Глава 3
Вэй разобрала туго набитый поясной мешочек и выбрала для своей задумки кулон в виде крупного прозрачного кругляша кварца. Сложнее всего было нацарапать на твердой породе руны, в точности повторяющие те, что украшали внутреннюю часть черного кольца. Влить немного своей энергии и четко представить желаемое, получилось с первого раза. Едва она это сделала, испорченая царапинами поверхность кулона-монокля, засияла, а руны аккуратно разбежались по краям, ложась красивым темным ободком. Раскрыв книгу, Вэй с замиранием сердца, глянула через артефакт. И едва не взвизгнула от радости.
Непонятные закорючки изменились, складываясь в ровные строки. За вечер она осилила всю книгу. А утром, едва позавтракав в полном одиночестве, загрузила Марису перетаскиванием книг в спальню. И просидела за чтением до темноты.
Едва тусклый свет дрэгона заглянул в распахнутое окно, Вэй закрыла последнюю книгу и разложила на кровати побрякушки из кошеля.
— Давай сделаем что-нибудь ещё. Мне кажется, так быстрей вернётся память.
— Погоди ты. Эти побрякушки тебе пригодятся позже. Я не советую сильно увлекаться зачарованием.
— Почему?
— Потому что нет нужды. Побереги их лучше на крайний случай. Неизвестно, когда ты раздобудешь ещё материалов. И ты должна кое что знать о себе. Ты уже поняла, что можешь колдовать, и не только баловаться с вещичками, но и кое-что посерьезней. Например стихийная магия. Но чтобы вызвать, хотя бы элементарный огонь или светлячок, тебе нужен физический проводник. На роль проводника отлично подойдут твои сережки или эти безделушки. Без них никак. Но они не вечны. В каждом предмете определенный запас прочности и рано или поздно они сломаются.
Вэй приуныла, разглядывая осколки камней и кристаллов.
— И на сколько их хватит?
— Сложно сказать, зависит от силы заклинания. Твои серёжки истощатся быстрей всего, и на что-то массовое их не хватит. Браслеты продержатся дольше. И помни, не всякий материал сгодиться. Камень с дороги или серебряную ложку ты проводником не сделаешь. Лучше всего - драгоценные камни, а они на дороге не валяются.
— Как же всё сложно...
Вэй вздохнула и скинула ценные побрякушки в мешочек, оставив только несколько украшений.
— Давай я тебя сначала теории подучу.
— Не надо, когда ты мне рассказывал, как делать различитель, я вспомнила теорию. Так что, скоро я вспомню всё. Надеюсь...
Калохар похолодел. «Так быстро...»
— Не стоит торопиться, дай себе как следует привыкнуть к этим воспоминаниям. Да и смотри, не увлекайся сильно книжками, а то запутаешься.
— Я уже запуталась.Там столько противоречий. Мне кажется, что авторы специально маскируют истинную историю. А про религию я вообще молчу.
— И какая же истинная история? — насмешливо спросил дух.
— Точно не скажу. Просто чувствую,что они привирают.
— Так вот и не спеши. Лучше спать ложись, а завтра изучи местные законы, это полезней будет, чем история.
Утром по настоянию Калохара, она спрятала вещи и украшения, обмотав платьем и накидкой. Калохар уверил её, что ткань надёжно скроет ценные вещи от чужого магического взора и усложнит задачу врагам. При мысли о врагах Вэй погрустнела.
«Почему меня преследуют? Что я сделала?»
Эти мысли терзали Вэй весь день, и новые знания с трудом проникали сквозь призму беспокойства.
Вечером она таки решилась спуститься в обеденный зал. К тому же барон обещал сегодня вернуться и явно намекал в письме, что желает отужинать с ней. Но к ужину он не приехал, да и Виргус запропастился.
Не сильно расстроившись, Вэй поела в одиночестве, отправив Марису отдыхать.
Уже после, гуляя по безлюдному замку, она услышала ржание коней. Вэй задержалась на лестнице, надеясь, что сегодня сможет поговорить с кем-то кроме Марисы и Калохара.
