Полярный рейд

«О Ра-атум, владыка великого дома, властелин всех богов! Избавь от этого бога, чьё лицо - морда борзой, но чьи брови - человечьи, и который живёт жертвами...»

Египетская Книга мёртвых.

1.

Таинственная, укрытая необъятным снежным покрывалом Антарктида. Бескрайние просторы сияющих голубоватым сапфиром полей. Хрустальные изваяния материкового льда, стройными грядами протянувшиеся вдоль горизонта. Убийственный холод, пронизывающий ветер, и ни единой живой души на многие сотни миль.

На шельфовом леднике Экстрем, в окрестностях земли Королевы Мод посреди торосов приютилась небольшая исследовательская станция Ноймайер. Сотрудников здесь немного, и часть их работ засекречена. Но в прессу иногда попадают отрывочные сведения о поисках следов Новой Швабии, созданной нацистами во времена третьего рейха. В районе станции часто происходит необъяснимые аномальные явления. Светящиеся шары, взмывающие прямиком из толщи льда, странные объекты, летающие в округе с немыслимыми скоростями, фантастический неземной свет, струящийся из глубоких шельфовых разломов. Работы ведутся полным ходом, и в некоторых учёных кругах полагают, что на станции открыли нечто важное. Чрезвычайно важное и опасное.

...Если вы читаете это, значит пакет с письмом отыскали. Мир ещё жив. Выходит, не зря я проделал здесь грязную работу. Мне не привыкать, и я постарался. Я поступил так во благо Великой Германии, и вторжение самого Люцифера в его уродливом обличии мне удалось остановить. Зачем я оставил послание? Всё просто. Мною руководит эгоизм и тщеславие. Почему самоубийцы оставляют предсмертную записку? Правда, ситуация здесь несколько иная, и выбора нет. Но сдохну я не просто так. Обо мне ещё вспомнят, когда подобно крысам попрячутся по норам.

Я, штандартенфюрер СС, Манфред фон Шлоссер пишу свой последний отчёт в плену жесточайшего холода. Наша четвёртая миссия в Новую Швабию проводилась под двойным грифом секретности, однако информация едва не просочилась. Прав папаша Мюллер. Что знают двое, знает свинья. Отбор членов экспедиции проводился наспех, поэтому и понабрали всякий сброд. Будь на то моя воля, всех бы отправил под Сталинград. Они откопали здесь этакое, что не вписывалось в рамки обыденных вещей, и тут же начали сплетничать. Фюрер судорожно хватается за любые изыскания в области супероружия, позволившего бы ему переломить ход восточной кампании. Флаг ему в руки. Его царь-пушки Карл и Дора, над созданием которых гнула спину добрая половина всей германской военной машины - бесполезная груда железа, а расхваленный самолёт-ракета ФАУ больше смахивает на пугач для заносчивых янки. Русские на восточном фронте всю эту рухлядь давно не боятся. Но то, что находится здесь, способно привести к мировому господству маразматика Гитлера за каких-нибудь пару месяцев. Если ящик Пандоры вложить в его руки, не сдобровать всему миру. Он выпустит на волю исчадие тьмы. Фюрер - взбесившийся маньяк, а весь тысячелетний рейх - шайка бандитов, психопатов и шлюх, повыползавших как тараканы из грязной пивной. Я тоже не ангел, и руки мои по локоть в крови. И всё же, идеалы национал-социализма необходимо сберечь и вложить их в ясные, светлые головы. Только из этих побуждений я принял решение похоронить всё отребье скопом, за компанию с чёртом в бутылке.

2.

