Потом, на ум пришло более вероятное объяснение:
– Вы… Вы сбежали?
Привалившись к сосне, незнакомец улыбался совершенно по-ребячески – рот до ушей. В глазах сверкали озорные искры. С легкомысленным видом он беззаботно развёл руками, будто отвечая: «ты же видишь».
– Как?! – воскликнул Витя.
– Ну, как… Ногами – ухмыльнулся тот.
Витя – машинально – глянул на перебинтованное бедро незнакомца. Марля была истрёпанной и грязной, почти чёрной. Бурое, засохшее пятно крови расползлось по всей повязке. По штанине от неё тянулась тёмно-красная полоса.
«И он ещё улыбается?» – Витя недоверчиво посмотрел на беглеца и только теперь отметил его бледность и смертельное изнеможение, чёрные круги под глазами, будто очки.
Незнакомец хоть и бодрился, но стоял едва-едва. Вблизи Витя мог разглядеть беглеца теперь более детально.
Среднего роста, лет тридцати, он словно был соткан из строгих, резких линий. Подбородок – конус, или пика; скулы – края отточенных лезвий, руки – два длинных клинка, острые плечи. Даже взмокшая, изогнутая чёлка на лбу походила на косу – дотронься, и порежешься.
– Вы пришли за этим? – показал Витя палочку. – Вы видели меня там?
Незнакомец протяжно вздохнул.
– Не видел. И не за этим.
Витя уставился на него в полном изумлении. Беглец же легонько кивнул, указав ему за спину:
– Это ближайшая тут деревня. Отлежаться вот надумал, да сил подкопить. Не поможешь?
Ожидавший другого ответа Витя, не сразу вник в его слова. И даже оторопел ненадолго. А затем – осознав – встрепенулся, и просветлел, как солнечный зайчик.
– Да! У нас дома есть погреб! И чердак ещё тоже!
Незнакомец покачал головой:
– Нет, не в самой деревне.
Витя осёкся, с озадаченным видом, и беглец пояснил:
– Если меня там найдут, то будет очень плохо. И ладно если только мне одному. Но, и остальным ведь тоже. Особенно тому, кто спрячет меня в своём доме. Ты понимаешь, рыжик?
«Мгм, веснушки заметил» – хмыкнул Витя, и привычно снял шапку, демонстрируя густую, чёрную шевелюру.
Беглец, конечно, удивился. Но, совсем не так бурно, как реагировали другие. Видимо, на яркие эмоции у него уже не доставало сил, поэтому он ограничился лишь вымученной улыбкой:
– Вот и тем более, не хочется загубить такой феномен. И вообще, чтоб сожгли всю деревню.
Витя почувствовал холодок внутри, пальцы неосознанно скомкали шапку. Незнакомец, увидев это, тут же поспешно добавил:
– Нет, я путал след. Увёл его в другую сторону, за реку. Думаю, меня ловят на том берегу. Но, рано или поздно всё ж прочешут и деревни поближе. Хотя…
Он призадумался на мгновение, глядя в землю.
– Третьи сутки уже пошли… Странно, что до сих пор не обыскивают… Вообще, странного много.
– А что ещё? – с замиранием спросил Витя.
– Немцы меня ждали – констатировал беглец. – Знали, какой дорогой я пойду. И даже последить пытались.
– Вас кто-то значит, предал! – жарко вскинулся Витя.
– В точку, рыжи… – махнул беглец указательным пальцем и запнулся. – Хм. Даже и не знаю, как тебя называть.
Лесную чащу прорезал далёкий женский крик: тревожный, панический, испуганный.
– Ви-и-и-тя!
Незнакомец метнул взгляд на ряды берёз, осин и кустов скрывавших деревню. Витя быстро обернулся.
– Витя, где ты?! – надрывалась женщина.
Витя раздражённо выдохнул.
– Мама? – спросил незнакомец.
– Да… – с напускным безразличием ответил Витя.
– Витя, отзовись! Сейчас же! Ты слышишь?! – в голосе отчётливо сквозили нотки отчаяния.
Незнакомец выжидающе смотрел на Витю.
– Ну, слышу! – нехотя откликнулся тот.
Вдалеке суматошно затрещали ветки. Беглец отступил назад, готовый скрыться за сосновым стволом.
– Мама! – закричал Витя. – Подойдёшь ближе, убегу дальше!
Хруст резко оборвался.
– Витя… – произнесла мама устало. – Вернись домой.
– Зачем?! – выпалил Витя.
