Тайна зеленой воды
Грустная осень роняла редкие слезы с почерневших деревьев. Небо, уткнувшись в серые одеяла туч, хранило тяжелое молчание.
Я смотрел на яркие пятна опавших листьев на черно-зеленой зеркальной поверхности заброшенного пруда и вместо мыслей в моей голове унылым жужжанием плакали гитары, подгоняемые раскатистыми нервными барабанами. Холодная вода. Печальное небо. В самый раз для моего затянувшегося на долгие годы одиночества.
Когда-то очень давно я много раз приходил на этот пруд с друзьями. До сих пор относительно цела та водяная горка, с которой мы скатывались в прозрачную и теплую воду. Память бережно хранит радость и восторг детства, и отказывается принимать это безжизненное и мрачное молчание забвения и безразличия. Что здесь сейчас? Тишина и отчуждение. Мало кто даже знает о существовании этого парка с проржавевшими водяными горками и полусгнившим причалом для маленьких педальных катамаранов. Заросли тропинки, почернел пруд.
Можете ли вы представить себе настоящий испуг? А я могу, ибо в тот момент, когда я уже был готов встать и пойти к выходу из этого царства грусти, кто-то положил мне руку на плечо!
Я обернулся, будто бы всю жизнь этого ждал. За моей спиной стояла девушка. Словно шахматная ферзь, выточенная искусным мастером из легкого дерева, покрытая тонким черным лаком, грациозная и непререкаемая.
- Надеюсь, у Вас есть телефон, - сказал я, слегка содрогнувшись.
- Не беспокойтесь, Вам не понадобятся спасатели, - ответила она. - Вы еще вполне себе крепкий парень.
- Милочка, меня перестали называть парнем в те времена, когда Ваша мама еще даже не влюбилась, - ухмыльнулся я. - Будь моя жена жива, Вы бы назвали ее не иначе как «бабуся». Так что спасибо за комплимент, конечно, но все же я не так крепок, как кажется.
- Бросьте, - коротко отрезала она, присаживаясь на холодную жухлую траву рядом со мной. - Я давно за Вами наблюдаю. Вас периодически заносит в такие дикие места, что мои одногруппники не решаются пойти за мной, чтобы узнать, что же Вы именно там выискиваете. А сегодня так и вовсе разбежались, как тараканы на ярком свету. Одному пойти к Мёртвому Пруду! Среди молодежи не найдешь смельчаков, готовых на такое.
- Мёртвый Пруд... - вздохнул я. - Да. Когда-то он назывался Звёздочка. Знаете, как тут было классно купаться? Особенно в июле, когда в тени было 30...
- Едва ли в наше время найдется хоть кто-то, готовый пошевелить пальцем в этой воде, - вздохнула девушка.
- Так никто и не знает, что тут случилось, да?
- Никто. По слухам, здесь, в этой мрачной луже диаметром от силы в двести метров, упокоились тридцать шесть школьников. Разом. В один день. И никого из них так и не подняли со дна. Не смогли.
- Я слышал эту байку, - кивнул я, прищурившись. - 1989 год. Почти полным составом два пятых класса 72-й школы. Что самое интересное, в этой школе нет выпускников от 1994 года. Ни фотографий, ни свидетельств. Те самые классы. Их вычеркнули из истории. Это, доченька, факт. Не слухи. Но вот то, что они утонули все сразу именно здесь, на Звёздочке, это очень под большим сомнением. Погода в тот день была на редкость дерьмовая: холодный дождь и промозглый ветер. Даже вагоном печенья и цистерной варенья не получилось бы заманить.
- А Вы откуда это помните? - лукаво прищурившись, спросила девушка. - Кстати, пора бы познакомиться. Я Лилу.
- В таком случае я - Рокки Бальбоа, - кивнул я. - Устроит? Нет? Но Вы же не Лилу. Ладно, бросьте головой мотать. Не нужен мне Ваш паспорт. Пусть будет так. Ну и имена у современных детей! Ладно. По существу вопроса отвечаю следующее: я очень хорошо помню этот случай, ибо закончил годом ранее педагогический институт и кое-какое отношение к 72-й школе имел. Сами понимаете, резонанс в системе образования от исчезновения сразу такого огромного количества детей был будь здоров! Расспросили всех и вся. И все свидетели как один говорили, что буквально отрядом эти чертовы пятые классы поперлись на Звёздочку. Кое-кто даже уверял, что они шли и горланили пионерские песни в то время, как с их волос прямо в рты лилась дождевая вода. Милиция, КГБ, Партия — искали все. Молчали только газеты и телевизор. Это сейчас мальчишка пукнет на уроке — и сразу же в ТВ показывают условный процесс над учителем, дескать, как же она допустила. А тогда откинулись почти сорок человек — и молчок! В наших школах дети не умирают. Это только в империалистических умирают. А в наших — нет. Ну так вот. По словам всех свидетелей выходило, что этот странный пионерский отряд словно под барабанный бой свернул в парке на дорогу к пруду, и больше их никто никогда не видел.
- Тогда точно выходит, что они утонули здесь!
