Abyssus abyssum invocat. Часть 1

Abyssus abyssum invocat

Бездна бездну призывает

Подобное влечет за собой подобное

Из утерянного труда «Падение Республики»:

VI. Только смерти половины сенаторов оказалось достаточно для того, чтобы понять всю угрозу восставших мертвецов и тех, кто превратился в чудовищ.

VII. Мудрое назначение новым Сенатом проконсула Гнея Марция первым полководцем переломило ход войны с Великим Мором. Впервые за годы отчаяния республиканцы поверили в то, что Боги вновь обратили взор на их страдания.  

Вера в божественное провидение  пробудила народ от ужаса и сплотила республиканцев как никогда раньше.  Боги даровали Гнею Марцию победу за победой, что позволили вернуть половину  потерянных провинций,  а в конце - Столицу Республики.  

VIII. В тоже время консул Марк Антоний, друг и соперник Гнея Марция, не был воодушевлен победами и упрекал полководца в огромных потерях среди легионов, чем снискал славу завистника. Однако, в очищении южных провинций, где Мор свирепствовал около десяти лет,  им пришлось объединить силы, дабы справиться с огромными  стадами чудовищ. Полководцы поделили командование над легионами, но не забыли о соперничестве и соревновались в изобретении военных хитростей.

IX. Битва у Белой реки не была величайшим из сражений во времена Мора, но стала переломным моментом в судьбе  Республики. Со смертью Гнея Марция Марк Антоний лишился последнего соперника, и во всей Республике не осталось ни одной влиятельной фигуры, что пожелала бы отстоять Старый Порядок.

X. Историки Плутарх и Деций не исключают вмешательство  третьей стороны. Проконсул Александр, что воевал с Марком Антонием, убеждал всех, что полководец  предал Гнея Марция и не пришел на помощь.

Последующие страницы обожжены.

XX. При всех недостатках Марк Антоний был одним из немногих, кто понимал истинную цену Великого Мора. С появлением чудовищ Республику едва не уничтожила гражданская война.  

Марк Антоний спрашивал себя о том, что будет дальше, когда не станет Республики. И нашел ответ в Империи.

Его Империя, которую он основал в I веке, Веке Возрождения,  не была детищем безудержных амбиций.

Последующие страницы, кроме одной, были утеряны навсегда после разграбления Столицы.

C. Однако, когда двадцать три кинжала оборвали жизнь последнего консула и первого Цезаря Марка Антония, были потеряны все уроки, за которые заплатили жизнями тысячи республиканцев. Моя История о падении Республики имела замысел: показать, что людские пороки подобны Моровым пещерам, откуда пришла чума. Сами Боги неспособны их уничтожить. 

- Луций Эмилий, историк Империи IV века, Века Плодородия.

***

II. Великий Мор, о котором ходят древние легенды, несомненно, не выдумка поздних веков. Однако, упоминания о чудовищах следует трактовать, как нашествие варваров, что принесли неизвестную чуму.

- из исследования одного из историков Столицы XIII века, Века Праведности.

Часть 1

XIII век. Век Праведности

Земли Орсини

II. После объединения разрозненных земель Западной части Империи в IX веке, Веке Противоречий,  Цезарь имел в распоряжении собственные легионы, но большая часть армий принадлежала кланам – знатным семействам. Глубоко пустив корни на собственных территориях, кланы согласились признать власть Цезаря, но на своих условиях. Так возникла новая Империя, чья мощь день ото дня росла до прихода новой волны варваров.

- брат Винченцо, монах-летописец Империи IX века. Века Противоречий.

Каждый простолюдин знал, что  Орсини самые скупые из южан. Никто больше не выдавал  богатые жилы за оскудевшие рудники, желая сохранить их на черный день. И это не просто глупые слухи - слишком уж  ревностно охранялись заколоченные пещеры.

Как и многие соседи, Вентури не раз покушались на спрятанные залежи. Но сегодня Рафаэль, один из внуков принца клана Вентури, хотел превзойти всех и доказать, что далеко не такой никчемный, как считали родственники.

С его рождения минуло семнадцать лет, лучшие учителя отчаялись научить глупца письму, а последний фехтовальщик с руганью отказался от хрупкого неженки.  

Жан Старший, глава клана, никак не мог найти для внука ни подходящего занятия, ни достойную семьи невесту, отец которой согласился бы породниться с Вентури через такого зятя. 

Без сомнения, идея ограбить злосчастный  рудник на границе принадлежала не Рафаэлю, в чем тот не признался даже  своим преданным слугам - двум забитым простолюдинам, неразлучным с господином  с самого детства. Бородатые и маленькие, почти карлики,  они напоминали братьев, но никто не знал, так ли это на самом деле.

Постоянно вымещая злобу за свою никчемность,  Рафаэля то и дело терзала жалость. Но мечты что-то изменить заканчивались на постоянных обещаниях, поэтому простолюдины не знали об  истинной сути  хозяина,  которого любили вопреки побоям и унижениям  

Если у  слуг и были имена, сам Рафаэль этого не знал, предпочитая называть каждого одной буквой  по давней привычке.

Перед  незаконным пересечением границы кланов М подробно расспросил местных, живущих рядом, куда именно идти и как обойти посты Орсини на границе. Может, слуга и не умел читать карту, что дал дядя Рафаэля, Франц, но еще ни разу не заплутал на природе.  А Л, второй слуга, обладал чутким слухом и чутьем на опасные места.

Без них вся затея закончилась бы еще на выходе из крепости Альба.

- Мы почти пришли, - М шел первым, разгоняя  факелом вечерние сумерки.

- Сам вижу, дурак! – огрызнулся тонким голосом Рафаэль, скрывая, что давно потерялся среди высоких холмов.

- Тише, прошу вас, сайор Рафаэль, Орсини могут быть здесь….

- А кулаки у них ого какие, пудовые… - поддакнул Л, шипя от крапивных укусов, протаптывая господину удобную дорогу ногами в старых сандалиях.

Спор тут же сошел на нет, когда М привел их  к цели, с трудом заприметив рудник у основания высокого каменистого холма. Вход не только скрывали густые ветки хвойных деревьев, но и вокруг все давно заросло колючими кустами. 

- Оно…   

- Молчать! – отпихнув Л в сторону, Рафаэль притворился  знатоком и  с трудом пробрался  к забитому сосновыми досками входу в шахту.

Колючки царапали серый дублет, а ветви царапали чернявую голову, но все это лишь подстегивало решимость тщедушного дворянина.

К счастью, сметливые слуги взяли не только кирки, но и топоры, до чего сам Рафаэль не додумался бы. Дядя Франц и не думал намекнуть, что  Орсини никогда не заваливали свои рудники камнями, дабы самим побыстрее до них добраться.

- Приступайте… - мысль о скорой наживе смягчила Рафаэля, стоило коснуться подгнивших, но все еще крепких досок.  

Жалкая преграда! Его она не остановит.

Вернее,  слуг… руки сайора слишком нежны для такой работы.

Стук топоров не прекращался ни на минуту. Уже догорал второй факел, а работа все продолжалась – много времени ушло на расчистку входа, а за досками Орсини поставили крепкие бревна.. Рафаэль перепробовал все бранные слова  и уже почти схватился за топор М, когда Л проделал дыру внутрь.

Тотчас слуги заработали вдвое быстрее, несмотря на то, что валились от усталости. А еще нужно было добыть хоть немного серебра…

- Вперед, лентяи! –  Рафаэль  с факелом  первым протиснулся внутрь.

