Государственный уклад

Форма произведения:
Рассказ
Закончено
Государственный уклад
Автор:
Алексей Белобородов
Связаться с автором:
Аннотация:
Как управлять государством, чтобы оно процветало. И как защищать от завистников.
Текст произведения:

Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот.

Новый Завет. Евангелие от Марка.

Араш торжествовал. Ему удалось-таки столкнуть лбами двух горе-стратегов, чьи воинства ещё вчера стояли у стен его крепости. Именно в этом и заключалось искусство дипломатии. Заключив между собой союз, они заранее поделили шкуру неубитого медведя и потребовали безоговорочной капитуляции. Правда, в ход переговоров пытался вмешаться его визирь. Возможно, он хотел как лучше, да поспешил. Корчил из себя умника? А может, его подкупили, и действовал он в интересах врага. Что за времена настали? Все лезут, суются куда не следует, в чём ни на йоту не смыслят. Он мог своим неумелым вмешательством свести на нет многодневные старания Араша. Неужели неясно, что каждый должен заниматься своим делом.

Ведь видел же, видел, как эмир неспешно и аккуратно плетёт паутину разногласий в стане врага. Видел. И всё равно назойливо совал свой бестолковый нос. Но полно о нём. Теперь его плоть клюют вороны. Араш не стал разбираться, что и как произошло с его вассалом, а просто приказал его вздёрнуть на виселице. Достал. Слишком много было поставлено на кон. Араш ни за что бы не уступил противнику город, расположенный стратегически выгодно. Так выгодно, что к нему давно тянулись загребущие руки соседей.

Длительная осада неизбежно бы привела к голоду и чуме. Правители соседних государств на это и рассчитывали. Они сговорились, объединились и пошли против Араша войной. Вообще-то, нападения давно следовало ожидать. Было удивительно, что они до сих пор медлили. А повод к войне нашли смехотворный. Им, видите ли, недоплатили налоги с последнего сбора урожая его купцы, что пользовались проходами к морю на их территории.

Осадили со всех сторон, не решив штурмовать, имея при этом тройной перевес. Глупо. Стены крепости были крепки. С виду цитадель выглядела устрашающе и казалась неприступной. Но слабые участки были. Эмир об этом знал, и будь у его противников хоть толика сообразительности, они бы без особого труда вычислили уязвимые места, и поняли, куда нужно направлять мощь стенобитных машин. Им надо было вначале исследовать местность, подходы, подступы. Послать своих переодетых шпионов в город и по крупицам собрать сведения. Умный военачальник так бы и поступил. Тщательно изучил план укреплений, из каких материалов выстроены форты, примерное количество солдат и жителей, способных при необходимости взять в руки меч. И даже распорядок смены караулов выведал. Однако слухи, распространённые эмиром ещё давно о том, что крепость штурмом взять невозможно, оказались сильнее разума врагов. Неужели их не научили в своё время, что неприступных бастионов, по определению, не бывает? Пробили бы брешь хотя бы в одном месте, и тогда его гарнизону ни за что не устоять. Араш хлопнул в ладоши.

- Этей!

- Я здесь, мой господин, – в покои вошёл облачённый в сияющие доспехи его главнокомандующий, держа под мышкой шлем, увенчанный белоснежным плюмажем.

- Что говорят о казни моего визиря?

- Многие шепчутся о вашей недоверчивости и излишней жестокости.

- Вы все до сих пор живы благодаря моей недоверчивости и жестокости. Послушай, держать толпу в узде, а солдат в подчинении возможно лишь жестокостью. А строгая дисциплина только этим и достигается. Не наградами и поощрениями. Не пафосными речами о родине и знамёнах. Ни даже устрашением кары Аллаха. Ты сам знаешь, что именно дисциплина является залогом любой победы над любым противником. Ты! Вот что ты говоришь своим солдатам во время обучения или в бою? Какой приказ ты отдаёшь прежде всего?

- Не нарушать строй и боевой порядок.

- А всегда ли этот строй возможно удержать? Любому воину ведом страх. Он считает, что в смертельной схватке уцелеет. А как он это сделает, если враг намного сильнее и многочисленнее? Покинет поле боя. Сбежит. Или сдастся в плен.

- Мне кажется, вы не правы. За свою родину многие отдадут жизни.