– Просто вернись… – мама будто слабела. – Я волнуюсь.
– Оставь его, не дёргай! – раздался голос бабы Сейды, низкий, угрюмый.
И Витя вздрогнул, озираясь – казалось, ведьма стоит где-то рядом.
– Так ведь опять уйдёт же! – воскликнула мама.
– Не уйдёт – хмуро ответила баба Сейда. – Он не малый, и не глупый.
Колдунья говорила спокойно, сурово, но слышно её было лучше и ближе, чем маму.
– Дай одному ему побыть! – продолжала ведьма. – И себе не рви душу.
Мама всхлипнула, невнятно пробормотав что-то.
– Ступай, ступай – велела баба Сейда. – Не бойся.
Вновь послышался треск ветвей, но судя по звуку шагов, мама уходила обратно.
– Соседка – пояснил Витя, наткнувшись на вопросительный взгляд незнакомца. – Колдунья.
И вдруг, оживился, осенённый внезапной догадкой!
– А вы ведь тоже?! – взмахнул он палочкой. – Вы такой же?!
Беглец воззрился на него с искренним удивлением.
– Что… Колдун? – и рассмеялся задорно, и открыто. – Хорошо бы! – тут же скривившись, с тихим стоном поправил грязную повязку на бедре, осторожно переместив вес тела на здоровую ногу. – Нет. Иначе, и горя не знал бы! А ты значит, Виктор. Ну, будем знакомы. Георгий.
И протянул Вите ладонь. Витя чуть помедлил, а затем, натянув шапку на голову, неловко пожал беглецу руку. Было непривычно – взрослые с ним никогда так не знакомились.
– А отчество? – спросил Витя.
– Я такой старый? – весело парировал беглец. – Не надо отчества. Просто Георгий. Ну, если уж так нужно какое-то дополнение, то – Плотников.
– Совин – представился и Витя. – Витя Совин.
Георгий испытующе посмотрел ему в глаза, будто глянул в самую душу. И одобряюще кивнул, вмиг став серьёзным.
– Ну, значит так тогда, Виктор: дела семейные тебе лучше уладить. Чтобы мама не боялась, и не следила за каждым твоим шагом. Да и вообще, нервная обстановка дома может нам с тобой помешать.
– А что мы будем делать? – Витя чувствовал, как его пробирает дрожь, но не от страха, а от предвкушения чего-то нового, захватывающего, увлекательного и таинственного. – Искать убежище? Но, если не в деревне, то где?
– Рядом, естественно – Георгий неопределённо мотнул головой, указав на лесное пространство вокруг. – И боюсь, что не искать, а строить. Так быстрее выйдет. Из лапника можно сделать хорошее гнездо.
Он тронул пышную, хвойную ветвь над своей макушкой.
– Я там дальше набрал уже охапку. Но, сам понимаешь, это только то, что на земле лежало. Оно опрелое, сырое. А по деревьям лазать я сейчас не мастер – нарочито небрежно Георгий скользнул пальцами по окровавленной штанине.
И лицо его при этом передёрнулось волной острой боли.
– Топор, Виктор, нужен. И тот, кто этим топором веток нарубить сумеет – Георгий говорил легко и благодушно, хотя дышал всё тяжелей. – Словом, без помощника никак мне. Надо ведь, чтоб и присмотрел потом за мной, если совсем ослабну. Потому вот и держусь возле деревни.
– Я помогу! – воскликнул Витя. – Топор дома есть!
– И лопату – улыбнулся Георгий. – Выкопаем яму, обложим лапником. Накроем сверху ветвями и землёй побольше. И будут царские покои. С периной и крышей.
Мечтательный тон последних слов на миг заглушил всю его усталость. Которая, видимо, изматывала ещё сильнее от осознания, что полноценный отдых будет нескоро…
– Лопат у нас вообще полно! – радостно расцвёл Витя, и застыл, остолбенел, внезапно озарённый яркой мыслью.
Георгий насторожился, глядя на него.
– Подождите… Не надо ничего копать! – просиял Витя. – Идёмте! Скорее! – махнул он палочкой и кинулся вглубь леса.
– Куда? – удивлённо спросил Георгий.
– Недалеко тут! – Витя захлёбывался от восторга. – Там всё уже для нас готово! Прям, как специально!
– Гм… Ты уверен? – в голосе Георгия сквозило пусть и учтивое, но сомнение.
– Конечно! – вскричал Витя. – Вы сами убедитесь!