Маленькие глазки старались не пропустить ни единого закутка шахты. К его досаде вскоре  пришлось спускаться по ступенчатым уступам глубоко вниз, где непутевые грабители уловили странный запах.

Узкий лаз привел в огромную пещеру, которую едва мог охватить свет факела.

Л сразу отметил, что никаких залежей нет, да и киркой здесь отродясь никто не работал. Его скончавшийся от хвори отец работал в шахте, и слуга знал, о чем говорил. Но Рафаэль упрямо шел вглубь.

- Ну и вонь здесь… - рукав дорогого дублета не спасал.

Смрад проникал всюду, пропитывал тело…  душу. Неудивительно, что Орсини бросили это место.

Под ногами сапог что-то хрустело, а простолюдины ныли, что им что-то колит ноги. Рафаэль остановился и  посмотрел вниз:  по всему полу пещеры были разбросаны обломки костей и  старые   черепа без нижней челюсти. От такой жути ноги Рафаэля подкосились.

- Пойдемте отсюда, хозяин… это серебро того не стоит. Орсини сразу узнают, где его добыли, если кто-то скажет, что оно воняет… - М мужественно сдерживался, в то время как Л вырвало скудным ужином.

Тут гнетущую тишину нарушило эхо, похожее на чье-то дыхание. Тихий утробный гул пронесся через всю пещеру. 

Хруст!

Позади  кто-то надвигался. Рафаэль судорожно размахивал факелом, пытаясь найти виновника.

- Только не Орсини… - шептал он.

Но  в следующее мгновение Рафаэль согласился бы и  на целую армию заклятых врагов семейства Вентури…Еще до того, как факел осветил скрюченную фигуру, он закричал во всю глотку…

Выбравшись на поверхность, обезумевший Рафаэль  и не думал остановиться. Чудовищный запах преследовал всюду, не позволяя пробиться свежей ночной прохладе. Кашель раздирал легкие, сгустки крови стекали по подбородку и шее, смешиваясь со слезами, из-за которых едва удавалось различить дорогу.

Он помнил, как бросил свой короткий меч и  просто сбежал, пока Л и М пытались защитить  сайора…

Сипло крича  от ужаса и боли, Рафаэль  с  трудом достиг высокого берега Белой реки. Один шаг, и нога соскользнула с отвесного обрыва. ..

Последний крик утонул в бурной реке, унесшей изуродованное тело Вентури глубоко в земли Орсини…

XIV век. Век Падения

Столица

XV. Нет никого выше Цезаря. Его воздвигают люди, ему подчиняется Империя, но выполняет он волю Богов. Он начало и конец Империи. Монахи божественных храмов во главе с Прайоом есть  соблюдение божественных заветов. Легионы во главе с полководцами есть  исполнение законов.  Сенаторы есть законы и их создание. Фрументарии есть тень и разящий клинок Цезаря. Цезарионы есть щит и меч Цезаря.

- из «Свода священных законов Империи» II века, Века Созидания.

Жан Вентури пятнадцать лет служил цезарионом,   телохранителем Цезаря, правителя нерушимой Империи. Раньше цезарионы убивали себя после смерти своего сюзерена. Теперь это признано расточительным, и новые Цезари часто брали старых к себе на службу.

Так за время службы Жану удалось пережить аж четырех Цезарей, и последний, тридцатилетний Цицерон Четвертый, был худшим из них. Ни жестокий Антоний Восьмой, ни слабый телом и духом Октавиан Третий, ни даже слабоумный Константин, первый своего имени, не могли сравниться с новым правителем.

Цицерону было… попросту наплевать на  Империю, на придворных, на народ. Он целыми днями сидел  на троне,  уставившись в одну точку. Мало что могло надолго привлечь его внимание, поэтому просители чаще разговаривали с советниками.

Да и ничего императорского в новом наместнике Богов на земле не было. Ни стана, ни красивого лица. А белая туника, как ни старайся,  выглядела на нем мешковиной,  золотой венок же то и дело норовил упасть…

Жалкое зрелище. Даже в урожденном калеке Октавиане было больше жизни… Теперь же  бдение у трона  для Жана Вентури  превратилось в пытку. Он чувствовал, что ржавеет быстрее собственных доспехов.

Не было никаких сомнений, что тщедушный диктатор не имел никакого отношения к смерти предыдущего сюзерена, а стал лишь промежуточной марионеткой на веровочках.  Цезарь Константин, по совместительству брат Цицерона,  умер при загадочных обстоятельствах. Он был, безусловно, умалишенным, но, на памяти придворных, тому никогда не приходило в голову прыгать из окна тронного зала. Да еще воткнув себе в живот кинжал. Константин до смерти боялся боли и крови. Ему казалось, что с  кровью жизнь уходит безвозвратно, и он становится слабее.

А этого… хоть мечом проткни! Цицерон лишь поднимет безразличный взгляд и испустит дух, никого не потревожив.

Единственной отрадой было то, что можно шептаться с другим цезарионом, справа от трона. К несчастью, сегодня там поставили Пьер Пацци. Еще тот молчун. Под густой серой бородой скрывались чем-то даже женственные черты лица. Тонкий, как жердь, маленький, но верткий. Чем-то напоминал недотепу-племянника Рафаэля. Но тонкие руки и ноги  состояли из сплошных жил. У такого и  палка станет смертельным оружием. Будучи сильным и крепким  на вид, Жан опасался сражаться с соратником по-настоящему, вне тренировочных поединков.

Этот цезарион был самым фанатичным из всей восьмерки приближенных к Цезарю телохранителей.  Оттого и заговорить сейчас с Пацци – это получить после нагоняй от легата, ведь стоявшим за троном запрещено разговаривать. В древние времена за такое отрубали языки…

Вот только сегодня, поздним вечером, когда в тронном зале никого не было, кроме бревна на троне, Пацци заговорил сам:

- Жан.

Цезарион вздрогнул. Он так давно не слышал голоса Пацци, что принял его за глас Богов. Может, это банальная провокация? Нет, Пацци выше этого.

- Что? – в горле пересохло, слова вырвались с хрипотцой.

- Твоя семья действует против моей. Что еще вы затеяли?

Глаза Жана стрельнули в сторону Пацци. Не дурак ли он? Неужели такое можно спрашивать? Какой ответ он надеется получить?

- О чем ты, Пацци? – Жан никогда не называл по именам своих братьев по оружию.

Да и это никогда не было проблемой. Восемью главными телохранителями становились представители самых знатных семей Империи, по одному на место. Это была высокая честь. Если семья не могла предоставить достойного кандидата, ее место занимала другая, и неудачникам приходилось прозябать среди обычных тридцати двух телохранителей, пока не выпадет новый шанс на возвращение.

Среди цезарионов Вентури появлялись  чаще многих. Вот уже четвертый век их династия цезарионов продолжается без перерыва. Они пережили Век Гнева, Век Голода, и вот теперь Век Праведности, что закончился неделю назад. 

Пацци же были бессменны со времен реорганизации Империи, каждый их кандидат тренировался в самых тяжелых условиях. Но Жан не сомневался, что если придет такой час, Пьер Пацци падет, не выдержав его натиска…

- Ты знаешь, о чем, - запоздалый ответ прервал размышления.

- Ты не считаешь, что говорить прямо за Цезарем о таком не пристало? – уклонился от ответа Жан.

