Глава шестая

Ночь. Несколько часов до рассвета. Короткая весенняя ночь, за которой неотвратимо наступит день. День принесет новую смерть.

Над землей распахнула крылья ночь. В окно улыбался острыми рожками месяц, затмивший неярким сиянием более тусклые звезды. Подмигивал огонек, дрожавший на кончике очередной лучины. Его слабый призрачный свет почти не разгонял мрак, царивший в комнате.

Ночь. Все давно успокоились. Не переступала корова в сарае, не кудахтали бестолковые куры. Вредная коза, недовольно блеявшая с вечера, наконец-то угомонилась. Стихло шуршание мышей в кладовке, задремала дворовая кошка на теплой печке. Мирно посапывали старшие дочери трактирщика, малышка Рина, разметавшаяся на кровати, видела третий сон. Господин Хок отвернулся к стенке и всхрапывал, то замолкая, то начиная выводить затейливые рулады.

Деревня спала, весенняя ночь не время для празднеств и гулянок.

Еле слышно поскрипывало перо, на бумагу ложились ровные, аккуратные строчки. Ладно, не совсем ровные и далеко не аккуратные, но я старалась изо всех сил. Даже клякс намного меньше обычного. Хаос, сглазила! Я раздраженно смяла в комок очередное письмо и отправила на пол. Одумалась: глухая, затерянная среди гор деревенька — это не Южный Храм и не Капитолий, бумагу здесь достать трудно. Пришлось вылезать из-за стола, поднимать испорченный лист. Нехитрое заклинание расправило складки, вернуло свитку первозданную чистоту. Я начала заново.

«Al’iav’el’ al’t tel’ Ra…»

Ненавижу вырисовывать руны. Зато дальше пойдет легче — я смогу писать на человеческом языке, хотя требованиями этикета это не приветствуется. Впрочем, мне не привыкать нарушать общепринятые нормы. Та, кому адресовано послание, несомненно, ощутит остатки восстанавливающей магии, мне приходится уповать, что необходимость не истолкуют как знак неуважения[1].

Спутница туда-сюда металась по столу, сердито подергивая кончиком пушистого хвоста. Знаю, Алис, мне тоже происходящее не доставляет ни капли удовольствия. Но я не умею по-другому.

Рука замерла в нерешительности. Хаос его возьми! Кто он мне? Сват? Брат? Я боюсь меченого больше всего на свете, но не позволю умереть. Это будет неправильно.

Горько усмехнулась. Снова мое «правильно» и «правильно» остального мира кардинально расходятся. Если мир перевернулся вверх ногами, не спеши осуждать его — возможно, именно ты стоишь на голове. Проблема в том, что я не хочу меняться.

Обсасывая кончик пера, я задумчиво посмотрела в окно на небольшой кусок свободного пространства перед трактиром — центральную, и единственную, деревенскую площадь. Одинокий обтесанный столб, врытый сегодня, казался совершенно не к месту: и вид портил, и телегам проехать мешал. Слева беспорядочно навалили кучу хвороста, который весь прошедший день трудолюбиво собирали жительницы селения. Огонь. Говорят, драконы рождаются из огня и умирают в огне. Мало ли что говорят. Или не говорят…

…Полдень. Но вся деревня, забыв о повседневных обязанностях, собралась около дома старосты. Почему около? Внутрь не пустили — комната не безразмерная, всем желающим не поместиться. Да и суд не бесплатное шоу гастролирующего цирка-шапито, хотя для такой глуши событие незаурядное. Ведь в селении каждый о соседях всю подноготную знает, если что ненароком пропадет, сразу виновника сыщут и примерно накажут, чтоб впредь неповадно было. Подстерегут в поле или за сараем и набьют морду, по-соседски сурово, но без членовредительства и не доводя дело до королевских дознавателей.

Галдеж, доносящийся с улицы, не смогли приглушить даже толстые дубовые стены. Шахтеры не отправились в штольни, женщины забросили домашние хлопоты, дети, старики… За место у окна случилась драка, пока не задернули шторы — и без того не слишком светлая комната погрузилась в мрачные тревожные сумерки. Я болезненно поморщилась, потерла виски, до сих пор страдая от последствий мятного зелья. Хорошо хоть способности к магии практически вернулись.

