Элефантина. Союз стихий

      Пролог

    Солнце ярко освещало комнату. Казалось, весь мир состоит из его сияния – нет комнаты, нет дворца, нет людей, ничего нет кроме солнца. Из него одного сотканы стены и пол, и потолок, и мебель, и даже девушка у трюмо.

    Она вдохнула терпкий аромат растущего у подножия скал цветка геллы, от которого слегка закружилась голова. Или тому виной особенный день?

    Дверь открылась без стука. Две ее ровесницы в одинаковых белых одеждах впорхнули в комнату. От их безостановочного щебета в просторном помещении сделалось тесно.

    − Ах, что за чудо! – одна из девушек подхватила с кровати платье и приложила к себе. Горчичного цвета наряд с юбкой в пол и глубоким вырезом на груди был богато расшит золотом и украшен драгоценными камнями. – Оно великолепно. Но до чего тяжелое!

   − Положи, где взяла, − одернула ее вторая. Повернувшись к девушке у трюмо, она спросила: − как чувствует себя будущая госпожа славного рода Гелиополя?

  − Волнуется.

  − Аурика Прекрасная досточтимая жена Лоредана Справедливого лорда Гелиополя из рода «Первого луча зари». Звучит неплохо.

   Девушки рассмеялись.

   − Тебе прекрасно известно, Иоланда, я выхожу за Лоредана по любви, − заметила Аурика, едва стих смех.

  − Повезло тебе влюбиться именно в него. Представь, если бы на его месте был лучник без рода и племени.

  − Или того хуже, − поддержала Иоланда, − низший.

   Аурика передернула плечами. Само слово «низший» оскорбляло слух. Она твердо заявила:

   − Этого не случится никогда. Наша с Лореданом любовь вечна. Мы рука об руку пройдем жизненный цикл до конца, а после вместе вознесемся к солнцу.

  − Так и будет, − согласились подруги невесты.

    Аурика поблагодарила их кивком головы. Сегодня она особенно нуждалась в поддержке. Дочь знатного отца и не менее знатной матери, она рано осиротела. Некому ее благословить в этот важный день. Она никогда не знала нужды, но всегда остро чувствовала одиночество. Пока не встретила Лоредана. При мысли о женихе, под бронзовым загаром проступил румянец. Лоредан – живое воплощение ее детских грез. Сильный, умный, добрый и надежный, да к тому же красивый. Аурика всем сердцем верила, что их жизнь будет светлой, как самый солнечный день в Гелиополе.

   − Ты не боишься? – шепотом поинтересовалась Иоланда у невесты, когда вторая девушка отошла к балкону.

   − Чего?

  − Соприкосновения ладоней, − лицо подруги густо покраснело. – Все твои помыслы, сокровенные и тайные, откроются супругу.  

   − А мне откроются его, − Аурика представила, как это будет. Сердце тревожно забилось.

   Соприкосновение – главный ритуал, пройти который дозволяется лишь пару раз за жизненный цикл. Например, во время свадьбы. Обмен энергией между гелиосами в повседневной жизни запрещен под страхом смерти. Ведь наряду с энергией соприкоснувшиеся делятся мыслями и чувствами. Ничего нельзя утаить.

   Подруги помогли невесте облачиться в подвенечное платье. Волосы убрали наверх, оголив шею. Втроем они вышли из покоев. За дверью ждали гости, сопроводить новобрачную к алтарю. В фигуре и походке Аурики сквозила величественная стать. Еще совсем девчонка, а уже видны задатки правительницы.

   По горному серпантину они взбирались все выше и выше. К высочайшей горе Гелиополя. На ее вершине Аурике предстояло дать свадебный обет.

     Платье давило на плечи, царапало кожу. Камни впивались в голые ступни. Но она мужественно переносила трудности. Это испытание. Будущая госпожа рода «Первого луча зари» должна быть стойкой духом, чтобы всегда и везде следовать за супругом. Делить с ним солнечный свет и если придется ночную тьму.

   При мысли о ночи Аурика скрестила пальцы, отгоняя несчастье. Не пристало думать о дурном в столь радостный день. Еще накликает беду.