- О ком ты? – Пацци медленно прошел вперед и пнул ногу Цицерона, развалившегося на троне. .

Тот не шелохнулся. Позор. Он и в отхожее место  сам никогда не отлучался, только если заботливые слуги  не отведут. Хотя бы есть сам умел, уже что-то…

- Об этом мешке плоти? Он нам не помешает, - цезарион вернулся на положенное место, тяжелые сапоги громко отстукивали по граненому камню.

В каждом шаге читалась ярость. И Жан понимал почему. Пацци были гордецами, почище Романо или Антонини. Предыдущий Пацци не смог пережить смерти любимого сюзерена, злобного Антония, и перерезал себе глотку. Пьер Пацци же, считай,  стал цезарионом, когда впервые взял в руки деревянный меч в годовалом возрасте.  Всю жизнь готовиться,  ждать смерти своего старого отца-цезариона…  и  все ради Октавиана, Константина и, теперь, Цицерона.

- Тебя полагается высечь до смерти за такой поступок, - не преминул напомнить Жан, чувствуя приятное тепло от того, как гордого Пацци гложет презрение.

- Ты не скажешь ничего легату. Да и  его мало интересует труп на троне.

Жану не нравилась такая разговорчивость. Не к добру это.

- Знаю. Поэтому и не скажу. Пни его за меня еще раз, - он решил пока подыграть.

- Вернемся к нашим семьям. Я знаю, что твой отец не причастен к этому. Он лучший из вашего семейства…

- Обойдись без эпитетов в отношении моей семьи, Пацци, или я перечислю всю твою поганую родословную. Разрисовав ее мечом на твоей спине… - огрызнулся Жан.

Пацци понимают только такой язык.

- …и благородный человек, в отличие от твоего брата, - собеседник не внял предупреждению.

Каждый знал, что Жан всегда считал до трех. После третьего оскорбления обидчику не поздоровится.

- Какого из них? – в ответ он прикинулся дураком.

- Франца.

- Франц второй наследник нашего клана, с чего бы ему доставлять неудобства семье Пацци? – совсем расслабившись, Жан почесался фалангами стальной перчатки.

В плену его лысую голову резали ради развлечения, и уже много лет шрамы продолжали  то и дело зудеть. Возможность почесаться… вот, пожалуй, будет причина хотя бы изредка вспомнить бревно  на троне.

- Ваша семья всегда пыталась откусить больше, чем сможет проглотить. Не играй со мной,  Вентури. Твой брат украл уже десятый наш контракт…

- Пацци никогда не славились успехами в торговле. Как и мы. Но если бы у вас увели контракт прожженные Орсини, ты ничего бы не сказал, не так ли?

- Орсини выполняют свои обязательства, - настаивал Пацци. – И если сделка уже заключена, они не вмешиваются… а Франц…

- Это плохо для них. Они упустили много прекрасных предложений, - Жан уже наслушался этих упреков.

Франц то, Франц это… слишком много Франца в его жизни, хотя тот далеко на юге.

- Но это не все, Вентури, - Пацци продолжил наступление. – Франц перешел границу. Он попытался купить через подставных купцов четверть нашего драгоценного леса. Не знаю, как ему удалось так долго водить нас за нос… но теперь его обман раскрыт!

- Причем здесь он, если это были другие торговцы? Но пусть так… если бы кто-то из твоей семьи или ее представителей не продавал лес, ничего бы не было. Вы выставили лес на торги или показали, что готовы его продать. Так чего ты хочешь, Пацци? Проси справедливости у нашего милостивого Цезаря. Только вставай в очередь… А, нет, подожди, очередь просителей с каждым днем все меньше. Поэтому просто подожди.

Жан замолчал, Пацци же оставалось сжимать рукоять меча в гневе. Они могли бы порубить друг друга прямо здесь, бревно на троне не станет мешать…

Верно. Пора было написать Францу. Его игры становятся слишком опасными. Пусть и идут на благо клана.

Но сколько же Пацци понадобится времени, чтобы найти след ушлых торговцев лесом из Столицы, которые и узнали о Франце через Жана? Остается надеяться, что пройдохи залегли на дно… иначе придется проследить, чтобы они там и остались.

Земли Орсини

XXIII. Могущественные семьи существовали и во времена Республики, пополняя как численность сенаторов, так и полководцев. Но после падения Империи и ее возрождения после первого разрушительного нашествия варваров, новые семьи превратились в новую аристократию. Войны между кланами раздирали Империю с тех самых пор, как возродилась власть Цезаря. Наиболее кровопролитные войны происходили на юге, в первую очередь, между кланами Вентури и Орсини.

- "Новейшая история Империи”, XIII век, Век Праведности.

Жан Старший не горевал после известия о трагической смерти внука. Никто, по правде, не горевал, кроме матери Рафаэля. Может, еще старая няня пустила слезу, но ей было жалко каждого своего воспитанника.

Другие же почувствовали либо облегчение, либо вообще ничего. Рафаэль был посмешищем, пустым местом, но не Вентури, и умудрился после смерти подложить свинью своей семье...

Тело выловили Орсини и, разумеется, теперь хотят услышать объяснения, прежде чем передадут тело для погребения. Если передадут. Франц предложил не потакать врагам семьи  и хотел  отделаться письмом вежливого характера, но глава клана отказался. В противном случае тело Рафаэля попросту выставят на всеобщее поругание. Такого позора даже он не заслуживает.

Поэтому пришлось ехать к заклятым врагам, в один из богатых замков неподалеку от границы. И то хлеб. Поездка в их родовой замок дальше на севере то еще приключение.

Вентури в этих краях презирали. Наглые крестьяне улюлюкали вслед большому эскорту, зная, что за такую наглость не последует кары.  Но если обращать внимание на каждую лающую шавку, то никогда не доедешь.

А всего-то пришлось потерпеть полдня, прежде чем из-за деревьев выглянули высокие башни. Замок, как и все материальное у Орсини, был великолепен. Красив, с какой стороны не посмотри. Гладкие белоснежные стены, высокие утонченные башни, стальные ворота, отливающие серебром.

Однако,  как ветеран многих войн, принц Жан Вентури видел каждый изъян этой крепости. При правильном подходе осада закончится через две недели, с минимальными потерями. Роскошь часто расходилась с практичностью…

Показателен лучше всего случай  с храмом Богов неподалеку, где Жан Старший остановился помолиться. Монахи не признавали роскошь, отказывались от нее. Робы с капюшоном и сандалии, книги,  символы из дерева или железа, больше ничего. Храмы в провинциях строили  простенькие, чаще всего деревянные.

А тут Орсини построили великолепный храм с богатой отделкой и  живописью лучших художников Столицы. И ничего с этим не поделать. Сколько настоятель не писал епископам, никто не обуздал жажду семейства выделиться среди прочих.

И на то есть одна веская причина.

Каждый Орсини как на подбор. Курносые, с широкими губами, они не могли избавиться от уродливых черт через века браков с другими благородными кланами. Наоборот, черты Орсини проникали в другие семьи. К счастью, их последний брак с Вентури был больше двух веков назад, и последним этой участи удалось избежать.

А еще их привычка бриться под монахов, коротко, с пробором… Жан Старший считал, что каждый из них прекрасно осознавал, насколько гнилой в душе, несмотря на внешний блеск. Его дед когда-то думал также. Не постеснялся высказаться,  и Орсини зарезали его во время  самой короткой битвы  в очередной войне южных кланов.