Подлодка кригсмарине U-47 «Викинг» подошла к антарктическому шельфу земли Королевы Мод, и всплыв на перископную глубину, легла в дрейф. Наш отряд в составе двенадцати человек готовился к высадке. Далеко не полярные волки, но и задание казалось несложным. Предстояло расконсервировать округлую летающую конструкцию на базе 211 и подготовить площадку для высадки десанта. Согласно приказу шефа управления имперской безопасности РСХА в мою задачу входило наблюдать, записывать, и составлять отчёты. До конца ли доверял мне Гиммлер? Наверняка нет, поэтому и приставил ко мне соглядатая из абвера Еву Ланге, якобы для помощи. Мои полномочия распространялись на всех, и я имел доступ ко всем палубам лодки, включая капитанский мостик. Я имел право затребовать любую документацию, в том числе судовой журнал. А капитан иногда заносил в него такое, чего хватило бы с лихвой на две виселицы. Экипаж был недоволен, роптал, и за глаза называл меня легавым крючком, сующим повсюду свой нос. Дисциплина на судне оставляла желать лучшего. Это были уже не те бравые вояки, гордо марширующие по площадям Варшавы и Парижа. Да где это видано - играть в карты и лакать шнапс во время несения вахты. В тесной кают-компании командор миссии Альфред Донер в последний раз собрал всех членов экспедиции и инструктировал каждого, повторяя для новичков постулаты выживания в экстремальных условиях. Впрочем, на лицах ублюдков читался животный страх. Отправившись в свою каюту, я распаковал полярное снаряжение. Ева в полной экипировке поджидала меня на полубаке. В прошлом офицер «Эдельвейс», она имела опыт альпиниста-проходчика, и это было не спроста. За мной следить, понятное дело. Мы высадились. Шлюп доставил группу на ровный, покрытый местами галькой пляж. Ступив на землю, горе-полярники сбились в кучу, опасливо озираясь по сторонам.

- Здесь никого нет, - сказал Донер, - успеете в штаны наложить. Выстроиться в шеренгу. Идти за мной след в след. Смотреть под ноги и по сторонам.

Донер командовал. Позади простирался бескрайний холодный океан, впереди возвышались грозные ледяные громады. Нагрузив в сани оборудование вместе с палатками, наш отряд двинулся в щель между торосами. Маршрут был известен лишь Донеру и его заместителю. Оба шли в авангарде, ведя группу по наиболее безопасной тропе в проёмах ледяных и снежных нагромождений. К вечеру весь состав без потерь достиг пологого склона почти отвесной гранитной стены.

- Всё, - сказал Донер, переведя дух, - знаю, устали, но никому не спать. Иначе сдохнете. Всем за работу.

Донер был прав. В относительном безветрии здесь царил жуткий холод, и без движения можно было превратиться в сосульку за каких-нибудь десять минут.

- Итак, господа, ставим палатки, утепляемся. Завтра начнём расчистку. Ящики замаскированы под снегом. Их предстоит откопать. Объект в разобранном виде. Действуем слаженно. Собираем аккуратно, по чертежам, после готовим площадку. Работы на четыре, максимум, пять дней. Быстрее закончим, быстрее вернёмся на судно. Дальше - не наша забота. Замечу, кто шляется без дела или пьёт водку - убью на месте.

Он повернулся к своему заместителю лаборанту Гансу Рюкерту.

- Присматривай за ними.

Тот кивнул и отправился к саням. Остаток дня мы с Евой ставили палатку, распаковывали вещи и спальные мешки. Она всё время молчала, а если и отвечала, то односложно. Держать язык за зубами она умела. Наутро меня разбудила болтовня Рюкерта с Донером. Откинув полог, я выбрался наружу.

- Возьми с собой двоих. Тщательно осмотрите ближайшую пещеру у подножия скалы, - говорил Дрнер, - годится ли под склад, чтобы далеко не таскать эти коробки. Сюрпризы нам ни к чему. Сделайте замеры, проверьте, нет ли угрозы обвала. Наткнётесь на что-то необычное, сами не лезьте. Немедленно возвращайтесь. Здесь иногда происходят странные вещи.

- Слушаюсь, командор, - ответил Рюкерт.

- Я пойду с ними, - заявил я.

- Как вам будет угодно, господин полковник, - сказал Донер, нарочито выделяя последнее слово, - запретить я вам не могу.

Я растолкал Еву и приказал ей наблюдать за работой на объекте, а сам отправился с группой Рюкерта. Мы пробирались по склону лыжня в лыжню, четверо в одной связке, и вскорости достигли ближайшего провала в ледяной горе. Рюкерт зажёг фонарь и осветил свод. Сталактиты свисали отовсюду, следовало соблюдать осторожность. Мы медленно продвигались вглубь по относительно ровному дну.

