Перед рассветом

Тусклое зимнее солнце тонуло в густых чёрных кронах спящих деревьев. Первые снежинки кружились в незамысловатом танце лёгкого, но обжигающе-холодного ветерка, тихо опускаясь на серое полотно старого тракта. Тяжёлый туман ледяного безмолвия, чувствуя скорую кончину дня, выпустил свои тугие тёмные щупальца из придорожных овражков. Ночь, словно вечный дозорный, в очередной раз начинала обход своих владений...
      - Да потерпи ты хоть немного, - сказал я поскуливающему то ли от страха, то ли от холода волку. - Сегодня уже до Рокстона доберёмся. Думаю, там для нас найдутся и место у очага и миска похлёбки.
      Зверь смерил меня долгим укоризненным взглядом, мол, тебя, старый, быть может обогреют и накормят, а меня то уж точно оставят прозябать на морозе, и хорошо, ежели от дверей не погонят камнями да палками. Смерил и понуро поджав хвост потрусил себе дальше...
      За два дня нам не встретилось ни одной живой души. Ни купцов, спешащих провести последние караваны до наступления холодов, ни конных разъездов, охраняющих тракт от разбойников, ни одиноких путников, бредущих по одним им ведомым делам. Лишь изредка стая воронов-падальщиков, вечных спутников войны, кружила над трактом в поисках свежей поживы.
      Война... Она прошла тут совсем недавно, своей тяжёлой, кровавой поступью буквально опустошив этот край. Обнищавшие крестьяне, разорённые селения, загубленный урожай, банды дезертиров и разбойников - всё это тяжким грузом легло на его плечи.
      А армия Вольрада двигалась на восток. Она, словно снежная лавина, сметала все преграды на своём пути, неумолимо приближаясь к Эвенфоллу. Королевские войска, наголову разбитые при Кровавых полях, так и не смогли собраться вновь. Они разрозненными группками засели за прочными стенами городов-крепостей и лишь старались подороже отдать свои жизни. Страна медленно тонула в пучине гражданской войны...
      За те, два месяца, что я пролежал без сознания, опекаемый жителями деревни, отряды "кровавого лорда" успели захватить и её. Убили барона и старосту, сожгли припасы, обложили крестьян непосильным налогом. Еда, деньги, фураж - всё шло на фронт, а люди тихо умирали от голода.
      Встать на ноги я смог, только лишь когда землю уже сковали первые морозы. Отправиться в путь - и того позже. В Реинвуде дел у меня не осталось. Селение готовилось к зиме, самой трудной и голодной, из выпавших на долю за последние годы. Зиме, которую не всем дано пережить...
      Тихо падали густые хлопья укрывая серое полотно старого тракта своим холодным, но мягким одеялом. Две цепочки тёмных, мокрых следов медленно растворялись в густой, словно молоко, белой мгле, неотвратимо наползавшей на мир.
      Внезапный порыв ветра хлестнул по лицу горстью мягких снежинок, ледяной змеёй заполз под поношенный балахон, обжигая старые раны. Да, уж, дорогой ценой мне досталась та победа. Заклинание, словно гниющий болотный упырь, выпило, да что там выпило - вырвало, всё, что только могло и рассеялось, оставив на память о себе лишь боль, рубцы, да горстку пепла, в которую превратилось порождение мрака. Магия тоже ушла. Сейчас я не мог сотворить даже крохотную искру, чтобы разжечь костёр и обогреть себя. Просто не было сил... Дагор меня сожри, вот уж не думал, что прожив и повидав столько, в один прекрасный день превращусь в дряхлого, слегка сбрендившего старика. И всё из-за этого сучьего выродка, будь он неладен! Остаётся только надеяться, что со временем силы вернуться, иначе дни мои сочтены.
      Ветер усиливался. Вековые сосны скрипели под его яростными порывами, укоризненно качая своими, поседевшими от снега кронами. Идти становилось всё тяжелее.
      Завыл и завертелся на месте пёс, будто почуял что-то неладное, с глухим надрывным треском упала старая ель, перегородив узкое полотно тракта, тревожно закаркал согнанный с насиженой ветки ворон.
      Странное совпадение. Будто сама судьба говорит мне, что не стоит идти дальше. Правда и выбор у меня небогатый: повернуть назад и загнуться с голоду (еда кончилась ещё вчера, а живности в этих лесах нынче почти не встретишь) или двигать вперёд и надеяться на удачу.
      Стайка колючих снежинок, подгоняемая рукавом свирепого ветра, сорвала с головы капюшон. Поднявшаяся пурга ледяным шквалом обрушилась на меня, чуть не сбив с ног. Холод, уже вовсю хозяйничавший под одеждой принялся терзать своими небольшими, но невероятно острыми зубами старые, затянувшиеся, но не зажившие рубцы.
      Шаг, ещё шаг. Надо найти укрытие, а то так и околеть недолго. Главное не останавливаться. Дагор, пальцы аж сводит от холода. И что мне мешало попросить у крестьян нормальную одёжку, вместо этих лохмотьев. Не подумал. Привык, что магией могу обогреть себя, а теперь замерзаю тут, словно безродная дворняга под забором. Шаг, ещё один. Снега уже по щиколотку. Если так пойдёт и дальше, то до города я не доберусь.
      Внезапно ветер стих, метель улеглась, а сквозь чёрные тяжёлые тучи, мягким жемчужным блеском проглянули мириады крохотных звёзд. Деревья, мгновенье назад недовольно ворчавшие, скрипевшие и ворочавшиеся, седыми грозными исполинами застыли по бокам старого тракта. Тишина, мягкая и спокойная, окутала своими ласковыми объятьями, истерзанную войной землю.
      Ох, чует моё сердце не к добру всё это. Слишком уж похоже на чью-то магию. Но, убереги нас от этого шестеро, неужели кто-то в этом мире способен на такое? Некроманты? Нет, это не могут быть они. Эти проклятые порождения мрака только и делают, что возятся со своими отвратительными марионетками, не уделяя даже толики внимания истинному, чистому колдовству. Серые? Тоже нет. После того, как они, поправ все свои заветы, попытались спасти людей от чумы, обрушив вечный холод на земли, что лежат севернее Анредальского хребта, их более никто не видел. Скорее всего, сами боги устремили свои гневные взоры на этих несчастных, в своём слепом и наивном неведении решивших изменить судьбу этого мира к лучшему. Но тогда кто? Боюсь, что ответ на этот вопрос сейчас я смогу найти лишь среди обугленных руин и разрушенных башен Рокстона.
      Лес потихоньку редел. Он уже не прикрывал своими кронами белёсое полотно дороги, позволяя робким Мрены лучикам играть красноватыми отблесками на мягком, но поразительно холодном снежном покрывале. Последние деревья уступили место бугристым пашням, и моему взору наконец-то открылся город...
      Два огромных пролома рваными ранами зияли в потрёпанной стене. Одна из надвратных башен обрушилась. На уцелевшей болталась старая красная тряпка, некогда бывшая знаменем кровавого лорда. И ни души. Нет часовых на стенах, не горят факела, не перекликаются солдаты. Лишь чёрный зёв ворот разверзся бездонной жадной пастью.
      Странно, очень странно. Неужели Вольрад не разместил тут гарнизон? Он явно не настолько глуп, чтоб оставлять тылы без прикрытия. Выходит с бойцами, сторожившими разорённый город, что-то случилось. Но что? Неужели кто-то напал на них и убил? Сейчас, когда кровавый лорд находится в зените своего могущества и может в считанные дни стереть в порошок любого местного барона, сдуру решившего показать зубы? Нет, такого точно не могло произойти. Быть может какой-нибудь диверсионный отряд из числа королевских войск, пересёк линию фронта и принялся за своё кровавое дело. Маловероятно. Для того, чтоб уничтожить небольшой гарнизон, закрепившийся в городе, нужно несколько сотен человек. И это-то на землях кровавого лорда.
      Тревожный вой волка разлился по обледеневшим полям. Зверь поджал хвост, попятился назад, опасливо косясь на арку ворот, снова завыл. Затем развернулся, бросился назад и застыл, будто каменное изваяние. Только тонкая струйка слюны, капающая с обезображенной грозным оскалом морды, да блеск испуганных глаз, позволяли отличить его от чучела, стоящего в доме какого-нибудь дворянина.
      Я поудобнее перехватил посох. Врагов пока не было видно, но волк чуял их... или видел, своим внутренним взором. И, судя по его поведению, отступать нам уже было некуда.
      Прошло мгновение, другое, третье... Я начал медленно замерзать. Пальцы, мёртвой хваткой сомкнувшиеся на гладком, отполированном древке посоха, уже не слушались меня с былой охотой, ноги онемели, холодный воздух жёг изнутри. Дагор меня сожри, а ведь пока шёл всё было нормально. Нет, мороз, конечно, ощущался, но отнюдь не столь сильно. Надо побыстрее отыскать надёжное укрытие и развести огонь, а то так и околеть то недолго. Я легонько пнул всё ещё пялящегося в пустоту волка и шагнул под тёмный свод надвратной арки.
      Город встретил меня чёрными скелетами обугленных развалин, слегка присыпанных первым снегом, мёртвыми взглядами уцелевших домов и тишиной. Она, казалось, стала полноправной хозяйкой этого места, и лишь ледяной ветер, голодным волком воющий в пустых переулках, остался ей неподвластен. Но жил тут ещё один спутник смерти, облюбовавший руины...
      Страх. Ужас умирающих защитников крепости. Он был повсюду. Голодными змеями выползал из небольших трещин в стене, чёрными лужами скапливался в ямках и выбоинах, вязким туманом висел в сгустившемся воздухе. Сквозь его смог отчётливо проступали растерзанные тела, кровь, расплескавшаяся по грязной мостовой, изуродованные гримасой злобы и азарта лица солдат.
      Вот один из нападавших, тот, что первый ворвался в рухнувшие ворота, буквально влетает в строй защитников. Успевает убить одного и сам падает, сражённый чьей-то ловкой рукой. Раздаётся взвизг спущенных арбалетов и смерть, обрушившаяся роем чёрных росчерков на ряды обороняющихся, собирает обильную жатву, мстя за погибшего бойца. На площади уже кипит бой. Солдаты кровавого лорда шутя отбрасывают защитников в тесные, боковые проулки. Внезапно, небольшая группа бойцов, облачённых в синие котты, прорывается сквозь ряды наступающих и бежит прямо ко мне. Они из последних сил отбиваются от наседающих на них воинов Вольрада, но стрелы, то и дело летящие откуда-то из-за моей спины делают своё кровавое дело, опрокидывая солдат наземь. Дюжина, восемь, пять, три... Достаю меч. Ох и не поздоровится же этим наглецам сейчас. Ещё один падает, пронзённый толстым арбалетным болтом, другой бросает оружие и бухается на колени, прося о пощаде. Тщетно. Кровь, брызнувшая из перерезанного горла, льётся на мостовую. Последний орёт что-то нечленораздельное, замахивается мечом и падает, получив стрелу в грудь. Плюясь кровавой слюной, он ползёт вперёд, хватает меня за штанину и тянет вниз. Замахиваюсь посохом... Стоп, посохом?
      Туман видения тут же рассеялся, оставив после себя слабость, боль в голове да мерзкий металлический привкус во рту. Кругом вновь были лишь развалины домов, снег и холод. Будто ничего и не случилось. Вот только... кто-то по-прежнему тянул меня за штанину!
      Дагор тебя сожри, глупое животное. Напугал старика, да так, что тот чуть не околел со страху. Но ты прав - этот город буквально пропитан запахом крови, войны, насилия. Он мёртв, вот только... Не знаю... Такое странное чувство, будто тени, отголоски былой жизни всё ещё витают над обугленными руинами. Но выбора нет. На таком холоде ночевать - верная гибель, а тут, быть может, и удастся найти более-менее уцелевший дом, растопить очаг да дотянуть хотя бы до рассвета.
      Верхний город пожары не тронули. Оно, впрочем, и неудивительно - тут жили богатые люди, строившие дома из камня. Огонь, в считанные часы сожравший хижины бедных крестьян, обломал зубы о броню этих гигантов. Но ни прочные стены, ни стальные засовы не остановили бойцов кровавого лорда...
      Мрена лениво плыла по небу, заливая узкую улочку своим красноватым светом. Тоскливо завывал ветер, оплакивая судьбу людей, нашедших тут своё последнее пристанище. Тихо поскрипывала чудом уцелевшая ставня.
      Солдат гарнизона нигде не было видно, их тел - тоже. Тот, кто на них напал, видимо, 'прибрал за собой'. Впрочем, они могли и сами покинуть свои посты - дезертирство во время войны явление не столь уж редкое. Другое дело, что бойцы ещё трижды подумают, прежде чем подаваться в бега. Кому захочется потерять язык и отправиться вкалывать на...
      -Помогите! По-мо-гите! - крик ржавым затупившимся лезвием вспорол тонкое покрывало тишины, колючим вихрем прокатившись по пустым улочкам. - Впустите! Они же нас убьют! - раздались глухие удары в дверь, сопровождаемые каким-то странным шипением.
      Дагор, как близко то. Если уши меня не подводят, то 'это' происходит тут, прямо за углом. Но кто может шастать по мёртвому городу в столь поздний час, да ещё и орать человеческим голосом. Ох, надеюсь не те самые...
      Меч, прошелестев свою прощальную песнь старым потёртым ножнам, лёг в руку. Посох, уступив ему место, перекочевал в другую. На всякий случай, шикнув на волка, мол, только попробуй тут скулёж развести, я заглянул за угол.
      Глубокие серые рытвины на измождённых телах, бледная, почти белая кожа, длинные тонкие руки, заканчивающиеся пятью крючковатыми костяными наростами, пасти, усеянные кривыми, но острыми клыками, тёмные глазные впадины, внутри которых плещется фиолетово-белый огонь.
      Пожиратели плоти... Хитрые, быстрые и очень жестокие твари. Кусают человека, парализуя его своим ядом, а потом жрут. Живьём. В последний раз мне довелось встречаться с ними шесть дюжин зим назад. Вот только тогда я ещё был магом.
      Их было двое. Когда-то женщины, судя по копнам грязных волос, свисающих аж до бёдер, вот только сейчас это не имело никакого значения. Что бабы, что мужики - все они становились отвратительно одинаковыми, обретая новое обличье... И очень, очень опасными.
      Бом, бом, бом, бом - тяжёлая дубовая дверь трактира вздрагивала под их мощными ударами. Вздрагивала, но слабину не давала. Однако и твари не спешили отступать. Они с тупым, непрошибаемым упорством ломились внутрь, пытаясь добраться до вожделенного, сладкого мяса того, кто спрятался там.
      Так, сейчас бы убраться отсюда подобру-поздорову. С двумя сразу могу и не справится. Вот только, кто знает, сколько таких уродов разгуливает по этому проклятому городу. Безопаснее было бы переждать внутри. Раз дверь до сих пор цела, значит туда им не ворваться. Но пустят ли меня, после того как я расправлюсь с пожирателями или тот, кто прячется в трактире подумает, что к нему пытается пробраться ещё одна тварь, убившая своих собратьев? А вдруг от страха он уже потерял остатки разума? Рискованно, очень рискованно. Хотя, есть ли у меня выбор? Поверну назад - скорее всего не доберусь до леса живым. Впрочем, полог деревьев тоже не спасёт ни от тварей, которые, почуяв запах чужака, бросятся в погоню, ни от холода. Спрячусь в каком-нибудь из заброшенных домов, в надежде дождаться рассвета - рано или поздно отыщут. Нюх у них получше собачьего будет. Ну ладно, придётся посмотреть, из чего слеплены эти ублюдки. Так теперь тихо.
      Бесшумной тенью выскользнув из-за угла, я медленно, очень медленно начал подбираться к пожирателям. Нанести бы хоть один удар, до того, как они меня заметят. Тише, тише. Стоп. Забеспокоились. Вскинули свои отвратительные морды. Дагор!
      Пронзительный крик, вырвавшийся из двух клыкастых, истекающих зелёным ядом пастей вихрем прокатился по переулку. Твари, как по команде развернулись и, недолго думая, кинулись в мою сторону. Охота началась.
      Мгновение, второе, третье. Один из пожирателей прыгает. Взмах кривых, но невероятно острых серых когтей, тусклый блеск стали, ярко алая кровь, окропившая снег. Искалеченная тварь с визгом и воем уносится в темноту. А-х-р-р! Руку пронзает вспышка острой, нестерпимой боли. Меч, падает на мостовую. Удар. Урод, получивший посохом по хребту, отскакивает, рыча от негодования, но тут же снова прыгает, сбивая меня с ног. Шероховатые, истоптанные сотнями ног камни, выбившие остатки воздуха из груди, противная ноющая боль, неторопливо растекающаяся по всему телу, кривые подгнившие клыки твари, с остервенением грызущие древко посоха.
      Дагор, не думал, что закончу вот так. Сейчас, еще немного и яд парализует меня. Тогда-то твари не составит труда, добраться до горла и со сладким причмокиванием его разорвать. Сучье семя, я уже чувствую как...
      Хватка ослабла. Визжащая тварь кубарем скатилась с меня, пытаясь стряхнуть волка, вцепившегося ей в холку. Она колотила лапами по земле стараясь вырваться, но зверь держал крепко. Раздался душераздирающий, полный боли о отчаянья вой. Кровь вновь окропила истерзанное схваткой, тонкое снежное полотно. Урод, каким-то чудом извернувшись, оставил клок своей шкуры в зубах у пса и подвывая пополз прочь. Всё было кончено.
      Я лежал, тщетно пытаясь пошевелится. Руки, ноги, всё моё тело сковал холод. Вязким оцепенением он подкрался со спины, тяжёлым ледяным гигантом навалился на грудь и принялся душить.
      Боги... Я уже не могу понять, яд это гложет меня изнутри или смерть склонилась над раненым стариком. Нет, так подыхать нельзя. Нужно хотя бы попробовать и доковылять до этой сучьей двери. На худой конец - доползти. Ну же, давай!
      Небо, усыпанное мириадами звёзд, слегка затуманилось, покачнулось и резко ушло куда-то в сторону. Удар, противная ноющая боль в носу, кровь на истерзанном сапогами и лапами снегу. Получилось! Похоже яд начинает отпускать, так теперь ещё чуть-чуть. Ухх...
      Голова болела, мир перед глазами плыл, из разбитого носа тонкой струйкой стекала кровь, но оно того стоило. На больных, подкашивающихся, пронзённых сотней невидимых игл ногах, я стоял, тяжело опираясь на посох.
      Шаг - острая боль холодным клинком пронзила спину, другой - улица слегка накренилась, будто собираясь завалиться набок, третий - холодные камни стены подпёрли ноющее плечо. Начало положено. Теперь аккуратно...
      - Эй, есть там кто? - хриплый крик, вырвавшийся из обожженной холодным воздухом глотки, разбился о толстые дубовые доски. - Откройте!
      Тишина. Только ветер хлопает покосившейся ставней.
      - Шип вам в подпругу, я знаю, что внутри есть живые! Открывайте, тварей тут нет! Скрип половиц, едва различимый шёпот и вновь со мной осталась лишь вьюга, тоскливо завывающая в старых печных трубах.
      - Да чтоб вас Дагор сожрал, неужели оставите гостя подыхать на пороге своего дома?
      Пёс тихо заскулил и прижался к ноге, глядя в бездонную пасть тёмного переулка. Похоже раненые твари и не думали уходить далеко.
      - Живой? - глухой бас, просочившись сквозь едва видимые щелочки двери, разорвал воющую тишину ночи.
      - А стал бы мёртвый с тобой говорить? - попытался съязвить я.
      - Кто знает, на какие выдумки гораздо это сучье семя. Ладно 'путник', коль говоришь ты правду, то стой смирно. Дёрнешься - получишь стрелу в живот.
      - Хорошо! - сказал я, на всякий случай перехватив посох второй рукой.
       Дверь тихо застонала старыми петлями и медленно начала открываться. Тонкая полоска жёлтого, нестерпимо яркого, но столь желанного света, словно долго томившийся взаперти дикий зверь, вырвалась на волю и растворилась где-то там, в жадной темноте переулка.
       Внезапно волк сорвался с места и серой бесшумной тенью юркнул в проём. Женский визг, свист стрелы, отборная ругань и грохот опрокинутой мебели - всё это причудливо сплелось, перемешалось и выплеснулось наружу густыми клубами полупрозрачного тёплого пара.
      - Чего встал, как вкопанный? Заходи быстрее, пока твари вновь не нагрянули! - буркнул трактирщик, смерив меня недовольным взглядом. - Ох, чтоб меня Дагор сожрал! Эника, тащи вино из погреба, да холстину, что почище. Живее давай, а то гость тут сейчас кровью весь пол мне зальёт!
      До стула трактирщик меня чуть ли не доволок. Ноги почти не слушались, тело после трёпки, устроенной ему ядом, нещадно ныло, взор застилал калейдоскоп из цветных бликов и пятен, сквозь который проглядывали лишь общие очертания комнаты.
      - Вот сюда, на стол ставь! Да побыстрее ты, - торопил девку трактирщик, - Тащи ушат с водой, промывать будем! Твари хорошо ему руку порвали, как бы отнимать не пришлось. Глотнёшь? - обратился он ко мне, пододвигая поближе бутылку с вином.
      - Нет, - с трудом выдавил я из себя.
      - Ну... Дело твоё, - буркнул мужик, ощупывая края раны.
       В следующее мгновение руку пронзила острая, обжигающая боль. Она в мгновение ока вскарабкалась по предплечью, холодным угрём проползла по шее, добралась до головы и накрыла угасающее сознание спасительным одеялом сумрака...
       