Таких историй великое множество. Каждый визит сюда  был пыткой для любого уважающего себя Вентури. Единственное утешение, что присутствие чужаков неприятно и для Орсини…

Это выражалось во всем.   Жана Старшего  поприветствовали за воротами лишь два мрачных рыцаря в позолоченных латах. А после заставили снять грязные сапоги и переобуться в монашеские сандалии.

Стискивая зубы, проклиная чистоплюйство Орсини и желание унизить заклятого врага, принц повиновался. Его упрямство сейчас ни к чему не приведет, ситуация слишком щекотливая.

К столу не пригласили, да и не хотелось. Лучше сразу со всем покончить. И желание Жана Старшего выполнили, указав в сторону подвала.

Подземелье, вопреки ожиданиям, было грязным и обшарпанным. Спертая сырость въедалась в простуженные много лет назад легкие принца. Капли с потолка то и дело мочили седые волосы..

В мертвецкой его уже ждал Гюстав Орсини, младший сын погибшего главы клана. Этому палец в рот не клади, хваткой молодой человек обладал железной. Да и вздернутый нос его по-своему красил.

- Сайор Гюстав, - кивнул Жан Старший.

От благородного происхождения монахи не отказывались, это было ни к чему.  Главное не пользоваться материальными благами лично.

- Принц Вентури, - вежливым успокаивающим голосом ответил Орсини, пряча руки в широких рукавах серой робы.

На столе мертвецкой лежало обнаженное, раздутое тело Рафаэля. Голова и лицо изуродованы. Плечо совсем сгнило. 

Мертвецкие всегда плохо пахли, но здесь запах стоял просто невыносимый. Внук был уже неделю, как мертв, другого и ожидать нельзя.

- Его выловили наши рыбаки. Хотели выбросить  обратно в реку, но староста деревни признал в нем благородного. А кто еще, кроме скользких Вентури, мог оказаться на наших землях?

- Кто угодно, даже Пацци, - Жан Старший старался сохранить хорошую мину при плохой игре.

Ситуация не просто щекотливая, а была совсем не в пользу Вентури.

- Но Пацци слишком прямолинейны, чтобы тайно вскрывать один из наших заброшенных рудников. К тому же, они далеко на севере, а вы, Вентури, здесь, совсем недалеко от наших границ, - если требовалось, Гюстав мог часами строить самые витиеватые фразы.

- Я поблагодарю вас, если вы сразу поделитесь, какие у вас есть доказательства  причастности моего внука к преступлениям  против Орсини, - у Жана Старшего не было времени на игры.

- Их предостаточно, уважаемый принц. О вашем замечательном внуке ходили легенды далеко за пределами ваших земель. Позволю заметить, что даже мы, монахи, имеем чувство юмора. И шутки о прекрасном и мужественном Рафаэле Вентури ходили и по нашему приходу… - сарказм сквозил в каждом слове, но по голосу нельзя было усомниться, что Гюстав серьезен.

Жан Старший не сдержал кривой усмешки, что только сильнее выпятила рассеченную губу, прятавшуюся под короткой, но густой бородой.

 - …поэтому нам было известно многое, в том числе и о его слугах,. М и Л, если не ошибаюсь. Тела которых мы нашли в нашем руднике.

Франц вновь оказался неправ, письмом тут не отделаться. Дело оказалось еще серьезнее. Слишком много неприятных улик. Хорошо еще , что этот Орсини всего лишь монах. Иначе мог бы добиться большого, гораздо большего.

- Вы ведь понимаете, сайор Гюстав, что я не могу принять эти глупые обвинения. Белая река проходит и через наши земли. Мой недотепа-внук мог упасть и с наших скал, если это, разумеется, его голова разбилась именно при падении. Если так, то его слуги побежали искать его по течению, пересекли границу и наткнулись на ваших людей. Не имея возможности объясниться, они были убиты, а после их перенесли в заброшенный рудник. Вскрытый вновь вами или другой семьей, не имеет значение.

Монах снисходительно улыбнулся, оставаясь недвижимой статуей. Как ему не холодно стоять так? Жан Старший чувствовал озноб, несмотря на теплый черный дублет.

- Хорошая попытка, уважаемый принц. В другой ситуации я бы отдал вам тело без лишних слов. Вот только беда… чувствуете этот запах? Подумайте, что здесь не так? Вам не нужно быть ученым мужем, чтобы это понять. Вы пережили много битв, и знаете, как ужасны поля сражений, особенно если некому убрать тела…

Жан Старший прекрасно помнил  этот запах. В первой битве  приходилось сидеть на месте, рядом с телами павших солдат в ожидании новой атаки. Но даже тогда запах не был таким… приторным. И, пожалуй, ни один подвал не смог бы добавить таких примесей.

- Запах и вправду странный, - признал он.

- Именно поэтому мы встречаемся здесь, уважаемый принц, - Гюстав монотонно продолжил. – Иначе бы вы мне не поверили. Этот запах был только в одном месте. В той самой шахте. Ледяная вода не смогла его смыть. Как думаете, у нас была возможность таскать с собой труп прекрасного Рафаэля туда и обратно?

В этом и правда нет смысла… Тут Жан Старший вновь вспомнил о диком желании удушить Рафаэля, когда тому стукнуло пять лет.

- Вы вольны посетить наш рудник когда пожелаете.

- У вас все равно мало доказательств, что он туда залез сам. Если вы хотите довести это дело до… - твердо начал Жан.

- О, нет, нет… - Гюстав поднял ладонь с грубой загорелой кожей.

Несомненно, этот человек привык к тяжелому труду и не брезговал им.

- Не сомневаюсь, что мы с вами решим все сами. Не подумайте, уважаемый принц, что вас встретил здесь я, а не мои дяди, из-за неуважения. Им просто не до этого. Они сказали…. если дословно: делай, что хочешь, только не впутывай нас, - Гюстав Орсини переходил к главному, и его самодовольство проступало даже через монашескую скромность.

И ведь не побоится протянуть руку и взять, даже если ее грозят отрубить. Ох, не зря ходят слухи, что его собираются выбрать епископом. В таком молодом возрасте, да с такими задатками, Империю ждет новый Инквизитор Луций.

- Ваши условия? – Жан Старший решил не тянуть.

Кроме как равноценной сделкой дело не уладить.

- Я отдам тело, безо всяких условий для семьи Орсини. Но когда-нибудь вы окажете услугу лично мне, и только мне, - Гюстав был уверен, что может вертеть принцем Вентури, как хочет.

И пока Жан Старший не стал его разубеждать.

- Вам нужна поддержка для избрания епископом?

Монах неприятно улыбнулся, и теперь ничем не отличался от всей остальной семейки.

- Может быть…

Эта гаденькая улыбочка не выходила из головы уже десятую милю. Какую поддержку Вентури могли оказать амбициозному монаху? С церковью у семьи напряженные отношения с тех пор, как их давний предок решил создать свою религию. Тогда их дом едва уцелел, и многие поколения принцев восстанавливали его величие. Однако,  все равно на них клеймо богохульников, как бы праведны не были отдельные представители семьи…Нет, тут что-то другое.

Единственным утешением было то, что скоро Жан Старший будет дома. А там Рафаэля поместят в родовой склеп без лишней помпезности и забудут о нем навсегда.

В свою очередь, тела слуг в руках Орсини нисколько не волновали. Простолюдины часто перебегали от одного клана к другому, обычное дело. М и Л перебежали и были убиты. Пусть так и останется.

