Поход первый. Любопытство

В действительности всё совершенно иначе, чем на самом деле. Антуан де Сент-Экзюпери

Гудок электровоза Максим услышал издалека. Пассажирский поезд зашипел, заскрипел тормозами, сбавляя ход перед станцией и, покачиваясь, свернул на первый путь.

Максим поднял фотоаппарат, проверил настройки и несколько раз нажал на кнопку затвора. Отличные кадры. Правда, небесного цвета локомотив слишком нарядный для невзрачного состава из красно-серых пассажирских вагонов, но ничего страшного.

У платформы остановился серый УАЗ с мигалками.

- Транспортная полиция! На каком основании проводите фотосъемку? – круглолицый сержант выскочил из машины. – Ваши документы?

Максим протянул паспорт.

- Гражданин Безымянный? Вы задержаны!

- За что? – Максим чуть не уронил фотоаппарат.

- В отделении разберемся!

Наверное, лучше было не спорить. Максим покорно забрался на заднее сиденье. Сержант захлопнул дверь. Водитель нажал на газ, и машина рванула с места, будто гоночный болид.

По дороге сержант вытряхнул из спортивного рюкзака Максима перцовый баллончик и штык-нож:

- Зачем это тебе?! – рявкнул полицейский.

Максим только развел руками:

- От собак защищаться.

- А ты знаешь, что штык-нож - холодное оружие? Значит, статья у тебя уже есть!

Сержант достал сотовый телефон, набрал номер и несколько минут с кем-то разговаривал. Потом удивленно присвистнул и ухмыльнулся Максиму в лицо:

- Да ты, я смотрю, крупная птица! На тебя пришла ориентировка! – и приказал водителю: - В ОВД!

Машина развернулась так, что Максим повалился на сержанта.

- Осторожнее! – прикрикнул тот через сиденье. – Я тебе дрова, что ли?

Наконец, УАЗ остановился возле украшенного колоннами трехэтажного здания. Водитель открыл дверь и Максим спрыгнул на асфальт, вдохнул запах пыли и весенней листвы, сморщился и громко чихнул. Сержант толкнул его в спину:

- Вперед, пошел! В камере будешь нос прочищать!

- Постойте! А мой рюкзак? Там же фотоаппарат!

- Забудь! Это теперь вещественные доказательства!

На проходной, перед монитором видеокамер, скучал дежурный. Он пожал руку сержанту, лениво потянулся и спросил:

- Что у тебя? У нас тут тоска смертная.

- Зато нам весело мотаться туда-сюда. Оформляйте фотографа.

Дежурный взял паспорт Максима, раскрыл документ и вдруг подскочил, будто ему в штаны насыпали горящих углей:

- Этого к Фирсову, быстро! – крикнул он. – С формальностями потом разберемся. Надеюсь, знаешь, куда?

Сержант едва ли не силой втащил Максима на второй этаж и, не стуча, втолкнул в его кабинет с табличкой «куратор ФСБ».

За лакированным письменным столом сидел грузный человек с невыразительными, будто стертыми чертами лица и тяжелым взглядом широко расставленных глаз. Он встал, подошел к Максиму, обогнул его вокруг, будто оценивая, можно ли ему доверять, и принес стул.

- Я вас не задерживаю, сержант, - неожиданно мягко сказал он.

Хлопнула дверь.

- Так вот ты какой, Максим Безымянный, победитель террористов? – в голосе незнакомца не было ни тени издевки.

- Победитель… кого?

- Не прикидывайся. Задурить головы целому отряду матерых убийц – думал, мое ведомство оставит это без внимания?

- Если вы про ту, давнюю историю, так это чистая самооборона! – отчаянно крикнул Максим. Но собеседник его не слушал. Он сел за стол и соединил кончики пальцев:

- Будем знакомы. Полковник ФСБ Александр Фирсов. Сожалею, что мы тебя напугали. Задержали, доставили в отделение…

- Отобрали рюкзак. Фотоаппарат, нож - вздохнул Максим. – Сержант ваш. Сказал, что вещдок.