      
    ***
       
       Тук-тук, тук-тук - покачивалась на холодном ветру одинокая ставня, тихо постукивая по толстой каменной шкуре трактира. Внутри было пусто. Тьма, незримыми клубками скопившаяся в углах, хищно тянула свои полупрозрачные щупальца, пытаясь опутать ими всю залу, и лишь тонкий лучик серебристого лунного света, с трудом пробивавшийся сквозь узкий квадрат окошечка, не давал ей осуществить коварный замысел.
       Хозяина не было, хозяйки тоже. Даже пёс куда-то запропастился. Дверь нараспашку... Рука не...Что?
       Рана, вместе с пропитавшейся кровью холстиной исчезла. Одежда была цела. Даже усталость, навеянная долгой дорогой, ушла, не оставив следов.
       Я встал, и, не в силах сдержать своё бушующее, словно лесной пожар, любопытство, направился к выходу...
       Снег растаял. Вместо него, по чешуйчатому брюху мостовой текли грязные ручейки. Свежий, прохладный ветерок тихо напевал свою, одному ему понятную песенку, неспешно прогуливаясь по безлюдному переулку.
      Дагор, что за дела тут творятся. Неужели, всё, что я пережил сегодня, было лишь причудой старого больного воображения. Но холод, ветер, те твари, трактирщик, рана... Нет, всё это не могло мне просто привидеться!
      - Шевелитесь ленивые свиньи, бегом, бегом! Город сам себя не отстоит! - далёкое эхо команд тихим шёпотом прокатилось над городом.
      На всякий случай, вынув клинок из ножен, который, кстати говоря, не так давно оставил лежать на этой самой мостовой, я медленно двинулся в сторону улочки, ведущей на главную площадь.
      - Да чтоб вас Дагор сожрал, трусы. Оставьте своё добро, на суде шестерых оно не поможет! Давайте на стену, живее! - надрывался тем временем невидимый оратор. - Если хоть один дрогнет - лично выпущу ему кишки. А потом Вольрадцы изнасилуют ваших жён, просто потому, что некому было их защищать!
      Внезапно город вновь погрузился в крепкие объятья тишины. Она была настолько густой, что казалось, будто кто-то разлил в воздухе банку засахарившегося мёда, но в то же время легкой, словно утренняя дымка на берегах далёкого Делфошта. Лишь тихое поскрипывание старого флюгера периодически нарушало её.
      Я остановился, закрыл глаза и попытался обратиться к своему внутреннему взору. Мгновения - лишь они тянулись в тёмной пустоте безмолвия. Ни образа, ни всполоха, ни намёка. Лишь вязкая, сосущая боль в груди. Что же я потерял...
      Нет ничего более страшного и унизительного для мага, чем лишиться своего дара. Даже калекам, жертвам войны этого не понять. У них сеча отобрала часть тела, тут же будто кто-то вырвал клок самой души. Ты вспоминаешь, что мог когда-то, пытаешься повторить это вновь, надеясь, в этот раз точно всё пройдёт как надо, но получаешь лишь разочарование и боль. Пробуешь снова, и снова и снова, думая: 'Сейчас всё изменится! Нет, нет, нет, прошу! Сейчас всё будет иначе!', а потом понимаешь, что это безумие. И смиряешься... Смиряешься с тем, что больше никогда не сможешь чувствовать и творить колдовство, с тем, что все к тебе станут относится не со страхом и почтением, а как к полоумному старикану, потерявшему последние остатки разума, с тем, что умрёшь...
      - Быстрее, шевелись. Эти ублюдки совсем скоро будут у наших стен. Эй, Фарн, бери свою сотню и дуй к южным воротам. Арлен, Вирнер, разместите своих людей западной и восточной башнях. Остальные на привратную, живее, - гул голосов, топот ног, мельканье десятков факелов и бряцанье оружия - всё это во мгновение ока окружило меня, подхватило и повлекло за собой. Улицы широкие улицы сменялись узкими проулками, каменные дома - деревянными, а толпа безликих серых силуэтов всё неслась и неслась вперёд. К воротам...
       Посреди площади возвышался старый, местами прогнивший и обветшалый, но всё ещё внушительный деревянный помост. На нём стояла фигура, такая-же туманная и расплывчатая, как те, что неслись сюда сломя голову.
      - ... собрались люди, жаждущие лишь одного - одного - убить вас. Но, после того, как они сделают это, никто не сможет помешать им взять ваших жён и искалечить ваших детей! Пусть даже их будет втрое больше, чем нас, но это наш город, наши стены, и мы должны умереть, но не сдать их! - толпа разразилась одобрительным рёвом.
       - Наёмники, я знаю, что такие вещи, как честь и милосердие для вас - пустой звук, но обещаю - если поможете нам в бою, Рокстон перед вами в долгу не останется. В случае победы каждый из вас получит по двадцать серебряников! - продолжала надрываться фигура.
       Тяжёлый, заунывный звук боевого рога прокатился над беснующейся толпой. На мгновенье наступила тишина и было слышно как вдалеке, там за стеной, нарастает волна какого-то тревожного, зловещего гула.
       Миг и всё закончилось. Мостовую сотрясли сотни ног, раздались отрывистые команды, и поток безликих серых теней хлынул на гребень стены. Я хотел было воспротивиться, но ноги сами понесли меня вслед за ними.
       Давка, толкотня и ругань на подъёмной лестнице быстро сошли на нет. Солдаты, ещё вчера бывшие крестьянами, ремесленниками, чиновниками заняли свои места и неотрывно смотрели вдаль. Туда, где из-под мягкого лесного полога начало выползать оно... Войско кровавого лорда...
       Множество тёмных фигурок, среди которых как ни в чём не бывало, расхаживали безликие серые силуэты, во мгновение ока заполонило дальний край поля и медленно двинулось к городским стенам. Бом, бом, бом - удары мечей о щиты тяжелыми волнами накатывались на боевой дух защитников, подтачивая его, словно волна многовековую скалу.
       Внезапно стена под ногами содрогнулась. Раздался грохот камней, периодически сменяющийся резким, отвратительным скрежетом. Осела одна из надвратных башен.
       Воины врага радостно взревели и ринулись к стенам. Свистнули стрелы, и в их рядах противника упало несколько серых фигурок, но наступление это не остановило. В дело пошли камни, но наступающие оказались тоже не лыком шиты. Свист, лязг, стоны - арбалеты запели свою смертоносную песнь. Гулко ударились лестницы о край парапета и спустя несколько мгновений наверху уже показались первые серые фигурки.
       Защитники набросились на них, но чёрные жала коротких толстых болтов били без промаха. Первые наступающие пали, обагрив серые камни парапета своей кровью, но вслед за ними на гребень стены вскарабкались новые враги.
      - Ворота, он ломают воро... - внезапно крик оборвался, и город вновь погрузился в тишину. Пропали горожане, исчезли солдаты Вольрада. Ничто больше не напоминало о битве, бушевавшей тут несколько мгновений назад. Ничто, кроме выбитых ворот и небольшого клубка тьмы, нерешительно покачивающегося над ними.
       'Что это? Откуда взялось? Магия? Но как? Неужели за всей этой междоусобицей стоить кто-то обладающий столь редким даром? Или он оказался здесь случайно?' - весь этот ворох вопросов обрушился, на моё слегка помутнённое сознание, но тут же схлынул, оставив после себя лишь звенящую пустоту.
       Клубок тем временем нерешительно покачался в воздухе, как бы раздумывая, что ему делать дальше и медленно, очень медленно поплыл по главной улице вглубь города. Ноги, которые уже давно перестали слушаться, понесли меня вслед за ним.
       Мы двигались по центральной улице к главной площади. Необычный гост не спешил. Он, то останавливался, будто бы озираясь по сторонам, то сворачивал в какие-то переулки. А ещё рос... Со всех сторон к нему стягивались тонкие тёмные струйки какой-то мерзкой, чужеродной для нашего мира энергии. Чёрными змеями они выползали из пустых окон, стелились по земле, и с каким-то странным присвистом вливались в его пульсирующее тело.
       Вдруг улица исчезла... Подёрнулась серой дымкой и растворилась в ней. Остался только я и клубок. Он нерешительно покачивался в каком-то шаге от меня. Казалось - протяни руку, развей это странное существо и наваждению конец. Вот только чутьё подсказывало мне, что не стоит его трогать - обжечься можно.
      Видение вновь начало меняться. Клубок лопнул, окутав всё тьмой. Послышались голоса.
       - Сынок, ты пойми, если мы начнём жалеть каждого встречного-поперечного, то вся эта кровавая вакханалия затянется, а мы и так слишком долго воюем, тебе не кажется? - произнёс хриплый голос, - Ничего личного, дорогая. Ничего личного.
       Раздался отчаянный визг загнанной в угол женщины. Миг, и он оборвался, сменившись вязким, отвратительным бульканьем. Заплакал ребёнок. Ещё мгновение, и он замолчал тоже. Навсегда.
       Чёрный, ненасытный провал вдруг озарился вспышкой нестерпимого, яркого света. Он рос, ширился, постепенно поглощая тьму, окутавшую всё вокруг. Сквозь него дымчатым призраком вновь начала проступать старая мостовая, дома, каменными исполинами нависшие над ней, старая, умытая дождём вывеска, перед входом в небольшой трактирчик и оно...
       Низенькое, горбатое, закутанное в обрывки каких-то выцветших лохмотьев, существо. Его лицо скрывал капюшон, а на руках оно держало... изуродованное тело ребёнка.
       - Помоги... - прошелестело оно, и вытянуло вперёд своё дитя.
      Я в ужасе отпрянул назад, оступился, упал на мостовую и пополз. Так страшно мне не было ещё никогда. Сотни боёв, тысячи схваток, десятки тысяч отвратительных порождений некромантов - все они, меркли перед этой маленькой, сутулящейся горбуньей с мёртвым уродцем на когтистых руках.
       - Помоги мне... - вновь попросило существо, вытянув перед собой небольшой окровавленный свёрток. - Вдохни... в него... жизнь...
       Я встал и побежал прочь. Дыхание перехватывало, ноги, будто ватой набили, по спине стекали струйки холодного пота, а где-то там, за спиной тихо шелестело проклятое 'помоги'.
       Шаг, другой, третий, главное не оступиться. Быстрее, Дагорова дверь, как невовремя тебя заело. Давай же. Есть. Так засов. Сука, сука истраханная, где этот сраный засов. Дагор тебя сожри, давай уже ставься!
       - Помоги мне! - прошелестело прямо за дверью, - Не бросай меня тут... - тяжёлый удар обрушился на толстые дубовые доски.
       Я выхватил меч и приготовился к схватке. Отступать некуда, но Дагор меня сожри, когда это сюда войдёт, оно не увидит, забившегося в угол и обмочившегося от страха старика!
       - Возьми моё дитя! - продолжало выть существо, сотрясая дверь ударами своих когтистых лап. - Помогите, по-мо-ги-те! Впустите нас, они же нас убьют! - вдруг не своим голосом завизжало оно. А доски всё продолжали гулко отзываться на его удары, постепенно поддаваясь: бом, бом, бом, бом...
       
