Черничное колдовство. Глава 1

Карамель стекала с яблок в лужицу на тарелке. Ее приторный сладкий запах стелился по кухне, заполняя дом в этот утренний час теплотой. Кухонька больше напоминала лавку торговца, чем уютное место застолья большой семьи. Полки уставлены баночками, под потолком сушатся пучки трав, а к маленькому круглому столу приставлена одинокая табуретка.

В деревянный дом зашла девушка, вытирая ноги об узорчатый коврик, что лежал за порогом. В руках она держала охапку сухих веток для насаживания новой партии яблок. Карамельные яблоки были излюбленным лакомством колдуний, и каждые выходные этот печеный запах валил из окон их небольшого городка. Марэ тоже питала некую слабость к запеченным яблокам, но все же отдавала предпочтение черничному пирогу.

Черники в округе можно было найти много. Колдовской городок находился в гуще леса, потому не было проблем с ягодами и грибами. Марэ доставляло определенное удовольствие заходить подальше в лес, где никого нет, и набирать в котомку ежевику, чернику и голубику. Это предпочтение было связано с цветов ее темных волос, которые колдунья с любовью называла черничными.

Расшнуровав ботильоны, Марэ прошла на кухню и кинула ветки на стол. Колдунья щелкнула пальцами, зажигая голубой огонек в конфорке, чтобы подогреть остывшую карамель.

- Вот же ведьмина похлебка, - выругалась девушка, взяв с полочки стеклянную баночку, - и как кураса умудряется так быстро заканчиваться? – на дне баночки лежала пара скатанных шарика, похожих на кокосовую стружку.

Так называемая кураса придавала карамели шоколадный дурманящий вкус и в колдовских кругах была запрещена, как наркотическое средство. Оттого этот ингредиент довольно сложно приобрести без специального лекарского разрешения.

Марэ потушила огонь, поправила тарелку с лесом вертикальных палочек, что были воткнуты в уже готовые запеченные яблоки, и застегнула пуговки своего платья под самое горло. У входной двери девушка снова обулась, расправила черный подол до колен и вышла на улицу.

Колдовской город стоял в лесной глуши подальше от любопытных человеческих глаз. Сестра Марэ любила называть их лесным народом, потому как дома строили преимущественно на деревьях, что было безопаснее и привычнее для колдовского народа. Зелень крыш блестела в утренней росе, а солнечные лучи подсушивали кладку промощенных улиц.

Дом Марэ стоял на отшибе, чтобы как можно меньше пересекаться с жителями этого города. Но ради курасы придется идти в лавку Бора, что стоит на рыночной площади. Колдунья спустилась по деревянной лестнице вниз, презрительно посмотрев на соседку, жующую тыквенные семечки. Сгорбленная женщина прохаживалась между домов.

«Клянусь Четырехликим Светилом, - пробежало в голове у Марэ, - если увижу хоть одну шелуху на своих ступеньках, рот кошачьей ниткой зашью». Девушка сделала еще пару шагов и остановилась. «Если бы, да кабы», - пальцы на правой руке слегка шевельнулись, и все семечки вмиг превратились в желтых жирных жуков. Они спрыгивали с рук соседки, выползали изо рта и падали на землю.

- Чертовка, - зажужжала горбатая женщина на Марэ, - на тебя давно пора проклятье наложить, поганка!

- Было уже проклятье, - девушка пошла дальше по застеленной камнем улочке.

Встречные дети в испуге шугались Марэ, а женщины судачили, отворачиваясь и пряча отвращение на лице. Колдунья не была обезображена, просто горожане ее недолюбливали, и это было взаимно.

Марэ перекинула волнистые волосы за плечи, чтобы ветер не хлестал ими по щекам. Солнце в этих местах редкость, потому поднимало настроение нашей колдунье. Она улыбалась от реакции детишек, которые прятались за юбки мамаш, это казалось ей забавным.

Дверь в лавку Бора приветственно позвякивала колокольчиком. Колдунье нравилось это место, горький и резкий запах понтийской полыни навеивал воспоминания об отце, который некогда был травником. Старик Бор, хозяин лавки, знавал ее родителей, но к Марэ относился настороженно, были на то причины.