В дом ввалился пьяный Виргус. Он улыбнулся, увидев Вэй, и осмотрел её так, словно оценивал товар. Она поморщилась, не скрывая, что ей неприятен разящий на весь замок перегар. Вэй почти поднялась по лестнице, когда Виргус, выкрикнул нечто нечленораздельное и, раскинув руки, побежал к ней.
Интуиция протрубила тревогу, и Вэй кинулась бежать.
— Ни одна девка не смеет от меня убегать в моем доме!
Для пьяного молодой барон бежал довольно быстро, и цокот его каблуков отдавался звонким эхом по пустынному коридору.
«Где же все? — Вэй запаниковала. — Никто не пойдёт против хозяина».
Платье и каблуки мешали бежать быстрей. Она остановилась, скидывая тяжёлую обувь и тяжело дыша, понеслась к своей спальне.
Неожиданно Виргус догнал её. Вэй не хватило всего метра, чтобы укрыться в спасительной темноте комнаты.
Он схватил её, с силой швырнув об стену. Она вскрикнула, ударившись плечом. Мужчина навалился всем телом и задрал пышный подол платья. Губы Виргуса прошлись по оголённой шее Вэй и остановились у мочки уха.
— Сегодня ты будешь моей.
Дыхание обожгло кожу, и Вэй чуть не стошнило от омерзительного запаха. Она билась подобно раненой птице в зубах хищника. В мыслях началась паника, которая заглушила голос Калохара.
Она почувствовала, как грубая рука сжала ягодицу, и услышала треск разорванной ткани.
— Нет!
Паника превратилась в ярость и придала сил. Не помня как, она ухватила его за ухо и дёрнула, так что тот заверещал. Хватка ослабла; Вэй с силой толкнула насильника.
Она освободилась. Но на это месть не закончилась.
Вэй подскочила к мужчине и пнула его коленом в пах. Он издал стон молодого бычка и рухнул на пол. Страх вновь вернулся к Вэй. Она, не дожидаясь, пока он очухается, скользнула в комнату, наглухо заперев дверь.
Она ещё долго сидела у двери, успокаиваясь и слушая, как орёт разъярённый мужчина.
«Как мне жить здесь дальше?»
— Виргус!!!
От грозного крика барона вздрогнули оба.
— Ты что делаешь?! Да я тебя из дому вышвырну!
Раздался звук удара плети и топот. Вэй злорадно усмехнулась, представляя, как барон лупит сына, словно паршивую свинью. Вскоре звуки стихли, и в замке воцарилась тишина.
Око дрэгона осветило каменную темницу, в которую превратилась ее комната. Вэй вновь ощутила приступ тошноты. Запах Виргуса плотно прилип к одежде, а мокрые касания словно отпечатались на коже. Вэй побежала на балкон, сбрасывая ненавистное платье. Прохладный воздух заботливо окутал обнажённую девушку, успокаивая разум.
Внизу заржали кони. Вэй юркнула за плотную штору и вгляделась в тёмный двор.
Молодой барон карабкался на непокорную лошадь. Та явно не желала везти пьяного хозяина. Вэй сжала штору, желая, чтобы кобыла как следует приложила его копытом. Но он, усмирил скотину и умчался из замка.
Только после холодной ванны Вэй смогла погрузиться в спасительный сон. В эту ночь она всерьёз задумалась о побеге.
***
Двое бродяжек следили за старой часовней. Некогда богатый храм Единого превратился в пыльный сарай — ночлежку для всякого сброда. Всему виной — новый храм Всех богов, построенный городом после окончания семилетней войны.
«Какая ирония! Церковь Единого веками отстаивала единоверие и каков итог?» Валдис остановился возле статуи белого дракона, выросшей посреди клумбы алых бальзаминов.
«Похоже, кончается твой век».
К нему подбежал один из бродяжек. Долговязый пацан лет двенадцати зашептал, тыкая пальцем во тьму заброшенного храма. Валдис перешёл на глубинное зрение. Широкая улыбка расплылась по смуглому лицу, и он, бросив парню ржавую монетку, направился туда.
