под руки и буквально поволокли куда-то вглубь дома. Прямо, прямо, наверх, направо – я лишь с трудом мог запоминать направление, да кое-как перебирать ногами. Перед глазами всё плыло, воздух, тугими глотками закатывающийся внутрь жёг грудь, на лбу выступила испарина.

Скрип двери, меня волокут куда-то дальше. «Давай усаживай его! - раздаётся голос над самым ухом, - Да аккуратней ты, дубина. Так чтоб он на пол не сверзился!»

-Какого чёрта вы с ним творили?! – возмутился другой, куда более низкий и грубый, - Роланд, паскуда. Тебе и так дюжина плетей полагается за то, что вы вчера с таверной и корчмарем сотворили, так ещё и это? Сука, не дай бог вы ему рёбра переломали – один на зверя пойдёшь, ты меня понял? И не вернёшься, пока не притащишь мне его башку! Чего встал? Живо с моих глаз, потом с тобой разберусь! Эднер! Живо сюда ведро воды! А ты вина притащи, негоже гостя так принимать!

- Тоже мне гость, - процедили в ответ, презрительно хлопнув дверью.

- Прощу прощения за действия моих людей. Понимаешь, парни не так давно пережили серьёзную стычку, решили расслабится, а тут появляешься ты и портишь им всё веселье. Я бы тоже обозлился на их месте, хотя с трактирщиком и таверной они, конечно, переборщили.

Я поднял взгляд и окинул им говорившего. Высокий, широкоплечий вояка. Его лицо перечеркивали многочисленные змейки небольших шрамов, тонувшие в густой бороде, глаза чистого изумрудного цвета, внимательно скользящие по мне, своим острым, пронизывающим насквозь взором, грязная копна чёрных, давно немытых волос, с проблесками седины…

Из-за его широкой спины робко выглядывал узкий квадратик окошечка, небрежно затянутый какой-то старой засаленной тряпкой. Дубовый стол, переживший видать не одну зиму, расположился аккурат посреди комнаты, отделяя меня от вояки. На стене изредка потрескивая, плевалась язычками пламени небольшая масляная коптилка.

- Вижу, ты уже приходишь в себя, - ухмыльнулся вояка, - Порядок? Не сильно мои парни тебя помяли?

- Жить буду, - сплюнул я.

- Это хорошо, поскольку я хотел поговорить с тобой о деле, из-за которого ты сюд…

Скрип открывающейся двери оборвал вояку на полуслове.

- Эднер, - сквозь зубы процедил капитан, - я сколько раз просил стучать, когда заходишь? Поставь ведро у стенки и марш с глаз моих на пост, пока не приказал тебе плетей выписать на пару с Роландом!

- Так точно, – недовольно пробурчал солдат.

Натужно проскрипела петлями старая дверь, раздался громкий хлопок, и в комнате плотным туманом повисла гнетущая тишина, изредка нарушаемая натужными криками первых петухов. Капитан выжидающе смотрел на меня, я – на него. Мгновение, другое,  третье…

- Так вот о де… - начал было вояка, но  тут дверь снова заскрипела.

- Да чтоб вас всех… - выругался капитан, - Давай ставь уже всё это дело на стол и вон с глаз моих! И скажи, чтоб  час сюда никто не входил! Час слышишь, не меньше!

Молча кивнув, служанка подошла к столу, поставила на него поднос с кувшином и парой кубков, после чего так же молча поклонилась, и скрылась за скрипучей дверью.

- Так вот о деле, - продолжил вояка, - Ты, как я понимаю, прибыл сюда по просьбе местных, которые дали в вашу гильдию заказ на оборотня?

- Ну, допустим… - небрежно бросил я, - вам то какое до этого дело?

- Мне, друг мой, до этого дело самое прямое. Я, видишь – ли, назначен местным комендантом временно, а посему – должен охранять эту деревенщину.

- Да уж, хорошо вы их защищаете. Особенно корчмаря да девок тех. Солдаты, небось, их ещё и по кругу пустили, перед тем как прирезать словно свиней…

- Девушки живы и здоровы, если тебя это так волнует. Они внизу на допросе. Одна из них что, твоя любовница?

- Будь оно так – сказал бы, что это не твоего ума дело, - сквозь зубы процедил я.

- Тогда какого лешего ты за них так вступился?

- Такого, что корчмарь по дурости своей чуть не пристрелил одного из ваших, и пристрелил бы, не вмешайся я.

- Чушь то не пори, - нахмурился капитан, - мои парни говорят, что Берну ты чуть голову об стол не расшиб, а Алену корчмарь в плечё  болтом из самострела зарядил. Не будь ты охотником, уже болтался бы на виселице рядом со своим дружком.

- Если б я не вмешался, арбалетный болт попал бы вашему солдату в  голову. Получился бы труп, и сюда бы нагрянула целая сотня солдат и прилагающаяся к ним инспекция. Это бы спугнуло зверя, и мне бы пришлось месяцами его выслеживать по окрестным лесам.    А насчёт того, что было дальше – ваш человек сам, проиграв в честной драке, схватился за меч. Мне пришлось защищаться.

- Мои парни рассказали всё иначе. Но даже если так – то ты круглый дурак. У нас война идёт. Война тяжёлая. Бойцы гибнут десятками, а ради одного такого, подохшего в пьяной драке, никто бы инспекцию собирать не стал. Всё это дерьмо свалилось бы на мои плечи,  и пришлось бы разгребать его мне. Так что, наверное, хорошо, что оно получилось так, как получилось, хоть твоей заслуги в этом почти нет…

«Стройся, ленивое отродье! Стройся, я сказал!» - донеслось с улицы.  – «Шевелитесь! Бойцы того засранца, что расселся сейчас на троне,  в бою не будут  ждать. Встали, взяли мечи и начали!»

- Да чтоб их, хоть бы ставни какие повесили! – выругался капитан, - Затянули, понимаешь, окно тряпочкой… Ладно, сейчас не об этом. Давай-ка о деле, только сначала глотки промочим.

Раздалось тёрпкое журчание вина, и два тусклых, местами покрывшихся зелёным налётом кубка до краёв наполнила красная жидкость. Только сейчас я  понял, как сильно хочу пить. Эль, вино – да хоть лошадиная моча. Без разницы уже…

- Парень, ты б его хоть распробовал, - ошарашено пробормотал вояка, - Лучшее Алендорское, как какую-то воду… Ладно, забудь, - оборвал себя он, вновь наполняя мой кубок, - Так вот о деле – сколько тебе времени понадобится на выслеживание оборотня?

- День, неделя, месяц – всегда по–разному,  – коротко бросил я.

- Это от чего-то зависит, или просто – как повезёт?

- А тебе какой в этом интерес? Твоё дело - воевать, моё - тварей убивать.

- Да я вот думаю, война то рано или поздно закончится, а яж только и умею, что мечём махать. Может, у вас пригожусь?

- Капитан, капитан! – взмыленный солдат грохнув дверью буквально ввалился в комнату.

- Какого Дагора? Я же велел час не беспокоить! – начал выходить из себя вояка.

