Опасайся дверных ручек, арка знакомства (главы 1-3)

Глава 1

 

Лето плавило ее, как огромную тянучку. Хотелось растянуться на асфальте и приклеиваться к подошвам прохожих – все равно она больше ни на что не способна, жалкая и бездарная тварь.

Юлга Наль приехала в Тьен с периферии поступать в Тьенский институт – и провалилась. Длинное, тянучее слово – про-ва-ли-лась.

Выданных тетей денег хватит до послезавтра – а потом на билеты домой, в Хаш.

Тетя будет гладить по голове и утешать. Ничего, в следующем году. Ничего, поготовишься. Ничего, Ведомственный институт Хаша хоть в середине года – отличницу с ее-то даром – примет. С руками оторвет. Только надумаешь – и сразу.

Но Юлга не хочет в Ведомственный институт Хаша. Ее и Ведомственный институт Тьена оторвет, с руками, ногами – а главное, глазами, которые видят, оторвет. Ведомство захапает и не отпустит, а Юлга не хочет работать с преступниками. Не ее это.

Что это, ее, она тоже не очень знала. Поступала-то на факультет почвоведенья, где конкурс полчеловека на место, но, похоже, с почвоведеньем тоже не срослось. Не очень-то и хотелось!

Однако домой-то тоже не хочется!

А денег хватит до послезавтра.

Юлга шла, не разбирая дороги, и рыдала. Слезы несколько мешали смотреть по сторонам, поэтому иногда она врезалась в прохожих, извинялась и шла дальше. Некоторые пытались ее утешить, хоть и без особого энтузиазма: видимо, в это время года здесь гуляло немало плачущих девушек. Наткнувшись на злобный взгляд Юлги и рычащее «извините» такие пожимали плечами, мол, не очень-то и хотелось, и шли мимо.

Мимо-мимо-мимо.

Юлга, честно говоря, в глубине души надеялась, что какой-нибудь столичный красавчик сейчас вот так же наткнется на нее, но не смутится и все-таки уговорит ее успокоиться, вытрет слезки платком, пахнущим на тысячу тье, и предложит целомудренную ночевку в комнате его белокурой младшей сестренки.

Где-то в конце этой надежды маячила неясная свадьба или побег с другом столичного красавчика куда-нибудь на Ниггские острова – это уже были детали, которые Юлгу не слишком волновали.

Так что когда она в очередной раз подняла изрядно покрасневшие глаза и разглядела вместо красавчика женщину лет сорока или пятидесяти – через романтическую поволоку было не очень хорошо видно -- она никак не ожидала, что та цепко ухватится за Юлгин рукав.

-- Яльса! Яльса, это ты? – Взволнованно спросила женщина.

-- Я не знаю никакую Яльсу. – Рыкнула Юлга, однако ее никто не слушал.

-- Яля! Ялечка! Яленька! – Запричитала женщина, -- Я тебя так долго искала, Яля! Ты бы знала, как долго я тебя искала…

-- Да никакая я не Яля!

-- Ну, пошли, пошли домой, Ялечка! – Заплакала женщина.

Юлга запаниковала. Она слышала где-то, что с сумасшедшими лучше не спорить, так что приняла платок, от которого и правда пахло на тысячу тье, но, увы, какими-то отвратительно-приторными, явно не мужскими, духами, и безропотно утерла лицо. Женщина тащила ее как на буксире, а Юлга, окончательно забыв про истерику, старательно запоминала дорогу.

Прохожие куда-то исчезли, улица стала шире. Юлга поискала глазами высокую башню нового корпуса ТГУ – она маячила где-то совсем уж на горизонте. Некого позвать на помощь – страшно. Хотя женщина вроде настроена безобидно, разве что расцелует в обе щеки…

…ага, расцелует, а потом как достанет тесак и расчленит вот прямо здесь, а потом похоронит и никто и не узнает, что Юлга не поступила.

Юлга даже оживилась – по крайней мере, в этом варианте ближайшего будущего не было позорного возвращения домой.

-- Э-э-э, -- попыталась она снова, -- Э-э-э… меня Юлга зовут…

-- Подожди, Яленька, дойдем до дома – там и поговорим.

Женщина даже не обернулась на Юлгино скромное э-э-э.

Определенно, от похода в гости Юлге было не отвертеться.

 

Домик оказался ничего так. Симпатичный беленький коттедж на два этажа, аккуратный газон вокруг, мощеная булыжником дорожка. Сказка, а не домик. После центра Тьена с этими его огромадными многоэтажками – вообще мечта. Юлга не думала, что в Тьене такие дома бывают.

Женщина завозилась с ключами, рука у нее тряслись и ключи дребезжали, казалось, на всю улицу. Юлга поморщилась и вознесла молитву всем известным богам сразу, чтобы кто-нибудь был дома и открыл женщине дверь, а то стоять ей здесь до великого Мора. Боги молитву услышали: из-за двери послышались шаги, раздался мягкий щелчок, дверь открылась, и на пороге возник парень – на вид вроде Юлгин ровесник.

Юлга лучезарно улыбнулась – парень был хорош, как самый настоящий дар судьбы.

-- Привет, ма. – Бодро начал парень, потом взгляд его упал на Юлгу, -- О. Панда. А..?

-- Сам ты панда. – Обиделась Юлга. – Я Юлга.

-- Юлга? – Переспросил парень. – Юлга, значит. Мама, эту девушку зовут Юлга!

Юлга оценила бредовость диалога и почувствовала себя участником какого-то ситкома. А что, и домик подходящий, такие коттеджики любят снимать в телесериалах. Она даже подпрыгнула и разглядела за плечом у парня лестницу на второй этаж. Точно ситком.

-- Варт, не стой на пороге, дай пройти, -- отмахнулась женщина. – Яленька устала с дороги, ей надо умыться, переодеться, покушать…

Варт отступил и женщина буквально втащила Юлгу в дом. Вслед им донеслось:

-- Мама, это не Яльса!

Юлгу затрясло – как раз в этом месте должен был начаться закадровый смех. Не начался – и Юлга рассмеялась сама, несколько истерически.

Варт моментально оказался рядом и мягко отцепил руку матери от руки Юлги. Та уставилась на освобожденную ладонь, обнаружила, что совершенно неприлично заляпала перчатки – теперь только выкидывать -- и рассмеялась еще громче.

Варт подцепил мать под локоть и увлек куда-то вглубь дома, воркуя по пути.

-- Яльса вернулась, какой праздник! Давай-ка отведу ее умыться, а ты пока приготовишь праздничный ужин, да, мама?

Женщина улыбнулась сыну в ответ так, что Юлге на какое-то мгновение захотелось стать неведомой Яльсой: столько неподдельного счастья ее появление никогда еще не вызывало.

-- Да. А потом Яльса обязательно расскажет, куда это она так…

Юлга затравленно кивнула.

Варт вернулся через несколько минут с винным бокалом, до краев наполненным водой. Протянул его Юлге и та застучала зубами по стеклянному краю, сделала судорожный глоток – закашлялась. Отшатнулась от протянутой руки Варта прежде, чем поняла, что он просто хотел похлопать ее по спине. Ей стало немного стыдно. Этот парень ведь ни в чем не виноват, а она ему истерики закатывает – еще бы на пол легла и ногами замолотила, дите великовозрастное!

Варт достал мобильник. Поймал виноватый Юлгин взгляд, и, наверное, истолковал его неправильно, потому что начал извиняться, смутив ее еще больше.

-- Прости. Сейчас разберемся, только брату надо позвонить сначала…

-- Надо успеть раньше матери, да? – Понимающе спросила Юлга, не особо рассчитывая на ответ.

-- Угадала… Брат, слушай, мама опять… да… да… надо сказать, в этот раз даже немного похожа… -- Мобильник отозвался недовольно, Варт взорвался, -- А что тут можно сделать? Кто здесь без пяти минут дипломированный медик с правом на магическое вмешательство, а? Она просто пошла в магазин за продуктами… эй, Панда, где тебя угораздило с мамой встретиться?

-- У ТГУ… Ну, новый корпус же… Вроде, я там гуляла… наверное, не знаю, заблудилась.

-- Говорит, у ТГУ. Нет, не знаю. Да оторвись на секунду от этой твоей учебы, папа еще месяц в командировке своей сидеть будет. Нет. Нет! Она как минимум заночует… Заночуешь?

Юлга сомневалась, но недолго. Представила, что будет с женщиной, если Яльса сейчас снова исчезнет, прикинула, что так денег хватит на день дольше, а за два дня можно и работу найти – и кивнула.

-- Заночует… Все спертое серебро я возмещу тебе лично из карманных денег, Ярт! – Рявкнул Варт и бросил трубку.

-- Ну… Я могу заплатить за ночевку? – Предложила Юлга тоном, подразумевающим «но лучше не надо».

Варт отмахнулся, как от него и ожидалось.

-- Извини. Это одно большое недоразумение, мы тебе должны. Мама… несколько не в себе, и срывается иногда… Ты же не местная? Поступать приехала?

-- Угу.

И Юлга снова всхлипнула. Варт возвел глаза в горе: у него вообще была очень богатая мимика. Когда Юлга не рыдала и не озиралась по сторонам, она ей любовалась. Открытое круглое лицо, большие чуть раскосые карие глаза, улыбчивый рот, и целый вихрь быстро сменяющихся эмоций – про таких говорят, что все на лице написано.

Красавчик, что ни говори. Правда, брюнет, а брюнетов Юлга не любила, но кто без недостатков. К тому же не совсем и брюнет, так, темный просто. Может, это ей так повезло и дело все-таки кончится Ниггскими островами?

-- Только не рыдай, пошли, умоемся… А то Ярт придет, а тут такая Панда, он же голову открутит… Впустил, мол, в дом непонятно кого, еще природоохранка штраф выпишет…

-- Сам ты Панда! – Обиделась Юлга.

-- Ладно, ладно. – Смиренно согласился Варт. – Сейчас мы тебя умоем, и ты превратишься в тыкву.

-- В принцессу. Ты должен был сказать – в принцессу. Это был бы комплимент.

-- Правда? Извини.

Юлга поймала себя на том, что препирается с Вартом как со старинным другом, хотя, казалось бы, знает его пару минут. Конечно, дело могло быть в природном обаянии ее нового знакомого, или в стрессовой ситуации… а могло – и в магическом даре. И если дело в даре, то лучше бы насторожиться.

Юлга машинально поправила перчатки.

-- Ну, веди. Где у вас ванная?

Пока Юлга умывалась, Варт притащил косметичку, уверив, что оттуда можно брать что угодно и сколько угодно, все равно никто не хватится. Он, казалось, искренне гордился тем, что знал, какие именно пузырьки Юлге нужны, и все время лез под руку, с любопытством естествоиспытателя наблюдая «процесс превращения панды в человека». Мешался жутко, и, когда он размашистым жестом смахнул Юлгины перчатки на мокрый пол, Юлге даже захотелось было этого раздражающего натуралиста чем-нибудь стукнуть, но он уже куда-то испарился – как потом оказалось, усвистал встречать брата.

Так и вышло, что неведомого и страшного Ярта Юлга встретила при полном параде: благоухая чужим средством для снятия макияжа и судорожно пытаясь натянуть мокрые перчатки на еще более мокрые руки.

Элегантно одетый и красивый, как фотомодель – когда такой мужчина смотрит на тебя как на жвачку, дерзнувшую прилепиться к его начищенным, аж сияют, ботинкам, самооценка падает вниз, к ядру Земли поближе, а реанимированные его симпатичным младшим братом остатки хорошего настроения испаряются куда-то в космос.

И как это у него получалось, принимать такой презрительно-брезгливый вид, не шевельнув ни единой мимической мышцей? Лицо у Ярта было похоже на маску, которую сняли с мертвого. Очень красивого мертвого, тут не поспоришь. Приди в Юлгину школу такой учитель, среди ее одноклассниц бы началась настоящая истерия.