Погрузившись во мрак помещения, девушка удивилась, заметив за прилавком незнакомого паренька. Светленькая челка попадала ему в глаза, отчего он прищуривался и старательно зачесывал волосы набок. Парень был младше Марэ лет на пять-шесть, больше восемнадцати ему не дашь. Внимательно разглядывая продавца, колдунья направилась к прилавку, расстегивая на горле пуговицы черного ворота, чтобы проще было дышать в спертом воздухе торговой лавки.

Парень замялся, увидев посетительницу. Его глаза забегали по витринам, остановившись на вороте девушки, как только она подошла. Марэ облокотилась на прилавок, навешивая на лицо милую улыбку.

- Я раньше тебя здесь не видела, - колдунья старалась смотреть пареньку прямо в глаза, но он их то и дело прятал то ли от смущения, то ли от неопытности в торговых делах.

- Бор назначил меня помощником совсем недавно, - парень постарался вложить в ответ как можно больше мужественности и, наконец, поднял взгляд.

- Я оставляла заказ…, - Марэ решила воспользоваться ситуацией и импровизировала на ходу, - Боре должен был отложить мне пакет курасы.

- Сейчас посмотрю, - парень нырнул под прилавок.

Колдунья тем временем расстегнула еще пару пуговиц на своем платье так, чтобы получилось декольте. Она попыталась сделать его как можно более откровенным, но не успела совладать с тканью, как парень вынырнул обратно.

- Ничего не отложено, - парень замолк на пару секунд, заметив старания девушки, - может, есть квитанция? Я могу сходить к начальнику уточнить.

- Что ты, не надо беспокоить Бора. Я заказывала тридцать унций курасы, - Марэ отметила в мыслях, что это уже наглость, тридцать унций что-то она загнула, - насыпь сам.

- Да, сейчас.

Парень вышел из-за прилавка к витринам. Марэ отметила, что он хорошо сложен, и будь она девчонкой, непременно уже готовила любовный отвар. Девушка ухмыльнулась своим мыслям и, приподнявшись на руках, села на прилавок, положив ноги прямо на кассовый аппарат. Молодой продавец по-прежнему сумбурно водил пальцем вдоль полочек с препаратами и снадобьями и пока не замечал такой наглости.

Тяжело выдохнув, парень обернулся, немного опешив - такие покупательницы ему еще не встречались. Черная плотная ткань платья спадала с ног, открывая кружево чулок и вгоняя парня в краску. Марэ, будто у себя дома, разглядывала скляночки, что стояли рядом, совсем не чувствуя неловкость. Она же не девчонка, чтобы смущаться, тем более что реакция нового помощника Бора тешила ее женское самолюбие.

- Я посмотрю в коморке, - выпалил он, - на витрине, видимо, не выставлено.

Аккуратно обойдя покупательницу, что расположилась на его прилавке, молодой торговец забежал в коморку, где, как знала Марэ, помимо счетных бумаг, долговых расписок и новых партий товара хранились и запрещенные ингредиенты. Занавес из деревянных нитей был отодвинут, и колдунья видела, как парень изучает каждую полку с заветными баночками.

- Вы сказали кураса?

- Да, - Марэ обратила внимание, что парень держал в руках большую жестяную банку, по-видимому, он все-таки нашел.

- Это наркотический препарат, на него нужно разрешение.

- Я уже приносила бумажку Бору, - Марэ спрыгнула с прилавка и зашла в коморку.

- Сюда нельзя посторонним, - уверенно сказал молодой торговец.

- Я же здесь с тобой, - колдунья невинно улыбнулась, - Что может случиться в твоем присутствии?

Коморка не располагала свободным пространствам, что стесняло движения торговца. Парень то и дело ненароком касался девушки, не без участия колдуньи. Воздух же в этом закутке и вовсе был густым, отчего Марэ приходилось обмахивать себя рукой, то и дело приподнимая копну черничных волос.

- Насыпай. Чего ты ждешь? – девушка прервала размышления торговца, чей взгляд на время приковала оголившаяся тонкая шея.

