Глава 4
Тонкая трель волною растеклась над цветущим лугом. Бабочки оторвались от цветков и закружились в танце, осыпая зелёное поле золотистой пыльцой. Озорник-ветер ворвался в танцующий хоровод и разметал бабочек. Он подхватил мелодию и стремительно понёс её дальше, подключаясь к многоголосью нот.
Лес распахнул пушистые ветви, впуская пришельцев. Тут же налетели лесные птички, требовательно чирикая, словно пытались отобрать у ветра драгоценную песнь. Но лишь раззадорили проказника. Тот, расшвырял забияк и собрав целый ворох листьев, ринулся дальше. Журчание ручейков успокоило ветер, и, сбросив ненужный груз, он мягко, как на облаке, донёс уже тихую мелодию до озера. Словно заботливая мать, ветер уложил песнь на водную гладь и, покачивая неугомонное дитя, запел колыбельную.
Шарлота последний раз дунула, ставя точку в путешествии ветерка, и оторвала флейту от губ.
В светлом зале воцарилась секундное затишье. А после толпа дам и кавалеров взорвалась аплодисментами. Шарлота робко заправила прядь выгоревших пшеничных волос за ухо, и едва сдерживаясь, чтобы не запрыгать от восторга, поклонилась публике. «Наконец-то все смотрят на меня! Я им нравлюсь!»
Шарлота спустилась с помоста, не в силах поверить, что сумела добиться столько внимания. Неказистая полулиринка никогда за свои восемнадцать лет не получала столько аплодисментов. На родном Серендире отец частенько брал её на балы, но, в отличие от талантливых и красивых сестёр, похвастаться Шарлоте было нечем. И ничего, кроме насмешек, она не получала. Но сейчас, вступив в почётнейший орден бардов — Золотой Лотос — и, неплохо освоив флейту, она дождалась триумфа.
«Только ради этого стоило здесь оказаться».
Она взглядом поискала наставницу. Мирелии нигде не было, впрочем, как и хозяина замка.
«Видимо, Мирелия уже окучивает его. И как только её муж это терпит?»
Взгляд Шарлоты наткнулся на Батисто, который всё время стоял неподалёку, словно караулил, не вычудит ли дерзкая ученица чего-нибудь. Шарлота внутренне хмыкнула. Долговязый блондин чем-то напоминал её отца, хотя в отличие от своей жены всегда был добр и снисходителен к ней. Да, Шарлота была не пай-девочкой, частенько игнорировала слова наставницы и шла наперекор здравому смыслу. Но чтобы попасть в Герберу, да ещё и на такую ответственную для всего государства лиринов миссию, ей пришлось усмирить бунтарство и поклясться перед ликом самой Ямени. Пока она справлялась.
Батисто одобряюще кивнул и улыбнулся. Шарлота ответила тем же и нырнула в толпу.
«Значит, у меня ещё есть время. Пора собирать овации».
Зазвучала музыка. На сей раз играл здешний оркестр, и гости постепенно теряли интерес к барде. Кавалеры засуетились вокруг дам, приглашая их на танец, а одиночки вновь столпились кучками и загалдели в бессмысленных разговорах. Шарлота помялась на месте, теребя белыми перчатками любимую флейту.
«Ну, и где все поклонники?»
Мимо провальсировала пара. Молодой человек подмигнул, заставляя её мгновенно порозоветь. Тоненькая черноволосая партнёрша бойко стрельнула глазами на барду и надменно вздёрнула подбородок. Шарлота похолодела, узнавая в этом жесте и красавиц-сестёр, и Мирелию. Она вновь почувствовала себя серой молью, по ошибке затянутой в хоровод цветастых бабочек. Она попятилась назад, чувствуя, как пухлые щёки раскаляются как кастрюля на углях.
Неожиданно что-то твёрдое больно уткнулось в спину. Позади кто-то громко ахнул. Шарлота резко обернулась и только и успела увидеть, как у слуги из рук выскальзывает поднос. У её ног посыпались стекла, бывшие раньше дорогущими бокалами из тончайшего стекла. Кремовое платье Шарлоты было нещадно залито белым вином.
Шарлота перестала дышать, глядя округлившимися серыми глазами на осуждающие взгляды танцоров. Черноволосая дама с осиной талией, довольно улыбнулась и что-то зашептала своему кавалеру на ухо. Тот смерил Шарлоту взглядом, тихо рассмеялся.
