Тайны Третьего Рейха

Отто фон Краус вызвал к себе специалистов из отдела контрразведки, которые занимались внешним наблюдением, он получил задание от своего начальника, полковника Лаубе, на отработку дела штандартенфюрера Гофмана, но не столько Гофман интересовал его, сколько баронесса Геркан. Отто велел установить за ней наблюдение, ему нужно было знать, где бывает баронесса, с кем встречается, чем интересуется. Отчеты о своей работе сотрудники службы наружного наблюдения ежедневно передавали ему через Гюнтера, порученца Отто. Читая о посещении баронессой парикмахерских, магазинов, дамских салонов, он пока не находил ничего, что могло бы его заинтересовать. Однажды его внимание привлек визит баронессы в старый особняк на окраине города.

- Гюнтер, – обратился он к порученцу, – выясните, что это за особняк, кому он принадлежит?

Особняк принадлежал некому барону Вальсингаму, о котором практически ничего не было известно. «Странно, – подумал Отто, – где-то я уже слышал это имя. Вальсингам. Где я мог слышать его?» И вдруг его осенило, Вальсингам – персонаж трагедии Пушкина «Пир во время чумы», загадочный друг баронессы взял себе псевдоним зловещего литературного героя. О чем это говорит? Только о том, что этот странный человек читал Пушкина, больше ни о чем, хотя...

- Гюнтер, кто у нас занимается прослушиванием телефонов? Мне нужно, чтобы все разговоры этого Вальсингама, особенно во время визитов к нему баронессы, были записаны на магнитофон.

- Я приглашу специалиста из отдела связи.

Когда майор из отдела связи вошел в кабинет Крауса, тот, предложив ему сесть, спросил:

- Можете прослушать то, что говорят в этом доме? – Отто протянул майору лист с адресом и именем владельца.

- У нас нет прослушки по этому адресу, можем записывать только телефонные разговоры.

- Этого не достаточно. Мне нужно знать о чем говорят в доме.

- Дело в том, – ответил майор, – что угольный микрофон, который стоит в телефоне, отключен от питания, когда трубка лежит на рычаге. Но это дело поправимое. Мы отключим хозяину дома телефон, а когда он вызовет мастера, придет наш человек и заменит аппарат. Микрофон будет работать постоянно, тогда мы сможем записывать все разговоры.

- Это нужно сделать как можно скорее.

- Не беспокойтесь, герр полковник. Я сейчас же отдам соответствующие распоряжения.

Через три для Краусу принесли магнитофонную запись разговора хозяина дома с баронессой.

- Мы проверили Вашу информацию, баронесса, – произнес сухой бесцветный голос, – все то, что говорил Вам штандартенфюрер на вечеринке, полная чушь. «Ананербе» не занимается поиском рукописи. Говоря о Швейцарии, Гофман имел ввиду Бессмертных. Но откуда он знает об их существовании? Они никогда не пойдут на контакт с представителями Рейха, тем более с Гиммлером. Они управляют бесструктурно и планируют, как минимум, на сто лет вперед. Проект «Третий Рейх» был обречен еще тогда, когда мы его создавали. Он выполнил свою задачу, больше он нам не нужен. Нам нужно сохранить идеи нацизма и его научно-техническую базу. Мы позволили им вывозить оборудование секретных заводов в Антарктиду, помогли создать там базу 211, разрешили сохранить кадровый корпус нацистов в Аргентине, профинансировали транснациональные корпорации с участием потенциала Германии. Что же им еще нужно?

- Но возможно, Гиммлер действительно планирует использовать рукописи для заключения сепаратного мира?

- Гиммлер ничего не знает о рукописи. Штандартенфюрер проявляет личный интерес. Он хочет услужить Бессмертным, и таким образом обеспечить свое будущее в Четвертом рейхе. Он интересуется нами, но он не интересует нас. Повторяю, баронесса, главное на сегодня, сохранить идеи нацизма.

- Но кадровый состав, который удастся сохранить в Аргентине, через сто лет растворится среди местного населения и вряд ли сможет выполнить задачу возрождения нацизма.

- Это не важно. Не они возродят нацизм. Аргентина слишком далеко от России, а нам нужен нацизм у самых ее границ, а лучше внутри. Но русский национализм не жизнеспособен. В России идеи национализма успеха иметь не будут.

- Почему, Мастер, разве у русских совершенно не развито чувства национального достоинства?

