Исповедь василиска

          Покрытый копотью очаг посреди комнаты отчаянно пытался осветить глухую комнату, где занималась плетением гобелена хозяйка дома. Несмотря на то, что на улице уже вовсю бросало свои яркие лучи летнее солнце, их скромных отблесков, прошедших сквозь промасленную ткань на окнах, не хватало для того, чтобы в полной мере развеять царящий вокруг мрак. Нити выбивались из рук, путались и извивались, образуя нежелательные узлы. В отчаянных попытках распутать их, женщина ругала себя за свою невнимательность, но пуще всего ругала служанку Марфу, которая поставила горящую лучину совсем рядом с рукоделием, из-за чего ткань могла вот-вот загореться. Основное же назначение в этой лучине было не столько в том, чтобы дать мизерную долю света и тепла, сколько в том, чтобы оставить в воздухе ярко выраженный запах дыма, коим служанка мстила своей хозяйке за растоптанную солому для циновок. К счастью, хозяйка не знала о предназначавшейся ей мести, греша на свойственную крестьянскому необразованному уму глупость, и, смирившись со своей судьбой, усердно продолжала свою работу.

Лучина скоро потухла, и без ее света на душе у хозяйки стало беспокойно и одиноко. От каменных стен повеяло холодом – она поежилась и с двойным упорством продолжила плести, представляя, как на обсыпавшемся ледяном известняке будет висеть готовое тканевое полотно, сберегая домашнее тепло. Мимо прошла служанка Марфа, которая, повесив над очагом ведро с водой, бросила в огонь пучок сена. В комнате сразу же стало светлее.

- Что-то ты запоздала, - ворчливо произнесла хозяйка.

- Прощения просим, - беспечно отозвалась Марфа, - солому перебирала для пола.

- Смотри же, ленивица, - пригрозила ей та, - чтобы все циновки были уже к вечеру готовы! И не из той гнили, которую ты мне пыталась подсунуть, а такие, чтобы золотом смотрелись!

- Конечно, - бросила ей служанка и исчезла за дверью.

Хозяйка уныло провела ступнями по потрепанной грязной соломе. Торчавшие повсюду нити говорили о том,  что когда-то эта солома была постеленными для тепла циновками. С завистью подумав о том, как хорошо быть зажиточным феодалом, который мог бы позволить себе стелить на их место персидские ковры, она еще раз поежилась от пробирающего по всему телу холода. Наконец, не выдержав этих мытарств, она встала, намереваясь выйти из этой каменной ледяной клетки на улицу погреться.

Но едва она ступила за порог, как вдруг у ее ног проскользнуло нечто холодное. Опустив глаза, она увидела внизу чешуйчатое змеиное тело и страшно закричала от испуга и злобы.

- Да что же это такое!!! – она занесла ногу, чтобы пнуть ненавистное ей существо, но оно резво ускользнул от нее и скрылся за очагом.

- Ах ты, гадина!!! – весь дом сотрясался от ее крика, но никто из немногочисленных слуг не обращал на это внимания, давно привыкнув к ее каждодневным возгласам. А между тем женщина продолжала бранить все, на чем свет стоял, попутно бросив в сторону очага металлическую плошку, - Чтоб ты уже помер, наконец! Ползучая тварь!

Змей, не обращая внимания на ее крики, спокойно взобрался по стене, цепляясь двумя мощными когтями на крыльях, на деревянную полку и лег у бутылок с вином, высунув между ними свою птичью голову. Клювом он начал чистить потрескавшуюся от старости чешую, вытаскивая из-под нее застрявшие кусочки камней, попутно стряхивая кожистыми крыльями песок с покрывавших голову темно-фиолетовых перьев. Левый глаз он держал всегда закрытым.

Плюнув в его сторону, хозяйка дома огляделась вокруг, ища глазами новую плошку, как вдруг услышала спасительный цокот копыт.

 «Это он!» – подумала она и помчалась навстречу своему мужу. Черноволосый воин передал поводья конюху и пошел в сторону дома, обдумывая прошедшую поездку в город. Уже по всему королевству разнеслась весть, что вырвавшиеся из Бездны демоны преследовали теперь каждого, у кого был волшебный светопламенный меч – единственное оружие, которым можно было их убить. Они врывались в дома семей феодалов и под угрозой расправы над женами и детьми отбирали меч, а потом, насмехаясь над человеческой наивностью, разрывали всех членов семьи в клочья. С каждым потерянным оружием надежда на спасение гасла, но держать его при себе означало подвергнуть себя и близких опасности.

Такой меч был и у рыцаря Риланда, феодала из небогатого рода, который и был обладателем этого поместья. Он тщательно прятал его от чужих глаз, надеясь с его помощью уберечь жену и двух детей от беды в нужный момент, но чем больше было вестей о смерти рыцарей, тем больше он подвергал сомнению необходимость в том, чтобы держать злосчастный меч при себе. И тем не менее, несмотря на всю сложившуюся ситуацию, другое обстоятельство терзало его сильнее, нежели демоны. Сейчас его мысли занимало змееподобное существо, вот уже полгода жившее в их доме. Стальной меч, который рыцарь обыкновенно отдавал конюху для того, чтобы тот снес его на чистку, был сейчас все еще при нем.

