Глава 1

Яна Перлова проснулась рано утром от ушераздирающего гвалта. В их трехкомнатной хрущевке казалось вопили все разом. Раненым верблюдом орал ее муж-Владимир, причем прямо в ее многострадальное ухо. Надсадно верещал будильник, который ее старший сын упорно клал в жестяное ведро, чтобы вовремя вставать на работу, но это никогда не помогало. Будильник исправно срабатывал, будил все этажи с первого по четвертый, и только Святослав умудрялся не реагировать на дробную канонаду над собственным ухом, продолжая самозабвенно плющить подушку молодецкой щекой. Матери же оставалось только радоваться, что произвела на свет юношу со столь крепкой нервной системой и не менее крепким сном. Разительный контраст между сном, где она млела от счастья в объятьях смуглого красавца, и побудкой в дурке потрясал до столбняка.

     - Ага… проснулась. – Рассерженным змеем зашипел Владимир, уловив удивленный трепет ее ресниц прежде, чем она успела открыть глаза и окончательно расстроиться. – А там твой…опять…

     - Не опять, а снова. – Слегка поморщившись, привычно ответила она, давно уяснив для себя, что в глазах мужа ее двое детей делятся на два отдельных зоологических вида.

     Первый – Святослав или Свят, родившийся в ее предыдущем браке. Владимир предпочитал не называть двадцатилетнего парня по имени, словно боялся накликать беду или ночные кошмары на свою голову, и величал не иначе как «он» или «твой».

     Второй – Ярослав, Славик или Славушка, плод уже их брачного союза. Муж с гордостью называл его «мой» или «сын» и вел себя при этом так, словно появление на свет отпрыска являлось исключительно его заслугой, а мать не принимала в процессе никакого участия и вообще была в командировке.

     Когда в свое время подруги удивленно поинтересовались почему она своих сыновей назвала практически одинаково Славами, она, усмехнувшись, ответила:

     - Зато отчества у них разные, а имена мне нравятся.

     Яна со всей бодростью счастливой жены и матери двоих детей воздела себя на ноги, привычно нащупала ногами шлепанцы и принялась за обычные дела. Свята надо было разбудить, будильник выключить (и по возможности выбросить вообще, ибо прибор с таким противным звуком могли изобрести только враги, дабы разрушал человеческий мозг жуткой какофонией), мужа успокоить, всю семью накормить завтраком, голову вымыть, привести себя в порядок и отправиться на работу. В общем, обычное утро. Все как всегда.

     Как в большинстве семей утром в квартире существует одна напряженная точка, в которую мечтают попасть все, но пробиваются только с боем, угрожая выбить дверь и пустить слезоточивый газ. Это маленькая комнатка, где часто журчит вода, пенится мыло, многозначительно булькает туалетный бачок совместного санузла.

     Черный пушистый кот Родриго, владелец имени ночного бога любви Яны, надсадно мяукая, с умным видом топтался у холодильника, создавая иллюзию наличия еще одного мужа в доме. Если бы Родриго носил майку и почесывал при этом живот, Яна точно путала бы его с мужем со спины.

     Яна как многорукая индийская богиня успевала все разом, имея в наличие всего две руки, но большой опыт утренних сборов. Одновременно она умудрялась строгать салат, жарить яичницу, чистить зубы и красить ресницы новой тушью с умопомрачительным эффектом увеличения ресниц, от которой они должны загибаться самостоятельно, перекрывая брови и приобрести такую небывалую густоту, что впору заблудиться взводу пехотинцев-лилипутов. Яна накрыла на стол, поманила домочадцев свежезаваренным растворимым кофе и где-то в коридоре, пробираясь тайными тропами между гладильной доской и разбросанными кроссовками сыновей нос к носу столкнулась со своим благоверным.

    - Сдается мне, нам нужен развод. – Доверительно сообщил он ей, сверкая свежевыбритостью щек и остатками пены над верхней губой.

     Яна привычно вытерла пену с кожи супруга краем собственного фартука, не успев даже удивиться его внезапному заявлению. Действительно, когда задумываться о словах мужа утром (чтобы они не означали)? Так ведь и с шага сбиться можно, время потерять и, как следствие, опоздать на работу. Так что в машину (старенькую серебристую десятку) сели дружной семьей и отправились в вояж по городу по привычному маршруту. Первым высадили Славушку возле его школы. Тот выдернул из машины рюкзак, оправил яркую куртку и пошлепал по осенней грязи белыми кроссовками под осуждающим взглядом матери. Каждый шаг нарядной обуви сына вызывал в Яниной душе бурю эмоций. Обувь было откровенно жаль, но сын как вперился в эту долгожданную обновку, так и не расставался с ней все время, разве, что не спал. Дома приходилось заставлять переобуваться только с боем. Утешало одно – нога сына быстро растет и кроссовкам в любом случае не суждено прожить больше осеннего и весеннего сезонов.

