Abyssus abyssum invocat (часть 2)

Столица

Сегодня Жан Младший получил долгожданную возможность отлучиться из дворца Цезаря. В такие моменты он всегда снимал свои тяжелые красные доспехи и облачался в кожаную куртку. Теперь разве что меч, к которому не повезло   привязаться, мог выдать  в нем цезариона.

Бедные районы, где кипела жизнь… вот куда тянуло неспокойную душу. Хладнокровный и собранный в тронном зале и при правителе, Жан превращался в собственную тень, стоило покинуть высший свет.

Будь его воля, он бы ушел еще дальше, в города на нейтральных землях, где есть настоящая бедность  и нищета.

А свои невзгоды жители Столицы придумали сами. Каждый из них, так или иначе, был богаче любого крестьянина за высокими стенами. Бедных же пускали, разве что, на рынки и приказывали выметаться с наступлением темноты. Хороший способ для Цезарей и их придворных не замечать, насколько на самом деле беден народ…

Внешний лоск на этом не заканчивался. Основные улицы содержались в чистоте, за любой мусор можно получить месяц работ на благо города. Но вот стоило зайти в любой переулок, как хотелось зажать нос.

Вместе с тем были и окраины, в которые боялась заходить стража. Каждый большой город нуждается в хранилище для отребья. Полезного отребья, иначе бы никто бы не позволил им существовать.

И Жана Младшего здесь хорошо знали. Больше нигде в Столице по-настоящему не привечали Вентури. Добиться этого было достаточно просто. Главное понять, что  здесь изначально все  равны, а кто хочет доказать обратное, тому лучше привести с собой армию, а не пару тупых охранников. А еще крайне важна репутация…

«Палач Золотого переулка», «Пленник из Ла-Рошель», «Убийца Винчи». Под такими именами знали Жана Вентури Младшего в темных переулках и за их пределами. Он заставил всех запомнить себя за последний десяток лет. И ничуть не боялся последствий.

Ведь как только умер Антоний Восьмой Жестокий, слабые Цезари полностью развязали руки. Что до братьев по оружию, то они  смотрели на визиты сюда с презрением, но ничего поделать не могли.  Легат лишь ограничился символическим предупреждением и больше не вмешивался в дела Жана.

Поэтому единственной проблемой были не дававшие прохода местные.

- Сайор Защитник, разделите с нами выпивку! – звали его в трактире несколько выпивох-пустословов.

- Как договаривались, груз не отправится на моем корабле, - положив руку на плечо, один капитан-контрабандист прошел с Жаном несколько шагов и тут же удалился, сообщив важную новость.

- Нам нужно поговорить, - вскоре подошел хозяин трактира по кличке Пий.

Скупщик слухов и краденого, продавец запрещенных в Столице товаров, все это он.

- У меня нет настроения. Я пришел к ней… - устало покачал головой Жан.

- Об этом я и хочу поговорить… она умерла.

Любой другой на месте Жана стал бы рвать и метать. Схватил  Пия за горла и душил, требуя признать, что это ложь. Ворвался в глубины трактира, выкрикивая ее имя…

Но нельзя сломать то, что уже сломано.

- Кто? – холодный голос звучал еле слышно.

- Один дворянский сынок… имени не назвал, но я выясню. Я знаю, как она была тебе дорога, а ее отец был моим другом… - Пий говорил тихо, но с достоинством.

Жан знал, что последние слова ложь, но ему было все равно.

- Хватит, не будем больше о ней. Не говори о ней со мной никогда. Просто в один прекрасный момент ты придешь ко мне и назовешь имя. И не будешь вмешиваться.

Повторять не требовалось, трактирщик был понятливым малым. Жан уже почти ушел, но после вновь вернулся посмотреть в глаза Пия. Тому вновь стало  не по себе, несмотря на большой опыт общения с безжалостными убийцами.

- Сколько он заплатил?

- Что?

- Сколько он ей заплатил, прежде чем сделал это? – с нажимом уточнил Жан Младший.

- Двадцать сестерциев… - с неохотой признался Пий.

Справедливая цена, даже очень. Но Пий и правда не знал, чем все могло закончиться. Иначе уже был бы мертв.

Закончив, Жан вышел на улицы города. Еще до входа в трактир начался дождь. Боги вновь подали знак, но он никогда в них не верил, чтобы прислушиваться. И  раз за разом страдал…

Тут же мимо, закрываясь от дождя ржавым листом, бежала одна из работниц борделя неподалеку. Не хотела испортить свой вид, бежала клиенту.

Жан резко схватил ее за руку и притянул к себе. Короткий крик, и лист упал на мостовую.

- Ты умеешь петь? – в отчаянии спросил он.