- Сил моих больше нет! – внезапное появление перед ним жены, прервавшее его мысли, смутило рыцаря, - Я так больше не могу, Риланд! Он мешает нам! От этой твари совсем никакого житья нет! Избавься от него, иначе я сама велю крестьянам прибить его на месте!

- Тихо, - коротко, со строгостью в голосе сказал он ей, - я сейчас все решу.

Разглядев висевший у него за поясом меч, она, охнув, пропустила его вперед, а сама постаралась уйти на время подальше от дома, тихо молясь, чтобы все прошло быстро и без увечий для мужа.

Риланд прошел внутрь дома и бросил взгляд на полку, где отдыхал змей.

- Здравствуй, Гелфет.

Тот тихонько зашевелился, раздвинув крылья и вопросительно взглянув на рыцаря. Одна из бутылок  упала на пол и разбилась – к счастью, пустая.

- Я ездил в город, поговорить с настоятелем Филафаном. Я надеялся, что в книгах монастырской библиотеки найдется ответ на вопрос, что ты за существо, и не ошибся. Он все рассказал мне о тебе.

- Если так оно и есть, значит, тебе следовало не начинать этот разговор, а немедленно вонзить в меня клинок, - фыркнув, произнес змей.

- Так я и собирался поступить, - рыцарь стряхнул с краев туники дорожную пыль и тяжело опустился на обтянутый кожей табурет, положив ножны себе на колени.

- И что же тебя остановило? Вряд ли тебя остановило чувство жалости, не так ли?

- Верно. Все дело в любопытстве, - Риланд произнес это с отвращением к самому себе – что за бабское это слово! Но, не подав виду, он продолжил, - Ты – василиск, редкое, и очень опасное создание. Ты порождение ненависти. Множество легенд гласят, что вы были созданы самими демонами для того, чтобы уничтожать людей, пока врата Бездны остаются закрытыми. Один лишь ваш взгляд может убить кого угодно. Ведь ты поэтому скрываешь от меня левый глаз?

Василиск, повернувшись к нему правой стороной, встряхнул перьями и прошипел:

- Так и есть. Я зряч на оба глаза.

- Значит, ты все это время обманывал меня?

- А разве я говорил когда-нибудь, что слеп?

Риланду пришлось согласиться с тем, что Гелфет и впрямь никогда не упоминал причину того, почему держал левый глаз закрытым. Но затем он собрался с мыслями и, вынув из ножен меч, продолжил:

- Я рискую своей жизнью тем, что не убил тебя спящего. Хоть ты и стар, но силы в твоих когтях еще довольно. К тому же, тебе ничего не стоит прикончить меня, просто обратив на меня смертоносный взгляд. И все же, у меня из головы никак не выходит один вопрос: как так получилось, что твой глаз – именно правый - совершенно обычный? Почему я и любой другой человек может взглянуть на него и не умереть?

Змей опустил голову, задумавшись ненадолго о чем-то своем, сокровенном, точно размышляя, стоит ли человеку знать тайны жизни василиска. Вздохнув, он сказал:

- К чему тут скрывать? Я не всегда был таким. Раньше и правый мой глаз сулил гибель всякому, кто посмотрит на меня. Кровь в моих жилах ежеминутно бурлила от непередаваемого чувства злобы в моей черной душе, которое и отражалось в моем взгляде. Я убил за свою жизнь много людей, а живу я, наверное, уже более пятисот лет. Среди моих жертв были и женщины, и дети. Особенно приятно было нападать на ничего не подозревавших крестьян, работавших в поле – один из них даже случайно пронзил себя серпом, когда пытался защититься...  Да, те еще были времена. Тех же, кто не смотрел на меня, я раздирал когтями, выклевывая из их тел куски мяса, пока они еще были живы.

Риланд опасливо сжал в руке рукоять. Змей, заметив это, окинул его взглядом, выражавшим не то презрение, не то жалость.

- Однажды все изменилось, когда меня поймали люди герцога Атанора. Поймали, впрочем, за мелочь – всего-то две убитых лошади, ему бы они стоили каких-нибудь пятерых крестьян. Атанор был наместником короля в герцогстве Лисы, - пояснил василиск.

- Герцогства Лисы? Такого в Империи нет! Есть герцогства Грифона, Быка, Волка, Ворона и многие другие, но о таком я слышу впервые.

- А раньше оно было. Я ведь, знаешь ли, пережил не одно людское поколение, и видел не только расцвет и упадок герцогств, но и народы, с которых начиналось заселение этих земель. Сейчас земли Лисов, кажется, находятся под властью Воронов, после того как умер последний наследник Атанора.

- И какое же отношение имел этот герцог к твоему глазу?

- Такое, что именно с его смертью я и утратил свой дар, - змей наклонил голову поближе к Риланду, чтобы тот смог разглядеть его черный, как вулканическое стекло, глаз, - Наполовину.

Рыцарю стало не по себе, когда он поймал на себе его взгляд.