За широким столом восседал совет деревни. Староста, казалось, гордился тем, что исполнял волю короля. Парадный добротный костюм, важно надутые щеки, на лице выражение спокойствия и осознания собственной значимости, и только пальцы, суетливо теребившие жиденькую бородку, выдавали плохо скрываемое волнение. Начальник шахт, черный, шкафообразный мужик, скрестил руки на груди и смотрел прямо перед собой в известную лишь ему одному точку. Мне оставалось догадываться, о чем он думал. Господин Хок, непривычно строгий, угрюмый, изучал виновника сегодняшнего собрания. Самые уважаемые и влиятельные люди селения. И я, скромно пристроившаяся сбоку, в роли писаря и свидетеля от Храма.

Рик смирно встал посреди комнаты. На лбу меченого алела свежая царапина, в глазах читалось абсолютное безразличие к происходящему. Дракону совершенно не было дела до окружающих и себя. Ему не мешали веревки, стягивающие запястья, и два сторожащих его мужичка.

Господин Хок кашлянул. Староста вздрогнул, вспомнил о своих обязанностях.

 — Это-с, начнем, пожалуй. Пишите, госпожа Целительница, — он обратился ко мне. — Двадцать третьего дня месяца Снегогона года Арки… пишите... деревня Шахтенки королевства…

Я опустила взгляд, полностью уделяя внимание выведению букв, стараясь не замечать угрюмую фигуру в центре комнаты.

 — Что тут не понятного? — как винная бочка прогудел шахтер. — Он демон? Демон. На его клинках кровь была. Да и на лице узорчик, или я не прав, госпожа Целительница?

Я промолчала. Я ничего не могла сделать, даже если у меня вдруг возникло бы такое желание: совет деревни не воспримет мои слова всерьез. Люди часто верят лишь в то, во что им выгодно верить. Видят то, что хотят видеть. А истина? Кому она нужна, если меняет привычное представление о жизни, разбивает хрупкий счастливый мирок, построенный на человеческих заблуждениях? Легче разглядеть чудовище в страннике, чем в душе соседа, с которым полвека вместе прожил, ел из одного котелка.

 — Все по закону должно быть, уважаемый, — перебил коллегу староста. — Так-с. Вызов свидетелей, слово обвиняемому. Мы же не темнота какая.

 — Имя у него спроси для начала, — с ехидцей подсказал Хок.

 — И спрошу, — огрызнулся староста. — Представьтесь, обвиняемый.

 — Рик, — коротко и равнодушно, будто имя ничего не значило. Староста ожидал продолжения, которого не последовало.

 — Так и запиши, — перо недовольно скрипнуло, глубже вгрызаясь в свиток, почти порвав его. Староста исправился. — Запишите, пожалуйста, госпожа Целительница.

Имя легло на бумагу молчаливым упреком. «Демон»[2]. Дракон. Пришелец из другого мира, пугающий людей своей непохожестью на них. Во все времена «иной» означало «враг». И поэтому попавшему в плен чужаку не стоило надеяться на милосердие.

Староста не собирался угомониться.

 — Кого первым слушать будем? Позовите этого, Грэгора.

Меченый устало вздохнул, видно, ему тоже наскучил разыгрываемый фарс.

 — Не надо никого звать.

 — Почему же? Цель нашего собрания докопаться до истины, отделить семена пшеницы от плевел, так сказать. Покарать виновных и спасти невинных…

Меченый пристально посмотрел в глаза сидящих перед ним людей.

 — Я их убил. Я убил купцов.

Староста оторопел: дракону удалось сорвать забаву. Когда еще представится возможность поиграть в судью?!

 — А… э… пишите, госпожа. Признание…

Господин Хок перебил старосту. Трактирщик, умудренный годами и бесценным опытом общения с многочисленными людьми, внимательно изучал лицо пленника, пытаясь прочесть, понять оставшееся недосказанным.

 — Ты хочешь что-нибудь добавить?

 — Нет, — холодный безучастный ответ прозвучал звоном погребальных колоколов. Коротким словом меченый сам вынес свой приговор.

Человек не выдержал взгляда дракона, отвернулся. Я стиснула в пальцах перо, неловко задела чернильницу, расплескав краску. На тыльной стороне ладони раскрылись темные цветы. Букет на могиле робко загоревшегося и тут же сгинувшего огонька надежды. Сейчас Рик лишился единственного возможного союзника.

