"Счастливчики"

"Счастливчики" (на фотографии автовокзал города Загорска, снимок сделан в 1984 году во время выхода нашего фотокружка на прогулку).

Немного публицистики. Что-то меня как-то вштырило и я хочу рассказать вам немного о советском внешкольном образовании – тех самых кружках по самым разнообразным интересам. На собственном, так сказать, печальном опыте. Итак, начнем.

Всем известно, что в СССР, по задумке Коммунистической Партии,  каждого ребенка надо было приучать к труду. Естественно, и я не избежал этой участи, тем более, что всегда учителя считали меня многообещающим индивидом. Жаль, они не понимали, что все мои способности базируются на хорошей памяти – я был способен вызубрить наизусть все, что угодно, абсолютно не понимая, что там написано. Естественно, практическая ценность энциклопедии в моей голове равнялась нулю. Везде, где надо было хоть немного сообразить и проанализировать, я сидел баран бараном. Но это лирика. Вернемся к нашим... это уже третий баран в нашем повествовании.

Первый раз меня привели в кружок в третьем классе, в 1981 году. Мы тогда переехали жить из подмосковного Загорска (ныне Сергиев Посад, если кому лень смотреть в Википедии) в славный кубанский город Армавир. Меня вштыривали самолеты, но именно тогда у меня упало зрение и всем, кроме меня, стало ясно, что авиация мне не светит. И все-таки сердобольные родители, немного поскрипев сердцем, решились отдать вашего весьма покорного слугу на авиамодельный кружок. Не выйдет летчик, так может, хотя бы конструктор самолетов получится.

Я до сих пор помню замечательный теплый и ясный сентябрьский день. Легкий ветерок шепчет верхушками деревьев (во загнул!) в парке имени 40-летия Победы и мы с отцом топаем в желтое двух… или трехэтажное здание. Любящий папочка оставил меня на попечение руководителя кружка, а сам пошел «поправляться» после празднования победы на Курской дуге, дня электрика или, еще какого-то юбилея, коих в любом советском календаре можно было найти по три штуки на лист.

Руководитель мне запомнился на всю жизнь, в отличие от следующих бесцветных наставников. Высокий, солидный мужчина с бородкой клинышком и черными усами, он чем-то напоминал ведущего популярной в то время передачи «Говорим по-испански». Действовал он, как горячий испанский парень. Он показал кордовую модель самолета, прочитал небольшую лекцию о том, что лишь упорный труд сделает из маленьких обезьянок людей, и раздал маски кроликов, слонов и алкоголиков… нет, это я перепутал с записями на отцовской приставке «Нота-303».

Наивный… Я надеялся, нам выдадут наборы для сборки летающих моделей или хотя бы объяснят основы аэродинамики, почему и как летает самолет… а потом выдадут наборы для сборки… ну и так далее. И мы пойдем в парк запускать модели и будем соревноваться, чья дальше полетит. Жизнь поставила розовые мечты на место.

Руководитель торжественно вручил нам по куску мелкой шкурки, какую-то деревяшку с противным названием «нервюра» и приказал шкурить ее до зеркального блеска. Мы усердно занимались этим на протяжении трех часов. Уныние, в которое я пришел, не передать словами.

Когда за мной явился отец, он спросил:

- И как тебе?

- Э…. (ну, не мог же я прямо сказать «отстой!») Мы, типа… три часа шкурили какую-то фигню.

- Правильно, сынок! Эээ… – отец пытался что-то сказать, но мозг, затуманенный алкоголем, противодействовал любым попыткам выразить хоть какую-то, отличную от зашитой в подсознание, мысль. В конечном итоге папа разродился стандартной сентенцией:

- К труду надо приучаться с малых лет!

Сейчас я понимаю, что мой культурный и образованный папа-электрик всего лишь пощадил нежную детскую психику от выражений, уместных в цехе машиностроительного завода, но никак не в парке имени 40-летия Победы.

На четвертое занятие я так и не явился – весь день гулял по парку, стрелял из воздушки в тире, лопал сладкую вату… Иными словами, наслаждался жизнью… Меня пожурили, но на этот раз, к моему вящему изумлению, наказывать не стали. Строгая и суровая мама, держа в руках собачью плетку, под вздохи не менее суровой бабушки отрезала:

- Наверное, руководитель какой-то дурной. Не надо туда ходить, все равно ты будешь доктором. Ладно, на первый раз прощаю. Но в следующий раз – измочалю до синяков!

На некоторое время меня оставили в покое, и весь учебный год я прошманался с друзьями в свободном, так сказать, режиме.