- Меня схватили, завязали глаза, - продолжил змей, - они хотели убить меня, но Атанор не дал им это сделать. В те годы многие боялись, что врата Бездны вот-вот разрушатся, и демоны вновь заполонят земли. Он надеялся использовать меня, не зная, что взгляд василисков не действует на исчадий ада. Какое-то время меня держали в клетке. Я не упускал ни малейшую возможность вырваться оттуда, пока герцог не заключил со мной сделку.

- Какой дурак станет заключать сделки с таким монстром? Это неслыханная глупость!

- Возможно, он был действительно в какой-то мере глуп, - согласился василиск, - и безрассуден. Но именно это его безрассудство привлекало меня. Он был свободен от страха и жил всегда сегодняшним днем, не печалясь о прошлом и не заботясь о будущем. Ко всему прочему, он был достойным лидером и храбрым воином. Конечно, я готов был задушить его на месте, обвившись вокруг шеи, но мной, как и им, овладело любопытство – а что, если нам посодействовать друг другу?

- Догадаться нетрудно, что от тебя хотел герцог, - хмыкнул Риланд, - с тобой и море по колено, и толпы врагов как горсть щепок. Не могу только понять, чем же он подкупил тебя?

- Я был слаб до человечьей плоти. Но голубая кровь из руки самого герцога, отданная добровольно – изысканное лакомство. Таков был наш обмен – я помогаю ему выслеживать недругов, устраивать засады, а он по моей потребе резал себе ладонь и давал слизывать ее столько, сколько было нужно мне для насыщения. Кровь слуг мне совсем не подходила, хотя каждый из его отряда без промедления согласился бы сделать то же самое – она была куда менее вкусна, к тому же, это было бы недостойно для истинного воина, заставлять других платить этот долг. Сделай он так хоть раз, я бы с удовольствием прокусил бы ему вены.

- И в черный день не пожелал бы себе обзавестись таким питомцем, - с отвращением произнес рыцарь, непроизвольно дернув кистью руки, представив на себе холод стального лезвия. И эту пакость его отец завещал беречь, когда передал ему василиска вместе с светопламенным мечом – хорошее же наследство, батюшка, содержать смертоносное создание в своем доме!

- Что сказать. Такова моя природа, - Риланду вдруг показалось, что василиск дернул в этот момент крыльями очень похоже на то, как люди обычно пожимают плечами,- Но если бы не герцог, я бы никогда не смог перемениться.

- А чем ты сейчас лучше? Как был гадиной, так и остался! – с чувством сказал рыцарь, вспомнив ругань жены и причитания слуг в адрес внушавшего страх всем обитателям дома и вечно путавшегося под ногами Гелфета. Впрочем, внутренне он все же понимал, что в василиске в самом деле что-то переменилось за те годы, и потому он сильнее жаждал услышать продолжение этой истории.

- Ну, если тебя не интересует, что было дальше, я могу не продолжать, - змей демонстративно развернулся и, вытянувшись во всю длину, и взобрался на деревянную балку у стены.

- Постой! – Риланд отложил меч в сторону, забыв положить его в ножны, - я слушаю тебя. Расскажи же, что произошло потом?

Василиск поднялся на самый верх и распахнул крылья. Прикинув расстояние от балки до второго этажа, он оттолкнулся чешуйчатым телом от деревянной поверхности и слетел с нее, несколько раз взмахнув крыльями. Тяжелое тело едва не утянуло его вниз – сказывалась глубокая старость– но Гелфет, ухитрившись в последний мир зацепиться когтем, взобрался наверх и уже оттуда, чувствуя себя в безопасности, продолжил говорить.

- Потом он погиб. Его убили демоны. Они напали на город, вверенный королем герцогу Атанору. Тысячная армия во главе с самим Белкетом осадила их, - голос Гелфета дрогнул, - никто не уцелел.

- И это все? Он умер, как и множество людей, что ты убил, и ты вдруг не из-за чего потерял силу?

Змей отвернулся. Послышался его глубокий вздох, а затем он тихо сказал:

- Я любил его. Низшее чувство для таких, как я. Но он был добр ко мне, несмотря на ту боль, что я ему принес. Тот мальчик, который пытался меня подстрелить, когда я поедал сердце второй лошади, был явно дорог ему… Я не понимал, что его привлекало во мне, но мне было приятно находиться рядом с ним и служить ему. Мне было смешно от того, что Атанор относился ко мне по-дружески – в самом деле, до чего глупо было доверять мне, верить, что я ни за что бы не бросился на него сзади и не перебил всю его свиту. Самый безрассудный герцог, что я видел– настолько, что сам же позволил убить себя, поманив армию демонов за собой, дав время имперскому войску нанести удар. Людские законы, заложенные в вас природой, велят феодалу заботиться прежде всего о процветании собственных поселений, делая редкие исключения на приказания вашего вождя, короля или императора. А он переступил через них без колебаний, как будто бы знал, что, не сделай он этого, каждому герцогству империи пришел бы конец. Сражался и погиб наравне со своими воинами, разделив с ними смертный одр, хотя мог сбежать и оставить людям меньшим поручение совершить этот подвиг. Если я и видел что-нибудь по-настоящему глупое и непонятное в жизни, так это было оно.

