Выбор Теодоры.

1

 Русоволосая Кассандра возвращалась с реки, неся в правой руке наполненное до краёв ведро, поверхность которого местами была покрыта безжалостной ржавчиной. Девушка, слегка наклонившись под его тяжестью набок, шла, смотря по сторонам и напевая себе под нос весёлую песню. Круглое лицо, усеянное веснушками, овевал лёгкий ветерок. Белая полотняная рубаха с закатанными по локоть рукавами была заправлена в длинную красную юбку, потемневший подол которой то и дело касался земли.

Девушка любовалась природой, оживавшей после ливня, что обрушился на Эфталию (деревню, в которой жила девушка) ранним утром. Солнце начинало припекать; пташки задорно прыгали и чирикали, перепрыгивая с ветки на ветку;  разноцветные бабочки, трепеща, нежились на источавших приятные ароматы цветах.

Кассандра, замечтавшись, не заметила, как очутилась рядом с домами. Проходя мимо одного из них, она вдруг заметила бахлана, который замер посреди дороги и с любопытством смотрел на девушку. От его комичного вида ей захотелось смеяться. Еле сдержавшись, она прошла мимо птицы, после чего уже прыснула.

 Бахланы были домашними птицами, которые жили почти в каждой семье деревни. Едва доходившие до пояса человека среднего роста, плотные, с чёрным оперением, отдалённо они напоминали пингвинов. У них было четыре пары лап: на одних бахланы, пускай и медленно, но передвигались, а другие, расположенные под крыльями, являлись главным рабочим инструментом трудолюбивых птиц. С их помощью они перетаскивали овощи, помогали на кухне, в огороде.

Более того, бахланы были очень умными и прекрасно понимали человеческую речь. Иногда их ненадолго оставляли следить за маленькими детьми, которые лежали в люльках и которых они бережно качали. Между собой птицы общались посредством странных, напоминавших крики чаек звуков. Они преимущественно вели одиночный образ жизни; как только бахлан подрастал, он уходил на поиски семейства, которое могло бы его принять.

Кассандра, всё ещё находясь в возбуждённом настроении, зашла во двор своего дома. К собственному удивлению, она не увидела на крыльце сестры Теодоры, которая обычно там находилась  в хорошую погоду. Девушка родилась с большим изъяном – у неё не было правой ноги. Почти всё время Теодора занималась живописью, особенно любила рисовать натюрморты. Она с детства была замкнутой, необщительной, неразговорчивой и словно жила в своём, только ей известном мире.

Часто, работая в огороде, Кассандра поднимала голову, смотрела на сестру, которая сидела в кресле, сделанном для неё отцом, и у неё сжималось сердце. Всё-таки, какой коварной бывает жизнь. Теодора была настоящей красавицей. Её пышные волосы, золотившиеся на солнце, обрамляли лицо, выгодно оттеняя его белизну. У неё были тонкая шея, изящные плечи, точёная талия. Глаза с тёмным мутноватым зрачком, казалось, таили в себе огромную, неизведанную силу. У девушки был природный вкус, свойственный артистической натуре, она обладала талантом. Но всё это разбивалось об её порок. Бедная Теодора!

В детстве Кассандра каждую ночь загадывала желание, чтобы у сестры выросла нога, и утром бежала проверять, не исполнилось ли то, о чём просила. Но её всегда ждало разочарование. Поговаривали, будто раньше недалеко от Сумрачных гор, что, подобно грозным исполинам,  располагались за лесами, окружавшими Эфталию, жила ведьма Партэния, умевшая исцелять людей. Однако плата за это была неимоверно высока. Она получила свои колдовские чары по негласной договорённости с главным магом королевства в обмен на возможность любить и предаваться плотским утехам. С тех пор Партэния стала особенно жестокой.

Несколько раз маленькую  Кассандру родители настигали у самого леса, через который она намеревалась пройти к Сумрачным горам в надежде отыскать Партэнию и выпросить  у неё исцеление сестры.

2

Девушка, оглядевшись, заметила лицо Теодоры в окне и помахала ей рукой. Та улыбнулась в ответ. «Почему она не выходит?» - забеспокоилась Кассандра. Поставив ведро на стул с облупившейся синей краской, она взбежала по ступенькам и зашла в дом, в котором были, помимо кухни, ещё четыре комнаты. Одна из них служила гостиной, в другой спали родители, в третьей – Кассандра, а четвёртую занимала Теодора.  На втором этаже располагался чердак, на котором бережно хранилась часть картин девушки.