Внутри – в груди и животе – словно выстрелила тугая пружина, погнав его вперёд. Витя с хрустом смял чахлый куст на пути, и живо завертел головой по сторонам, прикидывая дальнейшее направление среди сосен и елей.
– Туда! – ткнул он палочкой, задав курс по диагонали через мешанину зелёных и серых колючих ветвей, меж которыми едва виднелись тёмные стволы деревьев.
Витя устремился в чащу, как сорвался с поводка. И тут же сзади, в плечо ему вцепилась хваткая ладонь, накренив всё тело набок. Витя быстро обернулся, оказавшись лицом к лицу с Георгием.
Тот поудобнее перехватился за его плечо, как за опору, а другой рукой смахнул пот со лба, и мягко, деликатно усмехнулся:
– Три вещи нам с тобой, Виктор, на дорожку.
– Какие…? – Витя непонимающе хлопнул глазами.
– Первое – кивнул Георгий. – Идти придётся молча. В лесу голоса, сам знаешь, как слышны бывают.
Витя нервно сглотнул, вспомнив эхом разносившиеся крики полицаев.
– Я… Хорошо. Я понял – приглушённо выдавил он.
– И дирижировать бы тоже поменьше… – скосил Георгий взгляд на палочку у Вити в кулаке.
«А то будет взрыв?!» – едва не ляпнул Витя, чувствуя, что разговор вот-вот коснётся главной темы.
По крайней мере, главной – для него.
– …Всякое такое мельтешение может быть видно издалека – обыденно закончил Георгий, по-дружески сжав Витино плечо.
И – совершенно не глядя более на палочку, отпустил хватку. С видимым усилием распрямился. Морщась, потёр поясницу, шумно переведя дух.
Сбитый с толку Витя подождал пару секунд, глядя, как Георгий оправляет на себе пиджак. Затем, несмело напомнил:
– А третье? Вы говорили, три вещи.
– Да, а третье, давай-ка разговаривать на «ты»! – глаза Георгия лукаво блеснули. – А то, говоришь мне «вы», и оглянуться тянет: вдруг, я не один, и за мной толпа.
Витя опешил. Это было для него совсем уже в новинку. Мать и отец – единственные взрослые, кого он называл на «ты» до сей поры. Такое предстояло крепко осмыслить.
– Ну, двинулись? – ободряюще спросил Георгий.
«Ага! Идёмте!» – так и просилось с языка. А сказать иначе не получалось даже через силу. Поэтому Витя лишь быстро кивнул. И резвым скачком сорвался с места – в переплетение ветвей, стволов, кустарника и молодых побегов клёна, рябины, ели и ольхи.
Лесную гущу пронзали прямые, ровные лучи солнца – как на живописных картинах. И от того немногочисленная зелень – мох и хвоя – выглядела не по-октябрьски сочно. Кора деревьев же, и вовсе, будто покрылась слоем сусального золота, став похожей на сверкающие доспехи.
Чаща вдали тонула в призрачном мареве туманной дымки.
А за ней, казалось – лишь только туда проникни – и увидишь райский мир волшебных лесных существ и духов.
В иные дни Витя верил в это до трепета и мандража. И крался по лесу, стремясь как можно тише подобраться к манящей сиреневой пелене, чтоб не спугнуть возможных эльфов или гномов.
Вероятно, и сейчас следовало передвигаться столь же аккуратно, избегая обширных солнечных пятен меж деревьев. И больше держаться в тени, в прохладном сумраке, где янтарные стволы сосен становятся угольно-чёрными. И с ними так легко будет слиться, если вдруг возникнет опасность.
Нырнув под сень широкой кроны тополя, Витя оглянулся, вполне готовый к тому, что не сразу заметит Георгия. Уж он-то точно идёт осторожно и скрытно, скользя в полутьме.
И увидел его, неспешно хромающего прямо по центру прогалины, залитой солнцем. Впереди, отделённая тонкой, тенистой полоской, начиналась ещё одна такая же травяная площадка, почти лужайка. И Георгий поковылял к ней, на ходу опуская воротник пиджака, очевидно поднятый ранее в попытке хоть как-то согреться.
Он шёл, блаженно жмурясь, подставляя лицо под тёплые лучи. Георгий наслаждался, заслуженно балуя себя после очередной холодной ночи. И наверняка, стремясь напитаться солнцем про запас.
Витя поёжился, сам того не желая. Последнее время даже в избе ночами было зябко. И это под крышей! В кровати, с двойным одеялом! Каково же приходилось Георгию в лесу? В его положении ведь и костра не разведёшь.
