Глава 1 "Пробой"
Лохматые еловые лапы гнулись под ветром и хлёсткими струями ливня, скреблись по влажному стеклу. То и дело от них отрывались хвоинки – отрывались и тут же соскальзывали вниз, подхваченные сплошным потоком воды. Где-то прямо над головой, будто хохот безумного бога, гремел гром.
Он мешал занятию, и владыка1 коснулся одного из множества амулетов на просторном одеянии: ему не хотелось растрачивать собственную силу на подобные пустяки. В комнате тут же повисла тишина, лишь шуршал карандаш в руке ученицы. Маг задёрнул окно – молнии, беззвучно рассекавшие тучи, он тоже счёл помехой – и вернулся к раскладной парте. За ней сидела хмурая девочка лет пятнадцати и старательно вычерчивала на бумаге какую-то запутанную схему. Её тёмно-русые волосы выбились из небрежной косицы и то и дело падали на курносое личико. Тогда девочка замирала, забавно морщилась, и пряди сами собой возвращались на положенное место. Наблюдая за этой неловкой волшбой, владыка улыбался и думал, что в старости ему будет на кого переложить груз незаконченных дел.
Сезаф2 жил долго, непозволительно долго, однако недавно время наконец догнало его, и владыка почувствовал дыхание смерти за плечом. Тело, ещё вполне крепкое, впервые за многие века начало меняться… стареть. О, как это страшило его ещё совсем недавно!
Маг снова улыбнулся и, чтобы не скучать зазря, принялся вплетать в контур3 очередной сигил4. Над этим заклинанием он трудился уже без малого три года, и монументальная работа понемногу двигалась к завершению.
– Папа, я закончила.
Голос девочки звучал как-то сухо, неприветливо, и этот тон сразу испортил владыке настроение. Раньше он полагал, что в тёплых отношениях с дочкой, но… но с недавних пор стало совершенно очевидно: между ними пробежала чёрная кошка. Весёлая и задорная девчонка вдруг стала нелюдимой, подолгу сидела, запершись, в спальне, с отцом и наставником разговаривала – словно яд сквозь зубы цедила… иногда даже срывалась на крик по сущим пустякам. Она пыталась скрывать своё истинное настроение, но – увы! – актёрского таланта, в отличии от магического, в ней было ни на грош.
Сверкнула молния, столь яркая, что свет её пробился даже сквозь тяжёлые портьеры. Маг вздохнул, посмотрел на нахохлившуюся ученицу. Та сидела вполоборота, её осунувшееся лицо застыло, и только веки то и дело напрягались, словно массируя воспалённые глаза. Владыка почувствовал, что настроение испорчено окончательно, и всё же голос его был мягок и спокоен:
– Молодец! Всё правильно. Вижу, схему ты выучила как полагается. А теперь активируй саму форму. Ты же её сплела, не так ли?
Девочка кивнула и принялась водить рукой в воздухе, за её вытянутым пальцем оставался ярко светящийся след. Появилась одна улыбающаяся рожица, вторая…
– Достаточно.
Владыка обошёл рисунок по кругу – тот безукоризненно поворачивался и с любой точки зрения оставался одинаковым. Точнее, магу казалось, что рисунок поворачивается. Более того, светящиеся рожицы вообще не существовало в реальном мире. Это была иллюзия
– Зря ты привязала её к пальцу. Практичнее было чертить в воображении, мысленно.
– А я и привязала! Смотри!
Девочка зажмурилась, и одна из рожиц начала меняться. Её создательница, по-видимому, пыталась сделать её грустной, но из-за того, что старые линии не исчезали, рисунок обратился во что-то невразумительное.
Маг хмыкнул и начал объяснять ошибку.
Когда занятие подошло к концу, погода уже разгулялась, и в распахнутое окно вовсю струился солнечный свет. Ученица сгребала в рюкзачок пухлые тетради, сезаф сидел перед окном и любовался мокрой елью. Застрявшие в хвое капельки сверкали и переливались самоцветами, да так, что у владыки рябило в глазах. Прежде чем девочка вышла, он подозвал её к себе и сказал:
– Настенька, у меня к тебе серьёзный разговор.
Та посмотрела на него раздражённо и неприязненно, но возражать не стала и села напротив.
– В последнее время ты очень… рассеяна. Мне кажется, даже подавлена. Это плохо сказывается на твоём обучении. За этот месяц ты наделала столько ошибок, что мне хочется схватиться за голову! Никогда такого прежде не было.
– Разумеется, если бы это не сказывалось на обучении, ты бы ничего и не заметил?