 — Виновен! — прогудел шахтер. Господин Хок согласно склонил голову. Староста закивал, словно восточный болванчик. Я промолчала. Снова. В который раз.

Виновен, виновен, виновен… По законам людей. По законам драконов. Разных, но сходящихся в одном: изгой по имени Рик должен быть казнен. Я посмотрела на очередное испорченное письмо. Хаос! Я догадываюсь, почему ты не сопротивляешься, меченый. Но отчего ты так сильно хочешь умереть?! И какая блажь не дает мне просто согласиться с твоим выбором? Потому что ты пришел мне на выручку? Или это глупое наивное желание спасти весь мир? Столь сильное, что я готова прибегнуть к древнему праву защиты и получить кучу хлопот с Карателями?

Причин всегда несколько, как любила говаривать одна из моих наставниц. Некоторые лежат на поверхности, иные надежно скрыты от чужого ока. Об одних мы кричим всему миру, в других не признаемся даже самим себе. Вера в справедливость, неоплаченный долг, выгода. Стремление хоть раз сделать нечто стоящее. Страх перед смертью, которую я давным-давно окрестила своим личным врагом. И непонятное желание видеть улыбку одной-единственной обыкновенной девочки.

Упрямо закусив губу, я в очередной раз начала письмо, вспоминая…

…Дверь приоткрылась с тихим, но противным скрипом. Хаос, я же просила, чтобы меня не беспокоили! Я хандрю, понимаете ли, впадаю в глухую депрессию. А ко мне являются всякие назойливые личности, отвлекают от самоуничижительных мыслей! Что опять случилось? Простуда? Растяжение связок? Перелом? Сегодня я не принимаю! Никуда не пойду! Пусть хоть лавина, наводнение или «черная смерть»[3]! Даже Второе Пришествие! Мне все равно. Буду нагло игнорировать посетителя — авось раскается и исчезнет.

 — Тетя Лана, — звонкий голосок дрожит от слез.

Я вскочила.

 — Динька!

Обняла готовую разреветься девчонку. Прижала к себе, ласково гладя по темным волосам, повторяя как молитву.

 — Все нормально. Все в порядке.

 — Тетя Лана, люди болтают, что Рик дурной. Они ведь врут, тетя Лана? — Динька подняла заплаканные глазенки. — Мама расстроилась. Ругается, закрыла в комнате и велела забыть про братика, — девочка крепко вцепилась в мою одежду худенькими ручонками. — А он спас меня от злых разбойников, которые нас похитили.

 — Он и меня спас. Он, — я невольно запнулась, прежде чем соврать, — хороший.

 — Тогда почему его заперли?

Я мучительно попыталась подобрать ответ. Динька не знала про расправу, намеченную на завтра. Ей не сообщили, решили, что так будет лучше для мелкой. Может, селяне и правы.

Но окруженный недомолвками, предчувствующий беду, растерявшийся ребенок пришел ко мне в поисках поддержки и опоры. Хаос, помоги найти верные слова!

 — Жители села ошиблись. Они считают, что Рик поступил плохо. Тебя же мамка в угол ставит, когда ты капризничаешь. Но скоро они поймут, что Рик не виноват. И отпустят.

 — Вы мне лжете! — вырвалась Динька. — Почему вы все меня обманываете?! И мама неправду говорила, когда петуха заперла в сарае, а потом сказала, что он улетел в далекую-далекую страну. А он умер, и из него суп сварили!

Динька всхлипнула.

 — И папка не вернется! Он тоже умер. И братик… теперь…

 — С Риком ничего не случится, — я протянула руку, желая обнять утешить, смахнуть слезинки, блестящие на горящих щеках. Но девочка ловко увернулась. Терпение, только терпение, Лана. Спешить нельзя. — Ты мне веришь?

Динька заколебалась.

 — Вы обещаете, тетя Лана?

Снова я попадаюсь в одну и ту же ловушку? Пусть.

 — Обещаю…

Странно, я совершенно не сожалела об обещании, данном маленькой девочке. Прости, мелкая, я не смогу поцеловать тебя на прощание. Надеюсь, Мария передаст дочери мой подарок.