Сколько Витя выдержал бы на его месте…? Да и любой другой?
Он вспомнил Трофима. А ведь тот не получал ранений, не терял сознания. За ним не гнались, не стреляли вслед, и в плен его не уводили. Трофим всего лишь страху натерпелся на болоте, да попал под грозу. И всё-равно – трясся потом, дрожал по возвращению. Даже плакал. И к лесу не подходил почти месяц.
Представить Георгия таким Витя не мог при всём живом воображении. Он сильный, смелый, это да. И он – другой. Непохожий ни на кого из знакомых. Ни на маму, ни даже – в памяти – на отца.
Его поведение, манера общения – всё отличалось от того, к чему привык Витя. Нет, он конечно и раньше встречал взрослых, которые говорили с детьми на равных. Дело не в этом.
Витя затруднялся сформулировать свои ощущения более точно – не позволял малый возраст. Георгий просто был для него не такой. Странный. Непонятный. Необычный.
«Непредсказуемый!» – возникло в памяти, слышанное иногда от старших, слово.
Вот! Теперь он ясно понял, что его смущало и держало в недоумении. Георгий, буквально, на каждом шагу, делал и говорил совершенно не то. Действия и поступки Георгия не вписывались ни в какие рамки, и не поддавались Витиной логике, ну просто совсем.
Взять самое очевидное: пригибаясь от ветвей, он посмотрел на палочку в руке. Страшная мощь. А Георгий к ней равнодушен! Безо всякого притворства. Сломай сейчас Витя палочку пополам, он не шевельнёт и бровью – по его виду не приходилось в том и сомневаться.
И это после того, что натворил ею два дня назад!
«Может, просто не узнал?» – мелькнуло предположение.
Да нет, сразу усомнился Витя. Гладкая, полированная – владелец свою вещь не спутает ни с чем. Тем более, такую!
Или у него другая есть? Какая-нибудь, запасная.
«Вряд ли… – отмёл Витя и эту догадку. – Его же обыскали».
А если даже и есть – зачем отказываться от старой? Да ещё так легко! Кто ж оружием бросается, как хламом?
Случалось, кто-нибудь из селян подбирал неважно спрятанные Витей собственные деревяшки, изображавшие в игре винтовку или пулемёт. И попросить их вернуть бывало стыдно. А потерять, лишиться – жалко.
И он крутился, вертелся неподалёку, надеясь уловить момент и стащить драгоценную палку. Которая могла стрелять лишь в его воображении. Не то, что у Георгия!
Так может, и он стесняется сказать напрямую? Боится выглядеть смешно, и нелепо? Взрослый мужчина забирает у мальчишки тонкий штырёк, размером с тростинку – ещё бы!
«Но, нет! – одёрнул себя Витя – Он ведь теперь знает, я был у реки, и видел, на что способна эта палочка! И значит, не стану над ним смеяться».
Он снова оглянулся на скором ходу. Георгий с трудом переступал через трухлявое бревно, мешала негнущаяся нога. Уловив Витин взгляд, он с лёгкой усмешкой пожал плечами, мол, такие дела – быстро не могу, ты извини уж.
И Витя, вдруг, смутившись, отвернулся.
Может, наоборот, это Георгий сейчас смеётся над ним и его дурацким прутом, раздобытым где-то там в лесу?! И про которого он навыдумывал себе невесть знает что?
Да, были взрывы. А если Георгий и правда, разбрасывал бомбы? Хитро, скрытно, исподволь?
«Так осколков не нашли же!» – вспомнил он сразу.
Тогда, возможно, это взрывался динамит, спрятанный по лесу в разных местах. Так часто делают партизаны. Георгий мог ведь привести своих преследователей на заминированный участок!
«А палочка тогда при чём тут? – немедленно возникал следующий вопрос. – Зачем он махал ею?»
Витя осмотрел палочку ещё раз: ровная, простая…
«Он подавал кому-то знаки! – сверкнула новая мысль – Сообщникам, которые дёргали ручку взрывного устройства! Своим друзьям! Партизанам! Сам же говорил, что мельтешение видно издалека! А дядь Георгий точно партизан. Кем ещё он может быть? Потому, его и ловили!»
Ну, ладно, хорошо, а сломанные деревья? А вырванное с корнем? Это как?! Витя нахмурился, плотно сжав губы. Здесь, напрашивался лишь один вариант: на стволах, и под корнями тоже были заложены сверхмощные заряды.
«Почему же друзья тогда не пришли ему на помощь?» – никак не успокаивался червячок сомнений.