Жидкий дымок червем извивался в воздухе и разлетался на десятки облачков, внося в запахи городских улиц толику табачной горечи. Виргус закашлялся, выдыхая слишком терпкий дым. Полукруглую площадь оранжевого района превратили в рынок для бедноты. Ночью пустые прилавки, бочки и телеги походили на военный кордон. Виргус сидел на ступенях храма, не страшась случайных взглядов. Площадь вплотную примыкала к чёрному району, в который стража не смела соваться даже днём.
Виргус сощурился, разглядывая тёмную фигуру. Алкоголь почти выветрился, едва он прискакал в город, а вместе с ним и возбуждение от скандала с отцом. Он до боли сжал деревянную трубку, вспоминая, как унизила его белобрысая.
«Если бы отец тогда не вернулся...»
Виргус узнал шемца издалека. Диковинная одежда, непривычная на восточном континенте, выдавала его с головой. Стоило хоть раз стражнику заметить его участвующим в темных делишках, и всё; каждый служитель закона будет знать Умара в лицо, но... То, насколько шемец пренебрежительно относился к безопасности, поражало Виргуса и заставляло уважать Шепчущих.
«Насколько же они в себе уверены, что могут не прятаться!»
Это сподвигло Виргуса уверовать, что за Шепчущими вполне может стоять и сам Император.
«Недаром они земли имперские раздают».
Награда стоила гораздо больше, чем горстка лит и очередной навар. Для Виргуса она стала бы дорогой в новую жизнь. В жизнь, в которой не будет зависимости от сварливого отца и общества, где по кругу ходили сплетни о его бестолковости. «Проклятый городок останется навсегда позади. Скоро я получу заветные свитки с земельной дарственной и титулом, и тогда…»
Он закашлялся, втянув табак слишком сильно, и сплюнул на мраморные ступеньки храма.
Валдис встал напротив Виргуса, полностью загораживая вид на улицу.
— Не ожидал я увидеть кого-то из вас раньше завтра. Твои шептуны оказались проворней, чем я думал. Ловко нашли меня.
— А это несложно. Каждый второй в городе скажет, где живёт шемский торговец магическими побрякушками. У нас, видишь ли, не каждый месяц магоделы селятся.
— Вот как, — протянул Валдис, так будто ему открыли истину. — Ну, а что ж ты сам ко мне не пришёл, зачем мальчиков гонять было?
Виргус, прищурив один глаз, покосился на него.
— А я о твоей репутации беспокоился. Добропорядочные люди не ходят по ночам в гости.
— А мне-то кажется, что о себе ты думал больше, — Валдис укоризненно покачал головой — Чураешься ты, молодой барон, с колдунами шемскими связываться. Ай, чураешься.
Виргус пожал плечами и затянулся.
— Может и так. Сейчас-то что с того? Я тебя не просто так вызвал.
— А я вижу. Небось, день не твой вышел? — ехидно заметил Валдис. — Неужто женщина отказала или отец отшлёпал?
Уши Виргуса мгновенно побагровели, а рука дёрнулась к кинжалу, но остановилась. Он вскочил, возвышаясь над Валдисом. Остатки табака вывалились из трубки и, словно кучки свежего навоза, задымились на каменных ступенях.
— Мои дела не твоя забота! Не забывайся, колдун.
Валдис примирительно поднял руки и шагнул со ступенек, с трудом сдерживая улыбку. «Акеж, как завёлся! Видно в точку попал».
— Ну как уж забыться, когда на каждом переулке твои воронята гнезда свили. Давай оставим беседы. Ты ведь меня не просто так звал, — Умар махнул рукой в сторону узкого переулка в конце рынка. — Пойдём. Тень благоволит нам больше, чем ясное небо.
Виргус сжал зубы и расслабился. На площади стояла тишина, но Виргус и сам прекрасно знал, как обманчива она бывает. Мужчины исчезли в темноте, и только одинокая лошадь молодого барона переминалась за углом храма, досматривая не первый сон. Виргус знал: никто из местных не посмеет коснуться кобылы с клеймом чёрного ворона. А если и найдётся глупец, то к утру, кобылка вновь окажется в стойле молодого барона, а конокрад ещё пару дней послужит кормом собакам Шарка.