   Из-за пригорка показался алтарь. Девушка воспрянула духом, увидев жениха. И, несмотря на усталость от подъема в гору, прибавила шаг.

    Лоредан Справедливый смотрел на нее, не отрываясь. Она тонула в его янтарных глазах. Ноги сами несли вперед − в объятия возлюбленного.

    Вопреки обычаям Лоредан шагнул навстречу невесте и подал руку, облегчая ей последний тяжелый подъем. В толпе послышался ропот, но жених игнорировал недовольных. Таким был ее Лоредан: смелый и безрассудный, готовый ради нее на все. Его мать, мать его матери, сотни женщин из сотни родов поднимались на гору самостоятельно. Но разве мог он позволить своему солнышку перетруждаться?

    Аурика одарила жениха лучезарной улыбкой. Да не наступит тот день, когда она устанет благодарить Отца Небесного за то, что он подарил ей Лоредана.

  − Поднимите руки, − велел жрец солнца.

   Аурика вытянула руки перед собой. Ладони Лоредана застыли в сантиметре от ее. Она ощущала их тепло.

    − Перед оком Отца Небесного соприкоснетесь. Пусть ваши души смешаются и станут единым целым. Отныне и навеки.

   Ощущение потока от пальцев распространилось по всему телу, и затопило Аурику горячей волной. Она сгорала в огне. Но до чего приятен был этот жар! В одно мгновение она узнала мужа так, как не смогла бы узнать за несколько циклов совместной жизни. Он весь открылся ей. И он был прекрасен. Она чувствовала его любовь, впитывала ее, наслаждалась оттенками, в ответ посылая свою. Они стали единым целым. Неразлучными, как небо и солнце. Отныне и навеки.

                                                                      * * *

    Гелиосы гуляли свадьбу. От музыки и гула голосов, звенело в ушах. Гостям полагалось превозносить молодую пару, и они не скупились на похвалы.

    Аурика опьянела от счастья. Рядом сидел Лоредан. Он не выпускал ее ладони из своей. Их руки, затянутые в перчатки без пальцев – ее в белые кружевные, его в черные из тонкой кожи – не расставались с тех пор, как молодожены пустились в обратный путь с горы.

    Внезапно Лоредан отпустил руку Аурики. Она обернулась к мужу. Слуга что-то шептал ему на ухо. Судя по нахмуренным бровям супруга, речь шла о государственных делах.

   Лоредан поднялся, и в зале повисла тишина:

  − Благодарю всех за добрые пожелания.

  Фраза означала конец праздника. Гости, повинуясь сигналу, встали.
   − Что стряслось, муж мой? – прерванное гуляние взволновало Аурику. К чему спешка?

  − Ничего серьезного, мое яркое солнце. Попроси Иоланду помочь тебе раздеться.

  − А как же ты?

  − Мне жаль, Аурика, но дела Гелиополя требуют моего внимания. Ты знала, что выходишь замуж за государственного деятеля, − Лоредан погладил жену по щеке.

  − Я тоже требую внимания. Это ведь наша брачная ночь.

  − Жди меня в покоях, я скоро буду.

   С этими словами он оставил ее одну. Лоредан прав: она знала за кого выходит. Отныне ее удел повиноваться мужу и ждать его сколько придется. Еще повезло, что он не лучник. Те, бывает, покидают дома на четверть жизненного цикла. И неизвестно вернутся ли. Вот это ожидание. Что по сравнению с ним несколько часов.

    Иоланда проводила ее в покои. Помогла снять платье и распустить волосы. Но подруга ушла к себе, и к Аурике захватила былая тревога. Не в состоянии усидеть на месте, она отправилась на поиски мужа.

    Коридоры опустели. В стране, где никогда не заходит солнце, и в столь поздний час было светло. Время не делилось на дни и ночи. Путники из дальних земель рассказывали, что есть места, где небесное светило порой уходит с неба и в мире наступает тьма, а далеко на севере живут люди, никогда не видевшие солнца. Но Аурика не представляла, что есть тьма. Как жить без света? Что едят эти люди? Ведь солнце это не только свет, но еще и энергия, питающая гелиосов.