- Там это… Крестьяне явились… - тяжело дыша проложил боец, - Требуют чтоб мы это, значится из петель трактирщика да девку эту… знахарку, того… вытащили и похоронить им дали по-человечески.

- Чтоб их всех… Иди, объясни этой черни, что эти уроды, которых мы сегодня подвесили, пытались убить моих людей и понесли заслуженное наказание. И висеть они будут до тех пор, пока сами на землю не свалятся!

- Дык я это… Говорил уже. Они требуют вас лично. Грозятся фураж поджечь…

- Вот уроды, - в сердцах бросил капитан, - ладно, ты пока этого покарауль, а я схожу – разберусь. 

Хлопнула дверь и в комнате вновь повисло молчание. Стражник прислонился к стенке, уставился на тусклые язычки пламени и задумался о чём-то своём, не убирая, впрочем руку от слегка поблёскивающего эфеса.

А может свернуть ему шею да сбежать? Болит всё конечно страшно, но былой ловкости ни руки, ни ноги не утратили, а значит этот хрюндель, возомнивший себя бойцом даже понять не успеет что произошло. Но дальше то как…  Один на один против всего гарнизона? Не, это вряд-ли. С двумя, ну может с тремя я бы ещё справился, будь у меня в руках кинжалы. Но если они впятером навалятся, да ещё у кого-нибудь из них окажется лук, то песенка моя будет спета. Да и вещи мои эти вольрадовские недоноски куда-то припрятали.  Дагор меня сожри, неуютно то как без кинжалов…

Время шло, капитан всё не появлялся. Боец, приставленный меня охранять, уронил голову на грудь и, кажется, даже начал посапывать. Вот олух, а если б я и впрямь решил, что стоит свернуть ему шею да попытать счастья в бегах. Ну да что уж теперь об этом. Эхх, скучно…

- Эй, ты, как тебя там зовут, - нарочито громко обратился я к стражнику, - не расскажешь, что там со знахаркой то стряслось и чего народ балагурит.

- Ааа… Чего… - Встрепенулся стражник. Видать и впрямь спал. – Так это, отчего б не рассказать то? – парень, судя по всему и сам был рад перекинутся парой словечек хоть с кем-нибудь. – Этож с тобой вчера наши ребята сцепились?

- Угу, - настороженно протянул я, пристально следя за реакцией стражника.

- Так вот, они, значица после этого, решили к знахарке заглянуть чтоб та их малость подлатала, - боец либо тщательно скрывал свои эмоции, либо ему было совершенно безразлично то, что перед ним сидит человек, который вчера чуть не поубивал его товарищей, - И знаешь, что эта сука сделала? Она попыталась подмешать им в лекарство яд! Уж не знаю, толи она думала, что парни круглые идиоты и не знают, как пахнет мышьяк, толи просто дура-дурой. На счастье, Берн немного разбирался во всех этих зельях и вовремя остановил всё это дело…

- А почему они пошли не к войсковому лекарю? – перебил парня я.

- Так он это – в отъезде он, – чуть замявшись, ответил стражник, - через пару дней вернуться должен.

- Ясно… Так а что в итоге со знахаркой сделали?

- А чего с ней сделаешь то? Повесили на дереве, что рядом с большаком у выхода из деревни.  Как раз трактирщику парочка будет, тем более что они уже давненько того, - загоготал боец, - Это… Парни, конечно хотели накормить её собственным же зельем, да по уставу не положено...

- Разговорчики, - рявкнул капитан, громко хлопая дверью, - Вельрет, тебе было сказано сторожить пленника, а не чесать с ним языком.  

- Так я… Это… - Солдат вытянулся по стойке смирно. По его в миг побледневшему лицу было видно, что он изрядно струхнул и сейчас пытался найти хоть какое-то оправдание.

- Это-это. Возвращайся на пост. На перекличке поговорим о соблюдении устава и выполнении приказов.

Стражник кивнул и поспешил скрыться за дверью.

- Так вот о чём это я, - задумчиво протянул вояка, усаживаясь на свою табуретку, - не расскажешь, каково это – охотится на тварей?

- Вот, как поступишь на содержание, так мастера тебе и расскажут. А вообще, иди-ка ты лучше в наёмники. Оборотней в последнее время становится всё меньше, заказов тоже.  Люди покидают гильдию. Я и сам вот хотел уйти, да тут вот нежданно-негаданно подвалила работка. Это – мой последний заказ.

- Какая ирония… - нехорошо улыбнулся капитан, - Видишь ли, дело в том, что твоё вино было отравлено одним очень интересным ядом,  –  кубок выпал из моей руки, и с гулким грохотом ударился о старый досчатый пол. Остатки пойла красным пятном расплескались по нему, словно кровь из перебитой артерии.

- Знать его название тебе не обязательно, - продолжал тем временем вояка, - Да я и сам не помню, если честно. Проблеваться даже не пытайся – пока мы тут с тобой так мило болтали о твоей гильдии, он уже успел попасть к тебе в кровь. Только вино зазря испортишь.  Так вот о чём это я… Действует он два-три дня. Убьёшь тварь за это время – твоё счастье. Выменяешь его зубы, или что вы там выдираете, у оборотней на награду, притащишь мне – получишь противоядие.  Не убьёшь – ну тут уж извиняй.

- Зачем…  Зачем оно вам нужно, - сдавленно прохрипел я, - Если погибну – оборотень тут всех постепенно выжрет.

- А вот веришь  - мне плевать, - небрежно бросил капитан, - Плевать на людей, плевать на оборотня, плевать на тебя. Нас отсюда переводят через неделю, и, скорее всего, в скором времени бросят в бой.  Убьют – так моей семье и есть то нечего будет, а выполнишь задание – будет у них краюха хлеба на чёрный день. Видишь, и тебе и мне хорошо.

- Сучий выблядок. Сын недотраханной шлю…

- Если ты сейчас же не затянешь свой язык в ту помойную яму, из которой он выполз, то я его просто-напросто отрежу, - чуть привстав с крепкого дубового табурета, нахмурился капитан, - Заткнись и слушай. Кинжалы и прочее своё барахло сможешь забрать внизу у оружейника. Попытаешься навредить мне или моим людям – лично плетьми до смерти засеку. А теперь – по-шё-л в-о-н!

Разговор был окончен. Я встал, и, слегка пошатываясь, вышел в коридор. В голове, словно горошина в пустом чане, перекатывалась одинокая мысль: «урод, скотина, сука, тварь…»

Не помню, как добрался до оружейника, как закинул на плечё колчан и лук, рассовал по ножнам кинжалы, укрылся видавшим виды плащом.

Очнулся я уже за околицей. Припозднившиеся птахи разливали по округе свои мелодичные утренние трели, приветствуя огненно-рыжий шар солнца, вальяжно плывущий по чистому, не обезображенному ни единым облачком, голубому лику неба. Тихо нашёптывал старую, давно забытую всеми песнь, ласковый летний ветерок в густой кроне старого дуба. Едва слышно поскрипывали две крепкие пеньковые верёвки.