- А как же чернь? А эти алчные торговцы-перекупщики? А лицемерные чиновники? Не любят правителя, не уважают законы, укрывают доходы, чтобы не платить налоги. Недовольны государственным укладом. Эти продадут, и глазом не моргнут. Это ты у нас такой патриот. А может, нет?

- Я был, и буду верен своему государству. Я присягнул на верность. Наши знамёна для меня священны…

Эмир жестом остановил начинавшиеся разглагольствования о чести и долге. Все эти лозунги с некоторых пор вызывали у него отвращение.

- Это ты скажешь своим воинам, когда поведёшь их в бой. Да будет тебе известно, что абсолютно верными своей идее могут быть лишь религиозные фанатики с промытыми мозгами да припёртые к стене мятежники без права на выбор. Быть абсолютно верным – означает добровольно и без колебаний отдать жизнь. Свою жизнь. И где сейчас таких ты видел?

Араш задумался. Этей пытался опровергнуть, казалось бы, незыблемые истины. Только он мог сказать ему это в лицо. Эмир доверял своему полководцу. Насколько это было возможно. Естественно, полностью доверять нельзя никому. Порою, даже самому себе. Его враги разругались и сами чуть не передрались прямо у стен его крепости. Затем они сняли осаду и убрались восвояси. По одиночке атаковать уж точно было бы самоубийством. Однако отступили они ненадолго. Раз начали, значит продолжат. Этей был храбр и обладал даром полководца. Он выиграл несколько сражений, за спинами не прятался, и был всё время в авангарде. Солдаты его уважали. Они готовы были пойти за ним в любую схватку. Но и он не ведал той простой истины, что победа бывает абсолютной, когда не пострадает ни один из воинов. А посему, дипломатию эмир всегда ставил во главу угла. Хвататься за оружие следовало лишь тогда, когда испробованы все козни, сплетни и интриги. Всегда, или почти всегда, перед сражением противник выдвигает требования. Ставит ультиматумы. Вот тут-то и надо попытаться его расколоть изнутри. Без ультиматумов с ходу нападают лишь не ведающие страха безумцы и те же религиозные фанатики. Во что бы то ни стало навязать переговоры. Постараться разбудить в глазах врагов ненависть друг к другу. Озолотить высоких чинов. А их правителю шепнуть, что те позорно за его спиной легко и в одночасье превратились в продажных предателей. Их боевой пыл остудил презренный металл. И каково? Во всяком случае, это до сих пор работало, подтачивало и разрушало организацию в стане нападающих. Многие полагают, что древо знамени время от времени надо орошать кровью. Кто и когда провозгласил сей тезис, эмир не помнил, но был глубоко с этим не согласен. На то и существуют переговоры, чтобы избежать кровопролития.

Отпустив Этея, эмир отправил прочь из покоев слуг, и уединившись в потаённой нише, переоделся в нищенские лохмотья. Покинув дворец подземным лабиринтом, правитель выбрался на тропинку, и вышел на неширокую улицу, ведущую к рыночной площади. Повсюду сновали прохожие. Запряжённые ишаками и мулами повозки неспешно двигались со скрипом в сторону рынка, ведомые своими хозяевами – разномастными торговцами. Попадались и военные. Краем уха правитель улавливал разговоры о предательстве визиря. Сейчас это было главной новостью в городе. Многие были недовольны налогами, ценами. Некоторые даже поносили и проклинали эмира за его жестокость.

На подходе к рыночной площади возле обочины вымощенной камнем дороги собралась толпа и эмир заинтересовался. Правитель не любил и опасался стихийных сборищ сброда, которые зачастую заканчивались погромами. Протолкавшись сквозь толпу, он увидел, как сборщик податей стегал плетью простолюдина, привязанного к позорному столбу. Сидевший на ящике писарь отсчитывал удары. Наказуемый выл от боли и извивался, проклиная своего мучителя. Толпа с интересом наблюдала за экзекуцией.

- За что его так? – тихо спросил эмир ближайшего зрителя, опираясь о посох.

- Отказался платить налоговый сбор.

- А может, у него нет денег?

- Он мог бы просить об отсрочке. Мог взять монет у ростовщика или в долг у соседа. Но он отказался, а это против закона. Ему назначили тридцать плетей. Половину он уже получил, и всё равно наказание не освобождает от уплаты подати. И потом, как это денег нет? Урожай-то он собрал, хоть что-то, но продал. Отдал бы часть, а после и остаток под расписку. Если не игрок и не растяпа, то заплатить вполне способен. Наверное, хочет быть богатым.