Лицо Фирсова потемнело:

- Мне ни о чем не докладывали. Я разберусь.

Полковник нажал кнопку селектора:

- У гражданина Безымянного при себе был рюкзак. Пожалуйста, принесите его в мой кабинет. Немедленно!

Сержанту хватило минуты.

- Холодное оружие, - он выложил на стол штык-нож.

- Это уже не твоя забота. Свободен!

Полицейский будто испарился.

- Надеюсь, другие наши противоречия мы разрешим так же легко, как и это.

Максим вдруг почувствовал исходящую от полковника сладкую, как патока, ложь и встряхнул головой, пытаясь рассеять наваждение.

Фирсов повернул ноутбук:

- Садитесь же, наконец. И прочтите, пожалуйста.

- Максим Игоревич Безымянный, рост один метр восемьдесят сантиметров, худощавый…

- Да не здесь, - нетерпеливо перебил полковник.

- Так… Редкий неудачник, способен навлекать неприятности на других. Даже в смерти ему не везет – он все еще жив. Ерунда какая-то. Послушайте, это про меня в шутку написано!

- А здесь? – полковник ткнул толстым пальцем в экран.

У Максима полезли на лоб глаза.

- Особые способности: эмпатия… что это?

- Ты чувствуешь настроение других людей. Можешь устанавливать с ними мысленный контакт. Читай дальше!

- …убеждение, дар предвидения. Это бред! У меня ничего такого нет! Вы хотите сказать, что я – экстрасенс? Их не бывает!

- Разумеется, не бывает, - согласился Фирсов. - Слово «экстрасенс» давно дискредитировано шарлатанами. Поэтому и написано «особые способности». Они у тебя есть и сейчас я это докажу.

- Вперед! – несмотря на всю серьезность, разговор начал забавлять Максима.

Фирсов откинулся на спинку кресла:

- Конечно, все выглядит совсем не так, как нам показывают по телевизору. Все гораздо тоньше и страшнее. Ты думаешь, что честно сдавал экзамены, когда учился в университете?

- В общем, да.

- Смотри сам. У меня есть показания профессора Шершукова. Ты взял у него учебник за три дня до экзамена и сдал предмет на «отлично». Думаешь, я поверю, что ты вызубрил толстенный том за три вечера? Ты просто знал, что надо учить! Знал, какой билет тебе достанется!

- Это просто удача! У меня хватило времени примерно на четверть вопросов.

- Случайно угадал три вопроса и стратиграфическую шкалу? – усмехнулся Фирсов. - И еще четыре раза отвечал без подготовки на других экзаменах? Счастливое совпадение? Не думаю. Кроме того, есть примеры, когда ты вправлял мозги своим учителям. Например, свидетельство доцента Боровкова: он поставил тебе четверку по курсовому проекту!

- Наверное, я хорошо его написал?

- Я сам видел эту работу. Там двойки много! Но это не самое страшное. Ты убил двух преподавателей.

- Я убил?! – в ужасе вскричал Максим.

- Один умер от сердечного приступа, второй – от инсульта. И оба этих случая произошли перед экзаменами. И оба убитых любили… гм… подношения и считали студентов тупыми лентяями.

Несчастный Максим закрыл лицо руками:

- Посадите меня в тюрьму…

На этот раз Фирсов от души расхохотался:

- По какой статье? Незаконное использование магии? Ты всего лишь попробовал, провел важный опыт. Основной и контрольный. И когда сработало, ты испугался и стал все отрицать. Впрочем, своими способностями ты все равно пользуешься. Неосознанно. Пойми: нельзя убежать от себя.

Максим почувствовал себя так, будто Фирсов сбросил на него с моста железнодорожную платформу.