      
    ***
       
       Бом-бом-бом - стук с трудом прорывался сквозь вязкую пелену невыносимой головной боли. Ужасно хотелось пить, во рту пересохло, искалеченная рука противно ныла, а перед глазами всё ещё стоял образ уродливого, сгорбившегося под гнётом смерти существа, держащего на руках окровавленный комок растерзанной плоти.
       - Бом-бом-бом - стук повторился.
      Дагор меня сожри, надо что-то делать. Не ровен час сюда ворвётся эта тварь и тогда всем нам будет очень худо. Стоп, нам?
      Я открыл глаза, кое-как приподнялся на локтях и осмотрелся. Низкий деревянный потолок, по которому игриво мечутся друг за другом блики масляных лампадок, толстые каменные стены, дверь, надёжно запертая на засов.
      - Ну что, очнулся? - раздался над ухом глухой бас.
      - За дверью... - сквозь пересохшие губы просочился лишь слабый стон, - Оно... Убьёт...
      - Эника! - заорал трактирщик, - Тащи сюда вино и простынь. Нужно сменить повязку, да и гостю нашему горло промочить не помешает, а то у него ум за разум заходит! Ты полежи пока, - сказал он, брезгливо осматривая набухшую от крови тряпку, - Дагор, да тут штопать надо, не иначе. Эхх, жаль лекарь из меня так себе, но лучше тут всё равно не сыщешь. Эника! Давай ещё настойку белены сюда, да иголку с ниткой. Сука, лишь бы гнить не начала. Да лежи, мать твою спокойно, ещё мне тут не хватало, чтоб ты дёргаться начал, пока я с рукой вожусь.
      Мягким, но настойчивым толчком трактирщик уложил меня обратно, на шершавые, грубые доски, и принялся разматывать повязку, насквозь пропитавшуюся спёкшейся кровью. Руку пронзила острая боль, во мгновение ока разлившаяся по всему остальному телу. Я стиснул зубы, едва удерживая предательский стон.
      - Эника, Дагор тебя сожри. Ты что там уснула? Хочешь, чтоб этот вот от боли подох? Давай, мать твою, шевелись быстрее, глупая девка, - заорал на всю залу трактирщик, - А ты друг, ори, если припрёт - тварям всё равно сюда не вломиться.
      - Сейчас, сейчас - пролепетал тонкий девичий голосок, - Уже бегу дядя Ранлед!
      - Белену сюда живо! Да быстрее ты, шевели ногами! Так, отлично. Рот открой на минуту, - обратился ко мне седовласый великан, - Да не кривись ты так, не буду я в тебя вино заливать!
      По горлу потекла терпкая горькая жидкость, сознание подёрнулось туманной дымкой и медленно провалилось в тихую, мягкую темноту...
       
      
    ***
       
      - Ей друг, вставай. На дворе уже утро! - деловитый бас вырвал меня из крепких объятий сна, - Как себя чувствуешь? Ходить можешь?
      Я с трудом разлепил веки и уставился на говорившего. Слегка одутловатое, чуть тронутое морщинами лицо, седая борода, усталый взгляд глубоко посаженных глаз, щека, разделённая надвое тонкой бледной змейкой старого шрама...
      - Ну, чего уставился? - вновь спросил он, - Говори уже: живой али нет?
      - Бывало и хуже... - прохрипел я, пытаясь перевернуться на живот.
      Получалось это плохо. Рука по-прежнему ныла, а при любом неловком движении маленькие, но острые зубки нестерпимой боли начинали терзать её с новой силой, голова раскалывалась, а ноги, словно ватой набили.
      - Не похоже на то, - ухмыльнулся трактирщик, - Ну что ж, дай-ка я помогу тебе встать!
      Крепкие, жилистые руки подхватили меня и в один миг поставили на ноги. Те попробовали было предательски подкоситься, но мой спаситель очень кстати лишил их этой возможности. Увидев, что я вот-вот упаду, трактирщик схватил меня, и почти что доволок до ближайшего стула. Сидеть, правда, тоже получалось с трудом: перед глазами всё плыло, а тело то и дело норовило завалиться куда-то вправо.
      - Эника! - заорал хозяин - Похлёбку сюда, да эля покрепче! Это ещё и с голодухи его так везёт! Ты сколько не ел? - уже тише сказал он, уставившись на меня.
      - Два дня... Может три... - выдавил я сквозь пересохшие губы, - Не помню уже сколько...
       - Тогда на жратву сразу не набрасывайся! А то не ровен час, скрутит живот и заблюёшь мне тут весь пол! Если почувствуешь, что всё совсем плохо - говори. Так и быть, дотащу тебя до двери. - пробасил трактирщик, - Эль покрепче или разбавить?
      - Вода есть... - прохрипел я, с трудом удерживаясь на стуле.
      - Эко ты, милсдарь загнул. Воду ему, значит подавай. Брезгуешь с хозяином выпить? - нехорошо прищурился здоровяк, - Или угощенье моё тебе не по душе?
      - Сейчас эль... только хуже сделает... Голова и без него болит.
      - Об этом я не подумал, - чуть виновато пробасил... Ранлед, кажется, - Ладно, будет тебе вода!Эника! Чего медлишь? Воды гостю, а мне доброго пива, живо!
      - Сейчас, сейчас, всё сделаю, - пролепетала суетящаяся девушка и скрылась где-то в тёмных недрах чулана.
      Несколько минут мы сидели молча. Трактирщик изучал меня своим цепким взглядом, пытаясь высмотреть что-то ведомое ему одному, а я просто старался не свалиться с добротного, но такого неудобного стула.
      Дагор, как же основательно меня отделали твари. Ещё этот их яд, да и зубы... Надеюсь трактирщик - лекарь хороший, иначе рана вскоре загноится и с рукой можно будет попрощаться... В том случае, конечно, если твари не занесли мне в кровь какую-нибудь свою заразу. Сучье семя, давно я в такие передряги не попадал.
      Молчание затягивалось. Казалось, оно медленно, словно утренний туман, разливается по комнате, пропитывает тут каждый камень, каждую доску, просачивается сквозь щели ставен наружу и растворяется в чистом, морозном утреннем воздухе.
      - Эника, Дагор меня сожри, где тебя носит? - глухой бас во мгновение ока порвал тонкое покрывало тишины, разметав её обрывки по пыльным углам старой залы. - Давай шевелись, пока мы тут от голода и жажды не умерли!
      - Сейчас-сейчас, - испуганно пролепетала девушка, выскакивая из чулана, - Там просто крысы...
      - Так давила бы этих отродий! Чего с ними церемонится? - недовольно пробурчал трактирщик.
      Девушка лишь виновато опустила глаза, поставила поднос на стол и молча удалилась.
      - Вот трусиха! - пожаловался хозяин, - Крыс боится! Эхх, хорошо хоть сообразительная попалась и молчаливая. Невеста сыну моему будет, что надо!
      - А с чего ты взял, что она за него замуж пойдёт? - удивлённо вскинул бровь я, оторвавшись от кружки с водой, - Вдруг не захочет?
      - Как это, она ж считай моя, так же вон, как эта табуретка, - кивнул трактирщик на один из стульев, - Я её у барона одного выкупил. Втридорога, между прочим!
      - Ну, так она ж теперь тоже 'вольная', как и ты сам. А значит, может и отказаться.
      - Вольная, да не совсем! Ты что, не слыхал последнего королевского указа? - удивился трактирщик, - Да и куда она подастся то? За душой ни гроша. Вокруг одни развалины, лес, зима, да эти... - тут он опасливо покосился на дверь, - ог-не-гла-зые во! Тьфу, слово то какое заумное.
      - А сын то твой где? - спросил я, принимаясь за горячую мясную похлёбку, - Пока я его не видел?
      - Так, ты мне сейчас зубы заговариваешь! - возмутился хозяин, - Мы ещё толком не знаем друг друга, а уже с расспросами лезешь! Не забудь, что это я вчера тебя с порога не погнал, и ты тут гость!
      - Раз уж речь пошла об этом, то кое-кому не мешало бы помнить и уважать законы гостеприимства, - устало огрызнулся я.
      Трактирщик побагровел, впился в меня своими небольшими, чуть заплывшими, глазками, и даже чуть привстал из-за стола. Того и гляди пойдёт кулаками махать.
      - Успокойся друг. Твой дом - твои правила, - сказал я, отодвигая миску в сторону.
      - Так-то лучше, - недовольно буркнул хозяин, усаживаясь обратно. - Как тебя звать то?
      - Да Олвудом люди кличут.
      - Меня Ранлед звать. Ну, за знакомство? - не дожидаясь ответа на свой вопрос, он в несколько глотков осушил свою кружку и со всей силы саданул ей по столу,- Ты кем вообще будешь то? Чем занимаешься? К нам как попал?
      - Знахарствую. - ответил я, и, увидев удивлённо вскинутую бровь трактирщика, тут же пояснил, - Хожу меж деревнями да городами и помогаю людям избавляться от хворей. Не бесплатно, само собой.
      - И дорого оно, это твоё 'знахарство' стоит? - скрестив руки на груди, поинтересовался трактирщик.
      - Когда как. Смотря, что у человека стряслось. Если зуб заболтать, то это пара медяков. Ежели опухло что и болит, то нужна уже травяная припарка - несколько серебряников. Бывает, и дороже что попадается.
      - Ты, небось, и зелья варить умеешь? - в голосе Ранледа промелькнули недоверчивые нотки.
      К чему он клонит, не понимаю? Неужто я где-то допустил ошибку, и моя ложь раскрыта? Но как? Странствующие травники - не такая уж и редкость, так что...
      - Ну? - сбил меня с мысли трактирщик, - Мы тут до вечера сидеть молча будем?
      - Немного умею. До уровня мастеров гильдии мне далеко, конечно, но учусь помаленьку.
      - Мастеров гильдии значит? - нахмурил брови Ранлед, - Ну-ну. Может ещё чего интересного нам о травниках расскажешь? Мы с Эникой с удовольствием бы о них послушали.
      Сучье семя, да что ж меня выдало? И почему он сразу на чистую воду не вывел? Непрост, ой непрост этот трактирщик. Зачем только поначалу из себя стоил - непонятно.
      - Что, думаешь где прокололся? - хитро прищурился Ранлед, - Да много где.
      - Ну так...
      - Сначала расскажи, кто ты такой, и что забыл в Рокстоне, - ударил кулаком по столу трактирщик. - А будешь, сука, лгать - выставлю в этих обносках на мороз. Посмотрим, сколько ты там протянешь.
      - Воин я... бывший. Участвовал в битве у трёх клыков, в обороне 'Мёртвой вороны' и осаде Хельмворта. Иду вот, предложить Вольраду свои услуги. В бою, правда, от меня уже толку мало, но вот молодёжь обучить владению мечом очень даже смогу.
      - Вольраду... - задумчиво протянул Ранлед, - а ведь из-за этой надменной свиньи мы и торчим сейчас посреди развалин. Это он сжёг город, он, сука, перебил наших бойцов, он вырезал всех и каждого, кто не успел или не смог сбежать...
      - Тише, друг, тише. Это война, тут по-другому не бывает. Либо ты, либо тебя - слегка осадил распалившегося трактирщика я, - Да и не только Вольрад в этом виноват. Если верить слухам, то он давал городу шанс сдаться и перейти под его покровительство, но местный магистрат ответил ему отказом. Вы знали, чем рискуете.
      - Ага, как же. Многие предлагали сдать город, но их причислили к дезертирам и паникёрам. Хорошо хоть вешать не начали - не до того было. Дагор меня сожри, а ведь им говорили. Сколько людей погибло...
      - Это игры высоких лордов. Для них вы лишь пешки, которыми можно пожертвовать для достижения цели, и не более того, - сказал я, пытаясь пошевелить покалеченной рукой, - Да, пускай вы 'вольники', формально и освободились от их власти над собой, вот только разницы никакой. Ну да хватит об этом. Войны были, есть и будут, как бы нам ни хотелось это изменить. И вообще, я удовлетворил твоё любопытство?
      - Ну, будем считать, что да. Не дошло до меня только одно: зачем ты лгать то пытался? - нахмурился трактирщик, - Как будто в том, что ты когда-то был воином, есть что-то зазорное.
      - Да все эти сукины дети - ублюдки редкостные, - пробурчал трактирщик, прикладываясь к своей кружке, - Но хватит о них.
      - Это уж точно. Лучше расскажи мне, как ты догадался, что я не травник.
      - Руки, - ответил Ранлед, - Вся соль в них.
      - Не понял... - задумчиво протянул я.
      - У травников они всегда жёлтые и все в ожогах. И пальцы тонкие, уж не знаю почему. По твоей руке видно, что она куда более привычна к мечу, нежели к эликсирам, склянкам и травам.
       - Эвон оно как... - задумчиво протянул я, - ну тут и впрямь прокол вышел. Не подумал.
      - Или меня за дурака посчитал, - хитро прищурился трактирщик, - Тут уж как посмотреть.
      - Смотри как тебе угодно, - устало огрызнулся я, - вот в таком состоянии мне, конечно, есть дело до того, кого ты там из себя пытаешься изобразить.
      - Возможно есть, возможно нет, - ответил Ранлед, - но, как бы там ни было, нам сегодня придётся прогуляться, и желательно сделать это до темноты.
      - Куда и зачем?
      - Да так, покажу тебе местные достопримечательности, и посмотрим место, где ты в город попал. Вдруг там можно будет выйти.
      - Что значит 'выйти'? - недоумённо спросил я.
      - А как ты думаешь, почему среди этих проклятых развалин кроме меня и Эники, нет больше ни одной живой души? Ни крестьян Вольрада, которые бы восстанавливали разрушенные стены и дома, ни гарнизона, ни даже службы гонцов. Мы заперты здесь наедине с этими сучьими тварями, - разошёлся Ранлед. - Они лезут к нам каждую ночь. Каждую, сука, ночь и орут 'впусти нас, мы же тут умрём!' Прямо, как тогда...
      - Когда 'тогда'?
      - Во время резни, которую устроил этот сучий потрох, называющий себя кровавым лордом, - рявкнул трактирщик, - тогда две какие-то девки ломились ко мне в дверь, пока мы с Эникой в подпол лезли.
      - И почему, ты их не пустил?
      - Побоялся. Не захотел рисковать своей жизнью ради двух чужих. Теперь вот понимаю, что зря. Эти твари... Они напоминают, - чуть ни не всхлипывая выдавил из себя трактирщик, - И вот, когда они ломятся внутрь, орут, будто бы ещё живы, тогда мне становится по настоящему страшно, - он замолчал, в очередной раз прикладываясь к своей кружке.
       - Страх... Когда ты оказываешься лицом к лицу с дюжиной этих мёртвых ублюдков, когда они рвут тебя на части, жрут, харкаясь в тебя твоей же собственной кровью, а ты ничего не можешь поделать, потому, что парализован их ядом, только тогда начинаешь понимать, что такое страх... - сквозь зубы процедил я, - А если ты хочешь, чтоб мы отсюда выбрались, то прекращай пить. Мне, нужна будет помощь - сам я ходить, боюсь не смогу.
      - Да, ты прав, - встрепенулся Ранлед, - Раскис что-то я. Просто ты первый живой человек, который заглянул к нам с той самой ночи, если не считать солдат Вольрада, патрулировавших и обыскивавших город. Вот меня и разобрало.
      - Ладно, забудем об этом. Расскажи лучше, почему вы не смогли из города выйти? Что помешало?