«Кр-ра» - гордо проорал усевшийся на макушку трактирщику ворон, и клюнул бедолагу прямо в глаз. Посеревшее лицо трупа дёрнулось от удара, будто бы всё ещё могло чувствовать боль. По заросшей недельной щетиной щеке из разодранной глазницы потекла струйка тёмно-алой крови. «Кр-ра» - снова крикнула птица, задрала голову и начала судорожно заглатывать вырванный ошмёток глаза.

«Все мы там будем, друг. Все там будем…»

Большак сегодня был на удивление пуст. Скорее всего, ещё какой-то час назад тут была целая толпа протестующих крестьян, но солдаты Вольрада довольно быстро всех разогнали. Странно, что не обошлось без трупов, хотя, может их просто уволокли с собой…

До самого горизонта раскинулось золотое море спелой пшеницы, по краям обрамлённое тёмными полосками густого хвойного леса. Широкая полоска старого, пыльного тракта, словно нож, рассекала его надвое, уносясь в укутанную легкой голубоватой дымкой даль.

Что ж, пора в дорогу. Неплохо бы до заката найти хоть какие-нибудь следы оборотня, определить возраст и повадки твари. Может даже удастся наткнутся на одну из лёжек, хотя зверь обычно делает их не меньше чем в дне пути от поселения. Обычно только изучения места обитания, троп и повадок зверя отнимает не меньше недели, а охота идёт и того дольше, но Дагор меня сожри, у меня в запасе всего пара дней, а умирать по прихоти этого проклятого капитана, шип ему в гузно, ой как неохота.

«Кр-ра» - в третий раз крикнула птица вслед удаляющемуся путнику.

***

Т-а-а-а-к рубцы на дереве. Видать когти чесались. Молодая ещё особь, неопытная – только отращивает. Дагор меня сожри, а ведь это очень больно. Не зря же все они так кору дерут в период обращения.

Хмм, клочок шерсти. Первые вши, видать завелись… А оборотень даже моложе чем я думал. Не удивлюсь если ещё и оброс, то ещё не весь. Хорошо, очень хорошо. Пока эта тварь не освоилась в новом теле, её будет гораздо проще убить, но что самое главное – куда легче выследить. Такой оборотень ещё не успел обзавестись несколькими лёжками, и скорее всего, спит постоянно в одном и том же месте.  Да и «чесаться» скорее всего, ходит недалеко.

Я вынул кинжал из ножен, наклонился и аккуратно поддел им находку.

Шерсть серая, свалявшаяся.  Оборотень обыкновенный, ростом чуть крупнее человека. Реакция быстрее, а сила больше, но ненамного. Зная, как, управиться можно легко.  Хорошо, что не чёрный. Такого бы я хрен одолел в одиночку. Он хоть и будет поменьше своего серого собрата, но куда как ловчее. Пришлось бы вызывать подмогу из ближайшей резиденции гильдии, несколько недель расставлять сети и капканы, выпрашивать у местных властей какого-нибудь преступника в качестве живца. Сука, да яб раз пять за это время сдохнуть успел.

Ладно, что у нас тут. Сломанная ветка? Хмм, а наш приятель ещё весьма неуклюж. Его, поди, шатает иногда, будто пьяного, когда звериное и человеческое начало внутри его головёнки в схватку вступают. Интересно, как он у селян вообще умудрился скот потаскать в таком то состоянии. И почему его не смогли на вилы поднять, мне тоже решительно непонятно. Хотя, крестьяне народ суеверный, а сам оборотень оброс уже таким количеством баек, что к нему, наверное, и подходить то побоялись.

Чего я в своё время только не наслушался: то тот, кто убьёт тварь, на себя проклятие перетянет, то стоит коснуться его хоть мизинцем и болезнь поразит тебя словно оспа, то вообще, стоит только на зверя одним глазком глянуть, так у тебя самого глаза звериные сделаются. Безграмотная чернь.  Впрочем, все эти домыслы идут охотникам только на пользу. За счёт них гильдия ещё хоть как-то существует, хотя, чую, что и она доживает свои последние деньки. Оборотней становится всё меньше, да и сами они порядком уже измельчали.

Одно непонятно - где сейчас тот, кто его заразил. Нет, я конечно слышал про случаи, когда болезнь передавалась по родовому древу, проявляясь чуть ли не через сотни лет после того, как её подцепили, но они столь редки… Укусил и ушёл восвояси? Тоже маловероятно. Оборотни не могут иметь обычного потомства, так что заражённых, но не до конца обратившихся собратьев они стараются опекать. Бывает случаи, конечно, когда и бросают, но редко… Похоже, что именно это и произошло с нашим зверем, но лучше всё-таки быть на чеку.

Я, на всякий случай достал из ножен второй кинжал, и, осторожно ступая по мягкому лесному мху, полез через густой колючий подлесок.

Солнце медленно, но верно клонилось к закату, заливая верхушки густых крон вековых деревьев своим мягким, оранжевым светом. Те редкие лучики, которым удавалось пробиться сквозь густую листву, чуть рассеивали грязно-серый туман ранних сумерек, вальяжно выползающий из тёмных овражков.

Тоскливо завопила какая-то ночная пичужка. Её протяжный крик раскатился по округе и затих где-то в глухой чаще. Прострекотал свою вечернюю трель  одинокий кузнечик,  по неведомой прихоти судьбы сменивший золотистую рожь полей на мягкий зеленый лесной ковёр.

Я зябко поёжился. Не хотелось бы встретится с тварью ночью. Да, пусть он ещё совсем неопытен, быть может даже не до конца ещё обратился, но в темноте… Он может разделать охотника, словно баранью тушу сколь бы опытным, ловким и сильным тот ни был.

Отметины на деревьях становились всё чаще. Если раньше глаз едва мог выцепить одну-две полоски, глубокими бороздами перечеркивавши тёмный ствол, то сейчас изуродованы были чуть-ли не все деревья в округе. Значить это могло только одно – я приближался к лёжке.

Слабый ветерок, каким-то чудом забравшийся под густые кроны деревьев провёл своими прохладными пальцами по лицу, сбросил с головы капюшон, чуть растрепав свалявшиеся волосы.

Что ж, похоже шестеро в кои-то веки решили мне улыбнуться. Оборотень, если он конечно всё ещё в лёжке, хоть не успеет ощутить моё присутствие раньше времени. Будет шанс свалить его одной стрелой, хотя такое мало кому удавалось…

Мои мысли прервал заунывный протяжный вой, во мгновение ока заливший всю округу какими-то серыми, тревожными красками. Зверь бродил где-то рядом. Тварь, видимо, только встала и сейчас пыталась унять жуткую боль и зуд в прорастающих когтях, уродуя ими очередное дерево. Она была голодна, очень голодна. Уже почти дюжину дней у крестьян не пропадал скот, а охотиться молодой, недообратившийся зверь ещё не умел. Быть может, конечно, побирался падалью всё это время, но сейчас… человеком он не побрезгует точно.

 

Я принялся затравленно озираться по сторонам. Ну, давай, погань, покажись. Выйди из тени деревьев и тогда мы посмотрим, кто кого одолеет.