В Армавире я закончил третий класс, и так получилось, что вся наша семья вынужденно переехала обратно в Загорск. Меня никто не трогал, пока в школу не пришла разнарядка из «рай оно» или даже от страшного дикобраза… простите, Минобраза СССР: охватить 100% учащихся внешкольным образованием. Говоря человеческим языком, каждый ученик должен был ходить в кружок или секцию. Желательно, сразу в две.

Родители крепко задумались и отправили меня в местный Клуб Юных Техников на ракетомодельную секцию. И тогда в точности повторилась история с авиамодельным кружком.

Нам снова, под торжественные речи о пользе труда, вручили шкурки, деревяшки, они теперь назывались «стабилизатор» и заставили шкурить до посинения. В это же время двое или трое ребят-старшеклассников занимались чем-то интересным с точными копиями ракет системы «Союз». Ходили слухи, они готовились к каким-то соревнованиям…

Пацаны помладше выклеивали из бумаги корпуса, красили их и покрывали… хочется сказать, матом. На самом деле, конечно, слоем лака, нашего, цапона.

На этот раз я, памятуя слова матери о синяках, честно «оттарабанил» десять занятий и взмолился:

- Не могу больше! Лучше собачья плетка, чем этот ужас без конца!

Папа, сам радиолюбитель, отвел меня на радиокружок. На столе шуршала и пищала радиостанция, верньер сосредоточенно крутили двое парней. Я побежал на встречу с мечтой… простите, с трансивером UW3DI.

- Куда? – зычно тормознул меня руководитель. – Марш за стол!

Я так надеялся, что буду учить хотя бы азбуку Морзе… Большая ошибка… Мне дали в лапы кучу проводов, паяльник, припой с канифолью и сказали: коси и забивай… ну, в смысле зачищай и луди – вон для тех, которые что-то там паяют. Больше я в радиокружок не пошел.

Родителей охватило отчаяние. Их чадо оказалось ни на что не пригодно! Меня попытались отдать в музыкальную школу, но после первого же прослушивания строгие преподаватели вынесли мне приговор: «Шантра па!» То есть, петь не будет. В еще двух музшколах приговор, к моему великому счастью, был одинаково суров.

И тогда моему отцу пришла в голову гениальная мысль…

Есть чудесная народная мудрость: хочешь отомстить человеку, подари ему фотоаппарат. Ибо тогдашний фотоаппарат – это еще и проявка и печать, а значит, бачки, ванночки, реактивы, фотоувеличитель и прочий фотопроцесс. Так вот, отец купил мне камеру под названием «Смена 8М». При стоимости 15 советских рублей она была самой массовой камерой… нет, не в СССР. В мире! Их выпустили 15 миллионов штук! Вот это, я понимаю, достижение СССР!

Ладно, это все лирика и, как принято говорить в соцсетях, оффтоп. На деле же… вы пробовали проявить пленку в доме, где нет водопровода? Да, воду мы таскали в баке с колонки, уютно располагавшейся через квартал от дома. Священную обязанность родители  возложили на меня. Замой в любую погоду – в метель или мороз, если вода заканчивалась, я брал сани, бак и пилил через квартал. Там меня ждал покрытый инеем и ледяными потеками источник живительной влаги. Летом же во дворе работала «времянка» - проложенный на небольшой глубине водопровод.

Фото- и кинокружок показались мне истинным раем: я мог больше не полоскать пленку или карточки в тазике, экономя каждый кубический сантиметр воды, а цивилизованно промывал фотоматериалы под краном. Я замечательно вписался в техпроцесс: я единственный из всего кружка мог зарядить 200 метров 16-мм кинопленки в бачок так, чтобы витки не склеивались между собой. За это, кстати, я стал любимчиком руководителя, который, почему-то не обладал подобным талантом, и пленка у него частенько слипалась.

Нас учили, как правильно растворять химикаты, сколько выдерживать пленку в бачке, какая должна быть температура воды и о прочих нужных оператору фотолаборатории вещах. И никто никогда не рассказывал нам о компоновке кадра, влиянии фокусного расстояния или глубины резкости на отпечаток.

Много лет спустя, нахватавшись кое-какого опыта, я немного разобрался с основной целью внешкольного образования в СССР. Она оказалась до ужаса рациональной. Вся система воспитывала рабочего и готовила школьника к механической рутинной работе, полностью исключая творческую составляющую.

Более того, любые попытки творчества жестоко подавляли самыми разнообразными способами. Доказательством тому служит вопиющий случай на кинокружке.