- Значит, ты тоже к нему привязался? – спросил его Риланд.

- Да. Но понял я это слишком поздно. Когда все закончилось, я нашел его тело – грязное, залитое кровью, с растрепавшимися волосами. Тогда я впервые взглянул в его глаза – опустошенные, лишенные жизни. Мне очень хотелось вновь услышать его задорный голос, но осознание того, что единственного человека, которому я был дорог, больше нет, тяготило меня, выворачивало изнутри наизнанку. Я никогда не желал своей смерти так сильно, как в тот день. Впервые я позволил себе свернуться глубоком, точно домашнее животное, на его уже холодной груди.  От этого мне становилось немного легче, и более суток я пролежал так, точно ожидая, как сердце Атанора забьется вновь, но этого не произошло. И тогда я сделал то, что делают единицы из василисков – я заплакал.

- Ага, я догадался, - воскликнул Риланд, - из-за плача твой глаз и стал обычным, верно? Вот только не совсем понимаю,  как же тогда левым глазом ты по-прежнему убиваешь?

Гелфет поежился: такая долгая исповедь только ради того, чтобы удовлетворить это никчемное любопытство мелкого человечишки, который рядом не стоял с герцогом Атанором! Впрочем, можно ли было его винить за то, что он был далек от тех чувств, что пережил он, когда еще каких-то три сотни лет назад сам василиск не представлял себе иной жизни, кроме как летать, рассекая кожистыми крыльями облака, и убивать людей вместе с их скотом себе на потеху? Чего можно было ждать от воина, заботами которого были лишь служба на императора, поддержание доходов с его мелкого поместья в надлежащем количестве да удовлетворение прихотей сварливой жены?

- Василиски за всю жизнь могут проронить всего одну слезу. Она потекла из моего правого глаза, и с ней ушла моя смертоносная сила. Любовь загасила бушевавшую во мне ненависть. И тогда я обрел новый смысл в жизни: я решил, что отныне буду служить потомкам Атанора, герцогам Лисы. Я улетел оттуда, отправившись на поиски его малолетнего сына, которого успели вывести из города вместе с женщинами и детьми – мне едва хватило времени на то, чтобы отбить его у вырвавшихся прямо из-под земли чертей.

- Постой-постой, разве ты не должен был быть с ними заодно? Какой смысл помогать ребенку, от которого все равно никакой выгоды? – непонимающе спросил Риланд.

- Боюсь, причина этого кроется в том, что превыше моего понимания. Я принес в жертву свою гордость, ненависть и свободу ради того, чтобы опекать тех, кто хоть немного напоминал мне об Атаноре. Признаться, немногие наследники меня любили – кто-то гнал меня от себя прочь, совсем как ты, кто-то использовал для охоты. Редкие из них, например, герцог Ингвар, относились ко мне, как к равному, и даже прикармливали кровью. Из-за своей любви я потерял все, что имел, но одновременно приобрел нечто такое, что сделало меня счастливее всех василисков.

- Ну, теперь это тебе не грозит, - хмыкнул рыцарь, - Сейчас твою жизнь точно не назовешь счастливой. Да и все твои наследнички давно перемерли – так что никому ты больше не нужен. И мой отец вытащил тебя из той дыры только за тем, чтобы ее можно было, наконец, сравнять с землей для строительства новых сооружений.

Василиск с тоской вспомнил о доме герцогов Лисов, к тому времени уже сильно обветшавшем. Как долго он сторожил его, надеясь, что хоть кто-нибудь из их славного рода вернется домой! Но годы шли, а в запустевший двор никто не входил, кроме желавших поживиться легкой добычей разбойников и королевских стражников – и тех, и других немедленно постигала смерть. Когда отец Риланда в числе других воинов пришел на это место, лежавших поодаль мертвых тел было не счесть. Если бы не он, возможно, еще долгое время пополнялось бы их число, пока меткий выстрел или удар меча не оборвал бы едва теплившуюся жизнь в змеином теле раз и навсегда.

- Да, сейчас я одинок, и рода, которому я служил, больше нет. Но я все равно счастлив. Мне непонятно, как можно приносить себя кому-нибудь в жертву и чувствовать себя значительно лучше, чем когда живешь сам по себе. Особенно странно было наблюдать за поступками герцога Атанора – его внимательность к черни, бескорыстие и самоотдача будоражили мой ум, противный такого рода явлениям. Зачем только он полез в этот роковой бой? Но, как бы то ни было, он поступил так, как и должен был, и его жизнь не могла окончиться иначе. Если бы он сбежал в тот день, я бы и мысли не допустил о том, чтобы служить роду Лисов. И сейчас, когда я вспоминаю об этом, я чувствую скрытую духовную близость с ним и ощущаю приятное тепло на душе – то самое, которое люди называют счастьем.

- А я если в чем-то и ощущаю счастье, так это в доброй чаше вина, хорошенько разбавленной медом! – хохотнул Риланд, -  В груди от него теплит не хуже огня.