А пока  книга обид на Орсини продолжит полниться, рано или поздно они заплатят за все…

Отряд шел неторопливо, тело внука было спрятано в крытую телегу. Кроме редких дождей ничего не мешало наслаждаться дорогой.

Однако,  вдалеке от замка  путь  перегородило несколько крестьян. Как и все простолюдины на территории Орсини, они выглядели аккуратно, в хороших одеждах, словно сам Цезарь сегодня обрадует их своим присутствием.

Вентури же, пусть и не были оборванцами, как, например, Корсо,  не видели смысла в такой роскоши. Тем более,  слишком уж с ней расходились грубые крестьянские ладони и спутанные сальные волосы.

- Что вам нужно, добрые люди? – выдвинувшись на коне вперед, Жан Старший хотел поначалу пройти мимо со своими солдатами.

Но передумал. Мало кто решался вот так преграждать дорогу благородным.

- Мы просим прощения у Богов, что вот так встаем на вашем пути… - начал пожилой крестьянин.

- Прощения нужно просить не у богов, а у меня. У Богов вы попросите его в храме, - Жан Старший тут же начал  терять терпение.

Но просто так затоптать их копытами – это еще больше взбесить Орсини. И, в конце концов,  это земля чужих крестьян. Жан Старший больше уважал права простых людей, чем  их знатных хозяев.

- Говори, что тебе нужно, крестьянин, или прочь с дороги, - вперед вышел Вейлр, капитан стражи.

В своих тяжелых черных латах и ведрообразном шлеме он смотрелся внушительно. Особенно, если собеседник мог увидеть эти холодные карие глаза сквозь прорези.

Крестьянин увидел. И попятился. А потом посмотрел на  тяжелый палаш, висевший в ножнах рядом с седлом, и спрятался за спину мужика покрупнее.

- Сайоры… уважаемый принц… прошу простить нас. Но я староста деревни недалеко от реки. А это сыновья того рыбака, Ивона. Того, который выловил вашего дорогого внука… - все склонили головы, хотя это стоило сделать еще давно.

Уж не люди ли Гюстава их надоумили вот так выйти?

- И это все? Вы хотите награды за свой поступок? Орсини наверняка немало вам за это заплатили, - Жан Старший повернул коня в сторону, чтобы объехать троицу.

- Светлейший принц, вы ошибаетесь… мы не взяли денег за тело вашего внука. Нам их и не предложили... но после того, как отец несчастных мальчиков…

Мальчиков…Жан Старший не сдержал усмешки. Эти детины крупнее Вейлра без  доспехов.

- Распутывая сети, в которые попал ваш внук,  - сбившись, староста начал заново,  - их отец порезался. А после того, как оглядел тело, так и совсем занемог через два дня…

- Оглядел… оглядел, значит, - Жан Старший оглянулся на своих людей.

Те уже были готовы отрубить крестьянам головы, и дело с концом.

- То есть, копался в карманах моего внука? Искал монеты? – взгляда исподлобья троица не выдержала.

- Нет, но…

- Что «но»? Ваш отец-рыбак… кто он?  Монах, чтобы отправить душу моего внука в последний путь? Или лекарь, который увидел надежду на спасение? Кто вам дал право трогать тело моего внука? Вы выловили его, я вам в этом благодарен.

Хотя лучше бы этот мешок никогда не всплыл…

- Но теперь вы требуете от меня денег за  то, что ваш отец-рыбак сам порезался и занимался мародерством? Боги справедливы, и я не собираюсь вмешиваться в их правосудие!

В кармане завалялось пять динариев. Больше, чем любой крестьянин может заработать за месяц.

- Берите… - он кинул монеты в дорожную грязь. – За то, что выловили моего внука.

- Этого не хватит, светлейший принц, - пролепетал староста, на лету сосчитав монеты. - Лекарь из замка наших господ берет в два раза больше…

Вот наглость!

- Наскребете, вам платят немало сестерциев. А я, как уже говорил, не вмешиваюсь в правосудие богов. Идем дальше!

Отряд продолжил путь, но крестьяне не двигались с места. К счастью, дорога оказалась достаточно широкой для конников и телеги.

Вейлр же остался на месте и внимательно наблюдал за троицей. Староста вместе с недалекими сыновьями рыбака не сразу поняли, чего от них хотят. А потом быстро собрали втоптанные копытами в грязь динарии и поспешили убраться подобру-поздорову.

Земли Сфорца

L. Северные кланы  пострадали меньше всех после нашествий варваров и развала Империи. После падения Столицы Империи варвары с востока  разорили половину земель северо-восточного клана Романо. Сфорца, Антонини и прочие кланы, избежав участи своих соседей, превратились в основоположников будущего возрождения Империи.

- "Новейшая история Империи”, XIII век, Век Праведности.

Элейна Сфорца, урожденная Вентури, уже двенадцать лет пребывала  замужем. Для отца был важен этот брак, ибо Сфорца единственные настоящие союзники  семьи. Все остальные просто разбегутся как крысы при первой же серьезной опасности.

Эта дружба была удивительной, протянутой через века. И это несмотря на то, что многие мили разделяли кланы. Сфорца – северяне, Вентури – южане.

И Элейне первое время казалось, что она не сможет ужиться в холодных краях. Что просвещенная цивилизация заканчивается на Столице в центре Империи.

Как же она ошибалась… Сфорца и Вентури – два сапога пара. Почти одна семья. И многочисленные браки только подкрепляли это.

Только вот  муж Элейне достался не лучший… Средний сын одинокой матери, которая правила кланом вот уже двадцать лет. Только и можно было, что восхищаться этой женщиной.

Да и Антуан был неглуп, весь в нее,  но всегда холоден, закрыт от других. В первую очередь, от жены.  К тому же, часто уезжал по делам, семейная жизнь тяготила его. Но ходил ли он по любовницам? В это верилось с трудом. Он не подпускал к себе почти никого на расстояние вытянутой руки.

Даже Элейну при встрече только возьмет за руку и скупо поцелует в щеку. И то для виду…

Удивительно, как вообще  у них появилось аж два сына, рождение которых нисколько не изменило Антуана. По достижении нужного возраста он тут же отправил их на воспитание из родового замка. Одного к семье Элейны, в земли Вентури, а второго в Столицу.

Многие матери  рвали бы на себе волосы и заламывали руки… но Элейна старалась видеть в этом положительные стороны, как бы не горевала глубоко внутри. Пусть мальчики также холодны, как отец, она все-таки любила их и желала только добра.

Воспитание у Франца пойдет Жану-внуку только на пользу. Ее брат - человек жестокий, честолюбивый и амбициозный, но сможет стать отцом, которого у девятилетнего мальчика никогда не было.

В свою очередь, одиннадцатилетний Робер удостоился высшей чести. Его приняли в младший резерв легиона Цезаря. Ее второй брат - Жан Младший, цезарион, взял мальчика под негласную опеку.  Теперь за его судьбу и карьеру можно быть спокойной и сосредоточиться на других вещах.

- Гай, - сладким голосом Элейна позвала своего стража, что охранял покой хозяйки за входной дверью.

В комнату вошел тяжеловес, каких поискать. Чуть ниже среднего роста, в кольчужной куртке, он не стеснялся своего выпирающего брюшка. Если кто и смеялся над его комплекцией, он предлагал ударить его кулаком в голый живот. И те понимали, что им самим стоит прикусить язык и заняться собой.