   Дверь в кабинет Лоредана была приоткрыта. Аурика взялась за ручку, когда услышала незнакомый голос:

  − Решение необходимо принять немедленно.

  − Я его уже принял и только что озвучил, − сказал Лоредан. Мужа она узнала мгновенно.

  − Но оно ошибочно. Напоминаю, враги близко. Я рисковал, принося вам эту новость. Вы – столп, на котором держится род «Первого луча солнца». Падете вы, погибнет весь род.

   Аурика замерла, не дыша. Что за враги? Неужели кто-то желает смерти ее супругу?

  − Если я покину Гелиополь, результат будет тем же. Вы предлагаете мне измену.

  − Я предлагаю спасение. И потом о какой измене речь? Мы устроим вам деловую поездку. Вы и раньше покидали Гелиополь. Просто в этот раз ваше отсутствие немного затянется. В конце концов, подумайте о молодой жене.

  − Причем здесь она? – насторожился Лоредан.  

  − Вы всерьез считаете, что в случае вашей гибели ее пощадят?

   Аурика ахнула. Прикрыла рот ладонями, но поздно: ее обнаружили. Дверь распахнулась. Перед ней стоял Лоредан. Он смотрел с осуждением, как бы говоря: «В первый же день совместной жизни ты ослушалась меня».

   − Я слышала, тебе грозит опасность, − Аурика попыталась заглянуть в комнату и разглядеть собеседника мужа. Но не тут было. Лоредан – высокий и широкий в плечах – загородил дверной проем.

  − Ступай в покои.

   Аурика потупила взор и пробормотала:

  − Прости меня.

  − Поздно изображать покорную жену. Просто вернись к себе.

    Она бросила на него кроткий взгляд из-под опушенных ресниц. Проверила: сердится ли? Лицо было суровое, как из камня вытесано, но в уголках глаз притаилась улыбка. «Не сердится», − поняла Аурика. Ее Лоредан не таков. Ему ни к чему утверждаться за счет жены.

   Поклонившись, как того требовали обычаи, она ушла. Пусть все видят: она чтит мужа и следует его приказам. Но наедине она не оставит его в покое, пока все не выяснит.  

      Глава 1. Стальной лед

  Лунный свет отражался от снега, и он сверкал подобно драгоценным камням, словно землю кто-то щедрой рукой усыпал бриллиантами. Вот уже два месяца, как солнце покинуло северный край. Луна – единственное, что увидят на небе лес и деревня на его краю в ближайшие полгода. Снежный покров за это время нарастет над землей белой корой. Позже солнце выглянет на месяц-другой, но его скудный свет не растопит лед.  

    В мире, где жил Джеймс, всегда была зима. Он не видел зеленой травы, а о цветах слышал из рассказов путников с юга. Его сородичи не занимаются земледелием. Пробейся они сквозь наст снега к оледенелой земле, что на ней вырастет в мороз? Земля севера не плодоносит. Она холодна и неприветлива, как и сердца тех, кто на ней вырос.

   Северяне в отличие от южных соседей живут за счет охоты и мастерства. Особенно славятся скорняки и кузнецы. Ради их изделий люди едут издалека. Хотел бы Джеймс, чтобы и его работа ценилась так же высоко. Но он давно отчаялся заслужить уважение.  

   Джеймс откинул капюшон полушубка из шкурок беляка − самого дешевого материала, какой есть на севере. Такие полушубки плохо греют, но Джеймс не чувствителен к минусовой температуре.  

    Любопытно, почему беляков прозвали именно так? Цвет их шкуры далеко не белый, скорее уж грязно-серый. Проворные и юркие они большую часть жизни роют ходы в снегу. За одним таким зверьком Джеймс как раз охотился. Беляки малы ростом и жилисты. Их мясо вкусом и плотностью напоминает кремень, но другой добычи он не нашел. Прочее зверье ушло на юг из-за холодов.  

   Джеймс натянул тетиву, прицеливаясь. Если попасть беляку точно в глаз, за шкуру дадут пару монет. Деньги ему ох как нужны. На те крохи, что у него кошеле, не прокормить себя и мать, а зима обещает быть лютой.