Виргус залпом выложил предложение Шепчущим, и когда замолчал, шемец заулыбался.
— Какой ты прыткий оказался. Радуешь меня, радуешь.Только награду получишь, когда я товар увижу, не раньше. Да и то — не каждая сгодится, тут глядеть и разглядывать надо.
— Я уже разглядел. Она не какая-то бродяжка.
— Я верю, что ты смышлёный и дурного не продашь, но проверить хочу сам, тут дело такое... Лучше перепроверить всё, — Умар озабоченно сощурился — Ты принеси мне её вещь, а там и посмотрим.
Виргус ухмыльнулся и достал из кармана белый лоскуток и протянул шемцу.
— Уже.
Умар взял тряпицу. Ткань всё ещё хранила ненавязчивый приятный аромат. Он склонился над лоскутком. Пряча взгляд от Виргуса, он перешёл на глубинное зрение.
Глаза заискрились, как спина синей акулы, и остекленели. Первым, что почуял Валдис, был запах. Невнятный аромат стал ярче. Валдис будто перенёсся в диковинный сад, где вместо зелёных трав и черноземья лежал хрустящий снег. В саду росли мелкие, лишённые листьев и белые, как первый иней, розы.
«Это не запах человека».
Серебристо-голубые искорки с примесью глубокого фиолетового и серебристого перламутра дымкой стелились над тряпочкой, словно кусок ткани пылал жизнью.
«А вот это странно. Такая стойкая поверхностная аура, да ещё и цвет... Я так не вспомню, что он означает. — Умар со всех сторон оглядывал тряпицу, а Виргус нетерпеливо переминался на месте, покашливая, словно переживал абалы. — Я определённо хочу увидеть её сам».
Он моргнул, и глаза вернули болотный цвет.
— Годится. Только не запачкай товар. Ну, ты понял.
Валдис смешливо подмигнул ему. Виргус закатил глаза, чувствуя привкус досады.
— По рукам.
***
Трели птиц разбудили барона задолго до того, как солнце превратило утреннюю прохладу в знойную пустыню. Он четверть часа валялся на лоснящихся простынях и размышлял о вчерашнем дне.
«Виргус ещё никогда так не плевал в душу, как вчера. Или я об этом не знал. — Злость все ещё ворошила сердце Азорна, но разум искал оправдание поступку сына. Он вздохнул, поднимаясь с кровати. — Не хочу об этом думать».
Он босыми ногами протопал по прохладному полу к распахнутому арочному окну. Вступив на помост, где началась его рабочая зона с креслом, письменным столом и шкафом для важных бумаг, он остановился. Прямоугольный конверт из белоснежной артонской бумаги с круглым гербом — конь, обвитый вьюнами — лежал на краю стола, подёргиваясь от сквозняка. Азорн взял конверт и уселся в кресло. В письме было приглашение на бал в честь начала недели празднования Фомарун.
Накануне вечером он побывал в «Грей Тораль», где встретил жрицу Ямени. Беседа была отнюдь не праздной и касалась Вэй. Жрица — чистокровная лиринка — обладала даром заглядывать в души и, как никто другой, могла помочь потерявшей память девушке вернуть воспоминания. Азорну пришлось непросто, когда он уговаривал горделивую жрицу ему помочь. Но в обмен на организацию встречи с графом она согласилась.
Энземскому пришлось посетить графа и попросить приглашение не только для себя, но и для компании лиринов, коих по непонятной причине граф Дюклис на дух не переносил. Но дети графа встали на сторону лиринов, считая, что в праздник Великого Единения богов простым смертным негоже выказывать негостеприимство к любому народу мира.
Азорн убрал приглашение в ящик стола и заглянул в зеркало, висевшее чуть в стороне. Впалые морщины и плешивые волосы, растрёпанные после беспокойного сна, не красили его.
«Да и в молодости я никогда не был красавцем. — Тревога вновь пробралась в мысли. — А если она откажет? Если не захочет составить пару такому, как я?»
Он махнул рукой на отражение и поплёлся к платяному шкафу.