Первый наследник дома Вентури, Готье, нашел Гая во время  своих странствий в одной из деревушек, что всю жизнь оборонялась от врагов сама, ведь мало кто из господ спорных земель вокруг вообще знал о ее существовании.

С тех пор Гай служил верой и правдой дому Вентури. И, отправляя Элейну на далекий север, Готье не мог найти кандидатуры лучше ей в защитники. 

Будучи  дремучим простолюдином, Гай все же быстро учился и  оказался донельзя хитер. А его боевые качества поражали даже бывалых гладиаторов.

Но главное то,  что только с защитником и можно было поговорить обо всем, что лежало у Элейны на душе. С ним, да еще с главой дома Сфорца...

- Мадаме, - гремя кольчугой, он низко поклонился.

Элейна расчесывала длинные черные волосы, сидя  перед зеркалом. Сдержанное темно-синее платье, достаточно теплое для этих краев, все же не могло спрятать дородное, но стройное тело. Единственная дочь Жана Вентури определенно выделялась среди многих знатных дам, утонченных худышек. Но это никогда не мешало, скорее, играло на пользу, ибо выделяющаяся женственность намертво  приковывала взгляд.

Было чем утереть нос половине куриц Столицы… как же давно  не приходилось там бывать!

- Сегодня возвращается мой муж. Проследи, чтобы ему дали достаточно вина. У меня нет на него сегодня никакого настроения, - напомнив о важной новости, приказала Элейна.

- Как прикажете, - в этот раз кланяться Гай не стал.

А вместо этого подошел к хозяйке и мягким, совсем не свойственным убийце движением взял гребень и начал расчесывать ее волосы сам. Он всегда делал это лучше, чем многие служанки…

- И уложи его где-нибудь в кладовой, пусть ему будет утром стыдно, - мечтательно подняв глаза, Элейна улыбнулась.

- Как прикажете, - вновь повторил Гай.

Антуан любил выпить, но обычно не злоупотреблял. Да и собутыльника с его характером  найти тяжело. А тут подвернулся Гай, который всегда лишь улыбался и соглашался, что  ее горе-муж бы не ляпнул. Большего одинокому Сфорца не требовалось.

Тут круглое лицо оказалось на одном уровне с Элейной. Широкие ноздри втянули пьянящий запах ее волос… толстые губы коснулись шеи…

- Не сегодня…- подняв руку, Элейна мягко коснулась небритой щеки своего любовника, и тот тут же прекратил.  – Завтра.

Она всегда любила, как у Гая загораются глаза при таких обещаниях. И старалась исполнять их неукоснительно. Впрочем, он обладал потрясающим пониманием и знанием момента.

Эта недавняя попытка –  один из способов поднять настроение, что могло перейти в нечто большее, не останови его Элейна. Гай почувствовал за это  благодарность в нежном поцелуе.

- Расчеши еще немного справа, и пойдем со мной, - быстро чмокнув телохранителя напоследок, Элейна с присущим ей достоинством обернулась к зеркалу. - Я чувствую, сегодня будет интересный день…

Каждый, будь то слуга или солдат,   кивал или приветствовал при встрече молодую Сфорца. Пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться такого расположения. Еще восемь лет назад ее словно не замечали. Не хотели злить Бабушку Сфорца.

Старушка и правда не торопилась привязываться к новой родственнице. Да и с чего бы? Всего лишь жена среднего сына. При таком многочисленном семействе сложно завоевать особую привязанность.

Тем не менее, Элейна была настойчива. И в тоже время действовала столь ненавящего, что у прочих конкурентов не получилось обвинить в чем-то молодую девушку.

Разумеется, без конфликтов и разногласий все же не обходилось. Как, например, сейчас…

- Мадаме Элейна! – ее окликнули при выходе из цитадели во внутренний двор.

Гай тут же положил руку на рукоять полуторного клинка. Обычно он пользовался двуручным мечом, что носил на плече. Но хозяева замка давно  попросили не ходить с этой железкой по коридорам -   это пугало слуг, да и стражников.

- Да? – Элейна остановилась и медленно обернулась без притворной улыбки.

Епископ Сфорца, что приходился Бабушке старшим сыном, недавно разменял пятый десяток лет и  был полной противоположностью младшему Антуану. Энергичный, живой и невероятно опасный. Оно и понятно,  муж Элейны родился во втором браке, а отец праведного епископа был весьма опасным человеком…

- Вы позволите с вами поговорить? – цепкий внимательный взгляд бледных серых глаз стрельнул в сторону Гая. – Наедине.

- Разумеется. И не обращайте на него внимания. Он моя тень, но не мой шпион, - Элейна чуть улыбнулась телохранителю, что  на людях одевал непроницаемую маску.

Сам епископ был высок и статен. Ему самое место в Столице, но не в свите Приора церкви, а среди вельмож Цезаря. Густые седые бакенбарды переходили в густую, но короткую каштановую бороду. Каждая черточка на лице словно высечена из камня скульптором Древней Республики. Даже в  возрасте Дамиену  не занимать обаяния.

Но все портила стрижка под монаха, слишком уж расходилась с образом. И ко всему еще эта темно-фиолетовая роба…

- Епископ…  я не знала о вашем приезде… - Элейна хотела встать на колени, но епископ взял ее под локоть.

От прикосновения дрожь пошла по всему телу. Слабые пальцы епископа, не державшие по обыкновению ничего тяжелее пера, были неприятны и холодны. К тому же другой  холод наполнял Сфорца  до самых глубин. Еще при первой встрече  Элейне пришлось его отведать… 

- Не стоит. Если хотите исповедаться, я буду здесь еще несколько часов. Я здесь ненадолго.

- Что-то случилось? – нагнать волнение на лицо  легко.

Всего-то округлить глаза да приоткрыть пухлые губы. Вполне достаточно. Намного сложнее успокоить ураган неприятных мыслей. 

- Это вам лучше мне рассказать. Кроме вас и моей матери в замке никого нет, - резкий тон епископа исчез, но его настроение всегда было сложно понять.

- Но ваш племянник…

- Ох, оставьте моего племянника! Он как был ребенком, так и останется. Куда ему вести хозяйство, - разочарованно пробубнил под нос епископ, пока они медленно прогуливались по двору.

- Он просто любит охоту, гладиаторские бои и… - Элейна любила нрав Леона, полный свободы. 

- И много чего еще, да-да! - в своей манере перебил Дамиен Сфорца. -  Но он не может выбрать занятие. Его душа не может успокоиться. Ему нужно обратиться в веру, я мог бы ему помочь… но матушка и слушать не захочет.

Нет сомнений. Сам епископ пошел против воли покойного отца и ушел в монахи. Но не получил признания семьи даже когда  добился невероятной власти. Для них он был лишь полезным инструментом в Столице. К несчастью, мало кто понимал, насколько могут быть опасны епископы…

И такой откровенный разговор о родственниках, впервые за много лет знакомства, выбил Элейну из колеи.

- Но я здесь не для разговоров о племяннике. Есть вопросы, где мои братья и племянники показывают себя весьма некомпетентными, но никогда в этом не признаются. Поэтому мне нужен взгляд со стороны, моя дорогая, - епископ начал издалека, словно старался запутать.

Впрочем, может это лишь сила привычки?

- Я вас слушаю, епископ, - голос прозвучал сдавленно, пришлось прокашляться.