Был у нас один пацаненок – маленький такой, подвижный, в очках. Про таких говорят «шило в одном месте». Все время придумывал разную ерунду, доставал всех своими бредовыми сценариями и умолял дать ему кинокамеру. А камера – 16-мм «Красногорск-3» была на весь кинокружок в одном-единственном экземпляре. По большей части ей снимал сам руководитель кружка и пара каких-то парней постарше. Мы же проявляли пленки, в качестве особой милости нам позволяли заряжать отснятыми «шедеврами» кинопроектор.

Очень редко камера доставалась и простым «членам клуба». Мы снимали собственные мордашки, кривлялись, игрались трансфокатором – тогда зум-объективы были редкой и дорогой вещью. Короче говоря, рассматривали съемочный аппарат, как забавную игрушку.

Но в один прекрасный день пришла ругаться мама неугомонного товарища, что его-де обделяют инвентарем, и камера ему все-таки досталась. На три дня, до следующего занятия. Естественно, проявлял пленку я. Когда я закончил, нашим восхищенным глазам предстал настоящий шедевр.

Сначала на листе бумаги одна за другой появились буквы - «Падение самолета». Потом по воздуху… на самом деле по леске, конечно, полетела модель истребителя. Она задымилась и упала носом в снег. Потом самолет взорвался… нет, это была не петарда, их тогда не продавали. Видимо, магниевая бомбочка. Финальный кадр: вокруг воронки разбросаны горящие куски окрашенного под дюраль пластика, и художественно расставлены солдатики – вроде как спасательная команда.

Увидев этот шедевр, наш «худрук» печально на нас посмотрел и сказал:

- Да… Вот это действительно интересно. Настоящий фильм. Есть и сюжет, и спецэффекты... Не то, что вы какую-то фигню снимаете.

И больше парнишка не получил камеру ни разу. И точно так же он бегал, он просил, можно сказать, умолял ее ему дать, но всегда получал отказ под любым, реальным или надуманным предлогом. «Я еду на футбольный матч, мне она самому нужна». «Сегодня очередь вон его, если он тебе уступит, бери». «Да, сегодня твоя очередь, но у меня нет свежей пленки – все отсняли. Да чего тебе эта камера, на нее желающих полно, лучше научись в бачок пленку заряжать, вон бери пример с Макса».

Так продолжалось почти каждое занятие. И однажды пацан просто не пришел – наверное, заряжать пленку в бачок он не хотел. Он исчез, провалился, будто его никогда и не было. Что с ним стало? Увы, понятия не имею.

Руководитель вздохнул с облегчением: уж больно этот «товарищ» мешал ему со своими сценариями, не вписывался в концепцию, в его видение, как надо учить детей. Я же ходил на кинокружок до того самого дня, когда «худрук» уволился. Замену ему так и не нашли. Кружок закрыли.

К чему это все? Повторюсь: основной задачей советского внешкольного образования было воспитание дисциплинированного рабочего, который не будет чураться грязной рутинной работы. Творческую составляющую старались задавить.

Но прежде, чем ругать «совок», задумайтесь: а сколько нужно стране режиссеров, генеральных авиа- и радиоконструкторов? Я думаю, не больше сотни человек. А сколько операторов проявки? Миллионы! Операторы тогда были нужны и в НИИ, и в разнообразных воинских частях, и на заводах, и в многочисленных лабораториях. И навыки, которые я получил на кинокружке мне очень пригодились в дальнейшем в работе с одним советским прибором. Он регистрировал результаты на фотопленке.

Я и сейчас могу зарядить пленку в бачок и знаю режимы проявки. Увы, цифровая эпоха напрочь убила все мои умения и выбросила, можно сказать, на обочину жизни.

Откуда же в таком случае в СССР брались те самые режиссеры и генеральные конструкторы? Они уже были, они выросли в пятидесятых-шестидесятых годах вместо сталинского поколения, и к восьмидесятым еще не исчерпали творческий потенциал. Разумеется, им было невыгодно выращивать себе конкурентов. Этак, глядишь, Госпремию дадут какому-нибудь молодому, да раннему…

Но все же о смене поколений задумывались, и ее можно было наблюдать воочию на примере «парней постарше». Именно они ездили на соревнования, на съемки, занимали призовые места, о них писала газета «Пионерская правда», и журнал «Семья и школа». Они должны были стать режиссерами, генеральными конструкторами и прочими «представителями творческих профессий». А остальные… Остальные под чутким руководством шкурили бы для них нервюры, проявляли пленку и лудили провода…

Но мне до сих пор интересно, как проводился отбор в счастливчики?