Из-за того, что силы оказались неравны!
Это представлялось вполне убедительным. Один или двое сообщников ничем Георгию помочь не могли, лишь себя бы погубили. И наверно, побежали предупреждать партизанский отряд – перебираться далеко в другое место. А то, вдруг, Георгий не выдержит пыток…
Витя чуть замедлил шаг – Георгий огибал спутанную поросль дикого шиповника, слегка задержавшись.
С отчаянием подумалось: ведь если всё действительно так, то он остался тут совсем один! На много сотен лесных километров! Без оружия, припасов, раненый, голодный… До палочки ли ему сейчас?! Кем, в его глазах, выглядит Витя, размахивая ею перед лицом, словно, какой-то ребёнок?
И устыдившись самих своих мыслей, Витя поспешно сунул палочку за пазуху, во внутренний карман. К фотографии отца.
Будет ещё время расспросить обо всём напрямую, решил он. И о том, кто такой Георгий, и как сбежал из плена. Ну, и про палочку между делом…
Впереди показался небольшой просвет. И серебристым переливом зазвенело весёлое журчание. Витя широко и счастливо заулыбался, громким шёпотом крикнул вполоборота:
– Почти пришли! Немного осталось.
Георгий выдохнул, покивал.
– Да, ручеёк меня щедро спасал в эти дни. Вода всегда поможет выжить.
Выйдя к берегу, Витя глянул по сторонам. И как гончая взявшая след, ринулся вдоль кромки – направо.
Ручей заметно обмелел и потускнел, утратив стеклянную прозрачность. Но, его поток бежал всё так же резво. Тёмная, рыжая вода походила на квас.
«Или на суп из сушёных грибов…» – подумал Витя.
Объёмные камни на дне, и мясистые коряги натурально могли сойти за суповую гущу. А утонувшие чёрные лепестки берёзы – за лавровый лист.
Мысли о еде с каждым днём становились навязчивее. И намёки на что-либо съедобное мерещились, буквально, везде. Иногда, Витя даже сам стремился отыскать подобное сходство, в надежде, что от этого хоть как-то станет сытнее. Но лишь злее распалял свой голод…
Впереди показался знакомый изгиб русла. И сердце затрепетало при виде громадного, опрокинутого дерева на том берегу. Его вывороченный корень всё так же устилала густая поросль листвы, травы и плотного мха. Только покров этот был не зелёным, как прежде, а пожухлым, грязно-бурым. Что, впрочем, гораздо надёжнее скрывало лаз в медвежью берлогу.
По ручью от неё тянулась полоса мелководья – похоже, та самая, что Витя видел во сне. Извилистая цепочка мокрых камней, вразброс торчащих из воды, дополняла переправу.
За спиной раздался глухой, землистый хруст. Витя обернулся. Георгий выкорчёвывал засохший ствол низкорослой ёлки, не сумевшей выжить в густой тени скопления гигантских елей.
– Нам туда ведь, Виктор? – кивнул он на другой берег. – Ну, судя по тому, как глаз не сводишь.
И подмигнув ему, принялся обламывать ветки со ствола.
– Да! – с живостью ответил Витя. – Только зачем это? Я помогу перебраться.
Он окинул взглядом ёлку, которую Георгий превращал в походную палку, с треском очищая от сучков.
– Нет, я сам – мотнул Георгий головой. – Уж на это сил хватит.
И вдруг, задорно рассмеялся.
– Дай и мне побыть мальчишкой, поскакать по камням.
Оперевшись на палку, он запустил руку в карман брюк и вынул щепотку – теперь Витя мог разглядеть получше – чего-то бурого, похожего на табак. Быстро сунул эти крошки в рот, растёр их языком, проглотил. И первым двинулся к воде.
Твёрдо и жёстко всадив посох в илистое дно, Георгий одной ногой ступил на гладкий, как каравай, плоский голыш. Мощно оттолкнувшись от него – хоть и с натугой – перескочил на ребристый, острый каменный обломок. И тут же сделал следующий, широченный прыжок, достигнув камня в полуметре дальше.
– Не отставай, Виктор! – весело крикнул он. – Кто кого из нас ведёт-то?
Совершив пружинистый бросок вперёд, Георгий – в коротком полёте – ткнул, как жалом, еловой палкой в корягу, и будто отскочил от неё рикошетом. Миг спустя, его фигурка хлопнулась обеими ногами на булыжник в центре ручья – с тихим плеском разлетелись кристальные брызги.
