Голубая пульсация

ЗАРОЖДЕНИЕ

Сигурду повезло, по сути самый настоящий счастливчик, по воле судьбы не попавший в те десятки страдающих миллионов несчастных. Он родился в обычной, полной семье. Никогда не был раздет или неделями голоден. Хотя его восприятие все-таки подвергалось постоянной деформации, но причина в случае с этим мальчиком достаточно интересна: это не отупляющее телевидение или низкокультурные игры, культивирующие тупость и необусловленное чем-либо насилие. В случае Сигурда огромную роль сыграл неограниченный доступ к информации любого характера. Будучи еще совсем ребенком, мальчик увлекся изучением биографий известных серийных убийц из разных стран, наткнувшись как-то раз на ознакомительную статью. Получив доступ однажды, дальше уже невозможно оторваться. После, когда легенды из мировой истории закончились, пошли менее известные убийцы. Развернутый экскурс по историям маньяков, насильников и похитителей не мог не оставить определенный отпечаток на детской психике. Затем, когда мальчик ознакомился со всеми злодеяниями, свершенными в далеком и относительно недавнем прошлом, он обратился к реальному времени: начал собирать вырезки из газеты, срывать с уличных столбов и стен объявления о розыске и предупреждения. Так за несколько лет Сигурд насобирал увесистый альбом вырезок, брошюр и фотографий, который продолжал толстеть каждый день.

Его родители и прочие близкие родственники обратили должное внимание на пугающее хобби слишком поздно. Неокрепший разум уже развратился: стены комнаты их сына с пола до потолка были завешаны копиями дел самых масштабных и громких серий убийств. Прожорливая тля насилия и злобы глубоко засела в сердце и разум мальчишки.

ЮНОША

К своему шестнадцатилетию сам юноша во многих отношениях мыслил как серийный убийца. И, раз голова не занята проблемами жизнеобеспечения на ближайшие сутки, как у бедняков, Сигурд начал частенько предаваться мечтам о свершениисобственной серии убийств, которая сможет прославить автора на весь мир своей необузданной жестокостью и изобретательностью, увековечив его в истории, затмив собой всех предыдущих легенд, как сверхновая поглощает старые звезды.

Несомненно, убийство - правильное убийство - легко приравнивается к особому, высшему виду искусства. Наслаждение от технически чистого акта насилия даже сильнее, чем от согревающего после долгих холодов солнца - неописуемо приятное, нежное, точно бархатное, ощущение разливающихся по телу теплых мурашек. Именно так Сигурд представлял себе это, продумывая свой неповторимый почерк. В своей голове подросток начал возводить фасад изощренной пыточной еще в четырнадцать лет.

МУЖЧИНА

Повзрослев, взгляды молодого человека претерпели изменения вновь: они стали на порядок более практичными. После совершеннолетия на переформатировавшийся разум оказывало влияние и полученное недавно образование экономиста. Убийство - прекрасно, насилие, выгоняющее из человека всю его социализированную личность, оставляя лишь животное начало, - лучшая духовная школа. Но на это не прожить и духовная пища мяса не заменит. Сигурд хотел прославиться, но хотел ли он быть пойманным? Нет. Среди криминальных психологов бытует расхожее мнение: каждый убийца хочет быть раскрытым. Это не так. По крайней мере для данного юноши.

Если ты выбираешь для себя асоциальный образ жизни, то должен найти и способ заработать на этом - так размышлял юноша, вступая в возрастной отрезок, когда окружающие будут обращаться «мужчина» или говорить «этот молодой мужчина...». Открытый рынок на родине как раз начал процветать, набить обороты во всех сферах, наращивать производство и заморские связи. Вместе с ним, не отставая ни на шаг, развилась и его тень - Черный Рынок - райский сад для преступников всех мастей. Порой там попадаются по-настоящему интересные предложения. Однажды, изучая список заказов теневого рынка через интернет-базу, Сигурд наткнулся на интересное предложение: некое, разумеется, анонимное лицо заказывает живого младенца для дальнейшей перепродажи на ораны и прочие, так и было прописано, «специфичные цели». Цена за исполнение заказа настолько привлекательная, что даже нормальный, законопослушный человек на миг может допустить мысль «А может быть...», но тут же прогнать ее, чертыхаясь и самосокрушаясь. Тем не менее тип заказа открытый - за его исполнение может взяться любой. Кто угодно, лишь бы в срок и с соблюдением условий.

ПЕРВЫЕ ЗАКАЗЫ И НОВОЕ РЕМЕСЛО

В первый раз Сигурд ломался 14 часов к ряду, переживая смутные внутренние терзания, слишком непонятные и тусклые, чтобы заставить его отказаться от выполнения. Большой ложкой меда, подталкивающим пинком стала приписка после всех требований, оплаты и сроков, оглашающая возможность поступать с матерью или любым другим лицом, находящимся в момент похищения при ребенке, «на свое усмотрение, если это не мешает выполнению основной работы».

Во второй раз, после успешного первого, решение было принято практически моментально, ведь испытанные в тот день ощущения... Такое нельзя прочувствовать в полной мере за один только раз - слишком мало для вкушения всей столь колоритной густоты эмоций и чувств. Вновь соглашаясь на работу, мужчина думал о собственной готовности «продать душу дьяволу» ради возможности проживать вновь тот день, те новые ощущения снова и снова. Бесконечно. Вечерний сумрак, животный страх в глазах матери, осознающей приближающийся конце жизни как ее собственной, так и ее теплого кусочка в коляске. А затем в его руках недавно появившаяся на свет истошно вопящая на весь квартал жизнь. Стоит толькочуть сильнее сдавить это хрупкое тельце в своих руках...

Во время выполнения очередного заказа Сигурд задумался о выработке своего фирменного почерка, как он всегда мечтал. Похититель и убийца решил подкладывать в коляску вместо украденной жизни куклу. В третий раз, когда все чуть не сорвалось, - коляску вел крупный мужчина - он уже подложил на неостывшее одеяло реалистичную силиконовую куклу, размером с настоящего младенца. Два дня до этого Сигурд высматривал жертву через бинокли и просто проходил рядом, наблюдал в парках и скверах. Запоминал отличительные черты, пытался выловить какую-то подходящую особенность для поиска похожей куклы, которую затем долго выбирал в магазине.

Вскоре молодой маньяк задумался об освоении еще одного ремесла. Кукольного. Ради этого на некоторое время пришлось оставить преступную деятельность. К своим двадцати двум годам Сигурд в высочайшей степени овладел этим ремеслом, вновь вернувшись после на Черный Рынок.

Кондиция волнительных настроений общественных масс понемногу повышается. Это уже ощущается, положение трансформируется, панические состояния охватывают матерей. В некоторых районах вечерами улицы начали конкретно пустовать (не от случая к случаю, а систематически). Мужчина с коляской - теперь повсеместное явление. Полиция и различные структуры, как частные так и государственные, всерьез заинтересовались набирающим в газетах и прочих СМИ славу похитителя детей. Блюстители закона не могли выявить каких-либо улик, указывающих на определенную личность. Одни только куклы являлись весомой зацепкой.

Оказалось, мастеров по изготовлению кукольных игрушек в городе, да что там - в области, ничтожно малое количество, ведь это давно превратившаяся в промышленное производство часть индустрии. Изначально мастеров не рассматривали в качестве маньяков-похитителей. Следствие придерживалось мнения, что находясь в неведении, они просто изготавливали объект под заказ - честно и законно зарабатывали себе на жизнь. Мастеров нашлось всего трое: двое из них старики, один уже почти полностью ослеп и отошел от дел, поддерживая маленькую лавку по продаже своих ранее изготовленных игрушек; лишь один из них был молодым мужчиной. Конечно, опросили каждого. Старики твердо заявляли, что никаких странных заказов не поступало в прошедшие месяцы.

«- Точно никаких странностей?
- Абсолютно.
- Точно. Заказов вообще почти нет, сами знаете, все сидят перед ящиком.»

Но молодой мастер, с обеспокоенно-участливым лицом, поведал полиции, что уже долгое время уголовного вида мужчина заказывал кукол с определенными параметрами, предоставляя фотографии или подробнейшее описание внешнего вида игрушки.

«Как будто некоторые снимки делались... хм, например, из кустов.Знаете, очень странно...»

Последний допрашиваемый дал достаточно четкие сведения для составления более-менее подробного фоторобота. Полиция клюнула. Наверное, они просто не могли представить себе человека, радующего игрушками детей, в личине безжалостного маньяка.