Вой повторился. Играет, зараза. Почуял и теперь ходит кругами, пытаясь запутать и напугать. А как только я побегу – прыгнет на спину и раздерёт в клочья. Такая тактика присуща старым, матёрым тварям. Странно,  не иначе инстинкты уже проснулись и подсказывают, что нужно делать…

Меж тёмных стволов деревьев промелькнул неясный, расплывчатый силуэт. Играет? Ну уж нет, дружок, играть мы сегодня будем по моим правилам. Ты изголодался и теперь так просто отсюда не уйдёшь, уж я то знаю. Но вокруг поляна, так что атаковать ни из кустов, ни из-за дерева у тебя не выйдет. А уж туда, под тёмный лесной полог, плотной стеной обступивший единственный светлый островок, в этом мрачном безмолвном лесном царстве.

Мгновенье, другое, третье. Тишина. Лишь ветерок, тихо шуршит своим хвостом среди маленьких сероватых листочков.

Тихий скрежет раздираемой коры, перекат, уход в сторону. На то самое место, где я только что стоял, падает огромная серая туша, приземляется на лапы, поворачивает в мою сторону уродливую, изъеденную редкими, но густыми клоками серой шерсти морду. Раздаётся гортанный рык, тварь прижимается к земле и замирает, вылупив на меня свои, ничего не выражающие оранжево-чёрные глаза.

- Ч…Человек – слово вырвалось вместе с хрипящим бульканьем, из его глотки, - Я не… враг. П… поговорим?

- Не о чем нам разговаривать, - на мгновенье смутившись, ответил я. Мастера нам рассказывали, что оборотни некоторое время после изменения ещё могут разговаривать, и, хоть встречались такие редко, но какой-то диковинкой не были.

- Я не… Плохого не… сделал – было видно, как не до конца изуродованная проклятием морда мешает ему говорить, но он всё равно пытается. – От… отпусти…

- А кто тебя держит, - небрежно бросил я, обходя тварь по дуге, - Вот он лес, беги, спасай свою шкуру. Ты ведь знаешь, что мне тебя всё равно не догнать.

- Тебе… Нет… Но лук… Стрела…

- Ты мог вообще не выходить на поляну, а лишь почуяв меня уйти в глубь леса. – ответил я, поигрывая кинжалами, - но вот ты тут, стоишь передо-мной.

- Я… уйду…

- Не уйдёшь. Мы оба знаем, какой голод тебя терзает.

- Справ… справлюсь…

- Сейчас быть может даже и да, а потом всё равно пойдёшь убивать людей.

- Уйду… глубже… лес… - захрипел зверь, - Потом, потеряю разум… не найду… Дорогу…

Хочет жить. Настолько, что подавляет инстинкт жажды крови, который сейчас раздирает его изнутри, словно бешенный камышовый кот. Оно и неудивительно, все хотят, в том числе и я. А когда стоит выбор… или он, или я, что ж к телу ближе своя рубашка, тем более, что человек в нём и так уже почти умер.

Оборотень тем временем, не сводя с меня своих оранжевых, переполненных первобытной ненавистью глаз, припадая к земле начал отползать в кусты.

Поборол себя… Быть того не может. Сука, ну нет уж, в деревню я с пустыми руками не вернусь. Боли дали мне выбор, и, Дагор меня сожри, уж лучше я, чем эта жалкая пародия на человека.

- Прости друг, но мира не будет, - прошептал я, прокалывая себе палец остриём кинжала. Кап, алая капля стекает с его кончика, и падает на посеревший под покрывалом сумерек, мягкий, лесной мозг. Кап, зверь настораживается и тянет носом воздух. Кап. Отчаянный, полный ненависти рык раскатывается по округе. Кап…

Прыжок. Серые, уродливые лапы рассекают ни в чём не повинный воздух прямо перед моим лицом. Зверь дерёт когтями мох, поскальзывается, падает, но Тутае снова вскакивает, и вновь поворачивается в мою сторону.

Вдох. Терпение. Дать зверю совершить ещё одну ошибку. Выдох. Рык, прыжок. Ухожу в сторону. Челюсти чудовища щёлкают в нескольких пальцах от моего лица. Удар, уворот, вой, разрывающий тишину, укутавшую ночной лес.

Кап, кап, кап – капает кровь . Кровь, стекающая по густым островкам серой шерсти. Оборотень ревёт во всю мочь своей глотки, схватившись лапами за кинжал застрявший в его могучей груди. Ревёт, вырывает его из себя, и отшвыривает в сторону. Кровь больше не капает. Она ручейками стекает меж серых, свалявшихся комков шерсти, прикрывающих шкуру зверя. Вой…

Живучий, зараза. Ну да ничего, ещё немного попляшем и свалишься с ног как миленький. Свалишься, а я буду жить, назло им всем буду.

Вдох, зверь снова прыгает. Ухожу в сторону. Выдох. Пасть, наполненная крючковатыми, подгнившими, но невероятно острыми зубами, ловит лишь воздух. Зверь пытается упасть на лапы, но не справляется и всей своей тушей обрушивается на  залитую кровью землю. Вдох…

Сучий потрох, из-за тебя мне пришлось целую дюжину дней тащится сюда по пыльному, грязному, тракту, трястись в седле, мокнуть под дождём. А ведь я мог бы потягивать сейчас пиво в каком-нибудь тёплом Вальдорском трактирчике, обнимая за упругую талию одну из служанок.  Мог бы, если бы были деньги…

Вой вновь раздирает окрестности. Раненный, и растерявший последние силы зверь, пытается уползти под тёмный полог лесной чащи. Выдох...

Ну нет дружок, сейчас между мной и наградой стоит только твоя серая, изрядно попорченная шкурка… Шкурка, и наглая морда этого сучьего потроха капитана, решившего наложить свою грязную лапу на мои деньги.

Вдох… Шаг, второй, третий, хватаю зверя за шкирку и вгоняю кинжал по самую рукоять в шею. Выдох. Рывок. Из разорванной раны струёй хлещет густая алая кровь, заливая серый лесной ягель. Вдох. Оборотень в последний раз дёргается, отчаянно скребёт по земле лапами и затихает. Выдох…

Перед глазами всё поплыло. Мир покачнулся, раз, другой, помедлил в нерешительности, и всё-таки завалился на бок. Раздалось мерзкое хлюпанье. Руки заскользили по влажному от крови мху. Висок пронзила острая, нестерпимая боль, вслед за которой пришла спасительная тьма, заключившая меня в свои крепкие объятия…

Белая, словно свежее козье молоко луна, в народе зовущаяся Эссой, медленно плыла над густыми тёмными  кронами деревьев, заливая поляну своим мягким, но холодным светом.

Где-то в глубине лесной чащи глухо заухал потревоженный филин. Тоскливый волчий вой, во мгновение ока разлившийся в звенящей тишине ночного леса стал ему ответом. Прострекотал свою песнь одинокий кузнечик. Прострекотал, и как ни в чём не бывало спрыгнул с огромной серой туши…

Кровь… Она пропитала всё… Толстые порты, из дешёвой, грубой, но очень прочной ткани, рубаху, что я нацепил под старую кожаную бронь, затекла в ботинки. Глаза щипало, в глотке стоял противный, горький сушняк, живот крутило а по телу отвратительным, вяжущим ядом медленно расползалась слабость.