Шарлота вся горела. Во рту пересохло. Она уставилась под ноги, и столкнулась взглядом с собственным отражением на полированном подносе. Раскрасневшаяся, как деревенская девица, с косматыми, как стог сена в ветреный день, волосами... Со слишком длинными и тонкими губами, сжатыми в одну линию, отчего без того маленькие глаза смотрелись горошинами на фоне пухлых щёк и длинного носа. А апофеозом образа деревенской свинопаски стала пышная грудь, до неприличия выпяченная из корсета, что кое-как справлялся, пряча пухлый животик.
«Опять я — посмешище. Ну, за что мне это?!»
Она чуть не разрыдалась и, не обращая внимания на обеспокоенные извинения слуги, который от страха, что испортил платье леди, чуть ли не на руках плясал вокруг неё, побежала прочь. Подальше от насмешливых взглядов, в уютную тень колонн. И там, закрыв глаза, она глубоко задышала, пытаясь прогнать панику.
«Все хорошо, Шарлота. Ничего страшного не случилось. Так бывает со всеми».
Она открыла глаза, косясь на зал. Всё вернулось в прежнее русло, пары снова кружили, а её никто не замечал.
«И почему я не могу, как нормальные дамы? Всегда что-то происходит. Это так несправедливо… — Она вздохнула, ловя в стекле распахнутого окна своё отражение. Тёплый полуночный ветерок взметнул волосы и ласково погладил по щекам. — Вот бы мне хоть капельку красоты Мирелии...»
— Леди, — незнакомый голос раздался совсем близко, и она вздрогнула. — Позвольте пригласить вас на танец.
Шарлота, не скрывая удивления, обернулась и уставилась на низкорослого мужчину с длиннющими черным усами, загнутыми к верху. Мужчина старательно выпячивал грудь, упакованную в багровый сюртук и явно пытался спрятать пухлый животик. На вид ему было за сорок, и он не блистал красотой, но Шарлота, как очарованная принцесса, быстро захлопала глазками.
— Вы правда хотите, чтобы именно я с вами танцевала? — Шарлота незаметно ущипнула себя за ягодицу.
«Дура, надо же ляпнуть такое!»
— Простите…
— Конечно леди. Я был просто очарован вашей игрой. И, если вы не возражаете... Я бы хотел занять всё ваше время на балу.
Сердце Шарлоты забилось быстрей, и ей почудилось, что кавалер слышит его стук. Она вновь залилась краской и протянула ему руку, попутно пряча флейту в сумочку.
— Я — с удовольствием.
Довольный джентльмен взял под руку Шарлоту и вывел в зал. Внутренний голос активно трезвонил: «Он — отнюдь не принц из снов, и на кой ей сдался старичок, что она будет делать, если он будет искать новых встреч и — конечно — что скажут Мирелия и Батисто...». Романы уж точно не входили в планы «Золотого Лотоса» в Гербере.
«Нельзя расслабляться, миссия — самое важное», — слова Мирелии прогремели в мыслях. Но Шарлота махнула на них, как на жужжащую муху.
«Не сейчас. Все — после. Можно мне хоть немного побыть леди».
Она снова расцвела и, забыв о мимолётном позоре, закружилась в танце, чувствуя себя самой ослепительной красоткой бала.
«Как истинная лиринка!»
— Шарлота!!! — она едва не подскочила на месте, услышав в голове голос наставницы. — Чем ты занимаешься? Мы что, по-твоему, развлекаться сюда пришли?! Стоит мне отвернуться — она уже развлекается. Я что, одна должна всё делать?!
Иллюзии безжалостно разорвались на части и развеялись по ветру.
«Мирелия — в своём репертуаре. Кто ещё мог так бесцеремонно ворваться в голову?»
Шарлота с сожалением посмотрела на кавалера, люто ненавидя наставницу. Но выбрала её.
«Должно быть, разговор окончился неудачей, не часто мадам Де Яр, в таком настроении».
— И где мне вас искать?
— Ну вот, ты даже не заметила. Вечно ты отвлекаешься на всякую ерунду! Не понимаю, как тебя в коллегию взяли.
Шарлота картинно поморщилась.
— Так куда идти?
— Приходи в сад у золотой статуи прекрасного юноши. И поторопись, сегодня тебе предстоит много дел.