Сегодня, он потратил на внешний вид гораздо больше времени, чем обычно: достал самый лучший мундир и не побрезгал воском для волос, чтобы скрыть залысины и вытянуть усы.
«Сносно».
Азорн позвал слугу, веля передать приглашение леди Вэй на завтрак на садовой веранде. Он оглядел преобразившегося себя, выпрямил спину и вышел из комнаты.
***
Вэй встала поздно. Случившееся вчера казалось теперь страшным сном. Едва она оделась, выбрав на сегодня свободное платье болотного цвета, не стеснённое корсетом, в дверь постучали. Вэй вздрогнула и уставилась на дверь. Пальцы непроизвольно теребили подол платья.
— Вэй! Хватит стоять, как статуя! Или ты до конца жизни из комнаты не выйдешь?
Она не ответила, но Калохар был прав.
«Не могу же я всю жизнь Виргуса бояться!»
Она вскинулась и отворила дверь. Слуга отчеканил просьбу барона и спешно удалился. Вэй проводила его взглядом и только собралась закрыть дверь, как в коридоре появилась Мариса. Вэй захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. «Интересно она в курсе вчерашнего? И почему мне так неловко, я ведь ничего не сделала?»
— Меня бесит, что ты такая дёрганая. Ты теперь всех людей бояться будешь?
— Нет. И хватит уже обвинять меня во всем. Лучше бы поддержал.
— Ты слишком преувеличиваешь масштаб случившегося. Ничего удивительного, что молодой барон, вздумал тебя полапать. Ты не дурнушка, и ведёшь себя слишком мило.
— Ты уже определись: то ли мне быть милой и надеяться удачно замуж выйти, то ли нет.
— Ха! А ты что, всерьёз задумалась о замужестве? Вот уж не поверю. Да тебя никто не вытерпит.
— Да замолчи ты!
Вэй распахнула дверь, и теперь уже Мариса подпрыгнула от неожиданности.
— Миледи Вэй? Я вам могу чем-то помочь?
— Проводи меня к барону.
Начало завтрака прошло в тяжёлой обстановке. Вэй держалась скованно, боясь, что барон затронет тему приставаний его сына. Так что все вопросы на тему «Как ей здесь живётся», она отбивала одни словом «Сносно» — и уводила разговор в другое русло. Барон тоже нервничал, чувствуя себя, как мальчишка на первом свидании. Вэй никак не шла на разговор, и ему чудилось, что она скучает и мечтает скорей отделаться от его компании.
Прогулка после завтрака больше походила на свидание. Тут Калохар оторвался по полной, припоминая заявление Вэй о женитьбе. Ей не всегда удавалось скрыть гнев на духа, и частенько он прорывался наружу, обескураживая барона ещё больше. В конце концов, барон завёл неприятный разговор о сыне.
— Я не держу зла на него. Можете не волноваться. У всех бывает неудачные дни. — Вэй сама не верила в то, что говорит. Но слова, игнорируя мысли, сочились из неё, как музыка, и с каждым словом она чувствовала, как успокаивается барон. — Должно быть, я невзначай дала ему надежду. Прошу простить меня за неосторожность.
— Вы не виноваты. Я обязательно с ним поговорю, и он лично принесёт вам извинения.
Вэй скованно улыбнулась. Меньше всего она хотела слушать извинения Виргуса, а тем более видеть его. Она задумчиво уставилась в никуда.
— Вы станете моей спутницей на сегодняшнем балу у графа?
Вэй заморгала, переводя взгляд на барона.
— Что мне ответить, Калохар?
— О! Теперь я тебе нужен?
— Пожалуйста, мне нужен твой совет.
— Эх, ладно... Если ты согласишься, то будь готова, что в дальнейшем тебя воспримут как невесту или фаворитку барона, и, быть может, он захочет на тебе жениться. Это в худшем случае. В лучшем — ты познакомишься с влиятельными людьми города и заимеешь новые знакомства. Но тебе не надо светиться в обществе. Я ещё не выяснил, что стало с нашими врагами. Но решать тебе.
— Благодарю за приглашение, но я не уверена, что готова выйти в свет, — Вэй опустила взгляд.