Однако труп есть труп, а маска есть маска: Ярт как будто явился прямиком из чьего-то кошмара.

Юлга попятилась за теплое плечо Варта. Варт не подвел. Хотя тут как посмотреть: ляпнул он очевидную глупость.

-- Это Юлга, теперь она будет жить с нами.

-- Что? – Переспросил Ярт.

-- Что? – Удивилась Юлга, вырываясь из полугипнотического оцепенения, вызванного появлением Ярта, -- Я завтра съеду, и съехала бы сегодня…

-- Да ну, тебе же все равно некуда. – Пожал плечами Варт. – Ты поступала и провалилась, домой ты не хочешь…

-- С чего ты…

-- А что, хочешь?

-- Вы не могли бы разобраться до моего прихода, чтобы мне не пришлось тратить время на выслушивание вашей трескотни? – Раздраженно перебил Ярт.

Варт вздохнул, молитвенно сложил ладони, этакое талантливо исполненное: «боги, подайте терпения». Юлга невольно улыбнулась.

-- Мы разобрались, но ты пришел и запугал бедняжку. Не дави на нас своей некромантской аурой, братец. Как ты думаешь, что будет с мамой, если мы ее сейчас выгоним? Ты приглядись, она действительно похожа на Яльсу.

-- Эй! Мое мнение кто-нибудь учитывает? – Снова попыталась встрять между братьями Юлга.

-- Юлга, соблаговолишь ли ты у нас пожить немного? – Коротко бросил Варт.

-- Так-то лучше. Я тут подумала – а почему бы и нет? – Фыркнула она.

На самом деле ей не хотелось встревать в застарелые семейные дрязги. Однако Варт нравился ей гораздо больше Ярта, а если Юлга хоть что-нибудь в этой жизни понимала, оставить ее в доме было для Варта принципиальным. Просто чтобы утереть брату нос.

Да и их мать… Юлга хотела дождаться ее просветления и извиниться перед тем, как уйти. На самом деле, это было единственным, что ее действительно держало. Конечно, Юлга не была виновата, что показалась ей похожей на неведомую Яльсу, но, все-таки…

Окончательно успокоившись, Юлга подумала, что за три дня какую-никакую завалящую квартиру и работу найдет, то есть сможет остаться в Тьене и готовиться к следующему году. Так что предложение Варта не было ее единственным шансом, за который нужно было бы ухватиться непременно. Если Ярт начнет настаивать – она уйдет.

Чтобы не выглядеть нахлебницей, а Ярт все-таки не начал настаивать, Юлга уточнила:

-- Мои вещи в камере хранения, проплачены до завтра. Так что завтра я сяду на поезд и уеду, или поищу работу – в любом случае, здесь вы меня, Ярт, больше не увидите. Хотите, я заплачу за жилье?

Варт возразил прежде, чем Ярт успел открыть рот.

-- Мама тебя напугала. Брать с тебя после этого деньги: ты послушай, как звучит! Злобные домовладельцы затаскивают ничего не подозревающих гостей столицы в дома, заставляют их заселиться в их лучшую комнату, а потом требуют отдать последние деньги? Так, что ли? Ну, нет! Живи сколько хочешь забесплатно – не обеднеем. Ярт, придется тебе обломиться, хотя перед родным-то братом можешь не стесняться, он отлично знает, что твоя алчная душонка не против содрать с бедной девушки побольше.

Выслушав эту тираду, Ярт только устало спросил:

-- Ты в этом уверен, Варт?

-- Абсолютно. И мама…

Ярт не стал возражать, просто пошел к лестнице на второй этаж, самую чуточку – почти незаметно человеческому глазу – сгорбившись. Юлга поежилась, не совсем понимая, почему ей вдруг стало так грустно.

-- Скажи матери, что я сегодня готовлюсь. К ужину пусть не ждет.

 

А ужин оказался замечательный. Таким, наверное, бог смерти Окос мог бы накормить свою привередливую  жену: Юлга ела и ела, и ела, и еще ела, просто не могла остановиться, а Варт, гад, все подкладывал и подкладывал, видно, надеясь, что потом сможет катать ее по дому, как шарик для боулинга.

Мясо было нежным и нежирным, именно настолько острым, как Юлга любила; соус незнакомым, но вкусным; да что там, даже нелюбимые вареные овощи Юлга с удовольствием умяла и попросила добавки. Мать Варта, Талина, хлопотала и суетилась вокруг стола, постоянно что-то спрашивая и сама же отвечая. Юлге оставалось только кивать, стараясь попадать в такт словам. Иногда сидящий напротив Варт отпускал какие-то шуточки, над которыми грех было не посмеяться, но которые сразу же забывались, рассказывал какие-то анекдоты, в общем, развлекал Юлгу и как мог поддерживал за столом непринужденную атмосферу.

Юлга уже почти привыкла, что ее упорно называют Яльсой, уже почти расслабилась и почувствовала себя в обычных гостях.

А потом Талина походя, невзначай, назвала Варта Яртом.

И снова, обратившись с прямым вопросом:

-- Ярт, почему?

Варт окаменел.

Юлга с ужасом наблюдала, как мертво замерло его всегда подвижное лицо, как заледенели глаза. Перед ней как будто оказался настоящий Ярт вместе со своей некромантской аурой. Юлга заерзала на стуле, не зная, куда спрятаться от этого страшного зрелища.

Только сейчас она увидела, насколько братья похожи. На самом деле Варт был вылитый Ярт, только моложе лет на десять. Он тоже был до жути красив, когда не кривлялся: ключевое тут «до жути».

Варт даже как будто дышать стал реже. Голос исказился, став ниже. Он медленно ответил:

-- Что?

-- Она уехала. Неизвестно куда, непонятно куда. В ночь.

Тут Юлга машинально кивнула, просто потому, что взяла за правило кивать на каждую четвертую реплику Талины.

-- Она вернулась. Конечно, она вернулась, не могла не вернуться, все было под контролем. Прости, мне пора готовиться к завтрашним тестам.

Потом он встал и решительно вышел из столовой. Юлга решила, что ничего страшного не случится, если она сейчас выбежит за ним: из сбивчивой речи Талины Юлга поняла только одну вещь, Яльса была девушкой Ярта… или уже невестой? Неважно. Главное, что Яльса могла без объяснений выбежать из столовой вслед за женихом, или парнем… за Яртом. И Талина не будет им мешать, предоставив голубкам ворковать наедине.

Она догнала Варта в гостиной. Он стоял у искусственного камина и как будто снова оживал. Бледное лицо окрашивалось в вполне человеческий цвет и при взгляде на это лицо Юлге не думалось о мертвецах и прочей потусторонней чуши. Если бы Юлга коснулась его пальцев, они были бы теплые – так ей казалось.

Он обернулся и улыбнулся – вполне по человечески, тепло так.

-- Прости за представление. Мама хотела спросить об этом Ярта, и… неважно.

Юлга вопросительно подняла бровь – когда-то она отрабатывала этот прием перед зеркалом, получалось миленько.

Спрашивать о магическом даре считалось неприличным. У слишком многих он был слабым и не слишком-то полезным, у кого-то наоборот чересчур сильным и внушающим другим вполне обоснованные опасения. Еще несколько веков назад тех же некромантов выселяли в отдельные карталы на окраинах города, чтобы не «портили воздух». Считалось, что некроманты разносят болезни, как крысы.

В соседних кварталах селились маги огненной стихии, чтобы не попалили город, хотя теперь каждый ребенок знает, что огневики – лучшие пожарные…

Много их было, дурацких суеверий, так что теперь дар считался чем-то настолько личным, даже интимным, что о нем могли не знать даже члены семьи – если, конечно, он не был очевидным: выходец из рода воздушников-стихийников вряд ли окажется водником, а если вдруг окажется, то на его мать будут очень подозрительно коситься. Да и когда дар настолько явно демонстрировался на публике, можно было высказать любопытство. Однако Варт имел право перевести тему, что он и сделал.

-- Давай посмотрим твою комнату?

Он провел ее по лестнице наверх, открыл дальнюю в коридоре дверь, и Юлга оказалась в большой и светлой комнате. Провела пальцем по письменному столу – ни пылинки, казалось, очень аккуратная хозяйка оставила комнату только вчера. Все плоские поверхности были уставлены сотнями миленьких мелких вещичек, которые часто называют памятными. Все было в каких-то бантиках, пуговичках, фенечках, сердечках – обои, шторы, покрывало на кровати…

-- Здесь что, жила маленькая семилетняя девочка? – Удивилась Юлга.

Варт смутился.

-- Комната и правда, очень… розовая… потому что… ну…

-- Потому что Яльса любила розовое. – Немного раздраженно перебила Юлга. – Я поняла, я благодарна за ночлег, я не обижусь. Давай еще кое-что проясним. Я провинциалка, а не дура. Я поняла, что Яльса сбежала от твоего мороженого брата-некроманта, а вы не смогли ее найти. Слушай, Варт, я не виновата в том, что на нее похожа. Если ты сможешь втолковать это своему брату… считай, мы в расчете. Я уеду завтра же.

-- Панда, давай потом…

-- Не-е-ет, сейчас. Я уеду завтра же. Даже если на дворе будет тайфун, ураган, цунами и восстание живых мертвецов одновременно – я уеду. Я устала отзываться на чужое имя. Ты, возможно, привык, но я – нет.

-- Не «не смогли». – Резко сказал Варт. – Не захотел.

Юлга покачала головой.

-- Это не мои семейные проблемы. Извини. Я не могу щелкнуть пальцами и сделать хорошо, а больше я вообще ничего не могу поделать. – В подтверждение своих слов она все-таки щелкнула пальцами – в перчатках получилось не очень. – Видишь? Я старалась.

-- Слушай, Юлга… -- Варт сел на обитую розовым табуреточку и жалостливо глянул на нее снизу вверх, -- Помоги мне. Мама семь лет не была так счастлива. Она приводила в дом девушек и после Яльсы, вместо Яльсы, но потом сразу о них забывала – она начинала резать овощи для праздничного обеда, а потом смахивала их в суп, который варит на неделю. Я просто не знаю, что делать, если ты уйдешь. Я просто не знаю, что делать. Брат ушел в учебу с головой, полностью, нырнул, похоронил себя в этой учебе, я…

-- Это не мое дело, Варт. Я попала сюда случайно. – Терпеливо повторила Юлга.

-- Хочешь, заплачу? Ты искала работу? Поработай Яльсой.

-- Ты правда думаешь, что я приму за это деньги?

-- Тогда что для тебя сделать? Что ты примешь?

Юлга вздохнула как можно глубже, чтобы не сорваться. Сегодняшний день был слишком полон разными событиями и людьми, слишком полон эмоциями.

У себя дома она никогда не сталкивалась с такими ситуациями, избегая всего, что каким либо образом могло ее задеть. Она просто жила от дня к дню, ходила в школу, поле школы гуляла с какими-то подругами, возвращалась домой, к маме, или, когда та уезжала в ведомственную командировку, к тете Ато, смотрела какие-то сериалы, читала какие-то книги, ложилась спать – и цикл замыкался.

Она никогда ни с кем не ссорилась по настоящему, потому что никогда ни к кому кроме мамы и тети не была привязана, даже парня, с которым недавно рассталась, она никогда особо не любила – просто сказала «ладно», приняв кофейные зерна на день Солнца…

И вот она одна, в городе, где у нее нет знакомых и связей; здесь ей некуда идти после школы, да и школа ее не здесь. Тут она столкнулась с большим человеческим горем, огромной гноящейся раной, которую в той или иной мере несла на себе вся семья Варта. А Варт как будто забрал себе всю боль, которую смог выпросить у жадных до этой боли родственничков, и жалел, что не смог отобрать еще больше.

Она категорически не хотела сталкиваться с такими вещами, поэтому уехала из своего города и попыталась поступить в ТГУ, но, видимо, никуда от этого не деться, разве что бежать еще дальше.