      - Не знаю, как это объяснить на самом деле. Идёшь ты себе спокойно и, вдруг, будто натыкаешься на невидимую стену. Она на ощупь вроде податливая, но когда лезешь в неё, то голова начинает болеть так, будто вот-вот лопнет, как переспелая тыква под ударом кузнечного молота. Отходишь чуть назад - отпускает. Я пытался прорваться, но спустя несколько шагов понял что всё, ещё один, и, сука, упаду в обморок и сдохну, поскольку такую боль долго терпеть невозможно. Но ты вон как-то прошёл, и, быть может, сможешь нас отсюда вывести.

- А что, кстати, произошло с гарнизоном Вольрада? - слегка помедлив спросил я, косясь на груду кольчуг, лежащую в дальнем углу небольшой залы,- Где они все?

- А то ты сам не видишь, - ухмыльнулся трактирщик, - Вон они лежат. Не все, конечно, но те, которые мне удалось оттереть от крови.

- Что. С ними. Произошло.

Ранлед замешкался и побледнел. Не знаю, было ли в вопросе что-то такое или , быть может, мой голос так его испугал...

- Так енто... - слегка запинаясь начал трактирщик, - те чудища убили всех.

- Две бестии не могли перебить целый гарнизон. Их бы изрубили мечами на куски. Ежели так, как ты говоришь, то сколько тут этих мертвых тварей.

- Так ведь никто не говорил, что их тут две, - возразил Ранлед, - Дюжину дней тому назад мне посчастливилось раскроить одной такой череп. 

- Сучье семя, - сквозь зубы процедил я, - неужто никто не выжил?

- Никто. Туда этим уродам и дорога, - отрезал трактирщик, - Тебе как будто их жалко.

- Ты разумом слаб? - прищурился я, -  по твоим же словам, мы заперты в этом городе наедине с кучей голодных тварей. Нам сейчас сгодится бы любой союзник, даже будь он солдатом Вольрада, участвовавшим в той бойне.

- Тебя не было там, - начал закипать трактирщик, - ты не зна...

- А как так вышло, что ты выжил? - вопрос, давно вертевшийся у меня на языке вырвался сам собой.

- Боги были ко мне милосердны, - слегка замешкавшись, промямлил трактирщик, - видимо, нужен я еще им.

Все любопытнее и любопытнее. Гарнизон натренированных и закаленных в горниле войны бойцов пал под натиском пожирателей, однако хозяина таверны вместе с девкой они не тронули, хоть и знали, где те живут. Да и сам Ранлед явно юлит. Неужто он думает, что ответа "боги так захотели" мне будет достаточно. Дагор их всех сожри, ну не верю, что он настолько идиот, что считает слабоумным меня.

- Что ж, пусть будет так, - не стал настаивать я, - пойдем тогда, чтоль посмотрим, на город да на барьер.

- Ты меч то держать сможешь? - смерил меня трактирщик оценивающим взглядом, - Как рука?

- Фехтовать я и левой могу, хоть и не так хорошо. Рука болит, з-зараза, но тут уж ничего не поделаешь, да и времени отслеживаться у меня нет. Кажется, своим приходом я тут кое-кого разбудил...

- Дагор меня сожри, как будто тварей нам было мало, - выругался трактирщик, - Хочешь сказать, сейчас еще и мертвый гарнизон против нас попрет? Или вовсе павшие в боях поднимутся?

- Ничего я сейчас не хочу сказать. Поживем - посмотрим, - отрезал я, неохотно поднимаясь из-за стола.

- И то верно, - ответил Ранлед, - Ладно, надо бы тебя приодеть, а то на улице мороз такой, что околеешь сразу. Неплохо бы тебя еще и в кольчугу обрядить, но...

- Нет уж, спасибо, но я и без нее прекрасно справлюсь. Только движения сковывает.

- Ну смотри сам, - недоверчиво покосился на меня трактирщик, - полушубок и плащ возьми там за стойкой. Они мне уже не по росту, но тебе в самый раз будут. Шапку найдешь там-же. Я надеюсь против них ты ничего не имеешь?

- Против шапок?

- Ну да. А то были у меня тут прошлой, кажется, зимой несколько таких умников. Морозы стояли еще похлеще нынешних, а эти, как они сами себя называли, вороны без шапок ко мне в трактир ввалились.  И, знаешь что самое странное - уши у них даже не покраснели. Посидели, посудачили про какую-то стену и пошли обратно, прямо на ночь глядя. Говорят, их потом в лесу волки сожрали.

- Любопытная история, - буркнул я, накидывая на плечи тяжелый, воняющий потом и свалявшейся шерстью плащ, - жаль, только делу она не поможет.

- Да знать бы еще, что ему поможет, - задумчиво протянул трактирщик, поигрывая увесистой палицей. - Ну, пошли пока не стемнело. Эника, Эника, дагор тебя сожри, а ну подь сюды.

Девушка тотчас выбежала из погреба.

- Слушай и запоминай, - коротко бросил Ранлед, - три удара, тишина, удар - это мы. Не открывай больше никому, пусть даже там за окном будет стоять морок, точь в точь как мы с Олвудом. Самострел держи рядом с собой и не давай очагу погаснуть.  Ну да не мне тебя учить... Не вернемся до заката - выпей чарку за наш упокой.

Речь трактирщика девка выслушала молча. Лишь подозрительно поблескивавшие в свете не многочисленных лампадок глаза выдали ее волнение.

О ногу потерялось что-то большое и теплое. Волк. Пепельно-черный зверь сидел на полу блуждая по мне своим задумчивым, печальным взглядом. Я потрепал его по загривку и мысленно приказал ждать охранять служанку до моего возвращения. Обиженое поскуливание, прижатые уши, подметающий пол роскошный черный хвост. Как будто и впрямь понял меня...

- Не стой столбом, - буркнул трактирщик, поигрывая увесистой палицей, - пошли уже, а то закат не за горами.

Улица встретила нас невероятно свежим, пощипывающим щеки и ноз, морозным воздухом. По чистому, не обезображенному ни единым облачком, лазурному небу величественно плыл ослепляюще-яркий солнечный диск, щедро орошавший своими лучами серые, пустующие громады домов верхнего города. Старый булыжник мостовой был припорошен свежим снежком, скрывшим следы вчерашней борьбы, однако контур меча, выпавшего из моей руки, все еще был различим на этом поблескивающем белом покрывале.

Я подошел, подобрал свое оружие, отер рукавицей лезвие. Клинок словно влитой лег в руку, став ее частью, ее продолжением. Забавно... Даже иронично, можно сказать. Ведь когда-то давно, еще во времена Эльверенской империи, брат по ордену зарубил им моего... друга? Быть может так, хотя, ежели память меня еще не подводит, тогда я считал ее чем-то большим, чем просто...

- Эй, Олвуд, Мьерлова палица тебе в гузно, чего встал столбом? Этак мы тут с тобой до вечера провозимся, а нам бы еще сегодня за водой сходить.  Сидр-сидром, хотя и его у меня не так много осталось, а пить то что-то надо. - окрик трактирщика вырвал меня из бурного потока нахлынувших воспоминаний.

- Да, да, я тут отвлекся просто. Сучий яд.  До сих пор чувствую, как он... З-зараза!

- Точно меч держать сможешь? Может лучше через пару лун? - недоверчиво покосился на меня Ранлед.

- Левой рукой. - отрезал я, - куда сейчас пойдем?

- К стене, а по пути, если хочешь, можем посмотреть на то, что осталось от гарнизона кровавого лорда...

Город молчал. Не было слышно ни лая собак, ни пения петухов, ни гомона толпы, обычно собиравшейся на базарной площади. Вязкая, но в то-же время кристально чистая, прозрачная тишина, окутавшая руины, нарушалась лишь скрипом снега под сапогами. Дома провожали двух путников пустыми черными провалами окон.

- Внутрь лучше не заходить, - прошептал трактирщик, - эти твари боятся солнца и ппячются от него днем там, но они не спят... Никогда не спят. Смотрят, всегда смотрят. Наблюдают и ждут... - речь трактирщика превратилась в невнятное бормотание.

Дагор меня сожри, да он точно разумом ослабел. Сучье семя, только этого мне сейчас нехватало.

- П... помоги мне... - начал всхлипывать Ранлед, - с-спас-си мое дитя! - голос трактирщика стал напоминать тихое змеиное шипение.

Клинок, с тихим шелестом вылетел из ножен, удобно устроившись в здоровой руке. По спине пробежал легкий, отрезвляющий, но в то же время сковывающий льдом панического страха мысли холодок.

- Что ты такое? - вопрос облачком белого пара сорвался с моих губ и тут-же растаял в прозрачном морозном воздухе.

То, что некогда было трактирщиком, встрепенулось и начало медленно поворачиваться. Мои ноги сами собой слелали шаг назад. Затем другой, третий.

- Спаси мое... - сорвалось с... У него не было рта. Не было носа. Не было глаз. Бездонный провал, в котором клубилась и перетекала первозданная чернота. Фигура его сгорбилась и усохла, так, что макушкой он доставал мне хорошо если до груди, а в коротких когтистых лапах сам собой появился маленький сверток, с торчащим из него черным кинжалом.

- ... дитя, - продолжало завывать существо, неуклюжей походкой ковыляя в мою сторону.

Ноги подкашивались, по спине текли ручейки холодного пота. Хотелось убежать, спрятаться, забиться  в угол, в надежде что уж там-то оно точно меня не найдет. Но было нельзя. Откуда-то мой разум знал, что побеги я сейчас, это существо все равно найдет меня. Найдет и выпьет жизнь, в тщетной надежде влить ее в этот небольшой сверток. Пришло время дать бой. 

Я закрыл глаза и попытался подавить бушевавшее во мне чувство страха. Вдох - выдох, вдох - выдох. Меня окружает лишь тихая, но в то же время вязкая чернота. Сучье семя, если б только силы не покинули меня... Дагор! Прочь мысли! Тишина. Тишина, покой и тьма, сквозь которую с огромным трудом начали пробиваться тусклые разноцветные всполохи. Постепенно они начинали расти, превращаться в потоки, окутывая все то, до чего могли дотянуться. Все, кроме небольшого черного силуэта, медленно, но верно двигавшегося в мою сторону. Усилие воли, и мир разделился лишь на три цвета. Ослепительно белый, с легким голубоватым свечением по краям, окутавший меня с ног до головы, серый, который словно дымный смог окутал город, спрятав в себе темные остовы домов, и черный... Черного было много. Плотным клубком свившийся где-то там, в центре города, он распустил сеть своих мерзких, обжигающе холодных безжизненных щупалец по всей округе. Одно из таких тянулось к темному, бездонному пятну в которое превратился трактирщик. Усилие, вспышка, и тварь уже дергается, словно чудовищный спрут, которому оторвало один из его склизких отростков. Еще одно, и тьма, своими мелкими, но невероятно острыми зубами вцепившаяся в Ранледа рассеивается, отступая перед легким, бело-голубоватым свечением. Раненый монстр медленно втягивает в себя остатки отрубленного щупальца...

Все произошло в считанные мгновения. Солнце больно резануло по открывшимся глазам, в грудь ворвался обжигающе-морозный воздух, ноги подломились, и тело беспомощно опустилось на тонкое белое покрывало. Кап, красный шарик сорвался с кончика носа и яркой кляксой растекся по снегу. Кап, его примеру последовал второй, третий...

Голова раскалывалась так, что, казалось, она сейчас лопнет, словно переспелая дыня. Глаза, обожженные ярким солнечным светом, слезились, застилая взор мутной, вязкой пеленой, по всему телу разлилась противная слабость. На какой-то момент мне даже показалось, что моя незримая сущность готова попрощаться с этим миром, и отправится на суд к шестерым. Слава богам, он продлился недолго.

Силы потихоньку возвращались, а напряжение, вызванное волшбой, отходило на второй план. Я встал, отер усы и бороду промокшей варежкой и огляделся. Трактирщик лежал неподалеку, лицом вниз. Умер он или же просто в беспамятстве понять было трудно. Зараза... Мы ведь с девчушкой и вдвоем этого борова не утащим, а ночью его здесь, как пить дать сожрут. Эхх, если б не рука... Сучье семя!

Ранлед был жив. Небольшая пульсирующая жилка, с трудом но чувствовалась сквозь его мощную, даже слегка толстую шею. Я попытался целой рукой перевернуть здоровяка. Нет, бесполезно. С такой тушей мне не справится. Раньше можно было бы попробовать волей, но сейчас силы уже не те. Даже самое простое колдовство чуть ли не вгоняет в забытие. Но Дагор меня сожри, как же это все-таки прекрасно - чувствовать, а самое главное - "видеть"! Пусть пока так, как какой-нибудь ученик ордена, когда тот еще существовал. Остальное со временем вернется. Главное, что небезнадежно! Так все, хватит...

Усилием воли я подавил порыв охватившей меня радости и направил мысли в нужное русло. Ранлед! Что делать с этой тушей? Попробовать соорудить волокушу, впрячь в нее волка и оттащить к трактиру?  Но из чего их сделать? По остаткам окрестных домов прячутся пожиратели - туда не сунешься. Добежать до трактира? А вдруг опять Ранледу приспичит "погулять" или один из пожирателей не устоит перед искушением и кинется к теплому, еще живому мясу, сквозь обжигающие солнечные лучи. Дагор меня сожри, да что ж  делать то!?

Я от досады пнул тушу трактирщика. Ни остаться и не бросить... Ааа, Дагор с тобой, авось за четверть от четверти тени ничего не случиться. Не сидеть же тут, в конце концов ночи дожида...

Ранлед шевельнулся. Затем еще раз. Застонал и, опираясь на руки, стал медленно подниматься. Блеснула в утренних лучах серая сталь меча, останавливая его порыв.

- Не шевелись, - слова маленькими облачками вырывались из разгоряченной глотки и медленно таяли в морозном воздухе, - Медленно подними голову и покажи мне глаза.

- Что... Что происходит? - промямлил трактирщик, сплевывая кровью.

- Покажи. Мне. Глаза.

Ранлед медленно, неуверенно поднял голову. Острие клинка, словно готовая к прыжку змея, чуть покачивалось у него перед носом.