- Горячая людская кровь для нас, василисков, излюбленный напиток. И все же, ей не сравниться с этим чувством. Счастья от самопожертвования… Наверное, я стал таким же глупым, как и Атанор. Как низко приходится опуститься порой себялюбию, чтобы стать счастливым! И до чего удивительно, что именно вы, люди, стали первыми, кто открыл эту истину.

Риланд уже не слушал его слова. Мысль о вине возбудила в нем желание выпить чего-нибудь подобного, а желание, как это обычно бывает, породило осознание недостатка в деньгах. И хотя его скромный участок земли приносил какие-то доходы, этот год выдался особенно неурожайный, и все средства шли на поддержание дома и на то, чтобы запастись пропитанием и в целом не загнуться грядущей зимой от холода. Хорошо, должно быть, сейчас было всяким герцогам и лордам, которым не нужно беспокоиться о таких непристойных для высшего слоям общества вещах! Побыть бы хоть раз на их месте… Но с такими скудной родословной, не обремененной героическими подвигами, от императора вряд ли можно было ожидать пожалования новых земель. Да и сам Риланд был таким же обычным, как и большинство других обедневших рыцарей: посредственного ума человек, давно привыкший выпивать в кабаках наравне с крестьянами дешевое вино и уже не стыдившийся этого, со скудным вооружением, которое использовалось разве что когда-то в юные годы в многочисленных тренировках. Даже светопламенный меч, хранившийся у него дома, не имел никакого веса перед лицом императора, поскольку сейчас им обладали все, кому не лень было голосить о чудодейственных свойствах своего оружия, так что доказать его подлинность можно было невозможно. Что сказать, основное назначение такого человека было лишь в том, чтобы во время боя быть живым щитом своего господина – но местный лорд не торопился созывать войска для борьбы с демонами, так что Риланд к своему счастью оттачивал военное искусство разве что на охоте. Чтобы на такое ничтожное существо, как он, вдруг обратили внимание, потребовалось бы сделать нечто совершенно необыкновенное! Но что именно? Быть может, с помощью меча отсечь голову одному из демонов и преподнести ее императору? Такой подвиг сыграл бы с Риландом злую шутку – его немедленно отправили бы сражаться с другими демонами, а рыцарю не хотелось прощаться с жизнью раньше времени. К тому же, узнай отродия Бездны о том, что у него есть это оружие, на него немедленно откроется охота! Тогда и тело для похорон будут месяцами собирать… Что же делать? Видимо, не быть ему никогда столь же богатым и славным, как герцоги!

Тут рыцарь вдруг оживился: ведь у него было нечто, что принадлежало как-то самому герцогу Лисов! Василиск! Разве такой зверь в услужении – не показатель благородства и силы рода? Разве его обладателю император не окажет свое благоволение?  Эта идея всколыхнула разум Риланда, и он живо спросил у Гелфета:

- А ты не мог бы заплакать еще раз, для меня? В конце - концов, два глаза – два хозяина. Тебе все равно помирать скоро, так что выбирать особо не приходится, а у меня еще вся жизнь впереди – ты мог бы оказать мне большую услугу.

- Нет. Если я пророню вторую слезу, то умру, - объяснил василиск. Конечно, он был благодарен ему за приют, и даже пару раз приносил в дом задушенных соболей, об которые запиналась жена Риланда, но никогда не решился бы поклясться ему в преданности.

«Тьфу ты! Сорвалось»  - проругался про себя Риланд и сказал вслух:

- Ну и на кой черт ты мне нужен?!- махнул он рукой на василиска, - Что с тебя толку-то, если ты только и делаешь, что спишь, ешь да под ногами шатаешься? Зачем отец вообще подобрал тебя с тех развалин?

Эти слова пронзили василиска глубоко в его покрытое ржавчиной прежних злодеяний сердце, давно почерневшее от многолетнего чувства ненависти. И вправду, каков толк земле от того, что он ползает по ней, небу, что он – хоть уже совсем редко – летает в воздухе, а Риланду и его семье – что он живет? Кому нужен был этот старый василиск с потрескавшейся от пыли и грязи чешуей, которую с каждым днем все труднее было, извернувшись, очищать мягким клювом? В былые годы, чувствуя  приближения старости, он бы уполз к себе в пещеру и просто выдрал бы из крыльев эти проклятые облезлые когти! А потом, убедившись в отсутствии поблизости угрозы, долго и мучительно выдалбливал бы об камни свой затупившийся клюв, чтобы тот, потрескавшись и сойдя с его морды, дал возможность обновленному, более острому и крепкому пробиться наружу. Наконец, после всех мытарств, он бы скинул с себя тесную змеиную шкуру и вылетел бы прочь из пещеры, совсем молодой и полный сил, как птица феникс.