- Нужно знать русских. Национальное достоинство и национализм – вещи разные. Прочтите Пушкина, и Вы поймете, почему в России не возможен национализм, именно такой, какой нужен нам. Россию можно победить лишь тогда, когда украинцы и белорусы забудут о том, что они русские. Вот туда и будет направлен наш удар. Проект «Украина» заложен еще до Первой мировой войны, сейчас на Украине создана националистическая организация, повстанческая армия, мы даже разрешили ей повоевать с немцами.  Придет время, и нацистов будут судить, бандеровцев нужно вывести из-под удара, решения трибунала по ним быть не должно. А лет, этак, через семьдесят, когда сменятся поколения и все забудут о злодеяниях ОУН УПА, их будут воспринимать как героев, борцов за независимость. Вот оттуда и пойдет возрождение нацизма.

- А какова тогда роль базы в Антарктиде[1]? Для чего сохранять научно-технический и военный потенциал Третьего рейха?

- Он может пригодиться нам. Бесструктурное управление, хотя и эффективнее прямого, структурного, но обладает низким быстродействием, а процессы в мире ускоряются. Может случиться так, что мы не успеем вовремя перехватить управление, потому нам могут потребоваться свои вооруженные силы быстрого реагирования. Транспортные подводные лодки типа UFможно будет использовать для размещения носителей ядерного оружия. База 211 будет выполнять ту же роль, что в средние века выполняли тамплиеры. Если эксперимент себя не оправдает, мы уничтожим базу.

«Так вот куда направились подводные лодки с контейнерами, что вывезены из лагеря у Старого монаха, – подумал Отто, – нужно узнать об этом подробнее, но где?». В проект базы 211 абвер посвящен не был, этим занималось только ведомство Гиммлера. Может ли штандартенфюрер Гофман знать подробности этого проекта? Похоже, что знает он достаточно много. Чем воздействовать на него? Информацию о дате проведения ядерных испытаний он выдал, естественно, он не знал, что в тот же день информация ушла в Россию, лично Вождю. То, что Отто услышал из записи разговора мастера с баронессой, подтвердило его убеждения в том, что штандартенфюрер не слишком озабочен будущим Рейха, и понимает не хуже его, что нацистский режим в Германии обречен. И Отто фон Краус решил попробовать шантаж.

Он позвонил Гофману прямо из своего кабинета:

- Здравствуйте, Генрих, это Ваш приятель, частный предприниматель, Отто фон Краус.

- Слушаю Вас, Отто.

- Хочу встретиться с Вами, есть кое-что интересное.

- Когда и где?

- У меня дома, ну.., скажем, в шесть вечера, Вас устроит?

- Вполне.

- Тогда до встречи. Жду Вас.

Отто положил трубку. Он не сомневался, что Генрих приедет, он ожидает, что Краус уточнит данные о нахождении второй картины. Но Гофман не так прост, он может что-то заподозрить, ведь понял же он, что Отто не из праздного любопытства интересовался датой, когда особый режим будет снят с острова Рюген.

Прежде чем направиться домой, Отто ездил по городу, наблюдая, нет ли за ним «хвоста», штандартенфюрер мог организовать слежку за ним. Он менял улицы, направление движения, останавливался возле магазинов, кафе, – слежки не было. То ли Гофман еще не успел, то ли не стал информировать свое ведомство об Отто фон Краусе, это еще раз убедило Отто в том, что действует штандартенфюрер не в интересах «Ананербе», а в своих собственных.

Штандартенфюрер приехал вовремя, приехал, по всей видимости, один. «Точность – вежливость королей, – подумал Отто, – хотя к этой фразе часто добавляют следующее: и негодяев, что больше подходит к Гофману». Разговор он начал сходу, без предисловий.

- Как Ваши дела, дорогой Генрих, удалось обнаружить вторую картину?

- Я Вас не понял. О какой картине идет речь?

- Не прикидывайтесь, Вы прекрасно поняли, о чем идет речь. Контрразведка перехватила радиограмму, адресованную МИ-6, в ней упоминается Ваше имя. Не подскажите, что с ней делать? Я могу просто передать ее Службе имперской безопасности.

- Кто Вы? – последовал вопрос. – Для частного предпринимателя Вы …

- Я не частный предприниматель, Генрих. Точнее, это лишь прикрытие. Я полковник абвера, и мне поручено заниматься Вашим делом. Помогите мне, Генрих, помогите. Объясните, почему в радиограмме, отправленной британской разведке упоминается Ваше имя?

- Подозреваете, что я агент британской разведки? Но тогда бы мое имя не упоминалось, имена агентов не указывают, называют их прозвища или номера. Так что можете передавать радиограмму Кальтенбруннеру.