Глаза! Самые обычные, карие с легким оттенком серого. Взгляд живой, не остекленелый. Кажется пронесло...

- Шестеро сегодня благоволят тебе. Вставай, друг.

- Олвуд, Дагор тебя сожри, что происходит? - спросил трактирщик, с трудом держась на ногах.

- Тише. Забыл чтоль - не одни мы тут? Пойдем, присядем, а то ты выглядишь сейчас... Как будто в чертогах Миреллы побывал.

- Ага, можно подумать ты - лучше?  - выдавил из себя Ранлед вместе с очередным сгустком крови,  - Пойдем, а то мне и впрямь дурно.

С большим трудом, поддерживая друг друга, то и дело спотыкаясь и пошатываясь, но до крыльца одного из домов мы доковыляли.

- Сейчас бы кружку доброго пива, -  пробормотал трактирщик, усаживаясь на обледеневшие дубовые доски, - Дагор меня сожри, голова-то как раскалывается. Сучье семя, еще и губы рассадил. Хорошо хоть зубы на месте...

- Давно гуляешь? - перебил его я.

- Гуля-я-ю... А енто как понимать то?

- Да вот как есть. Ты идешь, проваливаешься в темноту, потом открываешь глаза в том месте, куда и вовсе не собирался.

- И голова раскалывается, как после работы в кузне... - задумчиво протянул Ранлед, - Было такое со мной один раз до тебя.

- Так какого Дагора ты не сказал об этом, идиот несчастный! - вспылил я, - Еще немного, и раскалываться было бы просто нечему.

- Не придал этому значения. - пробормотал трактирщик остекленевшим взглядом уставившись в белое полотно мостовой.

Шип мне в подпругу, он снова уходит.  Боги, видимо, решили сегодня испытать меня на прочность...

Закрываю глаза. На сей раз сквозь тьму, расслаивающуюся на черное и темно-серое сразу пробиваются бело-голубоватые всполохи. Свет вокруг силуэта Ранледа почти угас, а новый отросток подобрался настолько близко, что казалось еще немного и он обхватит его, сожмет, ломая хрупкие кости и разорвет пополам. Усилие, вспышка, и щупальце растворяется в белом сиянии. Еще одно, и свет тонкими струйками перетекает от меня к серой фигуре трактирщика, опутывает его с головы до ног, словно бабочку кокон...

- Эй, Олвуд, проснись! Проснись, ты в порядке? - кто-то настойчиво тряс меня за плечо.

Я с трудом разлепил глаза, но увидел лишь мутную, дымчатую пелену, полную ярких, движущихся, но размытых до неузнавания бликов. Голова болела. Из тела словно только что вытянули все жилы, а потом вернули их на место, по дороге половину перепутав. Морозный воздух острым зубилом скреб по разгоряченной, пересушенной глотке.

Хотел ответить, даже открыл рот, но вместо слов вырвался лишь слабый стон.

- Хвала шестерым, живой! - обрадовались наверху,  - На вот, глотни, лучше будет!

Растрескавшихся губ коснулся холодный ободок фляжки. Обжигающая, отвратительная на вкус жидкость тут-же полилась внутрь. Я закашлялся и попытался перевернуться на живот.

- Жить будешь, правда несчастливо и недолго, - хохотнули сверху, - Не волнуйся, это всего лишь водка. Нет? Ну, так мне больше достанется!

Отплевавшись, я попытался подняться. Получалось оно плохо - меня шатало из стороны в сторону. Казалось, легкий порыв ветерка - и снова окажусь на обледеневших грубых  досках.

- Да что ж это с тобой такое де-ется, Дагор меня сожри. Ану-ка. -  Сильные руки подхватили меня, словно тряпичную куклу, встряхнули и поставили на ноги. - Пошли-ка мы, друг с тобой обратно. Передохнем, выпьем пивка, перекусим, а завтра еще раз попробуем...

Зрение возвращалось медленно и неохотно. Сначала мельтешение цветных пятен медленно, но верно сменили серые, расплывчатые силуэты домов, изглоданными, почерневшими клыками торчащие на фоне чистого голубого неба. Затем показалась и улица, с ее мостовой, покрытой, истоптанным и изорванным снежным покрывалом, небольшая, потертая временем вывеска, на которой огромными желтыми буквами красовалась надпись: трактир "Два коня", широкое каменное крыльцо.

Бом, бом, бом, - заколотил в дверь трактирщик, затем немного выждал и снова ударил.

Первое время ничего не происходило, затем с той стороны послышалось какое-то шуршание, возня, сдавленный стог, грохот и на крыльце показалась девушка. Следом за ней выбежал и волк.

- Да не стой ты на крыльце, давай внутрь быстрее! Тепло сейчас все выпустишь, а дров у нас и так немного осталось! - начал браниться Ранлед, - Давай-давай, пошли внутрь! Нечего тут, на пороге торчать! Нагрянут эти твари, не ровен час...

Девушка молча выслушала эту тираду и тотчас юркнула внутрь. Волк крутанулся раз-другой, будто бы попытавшись поймать себя за хвост, и последовал за ней.

В комнате, служившей общей залой было темно. Потух камин, не чадили лампадки на стенах. Лишь тусклый лучик света, чуть разгонял сгустившуюся тьму.

- Эника, давай сюда кувшин доброго пива, две кружки и пожрать! - заорал трактирщик, пока я пытался устроится на неудобном и жестком стуле. - Ну вот мы и вернулись к тому, с чего начали, - Усмехнулся он, - рассказывай, кто ты, или что ты такое. И не надо этих сказочек про мечника, который якобы на службу хочет. Ранлед еще не настолько выжил из ума, чтоб не заметить.

- Заметить что? - устало усмехнулся я, понимая что разговора избежать, равно как и извернуться уже скорее всего не получится.

- Того, что ты сделал. Там, на улице. Сучье семя,  будто после долгого запоя очнулся. Такое чувство, что что-то все время подтачивало, грызло меня изнутри, а тут бац - и перестало. Как будто кто-то оборвал какую-то ниточку... Потом там, на крыльце! Это снова вцепилось в меня, вспышка такого... белого пламени, словно разом зажгли кучу хвороста, и снова его будто кто-то отогнал.  А тут и ты валишься без памяти, бледный как сама смерть.

- Так ли это важно? На мороз ты меня все равно не выставишь - мы сейчас все в одной лодке, - устало огрызнулся я.

- Вот только вдвоем мы в этой лодке протянем подольше, - ухмыльнулся Ранлед. - так что давай: либо выкладывай как есть, кто ты такой, либо бери свою вонючую псину, - услышав эти слова зверь глухо зарычал, - и проваливай подобру-поздорову, куда глаза глядят. Законы гостеприимства не связывают мне руки с тех пор, как ты второй раз переступил порог МОЕГО дома.

Повисло напряженное молчание. Ранлед сверлил меня своим тяжелым взглядом, а я сидел и думал, не послать ли его к Дагору под хвост. Снаружи уж как-нибудь выкрутимся и выберемся - всегда выбирались, а эти пусть подыхают, если им так хочется. С другой стороны, а что изменится, если расскажу им все как есть. Разболтают, как доберутся до какой-нибудь деревни?  И что? Скорее всего, им просто никто не поверит, а если и прислушаются то я и не делал из этого тайны. Темные, которые либо замешаны в местной заварушке, либо очень удачно в нее встроились, конечно могут послать убийц по мою душу, но искать одинокого невзрачного путника на бескрайних просторах королевства - хуже чем спицу в сеновале...

- Ну что ж... - задумчиво протянул я, - Доводилось ли тебе слышать о Эльверенской Империи? Об Ордене трех лун и первой войне с мертвыми?

- Ходили легенды о тех временах...

- И все правдивы.  До единой. Тёмные маги... Светлые... Они существуют. Я - один из них.

Мы снова замолчали. На жестком лице Ранледа перекатывались желваки, на лбу выступила испарина. Взгляд потерял свою привычную твердость и теперь потерянно шарился по углам.

- Так это... - рассеяно выдавил из себя трактирщик, - тебе... Вам, милсдарь маг, сколько годков то уже минуло?!

- Сотни две дюжин, ежели память меня не подводит. Давно-о это было... Вот только такое не забывается.

- Ты врешь! - чуть оправившись от потрясения, рыкнул трактирщик, - Не может быть!

- Пусть меня Дагор сожрет, если вру. А впрочем, ладно. Вам вдвоем, видно, прекрастно тут живется. Мягкой вам зимы и теплого лета. - я встал, тяжело опираясь на посох, и слегка прихрамывая направился к выходу. Волк вскочил, и смерив двух обитателей сдешней таверны презрительным взглядом своих карих глаз, потрусил следом.

- Милсдарь маг, прошу вас не гневайтесь на дядю Ранледа, - тонкий девичий голосок, раскатившийся по комнате, заставил меня остановиться. В первый раз за все время моего пребывания в этом доме Эника заговорила. - Милсдарь маг, не оставляйте нас тут. Вы - наша единственная надежда выбраться отсюда.

Я повернулся и смерил девчушку взглядом. Говорила она искренне - это было заметно по наполненным слезами глазам, чувствовалось в дрожащем голосе, видно по нервно смятому в руках платочку. Ранлед напротив, насупился и уставился на нерадивую подопечную, невовремя открывшую рот. Казалось, что он хотел наорать на нее за подобное своеволие, но что-то его остановило. Вновь повисло молчание.

Какое-то время мы бодались друг с другом взглядами, но вскоре он уступил, и, слегка сьежившись с трудом выдавил из себя: " Она права. Нам действительно нужна твоя помощь."

- Тогда собирайтесь, - чуть усмехнувшись, ответил я, - времени мало. То, что мы тут своей недавно разбудили своей возней, теперь попытается до нас добраться. Не сегодня так завтра. Мы влезли на его землю, и теперь оно попытается нас убить. Эника, одевайся, идешь с нами. Ранлед, она самострелом или кинжалом владеет?

- Самострелом.

- Пусть берет. Если эта зараза вновь попытается захватить кого-то из нас, то сил моих, чтоб остановить ее, не хватит, так что меткий глаз и твердая рука нам пригодятся.

- Стоп, ты хочешь сказать...

- Я пока ничего не хочу сказать. Я вообще не знаю, какого Дагора тут происходит. Готовы? Тогда идем, у нас не так много времени до заката!

Улица вновь встретила нас плотной, непроницаемой тишиной. Город молча затаился и ждал. Ждал, когда кто-нибудь сделает первый ход в этой партии.

Шли быстро и молча. Пристройки сменялись домами, проулки - улочками. Казалось всей этой круговерти черного, белого и серого нет конца, но ощущение было обманчиво.

- Вот, тут была расквартирована часть гарнизона, охранявшего то, что осталось от города, - сказал Ранлед, останавливаясь перед огромным двухэтажным домом.

- Ну, посмотрим, что у нас тут, - задумчиво пробормотал я, берясь за дверное кольцо.

- Милсдарь маг, не открывайте! -  взвизгнула девчушка, - Мертвые там,  не надо их беспокоить!

- В каком смысле "мертвые"?  Уж не те ли, что вчера к вам ломились?

- Нет, - нахмурившись, ответил Ранлед, -  Эти лежат. Просто...

- Что "просто"?

- От них мало что осталось, - поигрывая палицей, процедил трактирщик, - Вольрадцы хоть и были порядочными уродами, но никто не заслуживает подобной смерти.

- Это решать богам, а мы сейчас теряем драгоценное время? - небрежно обронил я, потянув кольцо на себя, - До заката нам осталось хорошо, если тени тр...

Скрип двери слился воедино с протяжным девичьим всхлипом, а чернота, скрывавшаяся за ней,  ударила в меня волной затхлого, гнилостного смрада. К горлу подкатил комок и ненавязчиво попросился наружу.

Постепенно глаза начали привыкать к темноте, выхватывая из нее все новые и новые детали. Часть противоположной стены была вымазана черной, липкой, чуть поблескивающей в тусклом сероватом свете, жиже. На старых, рассохшихся досках лежало тело... Точнее верхняя его половина. Из ее полусгнившего живота зеленовато - серым клубком склизких, изорванных змей, выглядывали остатки кишок. Ноги валялись неподалеку.

Дверь  с грохотом ударилась о старый косяк. Я устало опустился на крыльцо и сплюнул в снег. Каждый раз одна и та  же картина. Груда разорванных, обглоданных, истерзанных, измазанных в какой-то черной дряни, тел. Кладовая.

- Милсдарь маг узнал, что хотел? - всхлипнула от страха Эника.

- Да, и чем быстрее мы уберемся от этого проклятого дома, тем лучше.  Идем скорее. Тут эти твари не побоятся показаться даже при свете солнца.

Черный, изуродованный силуэт стены медленно тонул в мягких лучах заходящего солнца. Покрывшийся легким румянцем снег тихо поскрипывал под ногами. Мрачный остов  верхнего города, оставшийся далеко за спиной, молча осматривал границы своих проклятых владений.

- Это здесь? - вопрос, прозвучавший в холодном вечернем воздухе, разорвал сгустившуюся тишину.

- Почти, - коротко бросил трактирщик, - Оно там, впереди. Дюжина-другая шагов, и начнется.

-  Хорошо. Теперь помолчите немного, мне нужно подумать.

- Милсдарь маг, солнце уже садится. Скоро эти...

- Эника, Олвуд попросил помолчать, - осадил девушку Ранлед.

Я закрыл глаза и сосредоточился. На краткий миг тьма окутала меня с головы до ног, но тут же отступила, открывая перед собой удручающую картину. Весь город был окружен огромной, дымчато-серой стеной, внутри которой то и дело сновали расплывчатые силуэты странных теней. От них тянулись тонкие, едва заметные ниточки, которые тянулись куда-то туда, вглубь развалин, где сплетались с общим черным клубком, раскинувшим свои черные щупальца, на все окрестные земли.

Плохо дело. Это все больше и больше напоминает мне последствия одного старого ритуала. Его, давным-давно, во времена войн с мертвыми использовали темные, когда оставляли захваченные земли, отступая под натиском имперских армий. Тогда люди погибали в подобных местах сотнями, дюжины становились безумцами, бросаясь с оружием в руках на своих боевых товарищей, а единицы... Перерождались. Становились отвратительными кровожадными тварями, жаждущими только одного - теплой человеческой крови. Попавшие в подобную ловушку отряды обрекались на страшную, но далеко не быструю гибель, ежели среди них не оказывалось светлых послушников. Хотя и они далеко не всегда справлялись с подобной напастью...

- Олвуд. Олвуд, мать твою! Очнись уже наконец! - чья-то рука грубо схватила меня за плечо, и начала трясти со всей своей дурной силы, - Солнце совсем скоро сядет, нам нужно возвращаться!

Я открыл глаза и смерил взглядом Ранледа. Трактирщик, побледнел, съежился и трясся, словно осиновый лист на холодном осеннем ветру. В его глазах плескался первородный ужас. Ужас перед тем, что нам предстоит пережить, когда кроваво-красный диск солнца спрячется за густыми черными кронами далекого леса.

Эника опасливо жалась к своему названному отцу то и дело поглядывая по сторонам.

- Мы опять не могли тебя дозваться. Ты встал, что та статуя на главной площади, даже дышать, как будто бы перестал, - нервно озираясь,  затараторил трактирщик, - Ей богу, еслиб ты сейчас не очнулся мы, бы...

- Идем, - прервал я его, - Мы потеряли достаточно времени.

- Хоть бы эти твари еще не проснулись. Боги...

