Глава 29
Когда я проснулся, было раннее утро, на улице еще темно. Я потянулся к Флад, но ее не было рядом со мной на мате. Некоторым вещам никак не научиться. Я встал и пошумел немного, чтобы не напугать ее. Ни звука из комнаты Флад.
Она сидела в углу, сидя в позе лотоса, уставившись на крошечный столик полностью накрытый белой шелковой скатертью до пола. На столе стояла небольшая фотография в простой черной рамке, молодая женщина с маленькой девочкой на коленях. Женщина улыбалась в камеру, а девочка выглядела очень серьезно, как дети иногда. Рядом с фотографией стояла фотография Уилсона. Флад чем-то подперла их, поэтому фотографии стояли друг напротив друга.
Услышав меня за спиной, Флад повернулась и сказала:
– Я сейчас, ладно? – я вернулся на ковер. Через пару минут она вышла и села рядом со мной.
– С моей стороны было неправильно проходить церемонию в одиночку, я просто не хотела больше ждать. Ты имеешь право смотреть, если хочешь. – она потянула меня, чтобы я встал.
Я пошел за ней обратно в тот угол, где она все расставила. Она приказала мне сесть в нескольких футах от нее и снова приняла позу лотоса. Вскоре она начала что-то говорить по-японски. Это не мантра и не звучало как молитва, но когда она закончила, она поклонилась крошечному столу. Затем она встала на ноги, сняла халат, который носила, и надела длинный красный халат с драконами на обоих рукавах. Из темно – красной лакированной коробки она достала кусок красного шелка и что-то, что выглядело как шестидюймовый металлический шип с темной деревянной ручкой. Шип она положила между фотографиями, красный шелк положила на фотографию Сэди и Цветка. Затем Флад снова что-то сказала по-японски, сняла красный шелк с фотографии и осторожно обернула его вокруг шипа. Держа шип в одной руке и фотографию своей подруги в другой, она держала их перед лицом с минуту, встала на колени и положила все в лакированную коробку.
На маленьком столике осталась только ксерокопия. Она стояла перед ней и улыбалась—если бы Уилсон мог видеть эту улыбку, он бы нашел безболезненный способ убить себя. Флад склонилось низко к столу, обошла столик и скользнула из комнаты. Я пошел за ней, сел на коврик. Она принесла мне пепельницу и я закурил. Она подождала, пока я докурю и заговорила.
– Ты понимаешь?
– Священное оружие, которое ты только что благословила?
– Вот как он умрет.
– Флад, послушай меня, хорошо? Я уже увяз в этом слишком глубоко. Я понимаю, что он должен умереть, но это, вообще, не наказание. Тюрьма – это хуже, поверь мне, я знаю. Если тебе нужно кого-то убить, то нужно просто это сделать. Но ты начинаешь волноваться о том, КАК ты это сделаешь, устанавливаешь себе ограничения, а потом тебя ловят. Какая разница, если взорвешь ты его жилой дом, застрелишь или отравишь его кофе? Он все равно будет мертв.
– Ты кого-нибудь убивал?
– Я никогда не убивал тех, кто не пытался причинить мне боль, как ты хочешь поступить с ним.
– Он причинил мне боль.
– Он этого не знает.
– Значит, он невиновен?
– Нет, он опарыш, Флад. Его нельзя реабилитировать, или изменить, даже удерживать, да. Но ты берешься за работу и делаешь ее личной. Это уже достаточно плохо, но со всеми этими религиозными вещами ты к себе копов приведешь, когда все закончится.
– И к тебе, верно?
– Верно.
– Думаешь, я когда-нибудь расскажу кому-нибудь о тебе?
– Конечно, нет. Если я когда-нибудь и встречал человека в своей жизни, который бы постоял за меня, это ты.
– Так ну и?
– Ну и то. Послушай меня, сумасшедшая красотка. Я не говорю, что не собираюсь тебе помогать. Но я не собираюсь заниматься всей этой религиозной ерундой, чтобы нас поймали. Я помогу тебе найти его, даже помогу тебе его убрать, ясно? Но если нам подвернется другой способ убрать его, то так мы и сделаем, понятно?