Затянувшееся молчание Варт прервал коротким:

-- Подумай. Что угодно для тебя сделаю, только помоги. – и вышел из комнаты, мягко притворив дверь.

Этот негромкий звук прозвучал как выстрел.

Юлга медленно, по пальчику, сняла перчатки, аккуратно положила их на стол. Взялась за ручку огромного шкафа. Обычно в таких где-нибудь на верхних полках хранится пижама, которая, конечно, будет кричаще-розовой и в бантиках, и, даже, наверное, в сердечках, но тут не на что жаловаться…

 

…Она – школьница, у которой в голове события лежат в куче, как лоскутки в бабушкиной корзинке для рукоделия, не желают сложиться в нечто цельное и единое: сегодня она успела признаться в любви парню, сегодня ей сказали, что ей ничего не светит. Она думала, что хуже быть не может, она думала, что ее за что-то наказали Боги. Она сделала огромный крюк по дороге домой, чтобы пройти под мостом и постоять, глядя на то, как течет река. Ну и порыдать, конечно, там все равно никого не бывает в это время дня; не дома же рыдать, если бабушка увидит, будет беспокоиться.

И когда она уже подходила к дому, раздался негромкий скрип, от которого отчаянно заболели уши, и прямо на ее глазах блочная пятиэтажка, в которой она жила с бабушкой, сложилась как карточный домик. Огромные бетонные плиты, мощные – ей показалось, что почти беззвучно, друг на дружку, складывались внутрь, в пыль, в труху…

Дальше все скрыло огромное серое облако, Яльсе казалось – она выкашляет легкие…

Женщина, которая когда-то брала у бабушки уроки фортепьяно, пришла и забрала Яльсу к себе домой. Тетя Талина плакала, и Яльса плакала, и от того, что они плакали по бабушке вместе, становилось как-то легче.

А потом оказалось, что Ярт живет здесь. Что тетя Талина – мама Ярта.

Яльса ненавидит себя за то, что кроме горя по бабушке в ней проклевывается щемящая радость – она будет жить в одном доме с любимым. Это – неправильно. Так – нельзя.

Она могла быть там, она должна была быть там, с бабушкой, вместе, размолотой кашицей под гигантскими бетонными плитами. Однако она сделала крюк по дороге домой, потому что…

Ярт ее не любит.

Яльса заставляет себя открыть дверцу шкафа в комнате ее мечты: тетя Талина всегда хотела девочку и даже обставила комнату для девочки, но, увы, не сложилось. Тому, что с девочкой у тети Талины не получилось, тоже нельзя радоваться, это неправильно, это грешно, и Яльса чувствует себя еще более виноватой.

Где-то на задворках мыслей проскальзывает мысль спрыгнуть откуда-то и полететь – вниз, вниз, на ту сторону мира, на встречу с Окосом, а потом с бабушкой…

Но Ярт стучится в дверь. Ярт говорит, что полотенце можно взять на полотенцесушителе, говорит просто и спокойно. Как будто так и надо.

Яльса еще никогда не чувствовала свою жизнь так полно и ярко, даже больное горло кажется чем-то прекрасным и приятным: у мертвых ничего не болит.

Яльса решается остаться здесь. Вдруг это ее шанс? А бабушка поймет.

 

Юлга вынырнула из видения. Ее трясло. Впервые видение провоцировал неодушевленный предмет. Раньше для этого надо было коснуться руки нужного человека, настроиться, да еще не всегда срабатывало. Правда, откуда  Юлге знать? Она ведь никогда не хотела владеть своим даром, она никогда не училась им владеть. Надеть перчатки и закрытую одежду, закрашивать каждый свободный клочок своей кожи косметикой – это было проще.

Ведь это не ее прошлое, не ее дело. Она не обязана разделять с людьми их воспоминания, не обязана видеть их глазами.

Кто бы ее спросил…

Боги, она совершенно не хотела подглядывать в чью-то душу. Она не хотела вставать на место Яльсы, она не хотела… Нет, не хотела.

Она не хотела погружаться в проблемы незнакомой, неродной семьи с головой, хоть Варт и душка, а Ярт красив и несчастен, как лирический герой. Ей это было не нужно.

Она приехала в Тьен, чтобы поступать – и провалилась. Надо было сразу и уезжать, надо было возвращаться домой и еще целый год гулять, смотреть сериалы и фильмы, читать книги и наслаждаться беззаботной юностью и свободой. Она научилась справляться с этим в Хаше, но не здесь. Да откуда она вообще взяла, что здесь будет легче?

Тетя Ато не хотела отпускать ее в столицу. Говорила, что там опасно, постоянные взрывы и теракты, рассказывала, что своими глазами видела, как обвалился жилой дом. Потом оказалось, что под фундамент дома заложили бомбу.

Теперь-то Юлга тоже своими-не своими глазами видела, как обвалился жилой дом, и это было страшно. Так страшно, как Юлге еще не было.

Варт ворвался в комнату: у него было такое испуганное лицо, что Юлга – в который раз за сегодня – истерически рассмеялась.

-- Что случилось?

-- А что случилось? Ты зачем сюда? – Сквозь смех процедила Юлга и застучала зубами.

-- Почувствовал, что ты испугалась. Так испугалась, как будто тебя здесь убивают. Ну, подумал, что Ярт…

-- А Ярт может?

-- Только бессознательно. – Варт поморщился. – и если что, это можно отзеркалить на него же, а своя магия не убьет. Эмпаты такое могут. Звучит как в детском стишке, верно? Два брата – эмпат и некромант. После исчезновения Яльсы у Ярта него бывают… прорывы, так что с братом-эмпатом ему повезло. Сам-то он никогда не признается, у него же все под контролем…

От удивления Юлга даже перестала трястись.

-- С чего это вдруг такая честность?

На самом деле ей хотелось на него наорать: как он мог не предупредить, что здесь настолько опасно? Но подумала, что сама виновата, что осталась ночевать в подозрительном доме, она же знала, что старшенький – двинутый на голову некромант. Варт сказал ей об этом прямым текстом, а она и не заметила. Для Варта это все само собой разумеется, он не обязан учитывать каждого ее таракана, он и так старается как может.

-- Пока сюда бежал, а это был воистину грандиозный забег с препятствиями прямо с кухни, судорожно выдумывал, что буду говорить природоохранке, когда в нашем в доме найдут твой труп. Ты очень порадовала, когда оказалось, что ты жива и даже не покалечилась. Решил, что такой умной Панде можно доверить мою страшную тайну, она все равно никому ничего не расскажет.

-- Не смешно. Вообще не смешно.

Варт кивнул.

-- Но трястись ты перестала. Так что случилось?

Юлга задумалась, не рассказать ли о том, что видела, но тут же отказалась от этой идеи. Ее дар следовало хранить в тайне, поэтому она брякнула почти первое, что пришло в голову.

-- Мышь.

-- Мышь?

-- Летучая мышь залетела в окно. Я очень их боюсь.

-- Мышь? Хм-м-м, ну ладно. Предположим, поверил… -- Варт покосился на наглухо закрытое окно и пожал плечами, -- Ладно, есть что-то, чем можно тебе помочь? Ты… останешься?

Юлга неопределенно покачала головой.

-- Я… подумаю. – Когда Варт уже стоял на пороге, она бросила ему в спину, -- Есть ли у вас какой-нибудь институт, где экзамены проходят позже?

-- Конечно. – Сказал Варт, не оборачиваясь. – Как и везде. С послезавтра начнутся вступительные в Ведомственный.

 

Глава 2

 

Проснулась Юлга от резкой боли в животе, к которой оперативно присоединилась мигрень. С пятнадцать минут протаращилась в светло-светло-светло, почти незаметно, но все ж таки розовый потолок, размышляя об извечных вопросах: где она, кто она такая и что она такое вчера пила, что сегодня ей так плохо.

То, что ей вспомнилось, казалось далеким и нереальным. Сумасшедшая женщина с ее ко всему привычными отпрысками, которые явно не раз за эту женщину извинялись; рухнувший дом, под обломками которого лежала ее-не ее бабушка; проваленный экзамен на не то чтобы желаемый, но приемлемый факультет. Однако безжалостно-розовый потолок не оставлял никакой надежды, все было именно так и никак иначе. Она в коттеджике на окраине Тьена, хозяев которого знает всего несколько часов и не с самой лучшей стороны, и ей так плохо, что встать и уехать она сегодня, скорее всего, не сможет.

А если не сможет сегодня, то точно задержится надолго. Почему-то Юлга была уверена в этом.  Пока увяз только коготок еще можно вырваться и улететь, но немного помедлишь – и увязнешь целиком.

Она застонала и перевернулась на другой бок с твердым намереньем проспать до полудня, а потом что-нибудь придумать.

В следующий раз она проснулась, когда услышала вежливый стук в дверь. Тело, почему-то, отреагировало паникой, так что она молнией вскочила с кровати, дернулась от резкой боли в висках, и заползла обратно под одеяло. Ну, хоть живот прошел.

-- Входите… -- Просипела она.

От чего у нее заложило горло – при закрытых-то окнах и летнем зное на улице, Юлга тоже не знала. Однако догадалась почти сразу, стоило ей повнимательнее разглядеть зашедшего в комнату Варта.

-- Нужно извиниться… -- Начал он.

У него под глазами были резкие, почти черные, круги, волосы стояли торчком, подбородок казался синеватым, рубашку будто никто не гладил уже лет пять… в общем, выглядел он как нуарный детектив посреди расследования, которого силком оторвали от его кофе и отправили докладывать обстановку в очень ярко освещенное место. Даже щурился примерно так же. Так как вчера за столом он почти не ел, все молол языком без умолку…

-- Братец перенервничал. – Догадалась Юлга. – Так они и правда болезни разносят…

-- Не совсем. – Поморщился Варт. – Просто это мой такой… одаренный. Вообще-то он их лечит, но иногда бывает… Пижама тебе идет… Яльсе-то шла… Стой-стой-стой, не злись только, у тебя совершенно другой оттенок волос, о! Ну и ерунду мелю! Короче, тебе вовсе не обязательно в этом разбираться, это внутрисемейные проблемы, вряд ли это повторится. Брат вернется – поправит, что наломал, будь уверена. – и, почти без паузы, спешно, -- Ты вчера говорила, что у тебя вещи проплачены до сегодня…

Юлга воззрилась на него как не инопланетянина.

Странный он какой-то. Вчера «помоги», сегодня «внутрисемейные проблемы». Голова-то болит у Юлги, так что это и ее проблемы… Варт-то вчера прямо таки гарантировал безопасность и уговаривал остаться, а теперь что, намекает, что пора и честь знать? Видок у него тот еще, видно, что плохо спал, сразу понятно, зеркалил изо всех сил, что бы это там не значило. Даже не хочется его ни в чем упрекать, ему, наверное, тоже сейчас не слишком хорошо и радужно. Намек так намек, она же все равно обещала уехать. Только вот голова болит…

Варт так уверен в том, что Ярт, когда вернется, все поправит… Интересно, а придется ли ему Ярта уговаривать ее лечить? Хотела бы она посмотреть на это зрелище, должно быть покруче петушиных боев. Вчера старший братец слишком устал, чтобы драться, но в этот раз может быть, приедет свеженький. А Варт наоборот, краше в гроб кладут. Тфу, опять эта кладбищенская тематика…

Чтобы отвлечься, Юлга спросила, уверенная в отрицательном ответе:

-- Ты что, хочешь съездить, привезти? И не ломает?