— Что ж надеюсь, вы передумаете. К тому же на балу вас будет ждать жрица лиринов. — Вэй вопросительно посмотрела на него. — Она сможет помочь вам вернуть память. Лирины — прекрасные маги душ.
Калохар простонал:
— Вот теперь никакого бала. Тебе нельзя попадаться в руки к магам душ. Они только хуже сделают. Ну, ты и сама знаешь, что бывает, когда тревожат печать на твоей памяти.
— Но, может, ты ошибаешься, и они помогут. Ты знаешь, кто такие лирины?
— Нет, не знаю, но я знаю всё о тебе. И не спорь, а то больше я помогать не буду.
— Я благодарна вам. Но я не уверена, насколько я сегодня смогу куда-то ехать. Мне кажется, я начинаю заболевать.
— О! Может, позвать лекаря?
— Не стоит, ничего серьёзного, мне просто нужен покой. Можно перенести встречу на другой день?
— Я попробую договориться. Но я буду безмерно рад, если к вечеру вы поправитесь и составите мне пару на балу.
Послышалось ржание коней и мужские голоса. Вэй похолодела.
— Простите меня, но я лучше пойду.
Она развернулась и, слыша вздох разочарования барона, пошла вглубь сада. Виргус и его верный Шарк отдали коней слугам и остановились у живой изгороди.
Барон проводил взглядом Вэй и махнул рукой сыну. Брэндон Шарк остался позади, и, сощурив глаза, наблюдал за садовником.
Вэй оглянулась. Барон и Виргус встретились и медленно прогуливались по саду. От Энземских её отделяло несколько метров дорожки и спасительная стена лимонных гортензий. Вэй вздрогнула и присела за кусты
Они заговорили. А Вэй, отдалась на волю вечному спутнику — любопытству.
Брови барона спускались к переносице всё чаще. Беседа с сыном шла тяжело, и было похоже, что, произнеси кто-нибудь из них одно неосторожное слово — родится новая причина для ссоры. Азорн этого не хотел и потому всего лишь поднял вопрос о бале Дюклисов.
— Я не поеду. Что мне там делать, если ты собираешься лишить меня титула и наследства?
Виргус вынул первый камень из шаткой стены примирения.
— Перестанешь вести себя как свинья, и всё останется при тебе.
Виргус хмыкнул, грубо проведя рукой над цветами и срывая пару лепестков.
— Если бы ты приводил в дом поменьше дам лёгкого поведения, этого бы не случилось.
Барон остановился и сжал губы в прямую линию.
— Прекрати наговаривать на гостью. Ты меня позоришь.
Виргус разжал кулак. Ветер подхватил лимонные лепестки, как оторванные крылья бабочки, и понёс прочь.
— Ты сам себя позоришь, отец. Неужели ты не видишь, как она улыбается каждому слуге за твоей спиной? Ползамка уже боготворят её, а скоро она возьмётся и за нас.
— Ты ошибаешься, — покачал головой барон, провожая взглядом летящие лепестки. — Она чудесная девушка.
— О, я вижу, она и до тебя добралась! Что ж, поздравляю, тебя одурачила обычная аферистка.
— Прекрати её оскорблять! Ты сейчас же пойдёшь и извинишься за своё поведение. Ты меня понял?
Садовник встрепенулся. Опустив тяжёлые ножницы он, слегка щурясь, уставился на барона. Нечасто слугам доводилось слышать, как хозяин кричит. До этих пор, нечасто.
Виргус стиснул зубы.
— Ты никогда не слышишь меня. Почему ты веришь всем, но не своему сыну? — он приблизился вплотную, выплёвывая слова в лицо отцу. — Скоро ты сам увидишь, что я был прав.
Барон не шелохнулся.
— Брэндон! —Виргус кивнул брюнету и направился прочь.
Брэндон чуть помедлил, косясь на девчонку, вжавшуюся в живую изгородь. Он кашлянул. Фиалковые глаза девушки встретились с соколиным прищуром Брэндона. Секунда - и она рванула с места, как потревоженная куропатка, и понеслась прочь. Брэндон довольно погладил усы и поспешил за Виргусом.