Теперь василиску не было дела ни до когтей, ни до клюва. Даже линька у него прекратилась вовсе – что от нее толку, когда расти уже было некуда? Скромные деревянные полочки, наскоро прибитые к стенам неумелым мастером, не выдержали бы еще большего размера василиска. Приближалась старость, от которой уже не было спасения: сердце билось как-то неохотно, продолжительно, точно изнывая от неведомой тяжести, крылья едва поднимали в воздух ослабленное тело. Василиск неделями не ел, неподвижно лежа на своей полочке между банками и бутылями. Вся жизнь его превратилось в одно сплошное ожидание того самого мгновения, когда все померкнет, все прекратится, и можно будет навеки уснуть, забыв любую боль и страдание. Только один глаз, лишенный смертоносной силы, по-прежнему хорошо видел, точно напоминая ему о самых прекрасных былых годах.

- Не знаю, кому я нужен теперь, - признался Гелфет рыцарю, опустив глаза, - Я и раньше никому не пригодился. Жизнь дала мне то, за что я расплатиться не в состоянии. Моя черная душа, уничтоженная страшными злодеяниями, о которых теперь я не смею и помышлять, была понята и принята герцогом Атанором такой, какая она есть. Он дал мне все, чего я не заслуживал - дружбу, поддержку, защиту. Он вынул из меня злобу и поместил на ее место чуждое моей природе чувство любви, от которого я изнываю теперь телом, но пребываю в благости всей душой. Но потеряв всех, кто мне был дорог, я вернулся на прежний путь – стал сторожем поместья Лисов, не щадившим никого, кто пытался проникнуть в дом. Проще говоря, я снова стал убийцей. Мне было всласть причинять страдание, хоть я искренне надеялся, что кто-нибудь из наследников вернется домой, живой и невредимый. Но время шло, и никто не возвращался. Я бы ждал еще не одну сотню лет, если бы не твой отец. Он рассказал мне о судьбе последних потомков Атанора, я был в смятении и ужасе от осознания предстоящего одиночества. И пока я приходил в себя, твой отец взял меня на руки и вывел оттуда – так я и оказался с ним.

- А спустя двенадцать лет его дом сожгли разбойники вместе с ним. Что же ты тогда не помог ему?!

- Я пытался. Все разбойники погибли от моего взгляда. Но вывести его наружу мне не хватило сил.

- Кто бы сомневался, - съязвил Риланд, - Ведь ты только и способен на убийства! А спасти чью-либо жизнь тебе не под силу. Само твое существование навлекает гибель на людей, и то же произойдет со мной, если я не убью тебя!

- Может, ты и прав, - сказал Гелфет и, вцепившись когтями в деревянные перила, вытянулся вниз, - но если ты хочешь это сделать, я не буду возражать.

Риланд удивился этому предложению, но, собравшись с духом, взял в руки отложенный меч. Пора! Он взглянул на Гелфета, соображая, не хитрит ли он и не отвернет ли своей головы в последнюю секунду, но тот держал ее смирно, спокойно ожидая своей участи. Как трудно было пронзить клинком того, кто этому не сопротивляется!

В доме сразу стало как-то холодно и неуютно, точно сама смерть, войдя внутрь, встала позади рыцаря, ожидая возможности сделать свое дело. Она шептала ему в ухо: «Ну же, действуй! Что ты медлишь!». А рыцарь всеми силами оттягивал этот момент, притворяясь, будто бы проверяет остроту меча. Наконец, он не выдержал:

- А, черт с тобой. Потом разберусь со всеми этим, живи пока. Еще циновки тут запачкаешь!

Сказав это, он с быстротою молнии вылетел из дома. Навстречу ему понеслась счастливая жена – он отогнал ее, а сам ушел в лес и там, в стороне ото всех, схватился за голову:

- Как?! – крикнул он в лесную глушь, - как я могу быть таким безвольным?! Почему я не могу просто убить его?

А лес беззаботно шумел, не обращая внимания на его стенания. Более получаса Риланд отчаянно ходил из стороны в сторону, не понимая, что же помешало ему одним махом отрубить Гелфету голову. Может быть, память об отце, который и приютил его у себя? Или уважение к древнему герцогскому роду, чьему дому и служил змей? Или это была жалость к забытому всеми существу, ранее вселявшему страх всему живому? А, может быть … любовь?

- Какой же я дурак, - корил себя Риланд, - я не могу поднять руку на того, кому ничего не стоит убить меня! Я стал глупцом, совсем как тот Атанор!

Рыцарь вздрогнул. Он вдруг почувствовал, что при всем желании не сможет убить василиска. «Очевидно, я к нему привязался», - решил он, - «Любой другой человек на моем месте немедленно пронзил бы его клинком. А я не могу… Он как будто бы стал мне дорог. Может, это просто напоминание об отце? Хотя какое там – светопламенного меча мне бы вполне хватило. Но разве, в самом деле, он виноват в том, что родился таким уродом?».

Он закрыл глаза и вздохнул, размышляя, как долго ему придется успокаивать свою несносную жену. Пусть василиск живет! Главное, чтобы под пьяную руку не попадался – в этом случае Риланд за себя не в ответе – а так что с него взять. «Старый он, сам рано или поздно помрет».