-- Твое глухое раздражение ломает больше. – Буркнул Варт, и тут же выставил вперед ладони, защищаясь. – Тебя никто ни в чем не обвиняет, просто если кто-то съездит за вещами, тебе же будет проще? Обустроишься хоть нормально. Можешь считать ,что парень повелся на твои красивые глаза и зачесть это как великий подвиг, если так хочешь, в конце концов. Брат уехал на учебу, так что…

У Юлги отвисла челюсть. То есть не буквально, лицо-то она держала кирпичом, но метафизически – еще как отвисла. Прямо на пол грохнулась. Это что, шутка такая? Тащиться на другой конец немаленького города за чужим чемоданом? А может он ей сейчас вручит миллион тье и извинится за недостаточную оперативность? Мол, он бы и раньше собрал, но всю ночь ждал, пока риелтор продаст его квартиру в центре и последние штаны?

-- Не то чтобы я отказывалась… А тебе разве не учебу не нужно? – Наконец, нашлась что сказать Юлга.

Он наверняка где-то учится и очень-очень занят! Конечно, ей причиталось за моральный ущерб, но, все-таки… Ей казалось, что она слишком уж наглеет. Живет в чужом доме, гоняет хозяина за шмотками…

-- В ВГТУ сейчас летние каникулы. Практику заранее зачли…

-- А-а-а… Тогда ладно. Ключи от ячейки в переднем кармане сумки, третья камера хранения Восточного во… По-о-одожди! ВГТУ – это Ведомственный, что ли?

Варт уже деловито обшаривал сумку, и на крик Юлги отреагировал ровным счетом никак.

-- Э-эй!

-- А, что? Ну да. Второй курс, с осени третий… А почему столько негатива? Прости, голова немного побаливает, сложно сосредоточиться… что-то не то сказал? Извини.

Юлге только еще больше захотелось его стукнуть. А еще – чтобы он прекратил читать ее эмоции и за них извиняться – она ведь тоже его ни в чем не обвиняет!

Она глубоко вздохнула, успокаиваясь.

-- Нет, все нормально, просто у меня мама в Ведомстве работает – показалось, что оно меня преследует.

Варт все-таки нашел ключи, подбросил на ладони и невинно поинтересовался:

-- Что, дар редкий? Тогда тут есть чему посочувствовать – никуда ты от них не денешься, особенно если у вас это родовое. Да ладно тебе, не смотри так злобно, Панда, в этом же никто не виноват.

Юлга буркнула:

-- Не такой уж и редкий. Слабенький дар земли – тоже мне! Даже на почвоведенье не взяли…

Варт вздрогнул.

-- Что, родовой?!

Юлга спохватилась: слишком много она ему выбалтывает! Кто бы мог подумать, что эмпаты такие вертлявые, что могут вызвать доверие просто денечек пошлявшись рядом? Она так ему и про свой основной дар выболтает – парню из Ведомственного института!

Она знала, что, скорее всего, там и так все знают, Ведомство знает все. Но, тем не менее, а вдруг нет? Ну а вдруг? Вдруг у мамы получилось?

-- Сколько времени? – Спросила она.

-- Около часа.

-- У меня проплачено до двух…

Варт вздохнул.

-- Понял, понял. Извини.

Юлга запустила в него подушкой. Варт ее поймал, с поклоном вручил обратно, смахнув неосторожным движением со стола несколько безделушек, глухо утонувших в розовом ковре, и вышел из комнаты. Юлга еще некоторое время сидела, прижав подушку к груди: Варт как будто забрал ее поганое утреннее настроение с собой.

А Окос этих эмпатов разберет – может, и правда забрал.

 

В свое следующее пробуждение Юлга поняла, что помощь Ярта ей уже не нужна. Головная боль исчезла, зато появился аппетит. Есть хотелось жутко, до урчащего живота. Впервые в жизни Юлгин живот издавал такие звуки, и она снова почувствовала себя героиней какого-то на редкость дурацкого сериала.

Юлга прислушалась: в доме стояла тишина, только едва слышно потрескивали старые перекрытия. Наверное, она тут одна. Или не одна, но хозяйка спит.

Она тихонечко, на цыпочках, подобралась к окну и раздвинула шторы. За окном был день, который медленно клонился к вечеру. Это ничего ей не говорило, потому что когда она проспалась в прошлый раз, она на время как-то не посмотрела, и не могла теперь с уверенностью сказать, как давно Варт уехал и когда наконец вернется с ее вещами. Время возвращения Ярта ее вообще не интересовало.

Рассыпанные Вартом безделушки так никто и не поднял: похоже, он просто не заметил, что у него за спиной что-то посыпалось. Или не хотел ей докучать, стремился избавиться от ее общества как можно быстрее – а что, чем не вариант? Хотя и обидный немного, такой даже выдумывать не очень хочется, а тем более принимать за рабочую версию.

Собирать памятные вещички голыми руками было чревато очередным «приходом», мало ли что у Яльсы может быть повязано вот с этим вот фарфоровым косоглазым песиком или расписной деревянной кошечкой? На столе перчаток не оказалось, и Юлга никак не могла вспомнить, куда еще она могла вчера их сунуть. Так что она без долгих раздумий просто натянула на ладони рукава пижамы. Они, конечно, растянутся, но вряд ли хозяйка будет возражать. Судя по тому, что Юлга вчера увидела, Яльса была зашуганной и набожной девочкой.

Какой класс? Седьмой, восьмой? Да и Ярт тогда был не старше. Разве может что-то настолько серьезное начаться так рано? Разве может из детской влюбленности что-то вырасти?

Юлга, за плечами которой было семнадцать лет и опыт всех ее подружек, раньше бы сказала – нет. Не может. Это все недолгое и переходящее. Погуляли? Поцеловались? Ну вот и вся любовь, дальше-то и делать нечего.

Однако Яльса была другая, она к своей влюбленности относилась основательно. Юлга готова была побиться об заклад, что если она схватится за ручку шкафа еще раз и посмотрит повнимательней, то разглядит нафантазированную Яльсой свадьбу и их с Яртом детей. Правда, сама мысль еще раз погрузиться в то воспоминание вызывала у нее ужас и тошноту.

Юлга не любила свой дар не за то, что он позволял ей подглядывать в чужое прошлое, а Юлгина совесть против этого протестовала. Будь все так, было бы слишком просто. Он не позволял: он силком тащил поглядеть на самое пикантное и интересненькое, на самое запретное и сокровенное, на самое жуткое и отвратительное, на самое прекрасное и святое, словом, на все то, что вызывало у владельца воспоминаний больше всего эмоций.

А теперь, как оказалось, еще и предметы стали опасны.

Это ведь были чужие эмоции, Юлга вовсе не хотела их разделять. Она же не Варт…

Она внезапно представила, что могло бы быть, возьми она Варта за руку. Вообще она не слишком-то часто держалась с людьми за руки кожа к коже, да и… Окос забери, как бы она не огребла не только его ужасов, но еще и отголосков чужих! А жаль.

Варт ей понравился, она была совсем не прочь подержаться с ним за руки на каком-нибудь колесе обозрения, и чтобы вечерний Тьен за окном кабинки сиял и переливался всеми своими огнями и огонечками. Варт бы смотрел бы на нее этак таинственно и в глазах бы у него плясали загадочные блики… А Юлга бы сидела и вот вообще бы ничего не подозревала.

Поймав себя на том, что прикидывает, совместимы их дары или нет, Юлга схватилась за голову. Яльсино безумие что, заразно? Когда? Когда она успела так расслабиться? Варт. Учится. В Ведомственном! И будет обязан отработать по специальности пять лет! Как такому вообще можно доверять? То есть, конечно, будь она простой гражданкой Кетта, человека надежнее, чем человек Ведомства, она бы найти не могла. Однако Юлга уехала из Хаша, маленького закрытого городочка на окраине Кетта, чтобы избежать любых контактов с Ведомством.

Ведомство занималось защитой магов от магов. Не только преступлениями, связанными с использованием магических способностей, хотя такой отдел там тоже был и считался самым спокойным. Туда отправляли бездарей и выходили на пенсию.

Однако Юлгина мама, а до нее бабушка работали в другом отделе, отделе следящих-сопровождающих, куда должна была попасть и Юлга. Там занимались зачисткой тех, кто не справлялся с собственной магией. Таких было не то чтобы много, но достаточно.

Да, огневики иногда взрывались, и Юлга не могла поручиться, что дом Яльсы – это теракт, а не огневик, прочитавший в детстве сказочку о Фениксе. Тьеновские многоэтажки, особенно те, новые, в девять этажей, вообще Юлгу пугали: слишком много людей в одном месте.

Некроманты иногда действительно поднимали мертвецов, целители запускали в чужих организмах такое, что страшно представить… Да вообще любой спятивший, сорвавшийся маг – это страшно, Юлга знала не понаслышке. В Хаше однажды сорвался телекинетик – безобидные, слабые ребята, только и могут что вещички двигать, верно? А если куда-то исчезнут все ограничения? Телекинетик не может сдвинуть гору только потому, что он об этом знает. Запусти в люди чистый лист и попробуй его остановить…

У Юлгиной матери правая кисть – сухая, не движется, застыла птичьей лапой. Селия Наль – левша, но работать с даром предпочитает именно этой, правой рукой.

Потому что телекинетик был ее первым делом и иссушенная до кости рука – доказательство ее глупости. Селия Наль знала, что телекинетик не может ничего поделать с живой плотью. Ошибка. Потому что телекинетик не размышлял о возможностях: он просто изъял из ее руки кровь и жонглировал этими шариками, жонглировал – и тихо, счастливо, по-детски смеялся. А Селия уже никак не могла отнять руки от его локтя, и ей оставалось только настроиться на его память. Юлга видела это своими-не своими глазами.

К счастью, Селия Наль смогла найти в его памяти управу на него. Почему-то обычная детская считалочка его успокоила, и его смогли перевезти в больницу – его воспоминаниями Селия с дочерью не поделилась.

Но Юлга не хотела, чтобы у нее вместо руки была птичья лапа. В этом нежелании не было ничего постыдного, мать Юлгу поддержала. Селия уважала ее выбор и скрывала дар дочери от проверяющих… было бы неблагодарным свести на нет все усилия матери, доверившись первому попавшемуся эмпату. Как будто бы она простушка из глубинки и ведется на любого смазливого обаяшку, которого встретит на пути!

Юлга решительно сгрузила собранное обратно на стол неопрятной кучей, пообещав себе, что потом обязательно расставит всю эту ерунду по местам, и вышла из комнаты. Ничего поделать с Ведомством сейчас она не могла, а вот с голодом была вполне в силах справиться. Лучше решать проблемы по мере поступления, верно?

Она тихонечко спустилась вниз и проследовала через гостиную на кухню. Помня о коварстве здешних дверей, поворачивала ручки только через рукав.

Надергала из набитого под завязку холодильника разной ерунды и сделала себе огромный бутерброд из всего подряд. Подумала – и уселась на диванчик к гостиной. Диванчик был кожаный, Юлга рассчитывала, что сможет потом аккуратно смахнуть все крошки.

Сидеть в полумраке гостиной в пижаме и есть потихоньку бутерброд было… спокойно. Как будто куда-то отодвинулись все Юлгины проблемы, куда-то далеко и надолго. Конечно, когда-нибудь их надо будет решить, но вот сейчас она ничего поделать не может. А если нет смысла куда-то бежать – то почему бы не расслабиться?

Да, это чужой дом, чужая гостиная и даже бутерброд сделан из продуктов, за которые ей сказали и думать на сметь платить. Такая учтивость подозрительна, не слишком-то понятно, зачем Юлга понадобилась этим чужим людям: не иначе как для решения их чужих проблем. Варт говорил об этом прямым текстом… Варт много чего говорил, но чему можно верить? Однако сейчас Юлга никак не могла этого выяснить, так что толку беспокоиться?

Все это далеко и как будто бы неправда, об этом можно было подумать и потом. А сейчас Юлге было уютно и тепло, снова клонило в сон. Она впервые могла быть уверена, что это ее собственное спокойствие, не Варт помог – и это тоже почему-то грело душу.

Зря она не взяла книжку. Зачиталась бы, ушла с головой и забыла бы, что не дома.