- Волнения в землях Сфорца, - епископ Дамиен будто этого не заметил. -  Меня отправили сюда, потому что в Столице уже не верят в способность моей матери держать ситуацию под контролем. Это правда, что многие ее вассалы восстали?

Элейна сразу поняла, что дело вовсе не в восстаниях. Сфорца были прекрасными кузнецами, и теперь их мечей не хватает в Столице. Как и железа с рудников. Как и многих других вещей, которыми торговало некогда богатое семейство. Как и… нет, об этих вещах пока нельзя говорить.

- Это так. Все это знают, епископ, - Элейна давно научилась играть в эти игры, и епископ был прекрасным учителем,  сам того не подозревая. 

Тем временем, они прогуливались рука об руку по саду, где росли прекрасные раскидистые ели. Гай шел позади, держа почтительную дистанцию.

- И что же намерена предпринять моя матушка? – епископ не сдержал горькой усмешки.

- Почему вы не спросите об этом ее?

- Потому что глава восстания – ее бывший любовник, и она не будет обсуждать эту тему. Она может сделать многое, но Боги не могут сами наставить ее на истинный путь. Она должна освободиться от своих мирских желаний.

Неожиданная новость выбила Элейну из колеи. Слухи оказались правдивы…

- Я… я и правда не знала. Похоже, она привязана к этому человеку, эта любовь была выше обычных плотских страстей. К сожалению, этот человек решил отплатить ей злом, - умение быстро собраться тренировалось годами и, похоже, епископу оно было по душе, несмотря на скрытую неприязнь.

В то же время Элейна чувствовала, что так и будет всю жизнь защищать каждого из Сфорца от нападок епископа.

- И это выйдет боком нашей семье, моя дорогая. И вы часть этой семьи, пусть  все-таки и  Вентури, - последние слова прозвучали с ожидаемым пренебрежением.

И тогда Элейна решила попробовать сыграть в смирение.

- Я знаю, что не заслуживаю вашей милости… наша семья…

- Ваша семья давно искупила грехи перед Богами. Но давление других епископов из семей ваших врагов не дают вам достойного места среди нас. Это прискорбно. Может, когда-нибудь удастся это изменить. Если… мы с вами станем настоящими друзьями, - епископ остановился напротив одной из башен.

Все сказанное оказалось неожиданным, никогда еще не было между ними  такой откровенности. Если только сказанное не ложь…

Из-за непростого разговора  Элейна не сразу поняла, что Сфорца  вел ее по своему привычному пути. Раб своих привычек, епископ никогда не менял путь во время прогулок по саду, если только не возникало досадных препятствий.

- А разве мы с вами не друзья, епископ? – Элейна подняла глаза, но тут же осеклась. – Простите, я имела ввиду, что мы одна семья уже много лет, и у нас нет причин для вражды… пусть мы и не слишком ладили все эти годы…

- Причины есть, моя дорогая, и немало, - оборвал он ее шепот. -  Но все можно изменить. Если представится возможность.

Сердце бешено колотилось, только епископ мог так незаметно развернуть разговор в совершенно другую сторону.

Что же произошло? О чем он узнал? Что опять натворил Франц?

- Не уверена, что правильно вас понимаю… - Элейна не могла более скрыть смущение и страх.

- Это и не нужно, - голос был таким вкрадчивым, что неприятно натягивал струны в ее душе до предела. -  По крайней мере, сейчас. Мы, Сфорца, должны быть едины. И мне бы хотелось, чтобы каждый из нашей семьи был частью этого единства…

Вот кто настоящий тиран. А еще духовник с высшим саном! Да Франц по сравнению с ним просто мальчик!

Епископ нежно сжал ее руку, а потом собрался уходить. Но где-то в подвале башни раздался громкий хлопот, и высокая старая конструкция начала складываться, как карточный домик.

Кирпичи крошились под огромным весом, начался каменный дождь, переходящий в лавину…

Элейна очнулась, почувствовав чьи-то руки у себя в подмышках. Ее кто-то тащил.

- Гай… - но стоило открыть глаза, как она вновь увидела епископа сквозь пелену пыли и каменной крошки.

Но телохранитель оказался тут как тут и оттолкнул Сфорца в сторону.

- Гай! Не надо! Он вытащил меня оттуда! – тихим, но высоким тоном взмолилась Элейна.

- Не стоит, не стоит… мне бы такого защитника, - кряхтя, Дамиен поднялся и помог поднять девушку.

Он будто сам не осознавал, что мог быть убит мгновение назад.

- Что… произошло? Ааххх… – Элейна смотрела на разрушенную башню, вокруг которой  еще не улеглась пыль, и только теперь осознала сильную боль в правой  руке.

Видимо, попало одним из кирпичей, кисть теперь совсем не слушалась.

- Боюсь, это перелом, моя дорогая, - сразу, на глаз, опередил епископ. –  Веди ее к лекарю, - взволнованно бросил он Гаю, тому не пришлось говорить дважды. - Элейна, если вы встретите других Сфорца, немедленно отправьте их ко мне!

Уже под надзором лекаря в  цитадели Элейна, потерянная после пережитого, услышала, как караульные кричали о врагах снаружи. Мост в родовой замок Сфорца тут же подняли, зубцы ощетинились арбалетами. Осада началась.

Земли Вентури

VI. Многие оспаривают благородное происхождение Вентури Другие семьи, Цезари и летописцы пытались доказать, что Вентури не имели никакого отношения к Империи до ее падения. Летописец Зосим, подкупленный Орсини под руководством Цезаря Секста Первого, пытался изменить историю, но его действия были обнаружены, а сам он был убит. Подобного рода попытки всегда заканчивались желанием доказать, что Вентури ведут свою родословную от варваров с Востока и не имеют права называться высокородным кланом Империи. Споры об этом продолжаются до сих пор.

- "О Южных кланах”, X век, Век Справедливости

Франц Вентури, второй сын Жана Старшего, наблюдал за изнурительной тренировкой профессионалов-гладиаторов. Арена во внутреннем дворе горной крепости не могла сравниться с  прекрасными столичными Амфитеатрами. Разве что  условия, в которые ставили бойцов, были воистину нечеловеческими.

Взявшись за столь прибыльное дело с двенадцатилетнего возраста, Франц с помощью лучших тренеров из бывших гладиаторов подготовил полторы сотни бойцов, из которых больше половины были еще живы и отстаивали честь Вентури в Столице.

Но в скором будущем  бои превратились далеко  не в единственное занятие молодого брюнета. Вопреки воле отца и старшего брата Готье, он нагло лез как торговые,  так и в военные дела Вентури. Вскоре большинство кланов узнали, кто такой Франц,  и почему его следует опасаться.

Это не принесло любви второму наследнику в собственной семье, но ему было  все равно. Внутреннее честолюбие не признавало  за собой авторитеты. Франц  подчинялся обстоятельствам только  когда не предоставлялось иного выхода. Ведь любой мудрый человек знает, когда стоит преклонить колено...

Пожалуй,  единственный урок, который Франц извлек у отца. Только вот сам Жан Старший, по  мнению сына, опускался на колени чаще, чем требовалось.

Как в истории  с Рафаэлем, непутевым сыном Готье, посмешищем. Орсини могут хоть сожрать его, почему это должно беспокоить принца клана?