Я улыбнулась при воспоминании о жизнерадостной непоседе. Спасибо за все, чему ты научила меня, Динька. Я счастлива, что судьба подарила мне твою дружбу. Но теперь пора уходить. До свидания, мелкая. Сомневаюсь, что нам суждено снова встретиться, но буду надеяться: однажды, лет через десять или двадцать, я вновь увижу тебя, повзрослевшую и неизменно добрую, окруженную манящим ореолом любви и света. Прощай, и будь счастлива.

В углу лежали собранные сумки. Мне придется покинуть эту «хлебосольную» деревню раньше, чем я рассчитывала. Не важно. Я найду другой путь. Жаль, конечно, что не удалось решить дело миром…

…Староста гладил бороду, озадаченно смотря на меня. Я не понимала, что могло быть неясного в шести простых словах. Устало повторила.

 — Я беру дракона под свою защиту.

Староста икнул и, наконец, выдал.

 — Зачем вам убивец, госпожа Целительница? — почтительности в его голосе заметно прибавилось со времени суда, вероятно, потому что сейчас я выглядела не растерянной девчонкой, а властной леди, каковой мне и надлежит быть. Хотя бы выглядела, коли не чувствовала внутренней уверенности.

Вздохнула. Я предполагала, что разговор предстоит не из легких. Терпение, Лана, сегодня твой главный помощник.

 — Мне нужен слуга. Вы ведь знаете законы, уважаемый?

 — Госпожа, — староста тщился решить непосильную задачу. — Сами видели, что он на поляне натворил. Он демон западный! Ваши сестры велели казнить предателей без жалости и пощады.

 — Я отменяю приговор. Дракон мне нужен живым.

Не получается у меня властный тон. Харатель сахарным голоском заставляет дрожать закаленного в боях воина, а я не способна напугать одного деревенщину. Староста скривился, будто от зубной боли, но от своего не отступил.

 — Госпожа, не могу я его отпустить, не правильно это, чтоб убивец от наказания ушел. При всем моем уважении, что я людям скажу? Южный Храм далече, а с соседями полвека прожил и еще, дай боги, столько же проживу. Не могу я вмешиваться. И вам, госпожа, не советую. Вы хоть и помогаете нам, а все ж чуждая здесь…

Чужая. Все правильно. Я и не желала становиться своей. Мне просто требовалось временное убежище на зиму. Пришла пора прощаться. Однажды начатый путь обязан быть продолжен.

Я накалякала замысловатую подпись. Глупо сочинять письма, когда достаточно немного магии, чтобы связаться с любым драконом, который согласится ответить. Я знала, мне не откажут в беседе. Дело в другом. Я боялась взглянуть в глаза той, кому предназначено письмо. И увидеть в них разочарование или снисхождение. Не уверена, что хуже. Не оправдать ожидания дорогого человека, не дотянуться до непомерно высокой планки. Впрочем, разочароваться можно лишь в том, кого считают по меньшей мере равным себе, а вот когда на тебя смотрят со снисхождением, значит, заранее отказывают в возможности достичь чего-либо.

Хватит! Я же решила больше не прятаться за чужие спины. Я смогу обойтись без опеки мамок и нянек. Сама, только сама!

 — Алис, — протянула руку, собираясь закрепить свиток на ошейнике кошки. Моя Спутница недовольно сощурилась, заворчала, хвост стукнул по столешнице.

 — Алис, кроме тебя, мне некому доверить это письмо. Отнеси его Альтэссе. Пожалуйста.

Кошке не нравилась моя просьба, не хотелось расставаться, но она покорно ждала, пока я прилаживала свиток. Не удержавшись, я коснулась рукой шерстки. Странное ощущение, словно утрачиваешь частичку сердца.

 — Береги себя.

Спутница потерлась макушкой о пальцы, выпрыгнула в окно, растворившись в темноте. Пожалуй, мне тоже пора. Решение принято, осталось исполнить его.

Я забросила тяжелые сумки на плечо, бесшумно покинула комнату. Спустилась вниз, осторожно выбирая, куда ставить ноги, чтобы старая лестница не выдала случайным скрипом. Вышла на улицу. Весна на дворе, а ночами по-прежнему прихватывал морозец. Я поежилась, накидывая на волосы капюшон. Воздух легким облачком пара вырвался изо рта, устремился к темному небу. Я стряхнула ношу у плетня, прямо на замерзшую грязь. Вернулась в конюшню, неторопливо оседлала сонных лошадей. Звезды яркие, до рассвета еще часа четыре, времени достаточно.