Юлга вгрызлась в бутерброд – и тут же уронила на подлокотник кусочек помидора, криворучка. Он начал сползать по скользкой коже, и Юлга спешно накрыла его ладонью…

 

Яльса тоже сидела на этом самом диване. Сидела и грустила. Загибалась в одиночестве, как плакучая березка. Сейчас Юлга смотрела на нее чуть со стороны и все равно никак не могла различить черт ее лица, будто это и не воспоминание, а так, сон. Юлга старательно, напряженно вглядывалась в лицо Яльсы и никак не могла разглядеть: когда она смотрела на него, то нос, губы, глаза, складывались во что-то безумно знакомое, но стоило отвести свой-не свой взгляд и все забывалось, сливалось в единый однородный ком. Юлга даже не могла сказать, какого цвета волосы Яльсы или какой формы руки: вся ее внешность была слово, которое вертится на языке, но которое никак нельзя вспомнить.

Наверное, потому, что для того, кто был глазами Юлги, внешность не значила ровным счетом ничего. Его мир был соткан из образов, и в Яльсе он видел березку, зверя-куницу и проталину, а не огромную взрослую тетку, сидящую на огромном скользком диване, куда неудобно залезать. Яльса была – горькая нотка грусти, кисловатый привкус вины, немножко страха… Яльса была любовь. Нет, не любовь пока  – трепетная влюбленность, теперь Юлга знала, как выглядит эта разница. Яркий, трепещущий огонек – совсем не то, что спокойный, давно прирученный огонь, который греет ее-не ее маму.

Брат стал неправильный. Брат всегда был как ледышка, от него, сколько помнит тот, кто стал глазами Юлги, всегда веяло самоконтролем, но рядом с ним никогда раньше не было холодно. Было просто прохладно, как жарким летом прохладно, когда откроешь холодильник с мороженым и запустишь туда руки, чтобы достать эскимо, но с тех пор, как Яльса пришла и принесла свой огонек, брат как будто отрастил еще один, дополнительный, ледяной щит.

Как будто он Яльсу боится.

Раньше брат был скалой и дубом, но теперь он спрятал ветви в черепаший панцирь из холодного железа. Лизнешь – прилипнешь намертво.

А Яльса беспокоится, с Яльсой что-то не так. Тот, кто стал глазами Юлги, мог бы рассказать про брата, и про то, что на самом деле этот его панцирь – это так, ерунда, декорация, просто надо знать, где топить… Но он понимает, что и огонек, и панцирь – это как игра в вороны-мыши. Когда он показал воронам, где были мыши, он испортил кон, и им пришлось считаться заново. Больше он не ошибется, не полезет в чужую игру подсказывать.

А даже если полезет, его не поймут: тот, кто стал глазами Юлги, не разговаривает словами. Слов слишком мало, они слишком бедные, ему не нужны слова, чтобы понимать людей, а люди без них понимают только самое простое.

А нотка грусти усиливается и усиливается, пока ее не становится слишком много, пока грустью не начинает вонять вся гостиная. Тот, кто стал глазами Юлги, не любит этот запах, от него щиплет в носу.

Он залезает Яльсе на колени и обнимает ее за шею, утыкаясь лбом в грудь. Он забирает у Яльсы ее грусть, забирает ее себе. Теперь щиплет не в носу, а в груди, но это скоро пройдет.

А Яльса улыбается. Не ртом, а внутри. Эта улыбка расцветает первой весенней мать-и-мачехой и греет только того, кто стал глазами Юлги, потому что она для него, а не для брата.

Яльса говорит: «Хочешь сказку»?

Тот, кто стал глазами Юлги, кивает. Он любит Яльсины сказки.

Ее голос рокочет камнепадом и шелестит песчаной струйкой, он именно такой, каким рисуют сказки. Голос освещает, как вспыхнувший прожектор на темной сцене, величественные горы и буйные реки, которые иногда выходят из берегов и всхрапывают, потряхивая гривами. Такие реки называются кельпи.

Однажды кельпи полюбила человека. Она подошла к нему и ткнулась мягкими губами в его плечо. «Какая ладная кобылка», -- сказал человек и накинул на нее уздечку. Кельпи было странно и неудобно, но она никогда раньше не любила и решила, что это правильно.

Потом человек увидел тонкую и ладную реку, которой была кельпи. Он сказал: «какая хорошая река, да берег каменист: поставлю на нее плотину, чтобы можно было брать воду для урожая». Плотина сделала из тонкой и быстрой реки тучную запруду, а человек стал пахать на кельпи землю. Так они и прожили много-много-много лет.

Давно уже кельпи не прекрасная ладная кобылка, но человек ей благодарен и не променяет ни на одну лошадь на свете. Он давно догадался, кто она, и его грех грызет его изнутри огромными, как у бобра, зубами. Человек хотел бы отпустить ее на волю, но это не в его силах: путы, их связавшие – это не только уздечка и плотина, они гораздо сильнее, они пустили в их душах корни. Кельпи, могучий дух воды, могла бы их сбросить…

Она говорит себе: «Я люблю его».

И остается.

И эти слова – самые крепкие путы.

Сказка кончилась, дальше ничего нет, но еще держится едва слышное эхо Яльсиного голоса, которое тоже кусочек сказки. И пока сказка не кончилась окончательно и бесповоротно, Яльса спешно добавляет: «Слова очень важны, Варт, слова и имена; просто попробуй».

Воспоминание на этом кончилось, но в эхе воспоминания Юлга еще успевает различить угрюмое: «ладно».

 

Юлга вырвалась из транса и тут же захотела обратно.

Напротив нее сидел Ярт и рассматривал ее как очень интересную букашку. Изучающе.

Потом достал из кармана пару мятых одноразовых медицинских перчаток и молча ей протянул. Юлга посмотрела на них в немом изумлении.

-- Варт позвонил, -- скучающе протянул Ярт, -- в панике. Орал, что ты тут сидишь сусликом и на него вообще никак не реагируешь. Я сразу предположил, что это просто глубокий транс, скорее всего, связанный с использованием дара, но Варт орал просто неприлично, я думал, у меня мобильник расплавится. Какое счастье, что депрессию нельзя прислать по смс, а то сидел бы я сейчас тут по уши в суицидальных мыслях и думал, что делать – бежать за веревкой или выводить тебя из транса, чего, кстати, делать не стоит. Спасибо, что вышла сама…

-- Что?!

-- А ты думала, тут только я срываюсь? – Зло усмехнулся Ярт. – Кстати, я приношу свои глубочайшие извинения за то, что вы пали жертвой моих проблем с выбросами магии.

-- Да ладно, с кем не бывает.  – Отмахнулась Юлга, отключившаяся от Яртова монолога еще на слове «сусликом». – То, что я хотела спросить: где мой бутерброд?

-- Варт вытащил из твоих хладных пальцев. И помидор вытащил. Едва отодрал. И обивку протер. Первое слово, которое я сегодня от него услышал, было не «привет», а «где ты, гад, у Юлги анфилактичный шок». Вы стоите друг друга, невежественные дети.

Юлга натянула перчатки: вообще такие она не любила, в них руки потели, а эти были еще и велики, но что тут можно поделать. Да и то, что они одноразовые не могло не радовать: воспоминаний про поднятие трупа или какой-нибудь темнейший ритуал ей только не хватало.

-- А Варт где?

-- Отошел вещи затащить. А ты не пробовала послать его в булочную? Вдруг получится? Будет у тебя, девочка с улицы, настоящий мальчик на посылках с долей в двухэтажном коттедже на окраине Тьена. Не центр, но тоже ничего.

Юлга склонила голову на бок.

-- Я вроде не замуж за него собралась, чего же вы так беспокоитесь… Как затащил? А как я уеду?

Ярт пожал плечами и откинулся на спинку кресла.

-- А какая мне разница? Ты мне абсолютно параллельна, а как ты собираешься сбежать от моей матери и от моего брата – твои проблемы. Я тебе только рад, наконец-то они перестанут носиться со мной, как с писаной торбой. У них теперь новая игрушка, о которой можно заботиться и подтирать сопли. Так что живи, я не против.

Юлга внезапно поняла, что сидит напротив Ярта, разговаривает с ним, но до сих пор почти не думала про трупы. На лице у него можно увидеть вполне нормальные, человеческие эмоции, а не мертвое спокойствие. Вообще, с прошлого вечера он заметно посвежел: иссиня-черные волосы лежали в роскошном беспорядке, белая футболка выглядела так, как будто ее только надели. Юлга принюхалась  – ну вот, и одеколоном пахнет. Это совсем не как раньше: кровью и землей, это даже вкусно.

Она никогда раньше не слышала, чтобы некроманты тянули силы из живых, так что вряд ли этот вид был следствием ее и Варта головной боли. Хотя… кто его знает? Может, это некромант-энергетический вампир. У них в семье есть чистый эмпат, а где одно чудо чудное, там и другое рождается.

Юлга задумалась – а как ее видит Варт? Наверное, раз уж она показалась ему похожей на Яльсу – то примерно так же. Но в том-то и проблема, Юлга обнаружила, что не может вспомнить, как для Варта выглядела Яльса. Образы, так естественно наслаивающиеся один на другой в Вартовых воспоминаниях, теперь никак не складывались в единое целое у Юлги в голове. Особенно сложно было состыковать проталину и куницу. Получалось что угодно: куница рядом с проталиной, куница в прыжке, куница за проталиной… Но нечто, что и куница и проталина – никак.

Это было похоже на ту блестящую железную головоломку из загогулин, которую однажды притащил в школу Юлгин одноклассник. Он размыкал загогулины единым плавным жестом, и когда он это делал, казалось, что все элементарно просто и делается на раз-два – вот так и так, а потом раз, и загогулины свободны. А потом два – и снова обвились друг вокруг друга, опробуй, расцепи!

У Юлги так и не получилось.

Она решила спросить.

-- Ярт… Я правда похожа на эту вашу Яльсу? Скажите, пожалуйста.

Ярт задумался. Юлга поежилась – у нее внезапно появилось ощущение, что ее лицо просвечивают рентгеном.

-- Да нет, не особо. – В конце концов ответил Ярт. – На первый взгляд есть какое-то сходство: разрез глаз, губы похожи, скулы… Волосы слегка вьются… но потом ты открываешь рот и все исчезает. Хотя… встреть я тебя на улице, мог бы подумать, что ты ее дальняя родственница.  В дом бы не потащил, конечно… потому что есть одна маленькая деталь, которую ты так и не поняла, верно? Я скажу тебе по секрету.

-- Что за деталь?

-- Надо же, ты меня слушаешь! Так вот, Яльсы не хватает не мне. Ее не хватает Варту, потому что она сидела с ним в детстве. Ее не хватает моей матери, потому что она была невесткой ее мечты и восторженно заглядывала ей в рот. Но я это я. Я не замкнулся в себе и не ушел с головой в учебу, как тебе вещает Варт. У меня с тех пор были и другие девушки, и сейчас есть одна.

Юлга склонила голову на бок. Есть одна, ну и слова же он подбирает. Одна штука девушки, полная комплектация, так, что ли?

-- А зачем мне этот секрет?

-- Ты единственная в этом доме, кто мне поверит. – Усмехнулся Ярт. – Эффект попутчика.

-- О чем это вы? – Взмыленный Варт влетел в гостиную на крыльях паники.

Юлге показалось, что Ярт облизнулся, как огромный довольный сытый котяра. Показалось, потому что элегантный и сдержанный Ярт такого себе позволить просто не мог.

Это же все равно, как если бы он через резиночку прыгал. Юлга представила себе Ярта, сосредоточенно выполняющего «семерочку», и хихикнула в кулачок.

-- О том, что Юлга завтра подает документы в Ведомственный и уезжает сегодня же.

-- Вовсе нет! – Горячо возразила Юлга.

Говорили-то вовсе не об этом, и никаких документов она никуда не подает, вот еще.