- Смотрите под ноги, - наставлял Рюкерт, - если кто поскользнётся и сломает ногу, назад не потащим. Лишние рты и нерабочие руки нам ни к чему. Антарктика ошибок не прощает.

Рюкерта я помнил по прошлой миссии. Тогда он приказал бросить замерзать заживо связку из трёх человек, которым во время обвала придавило ноги по пояс упавшей глыбой льда. Откопать их было неимоверно сложно, почти невозможно. И Рюкерт сказал, что на всё воля божья. А по мне, так надо было откапывать всё равно. Копать и откапывать до посинения. Пока не отвалятся руки, ноги, сдохнуть, и откопать даже мёртвых. Доставить на базу и похоронить как положено. Они ни в чём не провинились, не допустили оплошности, это был несчастный случай, и его люди не заслужили подобной участи. Сейчас он вёл других, но те, что тогда были там, ни за что не пошли бы с ним вместе. Виноват был только он. Потому, что через чур часто менял свои решения. Ещё он был каким-то фельдшером по совместительству. В этом случае на него ложился двойной груз ответственности за потерю членов экспедиции. Ему всё тогда сошло с рук. Почему? Всё та же пресловутая расхлябанность и отсутствие порядка.

- Послушай, Ганс, - спросил новичок Тельман, - а далеко ли конец?

- Не знаю. Но если не заткнёшься, твой конец наступит сейчас. Всем молчать, не шуметь, и лишнего не болтать. Молчать и слушать. Нигде тут не трещит? Если что, прижимайтесь к стене.

Мы двигались дальше, и в свете фонаря глазастый Курт Тельман первый заметил наскальную живопись.

- Смотрите, кусок льда от стены откололся. Тут что-то есть.

Удерживаясь за верёвку, мы подошли поближе. Это был округлый участок материкового базальта, на котором просматривались какие-то полустёртые письмена и картинки в виде пляшущих человечков.

- Что это ещё за чертовщина, - прошептал Тельман, - здесь кроме нас кто-то есть?

- Это не чертовщина, это похоже на руны, господа, - произнёс молчавший доселе Фриц Миллер, - я в прошлом преподавал историю, и здесь не случайно. Это письменность, возможно древняя. Что-то похожее я уже видел. Здесь не всегда было холодно. Давным-давно, много тысячелетий назад на этом континенте царствовал тёплый климат, кипела жизнь. Возможно, в этом месте и зародилась цивилизация богов, арийцев, сверхлюдей. Они оставили рисунки и письмена. Я должен это зарисовать в блокнот, сделать соскоб со стены, а место как-то отметить.

- И что здесь написано?

- Мы не узнаем, по крайней мере, сейчас. Да и неважно это. Наша находка вряд ли представляет какой-то практический интерес на данный момент.

Миллер поскрёб ледорубом по стене, расчищая рисунок. Изображения странных человечков, постепенно превращавшихся в уродливых монстров.

- Кто это? Что это за твари? - с опаской спросил Рюкерт.

- Так сразу не сказать. Но успокойтесь, это всего лишь рисунки. Нужно исследовать, свериться с каталогом. Быть может, представители жившей когда-то здесь расы изобразили себя.

Миллер продолжал расчищать неведомые изображения и добрался до рун, состоявших всего из трёх символов. Стянув зубами меховую варежку, он провёл по надписи ладонью.

- Рельефная какая-то.

- Что ты сотворил? - спросил в изумлении Рюкерт.

Все трое отпрянули, потому что надпись непостижимым образом вдруг засветилась и через пару секунд погасла. Я вытащил из кобуры вальтер.

- Не стреляй, - замахал руками Рюкерт.

Внезапно небольшой участок стены отошёл в сторону, и взору присутствующих предстала идеально круглая ниша, выдолбленная в базальте неведомым инструментом, на дне которой покоился шар, с виду похожий на металлический. Миллер присел, и засунул в углубление руки.

- Эй, Миллер, чёрт. Куда ты лезешь, болван. Не трогай. Вдруг это мина. Сперва надо доложить Донеру, ты что, не слышал приказа? - процедил Рюкерт.

Но Миллер уже вынимал из ниши предмет. Идеально гладкий, блестящий шар, размером со средний арбуз, Миллер держал его почти на вытянутых руках.

- Господа, он тёплый, и не очень-то тяжёлый. Наверное, полый. Быть может, это неведомый источник энергии, который сберегли те, кто отсюда ушёл, но планировал когда-нибудь вернуться. А если таких здесь много?

- Давайте положим это на место, завалим камнями, и никому не скажем. Пусть и дальше себе лежит. Оно не для нас предназначено. А надписи? Если это предупреждение нам туда не соваться?

Желторотый рассуждал вполне разумно, и в данной ситуации был как нельзя прав. Донер не должен был отвлекаться на необъяснимые штуки, и выполнив задание, в кратчайшие сроки вернуться на лодку без потерь. Но вряд ли кто из присутствующих здесь удержит язык за зубами. Донер всё равно пошлёт сюда людей проверить информацию.

- Замолчи, Курт, раз ни черта не смыслишь. - одёрнул его Миллер, - что, если это то, за чем мы сюда пришли. Что вы все понимаете в науке? Это будет открытие мировой величины. Я стану знаменит. Для исследователя такой шанс выпадает раз в жизни, и то, далеко не у каждого. Эта находка взбудоражит учёный мир. Мы станем великими первооткрывателями потрясающего, нетронутого временем артефакта.

- Миллер, сынок, не зарывайся, - вмешался я, погрозив пистолетом, - ты хочешь сказать, что твоё величие переплюнет величие фюрера? Если хочешь знать, здесь ты уже наполовину отработанный материал, шлак. Неблагонадёжный спесивый павлин. Хочешь пойти в расход прямо сейчас? Старшим назначен здесь Рюкерт, если кто позабыл. Как скажет, так и будет. Даже если он сделает неверный выбор, это приказ для всех без исключения. Закопать, так закопать. Или же показать Донеру. Давай, Рюкерт, командуй. Всё от тебя зависит. Иногда принять правильное решение бывает непросто.

- Ладно, - проговорил с сомнением лаборант, - будет лучше отнести это на базу и показать Донеру, - всё равно шила в мешке не утаишь.

- Это как посмотреть, - возразил я, - шар можно вернуть на место, а этих двоих я пристрелю. Снаружи скажем, что угодили под обвал. И никто ничего не узнает. Вот этот уже попал в чёрный список. Нарушил приказ, показал свою манию величия, - я указал на Миллера пистолетом, - тебе, Рюкерт, следует быть твёрже, иначе совсем перестанут слушаться.

Наверное, Рюкерт ужаснулся, а Миллер и Тельман готовы были разорвать меня на части. Они знали, что если я сказал, значит, сделаю. Даже без пистолета, ножом.

- Нет, отнесём это Донеру, - сказал Рюкерт своё последнее слово.

Завернув загадочный шар в брезент, мы двинулись в обратный путь.

3.

Донер стоял в освещённой палатке вместе с Миллером и Рюкертом, и пялился на шар, покоящийся в ящике с опилками. Бросив взгляд в мою сторону, он скривился, будто раскусил горькую для него пилюлю. Моё присутствие его раздражало. Почесав затылок, он произнёс:

- Что это такое? Похоже на металл, а лёгкий. Полый контейнер? Для взрывчатки по весу не подходит. Динамит и тол гораздо тяжелее.

- Мы сейчас рассуждаем с точки зрения своего разума, - ответил с опаской Миллер, - и не знаем, чем руководствовались те, кто поместил шар в скалу. Я тут прикинул примерную геологию движения пластов. Эта пещера в прошлом располагалась где-то на уровне моря. Тогда я прав в своих предположениях, что возраст артефакта порядка восьми-десяти тысяч лет. По земле в то время бродили мамонты и бегали первобытные племена с деревянными дубинами. Они не знали даже колеса. Выходит, это положили в пещеру не волосатые дикари. Тогда кто? Атланты? Арийцы? Я думаю, будет лучше упаковать этот предмет в ящик и доставить в Берлин.

- Попробуй взять его ножовкой по металлу, - обратился Донер к лаборанту Рюкерту, проигнорировав предостережение Миллера, - мы должны быть уверены, что эта штука безопасна. А если опасна, то насколько. Взорвётся на борту, проделает пробоину, что тогда? Здесь я это не оставлю. Давай, пили.

- Считаю, Миллер прав, - вмешался я в разговор, - приставим к этой штуке охрану и будем транспортировать аккуратно, как ящик с яйцами. Спокойно доставим куда надо, хоть в рейхсканцелярию Гиммлеру на стол. И пусть там у них об этом голова болит. Не забывайте, Донер, вы прибыли сюда с конкретным заданием, а не копаться в древних железках. Знаете, Донер, по мне, так исчезнет эта штука, исчезнет и проблема. Лично я не стал бы ничего с ней делать, и никуда бы не повёз. Поглубже закопал, и забыл.

- Ваше мнение здесь не учитывается, полковник. Не знаю, какое у вас конкретное задание, но явно не путаться у меня под ногами. Всю ответственность беру на себя, так и передайте своему начальству в Берлине. Если хотите, можете покинуть палатку и отойти на безопасное расстояние. Я сказал - пили!

Рюкерт порылся в ящике с инструментами и извлёк оттуда полотно из крупповской стали. Сделав на поверхности шара пробный надпил, лаборант даже удивился:

- Э-э, пилится хорошо. Я бы сказал, что это обычный алюминий.

- Давай дальше, - бросил Донер.

Лаборант пилил, и с опаской косился на шар, но ничего не происходило. Надо сказать, что пильщик он был ещё тот, несколько раз полотно застревало, рука соскальзывала, и неуклюжий Рюкерт при этом получал ссадины. Глядя на его опухшую рожу и трясущиеся руки, я вдруг подумал, что он тихий алкоголик. Его мало было видно во время похода, скорее всего, закрывшись в каюте, он в одиночку пил. Слабак и трус снимал напряжение коньяком. От него зачастую несло перегаром. Рюкерт чертыхался и продолжал пилить. Он явно не имел навыка или давно этим не занимался. Внезапно полотно погрузилось в пустоту, а из распила на поверхность стола просыпалась желтоватая, чем-то похожая на тальк, порошкообразная масса. Рюкерт взял чашку Петри и ссыпал в неё ланцетом загадочный порошок.

- Посмотрим, что это такое. Прокалю над огнём, попробую растворить в воде, спирте, кислоте. Вообще-то эту штуку надо исследовать в приличной лаборатории, но кое-какие тесты можно сделать и здесь.

Поместив образец на предметное стекло, лаборант сунул его под микроскоп.

- Ничего необычного. На вид мелкокристаллическая структура. Пока больше ничего не могу сказать.

Донер покосился на него.

- Тоже мне, профессор дохлых крыс. Продолжай работать. Мне нужно знать, взрывается это, или нет. Может ли оно самовоспламеняться, детонировать, и если да, то чем его тушить.

Донер вышел наружу и направился в сторону ящиков, возле которых возилось несколько человек. Пока ничего интересного не было и я отправился вслед за ним. Результаты тестов возможно было узнать лишь наутро.

Весь лагерь только и гудел про находку, и каждый высказывал свои предположения. Всем хотелось потрогать таинственный шар, но Донер запретил мешать Рюкерту. Он приказал распаковать рацию и готовил сообщение на субмарину. Уже поздно вечером, укладываясь спать, я поделился с Евой своими соображениями.

- Рюкерт сделал на шаре пропил и внутри оказался порошок, какая-то доисторическая гадость. При этом ботаник несколько раз порезался. Возможно, в его обязанности и не входило что-то там пилить, но мне он подозрителен. Какой-то уж больно криворукий.

- Криворукий? Он подходил ко мне вечером. Просил перевязать. Его предплечье было покрыто волдырями и я подумала, что он пролил себе на запястье кипяток или кислоту.

- А почему он подходил к тебе?

- Сказал, что женщина это сделает лучше. Оказывается, он здесь и за врача. Я проследила за ним. Он несколько раз выходил из палатки, и принимал что-то похожее на таблетки. Там было ещё двое, и он не хотел, чтобы они это видели.

- Он подозрительно себя ведёт. Порезался, это я ещё понимаю. Но чтобы облиться кислотой. Что за таблетки такие он жрал? Я сам поговорю завтра с Донером.

Однако события развивались стремительно. Ева меня разбудила, едва начинало светать.