     Вторым десантировался Свят, мрачно буркнув нечто похожее на «до скорого», он сутуло исчез за воротами завода по изготовлению металлоконструкций.

     Яна и Владимир Перловы работали в одной и той же строительной фирме, только в разных местах. Она в бухгалтерии бухгалтером. Он – на стройке каменщиком, разнорабочим и вообще всем тем, куда пошлют.

     Владимир лихо тормознул перед воротами административного здания конторы, заставив испуганно шарахнуться в сторону трехцветную кошку, но Яна покидать транспорт не спешила. Она медленно отстегнула ремень безопасности и вперила в супруга пристальный взгляд карих глаз.

     - Может, поговорим? – Ошарашила она вопросом по жизни немногословного мужчину.

     Владимир удивленно моргнул, словно не до конца стряхнул с себя остатки сна, и раздраженно фыркнул:

     - Я опаздываю. И ты, кстати, тоже. До дома это потерпеть может?

Яна задумалась. Разговаривать о разводе в машине действительно как-то не хорошо. Она не любила ни скоропалительных браков, пусть и по большой любви, не серьезных разговоров на бегу.

    - Хорошо. – Обреченно кивнула она, твердо решив до вечера успеть взять помощь зала в виде консультации с подругами, распахнула дверь и шагнула прочными ботинками в осеннюю морось.

     Примерно через полчаса рабочего времени Яна поняла, что работать не может. В каждой строке любого счета ей виделось каллиграфически выписанное заглавными буквами слово «РАЗВОД», любые цифры напоминали ключевые даты их десятилетнего брака, от чего бухгалтер строительной фирмы Яна Перлова мрачнела быстрее, чем зимнее небо вечером. Сотрудники фирмы, заглядывая в незапертую дверь бухгалтерии, натыкались на скорбную мину Яны и сами впадали в уныние. По их мнению, когда люди в бухгалтерии выглядят так, словно потеряли всю родню, друзей и смысл жизни одновременно, в фирме грядут скорые перемены, которые затронут всех и мало никому не покажется. Даже управляющий фирмой, не смотря на свой немалый вес, осторожно просочился мимо бухгалтерии в свой кабинет и оттуда вызвал главного бухгалтера на ковер.

     - Екатерина Георгиевна! – Укоризненно попенял он. – Почему ваши сотрудники сидят с такими смурными лицами, будто к нам налоговая не только пришла с проверкой, но и переехала.

     Екатерина Георгиевна – женщина в возрасте нежно именуемом «баба ягодка опять» носила на ухоженных каштановых волосах стильную стрижку «каре на угол», предпочитала брючные костюмы с белыми блузками о воротник которых можно было обрезаться и как женщина, свободная от серьезных отношений с мужчинами, носила на губах алого цвета помаду. Слово «налоговая» не входило в число ее любимых не потому, что от государственного органа было что скрывать, просто даже плановые проверки вносили в ее четкую размеренную жизнь некоторый элемент дискомфорта. От слов Всеволода Леонидовича она поморщилась как от острой зубной боли в комплексе с по ошибке откушенным лимоном.

     - Понятия не имею. – Пожала плечами она, наткнулась на недоуменный взгляд начальства и предположила. – Может, съела что-нибудь несвежее? За завтраком.

     Всеволод Леонидович задумчиво постучал по столу дорогой авторучкой, покосился на перекидной календарь. Взгляд уперся в дату тридцатое сентября, обведенную кружком не один, а целых три раза. Управляющий загрустил. Нужный тендер уже через неделю, а с заявкой не успевают. Можно ведь и пролететь как фанера над Парижем.

     - Что же это вы, Екатерина Георгиевна, к кадрам своим заботу не проявляете? Так они разбегутся от вас.

     - Не разбегутся. – Спокойно возразила она. – Зарплата у нас, может, не самая большая, но вполне достойная и платим вовремя. Не каждая фирма может этим похвастать.

     И тем не менее, Екатерина Георгиевна решила провести беседу с Яной как женщина с женщиной. Для этого из холодильника были извлечены конфеты и вафельный торт (презентованные ей от благодарного предпринимателя, которому она помогла сдать полугодовой отчет), лимон и бутылка коньяка, оставшаяся еще с восьмого марта и благополучно позабытая. Главный бухгалтер прекрасно понимала, что распитие спиртных напитков на рабочем месте ведет к дисциплинарному взысканию с последующим увольнением, поэтому благоразумно закрыла дверь на ключ, предварительно повесив снаружи табличку «Беспокойство бухгалтерии отрицательно сказывается на вашей заработной плате» и заварила мелкомолотый кофе, чтобы его запах хорошо перебил другие, компрометирующие состав бухгалтерии. Пусть их всего двое, но сообразить и на двоих можно.