***
Экипаж барона исчез за высокими воротами. Солнце тоже не желало пропускать бал и спешило поскорей спуститься с небесного помоста. Вэй задумчиво глядела на едва видимые за каменной стеной замка макушки перламутровых деревьев. Она с грустью провожала последние крохи света, зная, что с наступлением ночи в её внутренний мирок ворвутся сотни незваных теней.
Вэй обхватила себя руками и еле заметно задрожала. Вовсе не от холода, ночь намечалась до изумления тёплой и почти безветренной. А светило Дрэгон, что уже выглядывало из-за южных донжонов, чётким очертанием бледного каравая намекало, что оно с достоинством примет эстафету от солнца. В такую ночь самое то гулять, слушая пение ночных жителей. И Вэй бы так и поступила, если бы в её головушке не поселилось столько зловредных теней. Каждая норовила укусить со своего бочка, подкидывая в скудную память воспоминания утренней прогулки и неприятного подслушанного разговора. Другие тени ловко выкатывали сцены с пьяным Виргусом. Вдобавок сюда вплелись сказки служанки о призраках, бродящих по коридорам замка.
Вэй отвернулась, делая шаг ко входу в спальню, и не увидела, как ворота замка вновь открылись, впуская нескольких всадников. Дневное убежище утратило краски. Комната напомнила Вэй гранитный склеп, богато украшенный дарами от родственников усопшего.
Она замерла, не решаясь пересечь границу балкона и спальни. Ей почудилось, что вместе со светом и красками ушло всё живое. Словно некто одним касанием снял радужную пелену обмана, и теперь она видела мир настоящим. Она глядела и думала: «Что делать дальше?»
Ответов не было, и это приводило мандражное беспокойство к состоянию полной потерянности.
— Вэй, — мягкий полушёпот Калохара отпугнул гнетущие тени. Она вздрогнула. — Будешь думать обо всем и сразу — голова заболит.
— Всё ты шутишь, — фыркнула она, надеясь услышать более активную поддержку. — Я хочу понять, что делать дальше, где жить, чем заниматься. Я не могу просто взять — и начать думать только об одном.
— Я не об этом, — вздохнул Калохар. — Думать о будущем — это благо, но вот придавать значения мелким неприятностям - это плохой путь. Забудь ты уже про этого человечишку. У него духу не хватит снова к тебе пристать. А если и посмеет, то на сей раз я вмешаюсь.
— Ну, да. И что ты сделаешь? Подскажешь, как лучше бить?
На улице совсем стемнело, и ловить последние осколки света больше не было смысла. Вэй нехотя вошла в комнату, вспоминая, куда же она поставила масляную лампу.
— А вот сейчас я могу обидеться. Я, конечно, в основном ничего, кроме как говорить и наблюдать, не могу. Но тут есть лазейки, и если ты позволишь — я смогу действовать через тебя и, поверь, моих навыков хватит чтобы усмирить не только баронишку, но и весь сброд этого замка.
— Да? И как ты через меня это будешь делать? Почему раньше не сказал?
Вэй скептически поморщилась и направилась к туалетному столику, где разглядела очертания светильника.
— Как-то к слову не приходилось. — Калохара медленно выводило из себя пренебрежение напарницы, но пока он держался, повторяя про себя как мантру. «Терпимость». — А как? Элементарно! Я займу на время твоё тело, а ты поглядишь со стороны... Только мне нужно, чтобы ты меня пустила по доброй воле.
Вэй остановилась перед собственным отражением. Ей померещилось, что оно подмигнуло. Она мотнула головой, прогоняя противные мурашки, и быстро зашарила по столу, ища лучину и огниво.
— Я своим телом хочу сама управлять. Я думаю, в другой раз я так не растеряюсь и награжу его чем-нибудь волшебным. Например, парочкой молний.
Она высекла искру, и лучина загорелась. Вэй бросила мимолётный взгляд на отражение. Оно, как и должно, покорно повторяло всё за хозяйкой, и Вэй, улыбнувшись слишком угрюмой себе, сунула горящую лучину в лампу. Масляный фитиль тут же вспыхнул, и в отражении комнаты заплясали тени.
— Хм, можешь попробовать, конечно, но я не ручаюсь, что у тебя сразу получиться боевая магия, для этого много практики надо. А у тебя пока места для этого нет подходящего. Не в замке же ты будешь искры метать. Кстати ты, кажется, начинала подумывать о побеге?
— Может, перестанешь уже мои мысли слушать?! — она упёрла руки в бока, недобро глядя на отражение. — А то скоро я уже и думать бояться стану.