Но более критичное частное агентство оказалось не столь доверчивым, нежели государственный орган. Даже попросту исходя из защиты изготовителя, раз тот утверждает о неоднократных личных встречах, - преступник может предпринять попытку ликвидации свидетеля - мастера необходимо защитить. Так или иначе, за мужчиной была установлена круглосуточная слежка.

Из-за активных розыскных мероприятий маньяк-похититель принял самое разумное решение: схорониться и не высовываться достаточно долгий промежуток времени, чтобы статьи о нем успели пропасть сначала с первых страниц, а потом и вовсе исключались из списка постоянно поднимаемых тем. Некоторые чины в полиции начали выдвигать предложения о «тихом закрытии дела», ведь расследование решительно не продвигается в какую-либо сторону, да и общественные массы уже успели подзабыть про это. Но частное же агентство оказалось более упрямым и перед правителями государства о низкой преступности в стране отчитываться им не нужно. Конечно, частники тоже заметно ослабили хватку, но наблюдение все же оставили.

«Я изголодался, боже, как же я изголодался!», - страдал и сокрушался про себя Сигурд. Несколько месяцев никаких убийств и насилия. Только фантазии, а ими уже не прокормиться. На деле же - примерный молодой мужчина, зарабатывающий гроши на своем отмирающем ремесле. Но теперь, вроде, все улеглось, успокоилось. Должно было... наверное, можно вновь влиться в родную стезю.

Так Сигурд вскоре оказался в следственном изоляторе, покуда проворачивалось медленное судопроизводство. Новое покушение было сорвано в критический момент частной организацией. СМИ и простой народ вновь подняли шум и гвалт по этому поводу, постоянно все раздувая и подкладывая поленья в огонь. Между ними началось самое настоящее негласное соревнование - кто придумает более громкое обвинение, возьмет с потолка более внушительное количество жертв, изящнее польет преступника грязью. Судебный процесс по делу стал самым обсуждаемым за последние несколько лет.

О происходившем узнали и писали даже за рубежом. Народ настойчиво и конкретно требовал смертной казни и ничего другого. Но, увы и ах, маньяка приговорили к пожизненному заключению в колонии, что расположена далеко-далеко на севере, среди гор, лесов и пустырей. Сбежать оттуда невозможно, а если все-таки удастся - заключенный сгинет в лесах от холода и голода или опасного дикого зверя. Ходят различной степени правдоподобности слухи, что тамошние надзиратели ничуть не лучше, порой многим хуже, самих преступников, заключенных в тех стенах. Название у колонии соответствующее и вполне говорящее само за себя - «Мертвая Звезда».

Опростоволосился, глупый фанатик. Личный стиль, особый почерк, твою мать. Почему нельзя было тупо выполнять заказы и убивать двух зайцев разом?

Ведь убийство, как и похищение, - это искусство, вот почему. Это должно быть красиво и символично, должно запомниться.

Теперь дырявая колымага, давно отжившая двойной срок эксплуатации, безнадежно измятая, дымящаяся списанная в лом, везла Сигурда на столь безжизненные земли, куда добровольно не ступит здравомыслящий человек. Осужденному же придется там, по всей видимости, провести весь остаток своего века.

Лучший почерк для убийцы - его абсолютное отсутствие, но маньяк понял это лишь подлетая головой в крышу машины, когда та опять попадала колесом в дыру.

Около четырех суток Сигурд ехал в неотапливаемой машине. С каждым днем становилось все холоднее. Только одно место было немного теплым - перегородка между кузовом и кабиной - водитель грел себя как мог по средствам старой чихающей печки. Никто не реагировал на какие-либо просьбы преступника, превратившиеся вскоре в мольбы о глотке воды, хотя бы кусочке хлеба. Нужду приходилось справлять прямо там, внутри, с заведенными за спину руками в наручниках. За все время пути не было остановок больше минуты. Сигурд полностью игнорировался, будто здесь никого и не было живого. К концу поездки от человека в этом мужчине остались лишь самые основы,зачатки.

Когда наконец машина остановилась перед высоким решетчатым ограждением с натянутой поверх проволокой под напряжением и движок развалюхи заглох, из кузова достали нечто похожее на человека:обезумевшую и загнанную тень личности. После чего бросили на большие сани, вокруг расселась пятерка мужчин с автоматами, а вдвое большее количество заключенных ухватилось за канат и потащило повозку к Мертвой Звезде.

Первые сутки Сигурд не мог ходить, ноги так сильно сводило, тело бил жуткий озноб. Где-то там, на периферии мужчина видел, как в камеру заносят еду и заключенные делят между собой его порцию, отдав лишь кусок хлеба и сладкого вида бурду, претендующую называться чаем.

«В первый день много жрать вредно, а то загнет» - с ухмылкой сказал один из сокамерников, - «Так-то, поделишься!». Охранники тоже смотрели на это со злобной улыбкой или попросту равнодушно.

На третьи сутки Сигурд начал приходить в себя: язык и ноги вновь стали подконтрольны мозгу, а последний в свою очередь более-менее восстановил работоспособность. Заключенный в полной мере начал осознавать кто он и где находится. И даже малая часть увиденного повергла новенького в шок. Он уже и сам не рад, что может теперь познакомиться с местным бытом в мельчайших подробностях.

-Опа, очухался! Вижу ясность в глазах, а то мы уже делали ставки, обретешь ты себя вновь или так и останешься валенком. Такое часто случается... - обратился охранник к Сигурду сквозь дверь, сваренную из прутьев.

Маньяка пробрал холодок то ли от взгляда и слов представителя местного персонала, то ли потому что камеры, кажется, не отапливаются вовсе, ибо надзиратели сидят на постах в пуховиках. За время, проведенное новичком в глубокой прострации, он слышал, как другие заключённые травили байки о примерзших к стенам каторжников в особо холодные ночи.

Сигурд молча сидел в углу, накапливая силы. Кроме него в камере на четверых было еще 6 человек. Похититель размышлял о том, какие же они ублюдки, раз отбирали его еду. Возможно, перекошенное от злобы лицо выдало своего носителя.

- Не надо.
- Что?
- Пытаться показать силу, заявить о себе. Это необычная колония, здесь привычные тюремные нормы и устои не работают. Но за нарушение дисциплины нарушают столь жестко... поверь, тебе не захочется испытать это на себе. Даже самые конченые гады затихают здесь и молча жмутся к стенам, горбятся, чтобы быстрее сгруппироваться на полу. Вскоре ты сам все поймешь, а пока что советую лучше познакомиться с сокамерниками. Я, кстати, Пташка. Пытаюсь вразумить свеженьких, не обтертых вроде тебя.

Внутренний голос Сигурда против своей природы счел разумным прислушаться к совету, он казался правильным. Пару долгих мгновений недавно прибывший смотрел исподлобья на Пташку, словно загнанный зверь с перебитыми лапами и вырванными зубами, отчаянно пытавшийся отыскать подходящую возможность для нападения. Но...

- Допустим, ладно. Я понял.
- Это несложно на самом деле. Некая тюремная социализация, так сказать, которая может спасти тебе жизнь. Чтобы протянуть здесь как можно дольше необходима поддержка, друзья.

______

ПТАШКА

Мужчина под сорок лет, заметно седеющий. Желтушная кожа, многочисленные ожоги средних и пограничных между средней и тяжелой степеней разбросаны по телу обугленными пятнами-островками. На свободе успешно свел в могилу более десятка душ, действуя под благим намерением. Безумный алхимик-любитель, увлекшийся бытовыми растворами, которые со временем стали смертоносными. А сам интерес трансформировался в манию изготовления «особого зелья». Пташка хотел своими настойками, пробуя их на невинных, добиться расширения возможностей человеческого мозга, он мечтал напрочь снести врожденные границы сознания, снижающие производительность этой увесистой серой массы.

Алхимик-любитель дислоцировался в сельской местности - в умирающей во всех смыслах деревне: немногим более двух десятков окосевших, наполовину ушедших под землю жилых домов. В половине из них местные проживали по одиночке, тягостно дотягивая последние десятилетия своего века. Какое-либо производство в поселении упало и окончательно задохнулось достаточно давно, чтобы все постройки и техника успели прогнить, проржаветь, местами развалиться и стать платформой для гнездования лесных птиц и норами для некоторых зверей. А местное население уже забыло, какие именно виды продукции когда-то здесь выпускались. Аптек, каких-либо больниц там, разумеется, и в помине не было даже в лучшие времена. Таким образом Пташка стал единственным представителем... медицины на всю округу. В начале своей врачевательной деятельности мужчина на самом деле пытался помочь приходившим к нему людям своими отварами и настойками, обладающими некоторыми свойствами.