- Ч-что? – проститутка оторопела.

Дождь мигом промочил поношенное платье и размыл дешевую косметику на ее некрасивом личике.

- Петь?! Умеешь?! – Жан забыл, что разговаривает с необразованной девкой, которая только и умеет, что ублажать по десять мужчин за день.

- Убери руки! Артур убьет тебя!

- Да Артур живет только благодаря мне, да еще покупает тебе боевую раскраску!

Этого было достаточно. Отвратительный голос, грязная не только снаружи, но и внутри. Оттолкнув проститутку, Жан быстрым шагом пошел прочь по улицам, совершенно не беспокоясь о ее судьбе.

Но даже в буре эмоций он понял, что идет слежка. Как раз вовремя. Это-то и сейчас нужно. Но бой будет на условиях Жана. Там, где он сам решит…

Никто из здравомыслящих не  помышлял остановить разъяренного воина с мечом и кинжалом, даже если он нагло вламывался в чей-то дом или заведение. Жан вел своего преследователя в ловушку. Пройти через пару домов, потом перекресток переулков, а там ему уже никуда не деться! Но незнакомец  оказался не промах, и перехитрил опытного цезариона, подкараулив его на перекрестке.  

Стрела маленького арбалета на запястье была нацелена на живот, а острие кинжала почти касалось горла. Убийца появился из ниоткуда. Вместо честной драки, где можно выместить всю ярость, боги вновь послали унижение.

- Эхехехе… и все… - этот нервный голос ни с чем не спутаешь, - и пойман великий цезарион… эхехехе…

Всегда найдется тот, кто знает улочки города еще лучше. Тот, для кого убийства из тени – это дорогой  хлеб.

- Неужели меня приказал убить сам Цезарь? – Жан сохранял хладнокровие.

 Но он не хотел умирать. Не здесь. Не так…

 - О, нет… эхехехе… никто убивать тебя не хочет… эхехехе… ты очень удобный цезарион.

Убийца нисколько не боялся стоять на перекрестке двух мрачных переулков. Впрочем, ни один разумный человек не станет вмешиваться здесь в разборки вооруженных людей.

- Ты хочешь сказать, что фрументарий хочет убить цезариона по личным мотивами? – Жан уже давно прикинул свои шансы.

От кинжала он отклонится, но арбалетный болт не даст далеко уйти.

- Эхехехе… - очередной нервный смешок, и арбалет с кинжалом исчезли. – Не оборачивайся, просто поговорим… эхехехе…

Фрументарии были тенью Цезаря. Убийцы, разведчики, шпионы, да и просто авантюристы - они заслужили за века свою репутацию. Еще ни один враг, по легендам, от них не ушел.

Кто сейчас ими управляет, неизвестно. Возможно, уже никто. Даже легат не имеет на них влияния.  А Цезарь Цицерон для фрументариев такое  же пустое место.

 - О чем? Только не говори, что о моем брате…

- О, эхехехе… нет, нам нравится Франц… - собеседник безошибочно уловил, о чем идет речь,  -  даже очень… эхехехе… пусть он и почти перешел нам дорогу…

К несчастью, не в первый раз им приходится встречаться. Прошлая встреча Жана с фрументарием прошла во дворце, два года назад. Тайный разговор в ночи, нервный убийца прятался где-то за стеной. Неужели теперь он насовсем присосался к нему, как пиявка?

- Тогда к делу. У меня нет времени..

- Не сомневаюсь, эхехехе… так вот, слушай, цезарион. Епископ Сфорца мутит воду… эхехехе… твоя сестра может быть в опасности… эхехехе… Орсини… эхе… Молодой Гюстав ведет игру, твой отец в опасности… и… эхехех… твой брат Франц… он нажил себе врагов везде… эхехехе…

- Скажи мне то, чего я не знаю, или расстанемся, - Жан хотел порвать глотку этому хохотунчику.

- Ты не сможешь спасти их всех. А они, неизвестно, спасут ли себя сами, - неожиданно голос убийцы стал совсем чистым.

В этот момент Жану показалось, что сбоку от него стоят двое.

- А вы, значит, можете?

- Мы можем постараться. И в знак доброй воли мы скажем тебе, кто убил твою девочку. Но позже, мы должны все проверить. А теперь иди вперед и не оборачивайся, пока не выйдешь на большую улицу.

Жан повиновался. Он знал, что фрументариям доверять нельзя, но какой у него выбор? В Столице каждый живет, пока удобен кому-то. Стоит покровительству исчезнуть, как все рушится.

Если есть хоть какой-то способ помочь семье, Жан решил им воспользоваться. Ибо спасать самого себя не имеет никакого смысла…