Воткнув посох рядом, Георгий сделал очередной скачок – на соседний камень. А с него – на другой, на третий, на четвёртый.
Витя изумлённо выпучил глаза – Георгий стал лёгкий, невесомый. Словно пёрышко, или пушинка! Каждый новый его толчок, а за ним и взлёт, были проворнее и выше, как на батуте!
Точно будто в подтверждение, Георгий – едва достигнув мшистого бугорка над водой – чуть коснулся его кончиками носков в прыжке, и тут же мячиком подлетел вверх. И разом перемахнул через три-четыре камня, упруго приземлившись на дальнем берегу.
«Ничего себе! – восхитился в мыслях Витя, и метнул взгляд на обувь Георгия. – У него наверно, какие-то специальные ботинки! Подмётки на упругой резине!»
Но, увидел обыкновенные – хоть и добротные – яловые сапоги, со стандартной, тонкой подошвой.
Значит, это тот бурый порошок из кармана! Снадобье, которое взбодрило!
Сразу вспомнилось, как Георгий увёртывался от полицаев – меж деревьев, веток, валежника и пней. Гибкий и юркий, словно уж. И кто знает – может и тогда успел бы точно так же перепрыгнуть по камням на другой берег! Если бы не был подстрелен…
Сам Витя перебрался через ручей не столь ловко – пару раз соскользнул с камней и черпанул ледяной воды в башмак.
Но оказавшись на берегу, сразу перехватил инициативу, шустро побежав к высоченной глыбе кряжистого корня.
– Вот, сюда! Смотрите! – он торопливо раздвинул в стороны нагромождение гнилой листвы, вперемежку с травой, и открыл взору округлую чёрную нору, похожую на жерло давно потухшей печи.
Из дыры, действительно, пахнуло земляным теплом, и тяжёлым медвежьим духом.
Георгий подошёл – весь в поту, навалившись на еловую палку. Впечатляющий прыжок через ручей отнял у него слишком много сил – Георгий еле волочил ноги, с трудом переводя дыхание.
Витя обеспокоенно двинулся к нему. Показалось, что тонкий шест вот-вот сломается под грузом обмякшего тела, и Георгий рухнет.
– Нет, Виктор – отмахнулся Георгий со слабой, усталой улыбкой. – Надумаю падать, никто не удержит – на ногах-то точно. А я пока не надумал.
Приблизившись к поваленному дереву, он осмотрел дыру.
Провёл рукой по заострённым кольям корней, что нависали над входом в берлогу.
– Тот самый медведь? – спросил он с сожалением. – Мой неожиданный заступник?
– Да… Хозяин леса… – тускло отозвался Витя, лишь теперь осознав, благодаря чему получил в распоряжение столь удачное укрытие.
– Хозяин при жизни, и лесной дух после смерти. Как домовой – Георгий сощурился, силясь хоть что-нибудь увидеть во мраке норы.
– Какой домовой? – не понял Витя.
– В домах, в избах. Не слышал, разве? – беспечно пояснил Георгий. – Они ж не из воздуха берутся. Это люди, первые хозяева жилища. Ну, а когда умирают, становятся домовыми, хранителями очага. Помощниками тем, кто живёт после них. Как наш медведь. Даже и сейчас вон помогает!
Витя очумело уставился на Георгия – на его согнутую спину. Сказанное звучало весьма странно в устах молодого мужчины. Будь он деревенским стариком, ещё куда ни шло.
Скажи такое мама, Витя изумился бы не меньше.
Георгий, меж тем, держась от норы на расстоянии, осторожно постучал палкой по её краям, и резко выдохнул.
– Ладно. Если что со мной там случится: обвал, или другой медведь внутри схватит, не суйся.
– Он один тут жил – возразил Витя.
– И всё же. Ты понял? – Георгий полоснул через плечо предупреждающе-твёрдым взглядом.
После чего – не без труда – опустился, лёг плашмя на землю. И пополз в чёрный проём берлоги, выставив перед собой еловый шест, как копьё.
Едва он скрылся в темноте, Витя вплотную подобрался к дыре, присел на корточки. И – замер, чтоб не пропустить ни звука.
Из недр берлоги доносился прерывистый шум тяжёлого дыхания и грубой, неповоротливой возни. Посыпались струйки земли сверху над входом.
Витя тревожно бросил взгляд по сторонам. Цапнул рядом широкую, веерную ветку – успеть протянуть её Георгию, если и правда начнётся обрушение!