- Если бы я подозревал Вас, то разговаривал бы с Вами не здесь, а в своем кабинете, я прекрасно понимаю, что Вы лично с МИ-6 не связаны, но кто-то, из тех, кто связан с МИ-6, вами заинтересовался. Возможно, Вы вне подозрений, но мне, как впрочем и Вам, хорошо известны методы работы Вашей спецслужбы, и если они применят их к Вам, то Вы сознаетесь и в том, что подожгли рейхстаг. Так что? Передавать радиограмму Кальтенбруннеру?

- Что Вы хотите взамен?

- Вот это уже другой разговор. Я знал, что мы договоримся. Мне нужна вся информация о базе 211, о подводных лодках серии UF, о грузах, которые они перевозят в Антарктиду.

- Вы с ума сошли, Отто! Склоняете меня к измене интересам Рейха?!

- Ну, что Вы, Генрих, разве я похож на сумасшедшего? Я не шпион, я полковник абвера, и интересы Рейха мне дороги так же, как и Вам. Вы совершили ошибку, что не согласовали с абвером свой проект, действуя совместно, мы могли бы достичь большей эффективности.

- Для этого мне нужна санкция Гиммлера.

- Если бы нужна была санкция Гиммлера, то я обратился бы к Гиммлеру, а я обращаюсь к Вам. Не обязательно информировать руководство о нашем сотрудничестве, часто простые исполнители двух ведомств, которые работают в общих интересах, общаясь напрямую, могут добиться больших успехов, чем тогда, когда придется ждать согласования простых вопросов на высшем уровне. Вот, Вы, например, можете обеспечить безопасность перевозок? Можете гарантировать, что подводный флот союзников и их авиация не будет топить наши транспорты? А мы можем. У нас есть возможность направить их по ложному следу. Ведь Вы же сообщили мне дату испытаний оружия возмездия на острове Рюген, а мы позаботились, чтобы авиация союзников не нанесла бомбовый удар по платформе, где устанавливают ядерный боеприпас.

Лоб Генриха покрылся потом. Штандартенфюрер понял, что данных, которые он уже передал Краусу, достаточно для того, чтобы его просто уничтожили в подвалах гестапо, превратив в кричащий от боли, изуродованный кусок мяса. Он сам лично пытал тех, кто подозревался в измене Рейху, проявляя при этом жестокость, достойную своего великого предка, инквизитора, отца Филата. 

- Но это невозможно, – упавшим голосом произнес он, – документы существуют в единственном экземпляре, их строго запрещено выносить из здания.

- Дорогой мой Генрих, в этом мире нет ничего невозможного. Меня устроят и копии, это может быть что угодно, как бумага, так и фотопленка.

- Фотопленка. Где и кода мы встретимся? Постараюсь сделать через три дня. Привезти сюда?

- Нет, Генрих, не через три дня, а завтра. Завтра, до обеда. Сюда приезжать не надо, принесете пленку в штаб-квартиру абвера, на Тирпиц-Уфер, 72, в мой кабинет. Вас пропустят.

- Но...

- Никаких но.., после обеда, если Вы не сделаете того, что я прошу, я передам радиограмму в Управление имперской безопасности.

Отто понимал, что при личной встрече, Гофман попытается ликвидировать его. Там, в штаб-квартире абвера, сделать ему это будет затруднительно, да и бессмысленно, если он застрелит Отто во время передачи документов, его тут же схватят, а потом, после того, как фотопленка окажется в руках Крауса, ликвидация полковника абвера только осложнит и без того незавидное  положение штандартенфюрера. Ведь только живой и невредимый Отто фон Краус может гарантировать его безопасность.   

  Оставалось полчаса до полудня. Краус ждал Гофмана в своем кабинете. «Слишком мало я дал ему времени, – думал он, – может не успеть, но если дать больше, то он будет думать не о том, как скопировать документы, а о том, как выкрутиться и подставить под удар меня». Без четверти двенадцать дежурный офицер доложил Краусу, что к нему просится штандартенфюрер Гофман.

- Пропустите.

Гофман вошел, с опаской взглянул на Гюнтера, но, увидев приглашающий жест Крауса, протянул ему коробочку с пленкой.

- Вот. Все, что Вы просили.

- Прекрасно. А говорили, что не успеете. Садитесь. Кофе? Коньяк?

- Да, я, собственно.., – пытался отказаться Гофман.