- Стоп. Сколько идти от парка до пруда?
- Минут десять-пятнадцать, смотря каким шагом.
- Строевым пионерским — 12 минут. Я засекал в свое время. Это офигительное расстояние, больше километра. И что, Вы хотите сказать, что на этой дистанции не нашлось засады покруче, чем мелкий пруд с теплой водой, пригодный разве что для развлечения октябрят?
- Ну я шла и не нашла.
Я с тоской посмотрел на эту Лилу и заскользил взглядом поверх глади пруда. Ты не нашла. Конечно, ты и не искала. И не видела удивительных изогнутых овражков, словно вырытых в виде троекратных зигзагов. И цепей на деревьях. Старых ржавых цепей, обнимающих стволы словно в порыве любви. Странных металлических треугольников, сваренных их дюймовых труб, ты тоже не видела. Этот парк полон страшных загадок и засад. Правильно делают твои однокашники, что не идут сюда. Мне, старику, уже нечего бояться, не то, что вам, детворе. Останься здесь после захода солнца — и о тебе не вспомнит больше никто. Кстати, а что?
- Лилу, а Вы бы согласились провести ночь со мной?
- Что? - подпрыгнула она, будто ей на голову свалился скорпион. - Ты с ума сошел, старый извращенец!
- Тьфу ты, малолетка глупая, - огрызнулся я. - Сидите и внимайте. Этот парк — не то, что он представляет собой. Особенно видна разница между дневной и ночной версиями. Я, правда, никогда не встречал полночь именно на Звёздочке, но чует мое сердце, что здесь можно много интересного увидеть.
- О Боже, нет, нет, только не ночь на Мёртвом Пруду! - завопила она и отдернулась от меня, как от горячего утюга.
Минут пять я слышал, как трещат ветки под ее ногами. Потом все звуки стихли. Вот они, современные смельчаки! Ну, а я давно мечтал о том, чтобы понаблюдать, как в темной глади пруда отразятся черные ночные тучи.
Я жевал сухую травинку и смотрел, как легкий ветерок нежно целует притворившуюся девственницей воду, и как она смущается и трепещет под его ласками. Я-то знал, с самого начала знал, где они, эти тридцать шесть несчастных. И какая невероятная сила заставила их идти навстречу невообразимо жуткой гибели. И что именно искали они, сворачивая к пруду.
В темноте, залившей все вокруг, каждый звук слышался удивительно четко. Её шаги тоже. Лилу. Она подошла и села рядом.
- Вы все же решились, - сказал я.
- Вы удивительно смелый, - тихо произнесла она. - Но я тоже хочу знать Правду. Пожалуйста, возьмите меня за руку.
В ее пальцах дрожали нервы и стучала кровь. Холод и влага. Она боялась, хотя вот именно здесь-то бояться было нечего.
И когда совсем уж кромешная тьма окутала нас, над прудом появились зеленоватые отблески. Лилу стиснула мою ладонь так, будто хотела выжать из нее эликсир бессмертия.
- Смотрите, юная дурочка, - тихо сказал я.
Над поверхностью разлился ровный зеленый свет. По воде пошли частые круги. Словно нити тумана начали сплетаться, образуя фигуру женщины. В неверном сиянии странного света ее добрые глаза блестели, словно наполненные слезами. Длинные светлые волосы колыхались, хотя никакого ветра не было и в помине.
- Кто это? - выдохнула Лилу.
- Утонувшая Дева, - едва слышным шепотом ответил я. - Она не дала ни одному человеку сгинуть в этом пруду. Уже больше сотни лет она бережет эту чистую добрую воду, и все, что это озерцо знало с того дня, как эта святая утонула в нем — это только радость, счастье и детский смех.
- А как же 72-я школа?
- Они не успели дойти до нее... Она не смогла защитить их.
- От... Чего?
- От кого, дочка. Этот парк на самом деле вотчина темных сил. Назовите их как хотите — слуги Сатаны, Шайтаны, Брахма-Дайтьи, как Вам будет угодно. И они как-то раз решили принести своим покровителям кровавую жертву. У них... Что уж говорить, получилось. Я порой нахожу в сплетении трав тонкую кость или истлевшую эмблему советского школьника. Я говорил Вам, что работал в 72-й? Это я рассказал им про Деву. Когда они поняли, что неведомая сила тянет их на смерть, ужасную и жуткую, они рванули с песнями к пруду. Но... Не дошли. Не успели. Кстати, Вы ведь тоже играете с этими силами, а?
- Будто Вы — нет.
- Нет. Я не играю. Я уже свое отыграл.
Лилу посмотрела на меня, на пруд, переливающийся зелеными искорками, на темные стены из деревьев и вздохнула.
Да. Она думала, что в полночь из пруда выйдут тридцать шесть прозрачных фигур и со слезами наперебой кинутся объяснять ей, что скрывает темная вода. А вместо этого она поняла, что сама в любой момент может стать той, о ком потом расскажут байку.
И она пошла через темные тропинки, едва ступая и страшась всего вокруг.
А я остался. Меня уже ничего не пугает.
Моя могила здесь неподалеку.