– Иди найди себе алиби, Берк. Убирайся отсюда, и найди себе хорошее алиби на ближайшие пару месяцев, – сказала она, отвернувшись от меня.
Я поднялся.
– Отдай мне фото, Флад, – сказал я спокойно, зная ее реакцию.
– Ни за что, – сказала она. Я направился к углу, где она накрыла стол. Флад встала в боевую позицию, халат обернулся вокруг нее. – Не надо,
Сказала она, никаких эмоций в голосе. Я снова сел, закурил еще одну сигарету.
– Флад, иди сюда и сядь. Я уйду, ладно? Я не буду даже пытаться забрать у тебя фото. Но ты должна мне, поэтому ты подойдешь и выслушаешь меня. Когда я закончу, я исчезну. Но сначала ты послушай.
Флад подошла настороженно. Маленький цилиндр с булавой в моем кармане, возможно, останавливал ее от нападения. А может и нет. В любом случае, она знала, где меня найти и никогда бы не успокоилась.
– Ты не сможешь найти его, Флад. Ты знаешь, как он выглядит, так что считаешь, что ты его уже нашла. Но он просто еще один опарыш в большой яме слизи. Ты и за сто лет его не найдешь. Ты умеешь только драться, больше ты ничего не знаешь. Я могу найти его. Если бы не я, у тебя не было бы этой фотографии. Верно?
– Я знаю, о чем ты говоришь.
– А я знаю, о чем ты думаешь, теперь у тебя есть фото, и ты сможешь нанять какого-нибудь придурка-детектива. Все, что они сделают, это заберут твои деньги. Или твое тело.
– Я могу найти его.
– Флад, допустим, я хотел бы добраться до того, кто живет в твоем храме в Японии. Смог бы я это сделать?
– Ты никогда не найдешь места, никогда не проберешься через горы. И если найдешь, ты не войдешь внутрь.
– Это не мое место, верно?
– Я американка.
– Это не Америка, дура. Это рана с опасными опарышами. И у тебя нет паспорта, ты не знаешь язык, не знаешь обычаев. Ты иностранка в мире, в котором живет Уилсон. Ты и копа не найдешь, а тем более такого урода, как Уилсон. И ты, вероятно, не сможешь их даже различить, если найдешь.
– Я нашла тебя.
– И ты пришла ко мне, потому что тот, кто послал тебя ко мне, сказал, что я тот человек, который может найти пропавшего опарыша. И если бы мы ничего не придумали, ты бы уже была собачьим кормом.
– Я не боюсь.
– Я, твою мать, знаю, что ты не боишься. Ну и что? Я все время боюсь, но я могу найти его, а ты нет. Вот так просто. Ты будешь бродить везде, пытаясь найти его, спугнешь его и он убежит.
– Он же не сбежит с планеты.
– Знаешь, что я думаю? Я думаю, может быть, ты не хочешь найти этого урода в конце концов, я думаю, что в тебе полно всякой чуши. Тебе нравится погоня, да? Твоя чушь собачья и все такое. Ты говоришь чисто, но ты так шумишь, что я думаю, ты хочешь, чтобы урод сбежал. Ты фальшивишь, Флад. Это не ради Сэди и Цветка, это просто ради твоих дурацких японских эго игр. Тебе плевать на твою подругу совсем, ты…
Флад ударила меня по рту так быстро, что я только видел вспышку ее халата. Я попытался увернуться, сделал сальто, приземлился на колени, скрестив руки перед моим лицом. Флад была просто пятном, я почувствовал, как ее нога согнулась у моей головы, и я врезался в стену, отлетел от нее и достал оружие. Но Флад больше не нападала, она просто стояла там и смотрела на меня.
– Ты не понимаешь, – сказала она, у нее даже дыхание не сбилось.
Я молчал.
– Берк…
Я молчал.