- Что вы от меня хотите? – прошептал он.

- Мне надо, чтобы ты пошел в Зону. Только у тебя есть вероятность вернуться оттуда живым.

- А если я откажусь?

- Я не могу тебя заставить. Но и ты пойми: мне очень повезло, что ты здесь. Раньше Зоной никто не занимался – в том беспорядке, что царил в стране, до нее просто не было никому дела. Да и мы считали аномалии городской легендой. А потом государство захотело продать территорию мясокомбината. Ты слышал, что там пропала целая госкомиссия?

Максим развел руками:

- Нет.

- Мы снарядили две экспедиции. Ни известия, ни следа.

- И вы хотите узнать, что с ними?

Максим почувствовал, будто его укололи в сердце иглой, такая волна боли пронеслась по комнате. Но лицо полковника осталось совершенно невозмутимым.

- Не только, - Фирсов положил на стол фотографию бородатого мужчины в камуфляже. – С последней экспедицией в Зону ушел мой единственный сын. Найди его. Живого или мертвого.

- Как же вы его отпустили? – вырвалось у Максима.

- Он меня не спрашивал. Я узнал обо всем слишком поздно. Да, опасность серьезная. Но и вознаграждение будет самое высокое. Деньги, почести и признание, даже государственные награды. Все, что пожелаешь.

Максим взял со стола штык-нож и сказал:

- Согласен!

- Вот так просто?

- Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Нельзя просто так убить человека и уйти. Это страшнее смерти.

Фирсов спросил уже деловым тоном:

- Когда ты будешь готов?

- Прямо сейчас! Что тянуть время?

- Что ты хочешь взять с собой?

- Револьвер!

- Что?

- Ну, револьвер, - повторил Максим. – Нужно же мне оружие. И патронов побольше.

Оружие нашли только через час, на складе вневедомственной охраны. Максим сам зарядил новенький, с хранения, наган и нежно, словно лаская, прошелся кончиками пальцев по гладкой вороненой стали.

Фирсов принес армейский десантный ранец и костюм «Горка». Максим переоделся и ловко упаковал свои пожитки.

- Зачем тебе камера? – полковник схватил Максима за плечо. – Лишний вес.

- Лучше остаться дома, чем куда-то идти без фотоаппарата. Надеюсь, вы не против зажигалки и фонаря?

- Нет, - буркнул Фирсов. – Возьми на всякий случай консервов и воды. Ты не хочешь ничего написать жене? Сам понимаешь, ты идешь не в туристический поход.

- Думаю, официальных соболезнований хватит, - поморщился Максим. – Мне такси вызвать? Или лучше на троллейбусе?

- Не паясничай. Я сам тебя отвезу.

Полковник вывел Максима через проходную. Лицо дежурного вытянулось от изумления. Он едва не изгрыз карандаш, но так и не произнес ни слова.

Металлические ворота заскрипели, лязгнули и закрылись. Сюда еще доносились людские голоса, веселый гомон ребятишек и шум машин. Но скоро городская суета останется позади, за высоким бетонным забором. В другой вселенной.

Впереди же простиралась неизведанная Зона. Максим оглядел массивные громады цехов и, зачем-то ступая на цыпочках, прокрался в трехэтажное здание у периметра.

Внутри не оказалось ничего интересного: старые столы советских времен, перевернутые стулья, да какие-то бумаги. В углу валялся разбитый арифмометр. Груды старых бумаг на полу покрывал толстый слой пыли.

Максим поднялся на последний этаж, подошел к окну и долго смотрел на прохожих сквозь щели в ржавых стальных листах. «Какое мне дело до всех до вас?» - наконец усмехнулся он, сбежал по лестнице и выскочил на улицу, к заводским железнодорожным путям.