- Не они сейчас наши главные враги. Твой страх куда опаснее для всех нас. Через него та тварь, что засела в центре города может манипулировать тобой как своей собственной марионеткой. Будь это армия Эльверена, в лучшие свои годы, тебя бы убили после первого раза. Не потому, что ты в чем- то провинился, а потому, что ты просто опасен для своих братьев по оружию. Так что не обессудь, ежели что.

- Дагор, - процедил сквозь зубы трактирщик, - Но... Но если все и правда так скверно обернется - сделай это быстро. Не хочу мучится перед смертью, - вмиг помрачнев ответил Ранлед, - А Эника? Я, конечно ни разу не замечал за ней чего-то подобного, но не уверен, что у меня поднимется на нее рука...

- Она храбрая девушка, раз до сих пор не поддалась влиянию этой мерзости. Страх... Он как будто не задерживается в ней, проходит насквозь, не оставляя следов, судя по тому, что я ви... Тихо!

"....гите! Впустите нас, они же нас убьют!" - едва слышно шелестел ветерок среди старых развалин, - "Впустите!"

Началось.

 - Шлюхины выродки, - выругался трактирщик, посерев от страха.

Дагор меня сожри, как же я сейчас с ним согласен. Старый дурак. Мог бы и догадаться, что сегодня эти отродья выползут, как только солнце коснется горизонта. Сучье семя... Ну да ладно, какие-никакие, а шансы еще есть.

- Эника - за мной. Ранлед - идешь последним. Быстро. И чтоб ни звука! - прошептал я, перехватывая здоровой рукой меч поудобнее, и короткими перебежками от дома к дому, от стены к стене, двинулся вперед по дороге, которая когда-то соединяла главную и привратную площади.

Четыре бесшумные тени мягко скользили по утопающему в серых сумерках городу, медленно пробуждавшемуся от своего мертвого сна. То тут, то там слышались поскрипывания чудом уцелевших ставен, скрежет когтей по старой мостовой, тихие взрыкивания, тяжкими вздохами отдававшиеся среди каменных развалин.  Совсем скоро окрестности станут похожи на муравейник, в который кто-то сунул горящую палку.

- Почти пришли... - начал шептать было я, но завывания, донесшиеся из того переулка где располагался трактир перебили меня.

"Помоги нам! Впусти нас, мы тут погибнем!"

Сучье семя. Уже видать прямо под дверью топчутся. Когда только успели. Придется драться. Дерьмо. Калека и трус, против двух, в самом лучшем случае, пожирателей. Шансы невелики.

Я аккуратно, стараясь не шуметь, заглянул за угол. Так и есть - двое. Один, ко всему прочему, хромает и прижимает к своей худощавой бледной груди изуродованную левую... руку? Знатно его вчера зацепил, ну да не время сейчас думать об этом. Надо быстрее прорываться внутрь, пока уроды не созвали тварей со всей округи.

- Готов встретиться лицом к лицу со своими страхами? - прошептал я, обернувшись к Ранледу.

Трактирщик ничего не ответил. Лишь коротко кивнул, да палицу сжал покрепче.

- Хорошо. Заходим в проулок по моей команде. Эника - остаешься тут. Как только крикнем, что готово - беги со всех ног в трактир. Волк - охраняй ее. Прозеваешь - на воротник пущу. Готовы? Тогда вперед!

Рывок и под ногами уже старые камни проулка. Рядом тяжело дышит Ранлед. Твари мгновение медлят, продолжая пялится на старую, исполосованную когтями дверь, затем поворачивают головы ле и издают протяжный пронзительный вой.  Мнгновение, и они уже несутся в нашу сторону. Остановиться. Дыхание ровное. Вдох-выдох, вдох-выдох. Клинок слился с рукой, стал ее продолжением и плавно поплыл вверх. Две дюжины шагов, дюжина, полдюжины. Сейчас! Шаг в сторону, разворот, и тварь буквально сама напарывается на тускло поблескивающее в алых лучах восходящей Сэны лезвие. Пронзительный рев оглашает округу. Отрубленная лапа существа падает на мостовую. Тварь пытается уползти, оставляя за собой тонкую кровавую дорожку. Разворот, взмах, удар и скулеж обрывается глухим эхом, затихающим меж развалин.

Раздается сдавленный вскрик, и нечисть сбивает Ранледа с ног, но тут же получает кулаком под дых и сама оказывается на земле. Мгновение, свист тяжелой палицы в холодном ночном воздухе, хруст ломающихся костей, едва слышный хрип, вырывающийся из клыкастой пасти, и вторая тварь окрашивает мостовую своей черной кровью.

- Быстрее, все внутрь, - кричу я, помогая трактирщику встать, - Живо, живо, живо!

Мимо с самострелом наперевес пробегает Эника. За ней черной, бесшумной тенью неотступно следует волк...

Вой. Протяжный, тоскливый. Полный ярости, боли и отчаяния, прокатился по узким улочкам верхнего города, безмолвной белой пургой застыв в отдалении. На мгновение над руинами повисла тишина, такая плотная, что казалось, можно было услышать, как ветер вереносит горсти хрупких, едва поблескивающих в красном свете Сэны снежинок. А потом она взорвалась... Взорвалась сотнями похожих воплей, вылетевших из огромных, изуродованных кривыми, но невероятно острыми клыками, черных пастей. Началось.

До спасительного, гостеприимно распахнутого проема двери оставалась дюжина шагов, когда на крыше одного из соседних домов мелькнул до боли знакомый фиолетовый отблеск. Мгновение - и вот уже тварь скребет мостовую своими серыми когтищами прямо за нашими спинами. Разворот, взмах, но серая сталь рассекает лишь воздух, а полные фиолетового огня глазницы прожигают меня, своим, полным неудержимой ярости, взглядом со стены небольшого сарая, вплотную примыкающего к трактиру. Еще одна тварь, с тихим клацаньем падает на едва присыпанные снегом камни в самом конце проулка. Дагор. Швыряю в нечисть посох, до сих пор ладно покоившийся в поврежденной руке. Острая вспышка боли, волной противного, высасывающего последние остатки сил, яда, раскатывается по телу. Поворачиваюсь и бегу туда, где едва дыша, стоит Ранлед, готовый в любой момент захлопнуть толстую дубовую дверь, отрезая меня тем самым от последней возможности спасти свою шкуру. Шаг, другой, третий. Сзади слышатся еще несколько характерных клацаний. Боги. Ноги подкашиваются, мир перед глазами плывет, по спине текут струи липкого, холодного пота. За плечо, хватается чья-то крепкая рука и буквально втаскивает меня внутрь. Удар. Грохот опускающегося засова. Тьма.

- Живой? - вопрос, разорвавший тишину, на краткий миг повисшую в трактире, выхватил меня из цепких лап накатившего безразличия.

- Да, -  прохрипел я, кое-как поднимаясь и сплевывая на пол, - Окна, двери, люки?

- Мы все закрыли, - коротко бросил Ранлед, - эти твари не смогут сюда вломиться. Не сегодня.

- Живо разводите огонь в камине! Что угодно жгите - стулья, столы, лишь бы горело ярче. Эти твари бояться огня еще пуще, чем света солнца, так что если их угораздит ворваться сюда -, огонь станет нашей последней линией обороны. Факелы, масло у вас есть?

- Несколько штук и пол бочонка, - нахмурившись, ответил трактирщик.

- Несите их сюда. Чую, сегодня понадобятся. Все оставшиеся столы и стулья тащите к камину и соорудите из них баррикаду так, чтоб внутри было, где развернуться, и тварям бы приходилось лезть под самый потолок, чтоб перебраться через нее.  В доме есть чулан, или куда вы там прятались во время осады?

-  Есть тайный лаз в небольшой погребок.

- Хорошо, как закон...

На дверь обрушился удар такой силы, что она под ним протяжно, тоскливо застонала, проскрипев на все лады своими толстыми, дубовыми брусьями.

- Закончите, так отправь туда Энику. Быть может, хоть она сможет пережить эту ночь.

"Помогите, помогите, впустите нас, мы же тут погибнем!" - завыло под окнами сразу несколько голосов, а затем преграда, вставшая между нами и ни живыми, ни мертвыми уродами с улицы, вновь застонала. Ранлед остановился, как вкопанный. Его, чуть желтоватое в свете разгорающегося камина лицо, во мгновение ока приобрело сероватый оттенок. Руки опустились, мертвыми, бессильными плетьми повиснув вдоль туловища, взгляд остекленел, на лбу высыпали мелкие бисеринки пота.

Я подскочил к застывшему, словно каменное изваяние, трактирщику и от всей души ударил его.

- Очнись. Да очнись же ты, дубина. Вспомни про страх. Сучье семя - ты всех нас ставишь на порог смерти! Зараза, блядь! - ругал я его, на чем свет стоит, продолжая отвешивать пощечину за пощечиной.

Постепенно взгляд трактирщика возвращал себе былую осмысленность, а лицо вновь приобретало цвет, куда больше присущий живым, нежели мертвым.

- Хватит! -  рыкнул Ранлед, перехватывая мою руку, занесенную для очередного удара, - Я в порядке!

- Тогда работайте и не беспокойте меня. Мне надо подумать.

- Колдовать собрался? - спросил трактирщик, опасливо косясь на дверь, мелко дрожащую и тихо поскуливающую под натиском тварей.

- Не знаю. Посмотрим, - коротко бросил я, опускаясь на колени прямо посреди залы и закрывая глаза.

- Лишь бы оно помогло, - донесся грубый бас, едва прорвавшись сквозь завесу тьмы, окутавшую меня с головы до ног.

Крики беснующихся снаружи тварей, грохот двигающейся мебели, тихие всхлипы Эники перемежающиеся с сухим треском дров в камине, тяжелое дыхание лежащего рядом волка - все это медленно гасло, тонуло в охватившей мир черноте, уступая свое место тусклым, едва заметным всполохам белого света. Постепенно их становилось все больше и больше, они вытесняли тьму, превращая все вокруг в серую безжизненную пустоту, но до конца справиться с ней не могли. Огромный, отвратительный спрут, раскинувший сеть своих щупалец над городом, дергался, как раненый, истекающий кровью зверь. Его черные отростки хаотично метались по мрачным улицам мертвого города, постепенно стягиваясь к единственному на всю округу источнику света. Один из них был уже в стенах трактира, буквально на расстоянии вытянутой руки. Усилие воли, вспышка, и тварь, болезненно дернувшись, втягивает обрубок, некогда бывший связующей ниточкой между ним и Ранледом. Посмотрим еще кто кого. Из моих ладоней медленно, неохотно выползают собственные, окутанные белым сиянием, ниточки. Они нерешительно тянутся к двум небольшим оконцам, обволакивают их, и начинают напитывать их энергией. Слабое, но с каждым мигом становящееся все более отчетливым, осязаемым, свечение охватывает плотно запертые ставни. Они переполняются мощью, выплескивают ее на пол, на стены и во мгновение ока комнату опутывает плотный, светящийся кокон. Черные щупы с неистовой силой начинают биться в него, в тщетной попытке прорваться внутрь, добраться до засевших внутри жалких и в то же время наглых людишек, посмевших перечить их воле. Получилось. Теперь какое-то время ни твари, ни темная мерзость не... Нет. Нет, нет, нет, боги не... Агрх...

Последнее, что я увидел, до того как меня вновь поглотила тьма - разлетевшийся вдребезги щит и тварь, медленно ползущую из центра города по направлению к трактиру.

- Эника, живее неси таз с водой и какие-нибудь тряпки. Да не знаю я, какие. Любые. Холстину чистую. Блядь, у него кровь из глаз идет, я никогда с таким не сталкивался. Да не знаю, что делать. Обтереть чтоб на веках не обсохло. Закрой рот и неси все сюда, не до твоей болтовни сейчас. Сучье семя... - раздавался надо мной до боли знакомый голос.

Боли в этот раз не было. Не было вообще ничего. Все тело как будто онемело, потеряв всякую чувствительность, и сейчас словно бревно лежало на грубых дубовых досках.

- Мать твою, девка, ты там долго возиться будешь? Живее давай! - не унимался Ранлед, - ничего, ничего, потерпи друг. Сейчас попробуем поставить тебя на но...

"Впусти нас, мы тут погибнем! Ну впусти же!" - оборвали его завывания, прорвавшиеся внутрь трактира.

- Сучье семя. Уроды никак не угомоняться. - процедил сквозь зубы трактирщик, - Хоть бы дверь с петель не сорвали, - продолжал он, протирая мое лицо мокрой тряпкой, - на вот, глотни. В прошлый раз это поставило тебя на ноги, хоть ты и отплевался.

В глотку вновь полилась горькая, прохладная и в то же время обжигающая жидкость. Пересохшее горло свело в болезненном спазме. Водка, которой пытался напоить меня трактирщик вместе с кашлем выплеснулась наружу, запачкав и без того грязные дубовые доски. Я скорчился на полу, словно младенец, пытаясь подавить вспышку острой, внезапной боли.

- Хвала шестерым, - выдохнули сверху, - живой. Ну давай, друг, поднимайся. Не ровен час они выломают дверь...

Чувствительность к телу возвращалать медленно, неохотно. Сначала пальцы на руках и ногах начали покалывать сотни малюсеньких иголочек. Затем они поползли выше, выше и выше, оставляя после себя легкий, неприятный холодок. Я открыл глаза и... ничего не произошло. Мир вокруг меня по прежнему окутывала непроглядная тьма.

- Боги... - сдавленно произнес кто-то сверху.

Дагор меня сожри, да что происходит. Сучье семя, сплю что ли или головой ударился. Или... Нет, не может этого... Боги...

- Эника, лезь в подпол, - заорал Ранлед, судя по голосу, - Помоги спуститься туда Олвуду. Здесь он больше ничем не поможет!

- Стой, стой, - прохрипел я, потирая глаза руками, в тщетной надежде что вот, вот сейчас спадет эта пелена, и я снова смогу видеть. Хотя бы контуры, силуэты.

Не спала. От бессильной злобы хотелось завыть. Завыть, достать меч и ринуться в толпу беснующихся за дверью тварей, прихватив напоследок десяток другой. Сучий город, сучий трактир, сучий трактирщик, су...

Крик, ругань и грохот досок на краткий миг, прервали завывания, доносившреся с улицы. На  краткий миг мне показалось, что нежить вломилась в трактир, но, судя по тому, что поток нечистот из рта Ранледа и не думал иссякать, случилось нечто иное.

- Какого Дагора? Что произошло? - спросил я, неуклюже пытаясь подняться.

- Ты чуть нас всех не убил, - чуть успокоившись, ответил Ранлед,  - В какой-то момент стулья и столы букватьно отскочили от тебя.

- Что-нибудь уцелело?

- Почти все.

- Хорошо. Помоги мне куда-нибудь сесть, -  устало усмехнувшись, сказал я.

Злость постепенно сошла на нет. Вслед за ней навалилось серое, монотонное безразличие. Было плевать на беснующихся за дверью тварей, плевать, что они могут ворваться сюда, плевать на ту тварь, которая сейчас уже, наверное, подползает к трактиру. Какая к Дагору разница, влезут они сюда и порвут на лоскуты нас всех сегодня или они сделают это завтра...

Дагор меня сожри, соберись Олвуд! Сейчас не время и не место, да и слепота - это не приговор! Сучье семя, да ты в первой войне обе ноги потерял, и то тебя выходили. Пусть там был жив еще орден, и тебе помогали на протяжении целого года, однако сейчас тоже можно что-то придумать. Не сразу. Возможно даже не за год. Но Мьерлова палица мне в гузно, опускать руки из-за такого точно не стоит!

- Стой, - сказал я Ранледу, ведущему меня куда-то, - Иди, займись окнами?  Есть чем их заколотить?