«Будь то мята или плющ - в варке все равно бульон цветущ», - как говаривал дед алхимика, подразумевая наличие определенных свойств, целебных или губительных, у любого травяного отвара.

Время от времени получались реально действующие настойки, избавлявшие от легкой хвори, но чаще всего никакого видимо эффекта «пациенты» не испытывали, довольствуясь одним лишь эффектом плацебо. Все опасные смеси Пташка изначально зарекся пробовать опасные смеси лишь на себе, но следствием экспериментов вскоре его настигла частичная утрата зрения и самопроизвольно появляющиеся на теле ожоги, хаотично выбирающие себе места. Тогда подопытными стали все обращавшиеся к нему местные старики - молодых здесь никого давно уже нет - Пташку не глушила совесть, ведь эти деды и старухи прозябают здесь всеми брошенные и забытые в избах с кривыми, дырявыми стенами. Когда одного из забытых решил навестить впервые за пятнадцать лет единственный блудливый сын (не без корыстного умысла, конечно, а ради денег и наследства, если там вообще есть что брать), в деревне из живых или относительно здоровых, учитывая особенности возраста, сохранивших рассудок осталось ничтожно малое количество - один, если быть точнее - собственно сам алхимик.

- Я удивлен, на самом деле, что не успел смертельно отравиться прежде, чем попал в Мертвую Звезду...

- Всем встать лицом к стене, руки, согнутые в локтях, ладонями прислонить к ним. В метре друг от друга, плотно, чтоб носы к стенам примерзли! - возопил по динамикам постовой.

В камерах нет окон, в проходах - часов, время определить невозможно. Семеро заключенных разошлись по камере к стенам, углам. Пташка тихо бросил Сигурду потухшим голосом одну короткую, породившую за собой множество вопросов, фразу: «Время Забега».

- Что? - только и успел произнести недоумевающий новичок, прежде чем чугунная решетка распахнулась и внутрь вошла охрана.

Всех заключенных вереницей провели по длинному коридору в пустой зал, на полу и стенах которого частенько виднелись плохо затертые кровавые подтеки. В углах, скорее всего метлой, скучкованы выбитые зубы. Открытая железная лестница, от которой неимоверно несло ржавчиной, вела к следующим этажам, камерам и коридорам с постами охраны. Всюду стоят надзиратели с автоматами или электро-дубинками. Не сбежать, не шелохнуться и головы не повернуть, только чуешь, как по венам быстро закипает ртуть. На их пути собралось не менее половины персонала, по смелым прикидкам Сигурда. Хотя, откуда ему знать. Некоторые надзиратели заприметили новенького и лупились на него с заговорщической улыбкой, не сулившей ничего хорошего.

- Опа, народ, новенький!
- Скоро посмотрим, что он из себя представляет? Он есть в списках? Когда начнем делать ставки??
- Смотри не сдохни в первые минуты падла, а то выглядишь достаточно крепко, на тебя можно поставить!

И снова, с каждой минутой все больше вопросов, это начинает изматывать. Не стоит сомневаться, внутри Сигурда все сильнее клокотал страх.

Каторжников выстроили по одному. Каждый по одиночке подходил к конвоиру, тот прикреплял на шеи поисковые трекеры. Из дверей с боку зала, куда всех завели, вышло еще десятка с два членов персонала Звезды. Помещение было забито почти до предела. Последние прибывшие облачены в теплые одежды и охотничью экипировку. Вскоре вверх медленно поползли огромные ворота, толщиной точно как в противоядерном бункере. Преступники попятились назад. Надзиратели подхватили щиты, выстроились стеной, отрезающей возможность отступить. Они начали выдавливать их наружу. Находящиеся на заключении в Звезде большой срок заключенные буквально сворачивались калачиками на грязном и холодном полу, отказываясь шагать вперед. Другие, кто посильнее телом и духом, угрюмо повиновались, медленно подчиняясь выдавливающей силе, будто пол полит смолой, а ноги отлиты из свинца. И только прибывшие вновь, ничего не понимающие, для которых все в происходящее в диковинку, поддавались вытеснению относительно легко. Последних пока что пугали лишь холод и тьма. Но вскоре они поймут, какие ужасы ожидают их за воротами.

Что может заставить сломаться конченых ублюдков, вроде собранного здесь людского отребья, превращая их словно в детей, до жути страшащихся темноты? Или же во всем виноваты монстры, скрывающиеся в ней? Воображение Сигурда принялось вырисовывать самые отчаянные образы. Между тем, очередь ступить на холодный снег, в темноту, неумолимо подходила все ближе. По ногам уже гулял холод.

А что же с теми, сломавшимися, кто слег прямо в зале на бетон - Сигурд позволил себе быстро обернуться, бросив секундный взгляд назад - охрана бесцеремонно, с улыбой, не скрывая наслаждения, перерезала преступникам горла. После чего убитых оттаскивали к желобам (примерно метр в ширину, аккурат хватит для тела взрослого мужчины) и спускали куда-то. Некоторые пытались отползти в темные углы, тихо поскуливая... Но где уж там. С разных сторон по залу изредка хлопали выстрелы.

Сигурд робко, пытаясь не акцентировать на себе внимание посторонних, пытался дозваться до Пташки, получить хотя бы пару крупиц информации для складывания более-менее внятного кусочка общей мозаики.

На заключенных парусами болтаются прохудившиеся тюремные робы, обуви же, даже разваливающейся, не заполучил никто.

Пташка все-таки расслышал настойчивый шепот по его душу позади себя и принялся наставлять новичка в пол оборота: «Беги. Как только окажешься за воротами - сразу беги. Глубоко в лес, не держись заборов и других каторжников - так умрешь в первую очередь или будешь слишком легкой добычей.»

Добычей?

За спинами преступников захлопнулись ворота. Жуткий холод в пару мгновений проморозил жесткую кожу ступней и во всю пробирался все выше, проникая прямо в кости и вымораживая кровь. По воздуху отрывистыми трелями разнесись первые автоматные очереди - верная подсказка, знаменующая начало забега весто хлопка стартового пистолета. Значит, главное стремительно улепетывать в любом направлении, держась особняком, - успел уяснить Сигурд, - может где-то там среди всех этих, нагоняющих страх, исполинских хвойных деревьев удастся найти выход, путь к свободе?

Не будь так наивен, ты не ребенок. Существуй хотя бы какой-нибудь призрачный шанс на спасение - никто бы не стал выпускать столько преступников на огромное открытое пространство.

Впереди перед заключенными раскинулся огромный лес, поглощенный ночными тенями, а вдалеке высились горы. Голые ноги вязли в снегу, их сводило судорогой от холода, но все продолжали бежать, толкаясь и сбивая друг друга с ног. Время от времени рядом с воплями падали подстреленные. Вдруг сбоку подбежал Пташка:

«Ищи поляну. На ней, в самом центре стоит одинокая мертвая сосна - не ошибёшься. Снег вокруг черный. Не спрашивай. В небе над деревом ты не должен видеть звезд и луну. Под деревом есть...»

Разогнанный до пары сотен метров в секунду десяти миллиметровый кусок обработанного свинца влетел Пташке прямо в макушку, вылетев через переносицу в снег одним сплошным кровавым месивом.

Естьчто? Как найти одно определенное мертвое дерево среди сотен таких же вокруг? В заключенных перестали стрелять, большая их часть уже растворилась среди заиндевевших стволов. Когда и Сигурд следом проник в ряды сосен и елей, их размещение оказалось столь плотным, словно мужчина попал в строй батальона. Где-то вдалеке, возможно, с самих гор протяжно и зловеще заголосили волки, вой постепенно перестал в рык, более мощный, чем смогла бы издать даже самая крупная особь. В этих лесах, этой тьме скрывается нечто. Первобытный страх праотцов, подхлестнутый первозданными рефлексами самозащиты так разогрели маньяка, что даже голым ногам на снегу стало жарко. Хотя их цвет выдавал на лицо все признаки обморожения. Не холодящий холод - какая глупость - пустая мысль быстро метнулась среди множества других, хаотично бьющихся о стенки черепной коробки. Бегущий продолжал огибать дерево за деревом, куда же он бежит? Пташка еще говорил про некий забор, которого стоит сторониться...