      - Ну, рассказывай, что у тебя стряслось. – Выдохнула Екатерина Георгиевна, выставляя стратегический запас для душевной исповеди на стол.

     Яна вскинула по оленьи влажные карие глаза на начальницу, тяжело вздохнула как женщина, измучанная эмоциональными терзаниями.

     - У меня того… этот… - Многозначительно заявила она.

     Катерина задумалась. «Этот» у нее тоже был лет пять назад, уходя оставил грудную дочь на ее руках, недоумение в глазах и риторический вопрос «Что это было?» в голове. Через некоторое время она осознала, что добиться алиментов с отца своего ребенка шансов меньше, чем раздоить козла до удоев коровы рекордистки. Так как бывший гражданский супруг пребывал в твердой уверенности, что мать его ребенка произвела чадо на свет исключительно из корыстных побуждений, решив несказанно озолотиться за его счет. Заполучив же в свои цепкие, загребущие ручки хотя бы сто рублей алиментов, сразу помочиться приобретать норковое манто и начнет разъезжать в нем на новом белом Мерседесе. То, что на подобную роскошь скромных денежных платежей в принципе не хватит, молодой отец почему-то близоруко упускал из вида.

     Екатерина Георгиевна была женщиной вполне разумной и в преддверии грядущего материнства прочла чуть ли не целую библиотеку книг по вынашиванию, родам, кормлению и последующему воспитанию ребенка непосредственно до самой пенсии чада, она вынесла из прочитанного общий вывод, что для ребенка очень важно наличие полноценной семьи с обязательным присутствием в ней мамы и папы. Поэтому бывшему гражданскому мужу было милосердно предложено заменить денежные поступления (тем более, что в разумности их траты он сильно сомневался) на частое общение с чадом и помощь в воспитании. Молодой отец энергично закивал головой и стал захаживать в гости по графику сердечного ритма больного в реанимации в момент, когда медсестра готовит электрошокер к очередному разряду, а врач истошно вопит «Сестра! Мы его теряем!». Воспитание отцом дочери преимущественно сводилось к попунктному перечислению, что именно девочка в этой жизни делает не так. Но это было хоть что-то.

     Тем временем Яна с тоской во взоре и надрывом в голосе поведала Екатерине Георгиевне трагичную историю ее женского бытия. С ее слов выходило, что Яна уже родилась глубоко несчастной и на ее младенческом челе уже тогда читались знаки грядущих проблем. Первый раз замужество вступительные экзамены в институт как-то неожиданно совпали между собой. Трехмесячная беременность к тому моменту не была такой уж сильной неожиданностью для окружающих. В счастливом неведении пребывал только отец невесты так как и Яна и мама ее сильно подозревали, что отец не посмотрит на деликатное положение молодой, заголит ягодицы и с чувством пройдется по мягкому месту армейским ремнем. Потому обе молчали как партизаны на допросе, чтобы не доводить до рукоприкладства. Разумеется, отец потом узнал, но было поздно обучать уму-разуму дочь, пришлось передать эту обязанность счастливому супругу.

      Супруг же сначала буквально сдувал с молодой жены пылинки, каждый вечер выводил гулять в парк, встречал из института и даже помогал с курсовыми и написанием диплома. Словом, все было просто замечательно, а после рождения Святослава, стало еще лучше. Казалось у молодоженов имелись все предпосылки прожить век в любви и согласии. Только вот беда. Супруг Яны запил. Стал чаще пропадать на работе, а потом вообще был обнаружен в невменяемом состоянии в объятьях молодой упаковщицы конфет, работавшей с ним вместе на фабрике. Последовал развод. Бывший муж повел себя по-джентльменски и поделил имущество поровну. Ему – однокомнатная квартира с мебелью, а ей – ребенок с учебниками и игрушками.

     С Вовиком (так Яна называла своего супруга в кругу подруг), она познакомилась на дне строителя, когда вся фирма устроила корпоратив в актовом зале. Казалось бы все было хорошо. Он был холост. Она тоже была свободна. Тут интересы совпали. Некоторое время они просто встречались, через пару месяцев Яна сделала вывод, что Владимир – герой ее романа и предложила ему переехать к ней, в ее трехкомнатную хрущёвку, недавно полученную от бабушки в наследство. Через полгода Яна поняла, что беременна и предложила Перлову пожениться. Он не возражал. И вот теперь. После десяти лет совместного проживания практически душа в душу он возжелал развод. А у нее, между прочим, двое детей на руках.