Рывок. Мир перед глазами качается, руки скользят по пропитавшемуся кровью мху. Так, спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох. Ты жив, ты сел - уже хорошо. Даст Мейна – ещё и живым из этой передряги выкарабкаешься. Сука, это ж  поди капитан мне такую свинью подложил. Так, осторожно, осторожно. Эхх…

Я рывком вскочил на ноги, попытался удержать равновесие, но мир вновь предательски качнулся, и руки вновь утонули в мягком, сероватом в свете луны мху. Боль от живота во мгновение ока перебралась к горлу и…

Не знаю, сколько это продолжалось. Не знаю, сколько пролежал после. Не знаю, сколько оттирал блевотину от лица.

Проклятый яд, Дагор сожри этого капитана. Подмешал мне не пойми чего, да ещё и соврал, что подействует только через два дня. Сучий потрох, даже думать не хочу, что со мной было бы, если б этот приступ начался на четверть тени раньше. Урод!

Кое-как поднявшись, я попытался осмотреться по сторонам. Перед глазами всё плыло, живот крутило, ноги, словно ватой набили, но тело уже кое-как равновесие держало. Так, теперь аккуратно, никуда не торопясь, дойти бы вон до того деревца, сесть и всё хорошенько обдумать. Шаг, другой. Шип мне в подпругу, шатаюсь, будто какой-нибудь нищий, на последние медяки упившийся в последней забегаловке. Ещё шажок, так. Ох-х, сука...

Гладкий, словно выбеленная ветрами и дождями кость, корень дерева, едва-едва выглядывавший из густого, мягкого мха схватил меня за ногу и буквально швырнул в ствол дерева. В голове зазвенело.

Кое-как, опираясь на толстый, покрытый серой шероховатой корой ствол, я опустился на землю. Усевшись поудобнее, попытался собраться с мыслями.

            Судя по всему, дрянь, которой напоил меня капитан, уже начала действовать. Слабость по всему телу,  отвратительные колики в животе, ни с того ни с сего разболевшаяся голова, рвота. А ведь говорил, выродок подзаборной суки, что два дня у меня в запасе есть.  Убить меня решил? Не понимаю, зачем оно ему. Денег он тогда не получит, да и пользы скорее всего тоже. Начнись приступ чуть пораньше, оборотень разорвал бы меня в клочья, или, что ещё хуже, обратил в себе подобного.

            Дагор меня сожри, нерадостная картина вырисовывается. Скорее всего, даже если я принесу деньги, то противоядия мне не видать, как своих ушей. Прирежут где-нибудь в уголочке, да на войну свою уйдут. Нет, гильдия пришлёт, конечно, несколько человек выяснить, куда пропал один из охотников, но те скорее всего ничего не найдут, да и мне к тому времени будет уже плевать. Значит надо выкрасть противоядие самому, если оно вообще есть. Выкрасть, а по пути, быть может и прирезать этого самодовольного, наглого выродка.

Так, два дня. Вино я выпил ещё прошлым утром, и с тех пор… Я глянул на неспешно плывущую по чёрному, усыпанному мириадами звёзд ночному небу, молочно-белую Эссу…  Да дюжина теней, не меньше. Плохо дело. За день провернуть такое дельце может разве что заправский вор или профессиональный убийца. Но я - охотник, да к тому же и без гроша в кармане. Можно было б конечно к травнице… Если б эти уроды её не повесили утром. Конечно, у нее, скорее всего, есть ученик, которого она готовила к испытаниям Мраморной цитадели, но толку от него будет мало.

Дагор меня сожри, о чём я думаю. Ни когда меняется караул, не знаю, ни сколько этого самого караула, ни где капитан шляется днём, да и шляется ли? Быть может, он и вовсе сидит безвылазно в своей комнатушке, отлучаясь только по особо важным и не требующим отлагательства, вопросам.

Решение пришло внезапно. Вспыхнуло в голове маленькой искоркой робкой надежды, но в то же мгновение разгорелось до большого, пышущего жаром костра.

Ну конечно, шип мне в подпругу. Каким дураком надо быть, чтоб сразу до этого не додуматься. Деньги – самое верное средство добыть то, что хочешь, не марая при этом руки. Да, пускай сейчас у меня карманы пусты, но за клыки Зверя обещано два золотых, а это – годовое жалованье солдата. Что ж, похоже это единственный выход, который оставили мне боги…

                                                                       ***

Над чёрной кромкой далёкого леса медленно разгорался алый пожар зари.  Лёгкий, всё ещё напитанный ночной прохладой, ветерок деловито сновал меж тихо шепчущихся колосьев. Небольшие красные пичужки, в народе зовущиеся зобриками, распевали своми утренние трели.

- По коням, по коням! Этот ублюдок не мог далеко уйти! – надсаживаясь, словно старый, раненный ворон орал Орстед. – Спустите собак, пусть берут след, пока чернь большак не затоптала! Давайте, парни, давайте. Этот сучий выродок ответит нам за Роланда и Вигнара. Каждой каплей своей поганой крови ответит!

Затрубили рога. Их заунывный, протяжный вой тугой волной прокатился по окрестностям, плетью хлестнул по зелёному лесному пологу и затих. Залаяли собаки, раздался топот десятков копыт. Погоня началась.

                                                                                  ***

Дагор, дагор меня сожри и чем я только думал, когда решил подкупить этих двух олухов. Сразу было видно, они не то, что сложить один с одним в уме не могут, так ведь ещё упертые словно бараны. Сколько им в голову вдалбливали эту их собачью преданность, которую, даже звон монет перебить не смо…

Зелёная колючая лапа молодой ели хлестко ударила по лицу.

Сучье семя. Одно хорошо, оно им так же аукнется, и даже хуже. Полезли же олухи в лес, нацепив на себя кольчуги. Теперь попрыгаете у меня по кочкам да ямкам…

Сзади завыли собаки. Их тоскливый вой, напоминавший песни ледяного ветра, среди серых могильников, укрытых толстым снежным одеялом, разлился по замершему в ожидании лесу. Погоня не отставала.

По лицу  струились ручейки пота. Они заливали веки, щипали глаза, противным солёным привкусом оставались на потрескавшихся губах, отвратительными липкими змейками заползали под ворот затасканной, мокрой рубахи. Холодный осенний воздух, обжигал глотку, тугим вязким комком с трудом протискиваясь в ходившую ходуном грудь. Ноги то и дело норовили споткнуться о какой-нибудь корень и опрокинуть хозяина наземь.  Перед глазами плясали цветные пятна.