- Нет-нет, не торопитесь. Времени у нас достаточно. Подождем, пока Гюнтер проявит пленку, посмотрим ее вместе, у меня могут возникнуть вопросы, – и, обращаясь к Гюнтеру, сказал: – Принесите нам, пожалуйста, кофе и коньяк, а заодно, проявите пленку.

Гюнтер принес на подносе две чашки кофе и две рюмки коньяка. Краус чуть пригубил свою, а Гофман одним движением, нервно опрокинул коньяк в рот. Хотел поставить пустую рюмку, но мокрые от пота руки дрожали, рюмка выскользнула и с глухим стуком ударилась о стол.

- Ну, что же Вы так, любезнейший, – сказал Отто, – это дорогой французский коньяк, «Наполеон», его надо пить медленно, смакуя аромат, а так, как Вы, коньяк пьют только русские.

При сравнении с русскими, Гофмана покоробило. Он хотел что-то возразить, открыл рот, но тут же осекся и замолчал. Пока ждали проявки, Отто развлекал штандартенфюрера рассказом о шедеврах фламандской живописи, ни разу не упомянув о деле, наконец, в кабинет вошел Гюнтер с проявленной пленкой.

- Вот, шеф, все нормально, но осторожно, пленка еще не высохла.

Отто взял пленку за торцы, аккуратно разворачивая, просматривал кадр за кадром.

- Вот это, здесь, что? Что за карты?

- Это карты Новой Швабии, так названа наша колония в Антарктиде. Схемы подводных пещер, где находится производственная база. Это полярная станция «Хорст Вессель», сейчас мы ее называем «Мартин Борман»[2]. Партайгеноссе Борман приложил много усилий для ее организации.

- А это? Список?

- Список руководства.

Отто отпустил одну руку, отведя пленку, спадающую кольцами, так, чтобы та не коснулась стола, взял заранее приготовленную лупу и стал рассматривать список.

- Что? Гесс? Рудольф Гесс? – удивился он. – Но ведь...

- Да, все считают, что Гесс перелетел в Англию. Это не так. В Англию улетел его двойник, а Гесс в Антарктике, с сорок первого. Фюрер Новой Швабии. Гитлер никому, кроме него, не мог бы доверить руководство колонией.

- Ну и как? Двойник? Справился с задачей? И никто не заметил подмены?

- Подмены не заметили. Со своей задачей справился. Черчилль пообещал, что ни Англия, ни США не начнут боевых действий три года, пока идет война на Восточном фронте. Обещание свое он выполнил, тогда, в сорок первом, казалось, этого достаточно, но после Сталинграда стало ясно, что все плохо, очень плохо. Гиммлер уговорил фюрера отправить на Тибет экспедицию Шефера, чтобы отыскать Шамбалу и ось времени, тогда можно было бы вернуть все в прошлое, в тридцать девятый, чтобы исправить наши ошибки, но что-то у него, у Шефера, там не сложилось.

- Да-да, не сложилось, – пробурчал Отто, рассматривая пленку. – Это что, чертежи?

- Да, общие схемы лодки типа UF, большие транспортные подлодки.

- Сколько таких лодок построено? Где?

- Пока 25, верфь «Нептуния», планируется построить еще семь.

- Где базируются?

- В Северном море – остров Гельголанд, а там, в Антарктике, подо льдами, – база «Валгалла», она есть на карте.

- Личный конвой фюрера? Это что?

- Группа боевых субмарин, для обеспечения операции, и отвлекающих маневров.

- Ну, вот, все в порядке. Думаю, мы поняли друг друга.

- А...а...а.., – промычал Гофман, с опаской поглядывая на Гюнтера.

- Говорите, не стесняйтесь, старина Гюнтер в курсе наших дел.

Отто не сомневался в Гюнтере, он знал, тот никогда не доложит руководству о том, что происходило в кабинете его шефа. Он был обязан Краусу жизнью, Отто вытащил его из петли, тогда, когда повесили Канариса, обвинив в связях с британской разведкой. Гюнтер был секретарем у адмирала, и отправился бы на эшафот вслед за своим шефом, если бы Краус не доказал его полную непричастность к делам руководителя абвера.

- Герр полковник, Вы можете гарантировать мне безопасность? – осторожно спросил Гофман.

- Ну, дорогой мой, я ведь не Господь Бог, все, что касается меня, я для Вас сделаю, если, конечно, Вы, со своей стороны, не натворите глупостей.

И никто, ни Гюнтер, ни штандартенфюрер Гофман и предположить не могли, что в тот же день Пьеро отправит пленку с подробными комментариями Отто фон Крауса руководителю личной разведки Сталина.