Прямо за стрелкой уткнулся носом в тупик маленький заводской тепловоз. Максим забрался в кабину. Все на удивление цело: приборы и переключатели на месте, потертые тормозные краны поблескивали металлом. На пульте валялась старая ушанка, на моторной переборке удивительно ровно висела репродукция картины «Ленин читает газету «Правда».

Заверещал сотовый телефон. Максим подскочил, ударился о ручной тормоз, чертыхнулся и достал из кармана трубку:

- Я тут чуть потолок головой не проломил! Нельзя же так!

- Ты еще не передумал? – прохрипел голос Фирсова. Максим, скорее, угадывал его слова.

- Вы сами знаете ответ.

- Как знаешь. Скоро пропадет связь, и ты останешься один…– в трубке щелкнуло и на экране вспыхнула надпись «нет сети».

«Можно подумать, вокруг меня толпа народа» - злобно подумал Максим, спустился из кабины тепловоза на землю и заглянул в цех. Сюда лучше не соваться: сквозь дыры в крыше просвечивает яркое небо. Того и гляди, на голову свалится балка.

Максим прошел вдоль путей, обогнул два вагона-рефрижератора, и увидел высокое оштукатуренное здание с вывеской «Мясокомбинат».

В Зоне стояла почти полная тишина: только ветер шумел верхушками тополей, да где-то далеко угукала птица. Максим открыл ворота и схватился за стену, чтобы не упасть: ему показалось, будто над самым ухом замычала корова. Отчаянный, полный боли рев продолжался всего несколько секунд. Потом оглушительно щелкнул электрический разряд, и кто-то, наверное, рабочий, хрипло сказал: «Готова. Режьте».

Максим вытер со лба холодный пот и осветил фонариком выложенный белым кафелем барьер. Ни одной живой души.

Раздались возбужденные детские голоса. Через минуту ребячий гомон смолк и тот же рабочий произнес: «А здесь происходит процесс освобождения от жизни! Cмотрите…»

«Цех убоя скота» - прочитал Максим на чудом уцелевшей табличке и вдруг понял: в помещении стоит в буквальном смысле мертвая тишина. Все, что он слышит – он слышит не ушами. Но чем тогда? Вряд ли кто-то мог разумно ответить на вопрос.

Максим захлопнул ворота и, что было сил, побежал прочь от этой фабрики смерти. Он мчался, не разбирая дороги, придерживая кобуру с револьвером, и остановился, только когда чуть не свалился в глубокий овраг. На дне, неестественно вывернув шею, лежал труп человека в армейском камуфляже.

Максим спустился вниз и с досады хватил себя кулаком по ноге: похоже, кто-то опередил его. У покойника не было ни оружия, ни рюкзака.

За бойней начиналась разбитая грунтовка. Максим пересек лесопосадку, заросшее желтыми одуванчиками поле и понял: еще чуть-чуть, и он упадет прямо на том месте, где стоит.

Проселок закончился у мрачного бетонного здания.

Максим приоткрыл дверь, заглянул внутрь и присвистнул, увидев накрытые темно-синей тканью станки. Казалось, рабочие только что закончили смену и ушли по домам. Навсегда.

Зачем на мясокомбинате цех металлообработки? Максим пожал плечами, вошел в кабинет начальника и без сил рухнул на кожаный диван. Лишь через несколько минут он смог глотнуть воды из бутылки.

Понемногу в голове прояснилось. И вдруг Максим понял, что заблудился. Куда идти? Вернуться? Нет. Наверное, не стоит. Почему? Вряд ли он мог бы это кому-нибудь внятно объяснить, но он не чувствовал, нет, он точно знал: позади – неминуемая смерть.

Дневной свет, с трудом пробивавшийся сквозь маленькое окошко под потолком, постепенно угас. Наступил теплый весенний вечер.

Максим обыскал каморку начальника и нашел старую подушку и одеяло. Сойдет для ночлега.

Луч фонаря скользнул по входной двери и высветил старый плакат: обрамленный гвардейской лентой орден Славы и полустертые буквы: «сорок л… Побе…» Внизу кто-то приписал: «нас осталось семеро».