Её голос так и смердел насмешкой. Маг непроизвольно поморщился, и в глазах девчонки вспыхнули огоньки злорадства.
– Остынь, горячая голова для мага даже хуже её отсутствия, – при этих его словах ученица зашипела, будто кошка которой пытаются объяснить, что собака – друг человека, и отвернулась. Меж тем сезаф продолжал: – Я вижу, тебя что-то гнетёт. И видел это что-то уже довольно давно, но всё ждал, когда ты сама придёшь поговорить. Но ты не шла, и день ото дня становилась всё мрачнее. Потому я решил начать первым… и так, что стряслось? Я смогу помочь только если ты доверишься мне и сама всё расскажешь!
Брови девочки поднялись:
– Что стряслось? Тебе и правда интересно?
– Уж поверь.
– Хорошо. Начнём… да с начала! Я заперта в этой золочёной клетке с детства… даже ель эта – всего лишь иллюзия! Ты думал, будто я не догадаюсь?! Где я? Почему?
Владыка вдохнул свежий, напоённый влагой и озоном воздух полной грудью…
– Я никогда не делал из это секрета. Где ты? В моей комнате, подвал правого крыла лаборатории. Твоя комната по соседству. То окно – действительно иллюзия, и очень качественная, скажу я. Сам делал. Но всё, что сверху – настоящее, здесь ты не права. Если тебе не нравится иллюзорные окна, можешь переехать на этаж-другой вверх. Но там, сама знаешь, атмосфера несколько… научная. Дальше. Почему? Потому что я, твой отец и учитель, живу здесь, а значит живёшь здесь и ты. А если ты о том, почему так редко бываешь вне дома… редко? Ты будто хочешь каждый день уходить в кругосветку! Лес вокруг комплекса в твоём полном распоряжении. Круглосуточно. Но бери с собой охранника. Я не хочу лично вытаскивать тебя из болота, как в прошлый раз. Пару раз в месяц я беру тебя с собой по работе, и, видит Всевышний, за свои пятнадцать ты побывала на всех материках! Даже в Антарктиде! Мне б твоё детство!
Маг натужно рассмеялся. Девочка, смотря в пол, отозвалась:
– Всё это ты мне уже говорил, и не раз. Но подожди, у меня ещё много вопросов! Где мама? Где моя семья, братья, сёстры? Подожди! Я знаю, они ведь есть! Ты обучаешь магии их всех, как и меня? Но почему тогда мы ни разу не виделись? Хотя, – девочка грустно улыбнулась и посмотрела прямо в глаза владыке. – ведь ты сезаф, папочка. Тот, кто может залезть в мозг, вывернуть его, и сказать, что так и было! Что мне допытываться от тебя правды?
При этих её словах маг побледнел от гнева, лицо его застыло.
– Я никогда, никогда не изменял твоё сознание. Если, – с неожиданной горечью добавил он. – если ты, конечно, веришь словам… сезафа.
Тон мага, как и прежде, был спокойным и доброжелательным, и всё же было в нём что-то такое, отчего ученица вдруг съёжилась в собственных глазах.
Всего лишь на мгновение она почувствовала себя букашкой у склона пронзающей небо горы.
Всего лишь на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы в ней что-то треснуло… или наоборот, укрепилось.
Потом владыка взял себя в руки, отвернулся, и наваждение спало. Девочка подхватила рюкзачок и выбежала. На её щеках блестели слёзы.
Маг откинулся на спинку кресла и пустым взглядом уставился в окно. Чёрт побери, давно он не чувствовал себя столь беспомощным. На мгновение вспыхнуло желание действительно залезть в разум дочери и навести там порядок, впрочем, сезаф тут же прогнал его. Своим принципам надо следовать до конца. «Это всего лишь подростковый период – подумал он, – это пройдёт. Настя умная девочка, она сама разберётся в своих тараканах. Надо только подождать… а тогда уж можно будет рассказать ей всё».
Голова отдалась звенящей болью. Сезаф сгорбился, массируя виски. Мысли его опустели, и несколько минут он был всецело занят раскалёнными иглами в собственном мозгу – закономерный результат продолжительного перенапряжения.
И только выходя из комнаты маг вдруг припомнил, что девочка задавала очень интересные вопросы. Он никогда не рассказывал ей о семье… его осенило: вот в чём проблема! Девочка узнала что-то такое, чего он ей никогда не открывал, и, разумеется, это посеяло в её душе несправедливые подозрения. Сама ли она додумалась, или кто-то подсказал – уже не важно, как не важно и сколь много она узнала. Главное – разговор на чистоту, который сезаф откладывал так долго (пожалуй, слишком долго!), должен произойти как можно скорее. Остальное может подождать до лучших времён.