Мне везло: деревня спала, даже сторожа не было видно. Вероятно, лентяй забросил колотушку и безответственно дремал в каком-нибудь сарае. Тем лучше. Никто не заметил, как я вывела кобыл за околицу. Темные ветви старого тополя качались над головой. Животные нервно переступали, не понимая, с чего их хозяйке вздумалось отправиться на прогулку посреди ночи. Я, успокаивая, погладила по шеям испуганно вздрагивающих лошадей. Потерпите, милые. Опасности нет.

Оглянулась на деревню, на мирные оцепеневшие дома, пустынные дворы. Меня снова одолели сомнения. Досадливо прикусила губу. Чему тебя только учили, жрица?! Решила — действуй!

Не спеша я брела по сонной улице. Ноги странным образом норовили повернуть вспять к окраине. Вперед, ленивые! Письмо послано, поздно отступать.

А вот и изба старосты. Добротные, недавно покрашенные стены. Небольшие окна, что разумно при здешних-то морозах. Резные наличники. Тяжелая дубовая дверь, под козырьком намалеван образ какого-то божка-хранителя дома. Во дворе несколько сараев, коровник, птичник, свинарник. Хорошее хозяйство, сразу видать сноровистого человека. Неудивительно, у старосты трое дюжих сыновей, один другого крепче. Не то, что у бедной Марии…

Я глубоко вздохнула, сосредоточилась. Начала плести заклинание, словно умелый рыбак сеть. Паутинка побежала от моих ног, накрыла двор, дом, часть улицы и кусочек соседней избы. Спите, спите крепче, люди добрые. Смотрите диковинные сны и не замечайте, что творится у вас под носом.

Массивная дверь оказалась заперта на засов изнутри. Впрочем, когда это мы сдавались перед трудностями?! Немного колдовства, и путь освободился. Я бесшумно прокралась через темные сени, освещенные тусклым сиянием месяца. Мда, из тебя бы вышла отличная воровка, эсса. Правда, ненадолго — до первого дракона. Я хмыкнула, представив лица леди и лордов, Повелителей Небес, застукавших одну из советниц Южного Предела за столь непристойным занятием. Плевать. Лишь бы меня не обнаружили селяне, проблем возникнет гораздо больше.

Коридор сделал поворот, оставив меня в кромешной тьме. Я брела практически на ощупь, чувствуя себя слепым котенком. Рука наткнулась на шкаф, я шагнула в сторону. Болезненно приложилась коленкой об острый угол неудачно подвернувшейся лавки. Сдержанно, сжато выругалась. Наставили препятствий, честному дракону не пройти.

Кухня, спасибо вам, Древние, добралась! На тонком тюфяке, подложив руку под голову, безмятежно храпел один из сыновей старосты — добрый молодец в королевскую сажень[4] ростом. Уж не тот ли Петрушка, за которого меня упорно сватали? Напряженно косясь в его сторону, я сдвинула тяжелый сундук, коим придавили крышку погреба. Раздавшийся скрежет показался мне оглушительным, но на самом деле, наверно, был едва слышен. Я успокоилась тем, что этой ночью спящих не разбудит и отряд королевской кавалерии, в полном обмундировании марширующий мимо дома под звуки оркестра.

Несколько минут с сомнением всматривалась во тьму подпола. Тщетно. Я знала, меченый там, но разглядеть что-то в липкой мгле было невозможно. Сердце в груди трепетало, словно испуганная птица. Прежде чем решимость окончательно покинула меня, я спустилась вниз, зажгла прихваченную с собой свечу. Круг света выхватил из темноты посыпанный опилками пол, пыльные банки с соленьями-вареньями, груды ящиков у стены, изрытой крысиными норами, меченого.

Он сидел, прислонившись спиной к опорному столбу. Одна нога выпрямлена, другая согнута в колене. Руки расслаблены. Черная спутанная грива волос разметалась по плечам. На звук моих шагов, дракон оглянулся, окинул меня безразличным взглядом.

 — А, это ты, жрица?

Рик равнодушно отвернулся. Я замерла, соображая, что ответить на такое приветствие — все тщательно подобранные и многократно прокрученные в голове слова неожиданно разлетелись, оставив после себя звенящую пустоту. Голос изгоя звучал странно: немного разочарованно, точно он ожидал кого-то другого, каплю недовольно, словно я отвлекла дракона от чего-то очень важного. Но больше всего в нем слышалось усталости.