- Но...

- Я справлюсь сам. Есть чем укрепить ставни и дверь? Молоток, гвозди, еще какой кузнечный инструмент?

- Да, есть.

- Отлично. Проверь, чтоб они не залезли к нам с чердака. Крыша то у тебя черепичная, но я там видел окно, ведущее на чердак.

- Хорошо, но может...

- Иди. А мне надо подумать.

- Знаю я твое "подумать", - пробурчали удаляющиеся шаги.

Так, ладно, Олвуд. Когда-то давно ты так умел. Пущай силы нынче у тебя уже не те, что прежде, но ведь попытка не пытка. Давай, чем быстрее ты вспомнишь, как это делается, тем больше пользы будет от тебя предстоящей ночью.

Я по привычке зажмурил и без того слепые глаза и попытался представить комнату вокруг себя. Вот из клубящегося серого тумана медленно выплывает уютно потрескивающий очаг, вот столы и стулья, вдребезги разбившиеся о стены, за спиной Ранлед что-то колдует над дверью. Так, а там у нас лежит вроде более-менее целый стул. С него и начнем.

Медленно, аккуратно, проверяя дорогу перед собой острием меча, я медленно поплелся к своей цели. Шаг, другой, третий, Дагор меня сожри, как же мешают эти уроды за дверью. Вроде он должен быть прямо тут, передо мной. Ну-ка.

Я наклонился и потянулся к спинке лежащего стула, но рука нащупала лишь старые доски, которыми был устлан пол. Сучье семя. Ну да никто не говорил, что все будет просто и получится с первого раза. Попробуем еще, вот только времени мало. Чересчур мало. Уже чувствую, как эта погань подползает к трактиру. Так, все, прочь эти мысли. Главное сейчас - стул. Шаг вперед, наклоняюсь, снова ощупываю пол. Пусто... Дагор меня сожри, опять пусто!  Ладно, тогда зайдем с другого конца. Соберись. Соберись, шип тебе в подпругу. Соберись и успокойся. Вдох. Меня окружает лишь серая, клубящаяся темнота. Выдох, и она взрывается мельтешением мириад маленьких огоньков. Вдох. Мельтешение успокаивается, вновь оставляя меня наедине с бесконечным серым ничем, из которого постепенно начинают выплывать бело-голубые светляки. Выдох. Светляков всё больше. Они начинают складываться в контуры окружающей меня комнаты. Вдох. Свечение пропадает, оставляя меня наедине с мечущимися в панике оранжевыми язычками пламени, старыми, повидавшими немало на своём веку, каменными стенами, низким деревянным потолком и стулом, до которого я не дошёл какой-то шаг. Выдох. Картинка меркнет, вновь сменяясь серым дымчатым ничем. Шаг. Рука нащупывает шершавую спинку одиноко лежащего стула. Получилось…

Я хотел уже было сесть, но внезапно осознал, что с улицы не доносится ни звука. Замолчал и молоток Ранледа, до этого момента безостановочно молотящий по приколачиваемым на дверь доскам. Рука сама собой потянулась к старым, потёртым кожаным ножнам. 

- Помоги мне, - тихим ветром, шуршащим меж замёрзших сосновых ветвей, прошелестел чей-то голос. Он доносился издалека, но в то же время говоривший стоял будто бы в шаге от меня.

- Я не могу, не могу, - вслед за ним послышались всхлипывания трактирщика.

- Спаси моё дитя, - ветер перерос в ураган, под которым сосны опасливо затрещали.

- Не сделаю я этого. Не сделаю, - рыдал Ранлед, - Ты не заставишь меня!

- Сучье семя, - слова сами сорвались с губ, чуть приглушив шелест вытаскиваемого из ножен клинка.

Сейчас эта тварь подчинит себе трактирщика и натравит его на меня, а после того, как он разделается со слепым стариком, настанет очередь Эники.

Я собрал все свои силы в кулак, закрыл глаза, хоть в том уже и не было необходимости, и попытался оторвать от того, кто дал мне кров, чёрные щупальца, раздиравшие его на части. Тварь лишь отмахнулась от моих жалких потуг.

- Уйди, сгинь! – тихо постанывал трактирщик, судя по звукам, катавшийся по полу, - Я не буду это делать.

- Держись, друг. Держись и борись с этой мерзостью. Скоро всё закончится. Уже скоро. – тихо сказал я, и медленно пошёл туда, где, как мне казалось, лежал Ранлед. Другого выхода не было…

Бом-м, сотряслась от тяжкого удара старая дверь, и на улице, перекрывая один другого разом десятки, сотни голосов. «Впусти нас… Мы тут погибнем… Помоги же… Спаси моё дитя…» - обрывки фраз слились в ужасающий, нечеловеческий вой, густой, туманной пеленой повисший над тёмными развалинами мёртвого города. Бом-м, бом-м, бом-м – удары градом обрушились на дверь, ставни, кажется, даже в люк, ведущий с чердака кто-то уже ломился. Стенания трактирщика потонули в этом гвалте, словно в мутной стоячей воде, не оставив на поверхности ни следа, ни даже намёка, что тут что-то, когда-то было.

З-зараза. Эта тварь защищает свою будущую марионетку. Сучье семя. Ну да ничего, мы по-другому к нему подберёмся.

Я закрыл глаза, вновь пытаясь сосредоточится на щупальцах, охвативших Ранледа. Заплясали перед глазами белые огоньки, складываясь в светящиеся потоки. Заплясали и погасли, во мгновение ока, перерубленные и задушенные десятком чёрных отростков. Что-то тёплое, чуть горьковатое, пачкая бороду и усы, коснулось губ. Ноги чуть было не подкосились…

Внезапно в вой, доносившийся с улицы, вплёлся новый звук – треск ломающихся досок. Это была ставня. Дверь, если я ещё не успел вконец заплутать тут, была у меня за спиной, и пока что, держала удар. Было уже не до трактирщика. Если эти твари ворвутся внутрь, конец настанет нам всем. Дагор меня сожри, надеюсь Ранлед продержится ещё какое-то время. Поганая тварь, обложила со всех сторон.

Я побежал туда, где продолжали трещать разрываемые на части доски. Упал,  споткнувшись обо что-то, выругался встал, с трудом распрямив натруженную тяжелым днём спину, побежал дальше…  И тут ставня, до этого худо-бедно справлявшаяся с натиском тварей, прогрохотала по стене трактира.

Мгновение, и я встал сбоку от зияющей дыры оконного проёма, нащупав рукой холодные камни стены. Взмах, свист. Клинок с тяжким вздохом проходит через хрустящую, рвущуюся плоть, и нутро трактира оглашает захлёбывающийся, отвратительный нечеловеческий вопль, заглушает вой, прорывающийся с улицы. Тварь начинает биться в агонии, разбрызгивая вокруг себя тёплую, чёрную кровь и тут… Всё замолкает.

Тишина, окутавшая своим лёгким, но в то же время толстым, непроницаемым саваном округу, нарушалась лишь одним. Голосом Ранледа.

- Некогда мне тут сопельки утирать всяким нытикам вроде тебя. Такие как ты, только позорят нашу армию! – гремел глухой бас трактирщика, где-то вдалеке.

- Дядя Ранлед, очнись! Дядя, послушай меня… - вторил ему тонкий девичий голосок.

- Война затянется, а мы и так уже слишком долго воюем, тебе не кажется? Ничего… - трактирщик, похоже, ещё пытался сопротивляться, - личного… дорогая.  Ничего личного…

Туго набитое брюхо мёртвенно-глухой тишины вспорол отчаянный девичий визг.

Что-то тощее, но невероятно сильное тут же сбивает меня с ног. Удар, вспышка боли, отчаянный взмах мечом и тварь визжа, скатывается  на пол, уползая в серую, дымчатую темноту. Над самым ухом раздаётся мощный, свирепый рык. Миг, и крики раненой немертви превращаются в хриплое бульканье. Волк? Мьёрлова палица мне в гузно, я и забыл про него во всей этой кутерьме.  Ну, тварь, с такой подмогой мы ещё с тобой поборемся!

Неуклюже поднимаюсь с пола, слышу скрежет длинных серых когтей по старым дубовым доскам. Сучье семя, ещё одна пробралась внутрь. Зараза, ползёт прямо по стене. Выжидает, пытается со спины подобраться, пока та тварь, что лезет сейчас в окно, атакует спереди. Куда, Дагор меня сожри, опять  подевался волк?

 Шаг вперёд, взмах, лязг бьющейся о камень стали, боль в едва не вывернутой руке, треск ломающийся мебели, отчаянный визг раненной твари и глухое рычание зверя. Всё происходит в считанные мгновения.

Подскакиваю к окну, со всей силы тыкаю мечём в проём, из которого лезет очередная тварь, но вместо этого клинок со звоном отскакивает от холодной стены. Дагор, как же трудно вслепую. Вспышка света, и из тьмы на мгновение ока проступают смутные очертания комнаты. Окно оказывается в двух шагах от меня. Из него свешивается уже практически протиснувшаяся внутрь тварь. Взмах, тяжелый свист стали, хруст разрубаемой плоти и тварь, безвольно, словно мешок с репой падает на пол. Ни воя, ни стона. Кажется, я срубил ей голову.

Останавливаюсь на миг, перевести дух и… понимаю, что за окном вновь висит тишина. Ни скрежета когтей, ни скрипа снега, ни отвратительных рычащих воплей. Лишь ветер глухо завывает в печных трубах, да где-то там, в глубине трактира всхлипывает тонкий голосок Эники.

Сучье семя, неужто?.. Зажмуриваю глаза, сосредотачиваюсь, но ничего, кроме света собственной магии, вокруг не вижу.

Рука сама собой разжимается, и меч с лязгом и грохотом падает на пол. Ноги подкашиваются, и я чуть ли  не падаю на колени, с трудом сдерживая прерывистое, сбившееся дыхание. Из слепых глаз катятся солёные слёзы.

Жалобно скуля, мокрым от крови носом, в щеку тычется волк. Я обнимаю зверя за тёплый, но сочащийся свежей кровью загривок, остатками сил пытаясь унять тому боль.

Битва за трактир закончилась. Мы победили…

***

- Не вини себя, дитя, ты все равно не могла поступить иначе, - успокаивал я рыдающую девушку, - То, что ты прикончила, уже не было твоим дядей. Лишь жалкой пустой оболочкой... Марионеткой в лапах того ужаса, что приходил сюда ночью.

- Можно было... дать по голове чем-нибудь... - всхлипывала Эника, - К утру бы очнулся и...

- Вновь попытался бы тебя убить, - оборвал ее я. - таким людям дороги назад уже нет.

- Как его таким примут боги...

- Как воина, павшего в битве. Он сражался с этим чудовищем до последнего, и заслужил место в дружине Мьерла.

- Я не могу... Не верю...

- Крепись дитя, ты должна быть сильной. Его битва уже закончилась, наша же только начинается. И мне не справится без твоей по...

- Прямо в глаз... Я попала ему прямо в глаз...

- Дагор меня сожри, хватит! - рыкнул я, - Твои рыдания Ранледа не воскресят, а если мы просидим тут до вечера, эта тварь придет снова! И тогда конец настанет уже нам всем!  Соберись, оденься и пошли. Время не ждет!

Всхлипывания тут же прекратились. Послышались торопливые удаляющиеся шаги, какое-то невнятное шушрание, грохот обломков мебели, тихий невнятный шепот. В руку ткнулось что-то мокрое и холодное. Волк. Ночью зверя потрепало еще поболее моего. Разодранный бок, спина, вывихнутая лапа и множество вырванных клоков шерсти. Мы с трудом сумели остановить ему кровь и перевязать поврежденную лапу. Охотится он не сможет еще долго. Да что там охотится - ходить нормально...

- Я готова, - всхлипнула почти над самым ухом девушка.

- Самострел взяла? Если эта тварь подчинит еще и меня...

- С... справлюсь, - едва вновь не разрыдавшись ответила Эника.

- Вот и хорошо. Дай мне руку, дитя. Я... Я сам, увы, уже не могу.

Ладони, все еще мокрой от носа волка коснулось что-то мягкое и теплое. Я сжал ее, будто бы это была веревка, отделяющая меня от темной, жадной и бездонной пропасти. Девушка ойкнула. Да уж, мне еще долго привыкать к своей слепоте.

- Прости меня, дитя, это с непривычки... Но будет уже, пошли.

Тяжелый скрежет отпираемой двери, холодный порыв ветра колючими маленькими льдинками царапающий лицо, сухой скрип снега под ногами.

- Куда? - попыталась перекричать тоскливые завывания ... девушка.

- На привратную площадь, - ответил я, - Там заварилась вся эта каша, оттуда начнем и мы.

Шли молча и быстро. Времени было мало - либо мы до захода солнца разделываемся тварью, либо ночью она убивает нас всех. Или еще хуже... Нет, об этом лучше не думать. Никакие злоключения не сравняться с участью безвольной марионетки в лапах этого чудища. Дагор меня сожри, но что за сила смогла сотворить его? Раньше, во времена войн с мертвыми, некроманты мало того, что устраивали жертвоприношения, так еще нередко и гибли сами, оставляя после себя лишь порождения безликого мрака. Но те опутывали своими щупальцами лишь небольшие селения или части разрушенных городов. Так, чтоб сразу целый - никогда. Даже в период своего рассвета они так не могли, что уж говорить о временах нынешних, когда магия осталась лишь в сказках и легендах, а короли и лорды перестали слушать людей сведущих в этом древнем исскустве, предпочитая советы знати и военноначальников. Возможно, что некто, пришедший к нам из тех, поистине темных времен, смог использовать развернувшуюся здесь битву, в качестве источника силы, для ритуала. Но кто и зачем... Охх, чувствую, что ответ на этот вопрос мне очень не понравится. "Прошлое должно оставаться в прошлом, не тревожа настоящее,"- так говаривал мой давний друг, который, как и многие другие, с кем я имел возможность в свое время водить знакомства остался в прошлом. Похороненный под закованными в вечный холод обломками старой империи...

- Мы пришли, - дрожащий девичий голосок, с трудом пробивающийся сквозь тоскливые завывания ветра, оторвал меня от мрачных мыслей.

- Хорошо. Теперь отпусти меня и держи самострел наготове. Если вдруг решу куда-то пойти, следуй за мной. И да помогут нам боги.

- Вы опять... колдовать собрались? - перекрикивая разыгравшуюся внезапно бурю, спросила Эника.

- Не знаю, - тихо прошептал я, ныряя в клубящуюся темноту видений.

"Ворота, они ломают ворота!" - резкий крик, разорвавший вязкую тишину на мгновенье окутавшую меня, раздался над самым ухом. Вокруг творилось что-то невообразимое. Сновали солдаты, звучали команды, трещали под натиском врага створки старых городских ворот.

"Бегом, шевелитесь, Дагор вас всех сожри! - проорал пробежавший мимо солдат, облаченный в доспехи младшего офицера, - Ален, Вейн, Рогнак! Ваши десятки остаются тут и прикрывают отход! Лоран - твои стрелки им помогают. Остальные - отходим к площади! - его голос то и дело заглушался тяжелыми ударами тарана и лязгом стали, льющимся с окровавленных стен.

"Есть!" - рев нескольких глоток был ему ответом.

Вновь замелькали синие, расшитые золотыми нитками и окропленные густой, темной кровью котты. 

Напротив ворот спешно выстраивалась стена щитов, за ней спешно разворачивали свои порядки стрелки. На стенах все еще кипел бой - далеко не все солдаты покинули свои посты, последовав за командиром вглубь города.