А барон сел на скамью и обхватил голову руками.
«Чем я так провинился перед богами?»
Обойдя весь дом, Вэй прокралась в свою комнату. Слова Виргуса не выходили из головы.
«Почему он думает, что я аферистка? Что я сделала не так? — Вэй прокрутила в голове все встречи с молодым бароном, но никак не могла найти хотя бы намёка, чтобы оправдать обвинения Виргуса. Неужели это всё из-за вчерашнего? А я его ещё простить хотела».
Злость черным комком выползла наружу. Настроение как вечернее солнышко скатилось за горизонт, и она твёрдо решила, что ни на какой бал не поедет.
***
Аман вернулся домой затемно. Он переступил порог дома с предвкушением горячего ужина. Но обнаружил, что никого нет. Жена с дочкой ещё не вернулись, и мечты о горячей еде растаяли, как монеты после похода в канцелярию. Он, ворча, поплёлся на кухню.
«Опять я всё должен делать сам».
Дзинь!
«Кого ещё принесло в такой час?»
Звон повторился. «Опять!» Он подлетел к двери и выглянул во двор.
Аман заметил огромную плечистую фигуру, возле грядок.
«Да как он посмел войти во двор без приглашения!»
— А ты ещё кто такой? А ну, кыш с моего двора! — Фигура двинулась. Аман сглотнул, чувствуя, как предательски затряслись колени. — Я… У меня сын в серых плащах. Убирайся по-хорошему! Я... стражу позову.
Доски крыльца заскрипели под стремительной поступью незнакомца, и тот распахнул дверь, отбросив лекаря. Аман пролетел пару метров, прежде чем приземлиться на пол, и заохал, хватаясь за ушибленный копчик. Здоровяк вошёл следом, с грохотом захлопнув дверь. Сквозняк, ворвавшийся в дом, немедля затушил свечи. В гостиной стало темно. Незнакомец в два шага пересёк гостиную и опрокинул стол. Он наклонился, ища что-то в темноте. Аман пополз на улицу, молясь Фиру, чтобы ворюга его не заметил.
— Куда собрался?
Громогласный бас разнёсся по дому, словно задрожали горы. Незнакомец схватил старика за ворот халата и поднял перед собой. Теперь Аман смог разглядеть квадратные скулы и курчавую бороду, заплетённую в неаккуратные косы. Широкий нос и густые брови слегка подёргивались. Аман скривился, учуяв запах давно немытого тела и сальных волос, что походили на ржавые пружины.
— Где хозяйка этой вещи?
Мужчина сунул под нос серебристую диадему.
Внутри Амана, что-то ёкнуло, и он замотал головой, чувствуя, как похолодели пальцы ног. Он отчаянно задёргал ногами.
— Отпусти…
Мужчина встряхнул старика как следует, и тот запищал, как придушенная курица.
— Сначала ты мне скажешь, куда делась её хозяйка.
— П-по- пожалуйста... Я ничего не знаю.
Желудок Амана заурчал, но отнюдь не от голода. Он поджал колени, пытаясь унять накатившую боль и зажмурился, продолжая молиться Фиру.
— Врёшь. Либо ты ответишь на вопрос, либо умрёшь. Но сначала я заставлю тебя смотреть, как твоя жена будет визжать, как свинья, когда я распорю ей брюхо, и заставлю съесть тебя её потроха. А потом займусь твоей дочерью.
Аман вытаращился на бородача, испустив зловонные газы и глубоко задышал, чувствуя, что ему не хватает воздуха.
«Только не это! О, Фир!!! За что?!»
— Умоляю, не трогай их. Я всё тебе скажу, всё что захочешь, — он отчаянно закивал, слыша треск ткани. — Она у барона Энземского, в замке. Клянусь жизнью, там она! Только пощади! Пощади...
Мужчина сморщился и отшвырнул его в угол.
Аман, свернувшись в калачик, лежал на полу и раскачивался как в люльке. Секунды тишины, сменились минутами, и тогда он понял, что незнакомец ушёл. В этот день Аман Матиас родился заново.