ПЕРВАЯ ФАЗА

Впереди истошно завопил кто-то из преступников. Быстрый вскрик страха сменился срывающимся на хрип беспрерывным ором от ужаса. Затем все неожиданно стихло и Сигурд решил остановиться, новичок готов был поклясться, что слышал хруст ломающихся шейных позвонков. Группа заключенных по цепочке начала выкрикивать друг другу одно-единственное слово «розетки». Через пару мгновений раздался истошный вопль, быстро утонувший в темноте и снегу. Ему ответил другой с противоположной стороны, откуда-то сзади. Он показался Сигурду каким-то странно эмоционально окрашенным, будто бы радостно-клокочющим от предвкушения грядущих злодеяний. Словно детеныш хищного зверя учуял добычу и приготовился к вкусной трапезе. Затрещали на морозном воздухе ветки, с разных сторон начал нарастать режущий уши шум. Будто кто-то пытался охватить разбросанных близко друг к другу преступников в кольцо, окружить их. Новичок продолжил пробираться вперед. Чем дальше в лес, тем деревья ближе друг к другу. Ветки так и норовят хлестнуть по лицу, залезть в нос или глаза. Спасающийся бегством преступник все никак не мог разобраться: это из-за темноты так кажется или с этим лесом действительно что-то не так.

Да, черт его дери, с этим лесом ВСЕ не так! - рявкнул Сигурд, запоздало осознав, что кричит сам на себя.

Кажется, все звуки-шумы стихли, стоит остановиться и прислушаться. Правда... тишина, которую на пару секунд прервал лишь плотный глухой треск. «Боже, пускай это будет какая-нибудь старая ветка под чьим-то напором!» - одними только губами произнес заключенный прежде, чем ноги подкосились от шока. Он осел в снег, в собственные следы позади. К нему стремительно приближалась массивная фигура в такой же оборванной тюремной робе. Подбородок, шея и ворот рубахи - все залито кровью. Рот непрерывно открывался и закрывался, лицо искривлено гримасой боли и страха, но никаких соответствующих звуков не было слышно. Лишь когда этот человек приблизился достаточно близко, оказалось, у встречного мужчины вырван язык. Изуродованный заключенный пытался убежать как можно быстрее. Но куда и от кого?

За ним кто-то следовал... хватаясь, как обезьяна, за ветки. Образ частично скрывала темнота. Впереди возник белый, как снег, мужчина, безвольно висящий в воздухе. Руки и ноги расслаблены, лицо же, напротив, искривлено агрессивным настроем и животной ненавистью, сплош покрытое складками из-за напряженно оскаленного рта, как у бойцовских собак перед нападением. Тем не менее это скорее лицо обычного мужчины, нежели какого-то зверя. Апендиксное мелкое туловище до пояса росло из спины нормального человеческого тела, как придаток к полноценному. Оно и хваталось несоразмерно большими и сильными на вид руками за деревья. Основное тело безвольно и неподвижно, точно волоком сбивало ветки поменьше, разносило кусты. И лишь лицо проявляло хоть какую-то активность.

Это нечто... схожее чем-то с вилкой для розетки, где ноги полноценного тела - шнур, а два торса - сама вилка. Видимо, это общепринятая ассоциация. Тварь стремительно подбиралась все ближе, брызжа слюной и чужой кровью на снег. Новая жертва вжималась в сугробы.

«Так, наверное, чувствовали себя убитые мной женщины в последние мгновения, когда уже наступило полное осознание происходящего, и паника достигла апогея», - самые разнообразные мысли, которых и не ждешь, посещают голову лишь в критические моменты.

Сигурд жалобно застонал, увидев последнюю анатомическую особенность нависающего над ним существа. На самом деле бездейственно висящее тело имеет свое особое практическое назначение: коленные чашечки твари смотрят в другую сторону, соответственно ноги сгибаются вперед, куда смотрят глаза, а не как должно - назад - по ходу движения. Отсутствуют нормальные человеческие ступни. Согнувшись над жертвой, монстр особым образом вывернулся, став похожим теперь на клешню в детском автомате по вылавливанию из ящика игрушек. Загнанный преступник уже чувствовал дыхание одного из ртов. Мысленно Сигурд начал себя подготавливать, пытаясь успокоится, чтобы не умереть жалкой смертью, как трусливый кролик, но успехов не достиг никаких.

Раздался выстрел, разнесшийся хлопком по округе, следом еще пара. Уже простившегося с жизнью Сигурда запорошило снегом, когда рядом рухнуло нечто тяжелое - огромная мертвая туша монстра.

- Вставай и спасайся. Все самое интересное по сценарию еще далеко. Это только начало.

Отношение стрелка было слишком человеческим для местного контингента, отчего Сигурд подумал о вне тюремном базировании спасителя. Но откуда здесь нормальные люди? По своей воле сюда не забредет даже самая сумасбродная личность. Впрочем, заключенному так и не удалось увидеть стрелка. Пока он приходил в себя, вставал и оттряхивался, тот человек уже исчез, как снежника, попавшая на канализационный люк. Это мог быть и кто-то из более человекоподобных охранников.

Это не та проблема, на которой стоит зациклиться в данный момент, - перебил собственные размышления Сигурд, - Как долго я бежал от ворот и прожекторов Мертвой Звезды? Где она? Где нахожусь я по отношении к ней? И пожалуй самое главное: почему до сих пор не ощущается холод? Если стоять дальше, вопросов будет становиться все больше. Необходимо двигаться. Куда? С одного направления пришла смерть, другое - приведет обратно к колонии. Ладно. Мертвая сосна в центре поляны, засыпанной черным снегом - в слух это прозвучало бы еще менее реалистично, нежели в голове. В любом случае, главное куда-то переещаться, подальше от трупа этого жуткого существа. Кто знает, кого может привлечь теплое мясо, уже готовое к употреблению.

Вскоре мужчина перестал обращать внимание на возникающее порой мнимое рядение стволов и веток, медленно брел куда проще было шагать, уже без соблюдения какого-либо определенно направления. Усталость поразила все тело, каждую мышцу, словно тяжелая болезнь. От эмоциональной перегрузки сознание маньяка стало тупее ржавого ножа, которым пол века рубили свиней, забывая обтачивать. Преступник даже не заметил изменение оттенка снега под ногами, он начал приобретать сероватый оттенок. Последнее время Сигурд концентрировал все свое внимание исключительно на небе. Допустим, бывают беззвездные ночи. Но где луна? Конечно, можно все свалить на особенности рельефа и местности в целом: от полотна над головой видны только клочки из-за крон серых деревьев. Но спутника планеты, как и звезд, кажется попросту нет. Будто их ластиком стерли с черного листа. Снег становился все более тусклым и только когда, опираясь на былую белизну под ногами, как на источник света, Сигурд уже не мог двигаться дальше из-за нулевой видимости, он заметил перемены. К тому момент снег превратился в серые хлопья-струпья и слоился под ногами.

Каторжник настолько резко остановился, что при свете дня тень не успела бы замереть в след за ним. Но в темноте это не имело значения. Что Пташка говорил перед смертью? Неужели эти слова, отчетливо отдающие около сумасшедшим бредом, на самом деле не лишены смысла, да и вообще являются правдой? Поляна-пустырь, черный снег, мертвое исполинских размеров дерево.

Ветер донес слабый запах костра, но сколько ни всматривайся в разные стороны, никаких желто-оранжевых отблесков не наблюдалось. Остается идти на запах. Можно попытаться различить в темноте сизый дым.

На поляне все черно и пусто, небо слилось землей, став одним единым пластом, словно незримой стеной прямо перед лицом, отчего постоянно хочется остановиться. Зато сосна видна отчетливо - чернее ночи - она будто высечена в пустом пространстве. Не задумываясь, Сигурд двинулся прямиком на нее, ведь это единственный ориентир. На ощупь, запинаясь о кряжи, камни, куски льда и, как потом выяснилось, чьи-то останки, буксуя в снегу он медленно преодолевал казавшийся бесконечным отрезок пути. Запах не остановился ощутимо сильнее или слабее. Ступив на поляну, как позже преступник заметил, стихли все лишние звуки: ветра, треска, далеких криков и воя. Лишь снег продолжал шуршать под ногами.

Костер получилось отыскать благодаря дыму: искатель просто вошел в него, запнувшись о маленькую трубу кустарного производства, - землянка - вот как. Мужчина опустился на колени, руки нащупал брезент, под ним что-то твердое. Сигурд постучал - тишина. «Пташка направил меня сюда! Пташка!» - после чего в надежде постучал вновь. Из-под земли донесся шорох, земля под ногами начала сдвигаться в бок и вверх. Через мгновение Сигурд уже падал головой в утоптанный пол убежища.