     Екатерина не была сильным экспертом по взаимоотношению полов. Да, что греха таить, на данном этапе она считала мужское население двурогими парнокопытными с которыми иметь что-то общее сложно и лишено всяческого смысла. К тому же с недавних пор она точно знала, что хорошо забиты шуруп держится лучше, чем плохо ввинченный гвоздь. В любом случае она не могла считаться специалистом по семейным отношениям. Почему-то ей казалось, что двадцатилетний Святослав, работающий менеджером на заводе металлоконструкций, не может считаться младенцем, держащимся за мамину юбку, но спорить она не стала. Потому на риторическое сотрудницы «Как теперь жить дальше?», неопределенно пожала плечами и как можно более сочувственно произнесла:

     - Может быть тебе стоит удивить мужа чем-нибудь?  

     Яна задумалась. По ее прикидкам удивить Вовика она могла только купив ящик пива и отпустив с мужиками в баню, но почему-то этот вариант ее не очень устраивал.

     - Ну-у-у, я не знаю. – Задумчиво протянула она – Например, чем?

     Екатерина удивлено моргнула. Ее бывший удивлялся только тогда, когда она приходила домой вовремя в период квартального или годовых отчетов. Поэтому конструктивных предложений у нее не было. Памятуя, что совет просят примерно в двух случаях: если хотят сделать наоборот или, чтобы было в кого пальцем ткнуть, если ничего не получится, Екатерина просто пожала плечами.

     Не дождавшись готового ответа от собеседницы, Яна тяжело вздохнула и отвернулась к окну, уставившись в осеннюю промозглость, отчего, когда она заговорила, создавалось впечатление, словно обращалась к кому-то за стеклом:

     - А можно, я пойду на обед пораньше?

     Главный бухгалтер вздрогнула как от электрического разряда. Она не любила отпускать кого-либо с рабочего места. Нет. Дело было вовсе не в том, что она привыкла к порядку и строго следила за результативностью работы, просто отсутствие работника на рабочем месте потенциально чревато производственным травматизмом. Ведь официально человек не в отпуске, не на больничном, а значит, если его (не дай бог!) угораздит растянуть ногу, сломать руку или (того хлестче!) угодить под автомобиль – это будет квалифицировано как травма на производстве и повлечет за собой долгий сбор целых двадцати двух документов с последующей сдачей их в травматизм. Семь кругов ада перед этим замечательным мероприятием бледнеют и кажутся легкой прогулкой с веселой песней на устах.

     Дело в том, что в прошлом году их уборщица Лена, страдая от духоты, решила открыть форточку, взгромоздилась на стол и … стол развалился, чем до крайности удивил окружающих. Ведь стол был вполне себе крепкий на вид, а Лена не какой-нибудь теткой за двести кило, а миниатюрной девушкой, не дотянувшей в весе и до пятидесяти килограмм. И вот поди ж ты. Стол рухнул, девушка упала, да так неудачно, что сломала себе руку. Разумеется, Лену собственноручно отнес в собственный автомобиль шеф и умчал по направлению к тавмпункту, а главный бухгалтер осталась оформлять целую прорву документов «как положено». Из длинного перечня документов выходило, что при падении девушки и получении ею травм, окружающие должны были не кидаться ей на помощь, а дружно назначить комиссию и запротоколировать случившиеся, со снятием поминутных показаний очевидцев и лишь затем, транспортировать несчастную в больницу для оказания ей помощи. За время оформления документов Екатерину Георгиевну знали в травматизме в лицо, у Всеволода Леонидовича уволилось ровно пять секретарш, а Лена благополучно вылечила руку, вышла замуж и ушла в декрет. Конечно, Екатерина таки сдала свой отчет, но это было уже зимой и стоило ей кучу нервов, времени и сил. До сих пор иногда ей снились кошмары.

     С другой стороны, Яна сейчас точно не блистала работоспособностью и вряд ли в таком состоянии у нее будет написана хотя бы одна цифра правильно. Еще зашлет оплату за кирпич куда-нибудь в Тимбухту.

     Несколько минут в ней боролась женщина и начальница. Женщина победила.

     « В конце-концов, пока ее не будет, я успею просмотреть все, что она сделала за утро и поправить, если что», - поспешила успокоить себя Екатерина Георгиевна. – «Так хотя бы фирма не пострадает».

     - Хорошо. Иди. – С оттенком легкой грусти молвила она. – Только это вовсе не значит, что и с обеда можно явиться во сколько вздумается.

    - Ни-ни-ни-ни-ни. – Поспешила заверить ее Яна. – Я как штык.