 — Я хотела сказать спасибо, — тихо прошептала я. Хаос, трудно принять, но это происходит на самом деле! Я благодарю меченого!

Он никак не отреагировал на слова, будто даже не услышал их. Я повторила еще раз, громче.

 — Я хотела сказать спасибо. Ты спас меня.

 — Это получилось случайно, — и снова дракон не повернулся. Во мне нарастало раздражение: я буквально переступила через гордость и все свои убеждения, не упоминая о риске, которому подвергаюсь, идя против воли деревни, а он даже не удостоил меня взглядом! Сдерживая злость (свирепый оскал не лучший спутник для слов признательности), я пересекла подвал, нависла над меченым. Теперь дракон смотрел на меня… сквозь меня, для него я осталась пустым местом.

 — Ты спас мою жизнь, — повторила я. — Я хочу вернуть долг.

Горькая усмешка искривила тонкие губы.

 — Ты опоздала, жрица. Я уже четырнадцать лет как мертв, — черная бездна глаз все-таки обратила на меня внимание, на одно мгновение, но меня снова бросило в дрожь. — Знаешь, это было жестоко. То, как с нами поступили. Нам оставили надежду... Что за бесполезное чувство!

Его пальцы сжались в кулак, сгребая опилки.

 — Уходи, жрица. Ты ничем не можешь мне помочь.

Он сам отказался от моего предложения, какого же Хаоса я не способна просто развернуться и уйти, предоставив меченого его судьбе. Почему мне кажется это неправильным? Что удерживает меня в неприветливом пыльном погребе рядом с человеком, один взгляд которого заставляет спину покрываться холодным потом? Только глупое чувство благодарности?

 — Я выведу тебя из деревни. Дам коня, денег, припасов…

 — Люди — самая меньшая проблема, — он прав. Я сама видела, как дракон сражался против наемников. Если бы он захотел, крестьяне не дотронулись до него. Меченый продолжил, с отвращением проведя ладонью по щеке, будто пытаясь стереть черный узор. — Ты ведь в курсе, что означает картинка на моем лице?

 — Печать, — он кивнул.

 — За мной придут драконы. Лучше смерть от рук людей, чем попасть в когти Карателей. Даже у меня не получится скрываться вечно.

 — Но ты поступил правильно, — сорвалось с губ нелепое оправдание.

 — Их не волнует.

Существовал один выход. Я вдохнула, зажмурилась, собираясь прыгнуть с утеса в глубокую реку. Ланка, ты решилась, иначе не было смысла приходить, так почему медлишь? Бездна в его глазах повергает меня в ужас, но я не дам меченому умереть. Совесть потом загрызет.

 — Я... Есть способ... — слова упрямо застревали в горле и приходилось выталкивать их силой. — Ты можешь принести мне клятву...

Стоило озвучить отчаянную идею, как я тут же пожалела о сказанном. Я набралась храбрости приоткрыть один глаз. Изгой смотрел на меня с откровенной насмешкой.

 — Ты думаешь, покровительства юного птенца будет достаточно, чтобы Каратели оставили меня в покое?

Я изумленно уставилась на него.

 — Откуда ты узнал, что я дракон?

 — Неважно, — он отвернулся, пальцы, сжатые в кулак, побелели от напряжения. — Мне не нужна ни твоя жалость, ни твоя благодарность.

Пугающий. Опасный. Так почему я еще здесь? Может, затем…

 — Мне нужна твоя помощь.

 — Что? — впервые за время разговора собеседник удивился.

 — Меня пытаются убить. А ты неплохо владеешь мечом, — я судорожно сглотнула, представив бойню на поляне, поспешно отогнала кошмарное видение. — К тому же следопыт…

Меченый захохотал. Смеялся он легко, высоко запрокинув голову. Робкая улыбка коснулась и моих губ.

 — Ты точно безумная, жрица! — черные глаза с интересом, по-новому всмотрелись в мое лицо. Я вздрогнула, но ответила на его взгляд. — Мне не требуются способности драконов, чтобы почувствовать твой страх. И все же…

 — Ты принесешь клятву и будешь защищать меня, — затараторила я. — Я стану единственной преградой между тобой и Карателями. Ты сбережешь жизнь, я получу телохранителя. Видишь, простой расчет…

Дракон подобрал ноги, резко поднялся, неожиданно очутившись лицом к лицу. Я испуганно отшатнулась, с трудом сдержав порыв бежать без оглядки. Определенно, тебе в голову закралась плохая мысль, Ланка.