- Да, конечно, - он сделал пару шагов к весам, раскупоривая жестяную банку, из которой повалил концентрированный кокосовый аромат.

Марэ закатила глаза от дурманящего запаха. Шуршание перекатывающихся шариков курасы могло довести до экстаза от предвкушения сладкой волны эйфории. Колдунья подплыла к молодому торговцу, который уже завернул для нее пакет на тридцать унций.

- Мне все же нужно посмотреть разрешение от лекаря, - парень повернулся к ней, убирая руку с пакетом за спину.

- Разрешение? Хм. Сейчас, - Марэ нарочито медленно засунула два пальца в декольте, чтобы найти несуществующую бумажку. Каждое ее движение приковывало взгляд парня, заставляя пот проступать на его лбу, - Кажется, я его потеряла. Почему я не могу забрать свой заказ? – возмутилась колдунья и потянулась за пакетом, примкнул к молодому помощнику неприлично близко.

Сжав пакет в руке, помощник в одно мгновение впился в нее губами, чего колдунья не ожидала от этого неуверенного паренька. На секунду Марэ даже забылась, так сильно ее захлестнул юношеский огонь. Его губы были жадными, отчего колдунью бросило в жар. Она опомнилась, лишь когда почувствовала руку у себя на частично обнаженной груди. Его довольно-таки умелые прикосновения возбуждали, напрягая низ живота.

Мысль о курасе не давала Марэ забыться. Колдунья попыталась обхватить парня, чтобы вытащить злосчастный пакет из его руки. Но пальцы были крепко сжаты, а настойчивые поцелуи перешли на шею, становясь нежными. Его короткая щетина приятно щекотала плечо, и в какой-то момент Марэ подумала подождать еще немного, позволив ему добраться до ее сосков, она даже потянулась к оставшимся пуговицам на платье.

Правда, времени в ее распоряжении было не так много, потому колдунья решила ускорить процесс. Марэ, будто в порыве страсти, выдернула рубашку из брюк, расстегнула ее, упираясь руками в прохладный от пота торс. При других обстоятельствах она бы вдоволь поиграла с этим пареньком. Но сейчас она торопилась. Колдунья запустила руку ему в штаны и провела по напрягшемуся мужскому достоинству так, чтобы на ладонь попал прохладный выделяющийся сок. Она обхватила его в кольцо и сжала, опуская руку вниз. Парень резко выдохнул и закатил глаза, какие уж тут поцелуи.

- Эй! Ты чего моего парня совращаешь?! – через заднюю дверь вошел Бор.

Марэ выдернула руку из штанов, совсем не заботясь о чувствах паренька, отчего он вскрикнул и согнулся пополам. Колдунья, недолго думая, схватила освободившийся пакет курасы и выбежала в темное помещение торговой лавки.

- А ну-ка стой! – кричал ей вдогонку старик Бор, выбегая из-за прилавка.

 Девушка церемонно остановилась, застегивая платье. Все же неприлично выходить на улицу в таком виде. И как только была застегнута последняя пуговица под самое горло, Марэ повернулась к хозяину лавки, который уже достал из кармана какой-то пузырек с зельем, по-видимому, чтобы остановить воровку. Она подняла левую руку ладонью вверх, ощущая, как по венам пробегает искрами колдовская кровь. И из пола в ту же минуту, скрежета о дерево, полезли стеной колючие ветки.

Марэ вышла на улицу, уверенной походкой направляясь домой. Пакет с курасой был у нее в руках, а благополучие старика Бора и его помощника колдунью не волновало.

26 число, месяц квитень

20 лет

Думаю, эта запись будет последней.

Два месяца назад на меня наложили порчу, и Четырехликое Светило мне будет свидетелем, оно знает, как я страдала. Но это проклятье, думается, сегодня спасло мне жизнь.

Мы с сестрой собирали грибы этим утром, и были застигнуты шайкой разбойников. Я не знаю, были ли они людьми или колдунами, но от моих чар их защищали шестиконечные печати на руках, так что я посчитала их сведущими в магии. Родители с самого детства учили нас с Рисой, что люди опасны и их нужно остерегаться. И когда я заметила приближающиеся фигуры, по спине пробежала морозная дрожь, такая сильная бывает только от страха. Холод парализует и тело, и колдовскую кровь.