-- Верно, я обманул. Не уезжает.

Юлга затрясла головой.

-- Не подаю, но уезжаю! – Поправила она.

-- А почему не подаешь? – искренне удивился Ярт. – Ты же псионик. Туда, скорее всего, тебя возьмут. Там любят псиоников – вот, даже такого раздолбая как Варт, провалившего выпускные экзамены, взяли без вопросов.

-- Эм, я не… -- Замешкалась Юлга, сбитая с толку подобным беззастенчивым хамством, -- У меня просто с… слабый дар земли, и больше ничего.

Ярт делано удивился.

-- Слабый дар земли? Ладно, предположим. Будем считать – поверил.

Все-таки Ярт и Варт были братьями, это точно. Юлга выдохнула, уверенная, что на этом разговор про Ведомственный будет закончен, но Ярт был неумолим.

-- Все равно попробуй.

-- Ярт! Имей совесть. – Спокойно сказал Варт.

-- А что? Девочка с периферии приехала в Тьен поступать, провалилась и не хочет подать в «институт последнего шанса»? Варт, твоя мать нашла на улице какого-то подозрительного ребенка, осторожнее с ней.

-- Это наша мать. – Процедил Варт.

-- Эй! Я тут решение принимаю! Я туда не хочу. Не-хо-чу. Ни за что не подам доку… Эй, Варт, что ты делаешь?

Ярт как-то очень быстро оказался рядом с Вартом, который отступал в сторону двери, и ухватил того за ухо. Варт не упирался, когда Ярт волок его обратно, но шел я с явной неохотой.

-- Если ты проверишь списки заявок на поступление в Ведомственный, ты там себя найдешь. Ты ее подала. – Медовым голосом заявил Ярт. – Потому что сегодня последний день, а один твой знакомый там должен был сидеть в приемке, а не разъезжать с чужими чемоданами. Нет, все правильно, в приемку он заглянул…

-- Откуда ты… -- просипел Варт.

-- Я не эмпат, не телепат и вообще не имею отношения к псионикам. Я просто тебя знаю, Варт.

-- Но я же объясняла… -- Растеряно сказала Юлга.

Ей почему-то было очень обидно. Она не ожидала, что кто-нибудь будет решать за нее. Варт вообще не казался ей человеком, который был на это способен. Хотя… он же забирал у людей грусть и тревогу, потому что думал, что так лучше. Если так посмотреть, то подаь за нее заявку хоть куда-нибудь вполне логично с его стороны. К тому же он был уверен, что никуда она от Ведомственного не убежит, вон, как вчера убежденно об этом говорил.

-- Ты бы спросил хотя бы… я же говорила, что не хочу…

Да, и стоило ей уезжать из Хаша, где она знала всех преподов тамошнего Ведомственного в лицо и по именам, а с некоторыми и завтракала, когда мама позволяла себе чуть расслабиться и поиграть в отношения, чтобы поступать в Тьене!

Это настолько глупо…

-- Да ладно тебе! – Сказал Варт, изо всех сил выдавливая из себя веселье. – Ты можешь просто не явиться на экзамен, и тебя не примут, как будто бы заявка вообще что-то значит!

Юлга почувствовала, как куда-то исчезает ее растерянность. Действи…

-- Не смей! – Завизжала она так громко, насколько хватило воздуха, -- Слышишь? Не трогай мои эмоции! Они мои, мои, мои, мои!

Она вскочила и топнула ногой. С ноги слетел тапочек, и Юлга на автомате ее поджала – только б не наступить на пол или на ковер, а то мало ли.

Ярт рассмеялся. Пожалуй, всклокоченная девица в розовой пижаме, резиновых перчатках и стоящая на одной ножке и вправду выглядела смешно, но этот смех окончательно Юлгу добил.

Она была в бешенстве.

-- Не смей трогать мои вещи! Не смей трогать мои эмоции! Не смей трогать то, что мое, слышишь!

Варт попятился. Если бы он умел поджимать уши, он бы прижал.

-- Ох уж эти семейные скандалы! – Умиленно сказал Ярт, который уже снова устроился поудобнее на диване и наблюдал, подперев щеку кулаком.

Юлгу как будто ударили под дых.

-- Я не Яльса! Я не часть вашей дурацкой семьи! Что за бред вообще тут творится?

Она допрыгала до тапочка, сунула в него ногу. Глубоко вздохнула и выдохнула. Она немного успокоилась, но внутри ее все еще бушевал гнев.

-- Я ухожу. Чемодан спущу сама – и без твоей помощи, понял?

 

Проследив взглядом за удаляющейся Юлгой, Ярт обернулся к брату. Варт дышал ртом, прижимая рукав рубашки к носу. Ярт поспешно достал из кармана носовой платок.

-- Всё настолько плохо? – Сочувственно спросил он.

-- Помнишь, ты разбил ту штуку… вазу, вроде… которую отец собирался матери подарить? Такая была, в разводах? И спросил, как пахнет гнев, а, Ярт?

-- Помню. – Спокойно ответил Ярт. – Ты вытащил из аптечки нашатырь и сунул мне под нос пузырек. Я еще удивился, как ты крышку отковырял, она же специальная, чтобы дети не заигрались.

-- Вилкой. – Огрызнулся Варт. – Если ты спросишь еще раз, пузырек будет вылит тебе в нос.

-- Бедолага.

-- Ты этого и добивался, да?

-- Э, нет, не перекладывай с больной головы на здоровую. Я просто немного… подтолкнул процесс. Но виноват ты. Ты и только ты. Я тысячу раз говорил, не решай за других, как им будет лучше, но нет, ты же самый умный, хочешь только добра… разгребай теперь свое добро, Варт, сам. – и добавил на полпути к выходу: -- и лед уже приложи, а то ковер заляпаешь… ночью не жди, я дежурю.

 

Глава 3

 

Он ждал ее, прислонившись к стене. Свет в гостиной кто-то выключил, так что Варт казался серой тенью в сумерках. Вспомнился картинно-злобный некромант из детского телесериала… а потом подумалось, что настоящие некроманты будут пострашнее. А потом – что какой из Варта некромант?

А уж в том, что случилось затем, не было ничего романтичного, хотя со стороны, наверное, смотрелось пикантно: запыхавшаяся Юлга тащила вниз по лестнице чемодан, зазевалась, силясь разглядеть выражение лица Варта, споткнулась, полетела, и, конечно, была поймана. Чемодан докатился до основания лестницы, ушибленный его ручкой Варт зашипел, Юлга как можно скорее отстранилась.

Еще утром она задержалась бы в случайных объятьях подольше, благо поймали ее удачно, как будто специально придержав за рукава, а не за обнажившееся запястье, но не сейчас.

-- извини. – Сказал Варт чуть в нос.

-- За что? – Удивилась Юлга. – Вы всего-то потрепали мне нервы. Могло быть хуже. К тому же меня накормили вкусным ужином. Просто… слишком много всего, понимаешь? Я не понимаю, зачем я здесь, это пугает. Вот сейчас я почему-то говорю правду; я слишком тебе доверяю, и это настораживает. Так что давай, пропусти. Я попрощаюсь с Талиной и уйду.

-- Ладно. – Согласился Варт серьезно. – Хочешь правду за правду? Мама госпитализирована – магическое истощение. Брат знает, что за дар, но молчит. Еще бы он не знал, целая больница знакомых. – Варт неопределенно махнул рукой.

-- Ты хочешь обвинить в этом меня? В том, что с твоей матерью не все в порядке? – искренне удивилась Юлга.

-- Нет, просто факты. Чтобы сделать что-то, мама использовала магию, которую использовать не могла: ведь считалось, что она утратила свой дар после вторых родов… Значит, она привела тебя не просто так, не случайно.

-- Варт, я тебя не понимаю. Ты опять пытаешься надавить мне на сочувствие? Я еще не забыла твое проникновенное: «помоги мне». – Сухо отрезала Юлга. – Я повторюсь. Я не хочу вмешиваться в чужие проблемы. То есть в последнее время очень хочу, но почему-то не уверена, что этого хочу именно я.

-- Потом оказалось, что в тебе заинтересовано Ведомство. – Продолжил Варт, будто и не услышал. – Узнав, что ты у нас, они вызвали в деканат, настояв на том, чтобы от твоего имени была подана заявка. Слушай, Панда, пойми – не только у тебя не было особого выбора, куда поступать.

-- и ты решил, что раз его все равно нет, то можно отобрать у меня надежду?

Варт сказал просто:

-- Да. Если тебе хочется, обвиняй. Если ты действительно так считаешь…

Юлга вздохнула.

-- Не хочется. Я понимаю. Моя бабушка служила Ведомству, мама… Я в этом котле варюсь всю свою жизнь. Так хотелось попытаться выбраться… но я никогда в это особо не верила. Ты просто добил. Даже не так, ты просто ножик, которым меня добили. Я не хочу тебя обвинять, и поэтому мне трудно находиться рядом.

-- Тогда лучше обвиняй. – Пожал плечами Варт. – Не жалко.

-- Зачем тебе удерживать меня здесь? – Удивилась Юлга.

-- Хм… Влюбился? – Предположил Варт. – Может, парень тебя всю жизнь искал, а потом ты пришла – прекрасная и зареванная, и он влюбился в тебя с первого взгляда. А теперь ты уходишь, разбив ему сердце, о жестокосердная ты Панда.

-- Какого цвета у меня глаза? – Юлга немного подождала, отлично понимая, что Варт в любом случае ни за что бы не запомнил, не с его-то образным зрением, и через несколько минут молчания добавила, -- Хватит валять дурака. Ты обещал правду.

Варт заговорил: медленно, неохотно, чуть хрипловато.

-- Ты не захотела верить в правду. Но я повторю: мама привела тебя сюда. Значит, так было надо. Однажды она привела Яльсу, и потом тоже слегла с истощением. Когда Яльса ушла, все стало плохо. Я трус, Юлга. Не хочу второго круга. Ты что-то умеешь. Что-то… важное.

Юлга хмыкнула. Почему-то то, что в ней нуждаются, грело душу. Но как-то не очень грело. Потому что никогда раньше не грело, а тут вдруг начало.

Она не могла контролировать собственные эмоции. Раньше у нее это тоже получалось не ахти, но это, по крайней мере, было ее собственное неумение с ними справляться. Теперь же, вполне возможно, Варт перехватил у нее управление, и у него получалось лучше, чем у Юлги. Это не пугало, хотя должно было. Вся ситуация была неправильной. И Юлга предприняла отчаянную попытку взять ее под контроль.

-- Ты же понимаешь, что помощи за так не бывает? Вас должны были этому учить.

Варт снова пожал плечами. В сумраке Юлга не видела его лица. Она поспешно добавила:

-- Только до тех пор, пока не заселюсь в общагу, имей в виду. Поклянись, что не будешь трогать мои эмоции и пытаться узнать, в чем мой дар. Мне этого хватит. Ну и чемодан обратно занеси…

Варт… наверное, улыбнулся – голос у него потеплел.

-- Клянусь.

-- Нет, ты не понял. Мне не достаточно простых слов. Клянись именем. И род не забудь.

Варт не колебался, хотя теплота из голоса исчезла моментально.

-- Я, Варт Хин из рода Хин, сын Талины Хин-Элу и Пекха Хин, клянусь проводить с эмоциями Юлги Наль из рода Наль, дочери Селии Наль, действий активно-манипулятивного характера с использованием возможностей своего дара, а так же клянусь самостоятельно не предпринимать никаких действий по выяснению направленности ее дара.

Юлга кивнула. Было бы странно, если бы заполнявший за нее заявку Варт не знал ее полного имени, так что он просто подтвердил ее опасения. И когда он успел просмотреть ее документы? Неужели когда она спала?

Как-то он легко согласился на такую серьезную вещь, как клятва. Хотя клятва на то и клятва, чтобы искать в ней дыры и, главное, находить. В конечном итоге все равно все держится на доверии.