Кассандра сначала зашла на кухню, перекусила хлебом и сыром, потом направилась в комнату сестры. Она всё также сидела у окна, сиреневые занавески на котором едва заметно шевелились от сквозняка. Рядом стоял стол из дуба, заваленный эскизами. На нём  ещё лежали несколько книг, бывшие второй страстью Теодоры после живописи.

- Ты чего сидишь здесь? Не хочешь на улицу? Подать тебе костыли? – Кассандра набросилась на сестру с расспросами. Из-за скрытности последней она часто её не понимала.

- Не хочется, - не глядя на сестру, сказала она.

-Ладно, я пойду маме помогу. С тобой всё хорошо?

-Да, всё хорошо. Я, наверное, прилягу – в сон клонит.

Кассандра кивнула и закрыла дверь. Она помялась несколько секунд, после чего, высоко подняв голову, вышла из дома.

3

Алексия -  королевство, в котором находилась их деревня,- несколько месяцев назад вступила в войну с Птолемой. Камнем преткновения стала территория, которая на протяжении нескольких веков считалась общей и была поделена на две  равные части. Но недавно в той из них, что принадлежала Алексии, было обнаружено золото, которое сулило процветание и рост королевства. Однако Керберос, правитель Птолемы, посчитал, что это несправедливо, и потребовал у Селены, властительницы Алексии, половину того золота, которое могло быть добыто. Однако та не согласилась, и вскоре королевства вступили в войну.

Жители Птолемы были очень доброжелательными, спокойными людьми, но они  оказались вынуждены обороняться против атакующего противника. Эфталия опустела, в ней остались одни женщины, дети, старики да желторотые юнцы – остальные отправились воевать. В их числе был и Агазон, отец Теодоры и Кассандры. Больше десяти лет назад он открыл пекарню, в которой вместе со своей женой Агатой усердно трудился. Их хлеб, ягодные пироги и фруктовые печенья славились на всю округу – сдобу раскупали обитатели Эфталии, а также жители соседнего города, куда её отвозил фургон, приезжавший через день.

Кассандра и Агата, лишившись мужской силы, едва справлялись. Помимо пекарни, на них было всё хозяйство: козы, свиньи, куры, гуси, огород и сад, который раскинулся позади дома. Женщины разрывались, не успевая делать всё должным образом. Дела на пекарне тоже не складывались, так как в военное время люди старались не тратить деньги лишний раз. Раньше им немого помогал бахлан Янни, но он вскоре после ухода Агазона на войну исчез, а найти ему замену они не могли, да и не хотели. Особенно к нему привязалась Теодора, которую Янни развлекал, пока никого из домашних не было рядом. Она-то больше всех и оплакивала любимого бахлана.

4

Кассандра пришла в пекарню и, поздоровавшись с матерью, принялась месить тесто для пирогов.

- Как там Теодора? – спросила Агата.

- Неплохо, она вроде собиралась спать,  – солгала Кассандра, так как она далеко была не уверена в том, что с сестрой всё в порядке.

- Понятно, - сказала Агата, принявшись взбивать яйца.

Она была статной высокой женщиной, слегка располневшей с годами. Длинные густые волосы носила в тугом пучке, напоминавшем большую луковицу. На высоком  покатом лбу проявились чёткие поперечные морщины. Под большими карими глазами, веки которых припухли от постоянного недосыпания, легли тёмные круги.

У Кассандры было неспокойно на душе. Быстро замесив тесто и приготовив начинку, она слепила пироги и поставила их в печь.

- Мама, я пойду, - сказала она, стоя на пороге. – Нужно ещё воды принести.

- Да, конечно, иди. Я как-нибудь управлюсь, - сказала женщина, глядя вслед дочери.

Очутившись на улице, Кассандра увидела, что скоро должен был начаться дождь. На небе, которое несколько часов назад было девственно-голубым, сгустились тучи, сильный ветер дул ей прямо в лицо.

Кассандра оказалась на своём дворе как раз в тот момент, когда первые капли дождя попали ей на волосы и на оголённые руки. Наспех сняв бельё, которое сушилось на верёвке, девушка забежала в дом. Ставни на кухне раскрылись от сильного ветра и теперь трепыхались, ударяясь друг от друга. Она подошла и  закрыла окно. И тут же её поразила неимоверная тишина, которая будто окутала весь дом.

- Теодора! – громко сказала девушка. Никто не отозвался.

Кассандра  прошла по коридору и открыла дверь в комнату сестры - её не было.  Девушку охватил ужас, она почувствовала дрожь в ногах. Не помня себя, Кассандра стала открывать настежь все двери, даже заглянула на чердак,  но Теодора словно испарилась.