 — Знаешь, мне неожиданно стало любопытно, что из этого выйдет. Пожалуй, я соглашусь на твое щедрое предложение, жрица. Или мне теперь называть тебя Повелительницей?

 — Лана… зови меня так, — меченый умудрился вложить столько язвительности в титул, что лучше пусть обращается по имени.

 — Я помню, — дракон ядовито оскалился. — Лаанара… Веретта?

 — Тиа Веретта, Рик, — огрызнулась я, готовясь к очередной подначке с его стороны.

Он равнодушно пожал плечами.

 — Веретта так Веретта. Не тяни, девочка. Судя по времени твоего визита, добрые жители этой деревушки вряд ли обрадуются срыву намеченной на завтра забавы.

Я прикрыла глаза, чтобы не видеть ухмыляющуюся морду. Сосредоточься, жрица. Слова и магия. Это просто. Вспомнить бы…

 — Mi, Laanara tia… — Хаос! На языке Истины не должна звучать ложь. — Mi, Laanara, v’iuna tel’ Ra, ark’et’e yu, yu simen'e slav'e mi?[5]

…Обжигающее марево, колышущееся над раскаленными песками пустыни…

Лицо дракона перекосила гримаса отвращения, в глазах мелькнула отчаянная злость, ненависть, губы недовольно скривились. Секунда, и он опустился на колени, покорно склонил голову.

 — Mi, Rikc, v’iuna tel’ Is, — получила, Лана? Небось надеялась узнать истинное имя изгоя. Каков привет — таков ответ, —simen’e aler’e Laanara, v’iuna tel’ Ra.[6]

…Серая ледяная вода, скованная панцирем нетающих снегов…

Я ощутила, как на мое колдовство отзывается заклинание на теле дракона.

 — Ark’et’e. Lem simen’e yu?[7]

…Хочешь ли ты объединить их, жрица?.. Уверена в своем выборе?..

 — Simen’e mii sky, mii aro, mii na-ra.[8]

…Помни, это путь, с которого невозможно свернуть…

 -‘Est Chaos saiko simeon![9]

Все. Не будет ни вспышек молний, ни грохота грома. Просто на одной из страниц в моей книге судьбы появилась очередная невидимая строчка. Важная? Несомненно. Порой события, меняющие целую жизнь, происходят совершенно незаметно. История знает кучу примеров, когда договора, повлиявшие на весь мир, заключались не на пышных приемах королевских дворцов и гербовой бумаге, а в темных углах дешевых забегаловок, пропахших дурным пойлом, куревом и потом.

Рик встал, похлопал по штанам, отряхиваясь от грязи и опилок. Когда он поднял лицо, стало видно, что Печать немного изменилась, впитав новый узор. Ритуал завершился. К добру ли, к худу, но теперь наши судьбы неразрывно связаны.

 — Пошли, девочка, — меченый первым выбрался наружу, бросил мимолетный взгляд на не справившегося со своими обязанностями «охранника», нырнул во тьму коридора, безошибочно выбирая путь. Я медленно следовала за ним, постоянно натыкаясь на сложенные в сенях вещи, набивая шишки и сдавленно ругаясь. И зачем хранить столько хлама!

Когда я, наконец, покинула «гостеприимный» дом, аккуратно прикрыв за собой дверь, то обнаружила дракона с непонятным выражением лица смотрящим в небо, на далекие звезды. Почувствовав мой взгляд, он встряхнулся, поинтересовался.

 — Деньги есть?

Ошеломленная внезапным вопросом, я полезла за пазуху, вынула тощий кошелек. Прежде чем я успела сообразить, меченый выхватил мешочек у меня из рук, высыпал монеты на ладонь, придирчиво изучил.

 — Мало нынче зарабатывают выпускницы Южного Храма. Или просто мне попалась такая жрица? Никудышная.

Он выбрал золотые монеты (надо сказать, было их всего-то пять или шесть), остальное ссыпал обратно, кинул кошель мне.

 — Эй! Это мое!

Я попробовала вернуть свои кровные. Выдирать монеты из загребущих лап дракона я не осмелилась, но упрямо встала перед ним, мешая пройти. Мужчина задумчиво изучил меня с ног до головы, будто решая, можно ли еще чем поживиться. Я оробела, но с места не сдвинулась.