- А дым черный, потому что древесина темно-серая, если что. Просто зачастую это первый вопрос, задаваемый новичками. - невзначай обронил кто-то из заключенных, пока свалившийся поднимался на ноги и унимал головокружение.

Вручную выкопанная яма два на полтора метра. Некоторые энтузиасты даже пытались сделать стены более-менее ровными. Не считая Сигурда, внутри еще пять человек - больше не войдет. Посередине небольшой костер. Укрывшиеся не стали расспрашивать новичка про самочувствие и прочие малозначительные вещи. Перешли сразу к главному: где Пташка и что с ним. Затем осведомились о степени посвящённости Сигурда в происходящем здесь безумии. И рассказав, как все было, новенький наконец-то заполучил великую ценность - знание. 

______

ЗНАНИЕ

Мертвая звезда - колония среди тайги и гор, единственный оплот цивилизации на территории радиусом в 150 километров, где запирают до их последних дней самых опасных преступников, дабы уберечь от них простых, законопослушных граждан. Спасти от необузданного насилия и прочих негативных воздействий. Это общеизвестная информация, которой придерживаются все. Но это всего лишь прикрытие, фикция. Здесь, на месторасположении корпусов колонии, в древние века стояло поселение изгнанников, сброда и отшельников из разных земель и краев, считавших себя магами, одаренными свыше, божьими проводниками, связанными с другими мирами пророками. Местная живность уже тогда представляла собой диковинную смесь из существ реального для нас мира и параллельных ему.

Правдива легенда или же это чистой воды вымысел точно не скажет никто. Но в новое время, несколько десятков лет к ряду здесь проводились государственные и частные эксперименты различного характера, зачастую они были нацелены на получение... крайне специфичных результатов: оружие, продление жизни и расширение возможностей, поиск сокрытой от глаз и восприятия материи - полигон «всякого научного дерьма», как говорят надзиратели. В итоге все кончилось очень плохо, что не удивительно. Шумихи удалось избежать благодаря отсутствующим на то время современным средствам связи и слежки, а также труднодоступного расположения.

Что же теперь происходит в этих лесах исчерпывающе не знает никто. Весь опасный радиус обнесен высоким забором под напряжением, у ближайшего отмеченного на карте поселения (цивилизацией это не назвать, но есть маленькое отделение почты в наполовину ушедшей под землю избе) круглогодично базируется пару десятков солдат, систематично ведется наблюдение с воздуха. Мертвая Звезда на самом деле никак не поддерживается государством в виде каких-либо благ и ресурсов, любая техника из вне, пересекая ограждение, глохнет. А после пропажи на прокаженной нескольких военных из большого мира, пытавшихся доставить пропитание еще в самом начале развития колонии, власти отказались вновь терять материальные и людские ресурсы. В первое десятилетие затерянная земля отчаянно сопротивлялась росту гнойного гриба - колонии - на своем теле, первое поколение служащих похоронено здесь почти полностью. Путем проб, смертей, ошибок и наблюдений, а также еще большего количества смертей, удалось установить основные правила:

- Здесь есть свой «Бог» или какое-то иное, может быть групповое, верховное начальство;
- Убивать местную живность можно лишь отдав взамен кого-то из своих: убит на ужин олень - утром обнаруживается пропажа работника ночной смены;
- Местную фауну, причисленную к списку «не из нашего мира» боятся все, и стоит продолжать так делать дальше. За вековую историю колонии многих до сих пор не получилось описать даже портретно. Из известных: розетка, белоснежка, мержявь, совяшь(сова+мышь летучая) и кустеж.

Белоснежки - похожи на девушек, точнее это они и есть, с костным наростом-гребнем на спине во весь позвоночник, от шеи до таза. Глаза полностью черные, лица слегка вытянуты, зубы острее, чем у некоторых хищников - имеется легкий намек на родство с волками. Тело лишино волосяных покровов. Охотятся стаями, абсолютно голые, у главной в стае кроме гребня имеется хвост с костяным концом. С помощью него происходит управление остальными - аналогия палочки дирижера. Одну убить можно, стаю - невозможно.

Мержявь - нечто среднее между змеей и многоножкой, только вместо ножек - лапки моржа и в пасти два бивня. Самый длинный из замеченных - примерно два метра, в толщину как в свернутый советский ковер из гостиной богатого дома. Обернувшись в один оборот вокруг ствола дерева, ломает его как зубочистку. Человека проглотит - не поперхнется.

Кустеж - хищник, похожий на ежа, только вместо колючек он густо опутан заледеневшим растением, похожим на ядовитый плющ. В темноте сложно отличить от куста, размер - самый маленький примерно с противоударный шлем. Прыгает человеку на голову, как шапка, и выедает ее.
Совяшь - собственно от совы тут разве что только большие глаза. Клинообразная голова, перья только на грудке и крыльях. Остальное тело лишено их, есть хвост как у мыши. С помощью него зверь обвивается об ветки, вися вниз головой может как спать, так и охотится. На охоте хвост используется в роли плётки. Если нападает на человека - хвостом целенаправленно метит в глаза. Убить можно, если не лишиться преждевременно органа зрения.

Если заключенному не холодно, снег кажется теплым, значит за ним ведется слежка. Следовательно, вся враждебная фауна, независимо от местности и условий видит и чувствует человека издалека. Смерть на этой закрытой территории - лишь вопрос времени и везения.
Достоверно природу местных явлений не знает никто, нет возможности изучить это без огромных потерь. Мертвая звезда своей основной целью имеет сдерживание тварей, преступники же - корм и игрушки для них.

Отсутствие луны и звезд - аналог часов. Так каторжники ориентируется на этой прокаженной земле. Все делится на три фазы. В первую, когда пропадают небесные тела, начинается буйство хищных существ - это голодное время. Твари бешеные и нападают на все подряд. Затем медленно начинает проявляться луна, следом - звезды. Но их цвет ввергает в шок: багрово-алые, точно налитые кровью, они заливают землю красными оттенками и отсветами, словно между небом и землей кто-то положил особый фильтр от фотопленки. Твари никуда не деваются, но становятся на порядок менее агрессивными. В этот период происходит мощное воздействие на психику заключенных, многие сходят с ума и убивают друг друга или сами себя. Только после двухъярусного ада выжившие смогут увидеть обычное небо, а в награду и необычное северное сияние, но совсем на короткий промежуток времени, так как вскоре выходит персонал колонии для «сбора урожая». На утро последует долгожданный рассвет, к которому обычно и приурочено окончание сбора.

Многие теплят в себе надежду сбежать за ограждение - заборов без дыр не бывает - попытаться начать новую жизнь. Нормальную. Законопослушную. Здесь понимается вся ценность простого соответствия общепринятым правилам, законам и добродетели. Оказавшись в Мертвое Звезде, бывшие маньяки и убийцы часто проходят особый курс психологического лечения: загнивающий, серый пузырь обыденного мира со всей его несправедливостью и глупостью становится мечтой.

Выживших уводят на нижние уровни, расположенные под землей. Оттуда в камеры возвращаются единицы.
Последним вопросом Сигурд осведомился про черный снег и мертвое дерево: в одну из ночей, много лет назад, нашелся умелец, сумевший соорудить факел. Непосредственно ему это мало чем помогло, он умер одним из первых. На огонь сбежались абсолютно все, кто только мог передвигаться с достаточной скоростью. После смерти носителя огня начался пожар. Тушить это безобразие было некому. Таким образом под ногами у новичка был пепел, угли и прах людей и обитателей леса. Для тварей выгоревшая поляна стала... «Проклятой». Теперь никто из них сюда не забредает, даже если добыча уже почти угодила в пасть хищнику, но успела шагнуть в выгоревшую зону - монстр отступит.

На это колодец важной информации иссяк. В оставшееся время первой фазы шестеро мужчин расселось вокруг костра по земляному полу. Здесь, под землей, концепция теплого снега уже не работает. Мужчины поочередно занимались поддержкой огня и рассказывали свои истории.