Но, в следующий миг из берлоги шустро вылетела палка. А следом показался и сам Георгий. Его лицо расплывалось в лучистой улыбке.
– Бункер! Натуральный! – выбравшись, крепко хлопнул он Витю по плечу. – Видно, что серьёзный мастер строил, основательный, толковый!
И усевшись под корнем, привалился спиной к земляному бугру, протяжно выдохнув:
– Спасибо вам с медведем, обоим.
«И бабе Сейде…» – подумал Витя.
– Там ещё конечно, тесновато – мотнул Георгий головой
на проход в пещеру. – Так что, в гости пока не приглашаю. Обжиться надо. Углубиться, обкопаться.
– Значит, всё равно нужна лопата? – оживился Витя.
– И еловый лапник для утепления – кивнул Георгий. – А потому, топор тоже не отменяется, Виктор. И пила.
– Тогда, я сейчас быстро! – вскочил Витя. – Чтоб нам успеть до темноты всё сделать!
Крутанувшись как белка, он почти уже рванул обратно к ручью, готовый скакать и прыгать по камням, лететь через лес, сквозь кустарники и дебри.
– И ещё одно, Виктор… – негромко произнёс Георгий, заставив мигом обернуться.
– Никому не говорить про вас? – бойко откликнулся Витя.
– Это я понял!
– Про нас? – Георгий с деланным удивлением оглянулся по сторонам, нарочито ища кого-то рядом, и Витя цыкнул сам на себя.
– Я забыл… – пробормотал он, едва удержавшись, чтоб не добавить «Простите…»
– Нет, оно всё правильно, говорить про нас не нужно – согласился Георгий с добродушной усмешкой. – Но, я хотел про другое… Подлечиться мне надо.
– О… – сконфуженно крякнул Витя.
Ведь тоже позабыл и думать! А меж тем – повязка на бедре Георгия уже совсем свалялась, и скаталась, став похожей на верёвку. И… – Витю продрал лёгкий морозец – на брючине, в ярком свете солнца сверкали свежие, бордовые пятна. Рана открылась!
– У вас же там пуля?! – выдохнул он с тревогой.
– Нет, пуля там не задержалась – Георгий глянул на перекрученный бинт лишь мельком.
– Насквозь прошла? – Витя, напротив, не отводил глаз.
– По касательной – поморщился Георгий. – Но, резанула, как саблей. Теперь вот, ногу дёргает. Горит вся, до самого низу. Гадости там всякой набухло. Почистить надо. Ну, и повязку конечно, сменить. Какие-нибудь тряпки, Виктор, найдутся?
– Есть марля! И много! – с живостью выпалил Витя.
– Отлично – кивнул Георгий. – Ещё нужны спички.
– А свечи? У нас их тоже навалом! – Витю распирало от возможности помогать на каждом шагу, чем угодно.
– Свечи? Это будет совсем хорошо – блаженно молвил Георгий. – И железо прокалить. И свет для работы поставить.
Витя передёрнулся, на миг представив, как раскалённый металл касается раны, с шипением её запекает.
– Ещё ж лекарства какие-то нужны… – сказал он. – Йод, наверно, да?
– Лучше, перекись водорода – сразу отозвался Георгий. – Такая бесцветная водица. Льёшь на порез, она шипит, а не больно. Доводилось испытать? Вместо зелёнки.
– Нет – помотал Витя головой. – Но, в аптечке есть. Я видел.
Георгий с выдохом откинулся назад, упёршись затылком в земляную стену, и протянул:
– Ты, Виктор, для меня, прямо кладезь. Подарок леса, самый ценный.
Витя зарделся, с трудом напустив на себя важный вид, чтоб погасить довольную улыбку.
– Если что ещё надо, то…
– Поймать лягушку – вставил Георгий. – А если не одну,
то было бы чудесно. Самому мне сейчас за ними не угнаться. Пока наклонюсь, а она уже ускачет.
Витя резко раскрыл рот – будто отщёлкнул челюсть – с бестолковым видом уставясь на Георгия.
– Лягушку? Зачем?
– Освежевать, поджарить на огне – легко и просто пояснил тот. – Как шашлычок.
– И… есть потом?! – сдавленно просипел Витя.
– И наслаждаться! – с неподдельным счастьем в голосе, ответил Георгий. – В моём положении, ещё не худший вариант. Будь зима, на выбор остались бы мыши и крысы.
Витю замутило, по внутренностям прокатился спазм. А вместе с ним и волна возмущения.
– Да почему?! – буквально вскинулся он. – Я хлеба могу принести! И молока! Немного. Но лучше, чем лягушка!