 — Считай, что я забрал плату за охрану, — меченый легко отстранил меня в сторону.

 — Плату?!

 — Аванс! — нагло уточнил он.

 — Ты… — я набрала побольше воздуха, чтобы высказать дракону все, что я о нем думаю, но вместо этого спросила. — Ты куда?

Рик, собравшийся раствориться в ночной темноте, на секунду задержался.

 — Не шуми — перебудишь всех. Мне нужно забрать вещи и закончить пару дел, раз уж я решил задержаться на этом свете. Жди меня за околицей.

Ушел. И как это понимать?!

За время, что я мерила шагами расстояние между оградой крайнего дома и одиноко росшим тополем, я успела сотню раз помянуть Хаос, столько же меченого (очень часто их вместе), искренне раскаяться в своем опрометчивом решении, помечтать о теплой уютной постели и окончательно замерзнуть. Расстояние, кстати, каждый раз выходило различным, что тоже вносило свой вклад в разлад моего неустойчивого душевного равновесия.

Привязанные к дереву лошади философски относились к моим метаниям, не выказывая охоты вступать в спор о несовершенстве этого мира. Кобель, охраняющий дом, поначалу подозрительно косился и даже добросовестно рычал, стоило мне приблизиться к забору, но спустя полчаса махнул хвостом на ненормальную девицу, которой не сидится дома по ночам, и отправился досматривать сладкий сон про сахарную косточку, зарытую у порога.

Меченый появился внезапно, заставив меня вздрогнуть. Мрачная фигура с двумя острыми мечами за спиной и полупустым дорожным мешком на плече. Порванная испачканная куртка, что неудивительно: запасной у него нет, а иголку выдать преступнику никто и не подумал. Потертые, но все еще крепкие сапоги, разношенные и удобные — такие не натрут. В общем, типичный бродяга с большой дороги, то ли разбойник, то ли нищий. Судя по одежде, второе: уважающий себя разбойник постыдился бы напяливать подобные тряпки. Судя по выражению лица… А чего он с таким задумчивым видом изучает лошадок?

Дракон с сомнением оглядел нагруженные тюки и уточнил.

 — Ты сама все это дотащишь, жрица?

 — Что?

Меченый отстегнул удерживающие ремни, мешки упали на землю. Дракон присел, начал споро разбирать вещи на две неравные кучи. Я едва успела выхватить у него из рук сумку с амулетами и травами.

 — После переполоха, что мы здесь устроили, на тракте нас будут искать в первую очередь. Если убийцы не плод твоего богатого воображения, в лесу сбить их со следа значительно проще.

 — Но… — я собралась возразить: мысль о лесных чащах неприятно кольнула в груди.

 — Держи, — Рик протянул мне один из упакованных мешков. — Убери свою сумку, а то вцепилась в нее, будто там спрятано главное сокровище Южного Предела.

Я удивленно взглянула на пальцы, нервно комкающие ремешок. Надо же! Все-то он замечает! Фыркнула. Меченый небрежно приладил тюки на место, вскочил в седло.

 — Не спи, жрица. До рассвета мы должны убраться как можно дальше.

Нахал! Сам где-то пропадал полночи. Интересно где?.. Но сейчас не до расспросов. Меченый прав: нам пора отправляться. Звезды побледнели, небо посветлело. До восхода солнца не больше часа. Следует поспешить: утро в деревне начинается рано.

Дракон ехал чуть впереди, негласно взяв на себя роль ведущего. Лошадки бежали легкой трусцой. Под копытами лопался тонкий ледок. Я иногда тревожно оглядывалась назад, опасаясь погони, но петляющая по полям дорога оставалась пуста. Меченый же казался совершенно спокойным, особенно для человека, чудом избежавшего казни. Мы молчали: мне разговаривать не хотелось, изгою, видимо, тоже.

Зябко пряча замерзшие пальцы в рукава, я начала засыпать, укачанная мерным ходом лошади. В странной полуяви-полудреме расплывались нечеткими видениями бесконечная погруженная в предрассветные сумерки дорога, бело-серое царство полей да спина едущего впереди дракона.

Сегодня я выбрала новый путь, и куда он приведет, известно одному лишь Року. А может быть, никому...