Глава 12

После разговора с Флад, я какое-то время просто сидел у открытой задней двери, глядя на реку вместе с Пэнси, рассказывая ей всякую фигню. Часть меня просто хотела оставаться там, где я был, в безопасности. Но я уже сильно замутил воду. Если бы я просто не ввязывался в дела людей, если бы мог просто жить, как Крот. Но начинать думать так – не слишком хорошая идея. Это сводит с ума. Бояться - нормально, быть безумным - опасно.

Некоторые люди так боятся бояться, что сходят с ума от страха - я видел много таких в тюрьме. Когда мне было около десяти лет, там была собака, которую Босс держал в общежитии - фокстерьер по имени Пеппер. Он держал Пеппера, чтобы тот защищал нас от крыс. Пеппер был намного лучше, чем какой-то чертов кот, ему очень нравилось таскать сочных крыс примерно в половину его размера, и он знал свою работу. Пеппер просто убивал их - он не играл с ними. Это была его работа.

Мне никогда не хватало смелости сбежать из этой тюрьмы, кроме того раза, когда Пеппер пошел со мной. Я оказался в тех же доках, в которых бываю и сейчас. Я сидел там, боялся всего на свете, кроме крыс, у меня был Пеппер. Я прожил там почти шесть месяцев, пока какой-то полицейский не поймал меня, потому что он думал, что я должен был учиться в школе. Я мог бы уйти, но я не хотел бросать Пеппера.

Я думал, они вернут нас обоих в то же место, но они этого не сделали. Они отправили меня в какое-то место на севере, судья сказала, что я неисправим, и у меня не было семьи. Думаю, она была хорошей судьей. Она спросила меня, хочу ли я что-нибудь сказать, и я спросил ее, могу ли я взять Пеппера с собой, и она загрустила на минуту, а потом сказала мне, что у меня будет другая собака, там, куда они меня посылают. Она солгала, и с тех пор я не доверял ни судьям, ни социальным работникам. Я надеялся, что они отправили Пеппера куда-нибудь, где были крысы, поэтому он мог выполнять свою работу. Там, куда отправили меня, крыс было много.

Я прошел в заднюю комнату, надел хороший темный строгий костюм, темно-синюю рубашку и черный галстук. Я оставил Пэнси еды и воды на день и отправился в доки, чтобы найти Мишель. На этот раз это не заняло много времени - она ​​была в задней комнате в Голодном Сердце, потягивала какое-то пойло зловещего вида и ела странный стейк со взбитым сыром. Я прошел прямо к ней, чувствуя на себе взгляды, и сделал вид, будто пришел на свидание с Мишель. Никаких проблем - я сел, и появился официант, он посмотрел на Мишель, чтобы удостовериться, что я не доставил ей неприятностей. Она выставила руку, как высокородная графиня, улыбнулась, и официант удалился. Никто не ходит сюда, чтобы поесть.

- Мишель, ты можешь сделать кое-какую работу по телефону для меня?

- Начинаем сегодня?

- Через несколько часов.

- Дорогой, все знают, что я лучше всех по телефону во всем Нью-Йорке. Но я подозреваю, что это не имеет ничего общего с чьей-то любовной жизнью, верно?

- Верно.

- Расскажешь подробности?

- Когда мы будем на месте.

- Так загадочно, Берк. Клиент платит?

- Сколько ты хочешь?

- Не будь таким, детка. Я не такая. Если есть деньги за эту работу, просто скажи, сколько ты можешь заплатить. Если это просто ради заработка для тебя, мне нужно позаботиться кое о чем если какое-то время я не буду зарабатывать, понятно?

- Да. Но я не могу платить тебе, столько, сколько ты заслуживаешь.

- Никто не может, сладкий, никто не может.

- Это немного на окраине, Мишель. Мы открываем временный офис - понимаешь, что я имею в виду?

- Только не на каком-нибудь проклятом складе.

- На складе.

- И это связано с?..

- Я все еще ищу этого урода, о котором я тебе рассказывал.

Она помолчала минуту, затем склонилась и похлопала меня по руке.

- Поехали-ка ко мне в отель, Берк.

- На долго?

- Чтобы взять косметику и одежду.

- Мишель, это строго телефонная работа, понимаешь? Никто тебя не увидит.

- Дорогой, я увижу себя. Если я хочу звучать по телефону как полается, я должна чувствовать себя как полагается. И чтобы чувствовать себя как полагается, я должна выглядеть как полагается. Такие дела.

Я досадливо поворчал на эту задержку, хотя и знал, что она права.

Мишель не испугалась. Она только распахнула глаза, посмотрела на меня и сказала:

- Малыш, ты позвал меня на эту работу - если тебе не нравятся мои персики, не тряси мое дерево.

Я только взглянул на нее – почти то же самое я говорил Флад.

- Это важно, - сказала Мишель серьезным, не беспечным тоном. И я ничего не мог возразить на это. Мы все знаем, что именно нам нужно для выполнения нашей работы.

Она была так же хороша, как и ее слова. Меньше, чем через пятнадцать минут после того, как я высадил ее, она спустилась по ступеням отеля, с ярким макияжем, как у модели. Я сидел в машине с газетой на лице – газетой, в которой я пробил дыру ножом для колки льда, который я всегда держу в машине. Это позволяет мне хорошо видеть улицу и впереди, и сзади через зеркало. Я не выключал двигатель, но Плимут работал тихо, как электрическая пишущая машинка.  Я держал руку на передаче, а ногу на педали тормоза, но тормозные огни не горели. Как только Мишель села в Плимут, я снял ногу с тормоза, и мы исчезли, как дым в тумане.