Я остановился, устало прислонившись к толстому шершавому стволу старой сосны. Зачем вообще бегу? Что это изменит. Тень, ну хорошо если две, и я всё равно отправлюсь на суд к шестерым. Не проще ли сразу выйти на погоню с оружием в руках, и пасть в бою, как подобает мужчине. Это лучше, чем они найдут меня в какой-нибудь яме, в луже собственной блевотины. Всего-то нужно остановится и подождать…

Вот я остаюсь на полянке, жду. Мгновенье, другое, третье. Вот из густого ельника показывается пепельно-чёрная морда огромной собаки. С краешка усеянной желтоватыми клыками пасти свисает тонкая ниточка слюны, темные, налитые кровью глаза пристально следят за каждым моим движением. Следом за ней, показывается вторая. Третья. Звери неспешно выходят на поляну, зная что жертва никуда не денется.  Обнажаю кинжалы, готовясь к схватке. Одна из собак вдруг срывается с места и прыгает на меня. Взмах кинжала, и ее кишки уже волочатся вслед за трупом по траве, а в меня… впиваются кривоватые, желтые клыки, одним рывком валят на землю и начинают рвать, глотать, харкаться кровью вперемешку с лоскутами мяса и кожи…

«Крраа!» - крик ворона, раздавшийся над ухом вырвал меня из вязкого оцепенения.

            Ну  уж нет, тут я не задержусь точно. Дагор меня сожри, уж лучше сдохнуть от яда, чем так. Уроды. Суки истраханные. Чтоб вашего сраного капитана камнеточец сожрал, а вам всем ноги поотрывал и оставил корчится в муках.

            Сплюнув на землю, я кое-как отлепился от ствола дерева и вяло побрёл вперёд. Бежать уже сил просто не было. А вот в бойцов Вольрада будто кто-то вселился. Уже несколько теней они бежали по лесу, в кольчугах и будто и не думали уставать. Любой нормальный воин уже упал бы без сил, а эти бежали так, как будто сам Эйрон подгонял их своей огненной плетью.

Над верхушками замерших в отрешённом безмолвии деревьев вновь прокатился вой. Враги приближались. Я ускорил шаг, а затем вовсе перешёл на бег. Ноги, и без того уставшие, отозвались тупой ноющей болью, дыхание вновь перехватило, но поляна с разорванным на куски бездыханным телом всё ещё стояла у меня перед глазами. Не получат. НЕ ПОЛУЧАТ!

«Эй парни, да мы этого урода нагоняем. Эвон как собаки взбесились!»  - приглушённый крик с трудом продрался сквозь густой подлесок.

«Так чего ждёшь? Спускай, давай, они этого урода вмиг разделают!» - вторил ему другой.

«Отставить! Шевелите задницами, ещё чуть-чуть и он наш!» - проорал тот, чей голос я никогда не забуду. Сука, хер тебе, а не я. Ты ещё не догнал!

Злость. Она придала сил уставшим ногам, притупила боль в груди и отогнала пелену, застилавшую взор. Не дать, не дать этому самодовольному, самонадеянному уроду себя догнать. Не доставить ему такой радости! Не…

Нога внезапно провалилась в пустоту, и я кубарем покатился по склону. Мгновенье, другое, третье, плеск воды, удар, холодная, но в то же время обжигающая, отрезвляющая боль, вмиг пропитавшая собой одежду.

Я рывком, перевернулся, вскочил на ноги, отёр лицо и огляделся. Ручей. Прозрачный ручей, с каменистым дном и прозрачной ледяной водой, едва достающей до щиколотки. Ручей, который может оказаться единственной ниточкой, связывающей меня со спасением.

 Не медля ни мгновения и плюнув на боль, я побежал вниз по течению. Вверх нельзя. Собаки могут почуять запах, который принесёт на себе вода, да и муть, поднятая со дна, меня выдаст. Вниз тоже рискованно, ведь командир вольрадцев тоже не дурак. Урод, скотина, сволочь, но не дурак, и у него хватит ума разобраться, что тут к чему. Пустит дозоры с собаками по берегам ручья, чтоб те учуяли, где я сверну, и двинет отряд следом. Но, быть может, нескольких человек отправит вверх по течению, проверить, на всякий случай.

Ручей петлял тонкой серебристой змеёй меж густых зарослей молодого ельника, раскинувшего свои лапы над стремительной прохладой воды.  Петлял, всё дальше и дальше уводя меня от преследователей, скрывая от их горящих жаждой мести взоров. По крайней мере мне так казалось…

«Давайте, парни, давайте! Почти нагнали!» - раздалось совсем неподалёку. – «Дагор меня сожри, вот тут этот урод упал. Жаль, что шею себе не свернул, сучий выродок!» Враги были совсем рядом.

Зар-разы… Да как же вы… Эххх. Вконец обессиленный и измотанный я опустился на мягкий бережок и покорно принялся ждать своей участи. Погоню стряхнуть уже не получится. Она давным-давно должна была отстать, но видно боги за что-то на меня прогневались. Как будто специально вели этих уродов по моему следу...

«Кр-ра» - раздалось прямо над ухом, – «Кр-ра» - я поднял взгляд и увидел ворона, который пытался удержаться на мягкой еловой лапе. Несколько мгновений мы просто разглядывали друг друга, после чего птица выдала ещё одно многозначительное «Кр-ра» и полетела себе дальше.

Вот привязался то! - подумал я, провожая ворона взглядом, - Трактирщика тебе мало бы… Дагор меня сожри…

Впереди, меж серыми стволами старых елей мелькал просвет, и это была отнюдь не поляна. Лес как будто рассекло острым, ещё ни разу не бывавшим в бою но добротно сделанным клинком надвое, запустив под густые хвойные кроны редкие солнечные лучики. Речка. Уж если она не собьёт погоню со следа то…

Я вскочил и побежал. Побежал прямо по проваливающемуся под ногами мху, сквозь густой молодой ельник, то и дело норовивший ухватить меня за полы плаща, остановить, опутать своими цепкими зелёными лапами, сквозь духоту, влажность и тучи гнуса, туда, где меж стволов на землю проливался спасительный оранжевый свет.

«Эй парни сышите? Это он, точно говорю! За мной!» - донеслось откуда-то сзади.

Рывок, ещё рывок. Ельник остается позади. В глаза бьёт, яркий, слепящий, обжигающий оранжевый свет. На секунду в нерешительности останавливаюсь перед тёмной, стремительной глубиной воды. Прыжок. Жар сменяется холодом, во мгновение ока запускающим свои отвратительные щупальца под брони и рубаху. Ботинки, тут же потянули меня ко дну, течение  прочь, но Дагор меня сожри, НЕ СЕГОДНЯ! Взмах, расплывчатая пелена, смазавшая багряные перистые облака расступается, но тут же смыкается вновь.  Рывок, свежий, прохладный воздух волной разбивается о грубый камень лица.

«Это он, среляйте в него, стреляйте!» - крик, в котором смешались радость охотника, догнавшего свою жертву, и отчаянная злость за убитых товарищей, резанул по ушам. Несколько чёрных росчерков вспороли воздух над головой и застряли в противоположном берегу.

Взмах.  Вновь прохлада воды  касается лица своими тонкими прохладными пальцами. Течение вновь попыталась утащить меня в свою, сокрытую непроглядной тьмой глубину. Грудь сдавливает, воздух обжигающим языком рвётся наружу но ноги уже касаются дна. Свет. Трава. Берег.

«Стрелы отпустить!» - окрик донесшийся с другого берега обрушился на меня, словно опрокинутый ушат воды. Ногу пронзила острая боль. Я упал на колени, проклиная всех шестерых, которые видно решили именно сегодня прибрать меня к рукам. 