Девушка, обезумев от страха, выскочила на улицу и обошла дом. Но тщетно. Тогда она решила искать пропавшую сестру по всей деревне. Ветер хлестал её лицо и руки; потом начался град, и крупинки больно царапали  кожу. Спотыкаясь, Кассандра бежала в неистовой надежде отыскать Теодору.

Когда она вернулась к дому, дождь почти закончился. Девушка, запыхавшись, села на пень, что стоял у забора. Намокшая одежда, испачканная грязью, прилипала к телу. Коленка на правой ноге была разбита, так как она один раз упала и сильно её повредила. Кассандра была без сил и не знала, что делать дальше.

Но вдруг девушку осенило – Маеджи! Это была старуха, которая жила через дом от них. Её муж давно утонул, детей не было. Она, как и Теодора, была скрытной и избегала людей. Дом её был заполнен книгами, чтению которых она посвящала почти всё своё время. В деревне Маеджи недолюбливали, считая её высокомерной.

Как-то раз она пришла к Агазону с просьбой выкопать могилу, чтобы она могла похоронить её  бахлана. Тот охотно согласился. Пока старуха его дожидалась, она обратила внимание на Теодору, которая колдовала над очередным натюрмортом. Маеджи вежливо поинтересовалась у неё об её увлечении, а потом, заметив роман известного писателя, который лежал рядом, предложила ей свои книги. Так они сблизились.

Старуха часто приходила, садилась рядом с Теодорой  и любовалась её работой, а потом они обыкновенно беседовали об искусстве, которое было интересно  им обеим во всех своих проявлениях. Их  литературные предпочтения оказались весьма схожи, поэтому они часами могли разговаривать, забывая обо всё на свете. Для Маеджи общение с Теодорой стало отдушиной, та также нашла в нём утешение для себя.

Кассандра вскочила, прожжённая догадкой: сестра могла быть у Маеджи. Девушка стремглав кинулась к дому старухи и уже через минуту громко стучала к ней в дверь. Старуха открыла не сразу. Появившись на пороге, она сильно удивилась, увидев Кассандру. Девушка накинулась на неё:

- Маеджи, Теодора у тебя?

- Нет, - ещё больше изумившись, ответила женщина. – Она же всегда дома сидит. С чего ей у меня быть. – Её седые косматые волосы небрежно лежали на узких плечах, высохшее лицо было испещрено морщинами.

- Да, нет её дома, нет. Я всю деревню уже обежала,- чуть не кричала Кассандра. – Я пошла на пекарню, меня от силы два часа не было. Прихожу - её нет. Куда она могла деться, Маеджи? Куда?

- Так, может, она решила прогуляться, а тут дождь начался, вот её кто-нибудь и приютил.

- Да, вряд ли.

- Так, ты давай иди в одну сторону, я – в другую. Будем спрашивать в каждом доме, не видел ли кто Теодору. Встретимся  у вашего двора. Не унывай раньше времени.

5

Лишь ближе к вечеру они сошлись в назначенном месте. Обе вернулись уставшие, голодные, измученные. А Теодоры так и не было. Весть о её исчезновении тем временем разнеслась по всей Эфталии, настигнув в самый неожиданный момент и Агату. Бросив все дела в пекарне, она побежала домой.

- Что же теперь делать?- причитала мать, сидя на крыльце дома. – Куда она могла деться?

- Так, хватит раскисать, Агата! – прикрикнула на неё Маеджи. – Сейчас соберём народ и начнём искать, пока не стемнело.

Соседи, не задумываясь, кинулись на помощь, и вскоре десятки людей прочёсывали окрестности. Однако поиски оказались безуспешными. Вскоре стала сгущаться темнота, и все были вынуждены разойтись по домам, пообещав, как только рассветёт, снова собраться.

Агата и Кассандра, отчаявшись, сидели на стульях на кухне в освещении догоравшей свечи. Маеджи стояла в дверях.

- Я пойду, годы мои уже не те, чтобы весь день на ногах быть. Надо хоть немного поспать. Вы бы тоже отдохнули, - говорила старуха, заранее зная, что они не заснут. Маеджи сомневалась, что и сама, несмотря на усталость, сможет забыться во сне. Вздохнув и махнув рукой, она поплелась к выходу.

Кассандра между тем винила себя в том, что не осталась с Теодорой.  Если она её никогда не увидит? Ей было страшно думать об этом, но такие мысли неустанно роились у неё в голове. О, если бы она могла вернуться назад!

Агата также не могла найти себе места. Она вся погрузилась в хозяйство и дела на пекарне, почти не уделяя внимание Теодоре. Кассандра всегда была у неё на виду, много времени проводила с ней рядом, а младшую дочь она видела только вечером. Женщина поняла, как давно не говорила с ней. А по душам - так вообще никогда. Агата даже не заметила, как между ней и Теодорой пролегла пропасть, которую так просто нельзя было преодолеть.

«Когда же утро?» - думала каждая из них. Неизвестность и дурные предчувствия были для них всё равно, что пытка.

Маеджи тоже не смогла уснуть, тщетно переворачиваясь с бока на бок. Если Теодора ушла сама, значит, девушка давно об этом подумывала. А она, увлечённая своими литературными рассуждениями, этого не заметила. Что теперь будет? Старуха, кряхтя, встала и начала собираться. Отдёрнув занавеску, она выглянула в окно – начинался спасительный рассвет.

Выйдя на улицу, Маеджи направилась к дому соседей. Кассандра и Агата уже стояли во дворе. Сухо поздоровавшись друг с другом, они пошли к лесу, у которого должен был собраться народ. Когда стало совсем светло, люди, пришедшие искать Теодору, уже готовы были двинуться в путь. Но тут раздался голос из толпы: «Смотрите, кто-то ещё идёт».

Все повернули головы и увидели, что по дороге, тянувшейся от дальних полей, к ним направлялась девушка. Когда она приблизилась, все ахнули – это была Теодора, которая шла на двух ногах, даже не прихрамывая. Агата, узнав дочь, кинулась к ней. Она обняла Теодору и принялась целовать её, причитая и плача.

Пока Агата билась в приступе счастья, все жители деревни, которые собрались у входа в лес, замерли – Теодора была здорова. Женщины стали шептаться, судорожно пытаясь объяснить произошедшее чудо. Одна Маеджи, совершенно не удивлённая разворачивавшимся перед ней зрелищем, щурясь, смотрела на то, как Агата, упав на землю, прижимается  к ногам дочери.

- Теодора, доченька, родная моя! – причитала она, словно не замечая перемены в дочери. Опьянев от радости, женщина забылась. Ей было невдомёк, что все остальные, открыв рты и недоумевая, оглядывают Теодору. Кассандра, от которой также не укрылось исцеление сестры, от неожиданности даже не могла пошевелиться и поприветствовать её.

Наконец Агата, поняв, что её дочь пришла сама, без костылей, ошеломлённо спросила:

- Дочка…что случилось?

Теодора, оставаясь невозмутимой, ответила:

- Мама, давай пойдём домой. Я безумно устала и хочу лишь одного – лечь в свою кровать и хорошенько выспаться.

- Да, да, конечно.

Ещё не успев прийти в себя, Агата обернулась и сказала:

- Спасибо всем за то, что не бросили в такой тяжёлый момент. Я никогда не забуду об этом. – Затем, помедлив, будто раздумывая, она обратилась к Кассандре:- Дочка, пойдём домой.

Через несколько минут ошеломлённая толпа смотрела вслед удалявшимся женщинам.

- Тут тёмные силы замешаны, - заикнулась одна из жительниц Эфталии.

- Да-да, а как же это объяснить ещё,- подхватили другие женщины.

-Хватит вам трепаться. Работы нет у вас? Расходитесь по домам. -Остепенила их хмурая Маеджи, которая сама тем временем догадывалась, где была и что делала Теодора.

6

После этого случая долго ещё ходили сплетни, которые не уставали рождать болтливые соседи. Однако через месяц люди, занявшись сбором хилого урожая, перестали говорить о Теодоре. Она же так и не сказала ни Агате, ни Кассандре о том, как у неё появилась нога. Девушка, взяв на себя почти всю работу по хозяйству, как и прежде, почти всё время молчала.

И сестра, и мать видели, что Теодора, несмотря на постоянный труд, терзается. Не раз они замечали, как она тайком вытирает слёзы, которые выдавали томившую её боль. Девушка перестала подпускать к себе Маеджи - когда та приходила, Теодора делала вид, что очень занята и спешно уходила. Никто не решался задать ей главный, мучивший всех вопрос. Помимо того, что девушка была угнетена, она ещё и перестала рисовать. Все картины, которые были у неё в комнате, перенесла на чердак.

Агата однажды сказала ей:

- Теодора, если ты хочешь рисовать, то обязательно рисуй. Работа подождёт.- Она думала, что дочь просто не успевает заниматься живописью, поэтому и страдала.

Та кивнула ей в ответ, но, подумав, произнесла:

- Нет, мама, я не хочу рисовать. – При этом у неё были такие грустные глаза, что Агата ей не поверила.

Она поделилась своими сомнениями с Маеджи, и та ответила:

- Давай, я с ней попробую потолковать. Вы вечером уйдите куда-нибудь. Скажите ей, что дела срочные в пекарне, а я к ней зайду.

Агата последовала её совету, и после заката они с Кассандрой ушли, оставив Теодору одну. Девушка сидела в комнате и читала при свете свечи, когда неслышно зашла Маеджи. Она удивлённо посмотрела на старуху, но ничего не сказала.

- Здравствуй, Теодора, давно мы с тобой не беседовали. Как поживаешь?

- Хорошо, Маеджи. Работаю, тружусь. Дела у нас наладились.

- Да, Агата мне хвалилась. А как картины твои? Рисуешь?- Женщина притворилась, будто ничего не знает.

Теодора едва заметно нахмурила брови и плотно сжала губы.

- Нет, не рисую, Маеджи.

- А почему так? Устаёшь? Ну, вот сейчас ты могла бы уделить часок-другой тому, к чему у тебя такие способности. Я бы даже сказала, что у тебя талант, Теодора. Неужели, ты не хочешь рисовать?

-Нет, Маеджи, не хочу. Живопись позволяла мне заполнять время, которого у меня было вдоволь. Я могла и писать, когда сидела без ноги, но к сочинительству я совсем равнодушна. А малевать мне было легко. - Девушка приняла нарочито равнодушный тон, что не могло не укрыться от Маеджи.

Она покачала головой.

- А ты не обманываешь старуху, Теодора? Да и себя заодно?

Девушка молчала.

- Это ведь твоя плата за ногу? Так?

Девушка замерла.

- Старая ведьма тебя заставила отказаться от того, что составляло всю твою жизнь, не так ли?

- Как вы узнали?

- Я же не первый год живу на этой земле, Теодора. А ещё я знаю, что людям часто приходится жертвовать очень важными для них вещами ради того, чтобы просто жить. Но она очень жестоко обошлась с тобой, Теодора. Если бы Партэния совсем отняла у тебя талант, а так…он же по-прежнему в тебе. Ты хочешь рисовать, тебя переполняет желание провести кистью по холсту, но ты не можешь. Чем она пригрозила тебе?

- Кто-то из моих родных умрёт, если я нарушу обещание, - голос девушки дрогнул.

- Бедная Теодора. Ты сделала это ради того, чтобы помогать матери и сестре? Ты не могла больше смотреть, как они вдвоём тянут всё хозяйство? Так?

Девушка кивнула.

- Даа. Знать, что в тебе живёт огромная сила – воссоздавать жизнь на полотне – и не сметь дать ей выйти наружу. Эта же сила начнёт пожирать тебя, Теодора. Ты понимаешь это? Как бы ты ни пыталась бежать от неё, ты не сможешь. Тебе дали талант, а ты его убиваешь.

- Я понимаю, Маеджи, но что я могу сделать.

- Ведь ты могла бы и дальше жить без ноги, искусство сполна заменяло тебе возможность ходить. Со временем твои картины могли бы быть представлены обществу, и ты отблагодарила бы свою семью, Теодора. А теперь ты погубишь себя, отчего им же станет хуже.

Девушка плакала.

- Я могла бы успокоить тебя, сказать, что всё пройдёт. Но это не так. Ты предала свой дар, а когда такое случается, то впереди – пропасть, Теодора. Тяжёлые времена рано или поздно закончатся, а ты всегда будешь жить в страхе взять в руки кисть.

- Что же мне теперь делать, Маеджи? Что? – Девушка больше не пыталась храбриться, не скрывала свою боль.

- Не знаю, Теодора. Ты сделала свой выбор.

Вздохнув, старуха вышла. Ей было безумно жаль девушку, хотя на словах она была с ней даже груба. Но в то же время Маеджи злилась на неё и вместе с тем на себя. Ведь и сама когда-то она обратилась к Партэнии с просьбой спасти её мать, которая сильно заболела. Та согласилась в обмен на обещание Маеджи никогда больше не творить. Она любила писать, её рассказами зачитывались, восхищались, но ради спасения жизни родного человека ей пришлось распрощаться со своей мечтой стать литератором. Книги, которые наполняли её дом, были лишь слабым утешением. Но они не могли вернуть ей того восторженного состояния, возникавшего у неё, когда она писала. С тех пор её жизнь поблекла, опустела, приобретя лишь чёрно-серые оттенки.

Теодора совершила ту же ошибку. Девушка,  картинами которой старуха искренне восхищалась, оказалась в клетке, в которую была заключена и эта женщина. Ах, если бы Маеджи знала, что такое могло произойти, она бы рассказала ей свою историю, раскрыла бы свою тайну. А теперь Теодору не спасти. Это был её выбор.