И он, успокоив себя этим, неспешно побрел домой. Солнце уже садилось, и Риланд осознал, что прошло уже больше времени, нежели он предполагал. Он глубоко вдыхал приятный воздух, наслаждаясь окружающим его видом: крестьянскими полями, где переливались золотом колосья пшеницы, густым темно-зеленым лесом, тянувшегося высоко в небо. Какая кругом благодать! Как спешно нужно было наслаждаться ею, пока его, Риланда, еще не призвали на службу, и пока все здесь не почернело от копоти и следов демонских копыт.

Отсутствие на полях крестьян насторожило его. Обыкновенно в это время они устраивали небольшие гуляния с песнями и танцами, которые были тем красивее и пышнее, чем теплее было на улице, но сейчас повсюду, куда ни глянь, было пусто. Только один мужик с косой наперевес спешно шел к своей избе, забыв положить орудие на сеновал, и, застряв ненароком с ней в проходе, просто швырнул косу на землю и немедленно закрыл за собой дверь.

В иной день Риланд бы посмеялся этому поведению крестьянина, но сейчас внутри у него все похолодело: что-то случилось, не иначе! Он заторопился домой – ему на пути попалась Марфа, которая обеспокоенно бежала оттуда.

- Что такое?! – спросил он у нее, схватив служанку за плечи, но та начала отбиваться с криками:

- Помилуйте, господин мой родненький! Не губите верную прислугу вашей бедной жены! Дайте хоть мне, молодушке, жизнь повидать!

И она вырвалась и убежала прочь. Риланд не стал догонять ее, но, вынув меч, ворвался в дом.

- Здравствуйте, сэр Риланд, - послышался слащавый голос, - А мы как раз ждали вас тут.

Он повернулся и увидел перед собой высокого худого человека, стоявшего рядом с его женой, которая сидела на лавке и испуганно смотрела на него, нервно перебирая в руках нити лыка.

- Она у вас прелестная мастерица, - сказал незнакомец, мотнув головой в ее сторону, - такой гобелен! Вы, кажется, немало довольно ею, не так ли?

- Кто вы такой? Что вам нужно?- грозно спросил Риланд, ища глазами Гелфета: где же был змей, когда он так нужен?

- Я думаю, вы сами знаете, - на его бледном вытянутом лице с приятными очертаниями отразилась улыбка, - Меня зовут Белкет. Слышали обо мне?

Рыцарь вздрогнул от ужаса: сам дьявол явился к нему, чтобы отобрать спасительное оружие!

- Слышал, но вряд ли ты и есть тот самый предводитель демонов, - скрепя сердце, сказал рыцарь, - настоящий Белкет явился бы сюда со всей своей тысячной армией. Он бы не стал подвергать свою жизнь риску!

Незнакомец рассмеялся, и от его смеха Риланду стало совсем не по себе. Белкет улыбнулся во всю широту своих белоснежных зубов, вынул откуда-то из-под пол плаща трость из черного дерева с серебряным набалдашником и, внимательно всматриваясь в лицо рыцаря, произнес:

- Вы трусливее, чем хотите казаться сейчас. Я знаю все ваши внутренние желания и помыслы, и чувствую любую ложь. Потому не будем отнимать друг у друга время и приступим к делу. А что до армии, то, удовлетворю ваше нескромное любопытство, она мне не нужна.

И он горделиво выпрямился, опираясь на трость, демонстрируя свое пренебрежение к Риланду.

- Вам нужен меч, не так ли?

- Вы удивляете меня своей поразительной проницательностью. Да, именно за ним я и пришел.

- Если я отдам его, вы отпустите мою жену?

Белкет покачал головой.

- Это невозможно. Вы ведь должны напрячь свой приземленный ум и понять, что предводитель, чьи воины несут смерть в семьи всех обладателей светопламенных мечей, - тут он скривился,- не может проявить непоследовательность и поступить иначе.

- Тогда какой мне толк от того, что я вам его отдам?! – раздраженно, и вместе с тем испуганно спросил рыцарь.

 - Толк прост: либо умирать медленно и мучительно, либо безболезненно и быстро, да еще с распиской, подписанной мною лично, о проявленной вами храбрости, которая неплохо послужит вам на посмертных мытарствах. Скажите, сэр Риланд: вы вели свою жизнь, подобно святому? Регулярно ходили в церковь, молились, приобщались к Богу? Что-то сомневаюсь, а с моей рекомендацией пропуск через два-три мытарства вам гарантирован. Одно касание моего пера – и будем считать, что, к примеру, вы не знали вкуса алкоголя всю свою жизнь. Так что, договорились?

Выход оставался только один.

- Договорились, - кивнул головой Риланд и, развернувшись, поднялся на второй этаж, где располагалась его комната. Вынув из пола камень, где и находился тайник, он достал оттуда меч – с виду совсем обычный и не примечательный. Только вырезанный на золотой рукояти всадник, скачущий по поверхности солнца, говорил о его чудодейственных свойствах.

«Я подберусь к нему ближе», - решил Риланд, надеясь про себя, что Белкет не слышит сейчас его мысли, - «И воткну этот клинок ему в грудь».