Все в разбойниках было человеческим: одежда, говор, даже скользкий взгляд. Большую часть их лиц скрывали повязки, оттого мне и жмет сердце, что не смогу отыскать этот сброд.

Рису схватили сразу двое, прижимая ее к земле и разрывая платье. Я хотела отбросить их корягой, что какое-то время была у нас местом привала, и вскинула руки, напрягая каждый кончик своих пальцев, но колдовская кровь застыла в моих жилах. А ведь по-хорошему стоило вырвать гортань у каждого из них. Все мои потуги остановил третий разбойник ударом в живот. Я повалилась на землю, получив еще несколько ударов. Изо рта пошла кровь, просачиваясь в рыхлый мох под моей щекой. Глаза застелила соленая пленка.

От проклятия, что на меня наложили в конце зимы, все мое тело покрывали жабьи гнойники. И теперь зуд от порчи перемешивался с тянущей болью в животе и ребрах. От ударов сперло дыхание, которое никак не приходило в норму, посылая в голову боль, а в глаза черные круги.

Я слышала мужской смех вперемешку с криками младшей сестры. За моей спиной раздался гогот, и мужчина приподнял меня, усаживая себе на колени. Его руки обвили меня за плечи, сковывая движение, и не позволяя повернуться и увидеть нападающего.

Риса всхлипывала и кричала, уже не пытаясь бороться. Ее голые ноги были покрыты укусами и отпечатками грязных рук. Из глаз потекли слезы, и я опустила голову, утыкаясь в вонючие мужские лапы. От них разило салом и хмельным медом. На внешней стороне кистей красовались багровые защитные печати с замудренными переплетениями. Эти символы не только обеспечивали безопасность своему хозяину, но и гасили колдовские чары кругом.

Тянущее больное напряжение сковало мне горло, оно было нарастающей злостью, которая лишь усиливалась от жаркого дыхания в затылок. Пытаясь высвободиться, я укусила разбойника и наугад врезала локтем, но все оказалось тщетным. Во рту остался лишь отвратительный соленый привкус, а в глаза бросились узорчатые грязные когти. Их покрывала ветвистая красная резьба, будто ногти были деревянными. Я такого раньше не встречала: не был знаком ни узор, ни магия, заложенная в символах.

Разбойник рванул ворот моей рубашки, отчего застежки разлетелись в разные стороны. Грудь оголилась, но подонок не спешил меня касаться, будто выставляя напоказ своим собратьям.

- Она что прокаженная?- выкрикнул тот, который не был занят моей сестрой.

- Нет, на ней порча, - голос моего захватчика оказался с хрипотцой.

- Между ног у нее тоже что ли гниль? – тот с отвращением плюнул на землю.

- В любом случае лучше этой ведьм не касаться, а то сгниешь вместе с ней.

«Какая я вам ведьма, чертов сброд», - гневно подумала я.

Когда к Рисе приступил второй разбойник, она потеряла сознание и уже не издавала ни единого звука. А я ничего не могла поделать, только и оставалось сыпать угрозами и сулить проклятия. В жестком мужском захвате я билась в истерике, вопила и звала на помощь. И в итоге меня оглушили ударом по затылку.

…В сознанье я пришла, когда светило клонилось ко сну. Среди мха и примятой земли я лежала совсем одна. Рису забрали, и я не знаю, оставили разбойники ее в живых или нет. С трудом держа себя на ногах, я подошла к месту, где насиловали сестру, и три раза прокляла эту землю, выдавив из гнойника на руке жидкость. Почва зашипела от этих капель и почернела.

В последние часы до темноты я металась по лесу в поисках Рисы и, выбившись из сил, вернулась в город. Я молила о помощи соседей и мужиков из колдовской управы, но от меня все шарахались. Следы порчи на моем лице говорили, что ко мне лучше не приближаться. Прикосновения могли быть смертельны, и ни один колдун в городе не рискнул испытать судьбу...