Эмир выбрался из толпы и направился в сторону рынка. Эти подати он когда-то ввёл по причине плохой наполняемости казны. Обезглавив прилюдно для острастки сразу нескольких нечистых на руку чиновников, он обнаружил, что налоговых сборов всё равно не хватает. Надо было содержать армию. Урезав аппетиты высокопоставленных чинуш и введя новый налог, он сумел выправить ситуацию. Для каждого отдельного крестьянина сумма была небольшой, но в целом существенная. А они не хотят платить. Несчастные, кто же тогда вас завтра защищать-то будет!

Постукивая посохом, правитель приближался к рынку. Он давно усвоил, что достоверные сведения собрать можно в таких вот людных местах и в целом определить настроение людской массы. В голубоватой дымке отчётливо проступали шпили минарета, построенного в его честь. Чуть поодаль на невысоком холме возвышались четыре виселицы, на одной из которых болтался его визирь. С шеи свисала табличка с лаконичной надписью: «Предатель и отступник». Правитель неспешно проследовал вдоль рыночной площади и потолкался в рядах. Рынок. Во все времена и в любом государстве он был одинаковым. Здесь царила особая атмосфера. Даже воздух был не таким, как за его пределами. Он был наполнен флюидами фиников, бананов, оливок и специй. И чем-то ещё, до боли знакомым из детства, где даже пилигрим из далёкой страны попадая в эту среду, чувствовал себя как дома. Прилавки ломились от товаров. Разговоры снующих повсюду людей сливались в единый многоголосый гвалт. Эмир прислушался. Судачили о ценах, суровых законах и непомерных налогах. О жестокости и беспощадности эмира. О том, что он скор на руку, и под эту руку попался несчастный визирь. Говорили о несправедливости. Богатые богатеют, бедные беднеют. Давно уж пора бы этого правителя сместить и предать в руки палача. Богатых раскулачить и вздёрнуть на всех столбах. Всё их добро раздать бедным. Сделать суды справедливыми, а права для всех равными. И мало кто молвил о том, что угроза долгой осады, а значит и неминуемого голода, миновала. В целом сплетничали о нехорошем государственном укладе, а ведь на рынок-то пришли не поглазеть, а за покупками. Покупали не только необходимую еду, но и вино, деликатесы, дорогие шелка. Плохо им живётся. А дервишам, побирушкам и прокажённым стали швырять намного щедрее.

Покидая рынок, Араш всё думал. «А разве я разве не мечтаю о сохранении и процветании своего государства, своего народа? Ведь всё для этого делаю. Я знаю, что будут всегда недовольные и строптивые. Что будут то тут, то там вспыхивать мятежи. Потому, что всем не угодишь. Государство крепко своими законами. И тем, как эти законы соблюдаются. А нарушители законов должны соответствующим образом наказываться. Почему бедные не богатеют? А кто им не даёт? Развивайте своё дело, свои ремёсла. И будет вам счастье. Только не воруйте у ближнего. Не растаскивайте казну. Не идите против власти. Никто вас не защитит, кроме государства, в котором вы живёте. Не ленитесь и проявляйте смекалку. Совершенствуйте производство. Ибо трудом, и никак иначе, возможно процветание. Да, законы несовершенны. Но для того и существуют выборные органы, чтобы в эти законы вносить соответствующие поправки. Только выборами, а не бунтами и переворотами можно создать совершенное общество. Другого пути не существует. Вот интересно, а что бы они сказали на то, если бы узнали, что Араша больше нет? Возрадовались? А не подумали о том, что их существование в ближайшем будущем ухудшится? Скорее всего, какой-то пёсий сын из его же окружения распускает нехорошие сплетни. Надо бы этим заняться и выявить смутьяна».