Не поднимаясь с места, Георгий повернулся к нему.
– Молока и хлеба? – его вопрос прозвучал с какой-то странной интонацией, смесью укора и насмешки. – И чью порцию располовинишь? Мамы, и свою?
– Свою! – горячо ответил Витя, чувствуя, как начинают пылать щёки.
Ибо Георгий, наверняка, сейчас скажет нечто, вроде, «я не стану объедать ребёнка».
И хотелось доказать, убедительно и толково, что он не дитя! И ему хватает! Он ещё и выдре Торпеде часть отдаёт!
– Нет, Виктор – Георгий неспешно покачал головой. – Ты мне нужен сытый и здоровый. Оба голодные, мы долго не протянем. Ты – мои руки и ноги, мои глаза. Согласен?
– Ну… И уши – помявшись, признал Витя.
– Значит, грамотно распределяй ресурсы! – закончил Георгий, как припечатал вердикт.
Витя засопел, отводя взгляд.
– Хорошо, я у нас на складе могу взять что-нибудь, незаметно. Репы, картошки! Тёть Пелагея за мной не следит, когда я туда в погреб спускаюсь.
– Доверяет, значит? – скорее резюмировал Георгий, чем спросил.
– Да! Я же… – взахлёб начал Витя.
– А ты обокрасть решил – тут же закончил Георгий.
И Витя чуть воздухом не подавился – сколь очевидным и точным было это замечание. Как он сам не сообразил?!
– Нет, я понимаю, ты помочь хочешь – мягко, и с сочувствием сказал Георгий. – Но, склад это не только общее. Это ещё и чужое.
Витя нахмурился, сжал губы, глядя в землю.
– Можно пару яиц у кур забрать. Из гнёзд. Они же там пока не на складе! – осенило его.
– Тогда уж сразу всю курицу, чего там! – подхватил Георгий, и сразу сменил тон. – Только Виктор, почему я этого не сделал за два дня, что бродил вокруг деревни?
Витя опустил плечи.
– Какая разница голодному, откуда у него забрали: с гнезда, или со склада? А у вас, после немцев, с едой и так не густо – со вздохом произнёс Георгий. – Огороды голые, даже ботвы не осталось.
Сидя у корня, он аккуратно взялся двумя руками за раненную ногу, согнутую в колене, и уложил её наземь. Из горла вырвался едва слышный, короткий стон.
– Ладно, а рыба?! – воскликнул Витя. – Она пока в речке, в сетях, она ж ничья?
– Немцы так не считают – усмехнулся Георгий. – Ведь правда? Сколько той рыбы вам самим достаётся, чтоб делиться ещё и со мной?
Витя обессиленно поник, будто сдулся. Идей больше не было, и это почти физически лишало сил.
– Ну, что вам, лук тогда, тащить, что ли… – невнятно пробормотал он.
– Какой лук? Репчатый? – с живостью, однако, тут же спросил Георгий, подавшись вперёд. – У вас его так много?
– По горло – хмыкнул Витя. – Со склада каждому дают по штуке в день, а я не ем. Вот и скопился. Мама повсюду его суёт. Особенно, когда жарит картошку. Ненавижу, когда в жареной картошке лук!
– Я тоже! – звонко рассмеялся Георгий.
– Правда?! – вскинулся Витя, с радостью светясь. – Зато если пожаренный отдельно, такой хрустящий, то…
– Вкуснотища! – тряхнул Георгий головой, будто мальчишка.
И Витя переливчато захохотал вместе с ним, ощущая как спадают напряжение, уныние, скованность и робость. Журчание ручья бойко вторило их смеху, дразня и поддерживая ребяческое веселье.
– Значит, лук! Договорились, Виктор! – отсмеявшись, махнул Георгий ладонью. – Запечённый на огне, или в углях, да с солью, будет знатный ужин.
– Я столько притащу, что и на завтрак с обедом ещё останется! – вскочил Витя.
– Поосторожней, только – напомнил Георгий. – Чтоб мама не хватилась большой недостачи.
– Она его не считает! – Витя кинулся к воде, резво прыгнул на камень.
– И последнее, Виктор… – негромко окликнул Георгий. – Та палочка. У тебя за пазухой.
Витя молниеносно обернулся. Лицо его вытянулось, от неожиданности застыв в нелепую маску растерянности, оторопи и изумления. Георгий смотрел на него в упор, глаза в глаза.
– Не показывай её никому в деревне – тихо произнёс он.