Максим выглянул в цех. В тишине послышалось негромкое пощелкивание, будто кто-то быстро-быстро стучал зубами. Наверное, лучше было бы закрыться в комнате, но Максима разобрало любопытство, и он направил фонарь прямо перед собой. Похожее на высокого человека белесое создание треснуло и рассыпалось на части. Значит, свет убивает монстров?

Максим достал фотоаппарат, включил вспышку и нажал на кнопку затвора.

Мгновенный яркий свет выхватил несколько блестящих, будто отполированных, силуэтов. Несколько существ разлетелись на куски. В стену ударило что-то твердое. Максим захлопнул за собой дверь, задвинул массивную щеколду и, наконец, нашел в себе силы посмотреть на экран камеры. Среди зачехленных станков застыли очертания человеческих скелетов – полностью лишенные мяса, они тянули к объективу костлявые руки.

Усталость валила с ног. Максим пристроился на диване, выключил фонарь и провалился в тяжелую, полную кошмаров, дрему. Ему снилось далекое прошлое - детство.

Серебристая модель истребителя была почти готова. Маленький Максим капнул немного клея и прижал к крылу короткий усик антенны – теперь все. Осталось добавить потеки масла, немного подкрасить самолет и тогда можно будет подвесить его над кроватью.

В комнату вошла мама – как всегда стройная и подтянутая, в ярком красном платье. Максим любил ее больше самого себя и боялся одновременно – что может быть ужаснее для ребенка? Ольга Даниловна потянула носом, поморщилась и недовольно спросила:

- Чем у тебя воняет? Да не мямли, курослеп! Отвечай, быстро!

Максим положил модель на стол:

- Вот! Сам склеил. Я молодец?

Глаза матери потемнели. Она посмотрела сначала на самолет, потом взглянула Максиму прямо в лицо и будто выплюнула в лицо:

- Деньги откуда?

- В школе экономил…

- Так… Я тебе что говорила? Всю заначку ты обязан отдавать мне! Я тебя кормлю, мне лучше знать, что покупать, а что нет!

Ольга Даниловна схватила игрушку. Повертела модель в руках и со всей силы швырнула ее об пол. Пластмассовые детали разлетелись в разные стороны. Сверкнуло прозрачное стекло кабины. Мама принялась давить ногами разбитый истребитель. Захрустела пластмасса.

- Вот так-то! – процедила сквозь зубы Ольга Даниловна. – Я тебя предупреждала? Предупреждала! Ты не послушал. Значит, виноват сам. Марш в угол!

Максим остался неподвижным. Он так и сидел за столом, оглушенный, будто мама сейчас топтала его самого. Наконец, все расплылось в мутной пелене слез.

- Ты снова реветь вздумал? – Ольга Даниловна отвесила Максиму подзатыльник, схватила его за воротник и поставила на колени. – Значит, ты девчонка? Люся, будешь до вечера стоять в углу! Никаких тебе гулянок! Ты наказан! Наказан! Наказан! И чтобы весь мусор с пола собрал!

Мать приложила Максима головой о стол. Он вскрикнул и проснулся в холодном поту…

Часы показывали восемь утра.

Максим осторожно отодвинул щеколду и открыл дверь, готовый в любую секунду ее захлопнуть. В комнату ворвался свет, ослепительно яркий после полутьмы кабинета. Снаружи разгоралось весеннее утро, солнечные лучи, освещали брошенные станки и ящики с инструментами. От скелетов не осталось и следа.

Максим вскрыл штык-ножом банку с консервами и пробормотал под нос: «А Фирсов-то не дурак!» Завтрак туриста – рыбные котлеты с перловой кашей, оказались отменными.