-- Я, Юлга Наль из рода Наль, дочь Селии Наль, принимаю слово.

Они переплели пальцы: кожа к резине медицинских перчаток. Юлга отсчитала положенные шесть секунд и хотела было высвободить руку. Варт не отпустил.

-- Не пойдет. – Серьезно сказал он. – Твоя очередь. Поклянись, что не сбежишь без предупреждения.

Юлга замялась. Хватка у Варта была железная, в голосе тоже звенел металл. Как будто ее поймали в капкан. В полутьме было не различить выражения лица Варта, и это пугало, как бы не пришлось отгрызать лапу. Вспомнился Ярт: «А как ты собираешься сбежать от моей матери и брата – твои проблемы». Юлга наконец четко осознала ту самую мысль, которая все пыталась пробиться из подсознания.

Это действительно может стать проблемой.

Талина несомненно сумасшедшая. Так кто сказал, что Варт нормален?

Эмпаты не случайно редко переживают свое десятилетие.

-- К-какой-то… неравноценный об-бмен. Не находишь? – Спросила Юлга, пытаясь унять дрожь в голосе. Обычно вслед за паникой рядом с Вартом немедленно следовало успокоение. Однако не в этот раз – Варт держал слово.

-- Нет. – Просто сказал Варт.

-- Это шантаж.

-- Вовсе нет. – Варт покачал головой. – С чего ты взяла? Где именно ты увидела шантаж? Клятва за клятву. Так всегда делают. Просто просьба не исчезать без предупреждения. Если захочешь уехать – скажи об этом.

-- Я могу пообещать.

-- Поклянись. – Это было спокойное, монолитное слово. Каменное. Его было не сдвинуть уговорами.

Варт сначала показался Юлге мягким, уступчивым человеком. Он все время извинялся, все время пытался ей чем-то помочь, развлекал, даже чуточку ухаживал – так, несерьезно, по-приятельски. И его неожиданная твердость… Страшно. Все его уступки оказались ложными, вся его помощь служила в конечном итоге только его целям. А что это были за цели, Юлга никак не могла понять.

Пальцы Юлги были сжаты крепко, совсем не больно, но надежно. Вывернуться? Юлге почему-то не хотелось пробовать. Она больше не знала, чего от Варта ожидать. Она больше ему не доверяла: может, кончилось действие внушенного доверия. Она больше не хотела ему помогать. Она хотела сбежать, но было очевидно, что Варт сильнее, что Варт не выпустит ее руки.

Юлгу учили драться – но не всерьез, она никогда этим особенно не увлекалась. Варт был крупнее, сильнее и на два курса старше.

-- Я… Я, Юлга Наль из рода Наль, дочь Селии Наль, клянусь, что прежде чем перееду из этого дома, уведомлю об этом мужчину рода Хин, сына…

-- Достаточно просто имени, Панда. Не пытайся играть с формулировкой, пожалуйста. Ярт тебе помогать не будет.

Это тоже было сказано спокойно, даже мягко. Юлга поежилась, как от холода. Вздернула подбородок, встретила Вартов взгляд.

-- Я скажу об этом тебе, Варт.

Шесть секунд казались вечностью. Потом он выпустил ее пальцы.

-- Я принимаю слово.

Это он сказал, уже отступая, он собрался было исчезнуть где-то в глубине дома.

-- Эй, а чемодан? – Ужасаясь собственной наглости, спросила Юлга.

-- Ну, ты же сказала, что сама справишься. – Все так же спокойно ответил Варт. – А чемодана в клятве не было.

Даже не обернулся, гад.

 

Юлга пришла к десяти, и это было неправильным решением. Надо было встать пораньше. Очередь была просто огромна. Она закрывала сложенным в несколько раз хвостом целую площадь перед университетом. Было жарко, было пыльно, было громко, было нечем дышать. С час Юлга почитала принесенную с собой книжку, продвинулась на каких-то пару-тройку-четверку метров, а потом не выдержала и достала телефон.

С утра Варт выдал ей свой номер с коротким: «звони, если вдруг что-то понадобится». Позвонить ему – значило признать свою беспомощность, значило опять ему задолжать. Юлга не хотела ему звонить, вовсе не хотела.

Она просто открыла телефонную книгу и стала гипнотизировать номер взглядом. Нет, она не будет звонить, нет, она не будет звонить…

-- О, парень? – Спросила какая-то рыжая девчонка, которые последние полчаса с любопытством косила в Юлгину книгу.

Она Юлгу раздражала не меньше, чем вся остальная толпа вместе взятая, потому что Юлга ненавидела, когда ей через плечо кто-то косил. Хотя книга была толстая, основательная, классическая «Ода Добродетели» А. Кзановы и вообще первая, которая попалась Юлге под руку, когда она сегодня с утра собиралась, так что ничего такого девчонка о Юлге подумать не могла. И никакой личной информации о Юлге узнать. Да и вообще, книга была наискучнейшая и Юлге не нравилась. И все равно раздражало, что ее книгу так бесцеремонно и без спросу читают.

А теперь еще и в экран телефона смотрит, не стесняясь в этом признаться.

И Юлга ответила резко:

-- Нет.

Девчонка не смутилась, смотрела себе хитро сквозь апельсиновую челку. Огневичка, точно огневичка. Все огневики границ не чуют.

-- Брат? Просто я не знаю, кто еще может быть подписан как «тот козел, из-за которого я попала».  А не длинновато? Наверное, когда он звонит, надпись на весь экран.

-- Тот козел, из-за которого я попала – кто же еще? И он мне не звонит. – Огрызнулась Юлга.

-- Да ла-а-адно тебе! Не злись. – Воскликнула девчонка, -- Я – Майя, а тебя как зовут?

-- Юлга.

Она оглядела Майю с головы до ног. Короткие шорты, футболка – голые локти и колени, девчонка будто приехала с далекого юга, где многослойность северных одежд не в почете. Или в Тьене все так ходят? Или только огневики? На ногах у Майи были раздолбанные в хлам сандалии. Юлга перевела взгляд выше: стриженные под мальчика невообразимо-кислотно оранжевые волосы снова бросились в глаза, Юлга с трудом отвела от них взгляд. Круглое веснушчатое лицо, раскосые карие глаза с хитринкой, большой, как у лягушки, рот, уши лопухами, нос лопатой, даже не лопатой - лопатищей, почти полное отсутствие косметики, узкий ворот зеленой футболки, плотно охватывающий шею, и как она только не задыхается… на вид деревенская простушка, даже большая провинциалка, чем Юлга. Но что-то подсказывало Юлге, что за руки с этой девчонкой лучше не держаться, если не хочешь увидеть… лишнее.

-- А почему ты решила поступать сюда? Я вот всегда хотела ловить преступников! Знаешь, как в сериалах – погони, перестрелки, ну, и все такое.

Юлге захотелось куда-нибудь сбежать. Подальше от невозможно жизнерадостной Майи с ее тоненьким голосочком, от которого болели уши. Подальше от ее интереса, от ее вопросов.

-- Я никогда сюда не хотела. – Сказала она, -- Меня этот козел подписал. А сейчас я ему позвоню.

Юлга, не раздумывая, нажала на кнопку вызова.

-- Ало? Варт? Спаси меня, пожалуйста, из очереди, тут жарко-о-о… -- Протянула она, надув губы для пущей убедительности. – А? Что? – Юлга моментально сменила тон на серьезный. -- Слушай, никто тебя подавать за меня заявку не просил, так что то, что я тут медленно поджариваюсь – твоя вина.

Из трубки послышалось дежурное «прости» и Юлге захотелось Варта придушить. Она прямо представила, как ломается его шея под ее пальцами, но, увы, это было слишком трудновыполнимо. И за такое сажали в тюрьму, а сидеть за решеткой из-за Варта… Ну нет, не дождется.

-- Ладно. – Сказала она, тяжело вздохнув. – Но имей в виду, что если я свалюсь тут от теплового удара, никуда я не поступлю и поеду домой.

-- Она уже падает. – Доверительно шепнула Майя в трубку прежде, чем Юлга успела ее положить.

-- Слушай, тебя вообще элементарной вежливости учили? – Вспыхнула Юлга. – Какого ты встреваешь в чужой разговор?

-- Так я помочь хотела! – Невинно воскликнула Майя. – У меня основной дар – дар огня, но побочка вылезла в пси-области, дар убеждения!

Юлга удивилась.

-- Кто тебя учил первому встречному свои дары выкладывать?

-- А ты не первая встречная, ты моя подруга! – Уверенно ответила Майя. – Потому что я так хочу. Так-то!

И Майя заплясала на месте, как будто просто не могла стоять спокойно, подвижная, как язычок пламени. Несмотря на жуткую жару кругом и врезавшийся в шею ворот футболки.

Юлга задумалась: определенно, в последнее время она притягивала к себе слишком много гиков. Сложно было сказать, хорошо это или плохо. Жить стало интереснее – это точно.

Пример Майи оказался заразителен, Юлга переступила босыми ногами по горячей земле: с утра не надела обуви, думала, что родная стихия под ногами придаст уверенности, а теперь раскаивалась в своем решении.

Утешало только то, что она не одна такая.

Юлга поймала себя на том, что начала выбивать пятками простенький танец стихии, родом из детсадовских времен. Темп задавали деревянные подошвы Майиных сандалий.

Огонь и земля – далеко не полный круг, но не прошло и трех минут, как синекосая соседка сзади и блондинка откуда-то из глубин очереди присоединились к танцу.

Юлга отлично понимала, что если бы Майе вдруг не захотелось танцевать в полном кругу, этот танец не состоялся бы, но так же чувствовала, что вольна выйти из круга в любой момент, а потому не выходила. Это было удивительно весело, выплясывать с полузнакомыми девчонками танец прохлады.

Ни о чем не думать, ни о чем не печалиться, не анализировать – просто танцевать.

Купол раскрывался, как невидимый цветок, очередь окружила танцующих, стремясь получить лепестки свежего влажного воздуха и прохладной земли: Юлга никогда раньше так полно не чувствовала свою стихию, разве что в далеком-далеком детстве. Пожалуй, Майя не такая уж плохая, а что эксцентричная, так это все огневики такие…

Кто бы мог подумать, что соберется полный круг?

Что Юлга окажется в полном кругу?

 

Варт смотрел на трубку как на личного врага. После шепотка в конце так и представлялась Юлга, падающая в пыль, суетящиеся медики и прочее, прочее. От шепотка так и разило пси-воздействием, но, все же…

Но он же говорил ей, чтобы она вышла пораньше. Предупреждал, что очередь будет. Она только отмахнулась и перевернулась на другой бок.

А еще он обещал, что проведет окольными путями, если она попросит, и она попросила. Если учесть, что она вчера не него как обиделась, так и до сих пор он ее обиду по телефону чувствует, то это ей нелегко далось.

И тут Варт почувствовал нечто… не то, неправильное, то, что не мог идентифицировать, то, что сам никогда не чувствовал – Юлгино.

-- Слушай, Хако, посиди тут, а?

-- Что, достала тебя твоя девчонка? – Понимающе спросил Хако, дернув острым ухом.

От него пахнуло насмешкой: несомненно, он слышал весь телефонный разговор, он вообще все всегда слышал.

-- Что-то навроде того. Племяшка поступает. – Неловко соврал Варт.

-- Ну, раз племяшка… как я могу тебя подвести? – Улыбнулся Хако. – иди уж… Дядюшка.

Не поверил.

Ну и Окос с ним.

Так Варт оказался на площади перед институтом, когда танец был уже в самом разгаре. Отчаянно ныла переносица, еще немного, и капли крови окрасят пыль под ногами.

Слишком сильные эмоции вокруг: восхищение и радость толпы, Юлгина увлеченность и настоящий пожар энтузиазма из непонятного и незнакомого источника. Варту бы сбежать, закрыться, но слишком любопытно.

Варт с трудом пробился в первые ряды.