— Да, да, пренепременно... Только если ты научишься думать тише. Мне самому не очень-то нравиться слушать твои рассуждения. У меня свои дела имеются.
— Ха, это какие — свои?
Вэй в голос захохотала, представляя Калохара в таком же невидимом, как он сам домике, варящим невидимый обед.
— А это — секрет! — резко ответил дух, без труда прочитав мыслеобразы Вэй. «Терпение», — повторил он про себя. — Ты лучше на вопрос ответь. Когда бежать будешь? Если что — сегодня очень подходящая ночь.
Вэй сразу осунулась. Она взяла в руки лампаду и, отвернувшись от зеркала, побрела к кровати.
— Я не знаю, стоит ли даже пытаться. Здесь меня приютили, и большинство относятся хорошо. Здесь у меня крыша, еда, одежда и ванна, а что там, за стенами… Ничего, пустота. Там меня не существует.
Она поставила лампаду на прикроватный столик и с ногами залезла на мягкую перину. Темнота мгновенно обступила её, перекликаясь с состоянием души, и только рыжий огонёк, притягивал неморгающий взгляд. Калохар попытался отвлечь девушку беседой. Вот только тема оказалась слишком болезненной.
— Ты просто боишься сделать шаг. Все с чего-то начинают, и, знаешь, почти никому не удаётся вот так, как ты, получить всё на халяву. Из бездомной — в леди.
— Бесспорно. Но у них есть мать, отец, семья, дом, у них есть прошлое. — Вэй злилась на духа: «Почему он всегда задевает за больное? А не специально ли?» — А у меня — только вязанка с нарядом да одиночество… Ну, ещё ты. Так скажи, куда я пойду? Где добуду денег? Я же ничего не умею.
Она откинулась на перину.
— Я тебя научу, — продолжил Калохар. Губы Вэй передёрнулись в подобии улыбки. — Предположим, останешься ты здесь. А дальше — что? А лирины? Что ты скажешь барону? Его сынок уже дал повод для сомнения. Он с лёгкостью может поверить, что ты — аферистка. Смотри, как удачно. Тебя находят на дороге почти бездыханной, к тому же — без памяти. Ты — красотка, разодета на славу. Ну, точно не нищенка. Нормальный богатей вряд ли проедет мимо. Очень похоже, что ты специально это спланировала, чтобы захомутать барона, ну или пожить красивой жизнью, а может и вовсе обокрасть втихую... Например, сегодня для этого — прекрасная ночь.
— Бред. Мне не нужно от барона ничего, уж тем более — богатства.
— А кто в это поверит, кто встанет на твою сторону? Ведь нет ни одного доказательства, и даже — свидетеля. А лирины непременно захотят проверить твою честность и покопаться в памяти. А тогда знаешь, что будет? — Вэй промолчала, прекрасно понимая, к чему он ведёт. — Одно из двух: либо ты отнекиваешься, и они точно уверятся, что ты обманщица и аферистка. И — либо гонят тебя вон, либо — что более вероятно — бросают в темницу. Или — на плаху, если совсем не повезёт. Ну, а если ты позволишь покопаться в памяти, то, увы, долгой жизни я тебе не гарантирую. Наверное, и себе. Не станет тебя — вряд ли и я выживу. Подумай хоть немного обо мне. Я ещё пожить хочу.
Вэй переваривала сказанное. Она чувствовала неловкость перед духом и понимала, что он прав, но страх прыгнуть в неизвестность не отпускал, настойчиво обвивая липкими лапками.
— Хорошо, я уйду из замка, но только не сейчас: я хочу морально подготовиться, да и почерпнуть побольше знаний. Как только я узнаю о приезде лиринов — тут же уйду, обещаю, — повисла пауза. — Вот интересно: если я подучу практическую магию, то меня примут к себе магиусы?
— А что ты там делать будешь?
— Как что? Учиться, работать, колдовать вместе — будет намного веселей.
Вэй понравилась эта идея. Она как минимум дала цель и капельку хорошего настроения. Она замурлыкала под нос весёлый мотивчик.
Калохар замолчал, решая: разбивать иллюзии напарницы — или подождать ещё. «Лучше она узнает сейчас от меня, чем сама и случайно».
— Эм, я ещё кое о чем предупрежу тебя, чтобы ты слишком не увлекалась мечтами. Не все маги обрадуются перспективе колдовать вместе с тобой.