   Он двигался плавно и бесшумно, с животной грацией. В лесу ничто не стесняло его движений. Никто не наблюдал за ним, не кричал в спину. Здесь он свободен.  

   Прикрыв один глаз, отпустил тетиву, и стрела полетела точно в цель. Джеймс подобрал мертвое животное с алого от крови снега и повесил тушку на пояс к двум таким же. На сегодня с охотой покончено.  

   Снег хрустел под сапогами, навевая мысли о трещащих в огне поленьях. На границе деревни Джеймс натянул капюшон и привычно сгорбился, пряча лицо. Он проходил мимо односельчан, но те не здоровались, поворачиваясь к нему спиной. Для них он изгой. Позор деревни. Его одинаково ненавидели как мужчины и женщины, так и их дети.

   Замызганный мальчуган лет пяти перебежал ему дорогу, не забыв крикнуть вслед:

   − Снежный ублюдок! Покажи-ка свои белокурые волосы.

   Джеймс дернулся, как от пощечины, услышав оскорбление, и поправил капюшон. Вроде ни единая прядь не выглядывает. До чего он ненавидит свои волосы! Они, как и глаза, служат вечным напоминанием, что он не такой как все. Лет в двенадцать он обрился на лысо, но отношение односельчан к нему не переменилось, и он смирился.

    Двадцать два года назад, когда его мать была молода, хороша собой и здорова рассудком, на деревню напали снежные – выходцы с крайнего севера. Или морейцы, как они сами зовут себя. Снежные промышляли набегами на близлежащие к их владениям деревни, грабили и убивали местных. Люди шептались, они питаются человеческой плотью. Но Джеймс не верил в россказни.

   Выглядели снежные почти как люди. У них было по две руки и две ноги, а еще глаза, рот и нос. Отличия касались цвета кожи − белой как первый снег, волос похожих на иней, и глаз как две снежинки. В светлых одеждах они сливались со снегом. Ледяными призраками нарекли их старухи в страшилках, которыми пугали внуков.

    В тот год, год молодости его матери, снежные были особенно жестоки. Причиной тому был жуткий холод. Чем морозней зима, тем злее снежные. Они грабили, убивали и насиловали. Джеймс не застал того нападения, он появился на свет спустя девять месяцев после него. Но он был свидетелем других набегов, и знал, как ужасны они бывают.

   В ту ночь его мать едва не тронулась рассудком из-за издевательств снежных. Она выжила и даже пошла на поправку, но новое горе подкосило ее раз и навсегда. Она забеременела. Отцом ребенка был ни кто иной, как снежный. Поначалу односельчане надеялись на чудо, но вопреки молитвам малыш появился на свет. Мальчик родился со светлой кожей, белыми как лунный свет волосами и почти бесцветными глазами. Лишь темные крапинки зрачков да черная прядь волос напоминали о том, что он не чистокровный снежный.

    Полукровок ненавидели сильнее их жестоких отцов. Они − живое свидетельство потерь и унижений. Один их вид пробуждал в сердцах людей злобу. На деревенском сходе решили отнести младенца в лес и бросить в чаще. Если снежные пожелают, подберут своего ублюдка. Но насколько было известно, они еще никогда не приходили, и все младенцы-полукровки замерзали насмерть в снегу.  

   Джеймса ждала смерть в зимнем лесу, если бы не мать. Никто, даже сам Джеймс, не могли объяснить ее поступок. Вместе с ребенком женщину изгнали из общины. Дедушка с бабушкой не приняли дочь и внука-полукровку. Мать Джеймса перестали замечать и постепенно остатки рассудка покинули несчастную. Зато ребенок оказался на удивление живучим. Он вырос, возмужал, научился кузнечному делу и стрельбе из лука, но так и не стал частью деревни.

   Джеймс толкнул дверь пристройки сбоку от кузницы. До него она стояла заброшенная, всеми покинутая, но он привел ее в порядок, сделал пристройку, где они с матерью теперь жили. Так у них появился дом.

   Изнутри пахнуло жаром очага. Он встряхнулся, сбрасывая снег с плеч, и вошел. С его ростом приходилось пригибаться, чтобы не зацепить потолочные балки. Комната была столь тесной, что кроме очага, стола, лавки да лежака в углу ничего не помещалось. Двум взрослым мужчинам внутри было не развернуться.

    Сняв полушубок, он присел перед очагом. Над огнем в ржавом котле варилась похлебка. Отблески пламени плясали на стенах, но в углах притаились мрачные тени. Одна из них выползла на свет – сгорбленная старуха с сальными закрывающими лицо седыми волосами. Одежда висела на ней лоскутами и была велика на несколько размеров. Старухе можно было дать не меньше ста лет, такой древней она выглядела, но Джеймс знал: на самом деле ей едва исполнилось тридцать семь. Его мать была совсем девчонкой в день того злополучного набега.

   − Мама, − Джеймс помог ей сесть на лавку, − я принес мяса. Нынешняя охота была неудачной. Но ничего. Мне предложили заказ. Если дело выгорит, нам хватит денег для зимовки.

    − Какой заказ? − она глянула сквозь волосы, служившие ей подобием вуали.

    Джеймс замялся с ответом, и она догадалась, о чем речь.

   − Ты снова пойдешь туда! Я говорила тебе, не делать этого. Или ты не знаешь, какие опасности таят земли снежных?

   − Перестань, − попросил он. − Это бессмысленный разговор. У меня нет выбора. Мечи из стального льда стоят дорого. Я один в округе умею обращаться с этим материалом. Это огромное преимущество. Грех им не воспользоваться.

    Он протянул руку, коснуться плеча матери в жесте примирения, но она грубо его оттолкнула. Скрючившись, она раскачивалась на скамье, погруженная в свои думы. Он привык к ее периодическому и непредсказуемому замыканию в себе. Можно кричать, бить посуду, трясти ее, но она и не взглянет в его сторону.  

   Вздохнув, он наполнил глиняную миску похлебкой, чей запах напоминал запах протухшей рыбы. На вкус она была не лучше. Джеймс как раз заканчивал ужин, когда его мать дернулась и спросила, глядя в стену:

   − Как меня зовут? Ты помнишь, как меня зовут?

  Она уставилась на Джеймса. Он поежился под ее взором. Когда она смотрела так безумно, ему становилось не по себе. Он бы и рад ответить, но ее имя давно было под запретом, он просто не знал его.

   − Прости, мама, − пробормотал Джеймс.

   − У меня было красивое имя, − уверяла она. − Оно звучало, как музыка. Как перезвон сосулек по весне. Как я люблю весну. Жаль, я ее больше не увижу.

   − О чем ты? Весна наступит, как обычно, через шесть месяцев.

   − Шесть месяцев, − повторила она как эхо. − Я не протяну так долго.

  − Опять эти твои разговоры о смерти, − за последний месяц Джеймс выслушивал подобное раз двадцать.

    Он встал из-за стола и, захватив с собой грязную миску, ополоснуть ее в снегу, направился к двери.

   − У меня встреча в кузнице. Я буду за стеной, если что, стучи.   

   − Постой! − она схватила его за руку, когда он проходил мимо. − Пообещай мне, что не пойдешь за стальным льдом. Пообещай!

   Джеймс дернул руку, высвобождаясь, и вышел. Как можно дать такое обещание? Обещать не ходить за стальным льдом все равно, что обещать позволить им умереть голодной смертью. Быть может, она не заботится о себе, но он хочет жить. Пусть даже его жизнь похожа на ночной кошмар.

   В кузнице его ждал заказчик. Грузный мужчина в дорогой шубе стоял лицом к двери. Переступив порог, Джеймс сообразил, что убегая от матери впопыхах, забыл надеть полушубок. Голова осталась непокрыта. Кипенно-белые волосы разметались по плечам, черная прядь, падающая на глаза, смотрелась как вороное крыло на снегу.