______

ИСТОРИИ

1. Один из заключенных проживал ранее в городе-миллионере и нашел себя, снимая стресс, занимаясь сбором своеобразной коллекции диковинных экспонатов. За что СМИ прозвали его Петром I. Всевозможные органы органоиды убитых собственноручно людей аккуратно консервировались и складывались в самый подробный и зрелищный атлас человеческой анатомии. Особых условий отбора жертвы не было: убийство случайного человека, вскрытие, выбор понравившихся частей. Порой коллекционер вовсе ничего не брал от жертвы, ему ничего не нравилось и после тщательной эвтаназии разобранное по кусочкам тело вывозилось на старую, заброшенную свалку. Так убийца-коллекционер продержался безнаказанным всего два сезона - осенний и зимний, еще небольшой холодный отрезок ранней весны. Но стоило солнцу приблизиться к планете, разогревая воздух с каждым днем все сильнее, а снег сменяя дождем, у Петра появился нежданный, неучтенный враг - трупный запах, который распространился по округе, накрыв вскоре ближайшие поселения. В начале запах уловили собаки, покинув родную местность в поисках его источника. Спустя пару дней запах чувствовали уже и люди. Слишком поглощенный отбором подходящих экспонатов, собиратель совершенно не заботился о сокрытии следов, прямо указывающих на автора убийств даже при относительно поверхностном расследовании.

2. Оголенноголовый палач Астан всю жизнь безвылазно просидел в маленьком и грязном провинциальном городишке, про который зачастую забывали картографы. С детства его характеризовали как добродушного, покладистого и неконфликтного. Сопереживающего. Однажды, еще в начальной школе, будучи невинным мальчиком, он возвращался из школы, когда увидел во дворе погрызенную собаками умирающую кошку. Школьник остановился и несколько минут стоял перед доживающим последние мгновения животным. Ей ведь так, наверное, больно. Рядом в морду ей тыкался слепой котенок. Гриша медленно присел, отодвинул малыша и своими нежными детскими ручками свернул натужно дышащей и умирающей кошке-матери шею. Никакой агрессии, удовлетворенности от содеянного, лишь всепоглощающая боль и сожаление. После подобный опыт повторился в течение пары лет еще несколько раз. В двадцать два года в роли умерщвляемого объекта впервые был человек. В городе Гриша постепенно приобрел «тихую славу»: в слух, во все услышание, о нем никто не станет говорить, но если кому-то вдруг потребуется подобного рода помощь - знающие люди подскажут и направят. Детей, которых не на что было содержать, младенцев с отклонениями, которых не поставить на ноги, стариков, наркоманов, больных животных - молодой человек избавлял от страданий всех нуждающихся. Такая практика продолжалась почти два года, исполнитель всегда собственноручно хоронил своих бездыханных клиентов за городом, каждый раз читая молитвы и отдавая почести. Он очень набожен, в чем большая заслуга его матери, которая последние деньги отдала церкви, когда у нее нашли рак спинного мозга. Женщина умерла с четками в руке.

Одна из заказчиц решилась избавиться от новорождённый, которому при рождении диагностировали сидром не совместимый с жизнью. Молодая мать не захотела отдавать ребенка в детский дом, чтобы не гадать потом всю жизнь как он там и где, не корить себя за то, насколько у него все плохо. Лучше сразу избавить от мук и себя и младенца. Но прошло три дня с момента осуществления ее просьбы и она не выдержала, не смогла дальше спокойно продолжить жить. Пережив еще одну ночь в слезах, девушка оставила посмертную записку, после чего повесилась на кухне. Старая люстра не выдержала, шнур оборвался, но удар о железную мойку так или иначе успешно завершил начатое. Полиция, обследуя квартиру, наткнулась на скомканный клочок бумаги в углу одной из комнат, который входе неспешного расследования в итоге вывел на Гришу. Убийца не пытался скрываться, когда у него был большой запас времени. Будучи уже лишенным свободы, пойманный сразу признался во всех актах умерщвления. Даже тех, про которые следствие ничего не знало. Ведь он «исполнял волю божью по избавлению страдающих от мук их великих, для направления душ невинных к пребыванию в лучшем мире.».

Во время оглашения приговора в суде Гриша молился и принял пожизненную ссылку в Мертвую Звезду как «наказание божье за неверное истолкование знаков его». В односторонний рейс на заснеженный край земли вместо небольшого конвоя, как того требует установленный порядок, осужденного сопровождал священник.

Несколько раз подходила очередь Сигурда подбрасывать валежник в огонь, вскоре настанет и его черед поделиться своей историей. Но сквозь землю, снег и дырявый деревянный потолок все настойчивее пробивался призрачный свет красноватых оттенков.

- Кажется все мужики, пора вылазить. Луна краснеет.

Временное убежище раскрылось и быстро опустело, затем общими усилиями преступники замаскировали его на скорую руку, подгоняемые множеством пар злобных глаз тварей, стоящих за периметром спасительного черного снега. Тогда Сигурд увидел всех описанных ему существ. Все еще голодные они надеялись, что кто-то выйдет за безопасную зону. Черный не всегда зло и негатив.

Луна все больше и красней, звезды багровыми точками, будто небесная ветрянка, проявились в огромном количестве.

______

Теперь на пепльно-черном трясутся заключенные, на белом - только парящие тюльпано-образные медузы. Страх гасит разумные мысли, хотя у некоторых почти получается пробиться: «Мы же в безопасной зоне, так? А они-то за границей, да нам же нечего боятся в самом-то деле!» - начал было истеричным голосом верещать кто-то из выживший, но слова сорвались в жалобный писк, когда тюльпаны без каких-либо видимых затруднений пересекли черту.

Негласно, не переглядываясь и абсолютно безмолвно - на слова попросту не было времени - каторжники кинулись в разные стороны, в промежутки, где нет свечения и расстояние между летающими существами достаточно большое для зарождения надежды.

А вдруг получится пробежать?
И выжить...

Но эти, возможно, внеземные формы жизни по всей видимости и не собираются снижаться, погружаться в суету и отлавливать спасающихся людей. По крайней мере не сейчас. Может позже? Или вообще не их стоит бояться и настоящая угроза ждет впереди? Тюльпаны, как пульсирующие облака, поднялись еще выше вверх, охватывая взором, если у них вообще есть глаза, огромную территорию.

Как бы там ни было, силясь как можно скорее перестать наблюдать это свечение и подрагивающие щупальца, Сигурд часто оборачивался, пытаясь определить точное количество парящих голубых шапок. Это оказалось чертовски неприятным знанием, ведь летающих светляков, как и заключенных, - шесть. Мужчина перепроверил несколько раз: да, все именно так. На каждого убийцу по надзирателю.

Крышуя, каждый тюльпан определился с жертвой и теперь неотступно следует за выбранным объектом. В самом начале воздействие было практически неощутимым, но затем даже самые глухие закоулки сознания стали вопить, разрывая голову, всем силами сигнализируя об агрессивном вербальном воздействии.

Без разницы насколько быстро передвигает ногами убегающий каторжник, то и дело проваливающийся в снег - видимых результатом это не приносит. По ходу движения часто встречаются дорожки глубоких следов людей - несущихся в предсмертном угаре неизвестно куда заключённых. А за ними более мелкие, целые кучки-стайки следов - отпечатки белоснежек. Местами наблюдалась кровь, контрастно окрашивающая снег. Виднелись и укатанные дорожки - следы волочения хищником безжизненных тел - ведущие куда-то в чернильную глубь леса. Туда даже смотреть было страшно.

Ситуация, по идее, не могла ухудшиться пуще прежнего - наивно полагал Сигурд. Пока не услышал где-то в относительной близости плач младенца. Рыхлый снежный настил в тот же момент выбился из-под ног, конечности ослабели, а лицо встретилось с заиндевевшими кустами и непосредственно самим снегом. На лице появилось множество маленьких, но сильно кровоточащих ранок. Дыхание сбилось, ноздри забились, возможность встать и моментально продолжить побег была упущена.

Еще один младенческий вскрик - короткий и отрывистый. Такой пронзительный, что из глаз пошли слезы, и такой... близкий. Незамедлительно последовал отклик с другой стороны, будто у годовалого ребенка вырвали его любимую игрушку. Через пару мгновений весь лес заполнился этими мерзкими звуками, резаком разрубающими уши. Заключенный ужаснулся, когда оторвал голову от снега и прочистил глаза: это все взаправду. Абсолютная реальность, не последствия сотрясения. Необходимо сейчас же подняться на ноги.

Эти дети показались вначале анатомически правильными, но по мере приближения стало понятно, благодаря чему они могут передвигаться настолько быстро: если руки можно выгнуть естественным образом, то ноги вывернуты искусственно, на манер членистоногих. Маленькими, орущими и голыми паучками эта нечисть направлялась прямиком на Сигурда. Они были уже совсем близко, когда мужчина лишь начал сложную операцию по обретению твердой опоры под ногами. Внешне такие хрупкие и... нежные, на деле они, скорее всего предельно опасны и смертоносны.