И всё же. Во всём этом укладе что-то было неправильное. Что-то ускользало от понимания Араша. Все его усилия, которые он направлял на оптимизацию государственной машины, почему-то давали минимальный результат. Проводимые им реформы наталкивались на стену непонимания, а порой и саботажа. Сколько он обезглавил казнокрадов. Сколько вздёрнул на виселицах проворовавшихся чиновников и взяточников-судей. Но почему-то их меньше не становилось. Он заставлял работать богатых бездельников, дабы те не коптили впустую небо. Но они всё равно продолжали валять дурака. Подумать только! Как можно жить ничего не делая, и при этом не сойти с ума, не спиться и не издохнуть от опиума. Что нужно было сделать такое, чтобы заставить всех жить и трудиться по чести и совести? Чтобы каждый исправно делал своё дело и исполнял свой долг? Бесчисленное множество раз он собирал своих мудрецов-звездочётов. Задавал им вопросы на одну и ту же тему: что в государстве делается не так? Но кроме лести и угодничества разумного ответа так ни разу и не услышал.

На протяжении всей ночи эмир не сомкнул глаз. Он долго сидел за столом при свете восковых свечей, и теребя в руке перо, размышлял. Лежавший перед ним лист пергамента так и остался девственно чистым. Мысли путались, вращаясь в танце противоречий. Под утро наступило дремотно-расслабленное состояние. Эмир вздохнул, подошёл к окну, и заложив руки за спину, долго смотрел на медленно сереющее небо и угасающий серп луны. Забрезжил рассвет. Эмир с тоской взглянул на нетронутое ложе. Валяться днём он не привык. Тряхнув головой, он согнал с лица остатки полудрёмы и громко хлопнул в ладоши. В покои неслышно вошла служанка.

- Лепёшек, баранины и родниковой воды.

- Я принесла уже, – проговорила женщина и поставила на стол накрытый салфеткой поднос, - повелитель, только что пришёл командующий. Он просит, чтобы вы его приняли. У него срочные вести.

- Зови.

Как только рабыня удалилась, в покои буквально ворвался Этей. На лице его читалась тревога. Вскинув руку в приветственном салюте, он произнёс:

- Мой господин. Войско халифа Омеяда боевыми порядками расположилось у стен. Готовят стенобитные орудия.

- И что, парламентёров с требованиями от халифа нет?

- Нет, мой господин.

- Не пробовали вступить в переговоры?

- Халиф заявляет, что ни о чём договариваться не намерен. Готовится к штурму.

- Раз что-то заявляет, значит в переговоры уже вступил. А если я выброшу белый флаг? К примеру?

- На это он только смеётся и заявляет, что вы, господин, никогда не идёте на попятную.

- Дурак и безумец. Даже если он победит, то кроме развалин и выжженной земли ничего не получит. Или надеется обойтись малой кровью?

- На это уж точно пускай не рассчитывает. Мой гарнизон всегда в боеготовности. Я отдал приказ развернуть катапульты в сторону их боевых шеренг. Местность пристреляна, про мёртвые пространства вне зоны поражения они, скорее всего, не знают. Выстраиваются идти напролом. Ещё поздним вечером мои лазутчики донесли о передвижении каких-то вооружённых формирований вдали от крепости.

- Ну что же. Пришло твоё время, Этей. Но вначале попробую я.

- Как скажете, повелитель.

Этого следовало ожидать. Не одни, так другие. Таковы законы развития цивилизации, и ни один правитель не в состоянии их обойти. А что же устрой государственный? Так если не судьба одержать победу, то вряд ли для черни всё изменится в лучшую сторону. Будут те же законы, и тот же уклад. Такие же подати и такие же плети. Только при новом правителе.

Араш с сожалением взглянул на трапезу, и начал облачаться в доспехи. Следовало поспешить. Послать своих парламентёров. Посулить золотые горы. Не круглый же тупица этот Омеяд. Не мог же не подумать он о том, что запросто положит у стен крепости больше половины своего воинства. Скорее выслать шпионов в стан врага и взяться за обработку военачальников халифа. Вперёд, на стены. Разобраться в обстановке непосредственно на месте и сделать первый шаг. Затем неспешно, аккуратно перейти к переговорам. Торговаться. Петь ласково и убаюкать бдительность противника. А пострелять – так это завсегда успеется.

Всходило солнце.

+1
314
RSS
Превосходный рассказ. Очень понравился. Пожалуй в дальнейшем прочту и другие произведения автора. Единственный недостаток — слабая аннотация. Задача аннотации – создавать интригу, вызывать желание прочитать произведение. А после нее совсем не тянет читать рассказ.
Согласен, аннотация так себе. Некоторые её вовсе игнорируют. Благодарю за отзыв.