Рафаэль не стоит даже поднятого за него мизинца. Поэтому, когда бесполезный племянник стал докучать Францу, пытаясь найти свое место в жизни, дядя быстро отправил идиота пограбить серебряный рудник Орсини  в отсутствие  Жана Старшего. К счастью, идиот не вернулся, и никто не узнает, кто именно его надоумил…

- Дядя, - обратился к Францу сидевший рядом на трибуне Жан-внук.

Девятилетний мальчик, сын любящей старшей сестры… Поначалу Франц не хотел брать его в воспитанники. Слишком много времени тратится впустую, а пользы никакой. Однако,   сестра все же не разочаровала  с племянником.

- Да? – не отвлекаясь от боя, Франц расстегнул камзол от напавшей духоты.

Последние дни совсем не осенние.

- Зачем вы отправили Рафаэля к Орсини?

Франц усмехнулся. Стоит отдать мальчику должное. При всей своей угрюмости и нелюдимости ум его был остр, а память просто невероятна. Франц ему откровенно завидовал. Но, порой, и хорошие качества могут раздражать…

- Подслушивать нехорошо, племянник.

- Дядя, я не подслушивал, я был тогда за воротами крепости. Но для любого, кто умеет думать, ясно как день, что больше никто не смог бы этого сделать, - упрямый тон детского голоска  раздражал больше всего.

- Если скажешь, зачем мне это, получишь честный ответ.

Такие игры закаляли разум мальчика, готовили к жизни и учили смотреть под разными углами на одну и ту же проблему.

- Он вам надоел…

- Ответ неверный. Значит, узнаешь в свое время. Что говорит его мать? Ты ведь утешил ее, как я просил? – Франц потер щетину.

Стоило побриться.

- Она винит вас, дядя.

Ну еще бы… кого еще могла винить мадаме…

- А ты? – Франц отвлекся от поединка, и его взгляд, в котором, казалось, сокрыты все преступления Вентури за долгие века, пронизывал Жана-внука насквозь.

Но мальчик не боялся. Или старался не показывать страха.

- Если ваша вина в этом и есть, то Боги простят ее. Рафаэль знал, на что шел… или не знал, поскольку был болваном. Но Богам все равно, каждый сам отвечает за свои поступки.

- Еще бы выбить из тебя эту лицемерную набожность, и мы с тобой взаправду поладим, - улыбнулся Франц, довольный ответом. 

После чего внимание вновь привлекли гладиаторы.

- Нет! Фарс! Я сказал, фарс! – гладиаторы в латных доспехах тут же остановились, едва замахнувшись оружием вновь.

Один боролся с мечом и щитом, а второй алебардой. Уставшие, в грязи с ног до головы,  они еще не утратили бойцовской ярости.

- Медведь,   если хочешь когда-нибудь достать своего врага, уводи его алебарду в сторону! Подлезай под нее! Не стой истуканом!  А ты… проклятие, какая у тебя кличка? – щелкая пальцами, пытался вспомнить Франц.

- Ярость, сайор…

- Ярость… этого я как раз не вижу! Где твоя ярость?! И держи чертову дистанцию! Ты должен жалить своего врага и выгадать момент для удара! Измотай его! Продолжайте… 

По мановению руки бой продолжился.

- Как мне не хватает Гая… какой боец, какой талант… - с сожалением вздохнул Франц и вновь посмотрел на Жана-внука. – Да, о твоей матери. Как часто ты ей пишешь?

- Раз в месяц… кажется,  - с трудом припомнил племянник.

- Недопустимо! Она твоя мать.

- Вы, свою мать, дядя, вообще не навещаете.

Вот язва! Но он прав. Стоило бы это сделать. Хоть раз за год… как бы ни было тяжело.

- Моя мать уже бесполезна для нас, а моя дорогая сестрица – нет. Я не могу писать ей напрямую, Сфорца что-нибудь заподозрят, особенно этот подлец-епископ… - кроме как цедить название его сана Франц просто не мог.

- То есть я вам нужен, дядя, как почтовый голубь? Писать то, что думаете вы?

- А ты не согласен с моими суждениями? – кивнув на его вопрос, Франц тут же задал следующий, желая, чтобы мальчик запутался в своих рассуждениях.

Это тоже бывает полезно. Одно лишь плохо и хорошо одновременно, что  он обычно переставал возражать, уступая чужому опыту и авторитету.

- Не со всеми, - несмотря на холодную сдержанность, доставшуюся от отца, Жан-младший не мог скрыть,  что чувствовал  себя рядом с дядей не в своей тарелке.

- Что ж, я обещаю с тобой советоваться. Иногда.  Никаких писем под диктовку, просто ты внесешь пару вещей, не больше… - тут Франц взял яблоко с маленького столика неподалеку   и кинул его прямо в бойца с алебардой.

К сожалению, голова Медведя не пострадала, только помятый доспех.

- Фарс! Прекратить!

Гладиаторы тут же выпрямились и замерли как вкопанные, наблюдая как их сайор перемахивает через перила трибуны и прыгает с двухметровой высоты прямо в грязь,  ничуть не жалея дорогих сапог.

- Вы будете сражаться на славных аренах в Столице! В Столице, а не здесь! Как вы поедете?! Четверть ваших поединков будут насмерть. Дай сюда!

Жан-внук в такие моменты терял угрюмый вид и с любопытством смотрел за тем, как дядя Франц не только раздает советы, но и принимает участие в тренировке. При этом он смотрел на него со странной смесью восхищения и опасения, а то и откровенной боязни… Отец, Антуан, не выстоял бы и одного боя против дяди.

Взяв щит и меч, Франц выгнал гладиатора прочь  и сам вышел против Медведя.

- Нападай!

Оружие было затуплено, но сокрушительные удары запросто ломали незащищенные  кости. В прошлый раз Франц ушел с такой тренировки хромым, но сегодня он словно не замечал опухшую правую ногу.

Зная про увечье сайора, Медведь медлил. И не поддавался на провокации, когда его противник пытался отбить алебарду в сторону..

- Ну же!

В конце концов, молчаливый гладиатор решился и атаковал. Алебарда скользнула по щиту, Франц воспользовался этим и, прижав щитом древко алебарды к земле,  вырвался вперед. Но соперник успел отойти назад и в сторону, сохранив статус-кво.

Круги по грязи  продолжались с минуту, пока Медведь не допустил роковую ошибку. Рывок, и меч Франца со всего размаху ударил по латной перчатке. Алебарда тут же выпала из правой руки  гладиатора. Сильный толчок. Шлем без забрала сорван и лежит в грязи. Через мгновение там же оказался и его хозяин.

Жан уже собирался крикнуть второму гладиатору, чтобы он остановил дядю, ибо тот почувствовал кураж и начал беззаботно молотить кулаками по лицу противника, сидя у того на груди.  Но Франц всегда умел останавливаться сам, и в конце  попросту вцепился в глотку Медведя.

- Все?! Сдался?! Разве так сражаются истинные гладиаторы?!  Бей меня! Кусай! Рви на части! Повалили тебя, спихни врага с себя!

Но гладиатор слишком ослаб, чтобы сопротивляться. А после  и вовсе потерял сознание. Устало плюнув рядом с его головой, Франц разочарованно отклонился назад.

- Жан,  с завтрашнего дня ты начнешь заниматься с мечом. Давно пора…

Он понимал, что никакого энтузиазма у тихого и угрюмого племянника эта затея не вызовет. Но кто его спрашивает? Он будет делать то, что ему говорят, пока не докажет, что способен самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность…