Голубика

Автор:
Edith A.
Аннотация:
В Ника выстрелили не голубикой.
Текст произведения:
Автор не умеет писать фуррей, автор написал хуманизацию со звериными ушами и хвостами.
АУ относительно канона.
Не вычитано.
 
После падения в музейную выставочную яму ногу снова обжигает болью.

Джуди морщится, стискивает зубы, лишь бы не заорать в голос, приподнимается на локтях, чтобы перевернуться на спину. Прохладный булыжник под руками весь в пыли, на влажные от пота ладони тут же налипает грязь, платок Ника темнеет, пропитывается кровью, сочащейся из пореза, становится красно-бордовым.

Джуди чертыхается про себя, в голове из-за падения стоит монотонный гул, от чего кажется, что она вставила в уши беруши, присланные заботливой матерью через неделю после приезда в Зверополис. Яркий свет от ламп бьет в глаза, заставляя щуриться, во рту скапливается вязкая слюна от подкатывающей к горлу тошноты. Джуди замирает на секунду, унимая приступ и молясь, чтобы это не было сотрясением мозга.

Ник рядом тихо стонет, ушибив то ли спину, то ли что-то еще, и Джуди взволновано оборачивается к нему, убеждаясь, что он не свернул себе шею, а потом смотрит вверх и давит в себе такое неестественное для нее желание зарычать.

Мисс Барашкис расхаживает по краю, в окружении своих грузных баранов, и вертит в узких ладонях пистолет из черного чемоданчика. Каблуки ее туфель выстукивают по мраморным плитам пола, и этот приглушенный стук ввинчивается в уши Джуди, неумолимо навевая ощущения надвигающейся неизбежности.

Уже поздно о чем-то сожалеть, но Джуди начинает злиться на себя, хоть и понимает, что невозможно было сразу узнать, кто стоит за всей чертовщиной, творящей в городе. Она придвигается ближе к Нику, сжимает его плечо ладонью, пачкая и без того потасканную салатовую рубашку, и винит себя в том, что не смогла даже заподозрить в невинной овце преступника. Винит себя за то, что втянула в это дело глупого лиса, а еще его самого, потому что пошел за ней, простив недоверие. Чувство несправедливости вскипает в Джуди, жжет внутренности так, что хочется кинуться на мисс Барашкис, проигнорировав кровоточащую ногу и налившуюся свинцом голову, и закричать, что есть мочи, как в детстве, когда мелкое хулиганье обижало слабых, пугливых одноклассников. Джуди сглатывает слюну, глубоко вздыхает, пытается справиться с подкатывающим приступом паники, но в ее нынешнем состоянии у нее ничего не получается. Она смотрит в круглое бледное лицо мисс Барашкис, в ее серо-зеленые, будто затянутые тиной, глаза и до смерти боится того, что сейчас может произойти.

Джуди попалась в охотничьи силки.

— И что теперь? Вы убьете меня? — Джуди спрашивает, неосознанно опуская и прижимая уши к голове. Теплое плечо Ника под ладонью напрягается после ее слов, и она отпускает его, разжимая судорожно сжатые пальцы.

Мисс Барашкис останавливается, мило улыбается тонкими губами, как при первой их встрече, когда она вручала Джуди значок полицейского. Стекла ее очков блестят в свете ламп.

— Нет-нет-нет, что ты, — мисс Барашкис отвечает спокойно, ее голос доброжелательный, белые пушистые кудри мягко обрамляют лицо. Сейчас Джуди кажется, что та похожа на ангелов из детских книжек, которые отец дарил ей с братьями и сестрами, а Джуди вырывала страницы с понравившимися картинками и прятала их от остальных, боясь, что они их испортят, залив морковным соком или размазав по бумаге голубику. — Тебя убьет он.

Выстрел совсем не оглушает. Джуди даже не дергается в сторону и не успевает испугаться. Потому что в голове до сих пор гудит, а тело слушается вяло, будто ватное, и все рефлексы заторможены. До нее словно через толщу воды доходит голос мисс Барашкис, слова кажутся невнятными, совсем неразборчивыми, Джуди не понимает, что она говорит, и даже не пытается слушать.