Покончив с трапезой, Максим накинул рюкзак на плечи, прошел цех насквозь и зашагал по тропинке через маленькую рощу. И увидел аэродром: рулежные дорожки, диспетчерская башня и заросшие травой плиты взлетно-посадочной полосы.

Чуть в стороне блестел остроносый бомбардировщик. Из колес шасси давно вышел воздух, и машина почти опрокинулась на крыло, будто подстреленная птица. Вряд ли когда-нибудь ей суждено оторваться от земли.

Максим заглянул в башню. Из груды бетонных обломков торчала нога в армейском ботинке. Через застекленные окна в потолке виднелось безоблачное небо.

Сзади засвистел реактивный двигатель. Максим выругался и побежал по рулежной дорожке. Рев нарастал, превратился в оглушающее крещендо, пронесся мимо и растворился в вышине. Но на полосе не было ничего. И никого.

За торцом взлетной полосы, высилась железнодорожная насыпь. Рельсы тянулись к заброшенной электростанции. Максим, стараясь наступать только на шпалы, добежал до закрытых ворот, перелез через забор и забрался через выбитое окно в котельную: пусто, лишь несколько ржавых труб валялись на полу.

Максим спустился в подвал и включил фонарь. На стеллажах, аккуратно упакованные в промасленную бумагу, лежали новенькие гаечные ключи.

Справа что-то белело. Максим пригляделся и едва не закричал от ужаса: у стены скрючилась высохшая мумия. Кто-то высосал человека, оставив только обтянутый кожей скелет. Рука сама по себе потянулась к револьверу.

Максим буквально кожей почувствовал: в подвале кто-то есть. Он повел фонарем, шагнул и увидел бледно-серое, похожее на бабочку, насекомое размером с человека. Отвратительное создание склонилось над вторым телом и едва слышно хлюпало, быстро надуваясь и опадая.

Наверное, надо было спасаться, бежать со всех ног. Но бабочка увидела свет, отпустила жертву и повернулась. Сверкнули сине-зеленые глаза.

Максим быстро прицелился и выстрелил. Пуля глухо ударила в голову чудовища и срикошетила в потолок. Бабочка поднялась и расправила крылья. В свете фонаря они переливались красными, синими и зелеными полосами. Один узор сменял другой, как в калейдоскопе и от этой блестящей круговерти у Максима закружилась голова. Перед глазами поплыли огненные круги.

Максим нажал на спуск еще и еще. Пять пуль с визгом отскочили в стены, не причинив монстру вреда. Бабочка рванулась вперед. Так, где у нее должен быть хоботок, раскрылись щупальца, обнажая черное отверстие. В лицо пахнуло сладковатым запахом тлена.

Максим стоял недвижимо, будто парализованный. И все же он смог вставить ствол револьвера в зияющую дыру и взвести курок. Глухо хлопнул выстрел. Монстр булькнул, завалился назад и упал на спину. Узор на крыльях померк, тонкие, будто из проволоки, ноги поскребли бетонный пол, несколько раз дернулись и застыли.

Туман перед глазами рассеялся. Максим кое-как выбил стреляные гильзы и перезарядил револьвер. Конечно, вряд ли в маленьком подвале хватит места для двух чудовищ, но все же не стоит ходить здесь с пустым барабаном.

Рядом с телом валялся автомат. Максим подобрал его и с досадой махнул рукой: затвор застрял посередине хода. Из патронника выглядывала перекошенная гильза, ствольную коробку сплющило так, будто по ней проехал грузовик. Неужели это «бабочка» постаралась?

На всякий случай Максим отсоединил магазин и сунул его в рюкзак. Патроны лишними не бывают.

Скрипнула и грохнула о косяк дверь. В проем ворвался порыв ветра. Он пронесся по подвалу, поднимая пыль, и тут же утих, будто запутался среди стеллажей.