Рыцарь спустился вниз, где Белкет уже ждал его.

- А, вот и он! Славно, - сказал демон, протягивая лист бумаги, - А вот и ваша расписка. Очень жаль, что пришлось отнять у вас время, но не волнуйтесь – в вечности его у вас будет много, приятного или не очень – зависит от того, куда вы попадете.

И он улыбнулся, сверкнув недобрым взглядом.

- Не дождешься, тварь! – прокричал Риланд и взмахнул мечом, но Белкет, едва дрогнув пальцами, отбросил его в сторону сильным магическим ударом. Хозяйка дома испуганно закричала.

- Вы могли обойтись без глупостей, - Белкет неспешно подошел и поднял с пола меч, - но теперь вы умрете в страшных мучениях. И начну я, Риланд, с того, как сдеру кожу с твоей жены – повешу ее прямо здесь, на стене. Кажется, гобелен больше не понадобится, не так ли?

Рыцарь взвыл от ярости, не в силах пошевелиться. Но тут он услышал знакомое шипение.

- Гелфет! – радостно воскликнул он, увидев подобравшегося к Белкету василиска. Демон повернулся.

- А, здравствуй, василиск. Я надеялся, что ты придешь. Собственно говоря, потому я и не послал сюда кого-либо из моих головорезов – очень хотелось самому увидеть того, кто предал самого себя и свою природу. Скажи мне, - он наклонился к змею, - каково это, быть добрым, но слабым?

- Лучше, чем злым, но мертвым, - съязвил василиск и, повернув голову так, чтобы его не могли видеть Риланд и его жена, раскрыл свой левый глаз. Смертоносная сила, вырвавшись на свободу, встретилась с взглядом Белкета, но тот, нисколько не смутившись, оскалился в улыбке.

- Глупая змейка, - он протянул руку, погладив по чешуйчатому веку, - на меня не действуют эти твои штучки. Ведь это я создал таких, как ты.

- Я знаю, - сказал Гелфет и, чуть прикрыв глаз, выпустил из нее слезу. Переливаясь в свете огня, она упала Белкету на ладонь.

- Что ты… - демон осекся и вдруг, схватившись за руку, страшно взвыл, - НЕЕЕЕЕЕТ!!!

Риланд в ужасе смотрел, как Белкет выронил меч и, скрипя зубами и изрыгая проклятия, огнем и лавой лившиеся из его рта прямо, кричал, а его руку окутывал черный дым. В комнате потемнело, земля под ним затряслась и вдруг обрушилась, образовав адскую пропасть.

- НЕЕЕТ!!! СТОЙ!!!  - демон цеплялся пальцами за землю, хватался за попадавшиеся под руку предметы, но Бездна утягивала его вниз за собой. На миг Риланду показалось, что он увидел ужас в глазах Белкета, но тот, заметив его взгляд, брызжа пеной изо рта, яростно закричал:

- Я доберусь до тебя, жалкий отпрыск земных уродов!!! Ты и твои потомки будете вечно жариться в адских озерах и прибывать во тьме! Я лично разделаю твою душу, попомни мои слова!!!

Но последнюю фразу он так и не успел договорить, как вдруг, сорвавшись, полетел в пропасть. Бездна закрылась, и Риланд в страхе смотрел на совершенно целый пол с валявшимися на нем старыми соломенными циновками. Не было никаких признаков того, что только что здесь был Белкет и разверзшиеся врата ада, и только выражение ужаса на лице жены подсказывало, что все это ему не привиделось.

- Что это б…было? – испуганно проговорила она, но Риланд ее не слушал. Он подошел к неподвижно лежавшему василиску, осторожно положил ладонь на его тело. Гелфет не шевелился. Подобрав его, Риланд убедился, что тот был бездыханным.  

- Что ж, - тихо сказал он, - вот ты и пригодился мне.

Он сел и бережно положил василиска себе на колени. Рыцарь погладил его жестковатые перья, на мгновение пожалев, что не делал этого раньше.

- Спасибо, - коротко произнес он и заплакал.

***

Спустя две недели на месте захоронения был поставлен монумент, на котором было изображено, как василиск поражает взглядом низвергнутого в ад дьявола. На монументе была выкована надпись: «Здесь похоронен Гелфет, верный служитель Лисов и преданный друг герцога Атанора – василиск, победивший свою природу, который предпочел любовь ненависти».

Потеряв своего лидера, демоны Бездны впали в отчаяние и рассеялись по земле, где их настигали отряды рыцарей, вооруженные светопламенными мечами. С помощью святого оружия исчадия ада были вскоре изгнаны с этих земель.

После того, как слухи о гибели Белкета распространились по всей округе, сэр Риланд был приглашен в замок императора, где тот лично поблагодарил его за помощь в борьбе с демонами. Риланду была предложена служба в имперских войсках, где он принял командование сотней пеших воинов.

Через десять лет уже герцог Риланд перенес могилу Гелфета в земли Лисов и поместил рядом с местом захоронения Атанора. Старое поместье герцогов было восстановлено.

Жена Риланда по-прежнему докучает ему своими упреками.

Все было хорошо.