- Полковник, вставайте. Да поднимайтесь же. Вас зовёт Донер. С Рюкертом какая то чертовщина творится. Он бегает по периметру, размахивает руками и что-то орёт. Он явно не в себе. Вы были в этой пещере. Он хочет знать всё до малейших подробностей.

- Своим не доверяет?

- Не обязательно. Может, кто-то, что-то упустил из внимания.

Я выбрался наружу. Рюкерт вприпрыжку, полуголый описывал круги на трескучем морозе, словно шаман возле костра, а собравшиеся в полукруг полярники во главе с Донером пытались его утихомирить. На глазах у изумлённых рабочих Рюкерт видоизменялся. Его живот раздулся как пузырь до немыслимых размеров, глаза вылезли из орбит, а руки стремительно, с каким-то жутким треском превращались в склизкие щупальца. Я вспомнил про картинки на стене злосчастной пещеры, и до меня начал доходить их смысл. Юнец Курт Тельман оказался прав насчёт предупреждения, и этот дурацкий шар вообще не следовало трогать. Все с изумлением смотрели на дьявольское перевоплощение лаборанта, а Донер в спешке топором сбивал пломбы с ящика, в котором, на всякий случай, хранились боеприпасы. Он бросил взгляд на меня.

- Как вы нашли эту штуку?

- Случайно Тельман заметил. Она лежала в чём-то наподобие сейфа или тайника, выдолбленного прямо в стене, я бы сказал, хранилище. Но Миллер нарушил твой приказ. Он самовольно каким-то образом вскрыл сейф пальцами, и так же самовольно полез доставать. Он знал или догадывался, как это делается. Я арестую его.

- Вы ничего с этим шаром не делали в пещере?

- Только в палатке.

- Что там ещё было?

- Кроме рисунков и ниши в скале, ничего.

Внезапно раздался хлопок, и это был звук лопающегося живота лаборанта. Из разверзнутого чрева вылетел и разлетелся в радиусе нескольких метров клубок длинных копошащихся белых червей. Как по команде, мы с Евой достали пистолеты и открыли пальбу по чудищу, которое до недавнего времени было Рюкертом. Пули буравили тело, но сколь-нибудь серьёзных повреждений ему не причиняли. Некоторые выбегали из палатки с ружьями и на ходу стреляли. Однако монстр продолжал наступать на сбившихся в кучу людей. Он извергал из чрева всё новых червей, которые теперь живым ковром устилали землю вокруг него, и извиваясь, ползли вперёд. Вот оно, совершенное оружие. Не танки, пушки и самолёты, которые стоят огромных денег и человеческих ресурсов. Не солдаты, которых надо обучить, откормить, одеть-обуть и постоянно поддерживать в них моральный дух. Без сомнения, это было оружием. Его спрятали от всего мира подальше, и поместили вдобавок предупредительную табличку. Как на столбах с проводами под напряжением. Но эти тупицы не поняли, не захотели понимать со своим дурацким любопытством. И выпустили чертей из самой преисподней. Внезапно за спиной раздался металлический треск пулемётной очереди, и тело бывшего лаборанта разорвало на несколько фрагментов. Черви, словно макароны-спагетти из опрокинутой кастрюли, рассыпались по сторонам. Обернувшись, я увидел, как Донер, с трудом удерживая тяжёлый шмайссер бежит по краю периметра и расстреливает своего заместителя. Однако части тела чудища сползлись в одну кучу, и лаборант воссоединился. Как не бывало, он пошёл в атаку, а живот снова стало распирать. Теперь он представлял из себя уродливую шевелящуюся массу, и двигался на щупальцах как осьминог, не переставая испускать из себя всё новых червей. Вообще-то я не из слабаков. В подвалах рейхсканцелярии я многое повидал, и не дай бог кому попасть туда на допрос с пристрастием. Где люди ходят на руках, и люди ходят на боках. Но это. Такое не снилось даже старине Донеру с великого похмелья. При виде этой мерзости у меня затряслись руки, и я едва не выронил пистолет. Один из червей проворно подполз к находившемуся ближе всех Миллеру, и брызнув ему на меховой сапог какой-то прозрачной слюной, почти мгновенно прожёг в нём дыру величиной с кулак. Голова червя нырнула внутрь, а Миллер, бросив ледоруб, запрыгал на одной ноге и заорал, что есть мочи. Попрыгав несколько секунд, он повалился на на лёд прямо на червей, и те проворно полезли ему в рот, нос, уши. Миллер махал рукам и ногами, но его быстро укрыло покрывалом из шевелящейся массы. Какое-то время Миллер лежал неподвижно, затем неестественно сел и начал медленно подниматься. Теперь он тоже трещал и раздувал живот, а руки, как у Рюкерта, становились щупальцами.

- Не стреляй, бесполезно, - крикнул я Донеру, - тут нужен огнемёт.

- Там есть, - ответил Донер.

Я подбежал к перевёрнутому ящику и подхватил за лямки громоздкий ранец. Черви расползались в поисках новых жертв. Они словно чуяли людей. Надо было спешить. Я накинул огнемёт за лямки на плечи Донера, и сунул ему в руки раструб. Повернув вентиль, я чиркнул зажигалкой, но фитиль, как назло, не загорался. Теперь черви ползли со всех сторон, отрезая меня с Донером от остальных, и свободного пространства вокруг почти не осталось. Я щёлкал проклятой зажигалкой, но та лишь искрила. Секунды шли, последние секунды, я ничего не видел кроме дурацкого сопла, и наконец, оно изрыгнуло фонтан голубого пламени. Пары бензина воспламенились от искры. Струя накрыла первую волну ползущих гадов, и те закорчились в жуткой пляске, превращаясь в обугленные головешки. Пламя возымело действие, и дьявольское наступление приостановилось. Донер продолжал направлять раструб на ядовитых тварей, постепенно расчищая пространство вокруг себя. За ним столпились напуганные полярники. Горящая струя впилась в раздутый живот лаборанта, и языки пламени поглотили его целиком. Тело пузырилось, шипело и извивалось, напоминая кипящий на плите шоколадный сироп. По всей округе стоял зловонный смрад и черная копоть от сгоревшей нечисти разносилась ветром по всему лагерю. Многие надели противогазы, а Тельман, согнувшись пополам, сосредоточенно блевал. Наконец всё закончилось. Вонючий дым рассеялся, и в лужах от растопленного льда плавала вязкая маслянистая сажа, представлявшая из себя останки ползучих гадов. Две бесформенные чёрные массы, вплавленные в лёд, - это всё, что осталось от лаборанта и историка. Донер бросил на землю пустой огнемёт и приказал всем собраться в центральной палатке. Мы с Евой отправились с остальными. Донер держал совет.

- Нет слов, господа, вы сами всё видели. Ганс Рюкерт допустил непростительную оплошность, когда пилил шар. Он порезался и это, безобидное с виду дерьмо, проникло ему под кожу. Я всё видел собственными глазами. Миллер погиб по неосмотрительности и излишней самоуверенности. Но полагаю, жертв могло быть гораздо больше. Итак, что будем делать с шаром?

- Закопать.

- Отнести назад в пещеру.

- Облить бензином и поджечь.

- Господа, ваши выводы скоропалительны. Это вы от страха сейчас так говорите. И по великой глупости. При умелом использовании, эти монстры могут стать нашими союзниками. Они обеспечат победу фюреру на восточном фронте. А после приведут тысячелетний рейх к мировому господству. Для проведения экспериментов человеческого материала в концентрационных лагерях предостаточно. Мы упакуем шар в непроницаемый контейнер и доставим его в Берлин. Фюрер получит чудо-оружие. Доверьтесь мне. Если все будут соблюдать осторожность в обращении с этим предметом, никто, даю вам слово, никто не пострадает. Хайль Гитлер!

В палатке воцарилось молчание. Затем по одному, все начали вставать и говорить «Хайль». Донер их убедил.

Когда я вошёл в свою палатку, Ева сидела возле спального мешка и рассматривала свои руки.

- Что с тобой? - поинтересовался я.

- Не подходи.

- В чём дело?

- У меня все руки в волдырях. Я перевязывала Рюкерта, и он меня заразил. Ты должен меня убить. Пристрелить и сжечь. А перед этим я в стельку напьюсь. У меня ещё есть немного времени.

Я вспомнил, как тоже случайно касался её рук, когда мы задраивали вход в палатку. Это было уже после перевязки Рюкерта. Я посмотрел на свои ладони. Кое-где они тоже начинали чесаться и покрываться пузырьками. Эта зараза оказалась гораздо опаснее. Я бросил ей флягу с коньяком.

- Давай пей, если хочешь.

Немного подумав, я принял решение и снова вышел наружу. Следовало поспешить. Они не представляли себе, что скорее всего, уже заражены. Кто-то за что-то, или за кого-то брался без перчаток. В этой суматохе всё могло быть. Некоторые из любопытства тайком шастали в палатку и трогали шар. Вот, что значит отсутствие должной дисциплины в веренном тебе подразделении. Донер, Донер, сколько ты инструктировал этот сброд. Сколько времени и слов в пустую потратил. Брали пример с команды. Здесь мало одних инструкций. Успех любого предприятия, даже на первый взгляд, безнадёжного, кроется в чём? Не надо ругаться и угрожать, не надо тыкать носом. Всё делается очень просто. Говоришь один раз. Потом пускаешь в расход двоих-троих за нарушение дисциплины, причём показательно, перед строем. И все, как шёлковые, по струнке ходят. Им и в голову не придёт нарушить твой приказ. Сейчас Донер успокоил ублюдков своей болтовнёй. Он с лёгкостью расправился с опасной мерзостью, и в их глазах теперь выглядел авторитетом. Но он недооценил угрозы. К утру здесь людей не останется. Теперь это ясно. Их начнут искать и найдут. Эту агрессивную форму жизни. Найдут шар и начнут его трогать, пилить, высыпать содержимое, нюхать. У капитана «Викинга» имелась карта с маршрутом, которую ему на всякий случай оставил Донер, если не выйдет на связь. А если лодка доставит это в Берлин? Что тогда будет? Руководствуясь тем, что бояться теперь нечего, Донер часовых у палатки не выставил, и это упростило мне задачу. Стараясь не шуметь, я пробрался в палатку с оборудованием и инструментами. Посветив фонариком, я отыскал злосчастный шар. Сейчас он мирно покоился на дне ящика с опилками, словно какая-нибудь запчасть для вполне мирного механизма. В другом ящике я отыскал гранату и изолентой примотал к ней сразу две динамитных шашки. Подобравшись к палатке, где спали все члены экспедиции, я отвернул полог, и отсоединив чеку, забросил её в середину. Мощный врыв поднял вверх столб снега вперемешку с обрывками брезента, едва я успел залечь за бруствер. Уши заложило от взрывной волны. Тела полярников разбросало в радиусе десятка метров. Ева выбралась наружу и безумно хохоча, допивала из фляги коньяк. Живот её раздувался. Точь-в-точь, как у Рюкерта. Выдернув пистолет из кобуры, я выстрелил ей прямо в голову. Женщина рухнула в снег, разбросав руки в стороны. Стащив все тела в одну кучу, я облил их бензином и поджёг. Останки горели, а я стоял и думал о том, что придётся теперь разделить их участь. Светало. Я закопал шар в воронку от взрыва гранаты так глубоко, насколько позволяло мне время. Забравшись в палатку, я начал писать свой последний отчёт.

Руки замерзают, и я заканчиваю. Сплошь покрытые уродливыми волдырями и коростами, они уже почти не слушаются. Я чувствую жар, и что-то внутри живота начинает шевелиться. Канистра с бензином рядом. Я знаю, меня проклянут. Но я поступил так во имя великого рейха. Не этого рейха. Грядущего. Он возродится из пепла, и новое солнце национал-социализма воссияет над великой Германией...

Сегодня участниками полярной экспедиции совместно с исследователями станции Ноймайер при проведении буровых работ, был обнаружен металлический шарообразный предмет, по своим характеристикам полый, и подогреваемый изнутри неизвестным источником энергии. Учёные пока воздерживаются от каких-либо комментариев по данному поводу. Ведутся подготовительные работы для безопасной транспортировки загадочного шара в одну из лабораторий НАСА. В ближайшее время мы ожидаем более подробных сведений о найденном в Антарктиде артефакте. Следите за новостями, и берегите себя.

Из материалов агентства Интерфакс, июль 2018.

ARHIMED