   Джеймс дрожащей рукой пригладил волосы, желая хоть как-то прикрыть их от взгляда мужчины напротив. Но деваться было некуда: заказчик рассматривал его с болезненным любопытством. Света в кузнице было достаточно, чтобы изучить каждую черту Джеймса так непохожего на своих односельчан.

   − Ты и вправду такой, как о тебе говорят, − усмехнулся мужчина. − Полукровка. Давненько я не встречал подобных тебе.   

   Джеймс дернул плечом:

   − Вы пришли обсуждать мое происхождение или делать заказ?

  − А ты дерзкий, −  мужчине понравился его ответ. − Показывай, что у тебя есть.

    Джеймс прошел вглубь кузницы и вернулся со свертком в руках. В тряпицу, пропитанную гарью, был завернут осколок стального льда размером с его кулак. Он любовно развернул сверток, словно тот хранил в себе величайшее сокровище, и протянул его заказчику.

   Мужчина взял тряпицу рукой, усеянной дорогими перстнями. Джеймс в жизни не видел столько драгоценностей. Заказчик был родом не из их мест. Легкий акцент – манера смягчать согласные – выдавал в нем жителя столицы. А еще у него была гладкая кожа. В то время как кожа северян обветрена и шелушится.

   Джеймс впервые видел человека из столицы. Они редко забирались так далеко на север, напуганные рассказами об ужасах этого края. Что занесло столичного богача в их неприветливые края?

   − Значит, это правда, − после продолжительного молчания произнес мужчина. − Ты действительно можешь добыть стальной лед и выковать из него меч?

   − Могу, − кивнул Джеймс.

   Однажды во время охоты он набрел на залежи стального льда. Они скрывались далеко в лесу, в опасной близи от границы снежных. Это было все равно что найти клад из драгоценных камней. Джеймс запомнил дорогу, чтобы при случае вернуться. 

   Стальной лед – необычайная редкость. Мало кто осмеливался ходить за ним в лес. Многие смельчаки не возвращались. К тому же далеко не каждый в состоянии выковать из стального льда хоть что-нибудь. Процесс его обработки замысловат и опасен. Кузнецам требуются особые навыки. Но их нельзя обрести путем тренировок или учения, они даются по праву рождения. Кожа снежных выдерживает такие лихие морозы, на которых кожа человека превращается в коросту. Снежным не грозит обморожение, их пальцы не синеют от холода. Стойкость к холоду необходимая для обработки стального льда передавалась полукровкам. Джеймс обладал ей в полной мере.

   Мечи из стального льда получались крепкими как рукопожатие истинного друга и острыми как колкость шутника. Они разили наповал, перерубая с одинаковой легкостью дерево, железо и камень. Перед таким мечом никто не устоит.

   Одно время Джеймс мечтал о подобном мече. Он мог выковать его для себя. Но что с ним делать? Деревенщину некому научить искусству владения мечом.

   − До чего красив, − мужчина покрутил осколок и так, и эдак, любуясь отблесками огня в сизой глубине. − Но какой холодный. Аж рука заледенела.

   Он вернул стальной лед Джеймсу, и тот снова замотал его в тряпицу.

   − Сколько времени уйдет на изготовление меча? − по деловому тону Джеймс заподозрил в мужчине купца.

   − Две недели, − ответил он. − За это время я раздобуду материал и выкую меч.

    Мужчина улыбнулся:

   − Значит, договорились. Через две недели ты будешь самым богатым кузнецом в округе.

    Джеймс закрыл дверь за заказчиком. Поутру он отправится за стальным льдом. А там будь что будет. Если зимний лес поглотит его, никто не прольет по нему слезы. Вряд ли мать, которая не всегда его узнавала, будет долго по нему горевать. Но если у него получится, то он сможет, наконец, обеспечить ей жизнь, какую она заслуживает. Больше никто не посмеет свистеть ей вслед и бросать в нее камни. Деньги – то немногое, что ценят деревенские жители. На них можно купить все. Даже уважение.

    Джеймс размечтался о том, как заставит всех, кто издевался над ним, замолчать. Витая в грезах, он не придал значение шуму на улице. Когда до него дошло, что за дверью происходит что-то нехорошее, беда уже стояла на пороге в полный рост.