С разных сторон на маньяка-похитителя надвигалось, точно стая голодных волчат, примерно полтора десятка голых, синюшного цвета младенцев. Их маленькие лица сочетали в себе невозможное: невинность и настолько огромную злость и ярость, что их морды скукожились, как пересушенная курага - не может детское лицо в полной мере выражать такое. Тюльпан снизился и маячил теперь на предельно низкой высоте, щупальца колышутся и пощелкивают на расстоянии вытянутой руки.

Ну-с, вот кажется, здесь путь похитителя детей и убийцы матерей заканчивается. Так бесславно. Нависающая голубая медуза начала слегка дотрагиваться своими пульсирующими органоидами до мужчины. От каждого соприкосновения по телу волнами растекались мурашки. Мужчина смог встать в рост, но после прямого контакта с летающей тварью тело, по всей видимости, утратило способность передвигаться. Остается лишь немного подождать и все это кончится. Тюльпан загудел, подобно генератору, когда паукообразным младенцам осталось несколько десятков метров до своей цели. Вожделенной и беззащитной.

В лучшие времена, на досуге, Сигурд частенько задавался вопросом, что непосредственно он сам будет чувствовать накануне своей смерти, зная неотвратимость сей ситуации. Рассматривалось множество вариантов коктейлей из разных чувств, но наделе все оказалось куда более скудным. В какой-то мере каторжники даже разочаровался. Может, всему виной тот висящий над м манипулятор, но внутри царила пустота спокойствие. Некое облегчение: так, мол, и сяк, вот и отмучался уже, конец виден. Но смотреть как твоя смерть в прямом смысле бежит к тебе, все же, было невмоготу. Поэтому заключенный поднял глаза к черному небу.

Когда первая мелкая тварь наскочила на жертву, тюльпан отлетел чуть повыше. Только что поднявшись со снега Сигурд, опять начал сминать его своим телом. Перед глазами в бешеном круговороте заметались снежинки, щупальца, маленькие холодные ручки с нежными пальчиками. Первый укус был относительно несильный, скорее так, примерочным, для разогрева. А вот уже со второго малыш начал показывать силу своих челюстей и остроту зубов. Постепенно прибывали остальные бегущие. Ушные раковины забились снегом, но сквозь него прекрасно были слышны шумы и крики младенцев. Треск каторжной робы - дешевая ткань стала разбираться на отдельные нитки. Тело стремительно преображалось: покрывалось укусами, порезами, нарывами и рваными ранами. Его бросало из жара в холод. Может, из-за буйного потока крови или простого болевого шока.

Где-то, затерявшись в соснах, раздался собачий лай... не совсем нормальный, по правде сказать. Какой-то что ли неправильный. Впрочем, как и все остальное здесь. Эти звуки издавали скорее люди, чем четвероногие. Женские голоса с хрипотцой от напряжения и зажатых связок. Терзающие тело новорождённый тоже услышали это и замерли, точно зависли в стоп-кадре, но не повернули голов в сторону звука. Их неморгающие стеклянные глаза смотрели либо в сторону жертвы или же вовсе были прикрыты - не успели открыться при смыкании век, так и остались. Их материальная сущность перестала казаться достоверно реальной. В Сигурда закралась надежда, может это все-таки один большой и донельзя дурной сон.

Тюльпан же остался без изменений, лишь загудел громче, а медузные щупальца задергались более энергично. Но в целом...

Пара белоснежек разом налетела на летающего манипулятора. Голые, женоподобные существа вцепились было в мерцающую шапку длинными когтями, как вдруг лес озарился огромной вспышкой все того же неизменного цвета, схожая с электро-разрядом, будто замкнуло трансформатор. Белоснежек отбросило, тюльпан же на глазах начал тускнеть и увядать - такая своего рода двойная смерть: как у цветка и как животного в один момент времени.

Тельца младенцев обратились в силуэты, затем в дымку, а после исчезли вовсе. Хищницы какое-то время выглядывали среди сугробов слюнявых убийцы. Ошалелый и сбитый с толку заключенный опустил взор на самого себя: все это время он истязался собственноручно, вырвав ногти из пальцев - не было никаких новорождённый, галлюцинации всему виной. В голове Сигурда произвольно всплыла фраза одного из заключенных: «При красном нашем спутнике земном все сходят с ума...» . Вот почему тюльпаны разделились по одному на каждого, чтобы максимально продуктивно воздействовать на одну конкретную жертву. Хотя голубая шапка действовала не слишком точечно, по сей видимости, глюки поле распространились по небольшому диаметру. Но этого хватило для вовлечения белоснежек в персональный кошмар Сигурда. По всей видимости, они не лишены материнского инстинкта, но воспринимают реальность иначе и приняли тех синюшных младенцев за своих, подобно животным, которые порой берут детенышей других видов в свою семью или стаю. Заприметив встревоженно-возбужденные крики, заботливые матери поспешили на помощь. На какое-то время выражение лиц белоснежек стало почти человеческим, рассеянным и непонимающим. Но стоило Сигурду застонать от боли, как все внимание в тот же миг было приковано к нему, животное нутро вновь взяло верх.Проступающие лица вновь превратились в ожесточенные морды с оскалом. Каторжник спохватился было, попытался подняться. Но собственноручно нанесенный урон оказался слишком велик: на левой ноге кожный покров разорван прямо до мышц, цепляющихся за кости. Снег вокруг уже успел стать цвета более ядреного, чем красная луна, расплывчато очерчивая силуэт Сигурда.

И никто не увидит, не окликнет и не поспешит помочь. Даже если бы были поблизости люди, кто бы стал помогать похитителю невинных душ, теневому торговцу и убийце?

Белоснежки не торопятся накинуться на свою жертву, ведь ей все равно не убежать, не дать отпора. Спешка здесь совершенно излишня. А растягивание момента до кровавой кульминации делает грядущий насильственный акт лишь во сто крат слаще.

Заключенный наконец-то почувствовал холод, он потерял уже слишком много крови. Скоро убыток станет критичным. Предсмертная мерзлота. На задворках улетучивающегося из слабеющего сосуда сознания зудом начало расползаться нравственное открытие... это действительно сложно выразить словами: это даже, скорее всего...ю раскаяние, осознанное принятие ущербности своей сущности, которая несла неисчислимо много вреда обычным людям, ради собственного развлечения и выгоды. И лишь в эти секунды он осознал, понял и признал ценность обычной жизни. Может быть, серой, ничем не выделяющейся, но в этом и есть ее радость, вся ее прелесть как раз-таки заключается в спокойствии и знании того, что происходит в каждый момент ее времени. Жизнь по законам и правилам, в которой волосы на затылке не стоят постоянно торчком, в напряженности ожидая разоблачения. Последним словом Сигурда, поглощенным луной, было «Простите».

На высокий сугроб вскарабкалась предводительница стаи, подняв изогнутый трубой верх хвост. Он будто указатель, обернулся стрелкой на Сигурда. На полу человеческом лице ясно читалось осознание превосходства, силы и вытекающего из этого удовольствия. Подчиненные белоснежки стали в боевой строй и ждали команды, зафиксировав взоры на хвосте вожака.

Взмах.

______

Петру-собирателю, одержимому на свободе своей кунсткамерой, повезло еще меньше. Местная фауна на его тюльпан не набросилась, но сам манипулятор показал максиму своих возможностей. Или же миражи, посылаемые парящей медузой были НАСТОЛЬКО отталкивающими, что местная фауна решила с этим не связываться. Так или иначе, Петру никто не помешал совершить намеренное.

Разыскать плотную палку и камень, быстро сделать простецкую, но действенную заточку, а затем собрать последнюю часть своей внушительной кровавой коллекции, основные экспонаты которой давно найдены и изъяты полицией, а по закрытии дела органы были отданы ближайшим родственникам для нормального погребения. Выловленные из красивых банок, вымоченные и замаринованные в растворе формалина - ради них из земли вырывали гробы и складывали сверху на мощи.

Хранитель и лектор-экскурсовод в одном лице за период своей деятельности не сумел подобрать лишь один подходящий экспонат - сердце. Было предпринято некоторое количество попыток, отобрано несколько жертв, но их сердца не могли ответить всем требованиям столь избирательного собирателя артефактов. Что ж, сегодня пришла пора закончить выставочную композицию. Без тени сомнения или страха, безумный маньяк методично и без суеты вскрыл себя, изрубив зубами на куски собственный язык из-за столь сильной боли. В сознании он был до последнего, даже когда правда открылась ему, и из распоротой грудной клетки голубые мерцающие щупальца нежно забрали кровавый, еще бьющийся, мешочек Петра и сокрыли его в своих холодных объятиях.