«Стрелы наложить!» - ну вот сейчас, одна из этих пернатых ос, пронзит мою спину и всё закончится. Что ж, коли боги действительно желают этого… Я медленно, стараясь не тревожить раненую ногу, встал, повернулся лицом к врагам и обнажил клинки. Хоть с достоинством…

«Стрелы отпустить!» - рой чёрных росчерков обрушился на зелёный ковёр берега.

Мгновенье, другое, третье… Мир не опрокидывается навзничь, грудь не пронзает острая вспышка боли, из глотки не рвётся предсмертный хрип. Стою на ногах. Дышу. Живу.

- Дагор меня сожри, как такое возможно?! – воскликнул один из воинов.

- Да этот урод никак ещё и колдун! Капитан, позвольте, я лично выпущу ему кишки!

- Отставить! – во всю мощь своей лужёной глотки рявкнул командир, - кто в воду сунется – сам без кишок останется! Отойдите, заткнитесь и не тратьте попусту стрелы! Мне нужно подумать.

Мгновение – и на противоположном берегу остался лишь Альрет. Солдаты выполнили приказ, без вопросов, пререканий, и споров.

Уйти бы сейчас, пока он один, без лука и стрел. Скрыться в лесу, а пока они будут перебираться через речку – запутать следы. Дагор меня сожри, если б не нога…

Капитан, тем временем всё стоял недвижимой скалой, сложив руки на груди, и буквально прожигал меня взглядом. Что ж,  коль так…

Наши взгляды встретились, пересеклись, скрестились. Холодок пробежал по коже. Даже с тридцати шагов я мог разглядеть его зрачки, бездонные, чёрные. Они как будто медленно расширялись, затягивали меня в свою глубь, манили, высасывали последние остатки сил, и желания… Желания жить. 

Но отводить взгляд нельзя. Не знаю почему… Странное чувство, такое как будто, опустив  глаза… Я сломаю стену… Не понимаю.

Лицо капитана начало расплываться. Очертания смазывались, истончались, становились острее за волнами непроглядной черноты. Лишь глаза, всё так же смотрели на меня своими чёрными провалами зрачков.

Вокруг фигуры... солдата, сгущались тени. Они клубились, переползали с место на место чёрными ручейками отвратительных змей, сплетались в  мерзкий клубок, парящий меж рук этого пугающего существа.

«Стоять на месте. Не бежать. Побегу – смерть!» - раз за разом повторял я про себя, глядя на тонкую тёмную ленту, медленно ползущую ко мне над стремительным серебром реки. Как кролик, на удава…

Внезапно оно остановилось, словно наткнулось на невидимую преграду. Воздух над рекой подёрнулся тонкой серой дымкой. Оно ткнуло в него один раз, другой, третий. То, что некогда было капитаном, зашипело от боли. Четвертый, пятый. Клубок змеистых лент, распался, перетёк к серому барьеру, ударил в него со всей силы и… растаял.

Морок спал. На том берегу снова стоял капитан. Из его носа струилась густая алая кровь, лицо посерело и как будто постарело на пару лет,, очертив острые выступы скул, крючковатый орлиный нос и тёмные круги под глазами.

«К-р-р-а» - раздавшийся над ухом хриплый крик старого ворона вывел меня из оцепенения.

Птица, до этого каким-то чудом оказавшаяся у меня на плече развернула крылья, вновь пронзительно каркнула в сторону стоящего на том берегу Альрета, взмахнула и улетела.

На удивление уже просто не осталось сил. Их ни на что не осталось. Ноги подкашивались, руки безжизненными плетьми повисли вдоль ослабшего, будто бы выеденного изнутри могильными червями тело. Но падать нельзя откуда-то я знал и это.

Капитан всё так же стоял на том берегу, раскачиваясь из стороны в сторону. Его пустой, ничего не выражающий взор проходил сквозь меня, упираясь в плотный зелёный лесной полог.

«Мы… - внезапно прорвалось сквозь беспорядочный рой мыслей, жужжащий у меня в голове… - встретимся. Потом.» 

Альрет, повернулся, и, сгорбившись в три погибели, медленно побрёл в сторону кустов в обилии росших по ту сторону стремительной, но холодной глади воды. Как только его кроваво-красная котта скрылась за яркой зелёной листвой, я упал на колени. Стоять уже не было сил. Куда-то идти – тем более.  Взор затуманила какая-то бесцветная пелена, на губах проступил привкус железа и соли. Мир покачнулся, а затем и вовсе завалился на бок. Какое-то мгновение я ещё пытался ухватится за тусклые ниточки этого мира, но тьма решительно затягивала меня в своё черное лоно. Вскоре она накрыла меня с головой.

***

Ярко-красный диск солнца медленно тонул в тёмных водах лесного океана, раскинувшегося до самого горизонта. Его прощальные, мягкие лучи нежно гладили стремительно темнеющий небосвод.

Где-то в глубине лесной чащи глухо проухал филин. Тоскливый волчий вой, во мгновение ока разлившийся по всей округе стал ему ответом. Прошелестел крыльями над тонкой ниткой старого тракта чёрный ворон. Прошелестел, каркнул ещё раз, на прощание, и слился с густой темнотой вечернего леса.

Уставший, измученный, но живой путник проводил его задумчивым взглядом. Проводил, постоял, да и пошёл себе дальше. В такт шагам то и дело позвякивали друг о друга две крупных тяжелых золотых монеты, изрядно оттягивающие кошель. Звяк-звяк, звяк-звяк, звяк-звяк. Путник остановился, потянул за небольшой шнурок на поясе и монеты звякнули в последний раз, да так и остались лежать на пыльных камнях старой дороги. Возможно, когда-то давно, человека по имени Эйрен ужаснул и возмутил бы этот поступок, но сейчас ему было уже плевать. Плевать, потому что сейчас у него была куда более ценная награда, которое не купишь за всё золото двенадцати королевств. Его желание жить…

 

+3
833
RSS
17:26
+1
Очень хочется натравить на это произведение Кларенса Т. Хантера, но он занят воскрешением профессора Невтриносова. Впрочем, мне удалось уговорить его ненадолго отвлечься. А я тем временем подсуну ему на полку револьвер, а то сюжет не складывается.

На фоне всех этих событий и разворачиваются истории героев данного сборника.

А нельзя было выбрать какой-нибудь более спокойный период? Додинастический, например.

Слушай, друг, подумай сам – ты ведь тот самый охотник, что должен был прибыть со дня на день?

Почему-то вспомнился анекдот про медведя, который говорит: «Слушай, друг, ты охотник или лицо нетрадиционной ориентации?»

Кончайте уже с этим трактирщиком и за дело.

Что-то не нравится мне этот момент. Я бы не стал убивать своего приятеля Редиску Гвоздикина, заведующего трактиром «У погибшего программиста». Здесь я вижу только два варианта. То ли солдаты полные идиоты, и решили лишить себя вкусного пива с крабораками и ракопауками, то ли пиво в данном конкретном заведении было просроченным и прокисшим. В таком случае туда трактирщику и дорога.

Дагор меня сожри, хорошо же меня отмутузили…

А ему еще на оборотней охотиться…

Иди давай, командир ждать не любит!