Девчонки танцевали самозабвенно. У Варта уже давно не было проблем с нормальным человеческим зрением, но сейчас ему приходилось порядком напрягаться, чтобы не сбиться на эмоциональные образы.

Они танцевали, как настоящий стихийный круг – они и были Кругом. Варту говорили, что нет ничего прекраснее танца инициации, и теперь он знал: не врали.

Рыжая, наверное, огневичка, похожая на уроженку Ялена, громко щелкала по земле деревянными сандалиями, отбивая такт. Земля под ее ногами дымилась, рассыпаясь искрами после каждого притопа. Звенела многочисленными браслетами водяница, плясавшая с ней в паре. Волосы синей волной разлетались за ее плечами, разлетались с каждым позвкиванием льдинки-капельки и шипели, соприкасаясь с землей. «От противного работают, по наитию, хороши!» -- Сказал кто-то за Вартовым плечом.

Юлга плясала с блондинкой: они были как черное и белое, как магнитные полюса. У Юлги глаза светло-серые, волосы темно-русые, почти черные, блондинка черноглазая, как жук. Юлга замотана в тряпки с ног до головы: многочисленные юбки, многослойные широкие рукава задрались до локтей, белые ажурные перчатки – не зря Варт их сегодня вернул обратно на стол – выделяются на смуглой коже. Блондинка – в чем-то ажурном, как те перчатки, газовом, воздушном, почти незаметном, белокожая, как приведение.

Босые ноги Юлги поднимают пыль – тонкие пальцы рук блондинки разрывают и ткут что-то из воздуха.

Они повторяли движения друг друга, усиливая чужую магию, резонируя в собственной противоположности. Четыре девушки – как одно целое.

Где-то за спиной послышался коллективный вздох, толпа разделилась надвое: кто-то еще начал свой круг.

Юлгин круг был первым – но не единственным.

Этот феномен назывался «круги по жаре». Так всегда бывало: кто-то из поступающих, доведенных специально наколдованными для этих целей жарой и духотой до грани безумия, собирал свой круг и начинал плясать прохладу. Иногда такое случалось раз за неделю поступления, иногда три, но редко когда больше четырех.

После первого круга круги складывались лавинообразно. Потока стихийников всегда было два: один разбитый на группы по кругам, а другой с теми, кто еще свой круг не нашел, или был слишком силен для круга.

Правда, Варт думал, что Юлга врала про то, что ее дар – слабая земля. Ярт был уверен, что у нее какой-то пси-дар. Хотя… одно другому не мешает.

Варт невольно залюбовался синхронностью единого организма, этого сгустка магии, танцующего в четырех телах. Он с трудом, но все-таки смог различить на фоне эмоций толпы и их собственного чистого экстаза инициации медленно накапливающуюся усталость, и когда Юлга начала падать без сил, успел ее подхватить.

Все-таки обошлось без пыли и медиков.

Остальных осторожно подхватили другие, по заведенному порядку потащили в медзалу. Эти четверо точно поступили, так же, как поступили и остальные стихийники, чья пляска еще не закончилась.

Юлга моментально уснула у него на руках, даже не успев узнать его, возмутиться и попытаться отстраниться, испугаться: Варт чувствовал ее эмоциональное истощение.

Он замешкался. Задрал лицо вверх, чтобы не заляпать Юлгу кровью и удивился, когда понял, что в этом нет нужды. Странно. Когда она танцевала, через нее шел слишком большой поток эмоций, и Варту тоже изрядно досталось.

Сверху упала капля… одна, вторая.

Пошел дождь.

 

Итак, она проходила собеседование.

Юлга проходила собеседование в ВГТУ, за окном был такой ливень, что, казалось, это Дехх, Верховный Бог, решил повторить на бис свою выходку с потопом.

На самом деле в этом ливне была косвенно виновата Юлга, и вбухала она в этот ливень столько сил, что руку проводящему собеседование преподавателю пожимала без всякой опаски. Ни на какое пси-воздействие ее бы сейчас не хватило.

Она определенно слишком увлеклась и не очень понимала, почему.

От родной стихии ее тоже оторвали, комната для собеседований была на втором этаже. Нес ее сюда Варт, усаживал на стул поудобнее ее тоже Варт, и Окос ее побери, если Варт не шепнул ей на ухо, что теперь ее точно, гарантировано, примут именно сюда и никогда уже не отпустят!

Нет, обычно катание на ручках у сильных и красивых парней вовсе не вызывало у Юлги отрицательных эмоций. Несмотря на то, что Варт ее пугал, он все еще ей нравился, и дело было не в его способностях, клятва тому порукой. В общем-то, не будь она по колено в пыли, не гуди у нее ноги, будь у нее хоть капля магических сил, она бы расслабилась и получала удовольствие.

Но она была в Ведомственном институте.

Совершенно беспомощная. С Кругом разъединили, они даже не успели познакомиться, и отсутствие остальных саднило где-то на границе сознания.

Отвечала на какие-то на редкость дурацкие вопросы.

-- Как вас зовут?

-- Юлга Наль.

-- Род?

-- Наль.

-- Отец?

-- Не знаю.

-- Мать?

-- Селия «Костяная рука» Наль.

-- Родовая магия?

И тут Юлга подумала – а что терять? Она и так в составе круга, ее и так не выпустят, ей и так придется работать здесь. А вдруг ее научат с даром обращаться? Маму научили.

-- Одиннадцать поколений магии Земли, женская линия, последний замер – пятый разряд с перспективой перехода на четвертый…

Ну да, не самые лучшие результаты, если разрядов всего-то пять, плюс внекатегориальный. Но для круга самое оно, сильные стихийники от второго и выше просто не могут стать членами круга, человеческое тело не выдерживает таких потоков чистой стихийной энергии.

Юлга замешкалась, собираясь с духом.

-- Третье поколение пси-дара, женская линия…

Преподаватель подобрался, как тигр перед прыжком.

-- Что за дар?

-- Э-э-э… Я не знаю, в курсе ли ваше отделение, я из Хаша… -- Смешалась Юлга, грубо нарушая протокол.

Единственное, что ее успокаивало – это то, что абитуриентка и не должна знать протокол.

-- Говорите.

-- Ну… Это… Воспоминания читаю. Сильно эмоционально окрашенные.

-- Как классифицировали мать? – Спросил преподаватель терпеливо.

Неужели он не знает? Как так? Юлга почувствовала себя чуть ли не обиженной, как же, она столько скрывала, а он и правда не знает, зачем отправлять на беседу неосведомленного человека… Ну да, и на мамино прозвище не отреагировал… Ну да, это в Хаше ее все знают…

-- Ну-у-у… Памятник. По аналогии с предметником. Только… -- Юлга понизила тон, -- Кажется, как третье поколение, я получила еще и предметно-ориентированный пси-дар…

-- То есть вы предметник?

-- Получается… да… Только могу работать с людьми. – Растерянно сказала Юлга.

Как предметника она себя еще не рассматривала. Такой дар был обычным, не то чтобы частым, но людей, которые могли читать прошлое предмета, в Ведомстве было много.

Она отвела глаза и стала рассматривать стены. Стены были грязно-зеленого цвета. А стол был дубовый, Юлга даже поковыряла его ногтем, чтобы определить. На столе были огромные кипы бумаг – анкеты поступающих, и чернильница. Огромная чернильница с зелеными чернилами. Преподаватель делал в блокноте какие-то заметки и сажал кляксы с непривычки. Боги, да  него все пальцы зеленые! Новичок! Ну да, писать заговоренными от подмены данных перьями надо уметь, а как наложить заклинания на ручки и пасту в них еще не придумали. Приходится по старинке, перьями.

Преподаватель откашлялся.

-- Ладно. Специалисты определят точнее. Возраст?

-- Семнадцать. Четырнадцатое десятого.

-- Какое поколение в Ведомстве?

-- Третье. Хотите, за вас бумаги заполню?

Преподаватель смешно сдвинул брови.

-- Не по протоколу.

Юлга пожала плечами.

-- Ладно…

-- Табачная, алкогольная, наркотическая зависимость?

-- Нет, и не состояла. Допишите еще, что не привлекалась. Зельями не злоупотребляю, в ВГТУ поступила, потому что не поступила в ТГУ, хотя это можете не записывать, напишите про то, что я хочу продолжить семейную династию…

Юлга осеклась, обнаружив, что уже откровенно хамит.

Она слишком устала, чтобы здесь сидеть, это вообще, законно, заставлять людей отвечать на вопросы интервью сразу после круговой инициации?

-- Давайте я просто заполню ту же анкету, что и люди в очереди? – Попросила она. – Я очень устала, правда. Это будет быстрее.

Преподаватель покачал головой.

-- Братья, сестры?

-- Нет.

-- Близкие родственники?

-- Тетя Ато… Простите. Сейчас, попробую вспомнить полное имя…

В голове была пустота. Вакуум. Хорошо, что ее здесь не экзаменуют… Окос, она же не помнит, как зовут тетю Ато на самом деле… Кажется, фамилия у нее Тато… Поэтому Юлга и звала ее все время Тетей Ато, ей в детстве показалось, что первая Т – это от слова Тетя. Так и повелось.

-- Эм… Тато.

-- имя?

-- Род.

-- Скажите имя.

-- Я не помню. – Юлга была готова провалиться под стол от стыда. – Хоть убейте… такая пустота в голове… Она фольклористка, я не уверена… Подождите, наверное, она мне все-таки не близкий родственник, двоюродная тетя – это же не близкий?

-- Нет, можете не вспоминать. Не могли бы вы перечислить обладательниц вашего пси-дара по женской линии?

-- Юлга Наль, Селия Наль, Ирна Наль. Я, мама, бабушка.

-- Что, ни одного мужчины?

-- У женщин нашей семьи не складывается с мужчинами.

Вот так. И пусть думает, что хочет.

-- Хм, хорошо. Муж, дети?

-- Нет.

-- В столице впервые? Где остановились на время поступления?

-- У… знакомых.

-- Языки в школе изучали?..

 

Из кабинета Юлга вышла выжатая, как лимон. Вроде бы ничего особенного у нее не спрашивали, не выпытывали никаких тайн, задавали только формальные, стандартные вопросы. Но, тем не менее, Юлга очень-очень устала.

Поэтому то, что Варт сидел с многострадальным томиком А. Кзановы в руках у двери и ждал ее, не вызвало в ней какого-то внутреннего протеста, раздражения, эмоционального отклика – только облегчение, что домой одной тащиться не придется.

Она оперлась на Вартову руку – кожа к коже, радуясь, что вымотана до совершенно безобидного состояния и может хоть немного походить без перчаток. Варт просто довел ее до выхода из института. Охранник на проходной Варту совершенно неприлично подмигнул, на что тот оскалился.

Это должно было быть улыбкой, и, глядя на этот оскал, Юлга почему-то совершенно ясно поняла, что Варт тоже очень устал, что он пропустил через себя целый поток абитуриентов, и каждый из этих абитуриентов что-то чувствовал и о чем-то волновался.

И что это Варт поймал ее там, сразу после танца.

Зачем эмпат вообще полез в приемку?

Он больше не казался страшным. Да, он преследовал какие-то свои цели, но, в конце концов, он же не сделал ничего плохого? Может и правда стоит ему помочь, он ведь ей помог.

Когда она просто вошла в его дом вместе с матерью, он ведь помог ей просто так, еще не успев сделать своих странных умозаключений?

Варт, как оказалось, позвонил Ярту, и тот заехал в ВГТУ по пути из своего ГММНУТа на раздолбанной машине, которую ему подарил какой-то благодарный пациент. Конечно, Ярт ворчал, но как-то мирно, без обычной своей желчной злобы. Варт усадил Юлгу на заднее сиденье, сам сел вперед, и они поехали…

Юлга уже засыпала, когда поймала себя на этой мысли, и у нее не было сил, чтобы встревожиться.

Они поехали домой.