— Это почему? Это я пока ничего не умею... Что, неужели настолько все плохо раньше было? Или я прокажённая какая?
Она вскочила с кровати и, фыркая как лиса от пыльцы, вышла на балкон.
— Нет, конечно. Хотя в последнем, что-то есть, — ехидно заметил дух. Вэй мысленно пнула его, и тот прорычал. — Поясню. Ты сможешь спокойно колдовать, как захочешь, а вот у них будут проблемы. Ты своим присутствие обычно мешаешь сторонней магии, а если, не дай Кьярх, коснёшься чего, то колдовство — пшик — и как не было. В общем, я не думаю, что магиусы обрадуются, когда ты поломаешь добрую часть их вещей. Ну, или тебе придётся искать в напарники старичка, опытные маги может и обойдут твою особенность.
Вэй растерянно захлопала глазами и надулась, как обиженный ребёнок. Тёплый ветерок потрепал бледные щеки, словно пытаясь приободрить её.
— Но почему. Но как?
Она облокотилась на перила и только сейчас заметила, что во дворе замка не горят факелы.
«Неужели слуги забыли зажечь их? Странно, а ведь раньше не забывали...»
Это открытие переключило мысли Вэй от раздумий о несправедливости. Но ненадолго.
— Понятия не имею. Я лишь знаю, что ты такой родилась. Считай это особенным даром. А, кстати, ты можешь неплохо на этом заработать. Такие способности очень полезны. Например, для войны — или тайных операций...
Калохар вернул разбегающиеся мысли напарницы в прежнее русло, и она чуть не зашипела от негодования.
— Я не хочу занимается ничем, связанным со смертью и разрушением. Я — созидатель. И хочу, чтобы меня знали по хорошим делам. Хватит меня постоянно злить. Я только начинаю видеть смысл жизни, а ты его тут же растаптываешь.
— Как хочешь. Я лишь хочу, чтобы ты не вляпалась в то же дерьмо, что и раньше. Прошлый раз твоего благородства хватило ненадолго.
— Прошлый раз? Калохар если ты не хочешь ничего рассказывать, то будь добр, не намекай, а то я не отстану от тебя, пока все не выведаю.
— Ну ладно, ладно, всё, считай, что ничего не слышала. Ты бы сейчас лучше не со мной спорила, а занялась полезным. Вот, например, в библиотеку сходи, книжек почитай, раз не спиться.
Вэй фыркнула, подставляя лицо свежему ветерку.
— Пойду. Только подожду немного, чтобы все спать легли. Но сначала — поем. Как думаешь, Виргус в замке — или уехал куда?
— А я откуда знаю? Забудь о нем. Я уже говорил, что помогу тебе, если что.
— Да-да, мне только драки с ним снова не хватало. У меня есть идея получше.
Вэй выбежала с балкона в комнату и, схватив колокольчик для вызова слуг, отворила дверь в коридор. За дверью стояла почти такая же темнота как и на улице. Вэй, не выходя, зазвонила в колокольчик. Громкий звон разлетался по безлюдным коридорам за мгновения, и теперь осталось лишь дождаться, пока кто-то из слуг придёт на зов.
Оставив приоткрытой дверь, она замерла, прислушиваясь к каждому шороху.
«И все же сегодня слишком темно».
Вскоре она увидела отсвет свечей и услышала медленный стук деревянных каблуков. К двери подошла Мариса. Вэй вздрогнула, увидев бледное лицо в огненном свете. Девушка сутулилась, а лицо немного опухло — так, словно она весь день плакала.
— Вы звали, миледи?
Мариса опустила голову, старательно избегая встречаться взглядом с Вэй.
— Да. Я хотела попросить тебя принести ужин в мою комнату.
Мариса кивнула
—Это все распоряжения?
Вэй разглядывала девушку.
«Да что с ней не так? Неужели что-то случилось, пока я сидела в комнате?»
— С вашего позволения, я пойду.
Мариса шагнула от двери, и Вэй спохватилась.
— Постой! — служанка замерла. — У тебя всё хорошо? Просто ты как-то неважно выглядишь сегодня.
Мариса чуть дёрнула рукой, и свет ослепил Вэй. Она зажмурилась, отступая в спальню.
— Все в порядке миледи. Мне просто немного нездоровиться. Позвольте, я принесу вам ужин и пойду спать.
— Конечно. Может, ты кого-нибудь другого попросишь принести ужин, а сама пойдёшь отдыхать? Я не хочу, чтобы ты болела.