Когда все было кончено, на по сути цельное, лишь с одной лишней дырой, бездыханное тело каторжника наткнулась стайка кустежей. Они как раз искали легкой добычи. Хитрые падальщики, чего с них возьмешь? Очень странное, трудно воспринимаемое зрелище складывалось на месте их пиршества. От трупа не осталось даже кусочков одежды. Зато на темно-красной снежной кашице весело подрагивали в такт ветру стылые кустарники, сдобренные кровью сильнее земли.

______ 

КУЛЬМИНАЦИЯ

- Как там дела обстоят?
- Ублюдки на полно ходу слетают с рельсов здравомыслия. По часам и степени развития событий вторая фаза скоро должна закончиться.
- Начинаем собирать отряд для отлова?
- Пожалуй да. Давай псам отмашку.

- Так, псы, поднимаем задницы, берем стволы, палки и электрошоки. Не забываем лопаты. Скоро луна перестанет быть краснолицым индейцем, нам нужны все ублюдки до последнего: хромые, кривые, с рваными ранами и так далее. Самое главное - мертвые. Помните про лопату на поясе. Видите странный бугорок: в одну руку лопату, в другую - шокер и пошли копать. Не хочу быть докучливым, но напоминаю: от количества собранных тел напрямую зависят наши судьбы и жизни наших родственников, друзей и любовниц, которые сейчас ноют о «тяжелой жизни» где-то там, в далекой цивилизации. Так что жопу в кулак и желудок наизнанку!

Василий всего месяц назад сослан на службу в Мертвую Звезду. Единственное, что он знал - это бесперспективное место. Больше никаких подробностей и точных требований, которые будут к нему предъявлены по трудовому договору. В документе было прописано - и не маленьким шрифтом, как обычные подводные камни, стоит заметить, а чуть ли не на пол страницы - что организация в случае какого-либо несчастного случая, возникновения профессионального заболевания не несет какой-либо ответственности, кроме как имущественного обязательства по обеспечению пострадавшего работника и членов его семьи. Интригует, пугает и отталкивает одновременно. Но выбор у мужчины был не велик: на прошлом посту Василий сильно проштрафился, взяв деньги не там, не у того и не в том месте. Сокрыть факт не удалось и далее виднелся лишь один путь - под трибунал и за решетку. Во время закрытого слушания стенографист по поднятой руке судьи прекратил запись. Подсудимому было предложено «искупить свой проступок» службой в колонии, куда ни одна светлая душа по доброй воле не забредет.

Так и получается, почти уголовники надзирают за отъявленными мерзавцами, а за пределами подконтрольной территории всем насрать на обе категории людей, здесь находящихся.

Для недавно прибывшего надзирателя это первый «сбор гнилого урожая» - так прозвали это мероприятие опытные работники. Ему до сих пор так и не сказали, зачем нужно собирать мертвецов: их изуродованные тела порой приходится собирать по кусочкам на квадрате более двадцати метров. И лишь начальник отряда сжалившись проронил, мол «мужики не хотят портить сюрприз».

Луна из алой уже успела стать бледно-розовой, звезды не отстают ее, вместе небесные объекты стремятся быстрее смыть с себя краску, будто это какая-то грязь. Василий еще не успел уложить в голове это зрелище, в которое каждый раз упирается взгляд, стоит поднять глаза выше носа на открытом пространстве, а впереди ему, видимо, приготовлен еще больший сюрприз. Учитывая сколько трупов заносят на территорию Мертвой Звезды, а потом спускают по огромному желобу куда-то на подвальные уровни, новичку происходящее не нравится все больше с каждым новым шмякающим шлепком - такой звук издает тело, когда его скидывают на железную поверхность ската.

О местной фауне мужчина был проинструктирован, так что сбор урожая сам по себе не был шокирующим. Да, порой было опасно, приходилось отстреливаться, но в общем мероприятие прошло гладко, без потерь персонала. Василий сбился со счета, пытаясь пересчитать все сани, нагруженные телами, что на людской тяге отправились обратно к зданиям колонии. Выживших же таращили шокерами, обручали кандалами и вели цепочкой обратно. Сопротивляющихся - забивали дубинами, находящихся при смерти - молча добивали одиночным выстрелом.

По окончании было лишь два простых желания: нажраться (во всех смыслах) и забыться тяжелым сном, желательно без возникновения каких-либо образов в сознании. Но вместо этого, пока оставшиеся тела справлялись вниз по заледеневшему металлическому настилу, все сборщики (особенно новенькие) направились к лифтам и лестницам, ведущим вниз, поддерживая порядок и контролируя кучносность выживших.

Когда двери лифта распахнулись, Василия вырвало водой и желчью себе в ноги быстрее, чем он успел что-либо толко разглядеть. Один только запах оказался настолько отвратен. На скорую руку и без особого упора на качество оказания услуг заключенные, что умудрились пережить этот армагеддон, были залатаны и приставлены к огромному колесу с кучей поручней. Будто гигантский руль корабля со времен пиратов был положен горизонтально. В непрерывное движение по кругу его приводил хоровод из нескольких сотен каторжников. В центре расположено отверстие радиусом около пятнадцати метров - через такую окружность спокойно пройдет стандартный вагон пассажирского поезда. Желоб, что на поверхности уходит куда-то под землю и в стены, здесь показывается вновь и сбавляет постепенно свой угол, трупы катятся по нему, пока не шлепаются на грязный бетонный пол, после чего их поднимают и закидывают в самый центр хоровода, в черную дыру, в которой далеко-далеко, слабым оттенком виднеется огненно-рыжий оттенок, изнутри до подвала доносится слабое тепло. Возникает вопрос, насколько же ТАМ жарко?

- Да, Вася, это мясорубка, а фарш, что уходит вниз дает возможность твоей бывшей жене трахаться с новым любовником по вечерам каждой следующей за предыдущей субботы, когда он приносит ей торт и бутылку бурбона. Они будут ходить по кругу еще по меньшей мере 7 дней, пока здесь не станет холоднее, чем на поверхности и только потом, пережившие и ЭТОТ этап, отправятся обратно в свои камеры. По моему опыту, таких находится очень не много, - посвящал подчиненного начальник, пока свет в глазах последнего то гас, то выжигал зрачок, возвращая Василия в сознание.

Голубые тюльпаны, не нашедшие себе жертву, бесславно потратили весь свой заряд, потухли, остыли и обратились в снежники, осыпавшись на землю небольшими сугробами. Более успешные, полыхая пуще прежнего, направились домой, в горы. К хозяину...

Где-то там, прямо под облаками, на небольшой и относительно ровной полянке, закатанной льдом в центре на огромной и толстой медвежьей шкуре сидит безбровый старик-альбинос. Тощий, как сук, и скрюченный, словно вывороченный катаклизмами корень. У него нет зрачков, лишь белоснежные белки без следов капилляров и намека на раздражительную красноту. Его глаза повидали так много, что к двадцать первому веку человеческой цивилизации зрачки замылились, стерлись, не оставив следов. А сам он забыл откуда появился и кем сюда послан, но знал лишь, что ему нужно делать, ЗАЧЕМ он здесь. Пальцы уже пару столетий не разгибаются из-за постоянной игры на особой флейте-кугигле, сделанной из алмазов и гелиодора (что в переводе означает «Дар Солнца»). Борода старика, такая же голубая и плавно мигающая как у тюльпанов, доходит до льда, пронизывает его и уходит глубже... к самому центру. Непрерывно играя мелодию, старец меняет ее, откликаясь на происходящее в мире. Изменяет ее. Тюльпаны подтягиваются, собираются вокруг все теми же кругами, одни чуть выше других, они подстраивают свою пульсацию под мотив. Соединяются щупальцами между собой и музыкантом, питая его. Особо сильные ноты, вылетая из флейты, приобретают более физическую форму, - значит где-то произошло нечто серьезное - а затем улетают на небо, в космос, где оборачиваются для простых людей яркими звездами и горят тем дольше, чем ярче было событие.

Да коле случится такое, что круг нижний иль верхний прервется, не завершится, разверзнется тогда бездна, разрушится людской мир. И не будет больше суббот да бурбона, лишь холод и темнота.