Хотел бы я посмотреть на командира, который любит ждать. Даже мой начальник — полковник Манн, и тот частенько проявляет нетерпение. Что уж там говорить о средневековых примитивах.

Удар, пришедшийся чуть, вышиб из груди воздух, и чуть не свалил меня с ног.

Чего-то я не въехал в это предложение. «Удар, пришедшийся чуть...» Куда? А вообще, терминаторы, прекратите уже убивать Иуду! Он и без того еле жив.

— Жить буду, — сплюнул я.

Но только до вечера.

, и в комнате плотным туманом повисла гнетущая тишина, изредка нарушаемая натужными криками первых петухов.

Э! Фью! Первые петухи уже были! Охотника-мазохиста успели в очередной раз отмутузить, а петухи все еще продолжаются? Вот почему крики петухов стали натужными… Еще бы, орать всю ночь. Или охотника мутузили целый день? К тому же первые петухи поют в 12 ночи, в это время темно. Под утро — в 4 утра, на заре, поют третьи петухи! Я несколько лет жил на Земле, так что знаю, о чем говорю.
гонять пыль по широкому, истоптанному солдатскими сапогами двору. Пели первые петухи, своими звонкими голосами разрывая и разгоняя туманные лоскуты тишины по дальним овражкам.


— Да чтоб вас всех… — выругался капитан,

Постойте. Он же сам приказал… Вот и пойми этих вояк. Дисклаймер: сам Кларенс Т. Хантер хоть и имеет звание уорента, но на военной службе человек случайный. К тому же он пилот, интеллектуал, так сказать.

У нас война идёт. Война тяжёлая.

Охотник чего, не в курске местной политической обстановки? Значит, правильно получил дрозда. Он точно не охотник, а…

Только сейчас я понял, как сильно хочу пить. Эль, вино – да хоть лошадиная моча.

Вообще-то, алкоголь жажду не утоляет. Но если охотник имел в виду, что ему хотелось хряпнуть — тады да. Признаки алкоголизма первой или второй стадии, однако.

Требуют чтоб мы это, значится из петель трактирщика

Вроде трактирщику перерезали горло? Трудно повесить человека с перерезанным горлом — голова отвалится. Разве что за ноги. А вообще, момент интересный. Я тут попросил пару человек из персонала поучаствовать в эксперименте — так никто не согласился. Даже воскресительная машина их не убедила. Вот трусы.

— Какая ирония… — нехорошо улыбнулся капитан, — Видишь ли, дело в том, что твоё вино было отравлено одним очень интересным ядом,

Ха-ха-ха, лошара! Точно, не охотник.

— Знать его название тебе не обязательно, — продолжал тем временем вояка, — Да я и сам не помню, если честно...

… но он был показан в замечательном нуар-фильме «Мертв по прибытии». Хочешь, мы возьмем у тебя кровь на анализ, она будет светиться!

вырванный ошмёток глаза.

Что-то у автора ошметки глаза встречаются через произведение. Запишем ему в психологический профайл странное отношение к органам зрения.

а умирать по прихоти этого проклятого капитана, шип ему в гузно, ой как неохота.

Честно говоря, мне бы не хотелось умирать даже вопреки прихоти капитана.

Тоскливо завопила какая-то ночная пичужка. Её протяжный крик раскатился по округе и затих где-то в глухой чаще. Прострекотал свою вечернюю трель одинокий кузнечик, по неведомой прихоти судьбы сменивший золотистую рожь полей на мягкий зеленый лесной ковёр.

Интересно, зачем мне все это знать? Я не собираюсь потакать желаниям пичужек и кузнечиков! Мне на них вообще фиолетово!

Оборотни не могут иметь обычного потомства,

Интересный момент. Значит, мутации не закрепляются. А нельзя один экземпляр доставить к нам, для сканирования на медстанции? Ужо нашему главврачу, Лилианне Андреевне-то радость будет.

— Тебе… Нет… Но лук… Стрела…

Хиляк. Я думал, пяток-другой стрел оборотень спокойно переживает.

Боли дали мне выбор

Наверное, «боги». Очепятка.

ни в чём не повинный воздух

Ты не прав! Это воздух во всем виноват!

Из разорванной раны

Наверное, все-таки из рваной раны.

Белая, словно свежее козье молоко луна,

Гм… Какое замечательное сравнение. Не, честно. Возьму его на вооружение для своих мемуаров. Например: «звездолет вышел на орбиту белого, словно свежее козье молоко, вечно промерзшего планетоида LV-482. И откуда на нем столько застывшего метана?» Не, что-то не то. Однако, вот я и до Вестфолка долетел. Ща разведывательные системы раскочегарю и посмотрю, что там творится…

Даст Мейна

Ух ты! У меня есть знакомый Дасти Мейн, надо ему рассказать, что его увековечили в рассказе.

Не знаю, сколько оттирал блевотину от лица.

Интересный опыт. Надо будет как-нибудь попробовать… Надеюсь, в центре разработки вооружений найдутся рвотные таблетки.

молочно-белую Эссу…

Альбедо спутника 0.52, это я уже определил. Спасибо за подтверждение.

надсаживаясь, словно старый, раненный ворон орал Орстед.

А если бы ворон был раненный, но молодой, он бы орал по-другому? Кстати, я так и не понял, охотник убил Роланда и Вигнара? В первый раз за весь рассказ поступил правильно?

Нога внезапно провалилась в пустоту, и я кубарем покатился по склону.

Отвечу замечательной цитатой Алистера Маклина: «если это был овраг, то наверняка самый глубокий в мире, а на дне его располагалось кладбище для таких идиотов, как я».

«Эй парни сышите? Это он, точно говорю! За мной!» — донеслось откуда-то сзади.

(Слышите, очепятка) Какая восхитительная логика… Спасибо, кэп!

«Это он, среляйте в него, стреляйте!»

И еще очепятка. «Стреляйте».

— Отставить! – во всю мощь своей лужёной глотки рявкнул командир, — кто в воду сунется – сам без кишок останется! Отойдите, заткнитесь и не тратьте попусту стрелы! Мне нужно подумать.

То есть, солдаты плавать не умели? Не могли переплыть мелкую речку-вонючку?

«К-р-р-а» — раздавшийся над ухом хриплый крик старого ворона вывел меня из оцепенения.

— Достал уже, — сказал Кларенс и сделал движение прикладом пулемета. Ворон, хрипло каркнув, счел за благо убраться.

Путник остановился, потянул за небольшой шнурок на поясе и монеты звякнули в последний раз, да так и остались лежать на пыльных камнях старой дороги. Возможно, когда-то давно, человека по имени Эйрен ужаснул и возмутил бы этот поступок, но сейчас ему было уже плевать.

Честно говоря, меня этот поступок тоже ужаснул и возмутил. Желанием жить сыт не будешь. Его надо как-то материально подкреплять. И даже если Эйрен стал «существом света», все равно монеты пригодятся.
Ну, вроде все. Кларенс Т. Хантер зевнул и ушел воскрешать профессора. К сожалению, возникла серьезная коллизия между медстанцией и воскресительной машиной, с которой нашему другу придется разобраться.