Максим поднялся наверх, вышел из котельной и чихнул от яркого света. Присел на кучу битых кирпичей и закрыл руками лицо. И вдруг он услышал едва уловимый шум – что-то вроде низкого «буууу». Звук не раздражал, наоборот, он придавал уверенности, словно кто-то невидимый постоянно твердил: все в порядке, не бойся. Секунда – и снова лишь ветер шелестит листвой, да в молодой весенней траве трещат неугомонные кузнечики.

Но куда идти? Максим встал и побрел наугад, изо всех сил сжав веки. Почувствовал преграду, остановился и открыл глаза. Оказывается, он пришел прямо к проходной. От нее мало что осталось: деревянная сторожка давно развалилась и рухнула, полосатый шлагбаум валялся на земле.

Потрескавшееся шоссе вело через поселок. Наверное, в этих желтых трехэтажных домах жили работники электростанции. Максим обошел две квартиры: внутри только стены, оклеенные зелеными обоями, да кафельная плитка там, где когда-то была кухня. Не хотелось бы оставаться на ночлег в таком неприютном месте.

Дорога спустилась в низину и разделилась надвое: одна ее ветка петляла в поле, другая скрылась среди высоких сосен и зарослей кустов.

В лесу царил сумрак: даже здесь, на шоссе, солнце с трудом пробивалось сквозь густые кроны деревьев. Максим шагал и шагал, не обращая внимания на боль в натруженных ногах. Наконец посветлело, и сквозь ветви показались клочки голубого неба.

Рядом с дорогой, между толстых стволов, показалось что-то темное и высокое. Максим продрался через кустарник и увидел старую колокольню – кирпичная башня доставала почти до самых верхушек сосен. Забросили постройку, видимо, очень давно: из стены торчали ржавые скальные крючья. Когда-то здесь тренировались альпинисты.

На верхней площадке, держа в руках автомат, лежал человек.

- Эй! Ты что там делаешь? – закричал Максим. – Иди сюда!

Человек зашевелился, автомат выпал из его руки. Ремень зацепился за альпинистский крюк, и оружие повисло высоко над землей.

Покойник взмахнул руками. Кто-то втащил его в колокольню, чавкнул и недовольно заворчал.

Максим бросился бежать. Он лишь чудом не свернул себе шею о толстые стволы деревьев, сам не зная как, оказался на шоссе и выскочил на опушку.

Несколько бревенчатых домов сгрудились у дороги. Некоторые почти развалились, посреди обломков бревен торчали печные трубы. Но кое-где даже уцелели стекла: яркие сполохи заходящего солнца слепили глаза, будто частые вспышки орудийных выстрелов.

За брошенной деревней высился пологий холм, на его склон, казалось, опустилось бело-розовое облако. Максим несколько минут стоял, силясь понять, что же это такое, пока не сообразил: это цветут яблоневые сады! Наверное, еще долго плоды человеческого труда не сдадутся под натиском диких кустов и сорной травы. А может быть, здесь, в Зоне, и никогда.

Максим присмотрел дом покрепче и вошел внутрь. В просторной комнате валялся перевернутый стол. Коридор кто-то перегородил металлической кроватью. Максим сдвинул ее в сторону и рухнул прямо на ржавую сетку.

Небо понемногу темнело. Через десять минут Максим, кряхтя, заставил себя встать. Едва передвигая ноги, он поднялся на вершину холма и остановился, уже не в силах удивляться. Потом достал из рюкзака фотоаппарат и несколько раз щелкнул затвором. Мимо такого сооружения пройти нельзя.

Между полосатыми мачтами на металлических обручах неподвижно висели провода антенн. Диполя Надененко. Толстые кабели от них тянулись к похожему на серый куб зданию, с трех сторон окруженному лесом. На фасаде сооружения сохранилась вывеска «Радиоцентр».

Максим глянул на ярко-алый шар солнца над сплошной стеной леса и быстро зашагал к поваленному бетонному забору. Обогнул контрольную будку, вошел в радиоцентр и поднялся по лестнице.