Она оборачивается к Нику, от запоздалого испуга прикрывая рот ладонью, и видит, как он заваливается набок, вцепившись правой рукой себе в шею, куда попала капсула с концентратом из горлодеров. Рыжий хвост дергается, сметая с бежевых камней пыль и поднимая мелкое облачко в воздух. Лицо Ника мертвенно-белое — кажется, что даже веснушки в раз выцвели с тонкой кожи, — перекашивает гримасой ужаса, уши прижимаются к голове, а Джуди не может отвести взгляд от широко распахнутых зеленых глаз. Ей мерещится, что Ник не дышит. Узкие точки зрачков будто гипнотизируют, Джуди прошибает нервным током, мурашки пробегают от загривка вниз, к позвоночнику, заставляя дернуть коротким бесполезным хвостом.

— Ник… — она шепчет в ладонь, отталкивается от булыжников здоровой ногой, подползая ближе. — Черт возьми, Ник, все будет в порядке, ты держись, я что-нибудь приду…

У Джуди сбивается дыхание, она впервые боится так сильно, что тело немеет от страха, а голос дрожит, не слушаясь, мешая закончить предложение. И боится она не за себя.

Ник ей не отвечает, отводит взгляд в сторону, его тело пробивает крупная дрожь, будто от судорог, он весь сжимается, пряча лицо за растрепавшимися яркими волосами и поджимая грязный хвост. Джуди отмирает, кидается к нему, кладет ладони на узкую спину, чувствуя, как каменеют от напряжения мышцы под рубашкой, гладит между лопаток, слыша чужие хриплые вздохи.

Она пытается его успокоить, говорит какую-то глупую чушь, продолжая осторожно касаться спины. Джуди рассказывает Нику, что он сильный и не должен поддаваться химии, что он выше этого, что он со всем справится, и что она в него верит. Она просит его о том, чтобы он ни в коем случае не волновался и не переживал за нее, потому что Джуди-то точно выкарабкается и все с ней будет отлично.

Джуди стыдно, потому что по правде сейчас даже она не верит самой себе.

Джуди ведет ладонью по прижатым лисьим ушам, оглаживает нежную кожу на шее мозолистыми пальцами и, повинуясь возникшему сентиментальному желанию, прижимается губами к пульсирующему бледному виску, взмокшему от пота. Она давит в себе слезы, обзывает себя идиоткой, тупой крольчихой, не уберегшей близкого человека, и считает секунды.

Когда Джуди досчитывает до двадцати, удаляющийся голос мисс Барашкис заполняет широкий музейный зал, эхом отражаясь от стен, а Ник внезапно вцепляется ей в запястье с такой силой, что она шипит от боли, пытаясь выдернуть руку.

— …бывшего офицера полиции избил и до смерти задрал обезумевший лис! Это ужасно!

У Ника крупная, но узкая ладонь, его пальцы сжимают запястье Джуди до хруста, оставляя на загорелой от солнца на ферме родителей коже красные кровоподтеки.

Джуди дергается в сторону, снова приложившись раненой ногой о булыжник, выкручивает руку, но хватка не ослабевает, а Ник встает на четвереньки. Его ладонь горячая, Джуди кажется, что запястье жжет не от боли, а от чужой раскаленной кожи, как от открытого злого огня.

Она выкрикивает его имя, пытается разжать пальцы второй рукой, но Ник резко встает на ноги, рывком поднимая Джуди за собой.

Ник высокий. Он выше Джуди на две головы, и она болтается в его руке как здоровущая, но легкая кукла с человеческий рост. Ей приходится встать на носки, чтобы ощутить хоть какую-то опору. Больная нога неловко подворачивается и ноет, ослабший узел на платке развязался, и он, вымокший насквозь, сползает по порванной штанине вниз.

А потом Ник рычит. Рычит совсем по-звериному, громко, верхняя губа у него дрожит, а между рыжих бровей появляются складки морщин. Джуди молча вглядывается ему в лицо, потому что понимает, что слова здесь больше не помогут. У Ника вместо глаз две мутные, словно отполированные морской водой, стекляшки, зрачки совсем потерялись в радужке, утонув в зелени, а взгляд пустой и бессмысленный, как у душевнобольного.

Джуди всхлипывает, прикусывает зубами нижнюю губу до крови. Она шепчет «прости», сжимает пальцы свободной руки в кулак, замахивается и прописывает Нику хук в челюсть. Без нормальной опоры и стойки удар выходит слабый, но его хватает, чтобы лис, заскуливши, выпустил ее руку и отшатнулся назад.

Она падает на колени, раздирая джинсы о камни, сгребает пальцами землю, что забивается под короткие ногти, и ползет в сторону импровизированной лужайки из искусственной травы, пока Ник за спиной трясет башкой, как пес, вылезший из воды, чтобы прийти в чувство. Джуди знает, что это абсурдно, они в замкнутом пространстве и выхода нет, бежать напрасно, но так же понимает, что ей нужно тянуть время, потому что ничего другого не остается.

Пластиковая трава царапает острыми краями кожу на ладонях, колет сбитые колени, Джуди морщится, доползая до выложенной булыжником стены, приваливается к ней плечом и старается подняться на ноги. Ее потряхивает то ли от перенапряжения, то ли от страха, потому что одичалый Ник ее пугает, заставляет волноваться и терять голову, бояться, что он навредит сам себе.

А сильнее всего она боится навредить ему сама.

Джуди вздыхает, унимая дрожь, следит за Ником из-под полуопущенных век. Тот сутулится, смотрит на нее неотрывно, замерев на месте. У него на скуле наливает кровью гематома, у Джуди от взгляда на нее сжимается сердце, чувство вины колит, отдается пульсацией в костяшках пальцев. Ник щерится белыми зубами — Джуди видит удлиненные передние клыки на его верхней челюсти, — поднимает хвост, уши становятся торчком, он склоняется корпусом вперед, чуть пригибаясь. Галстук болтается у него на шее удавкой, рубашка взмокла от пота, выступившего на ней темными пятнами. Ник кривит пальцы, будто бы пытаясь выпустить когти, это выглядит забавно, потому что когти у лисов не прячутся, да и вообще уже давно стали утерянным рудиментом, и Джуди нервно хихикает себе под нос, сдувая прядь серых волос с глаз. А потом Ник срывается с места.

Ник быстрый и верткий, Джуди всегда это знала, но никогда не думала, что эти его качества будут направлены против нее. Она отрывается от стены, отталкиваясь спиной от нагретых теплом ее тела камней, и шарахается вбок, пытаясь уйти от атаки озверевшего лиса, скользя кедами по искусственной траве. Ей это почти удается. Ник впечатывается в стену плечом, успев развернуться в последний момент перед столкновением, хрипло рявкает, скалится и цепляет край клетчатой рубашки Джуди пальцами.

Пуговицы отскакивают от рубашки, сыплются в траву каплями, напоминая мелкие розовые конфетки, которые Джуди втихую таскала из полицейского кафетерия, набивая карманы, хотя они и были бесплатными. Эта идиотская мысль уходит из головы так же быстро, как и пришла, потому что Ник хватает ее за ворот рубашки, прикладывает затылком о стену, а потом отшвыривает от себя на землю.

Джуди проезжается спиной и предплечьем по острой пластмассе и камням, сдирая кожу, протяжно стонет, хватаясь за голову. Из глаз брызгают слезы, искры, звезды и черт знает что еще, ее выворачивает сегодняшним завтраком на землю, она выблевывает недопереварившийся мамин овощной салат и понимает, что молитва против сотрясения мозга ей не помогла. Все кругом крутится и вертится, а земля уходит из-под Джуди, когда она встает на четвереньки. Рубашка держится на честном слове и двух пуговицах, оставшихся внизу, воздух холодит голое тело, и Джуди почти стыдно, что она не надела лифчик.

Удар ногой по солнечному сплетению выбивает весь воздух у нее из легких, и Джуди заваливается набок, глупо разевая рот, как большая полудохлая рыбина на прилавке магазинчика, расположившегося на первом этаже дома, где была ее старая съемная комнатушка. Джуди не понимает, почему в голову лезет всякая ерунда и сваливает все на сотрясение мозга.

Ник становится на колени, склоняется над ней, двоясь в глазах, и у каждого из Ников по подбородку стекает густая мутная нитка слюны, а волосы ярко горят из-за ламп, заставляя щуриться.

От него несет мокрой псиной, Джуди дышит медленно, восстанавливает дыхание, как ее учили тренеры, и удивляется, что раньше не замечала этого. А еще в воздухе безбожно воняет кислятиной из-за ее блевотины.

Когда два Ника склоняются совсем низко и скалят зубы, явно целясь в шею, Джуди прикрывает ее левой рукой. Боль от вгрызающихся в мясо клыков, вспарывающих кожу, ощущается слабо, приглушенно, за что Джуди искренне благодарна своей голове. Она дергает одного из Ников за галстук свободной рукой, ощущая пальцами приятную плотную ткань, и радуется, что угадала с первого раза.

Кровь стекает на оголенную грудь, теплая, пахнущая металлом. Джуди передергивает, но она берет себя в руки, быстро группируется и ударяет Ника двумя ногами в грудную клетку. Это ее лучший, коронный удар, и она жалеет, что приходится применять его сейчас.

Ник разжимает челюсти, отпуская руку Джуди из зубов, сгибается пополам, хватаясь за ребра, хрипит, и кровь Джуди пузырится у него на губах.

Джуди тяжело вздыхает, опирается на локти, приподнимаясь, Ник перед глазами наконец один, ей хочется подойти к нему и проверить на целостность его ребра. Она надеется, что из-за больной ноги удар получился не таким сильным как обычно, и Ник обойдется парочкой трещин. Потому что за большее она себя не простит.

Джуди потихоньку садится, стирает воротом рубашки свою кровь с груди, прижимает укушенную, начинающую опухать руку к животу и чувствует влагу на щеках.

Джуди всхлипывает раз. Другой. Слезы текут по щекам, и она размазывает их вместе с грязью и кровью здоровой рукой по лицу.

Джуди винит себя, потому что она сильная. Она училась в академии, прошла спецподготовку с адскими условиями и невозможными тренировками. Была лучшей в выпуске. У нее под кожей сухие тренированные мышцы, отменные реакции и пускай косвенный, но все же опыт. Если бы Джуди не ранили в ногу, если бы она не ушиблась головой во время падения, она бы запросто скрутила Ника, изворотливого, но все же гражданского, дождалась бы подмоги, и он бы не пострадал.

Джуди плачет, потому что она оказалась бессильной, а тупой лис попал из-за нее под раздачу. Плачет, потому что когда Ник мог положиться только на нее, потеряв рассудок из-за чертовых горлодеров, она просто взяла и сломала ему ребра.

Ник перед глазами прекращает хрипеть, распрямляется с рыком и прижимает уши к голове. Он весь напряжен и собран, как перед прыжком, и на этот раз Джуди, расклеившись и распустив нюни, не успевает среагировать. Они валятся на землю, сцепляются, катятся по ней, наставляя друг другу ссадины и синяки. Когда Ник валится на нее всем своим весом, приложив левым плечом о камни, куда они скатились, барахтаясь друг с другом, Джуди будто слышит глухой щелчок и ощущает простреливающую боль, после чего рука отказывается ее слушаться.

Ник придавливает ее все сильнее к земле, прижимаясь к голой коже в распахнутой рубашке Джуди, не давая пошевелиться, дышит в лицо, скаля зубы, и вцепляется руками ей в шею. Она успевает разглядеть, что пальцы у него сине-фиолетовые, выпачканные в голубике, что он ел, сидя в ее фургоне.

Джуди пытается вырваться, дергает ногами, гнется всем телом, выворачиваясь, но хватка на шее становится сильнее, и она может лишь скрести пальцами правой руки Нику по запястью, царапать ногтями голубоватую от просвечивающихся вен кожу, смотреть на уши с черными кончиками и лампы, ослепляющие и жгущие глаза. Джуди задыхается и почему-то вспоминает Гидеона из детства, когда тот валил и вжимал ее в землю, царапая щеки или оставляя пару синяков. Когда она все равно поднималась каждый раз, ничего не боясь.

Джуди хочет сказать Нику, чтобы он не волновался и не переживал за нее, потому что она-то выкарабкается и все с ней будет в порядке. Но вместо слов получаются только хрипы, а в глазах резко темнеет, будто бы музейные лампы за яркими лисьими ушами кто-то выключил.
+2
633
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!