Маг скрипнул зубами. Он не просто так опасался этого разговора, и всем сердцем надеялся, что с ним можно будет потянуть ещё чуть-чуть. Но, увы, такой возможности, видимо, не представится.
Сезаф уже было направился к комнате дочери, но тут его бесцеремонно отвлекли. Тяжело отдуваясь, по лестнице скатился совсем ещё молодой учёный. Маг помнил его – совсем недавно Сергей (так его звали) перешёл с практики на постоянную работу в комплексе. Лицо его было бледнее скатерти, глаза вытаращены. В них плескался ужас. Едва завидя владыку, он прохрипел:
– Иван Юрич!.. Иван Юрич!.. У нас… пробой!
Маг резко повернулся и уточнил:
– Где?
– Ещё… неизвестно. Определяем. Фёдор Владимирович сразу послал меня вам доложиться… как только разобрал, что показывает аппаратура… уф…
Дело было нешуточным. «Рановато началось…» – подумал сезаф, спеша за посыльным. Семейные проблемы тут же вылетели у него из головы. Не сейчас, только не сейчас.
Так решил Иван Юрьевич, последний из великих магов древности.
И зря.
***
В то же время, прямо за запертой дверью, Настя как раз заканчивала собираться. Стряхнув с глаз злые слёзы, она сверилась со списком – все ли необходимые вещи уложены в огромный походный рюкзак. Ковёр был откинут в сторону, на его месте, распластав лини-щупальца во все стороны, располагался сложный геометрический узор, начертанный светло-оранжевыми, легко стирающимися линиями. Они чуть светились в полутьме комнаты.
Закинув рюкзак на плече и затянув ремешки, Настя в последний раз окинула взглядом свою комнату. Неожиданно она показалась ей такой родной, такой… её взор вновь помутнел от слёз, и она, немедля больше ни секунды, надрезала кожу на мизинце. Кровь коснулась линий, и те ослепительно засияли, жадно впитывая магию. Искра внутри девочки дрожала и билась, всем своим естеством сопротивляясь столь грубому способу черпания силы. От мерзкого ощущения девочка зажмурилась и до скрипа сжала зубы.
Наконец контур заполнился достаточно для активации. Настя провела кровью ключ – последнюю недостающую линию – и провалилась в открывшийся пробой. Комната опустела. Линии на полу потухли. Некоторые из них, выполненные второпях, не выдержали и перегорели, наполнив воздух характерным запахом жжёного огнекамня.
Там, где стояла начинающая волшебница, словно побежалость, растеклось перламутровое пятно. В нём проскакивали электрические искры, воздух дрожал. Пахло озоном. Пятно постепенно расширялось, но вместе с тем тускнело. Всё реже трещали искры. Магия – а это была именно она, вырвавшаяся из изнанки за мгновение, что существовал пробой, – рассеивалась.
Этот всплеск и зафиксировали лабораторные датчики. Дело действительно было нешуточным – если бы подобное произошло само по себе, а не по воле искусницы-недоучки, то означало бы лишь одно: начало конца.
Начала новой катастрофы.
- 1)Владыки – величайшие маги людей, способные передавать дар и знания наследникам.
- 2)Сезаф – i) один из тринадцати даров, способность к-рого – воздействие на разум. ii) его носитель.
- 3)Контур – i) вспомогательная заготовка, используемая для построения сложных заклинаний. Не даёт недоплетённому заклинанию распадаться. Уникален для каждого заклинания. Для самых сложных заклинаний, к к-рых настолько велик, что его нельзя сплести разом, за один присест, используется к второго порядка (т.е. контур для контура). К-ы бОльших порядков используются только в исключительных случаях. Иногда употребляется синонимичные «абрис», «эскиз», «набросок». ii) недоделанное заклинание, зафиксированное к-ом (в 1 зн). iii) В артефактике: форма (в 1 зн) составленная из огнекамня.
- 4)Сигил – i) простейшее заклинание, закодированное в магических алфавитах. ii) Заклинание, используемое в составе более сложного заклинание. Что-то вроде функций в программировании.
- 5)Форма – i) структурированная магическая энергия. ii) заклинание, плетение, структура. Слово «заклинание» в среде магов считается просторечным и неприличным, «плетение» - общеупотребительным, но разговорным, а «форма» и «структура» - умными и красивыми.