"Стрелы наложить" - приказ, рваным росчерком прорезал пелену шума, сгустившуюся над привратной площадью - "Ждать команды!"

Ответом ему стали тяжелые удары тарана, треск подающихся под его напором досок, отчаянная ругань последних защитников стены, крики раненных и последние вздохи умирающих солдат. 

- Отходим, отступаем. Нас бросили. Мы все тут поляжем! - мимо меня с криками пробежал какой-то безусый юнец, облаченный в доспехи городской стражи. Мгновение, лязг арбалетной тетивы и вот он уже корчится от боли на каменной мостовой, умывая ее своей кровью.

- Еще кто запаникует - я его кишки лично на меч намотаю! - хищно оскалившись рявкнул командир отряда. - Дагор меня сожри, мы солдаты или подзаборные суки, шугающиеся от поднятой на них руки!? Да, совсем скоро эти ублюдки сломают ворота и всех нас убьют, но пусть Мьерл запихнет свою палицу мне прямо зад, если мы не утащим на суд шестерых втрое больше Вольрадских выродков.

Строй поддержал его дружным ревом.

- Эльн, Рейлан, Венмир, Ронгар – берите масло, факелы и подожгите нижний город, как только нас сомнут. Это задержит Вольрадцев на какое-то время и даст шанс тем, кто сейчас на баррикадах в верхнем, подготовится к новой атаке, – сказал он чуть тише, а потом вновь сорвался на крик, - У нас всех там, на площади остались родичи. Если этих сучьих детей не остановим мы и баррикады, то всем, кто вам был дорог придёт конец! Они изнасилуют ваших женщин, и трупы ваших детей они выбросят потом в сточные канавы! Да, до рассвета никто из нас не доживет, но мы не дрогнем, и грудью встретим врага! За Рокстон! За короля! За Вестфо…

Слова, вместе с тяжелым арбалетным болтом, булькающим хрипом застряли у него в глотке. Ворота рухнули, и в проём хлынула красно-серая беснующаяся масса вражеских воинов.

«Стрелы отпустить» - пронеслось по рядам, и рой чёрных игл смертельной косой прошёлся по рядам наступающих, собрав обильную жатву. Но солдат Вольрада, казалось, это только раззадорило. Мгновение и они уже добрались до строя синих котт, другое – вся площадь превратилась в одну сплошную кровавую бойню, третье – лишь изуродованные обрубки тел, щедро орошающие своей кровью мостовую, напоминали о том, что совсем недавно тут стоял целый отряд городской стражи. 

И тут, среди наступающих я увидел его. Клубок первозданной тьмы, коконом сплётшийся вокруг туманной расплывчатой фигуры какого-то человека. К нему от погибших и раненных тянулись тонкие, едва заметные в чадящем свете факелов, чёрные нити. Они питали его, делали больше и… отчётливее?

 - Так парни! - выкрикнул кокон, - Нашему отряду приказано пройти по главной улице и взять баррикады! Остальные силы подойдут к обороняющимся с юга и запада  вычистив городские кварталы от засевших там. Какого Дагора?..

- Капитан… Альрет… - подбежал запыхавшийся солдат, - Эти сучьи дети подожгли нижний город! Сейчас горят сараи рядом с главной улицей, но огонь перекинулся уже и на другие дома.

- Заразы. Это нас задержит на полтени, а то и тень. Ну нет, Дагор меня сожри,  нам нельзя дать им закрепится на баррикадах, а то нас самих положат. Наступаем сейчас. Идём, парни. Идём и возьмём этот город!

Толпа огласила привратную площадь радостным рёвом и кинулась вслед за командиром.

Я последовал за ними. В голове крутился целый ворох вопросов: «Кто этот человек, да и человек ли он? Что делает тут, посреди битвы, ведь он мог провести обряд и позже? Как один справился с тем, для чего в своё время требовались силы дюжины магов?» Вопросов, ответы на которые мне могли очень не понравится…

- Савгир, Аверн – таверна! Орност – проулок! Остальные - за мной! Покажем этим невеждам, что значит гнев истинного короля! - хриплый, словно карканье старого немощного ворона, выкрик оторвал меня от размышлений.

- Будет сделано! – рявкнули несколько человек, пытаясь перекричать гул битвы, густым чёрным дымом, повисший над пылающим городом.

С треском и грохотом падает дверь какой-то пивнушки, вопль ужаса переходящий в сдавленный хрип выплёскивается на улицу, смешиваясь с топотом десятков ног, резкими, отрывистыми, словно удары хлыста, приказами, лязгом мечей и свистом стрел.

- Всё чисто, - донеслось из небольшого проулка рядом с таверной, но никто не ответил кричавшему. Солдаты бежали на главную площадь, где на баррикадах с трудом удерживались остатки городского гарнизона.

Внезапно оттуда, куда совсем недавно зашёл здоровенный детина, в потрёпанной Вольрадской форме, на улицу вывалился другой солдат. Он был изрядно потрёпан, а котта, явно снятая с чужого плеча, местами доходила ему чуть ли не до колен, а местами едва скрывала едва поблёскивающие в свете пожаров кольца кольчуги. Бледной, шатающейся тенью воин прошёл меж нестройных рядов наступающих и скрылся на другой стороне.

Дагор тебя сожри, Олвуд, прекрати отвлекаться на всякую чушь. У тебя осталось совсем немного времени, чтоб что-то понять, а ты стоишь и глазеешь по сторонам. Чувствуешь же уже боль в висках, сосущую пустоту в груди и слабость в подкашивающихся ногах... давай, соберись и вперёд! Быть может, ещё увидишь, как завершился ритуал и сумеешь обратить вспять его последствия!

Я со всех ног кинулся туда, где уже кипела битва. Отряды Вольрада, потеряв бессчётное множество своих, пробились к баррикадам и полезли на них. Защитников осталось мало, но и отступать им было уже некуда, потому они дрались с яростью загнанного в угол зверя. На каждого павшего воина Эльборна приходилось по два – три изувеченных или убитых Вольрадца, но, как бы  солдаты ни сопротивлялись, исход битвы был уже предрешён.

Несколько коротких схваток и то, что с натяжкой можно было назвать обороной – рухнуло. Красные котты, словно вода, прорвавшая плотину после паводка, хлынули на главную площадь.

Битва… Нет, то, что развернулось там битвой уже назвать было нельзя. Бойня. Кровавая, жестокая, сметающая на своём пути всё живое, бойня. Солдаты Вольрада не щадили никого. Ни тех немногих из гарнизона, что пытались сложить оружие, ни женщин, ни стариков, ни детей. В сгустившемся, насквозь пропитанном кровью и смертью воздухе, повис крик, мольба гибнущего города о помощи. Мольба, которую никто не услышал…

- Эльнор, Вельн, шевелите ногами. Нам нужно осмотреть ратушу и ещё полдюжины хижин неподалёку. Знаю - вам не по душе всё это, но приказ есть приказ. Да будет тверда ваша рука! – раздалось практически над самым моим ухом. От неожиданности я отпрянул, споткнулся, и чуть было не полетел на обагрённые кровью старые камни мостовой.

Это был он. Кокон, внутри которого с большим трудом различались неясные очертания человеческой фигуры. Казалось, сам воздух вокруг него подрагивал, горя от немыслимого напряжения, пока ещё сдерживаемого незнакомцем. Энергия текла в него уже не тонкими ручейками, а реками, собиравшимися со всей площади. Боль, смерть, страх – ему годилось всё, чем изобиловал бьющийся в предсмертной агонии город.

- Так, парни, я иду первый. Вы - сразу за мной. Если кого увидите - сначала рубите, потом думайте. Эти сучьи отродья даже детям самострелы раздали, да по домам рассадили, так что не церемоньтесь с ними! – скомандовал незнакомец, остановившись перед чуть приоткрытой дверью старой ратуши.
 - Командир, а если пощады попросят? - дрожащим голосом спросил один из солдат, - Может ну их тогда? Зачем нам лишняя кровь на руках?
- Сынок, да у тебя они уже в ней, родимой, по самый локоть! Чего уж теперь бояться? – ответил кокон, - К тому же приказы не обсуждаются! Сказано - всех под нож, значит - всех под нож. Ну что, готовы? Тогда вперёд!

 Троица распахнула дверь и нырнула в тишину, что словно густой утренний туман, неторопливо плескалась за ней.

Дагор меня сожри, когда это кончится. Такое чувство, что еще чуть-чуть и моя голова лопнет, словно переспелая тыква. Долго я не продержусь…

Тяжелый грохот удара, сопровождаемый треском ломающихся досок и пронзительным плачем старых, ржавых петель, донёсшийся со второго этажа ратуши выбил из набухшей головы последние остатки мыслей.

- Так-так-так, что я вижу. Сбежали с площади, спрятались, надеялись отсидеться? – голос, разлившийся по пыльной тишине второго этажа, показался мне странно-знакомым, -  Что смотришь? Думаешь, пощажу тебя и твоего отпрыска? – буквально рычал говоривший, - Ну уж нет, чёрная бездна ждёт вас, как и всех оставшихся жителей этого занюханного городка!

Чёрная бездна… Этих слов мне не доводилось слышать ещё со второй войны с мёртвыми…

Забыв про боль и усталость, я в несколько прыжков преодолел оставшиеся ступени старой скрипучей лестницы.

- Капитан, а может ну их, - донеслось из дальнего конца коридора, - Сами подумайте, разве эта крестьянка со своим отпрыском смогут поднять против нас оружие? Смогут реши...

Грохот удара и сдавленный стон, прервали пламенную тираду солдата.

- Сынок ты пойми, если мы начнём щадить всех подряд – нас не будут бояться, - сказал черный, слегка поблёскивающий в свете тревожно пляшущего язычка одинокой лампадки кокон, нависший над упавшим бойцом - А если эти сучьи выродки не будут нас бояться, то сколько ещё наших поляжет, пытаясь взять штурмом их крепости? Сколько солдат ещё погибнет из-за тех, у кого в решающий момент дрогнула рука? Нас не для того послали в самый центр этого проклятого города, чтоб я тут сопельки всяким нытикам вроде тебя утирал. Такие, как ты только позорят нашу армию!

Тьма, густой маслянистой плёнкой окутавшая говорившего начала редеть. Тонкими чёрными змеями она струилась по его телу, медленно стекая в предмет, который тот крепко сжимал в руке. Воздух, казалось, сейчас лопнет от напряжения, витавшего в нём. Взорвётся снопом ярких, нестерпимо горячих искр, подожжёт стены комнаты и спалит это проклятое место. Ритуал подходил к завершению…

- Война затянется, а мы и так уже слишком долго воюем, тебе не кажется? – сказал он, подходя к забившейся в угол девушке, прижимающей к груди притихшее дитя, - Ничего личного, дорогая, ничего личного…

Отчаянный женский визг захлебнулся, утонув в чёрной маслянистой субстанции, тугим обручем охвативший перерезанное горло.  Мгновение, и ее полный боли, отчаяния и недоумения взгляд, падает на ребёнка, из груди которого торчит кривой, изъеденный временем и ритуалом кинжал. Последние остатки гибельной магии покидают тело капитана, и передо мной на краткий миг предстаёт лицо… того, кто, как я думал, остался лежать под обломками старой империи… моего друга… Лишь миг, а затем его сменила чужая,  обрамлённая густой, но короткой бородой, грубая физиономия простого вояки, и тяжелый совершенно незнакомый мне бас произнес: «Ну всё парни, мы тут закончили. Уходим!»

Комната погрузилась во мрак. Не трепетало более пламя лампадки, не кричали люди на улице, даже зарево пожаров, более не освещало низкий дымчатый небосвод. Лишь несколько красноватых лучиков далёкой Сэны с трудом пробивались через узкий квадратик окошечка, слегка рассеивая сгустившуюся тьму. Тьму, из которой на меня смотрели чёрные провалы пустых глазниц.

Что это? Остатки навеянного магией сна? Реальность? Но если реальность, то как я…

«Помоги мне, - сухим пыльным шелестом разлетелось по комнате, - Спаси моё дитя.»

Страха не было. Мыслей тоже. Лишь одна вспыхнула в голове ярким, ослепляющим пламенем, выхватив из темноты комнаты то, что я должен был исправить. Как должен был помочь…

Рука сама собой потянулась к чёрному, испещрённому рунами старому кинжалу, торчавшего из призрачно-бледной, почти что прозрачной кожи мёртвого ребёнка. Мгновение, и небольшие, но невероятно острые зубки нестерпимой боли переползли на нее с холодного металла клинка, впились и принялись разрывать на части. Казалось, это никогда не закончится. Лезвие выходило медленно. Мучительно медленно, освобождая от своего гибельного влияния то, что некогда было телом малыша. Руку жгло, морозило, рвало. Зубы уже добрались до плеча и грозились вот-вот перекинуться на лицо. Блики, цветным калейдоскопом плясавшие перед глазами поблекли и стали тонуть в океане непроглядного мрака, постепенно заволакивающего весь остальной мир.

Внезапно в тусклом свете Сэны мелькнул тусклый отблеск изъеденного ржавчиной металла. Боль тут же отпустила, уступив место, противной, высасывающей саму жизнь слабости.  Ноги подкосились, из груди вырвался сдавленный хрип…

«Спасибо» - тихо прошелестело по комнате, а потом мир поглотила тьма.

***

- Так куда вы теперь, милсдарь? – спросила Эника, глядя на тёмную полоску леса, раскинувшегося вдалеке.

Серый балахон, накинутый поверх тёплой овечьей шубы, чуть встрепенулся, оторвавшись от своих мыслей.

- Туда, где война. На юг, - тихо прошептал слепой маг, - Надо вернуть кое-кому одну вещицу… - на мгновение он замолчал, и стало слышно, как тихо звенят снежинки, перекатываясь по мановению тонких холодных пальце утреннего  ветерка, - Точно не хочешь пойти со мной? Зрячий спутник мне бы очень пригодился, да и пожиратели могут всё ещё шастать среди руин.

- Я справлюсь. Через два дня в город должен заглянуть мой дядя, с караваном торговцев. Они всегда тут останавливаются, перед тем, как идти в Нордфолк.

 - Ты уверена, что они заглянут в опустевшие руины? Весть о том, что произошло здесь, давно уже разнеслась по всему королевству, а торговцы очень суеверный народ.

- Уверена, - твёрдо ответила девушка, - Точно не хочешь остаться? Мой дядя, купец хоть и небогатый, но деньгами бы не обидел.

- Увы, но я не могу, да и не нужны они мне особо, - хмыкнул маг.

- Постой. Ты столько сделал для нас… Для меня… - голос девушки дрогнул, - Позволь хоть узнать, ты выздоровеешь? Сможешь снова видеть?

- Раны затянутся, - задумчиво протянул Олвуд, легонько дёрнув тонкий шёлковый поводок, завязанный вокруг шеи волка, - А вот глаза – не знаю.

Две фигуры застыли в молчании, глядя на то, как по усыпанному снежными алмазами полю, мечутся крохотные солнечные искорки. Каждый думал о своём. Маг – о старом друге, который, каким-то чудом пережил бурные перипетии целой эпохи, девушка – о скором приезде дяди.

- Дитя, – нарушил тишину старик, - вот и настала пора нам с тобою прощаться.

- Пора… - голос девушки снова дрогнул. Одинокая слеза скатилась по щеке и подхваченная холодным порывом изрядно окрепчавшего ветра, рухнула в мягкий пух холодного покрывала.

- Что ж, коль ты решила остаться помни одно: самое тёмное время суток именно перед рассветом.

Маг уходил, медленно тая в густой снежной дымке, а над чёрными развалинами мёртвого города вставало солнце...