— Спасибо миледи, но это пустяки, к тому же в замке сейчас не так много слуг. Хозяин даёт нам отгул, когда уезжает на приёмы — и нет срочных дел.
— Ясно. Поэтому так темно, — задумчиво произнесла Вэй и внутренне похолодела, «Так, значит, я почти одна, и никто и не узнает, случись что». — А кто остался в замке?
— Я, служанка Элис, но сейчас она занята уборкой комнат хозяев, кухарка и двое пажей.… И охрана замка.
— А молодой барон?
— Он тоже в замке, миледи, и собирается отужинать. Хотите к нему присоединиться?
— Нет, нет, я лучше у себя. Спасибо Мариса, надеюсь, до завтра ты поправишься.
Мариса кивнула и скупо улыбнулась. Вэй немного полегчало от её улыбки, но все равно чувство тревоги не отпускало.
«Как-то всё неправильно».
Мариса объяснила все превосходно, но интуиция, как птица, отчаянно била крыльями по золотой клетке.
Служанка ушла, а Вэй вернулась к себе размышлять над собственными тревогами. То, что в доме Виргус, напрягало.
«А вдруг он снова напьётся и кинется приставать? Сегодня барон уже не выручит. Ну не просить же Калохара!»
Идея пустить его в своё тело не казалась хорошей. Словно утраченная память сигнальными маяками помигивала Вэй: «Не делай этого». И она верила.
Вэй уже начала жалеть, что отказалась поехать на бал. Там она бы не чувствовала себя как путешественница, попавшая на ночлег в цитадель некратов.
«Там, по крайней мере, я знаю чего ожидать, а тут — полная неизвестность».
Вэй старательно хотела скрыть тревоги от Калохара, не желая, чтобы он вновь начал докучать нудным порицанием и напоминал, какая же она неудачница. Похоже, у неё получилось.
Калохар не вымолвил ни слова, и Вэй в тишине дождалась, пока Мариса принесла ужин. Она не стала больше мучать служанку, хотя ей чудилось, что та избегает смотреть в глаза да не спешит поболтать, как раньше.
«Надеюсь, что она и правда просто приболела».
Оставшись одна, Вэй занялась ужином. Только она учуяла аромат ещё не остывшей еды, как желудок напомнил, что кроме завтрака у неё не было во рту ни крошки.
Тарелку рябчиков, запечённых с овощами и остро-сладким соусом, она съела в один присест. Пироги с капустой и рыбой Вэй смогла лишь попробовать, и бережно накрыла салфетками, намереваясь доесть их ночью. Хоть девушка и наелась досыта, но отказаться от крекеров с фруктово-цветочным повидлом, она не смогла. Уж больно нравился сладко-кислый вкус лакомства. И конечно, как и полагалось на ужине в доме знати, к еде предлагался графин гербергского вина.
Вино было воздушным и слегка кисловатым. Вэй осилила половину, не боясь, что оно ударит в голову. «Каре Дон» было одним из тех вин, что могли пить даже юные барышни. Досыта наевшись, Вэй покосилась на кровать. Ей захотелось подремать, и она блаженно растянулась на перине.
— Что, растолстеть хочешь? Вот — жизнь! Проснулась, поела, посидела в комнате, повалялась в ванной, поспала, опять поела — и так до бесконечности... Ты что, домашний питомец?
— Завидуй молча. Могу я хоть немного расслабиться?
— Нет уж! Я вот совсем не устал, и требую новых знаний. Мне, между прочим, тоже бывает скучно. Так что — иди в библиотеку — или уступи мне место.
— Размечтался.
Вэй с трудом поднялась с кровати и села, глядя как мир медленно вращается.
«У меня голова кружиться... Неужели вино?»
Вэй не сдержала зевок и ощутила слабость. Она вяло подняла руку и выставила перед собой. Насчитав больше двадцати пальцев на одной руке, она бессильно рухнула обратно.
— Калохар я никуда не пойду.
Вэй хотела перевернуться и переползти, чтобы лечь поудобнее, но тело стало ватным и отказывалось слушаться.
— Что со мной происходит. Калохар?
— Вэй! Слушай меня, только не засыпай, сопротивляйся, борись!
Вэй всё тише слышала напарника, и даже мысленно не могла связать ни слова. Наступила тишина. Веки покорно закрылись, и на мир Вэй обрушилась темнота.