– Мне очень жаль. Сэди – мой друг. Может, мне стоило остаться в храме. Он не будет драться, не так ли? Или будет, Берк?
– Флад, он сбежит, если сможет, он убьет тебя, если сможет. Но драться? – я пожал плечами.
Она подошла ко мне, присела и потянулась к моему лицу. Я поднял руку, чтобы помешать ей, но она ударила по ней, как будто она была из перьев. Она осмотрела мое лицо. Мне казалось, что у меня каша вместо лица.
– Тебе нужно наложить швы.
– К счастью для тебя, я джентльмен, Флад, или бы я пинал твою задницу по всей этой комнате.
– О, я знаю, – сказала она, без тени улыбки или сарказма.
– Я знаю, где я смогу это исправить. Мне нужно кое с кем увидеться, взять кое-какие вещи, и мы пойдем и встретимся с этим Голдором.
– Могу ли я оставить фото у себя?
– Насколько надежно это место? Другие люди заходят в твою комнату, когда тебя нет?
– Люди здесь из моего храма. Нельзя смотреть на алтарь другого человека.
– Но они могут это сделать?
– Нет. Ни за что. Честь прежде всего. Все люди, которые приходят сюда были вместе в храме в течение многих лет. Я самая молодая.
– Мне жаль, что я сказал про тебя так.
– Нет, тебе не жаль. Я понимаю, ты останешься здесь, когда я уйду. Все в порядке. Я знаю, что ты любишь меня.
– Флад! Я никогда не говорил, что люблю тебя. Ты не…
– Заткнись, Берк, ты не такой умный. Не так уж и сложно понять. Но ты в неплохой форме, когда я нанесла удар. Ты когда-нибудь учился?
– Мой брат – мастер. Он пытался научить меня, но он говорит, что я никогда не буду хорош. Я думаю, это правда. Мой разум не подходит для этого – каждый раз, когда я падаю, я ищу какой-то тупой предмет, чтобы использовать вместо рук.
– Твой брат действительно мастер?
– Да.
– Ты понимаешь, что это значит, Берк? Он так же хорош, как я?
– Он лучше, Флад. Действительно. Вне сомнений.
– Я уверена, что он сильнее, но быстрее?
– Поверь мне, я не унижаю тебя, но нет никого лучше.
– Тогда он не американец.
– Нет.
– Японец? В каком стиле он сражается? Он…
– Он из Тибета.
– Тибет. Я слышала истории… больше похоже на легенды. Про наш храм. Человек, который учился у нашего старого учителя много лет назад, но он не принял наши идеи. Но это, вероятно, не он… В смысле, твой брат. Он был?..
– Его зовут Макс Тихий. Я не знаю его прошлое хорошо.
– Я знаю только имя на японском языке. Оно означает Тихий Дракон. Это не имеет смысла, он не может быть твоим братом…
– У нас один отец.
– Я не понимаю.
– Тот же отец, что и у тебя, Флад.
– Чертово государство было моим отцом. Я же говорила.
– Я знаю.
Флад ничего не сказала. Просто сидела там, рассеяно поглаживая мое лицо, как будто это был ком глины, и она пыталась придать ему форму, перед тем как начнет действительно ваять. Я ткнул ее плечом. – Флад?
Она очнулась.
– Что? О, Берк… Окей… Я могу сложить два и два. И все в порядке. Это имеет смысл. Я просто не понимала.
Она покачала головой, словно сбрасывая видения.
– Я пойду с тобой. Я сделаю, как ты говоришь. И я найду этого дьявола и всажу кол в его сердце, как и положено. Увидишь, все будет так, как должно быть. – Она посмотрела на меня, сосредоточившись на мне. – И можешь забрать фото.
Я только кивнул. Сторона моего лица начинала опухать, я чувствовал, как она растет, а мне нужно будет вести разговоры в ближайшее время. Я сказал Флад одеться, и она покорно ушла. Я сидел и курил, пока она одевалась. Было еще темно, когда мы выскользнули из ее входной двери и сели в верно ждущий Плимут.